Текст книги "Козырная дама"

Автор книги: Татьяна Соловьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Учитывая добровольное признание и помощь следствию, Елизавете дали два года условно. Права работать юрисконсультом ее лишили, муж ушел сам.

Так закончилась первая жизнь Елизаветы.

После суда Елизавета нашла Виктора Торопова, с которым познакомилась, когда работала в юрконсультации, и он взял ее на работу машинисткой в товарищество, созданное на базе бывшего общества участников афганской войны. Такие, как Виктор, всегда нравились Елизавете. Это был сильный, жесткий парень, полная противоположность ее бывшему мужу, которого она всегда считала хлюпиком.

А вскоре они поженились.

Виктор тогда был здоровее, хотя давали знать о себе не только простреленное в Афганистане легкое и непрекращающаяся боль в раздробленных костях ноги, но и все более частые психические припадки.

Чем только ни занимались Виктор и Елизавета, но ни одно из их дел не пошло – ни строительство, ни торговля земельными участками, ни маленький пивзавод.

И тогда Виктор нашел Фогеля.

Фогель только обустраивался под солнцем, отбиваясь от наседающих конкурентов и кредиторов. Собственной бригадой он еще не обзавелся, и его крепко доставали. Фогель взял крупную сумму в долг, а отдать вовремя не смог или не захотел, что, по мнению Елизаветы, было вероятнее. Включили счетчик. Это закончилось бы для Фогеля печально, если бы проблему не взялся разрулить бывший «афганец» Виктор Торопов.

Встретиться договорились в центральном городском парке, в одном из открытых кафе.

Фогель пришел чуть пораньше, устроился за дальним столиком, наполовину прикрытым зонтом в бело-алую полоску. Сделал официанту заказ, исполненный тотчас же, потому что посетителей было немного. Но едва он наполнил стакан, плеснув в него темного бутылочного пива, как услышал за спиной веселый возглас:

– Ай-ай-яй, как непатриотично немцу пить чешское пиво!

Фогель оглянулся и увидел двух парней и высокую худенькую девушку. Она была в легком платье, из которого уже заметно выпирал остренький животик.

– Торопов?

Один из парней кивнул.

– А это мой друг Андрей и моя жена Елизавета, – представил он остальных.

Андрей хихикнул кокетливо, как барышня. И плечами при этом повел так же игриво. Фогель удивленно посмотрел на него и неожиданно натолкнулся на жесткий взгляд зеленоватых в желтую крапинку глаз. Их пронзительное выражение, не вязавшееся со странными манерами парня, производило неожиданное и сильное впечатление.

Подошедшие расселись за столом, Андрей принес две бутылки пива, тоже чешского, и сок для Елизаветы.

– Какие проблемы? – спросил Торопов, налив пива себе и другу.

Фогель красноречиво посмотрел на Елизавету.

– Нормально, – ответил на его взгляд Торопов. – У меня от нее секретов нет. К тому же не исключено, что именно Елизавете придется заниматься вашими проблемами. Можете быть уверены, она их решит.

«Чушь какая-то, – подумал Фогель, – беременная девка собирается меня защищать… На пару с каким-то женоподобным Андреем». Мелькнула мысль уйти, прекратить это знакомство, пока не поздно, но Фогель колебался. То, что он слышал о Викторе Торопове, означало – это именно тот человек, который ему нужен. И он остался сидеть за столиком, наполовину прикрытым зонтом в бело-алую полоску.

– Ну что ж, вам виднее… – произнес он вслух. – Дело у меня такого рода – есть кредитор, но нет денег, чтобы вернуть долг.

– А он, конечно, хочет получить свои денежки обратно?

– Естественно.

– Большой долг?

– Большой.

– А денег нет?

– Нет.

– Но если денег нет, как вы собираетесь рассчитаться за нашу работу?

– Для этого найдутся…

– Услуги нашего охранного агентства стоят недешево, – впервые подала голос Елизавета.

– Понимаю. Платить готов, но при одном условии – мне нужны гарантии, что рано или поздно мой кредитор не возникнет снова.

– Не возникнет. Работу сделаем как надо, – теперь говорила только Елизавета. – Гарантии будут.

– И еще один момент – аванс вы получите пока небольшой. – Фогель постарался, чтобы его слова прозвучали как можно жестче и непреклоннее.

– Как скажете, – легко согласилась Елизавета. – Это первое дело нашего охранного агентства, и мы хорошо понимаем, что еще ничем не успели себя зарекомендовать в ваших глазах. Но зарекомендуем!

– Интересные вы ребята! – удивленно проронил Фогель, с любопытством оглядев новых знакомых. – А вы не боитесь, что я никогда не расплачусь с вами?

– Исключено! Расплатитесь. И даже премию за качество выполненной работы отстегнете, не сомневайтесь! – В голосе Елизаветы зазвучали веселые нотки.

Фогель пристально посмотрел на нее и не увидел ничего необычного. Перед ним сидела молодая женщина, ждущая ребенка, – затаенное счастье в улыбчивых глазах, ямочка на левой щеке, ровные, белые, хотя и мелковатые зубы, обнажившиеся в доброжелательной улыбке. В ответ Елизавета подмигнула Фогелю, словно угадав его мысли, и, подняв стакан, отпила немного апельсинового сока. На ее светлых, реденьких усиках осталось несколько оранжевых капель.

Фогель перевел взгляд на Торопова.

– Елизавета права. Она всегда права, – отчеканил тот, и от этой невинной фразы Фогелю стало немного не по себе. Было в этой странной троице что-то такое, от чего хотелось держаться подальше и одновременно притягивало к ним.

«Эти ребята на многое способны», – подумал Фогель и поверил.

Поверил Виктору Торопову, поверил беременной женщине и этому чудному Андрею, с ужимками барышни на выданье и колючим взглядом, тоже поверил. Поверил и назвал имя кредитора.

Как и предполагал Виктор, делом этим пришлось заниматься Елизавете и Андрею без него. Он серьезно сломался и надолго загремел в больницу.

Долг Фогелю был списан, и кредитор его больше не беспокоил. Ни тогда, ни годы спустя.

* * *

Некоторые люди считают – все, что печатается в газетах, мягко говоря, выдумки журналистов. А есть другие – относящиеся к печатному слову с величайшим уважением. К ним принадлежала и Зоя Иннокентьевна. Поэтому в ее решении обратиться в редакцию не было ничего противоестественного или необычного.

Из всех выходящих в городе газет она выбрала «Вечерку», где редактором был ее бывший ученик Владислав Локотунин.

Локотунин сидел в отдельном кабинете, куда секретарша допустила Зою Иннокентьевну не сразу, прежде доложила. Когда было разрешено войти, в первую минуту Зоя Иннокентьевна оторопело остановилась в дверях – бывшего ученика трудно было узнать. Вместо чернявого от природы парня она увидела яркого блондина. Он повернулся на скрип двери вместе с вращающимся креслом, узнал ее, заулыбался и произнес все приличествующие случаю слова сразу:

– Зоя Иннокентьевна! Какими судьбами! Проходите, проходите! Рад вас видеть! Прошу садиться!

– Владислав, вы несколько изменились… – удивленно промолвила Зоя Иннокентьевна, усаживаясь на предложенный стул. – Этот цвет волос опять моден? – невинно спросила она.

– Насколько мне помнится, он никогда не выходил из моды. А что, – Локотунин обеспокоился, – мне не к лицу?

– Почему же, к лицу… – Зоя Иннокентьевна постаралась, чтобы в ее голосе прозвучало как можно меньше сомнения, но, кажется, это не очень удалось, потому что лицо бывшего ученика сделалось строгим и он переменил тему.

– Что же привело вас к нам?

– Мой племянник, – начала Зоя Иннокентьевна и, видимо посчитав, что так прозвучит весомее, уточнила: – единственный племянник, попал в беду. Он устроился работать охранником склада в одну контору. Склад вскоре ограбили, а Игоря – так зовут моего племянника – обвинили в том, что по его вине понесены убытки. Ему предложили выплатить какие-то астрономические суммы или покрыть ущерб, отдав квартиру – у Игоря после смерти матери, моей сестры, осталась большая квартира в центре города.

– Может, это предусматривалось трудовым соглашением, которое заключалось при приеме на работу?

– Нет, ничего подобного не предусматривалось. Тут действовали какие-то мошенники. Некий Эдуард Андреевич Фогель и еще один – Саша, фамилии пока не знаю. По описанию Игоря, это молодой человек, лет тридцати пяти, с характерной, запоминающейся внешностью. У него огромные уши, одно из которых похоже на высохший капустный лист.

– Действительно, яркая примета, – согласился Локотунин. – Фамилии этого, с ушами, вы не знаете?

– Не знаю.

– И племянник тоже не знает?

– Нет.

– Зоя Иннокентьевна, а почему вы пришли именно ко мне?

– Думаю, надо пропечатать эту историю в газете. Жулики должны знать, что так просто им это с рук не сойдет.

– Не сойдет! – подтвердил и Локотунин. – А в милицию обращались?

– Конечно. Там уже и дело завели.

– Это очень хорошо! – обрадовался такому повороту событий Локотунин. – Что же касается публикации в нашей газете… Я десять лет работаю в редакции и кое в чем разбираюсь. Мне кажется, не стоит торопиться, не стоит…

– Почему?

– Признаюсь честно, Зоя Иннокентьевна, статьей ничего не изменишь, не добьешься, а напортить можно. Это может вспугнуть злодеев, заставит их действовать торопливее, форсировать события, так сказать. Для вашего племянника это опасно, как бы с ним не произошло ничего плохого…

– С Игорем ничего не случится, – ответила Зоя Иннокентьевна, правда, не очень уверенно.

– Как знать, как знать! Сейчас жестокое время. Вы не боитесь, что в тот же вечер, когда в газете появится публикация, к нему придут эти самые жулики и накажут его?

– Не придут! Он не живет сейчас дома. Он у… – Зоя Иннокентьевна осеклась, будто почувствовав предупреждающий взгляд другого своего ученика – Поспелова, советовавшего не отвечать на такие вопросы, если они у кого-либо возникнут. – Игорь в надежном месте.

– Думаете, не найдут? Вычислить, где он прячется, несложно. Раз его нет дома, значит, у родственников.

– У него нет других родственников, кроме меня.

– Вы так и не сказали, где он? – Локотунин проявлял непонятную настойчивость, и Зоя Иннокентьевна насторожилась, – кажется, она сболтнула лишнее.

– Вернее, в этом городе нет родственников, – уточнила она, стараясь исправить собственную ошибку. – Вся наша родня живет в другом городе. Значит, вы считаете, что предавать гласности эту историю нельзя?

– Я не сказал, что нельзя, я сказал – преждевременно. Пусть сначала разберется милиция.

Слушая Локотунина, Зоя Иннокентьевна рассеянно скользнула взглядом по стене за его спиной. Там, где раньше висел обязательный портрет Ленина или Карла Маркса, красовалась большая цветная фотография. Рамки не было, фото было наклеено на толстый лист фанеры. И хотя сомнений, кто изображен на фотографии, у Зои Иннокентьевны не возникло, она все же прочитала надпись, сделанную фломастером в правом углу, – Владислав Локотунин.

Справившись с нахлынувшими чувствами, Зоя Иннокентьевна спросила:

– В вашей газете вообще не пишут о квартирных аферах?

– Почему же… Поднимаем эту тему…

– А можно почитать?

– Почему же нельзя? Только придется подождать минуточку, сейчас я распоряжусь принести подшивку. – Локотунин нажал кнопку селекторной связи с приемной, а когда секретарша отозвалась, выдал необходимое распоряжение.

Зоя Иннокентьевна листала подшивку «Вечерки», пробегала взглядами заголовки, отметив про себя, что во многих из них так или иначе присутствуют слова «сенсация» и «сенсационный». В газете было немало публикаций, которые привлекли ее внимание, захотелось прочитать, но это заняло бы много времени, поэтому Зоя Иннокентьевна с сожалением пролистывала их. Внимательно читала только статьи о квартирных аферах, из которых узнала много нового и полезного.

Например, о механике квартирных преступлений.

Оказывается, каждой незаконной сделке предшествовала кропотливая работа по сбору информации о потенциальных жертвах, для чего аферисты заводили связи в жилищно-эксплуатационных конторах и паспортных столах. В качестве будущих жертв выбирались в основном одинокие люди, пьющие, наркоманы, инвалиды, психически неуравновешенные.

В одном случае рассказывалось о том, что к жителю улицы Осенней однажды заявились двое молодых людей, один из которых был в милицейской форме. Они представились сотрудниками правоохранительных органов и попросили мужчину проехать с ними в отделение милиции для дачи свидетельских показаний. Вместо этого привезли на какую-то частную квартиру, где несколько дней кряду уговаривали обменять свое жилье на равноценное в одном из поселков области. Уговоры не действовали, и в ход пошли угрозы и избиения. Наконец бедняга не выдержал и согласился со всем, что ему предлагали, подписал необходимые бумаги, после чего его отпустили. Он тут же обратился в дежурную часть милиции, откуда информация утекла в газету.

Спустя несколько номеров «Вечерка» снова вернулась к этому происшествию. На этот раз сообщалось, что делом теперь занимается следственная группа прокуратуры, которую возглавляет Геннадий Казанцев, поскольку потерпевший был убит очень жестоким способом. После заявления в милицию он скрывался у своего приятеля, но его нашли, приковали наручниками к батарее центрального отопления, а батарею разбили. В хлынувшем кипятке он и сварился.

История эта потрясла Зою Иннокентьевну. Какое-то время она не могла проронить ни слова, а с трудом успокоившись, спросила:

– С. Севрук – это настоящая фамилия корреспондента или псевдоним?

– Настоящая.

– У него все в порядке?

– Вроде бы… А почему вы спрашиваете?

– Он опубликовал такие опасные заметки…

– A-а! Было дело, зимой, кажется… Но с ним-то ничего не случилось, хотя и звонили по телефону, угрожали, «советовали» сменить тему, а вот друга его с работы выгнали. Он в милиции работал и поставлял Сереге интересные факты.

– Интересного здесь мало, больше печального… – сказала Зоя Иннокентьевна. – Здесь написано, что в прокуратуре есть следственная группа Казанцева. Вы с ним знакомы?

– Встречались пару раз.

– Не знаете, какого он возраста?

– Точно не скажу, примерно ваших лет. Может, чуть помоложе… А почему это вас заинтересовало?

– У меня был ученик Казанцев. Вот и подумала, не он ли это?

– Вряд ли, – ответил Локотунин. – В нашей школе учился Максим Казанцев. Сейчас он занимается компьютерами, открыл свою фирму – продажа, обслуживание, гарантийный ремонт. Наша газета о нем как-то даже писала. – Но причину интереса Зои Иннокентьевны понял. – Собираетесь обратиться в прокуратуру? – спросил он.

– Пока не решила, но не исключено, что пойду к этому Казанцеву.

– А есть ли смысл? – засомневался Локотунин. – Прокуратура расследует преступления сложные, кровавые, связанные с трупами, киллерами, бандами. Боюсь, вас даже слушать не захотят.

– Может, вы и правы, – неохотно согласилась Зоя Иннокентьевна и тут же добавила: – А может, и нет. Попытаться во всяком случае стоит.

– Как знаете… – Локотунин неопределенно пожал плечами и принялся нещадно править чью-то статью, лежащую на его редакторском столе.

Зоя Иннокентьевна снова углубилась в подшивку газеты. Наконец она перевернула последнюю страницу, поблагодарила редактора за помощь, распрощалась и ушла.

Фамилию следователя прокуратуры Казанцева она на всякий случай выписала в свой блокнот, хотя Локотунин и не советовал.

Выпроводив Зою Иннокентьевну, Локотунин развернул вращающееся кресло и задумчиво посмотрел на свой портрет на стене, будто ища у него поддержки, будто советуясь, как лучше поступить. Совет, видимо, каким-то невероятным образом был получен, потому что Локотунин решительно повернулся обратно к столу и, не медля, не откладывая на потом, набрал по памяти хорошо знакомый номер. Послушав некоторое время доносившиеся длинные гудки, он положил трубку, порылся в бумажных завалах на столе, вытащил оттуда записную книжку, сверился с ней и снова потянулся к телефону.

На этот раз на том конце провода отозвались сразу.

– Вот! – сказал в трубку Локотунин. Это было его собственное изобретение – слова «алло» или «да», которыми обычно начинаются телефонные разговоры, казались банальными, и он придумал говорить вместо них «вот!». Это было классно – его узнавали сразу.

– И тебе вот! – засмеялся собеседник Локотунина.

– Ко мне тут дама приходила…

– Пиковая?

– Нет, светлая, может, бубновая, может, червовая, – ответил Локотунин. – Но мысли у нее пиковые. И, что особенно интересно, все насчет трефового короля с ушами…

– Кончай базар, если есть дело, говори! – Словесная игра, не успев начаться, собеседнику Локотунина надоела. – Что за дама?

– Моя бывшая учительница. Зовут Зоя Иннокентьевна, а фамилия ее… – последовала эффектная пауза, – Белобородова. Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Может, говорит, а может, и не говорит… Так что хотела твоя дама?

– У нее имеется история о том, как ее племянника обманом втянули в одну фирму, которой он якобы нанес колоссальные убытки, а в погашение предложили отдать квартиру…

– А ты тут при чем? Почему она приходила к тебе?

– Такая уж у меня профессия – я всегда «при чем», – усмехнулся Локотунин. – Моя учительница хотела, чтобы я написал статью об этом и напечатал ее в газете.

– Ну а ты что?

– Во-первых, отговорил от публикации…

– А во-вторых?

– Во-вторых, узнал в одном из описываемых ею негодяев хорошего человека. Да и как было не узнать? Слишком уж много у него индивидуальных особенностей…

– Каких особенностей?

– Не хочется никого обижать, но у некоторых людей случаются очень запоминающиеся уши.

– И что она намерена делать?

– Действовать, ходить по инстанциям, бороться… Она уже побывала в городской администрации, у нас в редакции, в милиции. Собирается идти в прокуратуру, к Казанцеву. Зоя Иннокентьевна – человек простой, а у простых людей еще не утрачена вера в то, что их милиция их бережет.

– Ладно, разберемся, кто кого бережет… А за звонок спасибо.

– Спасибо мало… – засмеялся Локотунин. – Отдашь должок борзыми щенками.

Закончив разговор, Локотунин улыбнулся собственной крутизне.

– Молодец, съешь соленый огурец! – похвалил он себя. Да, действовал он не без корысти. Ну и что? Где они теперь, бескорыстные? Грызут сухую черную корочку. Ну и пусть себе грызут, если ума нет…

* * *

С утра Зоя Иннокентьевна несколько часов кряду проторчала в городской администрации, ожидая начальника жилотдела. Секретарша, смазливая девица в короткой юбке, вначале морочила голову о том, что Сан Саныч задерживается, но будет с минуты на минуту, затем раздраженно отмахивалась: «Ждите, если хотите! Или не ждите… Я его временем не распоряжаюсь!» – а потом и вовсе молчала, недовольно зыркая на заглядывающую время от времени в приемную назойливую посетительницу.

Зоя Иннокентьевна поначалу хотела во что бы то ни стало дождаться начальника, но потом почувствовала такую злость, униженность и обиду, что плюнула на все и поехала к Аллочке.

Еще две недели назад они сговорились, что Зоя Иннокентьевна отвезет ее на своем «Запорожце» на вокзал. Аллочка собиралась в отпуск, навестить родственников в Ивановской и Нижегородской областях. Времени до поезда было достаточно, и Аллочка стала показывать подруге гостинцы, накупленные для многочисленных племянников, племянниц и троюродных тетушек.

Зоя Иннокентьевна прямо высказала свое мнение по поводу подарков. Мнение было достаточно жестковатое, но так уж она устроена – в суждениях строга, особенно если в этот день у нее неважное настроение.

– А это еще что? – отчитывала Зоя Иннокентьевна Аллочку, красноречиво тыча пальцем в керамическую статуэтку водяного, а может, лешего. Понять это было непросто.

– Ну как ты не понимаешь, Зосенька! Я же тебе рассказывала, что наша Ниночка очень любит такие необычные фигурки. Вот я и подумала, обрадую девочку лешиком. – Аллочка обиженно взяла со стола фигурку и принялась заворачивать ее в газету.

– А я говорю – чушь твой лешик! Какая от него польза? Будет стоять где-нибудь на полке, пыль собирать. Лучше купила бы ей колготки. Это практично.

– Колготки порвутся, Зосенька, а лешик будет радовать глаз. Да ты и сама не раз говорила, что ценность вещи не измеряется лишь ее практическим значением. Это ты критикуешь от усталости, – примирительно добавила Аллочка.

– Усталость? Не то слово! Исполкомовская секретарша меня сегодня просто измочалила. Такое ощущение, что об меня, словно о половую тряпку, вытерли ноги.

– Жизнь сейчас такая, Зосенька. Куда бы мы ни обратились, везде с нами так…

– Не хочу, чтобы со мной обращались так! Чем я хуже этой пигалицы? У меня тоже есть человеческое достоинство. Я получила хорошее образование, учу детей, я не говорю, что делаю это лучше всех, но делаю все, что в моих силах, чтобы выполнить свою работу честно и добросовестно.

– Увы, Зосенька, сейчас уж и слова такого нет – «добросовестно». А если кто и употребляет его, то только в ироничном смысле. Ох, – вздохнула Аллочка, – об этом говорить – не переговорить. Расскажи лучше, удалось тебе что-нибудь сделать?

– Пока немного… Но я не отступлюсь, ты меня знаешь! Во-первых, окончательно убедилась – квартиру у Игоря пытаются отобрать бандиты. Правда, главаря их, лопоухого, упустила, хотя, можно сказать, стояла рядом с ним. Ну, ничего, – пригрозила Зоя Иннокентьевна невидимым противникам, – выведу вас на чистую воду! За все заплатите сполна! И за то, что хотели сироту обидеть, отнять у него угол, оставить без крыши над головой, и за фальшивую водку…

– При чем здесь водка?

– Эта банда выпускает фальшивую водку и травит ею людей.

– Откуда ты знаешь? – в голосе Аллочки прозвучал испуг.

– Видела. Добралась прямо до их логова на Игрени, разговаривала с Фогелем. Знаешь, что меня больше всего удивило? Его возраст. Он ровесник нам, может, чуть постарше. Не могу понять, что заставило немолодого человека идти в прихлебатели к лопоухому?

– Ужас! Мир перевернулся, подчас даже понять трудно, кто перед тобой – бандит, мерзавец или хороший человек… – начала было Аллочка, но время поджимало – пора отправляться на вокзал.

– Где же Игорь? – забеспокоилась Зоя Иннокентьевна. – Он не сказал, куда ушел?

– За сигаретами вроде. Но давно должен вернуться… Не случилось ли что с мальчиком? Не нужно было мне выпускать его, ой не нужно…

– Будем надеяться, что сегодня все обойдется, но я ему, конечно, скажу, чтобы сидел в квартире, никуда не выходил.

– Скажи, Зосенька, обязательно скажи! Присядем на дорожку?

Зоя Иннокентьевна и Аллочка примостились в прихожей на чемодане и, посидев положенную минутку, тронулись в путь.

Проводив Аллочку до вагона, помахав ей в пыльное окошко на прощание рукой, погрустневшая от расставания Зоя Иннокентьевна вышла через подземный переход на Привокзальную площадь. Но направилась не к машине, которую оставила на стоянке, а в сторону серебрившихся на солнце ларьков. Не доходя, остановилась у фонтана, словно хотела спрятаться за его струями и незаметно понаблюдать за всем. Ничего любопытного в это час у ларьков не происходило, и Зоя Иннокентьевна поехала домой. Сейчас она действительно чувствовала смертельную усталость, да и двигатель «Запорожца» что-то опять начал барахлить.

Печалило и то, что Аллочка уехала, оставив ее одну с хитрым Фогелем, неизвестным лопоухим, неуловимым начальником милиции, который никак не вернется из своей вечной командировки, начальником жилотдела городской администрации Сан Санычем, на прием к которому она так сегодня и не попала… И ни помощи, ни защиты ждать неоткуда…

Жалостливое настроение все больше накатывало на Зою Иннокентьевну, ей стало жаль и себя, и своего испорченного отпуска, и даже племянника Игоря, который стал ей теперь представляться бедным сиротинушкой – ни мамы у него, ни папы, ни бабушки.

Впрочем, отпуска, пожалуй, не жаль. Зоя

Иннокентьевна не любила длинные учительские отпуска, когда целое лето не знаешь, куда себя деть, скучаешь и, как никогда, чувствуешь одиночество.

Раньше Зоя Иннокентьевна ездила в разные дома отдыха, стараясь, как все жители больших городов, выбирать местечки потише, помалолюднее. В первую неделю она бывала очень довольна подобным выбором. И тишиной довольна, и одиночеством, и тем, что закончился учебный год и не надо организовывать внеклассные мероприятия. Но так было только в первую неделю. Потом становилось скучно, читать не хотелось, а хотелось чего-то такого, Зоя Иннокентьевна и сама не знала какого, и она клялась себе, что уж на следующий год подобной глупости не повторит, а обязательно возьмет путевку на большой теплоход или шумный и красивый курорт вроде Сочи или Ялты. Но на будущий год все повторялось – она снова брала путевку в какое-нибудь тихое место и снова попадала в пыльный и скучный поселок где-нибудь под Одессой или Евпаторией.

А в последние годы и вовсе никуда не ездила, занимаясь ремонтами – то школы, то собственной квартиры, то еще какими-нибудь скучными делами, лишь изредка выбираясь на городской пляж, чтобы хоть немного загореть. Загорать Зоя Иннокентьевна любила, могла часами стоять на солнцепеке, раскинув в стороны руки и медленно поворачиваясь вослед солнцу.

Двигатель, похоже, спекся окончательно. И, конечно же, в самый неподходящий момент. «Запорожец» застрял посредине центрального проспекта города, у светофора. Зоя Иннокентьевна вышла из машины, постояла рядом, соображая, как лучше поступить. Но в голову не пришло ни одной пристойной мысли, и она сердито пнула ногой замершее колесо.

– Да разве ты машина? – вслух выговаривала она «Запорожцу». – Ты не машина, ты – собачья будка на колесах!

Но не помогли и гневные слова.

Из проезжающих мимо машин высовывались водители и, не стесняясь в выражениях, выбирая понецензурнее, незло посмеивались над синим, как перезрелая слива, «Запорожцем».

Зоя Иннокентьевна устало и безнадежно отмахивалась от шутников, грозила им пальцем, но, чтобы не провоцировать новых насмешек, вернулась в машину, проклиная тот день и час, когда купила эту синюю жестянку.

С чувством, больше похожим на гнев, чем безнадежность, она резко повернула ключ, нажала педаль сцепления. И… случилось чудо – послышалось живое урчание мотора, и, пофыркав для фасону, машина сдвинулась с места.

Затаенно, словно боясь вспугнуть оживший двигатель, Зоя Иннокентьевна двинулась к дому. Ехала в крайнем правом ряду, ближе к тротуару, и, хотя по сторонам не смотрела, взгляд выхватил из толпы человека, выходившего из большого серого здания коммерческого банка.

Зоя Иннокентьевна притормозила и стала наблюдать за ним. Невелик ростом, щупловат, одет в светлые джинсы и клетчатую рубаху с короткими рукавами – было жарко. На вид лет тридцать, может, чуть побольше. Редкие волосы, даже издалека кажущиеся измазанными чем-то жирным, сосульками свисали на плечи. Но даже длинная прическа не могла укрыть от чужого взгляда большие, оттопыренные уши парня.

– Лопоухий! – онемевшими от волнения губами произнесла Зоя Иннокентьевна.

Не обращая внимания на синий «Запорожец», застывший у тротуара, парень вертел головой, высматривал кого-то. И, кажется, увидел, потому что рванулся к большой иностранной машине, притормозившей чуть впереди «Запорожца», вскочив в нее почти на ходу. Дверца захлопнулась, и машина тут же отъехала.

Зоя Иннокентьевна двинулась следом, но уже через полквартала иномарка резко вырвалась вперед и скрылась из виду.

– Наверное, привиделось… Я так часто о нем думаю, что теперь мне повсюду мерещатся лопоухие, – попыталась успокоить себя Зоя Иннокентьевна.

Во дворе, когда она ставила машину в ракушку, подошел сосед с первого этажа Cepera, вечно пьяное существо, истерзанное одной проблемой: где бы добыть деньжат на выпивку. То, что соседи в долг не дадут, Cepera понял давно и сейчас редко пытался просто одолжить, предлагал тут же отработать – починить чего, покрасить, прибить или, наоборот, отодрать. Парень он был мастеровитый, и работу ему давали с удовольствием, так что не пропадал Cepera, не пропадал.

Видимо, есть на свете судьба, раз свела она Зою Иннокентьевну и Серегу именно в тот самый миг, когда они особенно нуждались друг в друге.

– Поглядишь мою Сливку? Совсем не слушается.

– Какой разговор, Зоя Иннокентьевна! Это мы запросто, только вот руки дрожат… – сказал Cepera без всякой, впрочем, надежды; знал – аванса не будет, побоится учительница, что примет на душу раньше времени, какой потом из него работник.

Так и вышло.

– Заплачу, когда машину починишь, – строго и непреклонно сказала Зоя Иннокентьевна. Оставила Сереге ключи от машины и гаража и поднялась на свой четвертый этаж.

Ключ в замке не проворачивался. Или дверь не заперта? Значит, Игорь пришел… «Что же он дверь за собой не закрыл?» – рассердилась Зоя Иннокентьевна. Она толкнула дверь, переступила порог, набрала в легкие воздуха, чтобы сразу же отчитать племянника за все грехи, как бывшие, так и будущие, но, так и не произнеся ни слова, растерянно остановилась.

Игоря она не увидела, а в квартире все было перевернуто вверх дном – шторы сорваны с окон, вещи, которые аккуратными стопками были сложены в шкафу, теперь в беспорядке валялись по всей комнате. От чайного сервиза, стоявшего в серванте, остались лишь осколки. Зоя Иннокентьевна метнулась к шкафу, где в целлофановом мешочке с колготками хранились деньги. Дверца была распахнута, в шкафу все перерыто, но деньги оказались на месте.

Все, что обычно находилось на журнальном столике, сброшено на пол – связанная крючком накрахмаленная салфетка, газета с программой телепередач, маленькая хрустальная вазочка с цветами. От удара она надкололась, вода разлилась по паласу, а еще не увядшие цветы отброшены на середину комнаты.

А на журнальном столике горкой возвышались ее украшения – несколько золотых колечек с аметистом и александритом, цепочка с кулоном, бусы из речного жемчуга, сережки с изумрудами, красивые, старинной работы, доставшиеся ей после смерти сестры. Не пропала ни одна вещь. Все осталось в целости и сохранности.

Это были не грабители.

Зою Иннокентьевну осенило – квартиру перевернули бандиты, с которыми связался Игорь. Их работа! Она обессиленно опустилась на диван, с ужасом глядя на весь этот погром, и еще не пришла в себя, как зазвонил телефон.

– Получила весточку? – голос был высоковатый для мужчины, с легким не то клекотом, не то дребезжанием в горле. Зоя Иннокентьевна могла бы поклясться, что знает его. Именно этот голос она слышала в парке, когда возвращалась поздним вечером из бара «У Флинта».

Голос принадлежал лопоухому.

– Получила…

– Все поняла? Так вот, добрый тебе совет: не гони волну – Шерлок Холмс из тебя не получится… И племянничку своему передай – от нас не спрячешься!

Услышав короткие гудки, Зоя Иннокентьевна почему-то очень осторожно, будто телефон был из стекла, положила трубку на рычаг аппарата.

И тут только поняла – нет Кузи.

Не трется он радостно об ноги, приветствуя возвратившуюся домой хозяйку, не мяучит нетерпеливо, требуя любимой рыбы. «Наверное, выскочил в открытую дверь, когда пришли незваные гости», – с надеждой подумала Зоя Иннокентьевна. Она вышла на лестничную площадку, позвала. Кота не было. Зоя Иннокентьевна вернулась в квартиру, сменила туфли на каблуках на тапочки, вышла, снова позвала и, не услышав ответного приветственного мяуканья, поднялась на пятый этаж. Он был в доме последним, отсюда металлическая лестница вела на чердак. Люк никогда не запирался, и Зоя Иннокентьевна стала подниматься на чердак. Под раскалившейся на солнце крышей было душно и полутемно – свет едва проникал через маленькое слуховое окошко. Путаясь в паутине, Зоя Иннокентьевна обошла чердак.