Текст книги "Аркан"

Автор книги: Татьяна Русуберг

Глава 10
Удар

Изнывающая от нервного напряжения «семерка» обсела лестницу, ведущую к конторе Скавра. При виде белого лица Аджакти, показавшегося из-за двери, все разговоры мгновенно смолкли. Пока гладиатор спускался по ступенькам, глаза товарищей недоумевающе шарили за его спиной.

– А что с Горцем? – наконец не выдержала Лилия.

Холодная ярость бушевала у Кая внутри, как снежная буря:

– Мясник решил выдать его гайенам. Чеснок должен осмотреть рану. Если Токе сможет сражаться, Скавр пошлет Клыку вызов от его имени.

– Выдать Токе?! А как же ты? – оборвала Лилия. В глазах товарищей Кай прочел тот же вопрос.

– Я… – Аджакти отвел взгляд. Над друзьями набухал звездами свинцовый клочок неба, прямоугольный, как крышка гроба. – Фигура, которую хозяин не хочет отдавать. Я пытался… Горец не позволил мне… Скавр не позволил…

– А ты был этому рад! – Губы Лилии дрожали, руки сжались в кулаки. – Хозяйский прихвостень!

Кай сжал челюсти так, что зубы скрипнули:

– Тигровая, поверь, что бы я только не отдал, чтобы оказаться на месте Горца!

– Но ты нена его месте! Ты в безопасности, у мясника за пазухой. Будешь и дальше нести ему золотые яйца. А Токе… Да как Скавру в голову пришло, что он сможет сражаться завтра, с такой-то раной?! Небось и тут этот мешок дерьма хочет заработать на ставках!

– Вообще-то, – Аджакти смущенно кашлянул, – это была моя идея. Так у Горца все-таки будет шанс…

– Твоя идея?! – Глаза у Лилии стали узкие-узкие, зелень в них потемнела, как штормовое море. Аркон попытался дотронуться до плеча девушки, но она резко стряхнула ладонь. – Да ты… Ты подставил его! – Гладиатрикс задыхалась, на щеках выступили лихорадочные пятна. – Подлец! – И, прежде чем кто-либо успел удержать ее, Лилия выбросила вперед кулак. Аджакти не уклонился. Голова дернулась назад, из лопнувшей губы брызнула кровь. Он ничего не сказал в свою защиту. Ни одна из доставшихся ему за всю жизнь затрещин не казалась более заслуженной. Девушка замахнулась снова, но на этот раз Аркон перехватил ее руку. Она попыталась вырваться, но, поняв бесполезность усилий, внезапно обмякла и зарыдала, спрятав лицо на груди товарища.

Аджакти протиснулся между Вишней и Тачем и пошел в лазарет за Чесноком. Взгляды «семерки» жгли ему спину.

Лекарь задерживался. Токе все труднее было стоять прямо. Комната, покачиваясь, кружилась перед ним, как когда-то давным-давно виденная на ярмарке карусель.

– Скажи-ка мне, Горец, – Скавр откровенно рассматривал его, покачиваясь вместе с конторой и столом, на который опирался его крепкий зад, – ты знаешь что-то, чего не знаю я? Почему ты так уверен, что Клык согласится на этот поединок? Почему капитан гайенов лично притащился сюда по жаре? И неужели… ты рассчитываешь победить в этом бою?

Токе постарался сфокусировать взгляд на волосатой груди Скавра, проглядывающей в сбившемся вороте туники:

– Если Клык откажется, скажите, что знаете, как я заработал этот шрам, – он ткнул себя в левую щеку. – И еще можете добавить, что капитан сам повинен в смерти своих людей. И что он – последний.

– Вот как? – криво усмехнулся мясник. – А что, если магические слова не подействуют? Ты, малыш, меня вслепую с гайенами стравить хочешь?

– Слова подействуют, – Токе надеялся, что его голос звучит твердо. Волосы на груди Скавра колыхались, как водоросли на речном дне. – А о том, что будет дальше, не стоит беспокоиться, сейджин. Кто бы ни одержал верх в завтрашнем бою, эта история окончится здесь.

В дверь слегка поскреблись.

– Заходи! – рявкнул хозяин, и в контору бочком пропихнулся седой, сморщенный, как печеное яблоко, старичок. – Наконец-то. Чеснок, глянь-ка на рану Горца и скажи, сможет ли он завтра выйти в бой.

Лекарь, сопровождаемый запахом давшего ему имя растения, прошлепал к гладиатору и прищурил на него подслеповатые глаза:

– Ну и где тебя на этот раз раскурочили?

Кай лежал на койке, смежив веки, но сна не было ни в одном глазу. Больше всего ему сейчас хотелось выскочить на плац, схватить первый попавшийся учебный меч и лупить им по деревянному столбу, пока от пэла не останутся одни щепки. Вот только удар гонга уже возвестил отбой, и в распоряжении гладиатора была только до боли знакомая клетушка два на два метра и жесткие нары. Их-то он и давил, отчаянно ворочаясь. Найти выход из положения, в которое он загнал себя и Токе, казалось невозможным. Это походило на игру в скак с Мастером Аром: Каю только что поставили шах, и какие бы комбинации он ни просчитывал, на сколько бы ходов вперед ни загадывал, защитить короля не удавалось.

Деревянные нары протестующе скрипели, одеяло все больше и больше обматывалось вокруг тела, так что Аджакти наконец чуть не сверзился на пол, связанный по рукам и ногам. Он ругнулся, выпутался из шерстяной ткани и постарался расслабиться. Если очистить разум, может, и блеснет перед внутренним взором новое решение, возможность, которую сейчас застилал гнев? Он представил себе, что смотрит на солнечные блики, играющие на поверхности воды, – обычно это помогало сосредоточиться. Кай созерцал яркое пятно, и постепенно рябь на речной глади, отражения неба и деревьев, плывущие мимо осенние листья потускнели и исчезли. Он почувствовал, как наливаются тяжестью руки и ноги, как растет в них тепло.

Поток подхватил его и потащил с собой, крутя и бросая вверх и вниз, пока что-то не ткнулось в бок. Мертвое тело плыло по волнам, окрашивая их алым. Горец?! Ужас опрокинул Кая, развернул лицом к трупу. Кожу мертвеца будто позолотила осень. Гайен! Рядом появился еще один покойник. За ним – еще один. И еще. Церруканец. Озиат. Северянин. Но не Токе. Только бы среди них не оказалось Токе…

Река кишела мертвыми телами, кровь друзей и недругов смешалась, она была одного цвета. Кай плыл в центре этого потока, алое текло вокруг, и он не мог найти берегов. А потом вода начала превращаться в песок. Аджакти приготовился умереть, погребенный заживо, но сердце продолжало биться, и внезапно он понял – это потому, что оно из камня.

Скрежещущий звук резанул слух, возвращая к реальности. Аджакти вздрогнул. В закрытые веки ударил слабый свет. Дверь снова скрипнула, свет исчез, и Кай приоткрыл глаза. Это был Горец, живой и почти невредимый. Не раздеваясь и стараясь не шуметь, парень скользнул в постель – он явно принял Аджакти за спящего и не хотел разбудить товарища.

– Что сказал Чеснок? – Собственный язык казался Аджакти чужим и неповоротливым. Сердце тяжело бухало в груди.

Токе дернулся под одеялом, так неожиданно прозвучал в темноте голос соседа.

– Чего не дрыхнешь-то? Поздно уже. Лекарь похвалил твою работу. Обещал, что жить буду, если, конечно, завтра… – Он запнулся, потом продолжил лишенным выражения голосом: – По крайней мере, умру я не от этой царапины.

– Значит, Скавр пошлет-таки вызов Клыку?

– Угу.

– Ты говорил с остальными об этом?

Токе ворохнулся на койке:

– Нет. Когда Чеснок выпустил меня из лазарета, уже пробили отбой. А ты?

– Говорил, – Кай невольно провел языком по разбитой губе. Токе не мог разглядеть ссадину в темноте. – Не люблю я эту роль – гонец, приносящий плохие новости.

– Ну новость не так уж и плоха, – возразил Токе. – Благодаря тебе у меня будет шанс воздать палачу по заслугам.

– На этот счет могут быть различные мнения. Кое-кто за то, что я тебя «подставил» под гайенов меч, мне губу расквасил. А потом Арконову тунику слезами залил так, что ее и стирать теперь не надо.

– Никого ты никуда не подставлял! – возмутился Токе, даже койка под ним протяжно скрипнула. Тут до него дошло. – Погоди! Ты говоришь… Лилия? Она плакала?

– Рыдала со всхлипами, – подтвердил Кай. Пока Горец переваривал известие, Аджакти сел на койке и завозился в жаровне с потухшими углями. В каморке запахло золой, на нее шумно дунули, еще раз, и голые каменные стены озарил робкий оранжевый рассвет.

– Так-то лучше, – Кай протянул к огню озябшие руки. Тепло отгоняло призраки за границу тени, помогало поверить в их бесплотность и думать о живых.

– Это что же, она… – Токе облизнул языком пересохшие губы, – из-за меня?

– Нет, у нее живот разболелся, – хмыкнул Аджакти и наклонился вперед, облокотившись на собственные ляжки. – Она в тебя втюрилась по уши, дурачина! – С удовлетворением он отметил признаки того, что сообщение дошло, куда требуется: губы Токе предательски задрожали, морщины на лбу сложились в новые складки.

– Не… не может быть, – запинаясь, выдавил парень, прижимая к сердцу одеяло, будто щит. – Это глупость какая-то.

– Глупость – это то, что ты, дубина, не видишь, что у тебя под носом.

– Под носом у меня были твои лапищи на ее си… – Токе задохнулся, с трудом проглатывая чуть не сорвавшееся с языка грубое слово, – сиамских близнецах!

Каю стоило огромного труда сдержать лошадиное ржание. Он выдал себя только булькающим звуком, заставившим Горца напрячься и подозрительно уставиться в каменное лицо товарища.

– Гхм, мои лапы, как ты выразился, – заметил Аджакти, немного овладев собой, – были там, куда их положили. Девчонка дразнила тебя, а ты, телок, уши развесил!

– Ага, еще скажи, что тебе это не нравилось! Видел я, как у тебя слюни капали!

– Ну меня хоть и называют троллем, но только наполовину, – ухмыльнулся Кай. – Так что, ничто человеческое мне не…

– Ладно-ладно, – прервал товарищ, на бледных щеках которого проступил намек на румянец. – Может, Лилия меня и дразнила, с нее станется. Но дразнилки – это одно, а… – Горец потупил взгляд, будто ища нужные слова в складках одеяла, – другое – это… другое. Она говорила тебе что-нибудь? Ну про меня? – Токе вскинул взгляд на друга. Отсветы жаровни мерцали в серых глазах, ожидавших ответа.

– Конечно, – уверенно кивнул Кай. – Говорила, и много чего. В основном про то, какой ты дурак набитый.

Горец вспыхнул, но Аджакти продолжал, не собираясь щадить товарища:

– Тигровая – девушка гордая. Она о своих чувствах трепаться не будет. А вот придираться к одному конопатому северянину, посмеиваться, взгляды бросать украдкой, заставить ревновать – да, это с нее станется.

Горец нахохлился и снова принялся изучать одеяло.

– А теперь скажи-ка мне, голубь, – Кай чуть нагнулся, заглядывая Токе в лицо, – как долго вы будете танцевать друг вокруг друга? Пока смерть не разлучит? Кажется, дама с косой и так уже достаточно долго торчала за спиной у вас обоих.

– Зачем ты сейчасговоришь мне об этом?! – В голосе Горца звучала неприкрытая мука, по-девчачьи густые ресницы беспомощно моргали. – Разве ты не видишь – теперь не время и не место.

– Со временем и с местом как раз все в порядке! – возразил Аджакти. – Зато вот с тобой…

– А что со мной? – встопорщился Токе. – Рана – пустяки. Перед глазами немного плывет – так это из-за той архи, которой ты меня накачал. Увидишь, гайену завтра несладко придется!

– В этом я не сомневаюсь, – Кай вздохнул и попробовал поймать взгляд товарища. Но Горец отвел глаза и сделал вид, что поглощен языками пламени в жаровне. Аджакти вздохнул. «Что ж, от топтания вокруг да около пользы не будет». – А тебе? Сколько у тебя будет времени, прежде чем шов разойдется?

В наступившей тишине мягко потрескивали угли, в которых делал свою тайную разрушительную работу огонь.

– Немного, – Токе помолчал. – Этот бой должен закончиться быстро.

– И как он закончится?

Между ними снова повисла пауза. Тени ползли по углам. Когда Горец заговорил, голос звучал устало:

– Это знают только боги.

Аджакти тряхнул головой:

– Это должен знать ты!Скажи, как ты собираешься надрать «псу» задницу?

Токе помрачнел:

– Справедливость на моей стороне, а значит, и Божественное провидение.

– Ну на Провидении далеко не уедешь.

– А что у меня еще остается? – пожал плечами Горец и скривился, разбередив рану.

– Что остается? Например, злость. К тому же не забывай твое главное преимущество.

– Какое еще преимущество? – удивленно воззрился на Кая Горец.

– Клык постарается взять тебя живьем, так? Ведь зарезать виновного для него – слишком просто, никакого удовольствия. А тебе всего лишь надо прикончить вордлорда.

– Всего лишь?! – хмыкнул Токе. – Допустим. Ты сказал, это мое главное преимущество. Разве есть какие-то еще?

– Есть, – кивнул Аджакти. – Неожиданность. Клык помнит мальчишку-пастуха, которого он захватил в пустыне и продал Скавру. Конечно, Скавр подтвердит, что ты порешил его людей. Но поверит ли капитан в то, что ты был один? Ведь гайен не подозревает, насколько ты хорош. На этом можно сыграть.

– Сыграть?

– Ну у тебя же еще в песках актерский талант открылся. Помнишь след дьявола? Вот и найди ему применение. Таланту, то есть.

– Скажешь тоже, – смутился Горец, – талант! Пьяного изображать не то же, что…

– Испуганного деревенского мальчишку, – закончил за него Кай.

– Особенно стараться мне не придется, – насупился Токе.

Аджакти слишком хорошо знал, каково это – встретить лицом к лицу свой худший кошмар. Он протянул руку через узкий проход и хлопнул товарища по плечу:

– Не ссы. На этот раз я буду рядом. Обещаю.

– На этот раз мне не нужна будет нянька! – встопорщился Горец.

Аджакти ухмыльнулся:

– Какое тебе дадут оружие?

– Скавр предоставил мне право выбирать самому. Наверное, целурит и щит, обычное вооружение «жнеца».

– Против?

– Клык, скорее всего, заявится с илдом и бянь. Погоди! – озарило Токе. – Против бянь щит не годится. Мне понадобится нож!

– Хороший выбор, – одобрил Кай. – Теперь представь, что я – Клык. Какое мое первое движение?

– Так. Думаю, ты постараешься меня обезоружить. Скажем, выбить меч бянь.

– А что ты?

– Попробую увернуться. Если повезет – перерублю бич.

–  Еслиповезет? – поднял бровь Аджакти. – Я в отличной форме, силен как бык, хладнокровен и рожден с бянь в руке. Твоя подвижность ограничена из-за раны. И ты рассчитываешь, что тебе повезет?!

– К чему ты клонишь? – Глаза Токе мрачно сверкнули. – Только что пел, что я – второй Фламма, а теперь говоришь, что Клык с первого удара разделает меня под орех?

– Не разделает. Если ты подготовишься. Если будешь управлять этим боем.

Мгновение Горец изучал товарища критическим взглядом. Внезапно он свесил ноги с постели и решительно сел на нарах лицом к Каю:

– Ты – Клык. Начинай.

Когда Зейд просунулся в дверь каморки, чтобы передать Аджакти приказ Скавра, взору его предстала удивительная картина. Сначала воину показалось, что гладиаторы сцепились в тесной камере. Но, приглядевшись, он понял, что они заняты «боем с тенью» – движения были четкими, но нарочито медленными и на волосок не достигали цели.

– Немного левее и ниже, – поправил «полутролль» руку Горца на своем бедре. – Сюда. Тут проходит жила.

Заметив стражника, Аджакти вскинул свои жуткие глазищи. Зейд сложил пальцы за спиной в отводящий зло знак:

– На выход, урод. Скавр вызывает!

В конторе мясник оказался не один. Шторы закрывали окно, огонек лампы едва мерцал, но лицо посетительницы было настолько темнее окружавшего ее полумрака, что Кай без труда узнал чернокожую телохранительницу принцессы. Она развалилась на одном из стульев, вальяжно вытянув ноги в узких кожаных штанах, и чистила ногти кончиком ножа. На появление гладиатора мтеха не среагировала ни звуком, ни взглядом. Казалось, гигиеническая процедура целиком поглотила ее.

– Тяжелый денек выдался у тебя, а, Аджакти? – раздался из темноты голос Скавра. В тусклом свете лампы виднелся только грузный силуэт, утонувший в глубоком кресле. – Похоже, твои подвиги на сегодня еще не закончены. Прекрасная дама желает видеть тебя, причем безотлагательно.

Новость не застала Кая врасплох: он догадался обо всем, как только увидел чернокожую. И все же приглашение пришлось как нельзя некстати. Именно сейчас, когда он так нужен Токе!

– На улицах наверняка полно кордонов, сейджин.

– Большинство солдат уже отозвали, – телохранительница полюбовалась результатом своих усилий, растопырив пальцы. Голос у нее был по-мужски низкий и грубый. – Оставшиеся прочесывают злачные кварталы. В верхнем городе твоя задница будет в большей безопасности, чем в собственной постели.

– А если нас все-таки остановят? – не сдавался Кай. – У стражи есть мое описание.

– Прикрой свою гнусную рожу, и никто тебя не узнает, – мтеха легко поднялась со стула, едва скользнув по гладиатору взглядом. – А если даже узнают, – белоснежные зубы сверкнули в недоброй улыбке, – то у меня есть универсальный пропуск.

Аджакти не был уверен, что именно телохранительница имела в виду: имя принцессы или лезвие ножа, молниеносно скользнувшее между пальцами и скрывшееся в складках одежды. Он повернулся к Скавру:

– Позвольте мне остаться сегодня в школе, сейджин. Горцу нужна моя поддержка!

– А даме нужен твой… гхм, меч, – мясник нарочито громко прочистил горло. – Отправляйся с госпожой Шазией и не спеши возвращаться поутру. Я сказал Альдоне, что ты не явишься раньше обеда.

– Что это значит? – Внутри у Кая все похолодело.

– С какой это стати я должен отчитываться перед своими рабами?! – Скавр рявкнул так, что даже бесстрастная Шазия приподняла бровь. – Только поглядите на него! Я ему жизнь спас, а он еще и ерепенится!

Кресло протестующе застонало, когда темный силуэт покинул его, выходя на свет. Лицо мясника было серым от усталости, но глаза горели яростью:

– Ты отправишься, куда тебе скажут, сделаешь то, что тебе скажут, и вернешься, когда тебя отпустят! Точка. Нет, восклицательный знак!

Скавр обернулся к Шазии, нетерпеливо постукивавшей носком сапога по полу:

– Прошу прощения, госпожа, забирайте Аджакти, он полностью в вашем распоряжении.

Чернокожая улыбнулась, снова демонстрируя великолепные зубы:

– Жаль, не придется его тащить на цепи. Мою хозяйку возбуждают игры со связыванием.

Глава 11
Будущее, написанное на воде

Известие о беспорядках на Торговой площади застало Аниру на вилле Сиаваши. Приглашение на скучнейшие женские посиделки принцесса могла бы проигнорировать, если бы супруг Кефы не владел золотом, которое звенело в карманах Омеркана. Темескин, богатейший купец Церрукана, был целиком под каблуком своей женушки, которая спала и видела голубой шелк шаков на своих плечах. Разговор женщин, среди которых Кефа единственная не могла похвастаться длинным именем и титулом, крутился вокруг нехватки развлечений в отрезанном зимой от мира Церрукане. Но среди куртуазных фраз проскакивали намеки, понятные только Анире и Кефе, – у сегодняшней встречи была другая, скрытая повестка дня.

Принцессу забавляла эта игра – махать голубой тряпкой с гербом перед длинным носом плебейки, чтобы оставить с еще более длинным носом дорогого братика. Кефа не являлась легкой добычей. Омеркан действительно оказывал ее супругу знаки особого расположения. Например, сегодня гостей развлекали любимые артисты принца. Немой мим Люк и его труппа, занесенные непонятно каким ветром в Церрукан из самой Феерианды, остались зимовать в городе по личному приглашению Омеркана. Уши Аниры услаждал сладкий голос Козетты:

 
Сегодня ветрено снова
И волны терзают берег.
Так должно быть. Я знаю слово
Сильней твоих оберегов.
 
 
Достану старую доску,
Расставлю на ней фигуры
И первым кораблик брошу
В давно знакомую бурю.
 
 
Я вижу твой страх и смятенье,
И мачты, согнутые в плаче;
Все будет так, как задумано,
Не может и быть иначе.
 

Анира сидела со скучающим лицом. Она не хотела показать, что песня произвела на нее впечатление, не хотела, чтобы Кефа догадалась, что высокая гостья впервые слышит феериандку. Омеркан не допускал своих любимцев на женскую половину дворца. Полупонятные слова на тан заставили сердце принцессы биться быстрее – она думала об Аджакти и таинственном эбру, скрытом в золотом ожерелье, оттягивавшем ее плечи книзу.

Согнувшийся в поклоне молодой раб подал хозяйке свиток на изящном серебряном подносе. Кефа читала медленно, шевеля губами, как ребенок. За ее спиной кузина Шарзад, кривляясь, передразнивала усилия ничего не замечавшей женщины. Кефа оторвалась от свитка и вскинула на Аниру оживленно заблестевшие глаза:

– Это письмо от моего мужа. Он предостерегает от выхода в город. Гладиаторы взбунтовались и перерезали гайенов на Торговой площади.

Последние слова хозяйки потонули в хоре возбужденных голосов. Принцессе пришлось вмешаться и успокоить свиту, чтобы получить возможность услышать подробности. Как она и ожидала, сообщив о бунте, Кефа сильно сгустила краски. Темескин писал, что гладиаторов было всего двое и что по всему Церрукану уже разосланы солдаты в поисках убийц. На всякий случай купец велел супруге запереть все двери и усилить охрану у ворот. При этом известии женщины снова закудахтали, как всполошившиеся куры. Аниру же охватило странное спокойствие. Она будто услышала голос внутри себя, тот же голос, что наполнял ее голову в храме Иш-таб. Принцесса прижала руку ко лбу, будто пытаясь почувствовать форму звуков кончиками пальцев, но визгливый дискант Кефы разбил внутреннюю тишину:

– Оба раба – чужеземцы, один из них северянин, а второй – страшный и седой, как ледяной великан.

Вот уже битый час Анира металась по стеклянному павильону, не в силах найти себе место. Мысли скакали, как кузнечики в банке. «Почему Шазия не возвращается так долго? Что, если Аджакти уже пойман? Или это все-таки не он? Но у кого из гладиаторов еще такая же белая грива? А если это Аджакти, зачем идиот устроил бессмысленную резню? Возможно ли его спасти, не подставив при этом себя под удар? Или лучше вызнать у него все, а потом отдать Омеркану в знак своей преданности?» При этой мысли все внутри Аниры перевернулось, к горлу подступила тошнота, но она пересилила себя. «Я должна думать только о своем будущем. Об Анире некому позаботиться, кроме нее самой. Что послужит мне лучше? Ах, если бы я могла прочесть эбру!»

Принцесса сняла тяжелый золотой обруч и в который раз принялась рассматривать отпечаток на тонком листке бумаги, уже изрядно истрепанном по краям. Огонек свечи колыхался, придавая водяным символам объем, заставляя их отбрасывать тени. Собачья голова. Двойные мечи. Ворон. Языки пламени. Корона. Где в этом узоре место Аджакти? Собака, возможно, означает гайенов. Значит ли это, что павшие сегодня от меча «псы пустыни» каким-то мистическим образом приближают ее к цели – короне? Но что тогда сгорит в огне? Власть Омеркана? Ворон, птица Ночного Ветра, разинув клюв, насмехался над ее бесплодными усилиями. Закусив губу, Анира скатала бумагу в тонкую трубочку и снова затолкала в рот золотой змеи. Она знала, что ей полагалось теперь помолиться, но нужные слова не шли на язык, путались и ускользали из памяти. Вместо них губы сами собой складывались в звуки чужой речи:

 
Все будет так, как задумано,
Не может и быть иначе.
 
 
Отец не оставил знака,
Но знаю и чувствую кожей,
Как брошенная собака,
Ты тот, быть ошибки не может.
 
 
Сегодня ветрено снова…
И в полуночном мраке
Воздух поет о новом
Нерасторжимом браке.
 

Анира вздрогнула. За окном две тени пересекли светлое пятно там, где в садовой зелени прятался фонарь. Принцесса метнулась к устланной атласом софе и растянулась на ней в соблазнительной позе. Аккуратно расправила складки легкого платья, позволив волнам шифона свободно ниспадать, обнажая мягкую округлость бедра. Она еще не решила, как быть с Аджакти, но теперь была уверена – Иш-таб даст ей знак и пошлет силу исполнить задуманное.

Как и в прошлый раз, внутри садового павильона царил мрак. Ночь была безлунная, и Шазия ухватила его руку чуть выше запястья, чтобы провести через темные залы без ущерба для изящной мебели. Возле уже знакомой двери телохранительница толкнула Аджакти к стене. Белки ее глаз сверкнули совсем близко от его лица, черный палец коснулся губ в предупреждающем жесте и ткнул гладиатора в грудь. «Стой здесь и не шуми» – понял мимику мтехи Кай. Деревянная панель отъехала в сторону, коридор на мгновение залил красноватый свет, тут же заслоненный высокой фигурой Шазии. Дверь закрылась.

Аджакти навострил уши. Его острый слух уловил приглушенное бормотание – два голоса, определенно Шазия и Анира, – но слов разобрать не смог. Он несколько раз глубоко втянул прохладный воздух в легкие, успокаивая пульс. Когда палисандровая панель снова ушла в стену, и свет камина мазнул лицо Кая, оно было совершенно бесстрастным. Повинуясь знаку телохранительницы, он шагнул в спальню.

Принцесса возлежала на низком диванчике, укрытом алой переливающейся тканью. Красота ее сияла ярче шелков. Тонкие пальцы находили зерна граната в высокой золоченой вазе, фруктовый сок увлажнял припухшие чувственные губы. Янтарные зрачки под длинными ресницами исследовали его, как любопытное насекомое, будто решая, стоит ли приколоть находку булавкой и высушить на память.

Кай сделал шаг вперед и порывисто опустился на колено, уткнувшись взглядом в пушистый ковер. Его склоненная голова пылала. Он пришел, чтобы просить, но как можно просить того, кто намерен только брать сам?

– Раздевайся, – тихо произнес над ним искаженный страстью голос.

Аджакти поднял лицо и встретил голодные глаза ягуара.

Кай смотрел через стекло в ночной сад. В большинстве фонарей масло выгорело, но некоторые еще тлели, выхватывая из темноты белые призраки деревьев – все вокруг покрыл иней. Пар от горячего бассейна облаком стоял над невидимой водой. Только изредка легкий бриз отрывал полупрозрачные полотнища и гнал их над жесткой от мороза травой, так что казалось, будто на поляне водят хоровод привидения.

– Это проклятое место.

От шепота Аниры по обнаженной спине Аджакти побежали мурашки. Он подумал о древней статуе в глубине сада. Иш-таб и Нау-аку. Сестра, вернувшая своей кровью брата к жизни.

– В этом самом павильоне моего деда задушили его же собственным кушаком. Говорят, скорбный дух амира все еще бродит по аллеям. Потому эта часть сада совершенно заброшена. Идеально для тайных свиданий, не так ли?

Кай обернулся и понял, что вопрос Аниры был риторическим. Ее тело сияло в полумраке, как мраморная плоть богов, такое же совершенное и, казалось, неподвластное времени. Даже тонкие струйки пота на груди только подчеркивали ее красоту, как жемчуг – нежность перламутра. Заполненные тьмой глаза скользнули из сада на лицо Аджакти и задержались, поймав его взгляд.

– Павильон и сад принадлежали наложнице деда. Края шелкового кушака держали руки его сына. Наложница стала четвертой женой нового амира и моей матерью.

Аджакти не отвел взгляд. Даже веки его не дрогнули. «Уже одно то, что принцесса говорит со мной, а не приказывает – знак высочайшего доверия. Но чего добивается Анира, посвящая раба в свое прошлое? Рассчитывает, что я скоро погибну и унесу это знание в могилу? Или у нее на мой счет какие-то планы, и она старается завоевать мою преданность?»

Аджакти отошел от окна и сел на ковер в изножье кровати. Он с осторожностью выбирал слова:

– Твой брат. Он рожден от другой матери, от крови шахов? Поэтому Омеркан ненавидит тебя?

Принцесса лежала, не шевелясь, как мраморная богиня, опершаяся на локоть. По саду прошел ветерок, и тени от ветвей бросили на ее лицо узорное кружево, будто закрыв его искусной маской.

– Те гайены… Зачем ты убил их?

Темнота заполнила паузу. Теперь Кай понял: признание Аниры вынуждало его сказать правду.

– «Псов» на площади прикончил мой друг. Я помог ему бежать. Товарищи убитых напали на нас в переулке. Горец был ранен. Я просто защищал его.

Снова молчание и мрак.

– Твой друг не слишком умен. Что толкнуло его на это безумие?

– Гайены убили людей, которых он любил.

– Значит, он пожертвовал своей жизнью ради мертвых?

– Он еще жив! – Кулаки Аджакти невольно сжались. Лицо Аниры оставалось узорной маской, но он был уверен – принцесса заметила жест. Настало время действовать. – Спаси его! Ты – дочь амира, ты можешь приказать Скавру не выдавать Горца. Одного твоего слова будет достаточно! Ведь в твоих руках власть.

Принцесса оказалась на ногах так быстро, что край покрывала, в которое она запахнулась, хлестнул Аджакти по щеке.

– Луноподобная! – Голос девушки звенел, как сталь под молотом кузнеца. – Забыл, как следует обращаться к твоей госпоже, тварь?! – Босая нога пнула Кая в грудь, опрокинув на ковер. – Да как ты смеешь чего-то у меня просить?!

Кай остался лежать. Он впервые обратил внимание на то, что потолок спальни был украшен золотыми звездами, имитировавшими ночное небо. Они слабо мерцали отраженным светом. Ясность была здесь, совсем рядом.

– На самом деле у тебя нет никакой власти, так, Луноподобная? За тебя все решает отец, а когда он умрет, будет решать брат. И кажется, я знаю, каким будет его первое решение. Навряд ли он захочет запятнать свой трон браком с отродьем плебейской…

Анира обрушилась на него быстро и бесшумно, как дикая кошка. Не успей он перехватить ее запястья, длинные ногти выцарапали бы ему глаза.

– Не думай, будто ты что-то обо мне знаешь! – шипела принцесса, стараясь вырваться из его хватки. Черные локоны упали на лицо, верхняя губа приподнялась, обнажая острые зубы. – Ты вообще не должен думать, раб! Только делать то, что тебе прикажут!

Аджакти почувствовал движение воздуха на лице – где-то открылась дверь. Он не хотел причинить Анире боль. Когда сила, сжимавшая ее запястья, внезапно пропала, принцесса по инерции упала вперед и шлепнулась носом в мягкий ковер. Вездесущая Шазия мгновенно оказалась между госпожой и откатившимся в сторону гладиатором. Острие ее меча угрожающе кольнуло воздух в направлении голого раба:

– Выпустить ему кишки или вспороть горло, Луноподобная? – хладнокровно поинтересовалась чернокожая, не сводя с Аджакти настороженного взгляда. Кай не стал дожидаться выбора Аниры.

– Если бы я не думал, то не знал бы, как помочь тебе обрести власть, – на одном дыхании выпалил он и осторожно добавил, косясь на Шазию: – Луноподобная.

– Пожалуй, кишки. Так больнее будет, – решила для себя мтеха и шагнула к распростертому на полу гладиатору.

– Нет!

Телохранительница замерла и удивленно уставилась на Аниру:

– Но, госпожа, я же видела, это животное напало на вас.

– Никто на меня не нападал! – Анира плюхнулась в кресло, царственным жестом запахнув покрывало на груди. – Это была игра. Ну что пялишься, как дура?! Пошла! Надо будет, позову.

Бросив убийственный взгляд на Аджакти, Шазия развернулась, бросила меч в ножны и направилась к двери, печатая шаг.

– Подожди!

Кай напрягся, замерев на коленях, приколотый к полу взглядом принцессы. Телохранительница поклонилась, ожидая дальнейших указаний.

– Зажги свечи.

Аджакти не выпускал Шазию из виду, пока она, ворча себе под нос, не подцепила тлеющий в камине уголек и, выполнив желание хозяйки, не скрылась за дверью. Мягкий желтый свет озарил лицо принцессы. По его выражению Кай понял – одно неверное слово, один намек на ложь – и Анира велит Шазии прикончить его и на этот раз не отзовет свою сторожевую овчарку.