Текст книги "Котятки, или как я была женой психопата (СИ)"

Автор книги: Татьяна Белоконская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Сострадание славянской женщины велико и масштабно, но крайне глупо и недальновидно. У мужчины может быть трудное и безрадостное детство. Впрочем, как и у женщины. Да только оно не является оправданием плохого поведения, безответственности, эмоциональных аргументов и пробелов в этике.

Детство заканчивается и нужно принимать взрослые решения, учиться сожительству и компромиссам. Моя жалость играла не на руку паре, ведь снисхождение к "белым пятнам" в воспитании и способности сопереживать, сочувствовать отыгралась на мне в полной мере. А пока...

***

Мы отдыхали в Каменец-Подольском. Потрясающий каменный городок, уютный и тихий. Подошли к бородатому скверно пахнущему мужчине, предлагавшему обучение стрельбе из лука. Мне хотелось научиться, но я не знала как правильно натягивать стрелу.

– Ты что слепая? – насмешливо поинтересовался "учитель".

– Нет.

– Сюда вставляй и тяни, потом резко отпускай!

– У меня не выходит... Я первый раз в руках это держу...

– Та у тебя руки из заднего!

Я бросила лук и стрелы, отошла в сторону, заплакала. За что он так со мной? Артем не сказал ни слова, предложил поужинать.

– Он обидел меня... хам!

– Та забей! Не обращай внимания, – он открыл меню ближайшего заведения.

– А почему ты промолчал?

– Не начинай! Выбирай еду скорее, я голодный.

Его равнодушие задело страшно. Звоночек на кнопку под названием "способен ли защитить вообще?" был нажат. Мне казалось, что за "своих" нужно рвать. В жизни случается всякое и даже они не всегда бывают правы. Но озвучить несогласие можно потом наедине. При других нужно стоять горой, даже если выглядишь некрасиво.

Ощущение защищенности – это одна из основных ценностей, которую мужчина обязан предоставить своей женщине. Иначе как самке плодить потомство, если пещера открыта опасности? Если человеческое хамство не пресекается, что можно говорить о возможном настоящем посягательстве?

Со временем Артем расслабился и демонстрировал темные стороны. Время от времени злился и это вызывало непонимание с моей стороны. О причинах не говорил, хотя я и расспрашивала. Со стороны выглядело временным аффективным помутнением.

Какая-то мелочь однажды заставила бросить в меня кулек с яблоками, которые держал в руке. Я опешила, фрукты рассыпались круглым ободком вокруг меня. При этом ни одно яблоко не разбилось.

– Ты чего??? – прошептала я.

– Ничего.

***

Мы пригласили психолога. Эту женщину я знала с 15 лет. Миниатюрная голубоглазая веселушка, позитивная и сопереживательная. Она приходила ко мне домой в юности, чтобы помочь определиться с будущей профессией. Подростковая профориентация от специалиста стала одним из benefits компании, где работала моя мама. Мама не сочла нужным предупредить о предстоящей работе с психологом, чем вызвала мое негодование и отказ сотрудничать. Первые полчаса я сидела молча, уставившись в зеленый ковролин под ногами. Валентина Васильевна что-то лепетала, да так доброжелательно, что я покорилась. Через 10 сеансов мы определились с профессией, заодно подружились. Валентина Васильевна потрясающая, любимая и сильно уважаемая мной женщина, поэтому я обращалась в "случае чего".

С началом совместной жизни с Артемом таких "чегошек" было предостаточно и мы позвали ее в гости как пара и озвучить, что кого не устраивает.

Она пришла надолго, так как я была давним клиентом и за временем никто не следил. Мы пили чай, ели зефир с апельсиновой начинкой и болтали о наболевшем. Валентина Васильевна попросила меня описать чувства к Артему.

Мне пришел образ золотого бескрайнего поля пшеницы. Палит солнце, очень жарко и вокруг ничего нет. Только легкий ветер шарудит по колоскам, перебирая их горячим воздухом. Вдалеке виднелся образ Артема. Он просто стоял. Без одежды. Темные густые волосы с пролысинами, мощный торс вечного спортсмена без единой нагрудной волосины. Не улыбался, с печальными зелеными глазами. Грустными и глубокими. Картина оказалась мрачной. Вернее, внешне красивой, но с каким-то горьким привкусом, от которого по щекам потекли слезы. Я подумала: "Вот он стоит. Наверное, безумно жарко и мучает жажда. Он одинок. Глаза выдают. И совсем нет одежды. Но мне все равно. Пусть голый, пусть босой, жалкий, грустный, нелепый, плевать какой еще. Он мой. Любимый. Он есть и это главное".

Я представила любовь. Послевкусие от образа было двояким. С одной стороны, любовь – это когда нужна душа, одежда и другие внешние атрибуты ни при чем. С другой – мне отчего-то стало страшно видеть эту душу...

Мы прекратили сессию, Артем не захотел представить чувства и подойти к решению запроса о вспышках гнева.

Явления откровенной агрессии были редкими, поэтому особого значения я не придавала. Есть и есть...

***

Зато Тема стал добытчиком. Я работала в крупной компании руководителем проектов. Мы открывали филиалы по всей стране. Дело безумно нравилось, но истощало и физически, и морально. В какой-то момент здоровье пошатнулось, это сигнализировало, что организм не выдерживает нагрузок.

Раскрыть потенциал мужчине помогает женщина. Есть женщины-танки, тянущие на себе быт, мужчину и родственников. Они уверенны, что без них никуда и никому. Контролируют, указывают и принимают решения. Любые. Даже, какие трусы муж должен выбрать в магазине. Хотя, чаще одевают вторую половину сами и по собственному вкусу. Бабская мужественность зашкаливает, превращая самца в тряпку, которая со временем спивается или идет на сторону из-за невыносимости жития рядом с такой женщиной.

Я же не была тяжелой артиллерией и не желала печальных супружеских перспектив. Основная задача мужчины – забить мамонта и притянуть в пещеру. Функция женщины – распределить еду и вдохновить самца на новые подвиги. Соответственно, выполнение природного функционала зависит от наличия соответствующих качеств у каждого. Мужчина – сильный, ответственный, мужественный. Женщина – мягкая, покорная, теплая и любящая. Чтобы забить мамонта следует жить в подходящих условиях, где можно проявить себя и развить способности. Мне показалось, что Артем не забьет даже курицы, если я продолжу обеспечивать семью.

Поэтому уволилась. Подгадала правильное время. 2008 год – кризисный и людей увольняли пачками. Меня такая перспектива не ждала, но я ушла по согласованию сторон. Мне выплатили компенсацию за три месяца, которые я вручила супругу, мол "теперь семью кормишь ты, а я девочка". Муж не упустил возможности и начал дело, которое кормило, поило и одевало нас долгие годы.

***

– Артем, у меня воды отошли! – я ворвалась в спальню и разбудила мужа.

– Ты уверенна?

– Конечно! Я мокрая!

– Может, это лишняя жидкость какая-то? Ложись спать, – он накрылся одеялом с головой.

– Ты дурной? У меня отошли воды! Я рожаю!

33 недели беременности, слишком рано. Я судорожно набираю 03. Нервничаю, телефонная трубка вываливается из рук:

– Твою ж! Почему все время занято?!

– Потому что не 03, а 103 и уже давно, – ухмыльнулся Артем и набрал правильный номер скорой.

Молодой мужской голос в трубке уточнял, что происходит:

– Я встала и из меня потекла вода! Пришлите скорую!

– Возможно, вы уписялись?

– Господи, мне 27 лет и я способна понять, из какой дырки течет!

Скорая приехала быстро. Я носилась по квартире, пытаясь собрать необходимое. Не ожидала преждевременных родов, поэтому дежурный пакет приготовлен не был. Зубная щетка, халат, пеленки, ползуны, зажим для пупка... Собиралась впопыхах, нужное, безусловно, забыла.

Карета скорой помощи была невероятной. Не такая как в кино. Груда из железа без единого аппарата и инструмента внутри, грязная и скрипучая. Я держала живот, но от "подкидов и сальтов" по пути это не спасало. Каждый камушек и ямка были прочувствованы, несколько раз я скатывалась к двери и ползла обратно на лежак. Тетки-доктора были изумительными и поддерживали как могли:

– Деточка, не переживай. Все будет хорошо!

– Как же так? Мне ж полтора месяца еще нужно ходить... Что пошло не так?

– Никаких "не так", не ты первая, не ты последняя. Ты мамой скоро станешь!

Артем ехал за нами.

Определили меня в коридоре у стола дежурной медсестры. Свободной палаты не было. Для меня это было дико и обидно, там же – норма. Девочки на этих диванах сменялись каждые 4 часа, дольше не лежал никто. Рожать, оказывается, это быстро. Я наблюдала как корячилась каждая. Сама же лежала с капельницей в вене без единой схватки и намека на родовую деятельность.

Схватки начались на следующую ночь. Я боялась пропустить рождение сына, мол "вод нет, живот не болит, может это так нужно? А вдруг я рожу и не замечу?"

Природа взяла свое и я внезапно осознала, что схватки – это когда ты "на спокойном" сдираешь с себя кожу, например, или отпиливаешь ногу и... не замечаешь! Потому что НИЧТО в мире не сильнее боли от сокращения матки!

Я рада, что ждала мальчика. Ему никогда не будет так больно.

Периодичность сокращений была около 10 минут и я спустилась в капличку. На первом этажа роддома была открыта комната с иконами, свечками и отвратительным запахом церковных благовоний:

"Господи, пусть только задышит. Пусть все с ним будет хорошо. Чтобы здоров..." За время сей незамысловатой молитвы я сломала 8 свечей и ни одну не зажгла.

С религией у меня сложные отношения. Однажды меня выгнали из церковного помещения по причине внешнего несоответствия истинной верующей. Я бродила по улице и зашла в храм, тошно было. Страшные бабки устроили атаку из-за одежды: белые брюки и непокрытая голова. В принципе, прилично, но бабки считали иначе. Они кричали, что я грешница и выгляжу как падшая женщина. Мне было 15 лет. Падшая женщина?

Помимо этого, учась позже на факультете философии и религиоведения, прочувствовала изнутри святость и честность церковных деятелей. За одну чайную ложку или кружевную салфетку в резиденциях накормили бы пол детского дома на Лесном. А сколько подгузников можно было купить от вырученных средств от продажи транспортных средств духовного состава...

По стенке вернулась в палату, написала Артему: "Рожаю, едь, больно жесть".

– Раскрытие 8 сантиметров, нормально, – преспокойно оповестила меня доктор Ирина Игоревна в родзале, вынимая из меня руку, – ждем.

– Сволочь! Я тебя ненавижу! Чего ты сидишь, как дебил?! Укрой меня! – вопела я на мужа, не увлекаясь вежливостью и тактом. Тот повиновался и периодически то укрывал, то раскрывал одеялом. Одевал и снимал носки. – Детей тебе надо было?! Больше никогда, забудь! Другую дуру ищи, кобель гребаный! Почему ты ни черта не делаешь?!

Я крыла Артема на чем свет стоял. Мне было абсолютно плевать на то, что в родзале в таком же положении еще одна женщина с мужем, а рядом находились уважаемые доктора и акушерки. Никто не догадывался о моем высшем образовании и понятии об этикете.

Минуты казались часами.

– Давай же, сделай хоть что-нибудь сама! – в левое ухо кричал молодой доктор, но я искренне не понимала, что именно я должна предпринять.

– Не идет, еще пару раз и будем кесарить, – где-то вдалеке обсуждали перспективы. Появилось много людей в белых халатах, они стояли в стороне и чего-то ждали. Медсестра мне ставила капельницы, обливала минеральной негазированной и била по морде, чтобы я включалась.

– Ирина Игоревна, что делать будем? Порвет девку, беда будет, – обратился один из стоявших в стороне.

– Вадик, делай...

Вадик закатал рукава, положил локти мне на живот и надавил. Движения были не точечными, а пологими и раскатистыми. Он перекатывал руки сверху вниз, как будто задача стояла из морской глади сделать волну. Все молчали. Больно не было.

Я посмотрела направо и увидела огромные белые часы на серой покрашенной стене. Совковые с черными стрелками. 13:02.

Время, когда мой малыш закричал два раза.

Господи, дышит сам. Живой.

***

Ваня у меня потрясающий. Активный, разговорчивый, умный. С первых дней ему пришлось стать спортивным и закаленным. Приходила медсестра, которая занималась гимнастикой и плаванием. Я, яростная поклонница доктора Комаровского Е. следила, чтобы в доме был сквозняк, увлажнитель воздуха и смена бабушек-дедушек, которые гуляли с коляской по 4 часа ежедневно в -20 градусов мороза.

Помимо оздоровительных процедур мы учились по новомодным карточкам Домана, авторским методикам изучения английского и перебирали жгутики и шарики по Монтессори. Мне казалось, что ребенок непременно должен стать идеальным во всех отношениях. Умным не по годам, всезнайкой и умельцем. На самом же деле, идеальной хотела быть я...

Сумасшедшая озабоченность успехами ребенка – сигнал того, что с самооценкой матери не все good. Вот зачем годовасику различать галку от вороны? А для матери – это показатель подсознательной состоятельности. Значит, хорошая мать, правильная, занимается ребенком.

Мы часто прогуливались с Ваней по парку рядом строящегося жилого комплекса. Территория в несколько гектаров в историческом месте Киева. Потрясающий ландшафт, ухоженный зеленый газон, клумбы, вековые дубы и голубые елки, озера с утками, с десяток новомодных детских площадок. Многоэтажки пестрели зелено-желтыми переливами, двухэтажными апартаментами и знаменитостями, проходящими мимо "как будто так и надо". То, что они тоже люди и где-то живут, я не задумывалась. Дети звезд из телевизора катались с Ванчиком на качелях и бросались песком друг в друга.

Парк был открыт для мамочек с детьми из "не-жильцов". Мы получали массу удовольствия, наслаждаясь местом и я думала: "Мне бы тоже хотелось жить в таком месте... Здесь такие красивые люди. Доброжелательные, здороваются, улыбаются незнакомым". Мысль была неоформленной, бесцельной, не побуждающей. Мимолетно эмоциональной. И я даже не подозревала, насколько я близка к воплощению...

А тем временем...

Четкий режим дня, сна и занятий превратили меня в зачуханную корову с дулькой на голове, вечно усталую, не высыпавшуюся и задерганную. Я забывала кушать, причесываться и брить ноги. Единственное, что меня волновало – это динамическая гимнастика, которую я ежедневно делала до года, и количество прочитанных за день ребенку страниц стихов и познавательных рассказов.

К двум годам я устала быть не только идеальной, а матерью вообще. Я смотрела на сына, как на домашнюю достопримечательность. Мол, какого хорошего мальчишку родила и какая я, соответственно, молодчинка.

***

– Как ты купаешь ребенка? – интересовалась сестра Артема.

– В смысле? Набираю в ванную воду и купаю... – недоумевала я.

– Надо в череде!

– Ок, я тебя услышала, но я купаю в обычной воде в нашей ванне.

Не дождавшись ответа, сестра бросила трубку. После этого мы никогда не разговаривали.

– Артем, почему так? Ну какая разница, как мы купаем ребенка? Чего они лезут? – мне было обидно, что бездетная женщина требовала следовать педиатрическим указаниям.

– Она добра хочет и закончила медицинский не зря, – не обращая внимания на мои нервы, он преспокойно лежал на диване, переключая бесцельно каналы.

– Мне сложно так. Это наш ребенок и только мы решаем, как с ним жить...

Ценные указания звучали со всех сторон: дальние и близкие родственники, знакомые, друзья со стороны мужа. Наверное, я выглядела как беспомощная идиотка, не способная без рекомендаций ухаживать за сыном и любить как положено. У меня же руки покрывались экземой и я ежедневно плакала.

После рождения сына, Артем отдалился на невероятное расстояние. Я тоже забилась в домик.

Я не понимала, почему должна слушать и подчиняться командам свекрови, считающей что по причине наличия внука наша дверь всегда открыта для нее. Я не понимала, почему сестра бросает трубку и прекращает общение из-за того, что не купаю собственного сына в лечебных травах. Я не понимала, почему Артем молчит и соглашается с ними.

– Они моя семья, разве не ясно?!

– Ясно. А мы с Ваней кто?

***

Артем мечтал жить в загородном доме. Этой идеей он бредил. Мы часами разговаривали о большом и просторном, о зеленых газонах и цветочных клумбах. Во время таких бесед его лицо преображалось и, казалось, он светился изнутри. Настроение мужа передавалось мне и я ощущала, что нас ждет волшебное будущее зажиточных куркулей.

Его мечта превратилась в мою собственную и я поддерживала любые попытки к этому приблизиться. Артем установил для себя четкий срок достижения цели – 30 лет:

– Тридцатилетия я отпраздную в собственном доме. Соберутся гости и я выступлю с речью! Стол полон заморских блюд, я включу классическую музыка, возможно сам сыграю на белом рояле, и сотня приглашенных сойдут с ума от атмосферы достатка и величия!

– 30 лет так знаменательно?

– В этом возрасте мужчина уже должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына, – он был серьезен как никогда.

Артем ошибся на один год. Мы переехали в Хотяновку и праздновали день рождения, где ему исполнился 31 год. Собрались друзья, мы врубили музыку и ели шашлык.

Стол ломился от яств и атмосфера была душевная. Каждый из присутствующих восхищался нашей семьей и умением Артема делать из грязи деньги. Я мило улыбалась, кивала и поддерживала общественное виденье картинки "Счастливая семья".

Дом построили на деньги от продажи моей квартиры, которую подарили родители и где родился Ваня. Треть денег мы пустили в оформление ипотеки на 1-комнатную в том необыкновенном жилом комплексе, где мы с Ванчиком гуляли. Остальное же ушло на постройку дома, который Артем "случайно" оформил на своего отца. Юридический аспект меня не волновал, так как мужа я любила и знала, что имущество, так же как и семья – это навсегда. Какая разница, на кого оформлено счастье?

***

В день когда мы первый раз распаковывали "приданное" еще в первой съемной квартирке, Артем из пошарпанной полупустой сумки с поломанной молнией достал кулек с бельем. В шершавом пакете расположились две смятые пары трусов.

Одни "ежедневные", которые впоследствии я обозвала "парашютами". Это травяного цвета семейки на два размера больше окружности зада Артема с зашитыми дырками черными нитками сзади. Вторые были трусами выходного дня. Светло-серые с изображением паучка на причинном месте. Без дырок и полуновые. Его скудное имущество вызывало жалость и желание приобнять бродягу, похлопать по плечу.

Он жаловался на ощущение нелюбви в семье, "лишнести", когда с детства считают идиотом и насмехаются. Сама свекровь однажды обронила: "Артем младенцем был страшным. Мы думали, что растет дебил!"

Семья ориентировалась на "погулять-погалдеть", когда сына укладывали спать ночью на балконе из-за вечно остающихся на ночь гостей родителей, которым нужно было предложить лучшее – комфортный диван младшего ребенка.

Меня же количество трусов не волновало. Зато когда через много лет мы позволили себе шопинг в Милане, первое, что приобрел супруг, были трусы. Невероятно дорогостоящие, фирменные, брендовые. Одел один раз. Где-то ему терло и муляло. Но он гордился покупкой.

Говорят, если в детстве у тебя не было велосипеда, а теперь есть Бентли, то все равно у тебя не было в детстве велосипеда... Артем восполнял то, чего никогда не имел.

К сожалению, старался тщетно, ведь тогда его все рано не любили и отмахивались как от собаки. А у той даже отдельного шкафчика не было, не говоря о комнате. Шмотки ютились одним клубком (брюки, носки, майки) в серванте, рядом с натертыми до блеска сервизами, которые торжественно выставлялись на большой стол для гостей. Он крал деньги, дебоширил с мальчишками, вел себя отвратительно. Однажды украл драгоценности у родной тетки.

"Если хорошего не замечаете, я привлеку внимание плохим! Только осознайте, что я есть!!!"

Каждый малыш жаждет любви. Не получая безусловно, стремится завоевать, заслужить поступками. Такая компенсация или бессознательное стремление заполучить важнейшее ощущение становится нормой жизни, привычным способом адаптации. Когда надо сделать что-то невероятное, за что тебя полюбят. Безусловно.

Артем был нарциссом. Это когда не ощущал ценности в семье, соответственно, не научен ценить. Ни себя, ни окружающих.

Это когда не ощущал любви мамы, а папа был эмоционально безучастным: "Мальчики не плачут!" Соответственно, не научен любить.

Сейчас куда ни плюнь, то попадешь в нарцисса. А почему? Совковым и постсовковым родителям, ориентированным на внешние показатели приличия и красоты семьи, важно, чтобы мальчик не выпадал из контекста. Особенно, если мальчик иной, не похожий на среднестатистических детей.

Гиперактивный, неусидчивый, чубучной, неумолкающий, вечно теряющий предметы и загрязняющий одежду и пространство. Требующий внимания и нежности больше, чем другие. Такого проще наказать, высмеять, отмахнуться, пристыдить: "Та что ты там можешь?!"

И растет себе малыш, убежденный в том, что особенный. Особенный дебил. Проблемный, на что списывалась собственная родительская несостоятельность... Убежденный, что только хорошее, лучше всех, правильное, нормальное (интересно, какое это и кем поставлен критерий?) поведение характеризует как позитивного мальчика.

Так формируется деструктивная уравниловка личности и поведения, когда действие характеризует плохость или хорошесть. Разбив чашку или получив двойку по математике, малыша унижают и тот думает, что он плохой. На самом деле, это всего лишь действие... и от низкой оценки в школе сын не стал плохишом. Но об этом мальчик не знает, ведь живет в контексте личность = действие. А любви-то хочется...

Божечки, как же хочется, чтобы беззаветно принимали даже двоишником!

"Много хочешь – мало получишь!" отвечала окружающая среда и мальчик научился компенсировать достижениями. Чем больше накапливал и творил, тем круче себя чувствовал, требуя восхищения той же среды.

Стремясь ощутить важность, требовал величественного отношения к своей персоне. Напитывался комплиментами и похвалой других, не понимая, что внутри пустой и этого питья мало.

Откуда взяться наполненности, если собственные желания и границы остались в зародышевом состоянии?! Когда делал, как велят. Когда, слушался наставлений взрослых, подавляя самость. Когда настолько хотелось принятия и понимания, что жизнь положил на алтарь недостижимого. Ибо никакими заоблачными достижениями, материальными благами и ресурсами не заменить отсутствие бузусловной значимости и принятия родителями голышом и без внешних атрибутов...

Помню, как оказалась однажды свидетелем истерики будущей свекрови, когда Артем не мог отдать денег, одолженных у матери на покупку рубашки. Та вопела так, что слышали соседи. Мне же картина виделась трешовой, ибо от меня родители ничего не требовали, только помогали и поддерживали. Ну нет у сына сейчас отдать тебе, мамка, и что?! Я услышала палитру унижений и эмоциональных помоев, характеризовавших ее ребенка ничтожеством, обманщиком и ненадежным человеком, не вернувшим взятое в срок. Ребенку было стыдно, неловко и противно. Перед ней и передо мной, своей девушкой.

Уличение в несостоятельности побуждает мальчиков доказывать обратное. Мол: "Смотри, мама, я смог!" Артем старался изо всех сил доказать маме самоценность.

Внешние обстоятельства в виде неверия окружающих в затеи, несерьезные компаньены или друзья отправлялись незамедлительно в мусорку жизни Артема, как преодолимое препятствие. Внешне муж был глыбой, убежденной в том, что внутри алмаз. Во "внутренностях" особо не копался.

Такие не умеют отдавать, понимать иное, сопереживать, жалеть. Откуда взяться навыкам, если все детство угождал взрослым, тщетно надеясь на минимальную похвалу. Если мамка с папкой должны были обучать своим примером, но те только требовали подчинения?

Соответственно формы человеческого эмоционального общежития у мальчика остались в зародышевом состоянии. Он не разбирается в себе и не понимает других людей. Чего уж ждать от такого психопата? Психопат – это не клинический пациент в смирительной рубахе, брызжащий слюной на окружающих. А вполне прилично выглядящий мужчина, которому не дано чувствовать, соответственно, эмпатировать. Для психопата фраза: "Стоп, мне больно или обидно!" – не повод остановиться. На сломанную ногу или выбитый зуб у другого, пусть и любимого, человека смотрят как на творожок в миске – не холодно, не жарко. Одноуровневые понятия.

Такие мужчины постепенно стирают личность женщины, когда та и сама задумывается над возможностью чувствовать, сказать, самовыразиться. Женщина сомневается в собственных ощущениях, ибо ее любимый человек твердит: "Та нет, тебе не больно! Все ок, не придумывай!"

Такое сомнение в реальности собственных чувств – показатель созависимых отношений, где свободно выражать позицию может только один.

Психопаты – это 3-летние дети, искренне полагающие, что весь мир крутится вокруг них и события происходят из-за них, ради них. Кстати, поэтому такие мужчины крайне чувствительны к критике.

Если что-то плохое случается или выражается объективное недовольство, они воспринимают произошедшее на свой счет. Значит, виноваты они. А кто любит чувство вины? Никто. Поэтому Артем агрессивно отрицал причастность и умывал руки от претензий или банальных просьб о помощи. Между Артемом и понятием об ответственности пролегала космическая пропасть.

Признавать ошибки настолько не любил, что придумывал собственный вариант развития ситуации. Слушая "вариацию истории" иногда казалось, что меня там вообще не было! Видел мир иными глазами. Выгодный взгляд, где он белый и пушистый. При чем, всегда. Как будто в мозге имелись отдельные участки, отвечающие за моментальный сигнал об опасности в виде критики или недовольства окружающих. Загорается лампочка красным.

Голову расшибешь, но не докажешь, что ты без задней попросила помыть посуду после гостей. Сама не можешь, ибо у сына температура резко подскочила.

Артем же узревал в банальной просьбе желание унизить в нем мужчину, ведь посуда – это бабское. И такие разборы устроивал об унижениях, которые приходилось претерпевать из-за хозяйственных просьб, что хотелось застрелиться. А я действительно не могла сама помыть, Ваня плакал...

Желая любви, пахал и крутился, чтобы показать результат. Нужно было восхищаться, гордиться и не перечить величию. Ему все казалось, что достижений недостаточно, нужно больше, выше, лучше. И вот тогда полюбят... И никто иной, как главная женщина – мама.

Та же использовала сына как могла и к моменту наполненности кошелька Артема, вдруг сильно завосхищалась ребенком, которого чмырила ранее на чем свет стоял.

В связи с этим меня заинтересовал вопрос о выборе жены. Почему он остановился именно на мне? Говорят, что мужчина выбирает ту, которая походит на мать.

Между моим характером и поведением свекрови была бездна. Она – женщина активная, авторитарная и ориентированная на толпу. Внушить ей любую точку зрения можно было гуляя. Многословная, поверхностная, обсуждающая подруг-друзей-родственников-начальников-бывших одноклассников и детей за спинами людей.

Я же была тихой, меланхолично неулыбчивой, скованной. Других не обсуждала даже с мамой, ведь люди доверяли мне секреты и жизни. О таком не говорят, пусть и близким. Мне не нравилась толпа и я не указывала своему мужчине, как поступать.

В общем, возненавидела меня свекровь сразу. Открыто сообщила позицию после родов, когда я просила поменьше активничать в отношении ребенка: "Та тебе лечиться надо! Психическая!" Больнее было то, что Артем промолчал.

Артем занимал место у сиськи мамамусечки (так мы нежно ее называли между собой), чем та манипулировала как могла. Сынок по первому зову мчался на помощь маме. И не грандиозную, а решал банальные бытовые вопросы: с работы забрать, в магазин сгонять, привезти-отвезти, набрать-договориться.

Со стороны казалось, что роль мужчины для этой женщины играет не давно спившийся муж, а сын. У женщин, живущих с алкоголиками, такое случается. Один мужчина не справился, буду доить подросшего ребенка. Ну а как иначе? В последнем поселяется чувство вины, ибо мать-то "слабенькая, папка обижает несвязным пьяным лепетом", значит, надо брать ответственность на себя. И берет, и помогает, отодвигая осознание того, что есть новая семья, собственный маленький ребенок и вообще, неудавшийся брак родителей – их проблема, а не его.

Такая позиция мужа меня бесила страшно, но попереть против свекрови или поставить ультиматум "она или мы с Ваней" я не могла. Во-первых, ультиматумы ставят дуры. Во-вторых, я ж сама такого "сыночка" выбрала, значит, нужно справляться. Порывы уйти были, но слишком тихо я об этом мычала внутрь себя.

В контексте танго перед матерью и ее потребностями, бессознательным желанием заслужить любовь и одобрение, я однажды осознала, что женившись на мне, ему стало рядом с женщиной тепло.

В новой семье Артема любили безусловно, принимали со всеми недостатками, тараканами и эмоциональными вспышками. Не подчиняли, предоставили высший уровень свободы, когда он спокойно мог позвонить вечером и сообщить: "Тань, я в Одессу на три дня". С моей стороны не звучало даже вопросов. Едь себе, наслаждайся.

Поддерживала бизнес начинания, верила в своего мужчину и не суетилась во времена финансовых кризисов. А депрессии были из разряда великих. Артема как будто накрывало бетонной плитой. Он лежал неделями на диване, пожирая себя изнутри за несостоятельность и обвиняя меня во всех грехах мира. И это мы переживали вместе.

Ибо успех мужчины – это не постоять минуту на Лысой горе и получить по башке мешком с деньгами. Успех – это череда взлетов и падений, неверия и внутреннего недовольства собой, сомнений в целесообразности деятельности и жизни вообще. А когда мужчина спотыкается, особенно неистово страждущий признания и материальных благ, это жалкое зрелище. В такие периоды нужно было группироваться, затыкать рот и продолжать верить. И моей веры хватало на нас двоих.

Такое отношение женщины к себе для Артема было в новинку, на фоне маминых претензий и вечного недовольства сыном. Мама была холодной...

В погоне за восполнением невосполнимого, Артем плевал на всех и все отвлекающее. В том числе и на семью, принимая как должное. Общался только с теми, кто мог быть полезен. Обманывал, предавал, поступал как чмо. Если кому-то хотелось иного, нежели материального и побольше, посылал в бан. "Если не со мной, тогда против меня!" – периодически напоминал тем, кто не понимал смысла общения.

Нарциссическая дихотомия "идеализация – обесценивание" работали безупречно. Если Артем чего-то страстно желал, но не получал – отвергал саму потребность. При этом тайно завидовал тому, у кого имелось желаемое.

Друг Костя был вхожим в дом и Артему льстила его благожелательность. Тот знал английский, работал в крутейшей аудиторской компании и носил мега-брендовые шмотки и обувь. На тот момент Тема не мог позволить себе даже подошвы от Костиных тряпчаных туфлей, посему дружба была недолгой. То Костя не так посмотрел, то ответил не ожидаемое, то не успевал после работы встретиться. В общем, невозможность походить на Константина злила и заставляла искать недостатки в человеке, которые непременно находились. Через несколько лет Костя оказался самым отвратительным другом на свете и ответить на вопрос: "Почему?" я не могла.