Текст книги "...Не повод для знакомства"

Автор книги: Татьяна Туринская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Дальше все катилось по давно накатанной дорожке. Пока не закончилось лето, Влад продолжал встречаться с Малышкой на базе. Он довольно бесцеремонно бросал молодую супругу на выходные и со спокойной совестью отправлялся за город. Но теперь, став несвободным человеком, по-новому оценив время и возможность побыть с Малышкой, он старался больше времени проводить с ней, лишь иногда, для профилактики, проводя ночи с другими, совершенно не интересными ему, барышнями, чтобы не потерять власть над Тамарой. Чтобы она, не дай Бог, не забыла, кто ее хозяин, кто ее Господин. Чтобы ни в коем случае не поняла, как дорога она стала Владу. Дорога настолько, что больше всего на свете он боялся потерять ее, свое крошечное сокровище.

Осенью они снова стали встречаться по утрам у Тамары. Шел уже второй год их тайной связи. Тайной настолько, что знали о ней только Витька Нетёсов, да отец Влада. Ни Люда, ни Марина, летние подружки, ни Ирочка Дубовикова (Ирэн, как ласково называла ее Тамара), подружка институтская, даже не догадывались о том, что скромница Тамара уже давно не девственница, и что кроме первой, открытой жизни, есть у нее жизнь вторая, подпольная, полная приключений. Вот только приключения с ней случались или на базе, или в родительской квартире, поскольку за все это время они с Владом ни разу не вышли, так сказать, в люди – ни в кино, ни в ресторан Влад ее не водил, подарков ей не делал ни дорогих, ни чисто символических. Он сам по себе подарок, пусть радуется, что он вообще время на нее тратит.

Тома

Вот уже год она принадлежит Владику. Владичка, Владушка – сладко ныло сердце, родной мой, любимый… Я твоя женщина, и только твоя. И я всегда буду принадлежать тебе.

Тамаре сложно было разобраться в своих чувствах. Одно она знала наверняка: Влад – первая и единственная любовь в ее жизни. Никогда, никогда не подпустит она к себе другого мужчину! Ей никто не нужен, кроме Влада! Конечно, близость с ним оказалась не такой приятной, как она ожидала. И даже вовсе неприятной, нестерпимо болезненной. Сначала Тома думала, что так будет только первые два-три раза. Но время шло, а боль не прекращалась. Уже год она женщина, но по-прежнему секс для нее – не удовольствие, а страшная, неотвратимая повинность. Если бы только можно было ее избежать, но остаться при этом с Владом, Тома была бы совершенно счастлива. Ведь удовольствие она получала не от секса, а от внимания Владички. Она обожала его всей душой – его хитрые, безумно красивые серые глаза, совершенно обольстительную полуулыбку, от которой она чуть не теряла сознание. Любуясь Владушкой, она получала такое наслаждение, которого, еще будучи девушкой, ожидала от секса. Но, раз уж Владичка не может обойтись без физической близости – что ж, она будет терпеть. И пусть это безумно больно – ради любимого она выдержит все. Только бы ее Владичке было хорошо! А ему хорошо с ней, Тома это чувствовала. И пусть он ни разу за год не сказал ей, что любит ее – это ни о чем не говорит. В его лукавых глазах при взгляде на нее горел такой огонь, он буквально поедал ее глазами, он не мог наглядеться на нее – а это ли не любовь? Ему нравилось слышать ее слова "Я твоя женщина". И она говорила. Потому что сама получала невероятное удовольствие от них. А еще большее удовольствие было слышать от любимого: "Ты моя женщина". Это было равносильно признанию в любви, и маленькая глупая Тома млела от этих слов. Ему так нравится играть в господина и рабыню – что ж, пусть так, она будет его рабыней, ведь так фантастически приятно исполнять волю своего господина. Если бы только не эта чудовищная боль… Но она выдержит, она все выдержит ради своего Владички, ради любимого. А потом они поженятся и больше не надо будет скрываться от ее родителей. А как же, они обязательно поженятся, ведь отец Владика уже давно знает об их связи. Сколько раз он уже звонил ей, когда разыскивал сына. В такие минуты у Тамары сердце начинало стучать так громко, что она боялась, как бы собеседник не услышал этого стука и не догадался о том, как она волнуется, как много для нее значат эти звонки. Ведь это звонит отец Владички, ее будущий свекор!

Конечно, безумно обидно было, когда на базе Влад проводил время с другими. Даже больно. Но Тамаре казалось, что она понимает причину его поступков. Он, глупый, сам себе боится признаться в том, как он любит свою Малышку. Дурачок! Это же так приятно – любить! А еще он боялся, что кто-то из их компании заметит его привязанность к Тамаре. По его мнению, выдавать свои чувства – недостойно настоящего мужчины. Глупость, конечно, но что поделаешь, не ссориться же с ним из-за этого! Иногда Тамаре хотелось закатить истерику, потребовать, чтобы не было больше других женщин, что ведь не только она – его женщина, но и он – ее мужчина. Но в последний момент она вспоминала о его гипертрофированной гордости и в очередной раз сносила обиду молча. Она не могла рисковать, слишком живы были в памяти те два раза, когда она хотела прекратить их связь и Влад исчезал так надолго. Нет, снова допустить этого она не могла. Ведь тогда она просто чудом выжила. До сих пор сама удивлялась, как не умерла от тоски. Ей так хотелось вернуть его, что рука сама тянулась к телефонной трубке, набирала наизусть заученный номер телефона, по которому еще никогда не звонила, но она тут же, не дождавшись соединения, давала отбой – нет, нельзя, Владичка запретил звонить… Конечно, измена – это всегда больно, а когда изменяют практически на твоих глазах, больно вдвойне, втройне… Но ничего не поделаешь, он такой, какой есть. Но исправлять его она не будет, слишком плачевно это может закончиться. Да и не измена это, если он каждый раз возвращается к ней. Так, маленькая шалость. Ну что ж, пусть пошалит. А когда они поженятся, ему уже не надо будет скрывать от своих друзей, как он влюблен. И тогда прекратятся измены, ведь в них тоже надобности больше не будет. Тома одна заменит ему всех женщин мира! Она будет услаждать мужа, когда он пожелает. И пусть будет больно. Если нужно, она будет терпеть эту боль всю жизнь. Лишь бы только Владичке было хорошо!

Осенью родители продолжали ездить на дачу, где успели за лето положить фундамент для будущего дома. И Тамара каждую пятницу с замиранием сердца ждала, когда же придет Владичка, когда же она вновь заглянет в его потрясающие глаза, когда он улыбнется ей своей сводящей с ума полуулыбкой. Но он почему-то все не шел… Забегал на пару часиков в субботу и вновь исчезал, не объясняя причины перемены своих привычек. А ей так нравилось, когда он приходил в пятницу и до воскресенья был рядом. Это было так чудесно, Тома была счастлива целых два дня! А боль – что боль, боль пройдет, а ощущение счастья останется навсегда. Ну почему он перестал у нее ночевать, почему так быстро убегает?..

Скорей бы уж они поженились… Такая тоска иногда брала за душу, хоть волком вой. Где он, с кем он? Прибежит на пару часов, утолит чуть-чуть свой вечный ненасытный голод и снова исчезает. Ах, как хочется выйти, наконец, из подполья! Вот тогда бы они уже никогда не расставались, тогда бы Тома каждую минуточку знала, где находится благоверный и когда придет домой. Она кормила бы его вкусным ужином, гладила бы его рубашки… Когда же, наконец?! Конечно, он считает, что ему еще рановато жениться, ведь он еще слишком молод – всего-то двадцать три года. Да и Тамара довольно молода, ей и вовсе двадцать один. Но ведь они уже нашли друг друга, почему бы и не пожениться, зачем и чего еще ждать? Но он молчит… Как и все мужики, боится потерять свободу. Ну что ж, придется подождать, не тащить же его силком в ЗАГС. Нет, Тома девушка старомодная, это мужчина должен делать предложение женщине, а не наоборот. Придется ждать…

Мечты о замужестве прочно засели в голове. В душе Тома уже давно считала Влада своим мужем. Пока незаконным, приходящим, но ведь это временно. Да и перед Всевышним они муж и жена… А скоро и перед людьми он назовет ее своей женой, и она поменяет опостылевшую фамилию Сушкова на Владову, она станет Тамарой Каминской. Сердце сладко защемило, так приятно было это сочетание звуков: Тамара Каминская! А потом у них появятся дети. Тома ужасно хотела родить Владу сына, только сына. По крайней мере, первым обязательно должен быть мальчик. И он непременно будет похож на своего отца – такой же высокий, красивый и сильный. Сын… Сердце забилось учащенно. Вот что ей нужно! Всего-навсего забеременеть! Тогда-то они и поженятся. Как же она сразу не подумала. Нет, она не собирается женить его на себе силой. Да и не таков Влад, чтобы его можно было заставить жениться против воли. Но он ведь любит ее, Тамара это точно знает. Он просто боится жениться, он считает себя слишком молодым для столь серьезного шага. Но, если Тамара будет ожидать ребенка, он сразу поймет, что уже пора.

Ребенок… Тамара впервые задумалась о столь серьезном последствии их с Владом встреч. Даже странно и довольно безответственно с ее стороны. Ведь мать с детства вбивала ей в голову недопустимость беременности вне замужества, впрочем, как и саму половую связь с мужчиной до брака. Сколько себя помнила, Тамара всегда слышала от матери одно и тоже: шлюха – самое низкое и отвратительное существо на свете. А шлюхой является каждая женщина, познавшая за свою жизнь более одного мужчины, не говоря уже о том, чтобы познать его вне брака. Что уж говорить о внебрачном ребенке! С точки зрения матери, Тома уже больше года – шлюха. Но мать чересчур старомодная женщина, теперь ведь взгляды на это не так строги. Один мужчина – безусловно, это требование Тамара поддерживала всей душой и даже телом. А до брака или только после – это уже не так важно. Главное, что она уже нашла своего мужчину. И другого к своему телу не подпустит никогда! Она всю жизнь будет принадлежать только Владичке. Сердце вновь сладко заныло: Господи, до чего же приятно чувствовать себя чьей-то, даже нет, не чьей-то, а Владичкиной, только Владичкиной! Это же безумное счастье, принадлежать ему, быть его собственностью, его "личным имуществом"! Жаль, конечно, что она не испытывает удовольствия от физической близости с ним, а только боль, одну лишь чудовищную боль. Больше года она услаждает Владичку, а боль не уходит, не притупляется. Каждый раз она словно впервые отдается своему господину, каждый раз как будто вновь теряет девственность. Каждый раз – чудовищная, нечеловеческая боль, кровь, и каждый раз Тамаре хочется вытолкнуть из себя "инородное тело", этот огромный страшный кол, и она инстинктивно отодвигается от Влада, пытаясь ослабить боль. Но тут же боится своими неосознанными действиями, страхом боли, ослабить не только свою боль, но и удовольствие повелителя. Вдруг из-за этого господин недополучит привычной порции наслаждения и больше никогда не придет к своей рабыне?! И она, уже вполне осознанно, превозмогая рвущую, почти нестерпимую боль, подавалась навстречу господину, практически насаживая себя на раздирающий внутренности кол. Она старалась, она так хотела, чтобы Владичке было еще лучше, но в следующее мгновение боль застилала мозг, и Тома вновь, не вынеся ее, отдалялась от своего мучителя, снова и снова пытаясь выпихнуть из себя монстра, и опять, убоявшись гнева господина, подавалась навстречу… Во время близости с Владом Тамара ждала, когда же закончится эта пытка, когда же, наконец, ее бедное измученное тело избавится от боли. Зато каким счастьем наполнялось ее маленькое сердечко, когда она видела довольную, удовлетворенную физиономию Владички! Да что такое боль? Разве можно сравнить ее со счастьем дарить радость господину? Ее боль – это такая мелочь, ведь ради Владушки, ради его наслаждения она готова на любые жертвы. Она, не задумываясь, с радостью позволила бы отрезать себе палец, если бы смогла доставить этим Владичке хоть некоторое удовольствие. Да что там, она отрезала бы его сама, она отрезала бы их все, только бы увидеть, что господин доволен своею рабыней…

И когда Влад, закончив "сеанс" любви, уходил, ей хотелось, чтобы он остался, продолжил свои издевательства – ведь легче вынести боль физическую, нежели моральную. Ведь гораздо больнее, когда его нет рядом и неизвестно, где он, кто услаждает любимого в эту минуту, кого осчастливливает он своим бесценным вниманием… Вот если бы они были женаты, Тамара перестала бы терзать свое сердце ревностью. Тогда она могла бы спокойно отдыхать от боли, насладив Владушку по полной программе. Ах, как это было бы здорово!

Ребенок… Странно, ведь уже больше года они с Владом предаются греховной страсти, и Тамара никогда ничего не предпринимала против беременности. Она просто упустила это из виду, полностью поглощенная процессом доставления максимального наслаждения Владичке. Собственно, даже если бы она об этом и задумалась, она все равно не знала ни одного способа предохранения от беременности. Вернее, знала один и попыталась было как-то намекнуть Владичке, что, мол, неплохо было бы использовать презерватив, кабы чего не вышло… Да Влад резко прекратил подобные разговоры: заниматься сексом с резинкой все равно, что принимать ванну в скафандре, полное отсутствие удовольствия. Больше эту тему Тома не поднимала, ведь удовольствие Владички было превыше всего, только ради получения удовольствия он и удостаивает недостойную рабыню своего драгоценного внимания. Ведь, если Тома не доставит ему блаженство, он пойдет за ним к другой, и, кто знает, вдруг она подарит ему большее наслаждение и к Тамаре он не вернется. Нет, рисковать нельзя, и с вопросом предохранения от нежелательной беременности было покончено раз и навсегда, ведь узнать иные способы было негде, ну не спрашивать же Тамаре об этом собственную мать! К подружкам с подобным вопросом обращаться тоже было стыдно, ведь они считали ее девственницей, а она… Спрашивать о подобном у Влада тоже постеснялась, дабы не досаждать господину подобной чепухой. Так и отдавалась целый год, услаждая хозяина. И, о чудо! – нежелательной беременности почему-то не произошло. Даже как-то странно…

Но теперь Тамара хотела забеременеть. Если бы раньше она предохранялась, то теперь попросту перестала бы это делать и ждала бы первых признаков ее наступления. А что же ей предпринять теперь, чтобы поселился в ее теле крошечный Владичка Второй? Ведь это, должно быть, фантастически чудесно – носить в себе частичку любимого мужчины. И вот тогда бы они, наконец, поженились и жили долго и счастливо.

Ребенок, ей непременно нужен ребенок. Тамара зациклилась на этой идее. Теперь она сама просила Влада приходить почаще. Но почему-то Влад, напротив, уделял ей все меньше внимания. Конечно, и возможностей было уже не так много, ведь уже зима и Сушковы никуда не отлучаются на выходные. Теперь Тамара видела любимого лишь два-три часа в две недели, а то и реже, ведь у нее и самой стало меньше времени на любовные утехи. У нее же преддипломная практика, надо очень многое успеть сделать – и дипломную работу написать, и к госэкзаменам подготовиться. Но неужели все это могло бы отвлечь ее от услаждения любимого? Нет, конечно, только бы он вспомнил о ней, только бы пришел. И в редкие часы свиданий уже Тома просила о близости. Нет, она ни за что на свете не осмелилась бы сказать это прямо – ни в коем случае! Но ведь у женщин существует миллион уловок добиться своей цели обходными путями. И она добивалась. То, словно невзначай, коснется вдруг маленькой попкой бедра своего господина, то уронит "нечаянно" заколку и аппетитно наклонится за ней – и Монстр уже, как пионер, в полной боевой готовности, его долго уговаривать не надо! Томе даже боль уже не казалась столь уж нетерпимой – в конце-то концов, жива же она до сих пор, значит, вполне можно терпеть. Зато как хорошо Владушке, как сладко стонет ее господин, ее драгоценное сокровище. Ничего, она потерпит. Она все вытерпит ради своей цели, ради высшего предназначения: всегда быть рядом с Владом и вечно услаждать своего хозяина. А для этого ей нужен ребенок. И она терпела.

Влад

Влад начинал привыкать к семейной жизни. Теперь они с Любашей жили в отдельной двухкомнатной квартире в самом центре Хабаровска. И квартира, и обстановка – совместный свадебный подарок родителей молодоженам. Через полгода после свадьбы тесть подарил зятю Жигули-шестерку цвета белой ночи. Карьера Влада тоже на месте не стояла. Стараниями Адаменко Влад в свои двадцать три с половиной был уже заместителем начальника отдела внешней торговли. Зятек был чрезвычайно благодарен тестю и прекрасно понимал, что всеми своими благами обязан браку с Любашей. Любить ее он, конечно, не любит, но и не обидит никогда. А иначе в одночасье и квартиры лишится, и машины, и с престижной работы вылетит в мгновение ока. Нет, он Любашу должен холить и лелеять, чтобы, не дай Бог, ей не пришла в голову мысль о разводе. В принципе, от Влада требовалось одно – ночевать дома и услаждать супругу. Вопрос о деньгах в их семье никогда не поднимался – состоятельные отцы подбрасывали с обеих сторон, не дожидаясь просьбы о помощи, так что, в принципе, своей зарплатой Влад сам же и распоряжался, финансово был супруге не подотчетен – в общем, куда ни кинь, кругом одна сплошная приятность. И чего он, дурак, так боялся женитьбы? В сущности, у этого брака не было ни одного более-менее неприятного момента. Разве что физическая близость с супругой. Но Влад и тут наловчился. Удовлетворяя Любашу, Влад думал о том, что завтра утром он заедет на часок к Тамаре, а она усладит его так-то и так-то. За приятными мыслями близость с постылой супружницей незаметно катилась сама по себе, вроде он, Влад, как бы и ни при чем, словно и не присутствует при этом действии. Пять минут физических упражнений и супруга, довольная, отворачивается к стене и засыпает. Влад перекатывается на другой край кровати и засыпает не менее спокойно. Его совесть чиста, он удовлетворил жену, а завтра удовлетворится сам. Нормальная, вполне удобная жизнь. Зато сколько выгоды!

А глупышка Тамара даже не подозревает, что ее господин женат. Вот уже больше полугода ему запросто удается скрывать этот факт. Какой он все-таки молодец, какую правильную политику он выбрал для отношений с Тамарой! Он – господин, она – рабыня. Он может делать все, что угодно и не обязан отчитываться перед ней в своих поступках. Она же не имеет никаких прав, она обязана ждать своего господина и услаждать по первому же требованию. Какая послушная девочка! Надо же, в наше время и такой неиспорченный феминизмом и цивилизацией вообще человечек! Откуда такая собачья преданность и готовность на любые жертвы ради любимого? Да еще и так терпеливо сносит измены, обиды… А боль? Влад-то видел, что она не придуривается. Он даже не мог представить себе эту боль, но понимал, что, видимо, "очень и очень", ведь просто так кровь ручьем не польется. Видимо, он действительно каждый раз надрывает плоть. Бедная девочка. Но какая сладкая! Ах, какой он все-таки молодец! Отхватил себе вечную девственницу, вечную любовницу. Ей даже ничего не надо обещать. Сама себе придумала долг перед господином и тщательнейшим образом его выполняет. Ему даже не придется прикладывать никаких усилий для того, чтобы она всю жизнь его ждала, вечно дарила ему свое тело в полное и безграничное использование. При этом совершенно бескорыстно! Фантастика! Чудо, а не девочка!

Вот только когда уже, наконец, закончится ее преддипломная практика? Теперь он не может в любое время утолить свой голод. Приходится договариваться накануне, когда же это удобнее сделать. Но, спасибо тестюшке, он теперь на колесах, а это, как известно, не только средство передвижения. Удовлетворять похоть стало еще легче. Похитил Тамару на полчасика, завез на ближайший пустырь или заброшенную стройку – да мало ли подходящих мест в городе! "Оприходовал" Крошку и поехал на работу. Теперь даже и вечером можно подъехать к знакомому дому и – по той же схеме. А то и вовсе отъезжать никуда не надо, в темноте можно и на месте, прямо под домом, в машине. Правда, не совсем удобно, да и для Тамары особенно болезненно – попробуй в скрюченное тело вогнать его Монстра! Нормальной бабе поразрывал бы все на свете, а уж о Томе и говорить нечего. Но ведь терпит, значит, может вытерпеть. Вот ему, Владу, сложнее – как в машине избавиться от крови? Приходится постоянно с собой канистру воды возить…

Владу нравилось думать о Тамаре: "Глупышка", "Простушка", "Дурочка". Тем самым он ставил себя высоко над нею, мол, я имею ее, как хочу, куда хочу и когда хочу. Да, он действительно имел ее и "как", и "куда", и "когда", но… Но. Он боялся признаваться самому себе, что без Тамары своей дальнейшей жизни не представляет. Да, она, дурочка, молча сносит все обиды. Да, терпит, глупая, безумную боль. Позволяет измываться над своим телом господину. И он подло всем этим пользуется. Но если вдруг завтра эта дурочка одумается, если однажды не простит очередную измену, если взбунтуется и откажется терпеть нечеловеческую боль, что будет с Владом? Ведь эта бесхитростная простушка превратила свободолюбивого Влада в своего рода наркомана. Он настолько привык к ней, к ни с чем не сравнимому наслаждению обладания этим хрупким, почти детским телом. Он привык к безусловному и немедленному исполнению своих прихотей и сексуальных фантазий любой ценой, даже, быть может, ценой физических увечий своей рабыни. Он и сам не заметил, как стал ее рабом, рабом собственных сексуальных фантазий. Только Тома могла воплотить эти зачастую садистские фантазии в реальность, а потому он зависел от нее гораздо больше, чем она от него. А, не дай Бог, встретит она другого мужика, да полюбит, как Влада, до полного самоотречения? И бедный будет Влад… Во что он превратится без своей Шахерезады? Он же станет лунатиком, он будет тенью ходит за ней, целовать ее следы и молить, молить, молить о свидании, об еще одной порции наслаждения, без которого его ломает, как того наркомана без дозы. Да полноте, куда она от него денется? Никуда. Всю жизнь будет исполнять его прихоти, как марионетка на веревочке! Она – ЕГО женщина. И ей даже никогда в голову не придет менять раз и навсегда установленные правила игры. Только это не игра, это жизнь. И ее жизнь принадлежит Владу, он – ее хозяин.

Тома

В хлопотах, в преддипломной суете зима пролетела в мгновение ока. В апреле Тамара вполне успешно сдала госэкзамены и защитила диплом. Теперь она – молодая специалистка. Отец подсуетился, и распределение Тома получила на отцовский завод, чтоб была под присмотром. Завод небольшой, но жутко секретный, обслуживающий военно-промышленный комплекс. И Тома – дипломированный юрисконсульт этого "почтового ящика".

За последние полтора месяца Тамара видела Влада лишь дважды, да и то, так сказать, на скорую руку. Скорее, не столько "видела", сколько "чувствовала в себе". Утолила вечный Владичкин голод – и то хорошо. Самой было не до любви, не до ревности – слишком много дел, проблем, а после – и новых впечатлений. Новая работа, новые обязанности, новые люди. Нет, конечно, никто не посягал на место Влада в ее личной жизни, просто свежие впечатления немного отвлекли ее от зацикленности на главной проблеме собственной жизни: максимально усладить Владушку и выйти, наконец, из подполья, устроив долгожданное бракосочетание. Первое получалось вполне успешно, хоть и не так часто, как раньше. Но, по крайней мере, когда она нужна была Владичке – он получал свою порцию "десерта". Со второй проблемой было сложнее. Чтобы дать понять Владу, что пора бы уже и узаконить отношения, необходимо было приобрести "интересное положение", а это-то положение все никак не приобреталось. Всю зиму Тома "работала" над этой проблемой, стараясь и так и этак, что даже Влад заметил, что она, вроде, как будто вошла во вкус этого дела, уже не только не уклоняется от обязанности обслужить господина, но даже и сама очень даже непротив… Тамара не стала открывать ему глаза на истинное положение вещей, не вдавалась в подробности своих далекоидущих планов. Но, к ее величайшему сожалению, беременность не наступала, а значит, у нее опять не было повода намекнуть на желательность в скорейшее время покончить с позорным положением любовницы и стать, наконец, законной супругой своего господина.

На смену переполненной суетой весне пришло более спокойное лето. Новизна "взрослой", рабочей жизни, окружения пошла на убыль – работа и новые сотрудники постепенно становились обыденностью и не занимали уже так много места в личной жизни Тамары. Вновь открылся летний сезон на ставшей уже родной базе отдыха "Бриз". Но почему-то Влад не только перестал туда приезжать, но запретил ездить и Тамаре. Озвучить причину столь странного запрета он не соизволил, но пригрозил строго настрого даже не поднимать этот вопрос. Теперь Тома была обязана все выходные безвылазно находиться дома в ожидании Владички. Теперь он не предупреждал ее о своем появлении, заявляясь, когда пожелает. Тамара уже привыкла к тому, что он перестал оставаться на ночь. Теперь же он ее приучал к тому, что может появиться в любой момент, а может и не появляться вовсе. Но она обязана всегда быть в полной боевой готовности. Никаких поездок, никаких пляжей, никаких выходов в магазин в выходные. Иногда оставался до позднего вечера, иногда производил пятнадцатиминутный марш-бросок и уходил, не попрощавшись. В середине июля вообще исчез и не появлялся целый месяц. Это потом Тома поняла, что он, видимо, уезжал из города. А тогда… Целый месяц ожидания в пустой квартире (родители взяли отпуск и сидели на даче, поглощенные постройкой дома; Надя же, как обычно, лето проводила в Болотной Пади), целый месяц затворничества, когда на дворе – жара, когда так хочется окунуться в серые, глубокие воды Амура, но нет, нельзя, а вдруг Владичка придет? Или хотя бы позвонит…

Он появился одиннадцатого августа. Бронзовый от загара, с чуть выгоревшими волосами. Восхитительно красивый, сильный, самоуверенный. И, словно только вчера вышел от Тамары – без разговоров начал раздеваться в прихожей. Снял белую тенниску, легкие светлые брюки, остался в одних плавках. А тело, ах, какое восхитительное у него тело! Как на картинке в глянцевом журнале – могучий торс аж блестел от загара, словно намазанный маслом. Притянул к себе затаившую от такой красоты дыхание Тому:

– Ну здравствуй, Малыш!

Тома прижалась к родной мускулистой груди:

– Наконец-то! Где же ты был, Владичка? Я так соскучилась…

Влад двумя пальцами приподнял ее подбородок и заглянул в бездонные, светящиеся от радости глаза, спросил грозно:

– Ты ничего не забыла?

Тома улыбнулась:

– Разве я могу забыть, что я твоя женщина? А ты? – она имела ввиду "А ты, ты – мой мужчина?", но Влад то ли не понял, то ли сделал вид, что не понял:

– Ну уж я-то об этом не забуду! И не сомневайся! И тебе не позволю забыть. Ты – моя женщина, и только моя. И так будет всегда!

Потом он долго, слишком долго "объяснял" ей, "кто в доме хозяин". За месяц Тамарино тело отвыкло от постоянных пыток, незаживающая два года рана начала было затягиваться. От боли вновь выступили слезы…

На сей раз Влад засиделся у Тамары дотемна. Они долго сидели на диване и молчали. Влад думал о чем-то своем. Тамаре же было невероятно приятно сидеть вот так, прижавшись к родному плечу, ни о чем не думая, наслаждаясь тихим счастьем. Но… "недолго музыка играла" – Влад засобирался. Пока он одевался, Тома стояла, прислонившись к стене в прихожей, любуясь своим ненаглядным. И вдруг, испугавшись, что вот сейчас он уйдет и вновь пропадет на неопределенный срок, и как тяжело ей будет от этой неопределенности, неожиданно для самой себя прижалась к нему всем телом:

– Владичка, не уходи! Останься со мной, я так соскучилась по тебе! Останься, любимый мой. Я так тебя люблю, я так хочу быть с тобой! Владичка, родненький, не уходи – я не могу без тебя, я устала ждать тебя. Я всегда хочу быть рядом с тобой, я хочу ублажать тебя, я хочу быть твоей женщиной. Не уходи, Владичка!

Ее понесло. Все, что два года держала в себе, боясь показать всю свою любовь господину; все, что два года таила от подруг и от матери; все, что накопилось в душе, вся ее изголодавшаяся, истосковавшаяся боль вырвалась наружу:

– Владичка, родной мой, – всхлипывая, приговаривала она, целуя родные щеки, губы, плечи. – Владичка, солнышко мое! Я так люблю тебя, я так хочу тебя… Я так хочу ребеночка от тебя, любимый мой. Подари мне ребенка, и мы всегда будем вместе. Я устала ждать тебя…

И она, краснея от собственного бесстыдства и ломая ногти, стала стягивать с него брюки. Вдруг что-то, выпав из кармана, тихонько звякнуло и покатилось под трюмо.

– Я достану, – и, не дожидаясь, пока Влад ее остановит, Тома наклонилась и пошарила рукой под тумбой. Нащупала что-то, поднесла к свету.

– Что это? – она недоуменно разглядывала находку. На раскрытой ладони лежало обручальное кольцо. Сердце даже не успело обрадоваться, что "ах, он собрался сделать мне предложение!". Какой там, ведь у нее совсем тоненькие, крошечные пальчики, а на ее ладошке лежит большое, явно мужское кольцо. Растерянно, почти шепотом, спросила: – Что это, Владичка?

В глазах Влада сверкали гневные искры. Эх, как же он упустил из виду, почему он сам не поднял проклятое кольцо:

– А сама не видишь? Или тебе все надо объяснять?

Тома молчала. В огромных несчастных глазах читалось недоверие. Нет, этого не может быть, это неправда! А сказать ничего не могла – вновь чья-то железная рука сжала, сдавила горло. Она только мелко качала головой из стороны в сторону: нет, нет, нет… Этого не может быть! Нет!

Влад, растерявшись от дурацкой ситуации, злой от необходимости оправдываться, расстроенный от того, что правда таки выплыла наружу и теперь сложностей не миновать, неожиданно для самого себя закатил Томе звонкую тяжелую оплеуху:

– Ну, зашлась! Успокойся! А я тебе разве что-нибудь обещал? Ты что же, всерьез надеялась, что я на тебе женюсь? На таких, как ты, не женятся, таких всю жизнь бесплатно имеют! Ишь, размечталась она – ребенка ей подавай! Знаю я, зачем тебе ребенок понадобился. Только хренушки ты меня получишь! Ты кто? Раба! Тень! Вот и знай свое место, – а руки, совершенно самостоятельно, независимо от слов и намерений Влада, уже рвали халатик на маленькой Тамариной груди. Он с силой хлестал ладонью по худеньким щекам и, срывая с нее трусики, зло приговаривал: – Раба должна молча исполнять желания своего господина. Вот и исполняй! Ты – моя раба! И ты будешь ею всегда! И ты всегда будешь меня обслуживать молча. И чтобы я больше слова от тебя не слышал!