Текст книги "Аркан"

Автор книги: Татьяна Русуберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

– Ну чего молчишь? – настаивала хозяйка хищника.

Аджакти сглотнул, смачивая пересохшее горло. Ягуар оценивающе разглядывал его немигающими зелеными глазами. За стеной стало подозрительно тихо. Кудрявая девочка нетерпеливо притоптывала носком сапожка палую листву. Н-да, как сказал бы старик Яра: «У нас ситуация».

Глава 15
Потери и приобретения

Найд открыл глаза, но кромешная тьма словно вдавила их обратно внутрь черепа. Поначалу он не мог сообразить ни где он, ни почему оказался в этом холодном, пахнущем воском гробу. Но тут звук, который разбудил его, послышался снова: «Тум. Тум. Тум». Что-то легко коснулось щеки, посыпалось дальше, за шиворот. Анафаэль судорожно сел, щурясь в темноту. Локти уперлись в дощатые неструганые стенки. Ульи со спящими пчелами! Он был в зимовнике на опушке леса, и кто-то расхаживал прямо над его головой!

Стараясь ничего не свернуть, парень инстинктивно забился как можно дальше между пчелиными домиками. Без света невозможно было определить, как долго он здесь находился. Явился ли за ним Ноа с припасами? Или это ищейки СОВБЕЗа взяли след?

Наверху послышалась возня. Люк в потолке приподнялся, обрушив вниз каскад снежной пыли. Пахнуло холодом. Найд едва успел зажмуриться – потоки света залили тесное помещение, причиняя боль даже через сомкнутые веки. Значит, ночь еще не наступила. Или уже было утро? Скрипнув, крышка люка встала на место. Найд рискнул открыть глаза, но перед ними тут же поплыли оранжевые круги – посетитель зажег масляную лампу. По крайней мере человек, кажется, явился один.

– Анафаэль? Ты где?

Облегчение окатило Найда, как теплая волна. Он разжал дрожащие кулаки, потер отметины от ногтей на ладонях:

– Я здесь, Ноа.

Послушник приблизился, пригибаясь под низким сводом, поставил фонарь на крышку соседнего улья:

– Ты как?

Найд и сам не знал. Он чувствовал себя выжатым, как половая тряпка. В ожидании нападения тело выдало последние оставшиеся ресурсы. Появись сейчас у порога зимовника маги, он едва мог бы шевельнуть пальцем:

– Что теперь, вечер или утро?

– Вечер, – Ноа принялся сметать с войлочных сапог налипший снег.

– Вот почему я будто пчела в спячке.

– Прости, я не мог раньше прийти, – монашек присел на корточки рядом с товарищем. – В обители кишели люди в ко… – Паренек запнулся, облизнул пересохшие губы. – Маги. Расспрашивали всех. Трое даже остались на ночь, на случай, если ты вернешься. А одна, рыжая такая, с зимой в глазах, все таскалась за мной, как тень, пока я не вызвался помочь брату Филимону хлев чистить.

– Ты уверен, что за тобой не следили? – насторожился Найд.

– Уверен, – кривовато усмехнулся послушник. – Чего с юродивого-то взять? Те, что в обители остались, все больше братом Макарием да настоятелем интересовались. А рыжая на второй день убралась восвояси. Еще до обедни. Небось помчалась охотой руководить.

– Погоди-погоди, – нахмурился Найд, пытаясь разобраться в путаных речах. – Какой второй день? Какая охота?

– Ну, – смутился монашек, – ты же вчера дал ребенку древесную душу. Вот и выходит, второй. А охота, – Ноа отвел виноватые глаза, – на тебя же. Они везде шарят: и по деревням, и по трактам проезжим. Даже в лес сунулись, но там снегу навалило.

Мысли Найда метались, как растревоженные пчелы в улье. Вопросы теснились на губах, не желая чинно вставать в очередь.

– При чем тут древесная душа? Просто немного магии. Снег, говоришь? Раз ты по свежему выпадку пришел, следы приведут СОВБЕЗовцев прямо сюда!

Послушник вытаращил на товарища недоверчивые карие глаза:

– Немного магии?! Поэтому цветы в декабре из земли полезли?

Анафаэль только неопределенно хмыкнул и уставился себе под ноги.

– Родители девочки решили, что душа ясеня перешла в нее, – объяснил Ноа. – Язычники, что ж тут поделаешь. Даже имя ей дали другое. Сиринга. На местном говоре значит – «древесный дух». А следы я вокруг зимовника замел, не беспокойся.

Найд покачал головой, собираясь с мыслями:

– Выходит, я почти сутки тут продрых?

– Ты что, спал все время? – удивился Ноа. – А я-то боялся, что не дождешься меня.

– Да, утомительно души перемещать, знаешь ли, – отшутился Анафаэль. Пустой желудок испустил требовательный рык, явно соглашаясь с хозяином.

– Вот, – засуетился монашек, – я тут принес тебе…

Он подтолкнул к товарищу туго набитый заплечный мешок, распуская горловину. Чуть порывшись, Найд выудил из него горбуху свежего хлеба, в которую тут же вцепился зубами. Ноа протянул ему флягу, в которой упоительно булькало:

– Отвар мелиссы с брусникой, бодрость дает.

Анафаэль только кивнул, активно работая челюстями: бодрость ему была просто необходима.

– Я должен еще кое-что тебе отдать, – замялся послушник. Он запустил руку за пазуху и извлек на свет небольшой, замотанный в тряпицу предмет. – В общем, это твое, но я не мог вернуть раньше.

Найд с трудом проглотил огромный кусок горбушки и потянулся за свертком. Даже сквозь тряпку пальцы кольнул знакомый холодок. Не может быть! Дрожащими руками он развернул путающиеся матерчатые складки. Колода Найрэ выскользнула из плохо затянутого мешочка, карты веером легли на земляном полу. Многие упали рубашками вверх, только три картинки сияли яркими красками в свете масляной лампы – казалось, пребывание в воде совсем не повредило их.

Ноа тихо ахнул и отодвинулся, словно прикосновение гладких квадратиков могло быть ядовитым. Два волка, стерегущих дорогу, упирающуюся в водную гладь, над которой ярко сияет луна. Женщина в короне, держащая весы в одной руке и сияющий меч – в другой. А прямо у коленей послушника – скелет в доспехах, верхом и с черным стягом в руке, мертвые тела у реки, одно из них – в монашеских одеждах. Под ложечкой противно затянуло, когда Найд разобрал нулларборские руны. Луна. Справедливость. Смерть.

– Значит, они не утонули! Ты нашел их, – потрясенно пробормотал он, ломая голову над значением выпавших карт. Говорят ли они, что полный опасностей путь приведет его к большой воде? Что справедливость в конце концов восторжествует, но сначала кому-то придется умереть? Или все гораздо прозаичнее, и вскоре его прикончат то ли волки, то ли жуткий преследователь в зеркальных доспехах, то ли… королева? Бред! Анафаэль гнал от себя мысль о том, что Смерть на коне может забрать с собой кого-то другого, кого-то, ставшего ему близким. Может, брата Макария, а может…

– Я спрятал карты, – виноватым голосом сообщил Ноа. – Послушникам нельзя иметь личные вещи. Особенно такие вещи, – паренек сделал ударение на «такие». – Но я подумал – вдруг эта колода важна для тебя? Поэтому и сберег ее вместе с письмом.

– Письмо! – На мгновение Найд забыл о мрачном предсказании аркана. – Значит, и оно уцелело?

Монашек смущенно кивнул:

– Строчки совсем расплылись, но я боялся, что можно будет разобрать что-то… Ну что-то плохое для тебя, – Ноа шмыгнул носом. – Я ведь грамоте не обучен, только имя свое могу написать.

– Ты принес письмо? – У Анафаэля стеснило грудь при одной мысли о последних словах херра Харриса, которые он, возможно, скоро сможет перечесть.

– Оно в мешочке с картами.

Найд запустил похолодевшие пальцы в замшевые недра. Пергамент, изрядно потрепанный по краям, почти не пострадал, зато убористый почерк херра Харриса превратился в синеватые разводы. Кое-где просматривались отдельные иероглифы, но это было все. Вздохнув, Анафаэль приложил испорченное послание к губам и спрятал обратно в расшитый кошель.

– Спасибо, Ноа. Эти вещи мне действительно дороги, – он принялся собирать рассыпавшиеся карты.

Монашек вспыхнул и поспешил замаскировать смущение скороговоркой:

– Да я что? Я ничего. Вот тут брат Макарий собрал для тебя…

В руки Найда неловко сунулся еще один сверток – теплое шерстяное одеяло.

– Макарий? – насторожился он. – Разве инок знает, что мы с тобой собрались бежать вместе?

Глаза у Ноа забегали, паренек снова облизнул губы:

– Он добрый, много хороших вещей для тебя дал. Его не надо бояться, он не выдаст.

– Что значит – для меня? – поразила Найда неожиданная мысль. Он окинул монашка подозрительным взглядом. – А ты? Где твой мешок?

– Я… – Монашек уставился в талую лужу у своих ног. – Я остаюсь, Анафаэль.

Найд помолчал, рассматривая по-мальчишески мягкое лицо, освещенное сбоку оранжевым светом лампы.

– Почему? – наконец тихо спросил он.

Ноа тяжело вздохнул и вскинул на него влажные глаза:

– Это не мой путь.

– Тебе Макарий так сказал? – нахмурился Найд.

Послушник тряхнул головой:

– Нет. Я сам. Я… Что я знаю о жизни? Дом отца, лавку, город, потом монастырь, – между густыми бровями залегла страдальческая складка, слова давались парнишке с трудом. – Я в лес-то не заходил дальше опушки. Как далеко ты со мной уйдешь по бездорожью, по сугробам?

– Я тебе помогу! – прервал сбивчивую речь Анафаэль. – Я научу…

– А пока ты со мной возишься, рыжая и ее свора будут тут как тут. Я не хочу, чтобы с тобой случилось… – Монашек запнулся, утер глаза грязным рукавом. – Не хочу, чтобы ты стал как я.

– Я уже один раз ушел от них! – с жаром возразил Найд, наклоняясь вперед и кладя ладонь на поникшее плечо друга. – Уйду и в этот раз. Мыуйдем!

Послушник покачал головой, его зрачки блеснули светом отраженного пламени:

– Ты уйдешь. Ты сильный. Будущее зовет тебя, большое будущее. А мое время кончится здесь. Я не создан для войны, Анафаэль. Ее битвы избрали тебя – не меня. Но я рад, что наши дороги на мгновение пересеклись.

– Что ты несешь, Ноа? – Найд почувствовал, как дрожит костлявое плечо под его рукой, и всерьез обеспокоился за паренька. – Какая война? Какие битвы?!

– Я видел… – Монашек устремил горящий взгляд прямо в расширенные зрачки товарища. – Помнишь, я говорил, что видел вещи, которых не было на самом деле?

Найд нашел в себе силы кивнуть, прочистил пересохшее горло:

– Уг-кху. Ты еще сказал, что теперь ничего не помнишь.

– Почти, – прошептал Ноа.

Внезапно его дрожь передалась Анафаэлю:

– Что… Что ты видел?

Карие глаза подернулись дымкой:

– Смерть.

Найд вздрогнул, пальцы невольно стиснули вышитый мешочек с арканом:

– Как – смерть? Чью?

– Всех, – спокойно ответил Ноа, взгляд которого затопила тьма. – Отца, матери, людей вокруг – знакомых и незнакомых. Я видел, как они умрут. Они ходили и говорили, а я знал, что в каждом живет и растет маленькая смерть.

Капли холодного пота выступили у Найда на лбу, хитон прилип к мокрой спине:

– Как же ты жил – с этим знанием?!

– Тяжело, – тьма в глазах Ноа пошла рябью. – Кого-то я пытался предупредить.

– И что же, – Найд перевел дыхание: в груди тянуло от нехватки воздуха, – им удалось избежать своей судьбы?

Ноа медленно повел головой из стороны в сторону:

– Мои предсказания сбывались. Так отец и узнал о… даре. Так он называл это – дар. Я думаю, это было проклятие.

Анафаэля пронзила острая жалость к пареньку. Знать о несчастье, пытаться предотвратить его, а в ответ, возможно, получить смех и обвинения во лжи и наконец убедиться в своей страшной правоте и страшной же беспомощности. Верно, тот маг, что испытывал беднягу, увидел в его сознании собственный приговор и от испуга перегнул с силой.

Он обнял Ноа за костлявые плечи, похлопал по спине:

– Но теперь ведь все кончилось, верно? Хорошо или плохо, но теперь ты – как все.

Послушник напрягся под его рукой:

– Ты не понимаешь. Я никогда не буду как все. Потому что я помню… Я помню… – Дыхание паренька пресеклось, расширенные полумраком зрачки забегали по тесному помещению, будто в поисках невидимого выхода.

– Что ты помнишь, Ноа? – тихо спросил Найд.

Между ними повисло молчание, холодное и острое, как осколок льда. Наконец монашек заговорил. Голос звучал монотонно, как заученная молитва:

– Боевые замки, шагающие через пылающие поля. Машины, сделанные из железа, дерева и костей. Огромные и беспощадные. Перемалывающие мышцы и суставы, вытягивающие жилы, проламывающие черепа. Я видел магов, сидящих внутри, и магов снаружи, сжигающих их огнем. Это война, Анафаэль. И ее невозможно предотвратить, невозможно отменить, невозможно отсрочить.

Найд сидел, уставившись в темноту за желтым кругом света, как будто это был черный занавес, готовый вот-вот раздвинуться и показать ему описанное провидцем будущее:

– Но выиграть… – прошептал он, бессознательно озвучивая свою мысль. – Ведь ее еще можно выиграть?

– Я не знаю, – голос послушника звучал не громче шелеста ветра в нагих зимних ветвях. – Я не видел конца. Но ты должен попытаться.

– Я?! – Найд подскочил на месте, возвращаясь к действительности громоздящихся вокруг ульев и провонявшей воском тесноты.

Ноа серьезно кивнул, обращая к нему посветлевший взгляд:

– Я видел мага, державшего меч, свет которого менял звездный узор, – монашек сунул руку между пальцев Найда, все еще стиснутых на расшитом мешочке, и ткнул ему под нос вытянутую вслепую карту. – Вот такой.

Анафаэль скосил глаза вниз. Женщина в короне протягивала ему сияющий клинок. Он тряхнул головой, отстраняясь:

– Откуда у меня меч?! Да еще светящийся? – Тут он запнулся о собственное слово. Разрозненные кусочки информации, мыслей и предчувствий внезапно сложились вместе, как кирпичики головоломки. Ведь он неспроста хвалился перед Ноа планами путешествия за море. Найд и правда подумывал о том, чтобы наняться на судно в одном из восточных портов. Не для того, чтобы стать моряком. Он мечтал о самом недостижимом, самом несбыточном. Он надеялся отыскать утерянный клинок Света.

Ноа прочитал понимание в его глазах и вложил холодную карту в ладонь друга:

– Найди его. И возвращайся.

– Но, – пальцы Анафаэля невольно ухватили гладкий квадратик, в подушечках защекотало, будто по ним бегали озабоченные муравьи, – как я разыщу реликвию? Столько героев и волшебников до меня пытались и только голову сложили или вернулись ни с чем. Я читал книгу брата Макария. Чем я лучше остальных?

Ноа улыбнулся, и темнота будто отступила, спряталась в дальних углах:

– Ты знаешь, где искать.

– Я?! Знаю?! – Найд задохнулся от такой несправедливости. – Я предполагаю,что клинок можетнаходиться где-то между Феррагостой и Ассувой, что дает нам дистанцию примерно в тысячу морских миль и все обитаемые острова и континенты. А ты, пророк хренов, хочешь в обители отсидеться, вместо того чтобы мне помочь!

Улыбка паренька поблекла, он покачал головой:

– Тебе не моя помощь нужна. Все, что тебе нужно, у тебя уже есть, – послушник поднялся на ноги, зачем-то отряхнул подрясник. – Пойду я. Мне еще хворосту набрать надо, я же за ним вроде как собрался.

Найд тоже встал. Они замерли, сгорбившись под низким потолком, глядя друг на друга – возможно, в последний раз. Вдруг Ноа хлопнул себя по лбу, разбив неловкость мгновения:

– Дурень! Как же я забыл, – он потянул за кожаный шнурок, всегда висевший на шее. – Вот. Это тебе. На память.

Дымчатый кристалл, оправленный в серебро в форме знака света, был не из дешевых – наверное, отец мальчика расщедрился.

– Я не могу это принять, – Найд отвел в сторону руку друга. Видя, как омрачилось детское лицо, он поспешил добавить: – Мне ведь нечего подарить тебе взамен!

Ноа нахмурился, признавая справедливость довода, но черты его быстро разгладились:

– Я знаю! Обещай, что как-нибудь навестишь меня в обители. Когда будет неопасно. Лучшего подарка мне и не надо!

Найд посмотрел в лучащиеся надеждой глаза паренька и принял засаленный от долгого ношения шнурок:

– Обещаю.

Монашек вспыхнул улыбкой и бросился другу на шею. Длинные руки стиснули Анафаэля, что-то горячее и мокрое мазнуло по щеке.

– Прощай!

И вот Ноа уже лез по лесенке вверх, украдкой утираясь рукавом. Холодный свет затопил все, ослепляя. Скрипнула крышка люка.

Когда Найд наконец проморгался, то понял, что остался один. Только на скулах высыхали слезы – чужие или собственные, он и сам не мог сказать.

Глава 16
Рыцарь Телескопа и Черепа

– Ой, мальчики, какие же вы молодцы! – Лилия мечтательно зажмурила один глаз. Второй закрывала черная повязка. – Где вы раздобыли такую вкуснятину? Фрукты зимой, наверное, жутко дорогие!

– Н-да, действительно, где? – буркнул Тач, разминая растянутую на тренировке ногу. Гладиаторы как раз прервались на короткий отдых, и «семерка» тут же заняла места под навесом вокруг девушки, только начавшей выходить из лазарета.

Лилия распахнула зеленый глазище, прищурилась на сочащуюся соком гроздь и, выбрав крупный золотистый финик, закинула его в рот:

– Умм! Вкушнотиша! – Она отерла губы и протянула налитой фрукт Токе, наблюдавшему за ее действиями с кислым видом.

«Наверное, переживает, бедняга, что сам не додумался подругу так порадовать, – догадался Кай. – Зря. Увольнительной у него не было, да даже если б и была, Горец скорей всего провел бы свободный день рядом с выздоравливающей».

– Сколько они стоят? – тем временем поинтересовалась Лилия. – Я отдам. Вот только снова бой выиграю и отдам.

У Аджакти сердце защемило от ее жизнерадостного неведения.

– Цирконий, – прорезался Папаша, почуяв наживу. – За гроздь.

И тут же получил увесистую оплеуху.

– Окстись, спекулянт! – Аркон подмигнул товарищам, усаживаясь на местечко потеплее, у жаровни. – Даром они нам достались, Лилия. Ничего ты не должна.

– Как так – даром? – подозрительно нахмурился Токе.

Тач только бровь выгнул, переводя многозначительный взгляд с Аджакти на Папашу, а с того – на Аркона.

– Гхра… – прочистил церруканец горло, дергая вплетенные в бороду бусины. – Дык как… Взяли где плохо лежало. Вернее, висело.

– Сперли! – прищурилась Лилия на здоровяка, раздувая тонкие ноздри.

– А-а, это было не самое интересное, – Аркон вальяжно потянулся за финиками, но тут же получил от воительницы по пальцам.

– Что же может быть интереснее? – сквозь зубы проворчал Горец, стреляя злыми глазами в Кая.

Аджакти попытался знаками из-за спины показать, какая смерть постигнет Аркона, если он не придержит язык, но блондин притворился слепым:

– Скажем, наш белогривый друг, застуканный на пальме в чужом саду, набивающий карманы чужими же финиками.

– Аджакти замели? – разинула рот с полупережеванным фруктом Лилия.

– Но, судя по всему, он выкрутился, – ледяным голосом огласил очевидное Токе. – Причем даже с целой шкурой.

– Вот это, – ткнула гладиатрикс новым фиником в Кая, – действительно интересно. Как тебе удалось?

– Н-да, как? – Тач оставил в покое свою голень и мрачно воззрился на покорителя пальм.

– Наш скромный герой не очень распространялся о своем подвиге, – прокомментировал Аркон, которому под шумок удалось-таки стянуть пару сочных фиников у Лилии из-под носа.

– Колись, Деревяшка, – посоветовал Вишня, все это время внимательно прислушивавшийся к разговору.

– Тоже мне, подвиг, – фыркнул Кай, зачерпывая воды с мелкими льдинками из стоящей рядом бочки. – Там всего лишь девчонка была малолетняя. В саду играла. Зубы ей заговорить ничего не стоило.

– Да ну? – вздернула бровь Лилия и тут же поморщилась от боли – видно, движение потянуло полузажившую рану. – И что же ты втюхал ребенку?

Кай скривил губы в усмешке:

– Что я эльф.

Фруктовый сок брызнул изо рта гладиатрикс. Она хохотала, пока из уцелевшего глаза не полились слезы. «Семерка» не отставала от нее, так что остальные бойцы стали бросать в сторону развеселившейся компании любопытные взгляды. Один Аджакти держал невозмутимую мину.

– Значит, эльф, – немного отдышалась Лилия. – И как же ты выбрался из сада? Упорхнул на прозрачных крылышках?! – Сраженная новым приступом смеха, девушка повалилась на Токе, зажимая руками надорванный живот.

– Зачем? – спокойно пожал плечами Кай. – Там калитка была.

Громовой раскат хохота привлек, наконец, внимание докторов.

– Хорошо отдохнули? – ощерился как из воздуха соткавшийся Фазиль, поигрывая рукоятью «кошки». – Чем гоготом пузо рвать, лучше б работой его напрягли, пользы больше будет. А ну пшли, гуси хреновы!

Честно говоря, Кая обрадовало появление наставника – оно позволило избежать нежелательных подробностей финикового приключения. Подробностей, которыми совсем не хотелось делиться. Приставленный Альдоной тягать здоровенный дубовый брус, Аджакти терпеливо наматывал круги по плацу, пока в голове снова и снова прокручивались события вчерашней увольнительной.

В пересказе Аркона история с финиками действительно не могла не вызвать улыбку. Но вот Каю, сидевшему на пальме прямо над пастью ягуара, было не до смеха. В тот момент только одна вещь беспокоила его больше, чем целость собственной задницы, – присутствие за стеной товарищей. Ему ясно представлялся худший вариант развития событий: штурмующие сад гладиаторы, визг девчонки и рык разъяренного зверя, сбегающаяся на шум стража, а дальше – по мере тяжести телесных повреждений – колодки, плеть или приговор к смерти на арене.

– Сколько тебе лет, девочка? – нарочито громко возгласил он с макушки пальмы.

– Скоро четырнадцать, – крикнула снизу шак'ида, ибо кем еще могла быть хозяйка ягуара, как не дочкой какого-нибудь крючконосого аристократа. – А тебе?

Кай прислушался к настороженной тишине за стеной:

– Две тысячи шестьсот шестнадцать, – он чувствовал, что начинает соскальзывать по гладкому стволу вниз, и попытался исправить положение. С руками, занятыми набитым финиками плащом, это было нелегкой задачей. – Надеюсь, такому древнему существу, как я, – очень отчетливо начал он, косясь в сторону стены, – ничего не угрожает?

Послышалось ему или за каменной кладкой сдавленно хрюкнули?

– Если это существо слезет вниз – нет, – усмехнулась гадкая девчонка.

Вздохнув, Кай бросил последний взгляд в направлении затаившихся товарищей и, положившись на авось, съехал по стволу на землю. Одно мгновение – и черный зверь распластался в воздухе. Влажные клыки сверкнули на фоне алого языка. Аджакти попятился, запнулся о корень и растянулся во весь рост. Импровизированный мешок с фруктами плюхнулся на грудь, широкие черные лапы ударили следом. Гладиатор уже готов был нанести отчаянный удар, когда сознание отметило, что когти остались втянутыми в бархатные подушечки. Влажный нос застыл в паре сантиметров от Каева лица, ноздри затрепетали, втягивая новые запахи, черные усы встопорщились на вздернувшейся верхней губе.

– Ферруш, фу! – В тонком голосе зазвенела сталь, и круглая пушистая голова исчезла, прижав уши.

Кай отер со щеки кошачью слюну и неловко встал на ноги.

– А ты смелый, – хихикнула Феррушева хозяйка, меряя «эльфа» оценивающим взглядом, – и довольно крепкий… для тысячелетнего.

Аджакти наконец представилась возможность рассмотреть свою пленительницу как следует. Несмотря на длинное расшитое по подолу платье, выглядывающее из-под плаща, она напоминала мальчишку, зачем-то обряженного в женские тряпки. Черные кудри топорщились во все стороны над круглым, грубоватым лицом. Кое-где в них застряли веточки и сухие листочки, давно не стриженная челка лезла в пронзительные глаза, такие темные, что радужка сливалась со зрачком. Обветренные губы скривились, пальцы с обгрызенными ногтями почесали исцарапанную щеку:

– Чего уставился? Женщины никогда не видел?

Кай кашлянул, подавляя смешок, и тут воздух застрял у него в глотке колючим комком. Волоски на шее поднялись дыбом, каждая клетка завибрировала, как у легавой, почуявшей дичь. Детское лицо обрамляли не только непослушные лохмы. Радужное сияние запуталось в черных волосах, будто девочка стояла против яркого солнца. Только вот небо над Церруканом по-прежнему затягивали набухшие снегом тучи. Волшебница! В амирате! Невозможно.

Шак'ида, инстинктивно защищаясь от его взгляда, обхватила руками не по-девичьи широкие плечи, аура тревожно потемнела. Ягуар у ее ног припал к земле, из горла вырвалось предупреждающее ворчание.

– Простите, госпожа, я… – Аджакти с трудом отвел глаза, его взгляд машинально скользнул по саду, отмечая то тут, то там мерцающие нити заклятий, – обознался. Вы похожи на девушку, которую я когда-то знал.

– Какую девушку? – Девчонка нахмурилась, по лицу впервые пробежала тень страха. – И почему ты назвал меня госпожой?

– Неважно. Я ошибся, госпожа, – постарался Кай успокоить ребенка невинной ложью. – И я – не эльф. Я – гладиатор.

Две пары глаз мгновение изучали его: черные – человека и зеленые – ягуара.

– Не могу понять, врешь ты или нет, – пробормотала волшебница себе под нос, будто она говорила сама с собой. – Обычно это мне легко удается. Ты интересный! – тут же решила она, энергично кивнув, словно соглашаясь с невидимым собеседником. – Пожалуй, я не скормлю тебя Феррушу. Пока.

Прищурившись сквозь густые ресницы, она медленно обошла вокруг Аджакти, насвистывая какую-то мелодию. Дикая кошка следовала за ней, раздраженно подергивая хвостом. Наконец девчонка снова остановилась перед чужаком, уперев руки в боки и склонив голову к плечу:

– Если ты гладиатор, – она пихнула носком сапожка оброненный Каем плащ, из которого предательски высунулась финиковая гроздь, – что ты тогда делал на моем дереве?

Отрицать вину было глупо и опасно.

– Я заплачу за фрукты, – Аджакти зашарил по поясу в поисках кошеля. Все равно товарищи не увидят его позора.

– Вор при деньгах?! – Ехидная девчонка почесала ягуара между ушей. Тот нервно зевнул, не сводя с незнакомца настороженного взгляда.

Кай молча протянул ладонь с десятком циркониев – это было больше, чем тройная цена фиников на базаре, – но маленькая бестия только покачала головой:

– Мне не нужны твои монеты.

Он уронил деньги обратно в кошель:

– Отпустите меня, госпожа, прошу.

Девчонка растянула широкий рот в улыбке, словно почуявшая сметану кошка:

– Отпущу, если поиграешь со мной!

Кай закусил губу. Больше всего на свете ему хотелось убраться из этого опутанного магией сада. Шак'ида оказалась четвертым волшебником, которого он встретил в своей жизни. Первым стал Мастер Ар, двое остальных погибли, и не без Каевой помощи. Маленькая чародейка была врагом, но она случайно встала на его пути, и он не хотел причинять ей боль.

– Я не нянька, – пробормотал он, – и не плюшевый медведь. Я гладиатор и должен вернуться в казармы.

Глаза девчонки сверкнули, подбородок упрямо выпятился вперед:

– Я предлагаю тебе две игры – на выбор. Первая называется «Стражи и разбойники». Ты – гладиатор, обчистивший финиковую пальму. Я – благородная Сен, поймавшая вора. Я зову охрану, пока Ферруш стережет тебя. Воины прибегают и… – героиня задумчиво потеребила губу, – скажем, вешают тебя на этой самой пальме вниз головой. Голым.

Мучительница хихикнула, заметив изменившееся выражение лица жертвы.

– Игра вторая, «Спасение принцессы», – палец с обгрызанным ногтем ткнулся в воздух, нацеливаясь на Кая. – Ты – эльф, штурмовавший неприступный замок, чтобы спасти принцессу Сен из логова злобной ведьмы! Потайными ходами мы пробираемся в подземельях под замком, избегаем смертельные ловушки и, – девчонка сделала большие глаза, – вырываемся на свободу! Ну, – усмехнулось маленькое чудовище, – какая игра тебе нравится больше?

– Последняя. Со свободой, – быстро уточнил Кай. Хорошо хоть, друзья об этом никогда не узнают. Сейчас они, наверное, уже на пути к Танцующей школе.

Ужасное дитя удовлетворенно потерло ладошки:

– Чудесненько! Ну начинай.

Кай растерянно открыл рот, снова его закрыл. Он совершенно не представлял себе, что мог бы сказать или сделать эльф. Он сам еще недавно был ребенком, но если ему и удавалось улучить свободную от работы минуту, то он всегда играл в одиночестве – в Замке Мастера Ара не водилось других детей. Впрочем, все это осталось в иной жизни, которая теперь казалась Каю чужой и ненастоящей.

Сен, уставшая ждать, раздраженно топнула ногой:

– Ты что, язык проглотил? Встань на одно колено и скажи, – она прижала ладонь к груди и закатила глаза: – «Ваше высочество, как я счастлив лицезреть ваш образ!»

Аджакти тупо моргнул:

– Чего?

Шак'ида тяжело вздохнула и повторила кислым голосом:

– Скажи, говорю: «Ваше высочество, как я счастлив видеть вас».

Оглядевшись по сторонам и убедившись в отсутствии свидетелей, Кай опустился на колено:

– Ваше высочество, как я счастлив видеть вас, – пробормотал он убито.

Ягуар, занимавшийся вылизыванием своей лапы, презрительно фыркнул. «Принцесса» раздраженно пнула опавшую листву:

– И это все, на что ты способен? Похоже, роль гладиатора подходит тебе больше. Может, пора сыграть в «Стражей и разбойников»?

Аджакти отчаянно затряс головой.

– Ладно, даю тебе вторую попытку, – великодушно махнула рукой девчонка.

– Ваше высочество, – неуверенно начал Кай, все еще стоя на коленях, – как… бы мне хотелось отшлепать вашу заносчивую, самодурскую, высокопоставленную задницу!

Сен замерла, приоткрыв рот. Зверь у ее ног задумчиво воззрился на чужака, словно взвешивая его шансы на выживание. Аджакти плюнул на все и одним мягким движением поднялся на ноги. «Возможно, удастся убить кошку и сбежать через стену – магия девчонки не причинит мне вреда. Вот только запомнит она мою „эльфийскую“ образину, точно запомнит!»

Но тут «принцесса» расплылась в улыбке, подскочила к Каю и хлопнула его по плечу:

– Давно бы так, Глорфиндел! Я по тебе тоже скучала. Пойдем, я покажу тебе мою темницу!

– Глорфиндел? – вскинул бровь Кай, но Сен уже тащила его через кусты с красными фонариками, а Ферруш, фыркая, скользил рядом.

Экскурсия оказалась быстрой и эффективной.

– Мои фрейлины, – ткнула девчонка в трех больших кукол, сидевших под ветвями то ли пихты, то ли туи.

Кай обратил внимание, что на них были богатые, но довольно замызганные платья. У одной не хватало руки, у той, что красовалась в середине, – глаза.

– Роза, – внезапно произнесла однорукая кукла тонким, невыразительным голосом.

Аджакти подскочил на месте, но тут же заметил паутинку заклятия, переливающуюся на шее игрушки. Ее хозяйка довольно хихикнула.

– Лилия, – проскрипела одноглазая «фрейлина», и Кай снова вздрогнул, к вящему удовольствию Сен. Он понимал, что девочка просто дала куклам цветочные имена, но все равно от совпадения противно засосало под ложечкой.

Последняя игрушка пролепетала что-то невнятное, и ее хозяйка взяла представление на себя:

– Это Фиалка. Бедняжка не может говорить – языка нет. – В ответ на недоуменный взгляд Кая, она пояснила: – Их пытали.

Гладиатор предпочел не спрашивать, кто был палачом. Он послушно следовал за «принцессой», несущейся через заросший сад какими-то звериными тропами.

– Терновый лабиринт, – махнула она налево, где ветви с огромными колючками поднялись на высоту выше человеческого роста, сплетенные заклинаниями.

– Ров с саблезубыми рыгалиями, – отмашка вправо, где забитый палой листвой бассейн поблескивал бурой водой. Насчет «рыгалий» Кай решил тоже пока не интересоваться.

– Мои стражи! – прошипела Сен, прижав палец одной руки к губам, а другой тыкая сквозь сетку засохших лиан.