Текст книги "Поцелуй Ледяной розы"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– О господи… – с отвращением пробормотал Анри. – За сегодняшний день я уже не первый раз подумал о том, что лучше было бы остаться в Грейстоке. Или отправиться в свой мэнор.

– Не бойся, мой мальчик, – засмеялся Рене. – Ты красивый юноша, но для Беннета староват. Да и вряд ли вам придется часто встречаться.

6.

2 мая 1194 г.

На следующее утро Рене и Анри, хорошенько выспавшись после ночных приключений, снова отправились в замок. Если, конечно, можно назвать хорошим сон в душном сарае на куче сена.

– В походах приходится и не такое терпеть, – обнадежил сына Рене. – Привыкай.

– Как вы думаете, отец, нам удастся раздобыть еще какой-нибудь еды?

Когда они проснулись, Эллен, все так же смущенно улыбаясь, принесла им воды для умывания, хлеба и копченого мяса, но в таком количестве, что и щенок остался бы голодным.

– Постараемся, – без особой надежды ответил Рене. – Но хочу тебе сказать, если б ты был с девицей полюбезнее, возможно, и съестного нам доставалось бы побольше. Заметь, за наши же деньги.

– Вы предлагаете мне продаться за еду? – вскинул брови Анри. – Кстати, и помыться бы не мешало. Как следует. От меня разит, как от козла. Да и вы, отец, прошу прощения, пахнете далеко не розами.

– Кого это когда-то смущало?

– Не знаю, в Грейстоке у дяди есть купальня, и я привык принимать ванну.

– Ну, перед акколадой тебе действительно придется принять ванну, это входит в церемонию. Надеюсь, в замке найдется хотя бы одна. А до этого, боюсь, придется потерпеть. От грязи еще никто не умирал. Я всегда больше боялся другой грязи – душевной.

– И что мы опять будем делать в замке? – Анри поспешил сменить тему, опасаясь, что отец займется морализаторством. – Неужели там всегда так скучно?

– Ну как тебе сказать? Обычно столько народу при дворе не бывает, если это не праздник или какое-то важное событие. К тому же ты еще не состоишь при короле, а я уже не состою, поэтому нам и нечем заняться, кроме того как толкаться в толпе. Мы можем не приходить больше, до самой церемонии посвящения. Но что нам вообще тогда тут делать? Спать целыми днями? Или разъезжать верхом по округе? Если б Ричард приказал организовать охоту или еще какое развлечение, было бы повеселее. Но у него слишком много дел перед отъездом. Насколько я знаю, до сих пор не решен вопрос о наместнике. Да и война с Францией неизбежна, а казна почти пуста. Смотри, постоялый двор. Возможно, там нас накормят. Хотя мы всегда можем купить хлеба и сыра на рыночной площади.

На постоялом дворе действительно удалось перекусить, и жизнь сразу же заиграла новыми красками. Тем более хмурое утро обещало стать таким же ясным теплым днем, как и предыдущий.

– Тебе следовало бы обзавестись полезными знакомствами, Анри, – посоветовал Рене, когда они подошли к замку. – На тот случай, если все-таки отправишься с королем в Нормандию. Жизнь при дворе – это всегда интриги, и надо знать, на чью сторону становиться.

В замке выяснилось, что Ричард занят и обычного полуденного собрания не будет. Придворные и гости лениво бродили по коридорам и покоям, прогуливались по саду, собирались в кучки для разговоров ни о чем и изнывали от безделья.

– Может, нам самим поохотиться? – предложил Анри. – Добудем какую-нибудь дичь, отдадим кузнецу, чтобы нам ее приготовили.

– Если ты заберешься в частные владения, то тебя могут ждать крупные неприятности, – возразил Рене. – Так что лучше не рисковать.

От нечего делать они присоединились к группе придворных, которые устроились в саду в холодке и обсуждали последние новости.

– Кстати, вы слышали, что здесь появилась Ледяная роза? – сказал один из молодых людей в таком широком сюрко, что оно собиралось складками, делая его зад похожим на женский.

– Да что вы? – отозвался второй, в ярко-синем котте. – Значит, вечером за ужином будет жарко.

– Несомненно, – сказал мужчина постарше. – Только все равно никому не удастся обратить на себя ее внимание. На то она и Ледяная.

Рене вежливо поинтересовался, о ком идет речь.

– Это дочка одного местного рыцаря, – пояснил юноша в широком сюрко. – Красивая и совершенно неприступная.

– Похоже, вы давно не были при дворе, Хьюго, – усмехнулся его собеседник в котте. – Мейд Мэрион теперь леди Мэрион. Ее отец стал графом.

Анри и Рене переглянулись, сообразив, о ком идет речь.

– Мы имели удовольствие с ней познакомиться, – сказал Рене. – Хотя, пожалуй, это трудно назвать удовольствием. Она не только неприступна, но и совершенно нелюбезна.

– Да, этого у нее не отнять, – кивнул Хьюго. – Но ей прощают, поскольку все, кто ее знают, в нее влюблены.

– Видимо, я слишком стар, чтобы понять подобное, – проворчал Рене.

– А вот, кстати, и она, – подтолкнул его локтем Анри.

По дорожке сада в сопровождении отца шла Мэрион, притягивая взгляды со всех сторон.

– Я не видел ее несколько месяцев и, должен сказать, она стала еще прекраснее, – вздохнул Хьюго. – Дорого бы я отдал за один ее поцелуй.

– Можете не волноваться за свое имущество, – ехидно усмехнулся молодой человек в котте, которого называли Томасом. – Сколько бы его у вас ни было, ей оно ни к чему. Как и вы.

– Вы тоже немногого от нее добились, – огрызнулся Хьюго. – Мэрион даже танцевать рядом с вами не захотела.

Анри краем уха слушал их разговор, глядя вслед девушке. Сегодня на ней было надето бледно-розовое блио с яркой малиновой шнуровкой и таким же поясом. В нем она действительно была похожа на едва распустившуюся розу.

– Теперь ее отец стал птицей высокого полета и наверняка подыщет ей жениха не чета вам, голодранцам, – поддел юношей их собеседник, наверняка рыцарь или даже барон. – А может, это сделает король. Или герцогиня – она любит…

– Заниматься сводничеством? – вздернул подбородок Хьюго, обиженный тем, что его назвали голодранцем.

– Тише ты, – Томас покосился на Рене и Анри, которых не знал. – Лучше не говори так.

– Мой отец занимает при короле высокую должность, – еще сильнее завелся Хьюго. – А я через несколько дней стану рыцарем, король сам обещал посвятить меня. И тогда еще посмотрим, кто голодранец.

Анри молча приподнял брови, взглянув на отца, но тот покачал головой: мне ничего не известно.

– Побудь здесь, – шепнул он. – Я найду Малькольма и узнаю у него, как и что. Заодно попрошу пристроить наши пожитки.

Рене ушел, а Анри вступил в общую беседу, и скоро они уже были знакомы. Хьюго оказался сыном одного из королевских кастелянов. Как и Анри, он состоял оруженосцем при своем дальнем родственнике и ожидал акколады. Томас, сын барона Ридкросса, уже был рыцарем, но по причине слабого здоровья занимался хозяйством в мэноре своего отца. Третий, мужчина в возрасте, назвался Роджером Лодделом, шерифом Дербишира.

– Так вы сын леди Сибил Бисет, юноша? – удивился он, узнав имя Анри. – Я знал ее когда-то. Это была печальная история.

– Вам что-то известно о ее смерти? – насторожился Анри. – Мой отец рассказывал, что ее собирались схватить по ложному доносу, и ей пришлось бежать.

– Ложных доносов тогда хватало, – кивнул Лоддел. – Но, с другой стороны, ваш отец был приближенным короля Ричарда, а тот в те времена действительно был мятежником. Нет, к сожалению, мне ничего не известно. А вы хотели бы узнать, кто сделал этот донос?

– Разумеется.

– С тех пор прошло столько лет… Боюсь, это будет очень сложно. Если вообще возможно. Шериф Хэмпшира должен прибыть сюда со дня на день, возможно, вам следует поговорить с ним.

В этот момент вернулся Рене и отвел Анри в сторону.

– Вечером перед ужином мы перенесем наши вещи к Малькольму. Я поговорил с ним. Король действительно намерен посвятить в рыцари сразу несколько оруженосцев – тебя, Хьюго де Деньяна и еще кого-то. Одновременно. Так что твоего личного праздника, к сожалению, не будет.

Анри, в свою очередь, пересказал отцу разговор с шерифом.

– Если донос был письменным, он мог сохраниться, – задумчиво покачал головой Рене, – но надежды мало. О шерифе Хэмпшира мне ничего не известно, да и дербиширского я не знаю. Что ж, времени у меня теперь достаточно, дел особых нет. Попытаюсь что-нибудь разузнать. Кстати, Малькольм сказал, что леди Мэрион действительно становится причиной раздора везде, где появляется. Мужчины сходят из-за нее с ума, а ей это нравится. Прозвище свое она получила не случайно. Может осадить любого – одного взгляда ледяных глаз достаточно. А уже если скажет что-то таким же ледяным голосом, самого безрассудного и дерзкого охватывает дрожь.

– Но признайте, отец, она и в самом деле красива, – вздохнул Анри.

– Боюсь, мой мальчик, и ты попал в ее сети, – Рене насмешливо выпятил губу. – Надеюсь, тебе хватит ума не ввязывать из-за нее в свары с другими… петухами. Пойдем, я познакомлю тебя еще кое с кем. Возможно, это знакомство окажется более приятным.

7.

– А это еще кто такой? – прошипел Анри отцу на ухо, косясь на высокого мужчину в одеянии архиепископа, потеснившего за королевским столом Уильяма Маршала, графа Пембрука.

– Хьюберт Уолтер, архиепископ Кентерберийский, – ответил вместо Рене сосед Анри с другой стороны. – Главный юстициарий.

– То есть наместник? – вытаращил глаза Анри.

– Да. Король назначил его на этот пост, еще находясь в плену.

– Я этого не знал, – покачал головой Рене. – Но слышал, что он жесткий и властный. Если учесть, что скоро начнется война с Францией, а казна пуста, нас ждут непростые времена.

– Да-да, – кивнул сосед Анри, – только успевай развязывать мошну. Но пока можно перевести дух. Повеселиться. Потанцевать. Полюбоваться красивыми женщинами. Вы видели Ледяную розу? Леди Мэрион Беннет?

– Есть здесь хоть кто-то, кто бы не говорил о ней? – поморщился Рене. – Что все находят в этой девице?

Анри невольно скосил глаза на ревард, где на достаточно почетном месте рядом с отцом сидела Мэрион. Он ждал начала танцев, хотя и отдавал себе отчет, что его шансы столько же невелики, как и у Хьюго с Томасом. Особенно после двух ночных встреч. Может быть, другая дама была бы благодарна за спасение от грабителей, но Мэрион повела себя так, словно это она оказала им с отцом услугу.

Когда начался первый кароль, Анри поспешил встать – так, чтобы успеть первым подать руку леди Мэрион. Однако он не учел, что именно этого будут добиваться и другие мужчины. Образовалось небольшое столпотворение, за которым Ледяная роза наблюдала с ледяным спокойствием. Закончилось все тем, что руку ей подал сам король Ричард, вставший в цепочку первым после ведущего.

К своей великой досаде, Анри оказался в самом хвосте, что, тем не менее, обернулось для него удачей. Когда танцующие обогнули зал, голова змейки почти уткнулась в хвост, и король, после очередной фигуры решивший вернуться на свое место, вручил руку Мэрион Анри. Острые, как кинжалы, взгляды со всех сторон не заставили себя ждать.

– Де Даньер? – надменно вскинула брови Мэрион.

– Де Дюньер, – поправил Анри, подозревая, что девушка задевает его намеренно.

– Не все ли равно?

– Не думаю, чтобы вашему отцу понравилось, если бы к нему обратились «граф Вортскай».

– Вы вряд ли станете когда-нибудь графом, мастер.

Повторяя движения ведущего, Мэрион обошла Анри вокруг и снова подала ему руку. Широкий рукав приподнялся, и на запястье блеснул золотой браслет в виде свернувшегося дракона с голубым глазом-сапфиром. Такой же браслет украшал и второе запястье.

– Я надеюсь получать награды честным путем, – не особо задумываясь о своих словах, сказал Анри, продолжая разглядывать дракона.

– Да как вы смеете?! – вспыхнула Мэрион.

– Прошу прощения, – смутился Анри. – Я не хотел оскорбить ни вас, ни вашего отца.

Он словно упал в промоину во льду и пытался выкарабкаться, но только резал руки острыми краями. Именно таким был ее взгляд – обжигающе холодным. Едва стихли последние звуки баллады, Мэрион поспешила вернуться к отцу. Что-то выпало из конца ее рукава, связанного узлом: знатные дамы использовали их вместо кармана или сумы для всяких мелочей.

Наклонившись, Анри подобрал небольшой розовый платок. Он уже направился к Мэрион, чтобы вернуть находку владелице, но та отвернулась, словно не желая его видеть. Подумав одно мгновение, Анри спрятал платок в поясную суму.

– Ты в одно мгновение нажил себе врагов, мой мальчик, – усмехнулся Рене, наблюдавший эту сцену. – Сам король отдал тебе ее руку. А платок! Что ты ей сказал такого, что она чуть не взвилась под потолок?

Анри сконфуженно пересказал отцу разговор с девушкой, и тот нахмурился.

– Ты ведешь себя крайне неосмотрительно. Думаешь, все это детские игры? Ее отец богат и обласкан вниманием короля. А теперь еще и знатен. Думаешь, всем этим юнцам, да и тем, кто постарше, нужна ее рука в танце? Нет, перед алтарем. Я не шутил, когда сказал, что ты нажил себе врагов за один вечер. Но это полбеды. Между мной и Беннетом всегда было соперничество, едва не переходившее во вражду. Ты заметил, что он не подошел поблагодарить нас за спасение его дочери, хотя этого требовала простая учтивость?

Анри опустил голову, кусая от досады губы.

– Так вот, – продолжал Рене, – если она передаст отцу твои слова… твой намек на то, как он заработал свой титул…

– Отец, я ни на что не намекал, – возразил, краснея Анри. – Она очень старалась задеть меня, и, наверно, я…

– Наверно, ты сказал лишнее. Беннет – любимец короля. Наши с ним счеты давние, но ты… Возможно, именно сейчас ты погубил свое будущее.

– Я говорил вам, отец, что уже не уверен, хочу ли будущего при дворе.

– Если начнется война – а она непременно начнется, – тебе не удастся отсидеться в Хайбридже.

– Я не трус! – Анри повысил голос.

– А разве я сказал это? Успокойся, на нас смотрят.

Они говорили громко, на них действительно начали посматривать и прислушиваться, тем более певцы завели настолько заунывную балладу, что собравшимся захотелось более интересных развлечений. Барон Грейсток, нахмурясь, сделал Анри знак подойти к нему.

– Постарайся не привлекать к себе излишнего внимания, – сказал он племяннику. – Это не пойдет тебе на пользу. И уж точно забудь про эту девицу. Там, где она, всегда начинаются свары. Король отдал тебе ее руку только потому, что ты оказался ближе всех. Сейчас он сказал мне, что через два дня отправляется в Бишоп-Уолтем, а двенадцатого мая отплывает в Нормандию из Портсмута. Церемония посвящения в рыцари состоится послезавтра. Сделай одолжение, постарайся вести себя потише. Чтобы мы с твоим отцом не пожалели о своей просьбе.

Анри, совершенно обескураженный, вернулся к отцу и рассказал ему новость.

– Это к лучшему, – кивнул Рене. – Иначе за неделю ты натворил бы еще немало глупостей. Завтра тебе надо будет подготовиться к важному событию. А для начала как следует выспаться, ведь вечером предстоит отправиться в собор и провести там ночь в бдении.

– А как насчет ванны?

– Непременно. Перед бдением. Тебе и остальным позволят воспользоваться купальней в замке. Надеюсь, вы не утопите друг друга из-за этой девицы. По мне так дочка кузнеца – и та приятнее. Надо проверить, все ли в порядке с твоим конем, затем меч, копье. Надеюсь, тебе удастся попасть копьем в чучело. Некоторые умудрялись опозориться.

– Не попасть копьем в чучело? – не поверил Анри. – Надо быть слепым или пьяным.

– Не скажи. После ночи без сна, мессы и церемонии, да еще когда на тебя смотрит весь двор… Кстати, раз уж архиепископ Уолтер здесь, возможно, он сам освятит ваши мечи после мессы.

Тем временем пиршество продолжалось, но Анри уже не решался присоединиться к танцующим. Он издали наблюдал за Мэрион, которая разговаривала с другими дамами, и пытался понять, чем же его так привлекла эта девушка – надменная, высокомерная, заносчивая. Неужели только красотой? Нет, не только.

В ней была какая-то тайна, загадка, он чувствовал это. Эта ее холодность – чудилось в ней что-то… ненастоящее. Нет, не притворство. Но почему-то Анри казалось, что на самом деле Мэрион совсем другая. Не такая, какой ее видят все. Сам он встретил ее сегодня третий раз – если считать два за один, но не оставляло ощущение, что знаком с ней очень давно. Хотя на самом деле не знал о ней вообще ничего. Кроме того, что она дочь человека, с которым его отца связывали давние и не слишком добрые отношения.

Дважды они сталкивались при самых странных обстоятельствах, и оба раза ночью: в лесу, во время таинственного праздника, и когда на нее напали грабители. Ладно майский праздник, но ведь они с отцом спасли ее жизнь или хотя бы честь. Любая другая девушка была бы не только благодарна. Возможно, в ней зародились бы и другие чувства. Женщины любят героев. Но, может быть, ее сердце несвободно? И этим объясняется ее холодность и неприступность?

Ночью Анри ворочался на сене без сна, колючие сухие травинки лезли в глаза и в уши, в носу щекотало от мелкой трухи. Рядом, завернувшись в плащ, тихо похрапывал отец. Протянув руку, Анри нащупал свой пояс и вытащил из сумы платок Мэрион. От него исходил легкий прохладный запах каких-то незнакомых ему цветов. Он вдохнул этот аромат и как наяву увидел перед собой ее прозрачные голубые глаза, изящный нос, словно вылепленный искусными руками скульптора, четко очерченные губы, которым так пошла бы улыбка – настоящая, радостная, а не насмешливо-ледяная. А еще – ее волосы, похожие на золотистый водопад, рвущийся на волю из-под белого покрывала. И тонкие запястья с голубыми жилками, которые обвивали два зорких дракона.

Какие странные браслеты, подумал Анри, погружаясь в сон. Никогда ничего похожего не видел.

8.

3 мая 1194 г.

Следующий день целиком был заполнен хлопотами и волнением. Не только для Анри, но и для двух других оруженосцев, которым предстояло стать рыцарями: Хьюго де Деньяна и Эдварда Фицговарда, отец которого также состоял в свите короля. Все трое были примерно одного возраста и положения, хотя де Дюньер-старший службу при дворе уже оставил. Поскольку испытание им предстояло одно и то же, юноши предпочли держаться вместе, обсуждая грядущее событие. Впрочем, Анри не питал надежд на дружбу с ними: и Хьюго, и Эдвард смотрели на него как на соперника, которому, к тому же, посчастливилось завладеть вещицей дамы, занимавшей мысли слишком многих мужчин. И если б только это!

– Скажите, де Дюньер, ходят слухи, что вы с отцом спасли Ледяную розу от грабителей. Это правда? – ревниво поинтересовался Хьюго, когда все трое сидели в саду на траве и начищали свои золотые шпоры – так, чтобы те слепили глаза.

– Да, – с досадой поморщился Анри, ободравший шпорой палец. – Ей вздумалось путешествовать ночью с двумя слугами. Теперь только один остался. Впрочем, выглядело все так, как будто это она нам оказала услугу.

– Это на нее похоже, – захохотал Эдвард. – На Рождество мы с отцом гостили у ее отца в мэноре Триксхелм. К концу второго дня я чувствовал себя так, как будто мы вломились без спросу и устроили в холле конюшню.

– Неужели во всей округе нет других красивых девушек с более приятным нравом? – с недоумением спросил Анри. – Почему все смотрят только на леди Мэрион?

– Вы спрашиваете нас или себя? – усмехнулся Хьюго. – Таких красивых нет. А те, которые приветливые и скромные, – слишком скучны. Разве вы сами заметили здесь хоть одну?

Анри вынужден был признать, что действительно ни одна другая девица не обратила на себя его внимания дольше, чем на несколько мгновений. И ничем не запомнилась.

– Элис, младшая сестра Мэрион, и вполовину не так красива, – заметил Эдвард. – Правда, я видел ее три года назад, в Нормандии. Тогда ей было всего четырнадцать. Может, она уже и похорошела.

– Как бы там ни было, все три дочери графа Скай… Никак не могу запомнить его титул, – наморщил лоб Хьюго. – В общем, все три девицы Беннет – завидные невесты. Наверняка за ними дадут хорошее приданое. Да и отец их в чести у короля.

– Граф наверняка отправится с королем на континент. Скорее, всего и леди Мэрион с ним. И Джеффри тоже. Не оставит же он их здесь одних. Если только их мать не переберется в Англию. Я слышал, они с графом не слишком ладят.

– А я слышал, что граф останется в Англии при наместнике, – Хьюго покачал головой. – Если король возьмет нас на службу – прощай, Ледяная роза.

Анри, которому нечего было вставить в разговор, слушал с большим вниманием.

– По правде, я бы предпочел остаться в Англии, – заметил он, высасывая кровь из ссадины. – Но если будет война…

– Если! – презрительно фыркнул Эдвард, любуясь сверкающими шпорами, как дама любуется новым украшением. – Обязательно будет. Есть, конечно, возможность, прославиться…

– Или быть убитыми, – добавил Хьюго. – Вряд ли Мэрион заплачет.

– Скорее всего, она даже не узнает, – вздохнул Анри. – А если узнает, то не вспомнит, о ком идет речь.

Ближе к вечеру слуги отвели их в купальню – довольно тесную комнату, где с трудом поместились три большие деревянные лохани, наполненные водой, от которой шел пар. Простыни, опущенные в воду, свисали с краев до самого пола. Анри, привыкший принимать ванну в одиночестве, полностью обнаженным, подумал, что мыться в брэ как-то очень глупо. Однако правила приличия обязывали.

– Неужели вы все еще носите длинное брэ? – высокомерно вскинул брови Эдвард, глядя на Анри, брэ которого доходило почти до колен. – И как вы только натягиваете на него шоссы? Подвяжите хотя бы выше к поясу.

Анри покраснел. Он редко куда выбирался из Грейстока, а его дядя с подозрением относился к новым веяниям, которые приходили в Англию из Франции. То ли дело юноши, отцы которых состояли при дворе. Не хотелось выглядеть деревенщиной, даже если дело касалось всего лишь нижнего белья.

– Эх, жаль, тут нет красивых и распутных банщиц, – вздохнул Хьюго. – Неприступные девицы – это одно, а веселые доступные девки – совсем другое.

– Может, и есть, – выпятил губу Эдвард. – Но не для нас. И уж точно не перед бдением в церкви.

После ванны слуга, которого одолжил на время дядя Малькольм, помог Анри вытереться и одеться в чистую одежду, приготовленную специально для акколады: белую камизу, коричневые шоссы и алое сюрко без пояса. Ну и, разумеется, шпоры, надетые на сапоги-пигаши с острыми носами. Тут Анри снова оказался не на высоте, его носы, набитые конским волосам, оказались самыми короткими. Но на этот раз он только порадовался, поскольку его сапоги хотя бы не цеплялись за мебель, ступени и вообще все вокруг.

Дожидаясь момента, когда их отведут в собор на ночное бдение, все трое оглядывали друг друга с выражением женщин, собравшихся на праздник: кто выглядит лучше. У Анри никогда не было поводов стыдиться своего внешнего облика, однако Мэрион заставила его засомневаться в своей привлекательности. Впрочем, его соперники – жаль, что не единственные! – определенно ему уступали.

Невысокий полноватый Хьюго в слишком широком сюрко выглядел деревенским мельником, натянувшим на себя богатое платье. Его короткие темные волосы торчали во все стороны, как ни пытался он их пригладить, а маленькие черные глаза и пухлые румяные щеки наводили на мысли о сдобной булке с изюмом.

Эдвард напротив был высок и излишне худ – настолько, что на его лице отчетливо проступали все кости черепа. Жидкие волосы мышиного цвета он носил по последней придворной моде – спадающими на плечи. Никак не желающая расти борода, должно быть, приводила своего владельца в отчаяние, но все же он не желал с ней расстаться.

Уинчестерский собор показался Анри огромным – по сравнению с крохотной церковью в Грейстоке. Говорили, что раньше на его месте стоял собор Олд Минстер, заложенный тысячу лет назад легендарным королем бриттов Люцием, а новый был построен уже после нормандского завоевания. Конечно, он видел не столь много исторических событий, как прежний, но совсем недавно в нем произошла вторая коронация короля Ричарда. И вот теперь Анри де Дюньер должен был провести в нем ночь у алтаря, в неусыпной молитве.

– Мы правда будем молиться до рассвета? – вполголоса спросил Хьюго, когда входные двери закрылись за их спинами.

– А если понадобится по нужде? – Эдварда сильнее волновали более насущные вопросы.

– Думаю, выпустят, – Анри плотнее запахнулся в плащ: от каменных стен и пола тянуло холодом. – Я столько молитв не знаю, чтобы всю ночь молиться. Спрашивал у отца, но он не ответил. Сказал, что душа подскажет. Но моя, кажется, хочет только спать. Хотя я и так спал сегодня почти до обеда.

– Моя тоже, – кивнул согласно Хьюго. – И есть. Не стоило вам, Анри, упоминать об обеде. Мы ведь не ужинали. А в замке сейчас пируют.

– Всю ночь на голом холодном камне, – сокрушенно сказал Эдвард. – Я надел самый теплый плащ, но, боюсь, это не поможет. Пойдемте, не стоять же здесь, у дверей.

В подсвечниках горело несколько толстых высоких свечей, которых наверняка должно было хватить до рассвета. Их тусклый свет выхватывал из тьмы уходящие ввысь, к стрельчатому своду, серые колонны. Каменные статуи, казалось, пристально наблюдали за ними.

– И что мы будем делать? – спросил Эдвард, когда они подошли к алтарю. – Подстелить плащи под себя – замерзнем. Остаться в плащах и всю ночь стоять на коленях на камне – тем более замерзнем.

– Мы можем постелить один плащ, прижаться друг к другу и укрыться двумя оставшимися, – предложил Анри. – Так точно будет теплее.

Его случайные товарищи, о существовании которых Анри несколько дней назад и не подозревал, сочли мысль удачной. Самый теплый плащ, принадлежавший Эдварду, свернув втрое, разложили на полу, а два других растянули по спинам на манер палатки.

Впрочем, помогло это мало. Холод пробирался сквозь плащ, сковывая ноги. Очень скоро колени начало ломить от неудобной позы. Приходилось то садиться на пятки, то опускаться ничком – и тогда цепенело все тело, а икры и ступни сводило судорогой.

Сначала Анри действительно молился, прося у Христа, Богородицы и всех святых помощи и заступничества на избранном поприще. Но вскоре слова молитв начали повторяться и терять смысл. Он скосил глаза и увидел, что Хьюго спит, уткнувшись лбом в колени и посапывая, как младенец. Эдвард шевелил губами, неподвижно глядя в темноту.

Время как будто остановилось. Сколько его уже прошло – и сколько еще осталось? Ночь казалась бесконечной. Вдруг из-под свода донесся шорох, как будто шелестели чьи-то крылья.

– Что это? – вздрогнул, просыпаясь Хьюго.

– Нечистая сила, – испуганно открыл рот Эдвард. – Бесы! Мы мало молились. Плохо молились.

– Бесы в святом месте? – не поверил Анри. – Может, просто летучие мыши?

Хьюго зевнул, пару раз перекрестился и снова уснул. Эдвард зашевелил губами быстрее. Анри хотел последовать его примеру и снова обратиться к молитве, однако против воли в голову полезли совсем другие мысли.

Что делает сейчас Мэрион? Наверняка спит. Без сомнения, для нее нашлась в замке комната и удобная постель. Он попытался представить ее спящую. Закрытые глаза, сомкнутые длинные ресницы. Заплетенные в косы волосы. Стройное прекрасное тело в одной тонкой рубашке, прикрытое легким одеялом…

Анри потряс головой, отгоняя соблазнительное видение. Откуда-то издали донесся первый крик петуха. До рассвета было еще далеко…

9.

4 мая 1194 г.

К утру Анри впал в состояние, близкое к оцепенению. Холода и боли в затекших ногах и спине он уже не замечал. Время остановилось. Эта ночь не закончится никогда, она будет вечной.

Его товарищи с успехом продолжали начатое: Эдвард молился, а Хьюго спал. С трудом шевеля пальцами в сапогах, Анри подумал, что, пожалуй, самым бодрым во время церемонии будет именно Хьюго. А вот удастся ли ему самому успешно сразиться с чучелом, это уже вопрос. Не стоило так категорично утверждать, что поразить его не под силу только слепому или пьяному.

Свечи в подсвечниках догорали, но темнота за пределами освещенных кругов была уже не столь непроницаемой. Внезапно раздался первый удар колокола, созывавшего жителей Уинчестера на раннюю мессу. Хьюго вздрогнул и открыл заспанные глаза.

– Что, уже утро? – спросил он удивленно.

Двери собора распахнулись, и он моментально оказался заполненным народом, по большей части знатью, хотя в задней части попадались и простолюдины. Впрочем, мало кто из собравшихся поднялся с постели до рассвета ради мессы. И даже то, что после нее должна была состояться акколада, вряд ли могло считаться заманчивым развлечением. Скорее, привлекло присутствие короля и архиепископа Уолтера – главного юстициария.

Направляясь к огороженной нише исповедальни, Анри почувствовал, что его глаза неудержимо слипаются. Во время исповеди, перечисляя невидимому за решеткой священнику свои прегрешения, он с трудом подавлял зевоту, которая так и раздирала рот.

Ему пришло в голову, что будет крайне неловко, если угораздит заснуть, стоя на коленях перед королем, и свалиться мешком ему под ноги. После этого с чучелом уже можно будет не сражаться – сразу отправиться в свое поместье и больше не высовывать оттуда носа. До конца жизни.

Машинально повторяя слова респонсория и стараясь не слишком сильно крутить головой, Анри поглядывал по сторонам в надежде увидеть Мэрион, однако это ему не удалось. И в самом деле, какой интерес могли представлять собой рыцари для дочери графа – особенно учитывая, что ее вообще никто не интересовал.

Он одернул себя: вовсе не об этом стоило думать. Уже звучали первые слова Sursum Corda, и Анри со всем пылом, на который был способен, обратился к Богу, прося у него милости и помощи. Причастившись Святых Даров, он вместе со всеми ждал окончания мессы и завершающего «Ite, missa est»: «Ступайте, месса окончена».

На алтаре в тусклом утреннем свете поблескивали три меча, которые перед акколадой должен был освятить архиепископ. Анри узнал своего будущего товарища по черненой рукояти.

Наконец наступил самый томительный момент. Месса окончилась, и архиепископ Уолтер в полном облачении начал читать молитву о благословлении оружия. Три мягкие подушечки, на которые посвящаемым предстояло преклонить колени, уже лежали перед возвышением у алтаря. Анри, Хьюго и Эдвард посматривали друг на друга, словно делясь своим волнением.

Каждый раз, когда Анри было страшно, он думал о королеве Матильде, которая с детства была для него предметом преклонения и примером для подражания. Барон Грейсток любил рассказывать о ней, особенно о побеге из Оксфордского замка. Анри восхищался ее мужеством и твердостью характера и жалел, что не родился раньше, чтобы встать под знамена королевы. И какого же было его изумление, когда отец вдруг сказал, что является – возможно! – ее сыном. В это было трудно поверить, но так хотелось. Мысли о великолепной Мод, как обычно, придали ему храбрости. Если слабая женщина смогла возглавить армию и завоевать большую часть страны, неужели он не сможет всего-навсего опуститься на колени перед королем, который посвятит его в рыцари?