Текст книги "День дурака (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
– Черт его знает, – пожал плечами Степан, – с одной стороны – ты прав. А с другой – странно это. Девчонка, которая нас провожала – она, явно, мысли читает.
– Телепатия? – Лапин хмыкнул, – А может твои мысли были у тебя на лице написаны?
– Она шла ко мне спиной, и глаз на затылке я не заметил, – огрызнулся Вязов, – А светильники эти? Ты когда-нибудь видел подобное?
– Не в таком дизайне. Но вообще, у папы на даче, на лестнице, стоят точь-в-точь такие. На фотоэлементах. Очень удобно и электричество экономят. Да-а... Хочешь сказать, что со здешним уровнем технологии мы малость промахнулись?
– Хочу сказать, что нам срочно нужно добыть бутылочку чего-нибудь позабористее местного компотика. Не верю, что здесь такого нет.
– Это, типа, для раскрепощения сознания?
– И снятия стресса, – подтвердил Степан.
– Но мы тут вроде уже все кладовки и буфеты проверили...
– Насколько я разбираюсь в средневековой жизни, – произнес Степа, мрачно оглядываясь, – где-то тут обязательно должно быть заведение типа корчмы.
– А деньги? – озаботился историк. Вопрос о разумности вылазки в совершенно незнакомый город с иным укладом жизни, и совершенно другими обычаями и привычками, ни на секунду не закрался в его стриженную "под горшок" голову.
– Векселями расплатимся, – решил Степа, – пусть посылают счет барону. Мы же с сегодняшнего дня вроде как официально приняты на службу. Значит и жалование нам положено. А дальше... посмотрим. Может, что и проясниться.
– Проясниться с чем? С телепатией? Или с временным периодом?
– С тем, как нам с тобой обратно вернуться.
– Как – обратно, – опешил Лапин, – Уже? А материал собрать? Ты что, это ж уникальная возможность...
Глава 3. Напоить дракона...
Менестрель был, по традиции, в маске. Никто не должен видеть лица того, чьими устами говорит Алами Пробуждающая Дух: покровительница музыкантов, поэтов, художников и, как ни странно – жуликов. Видимо, мошенничество боги тоже считали разновидностью Искусства. Забавно, но не лишено некоторой внутренней логики.
Голос у певца был высоким, но довольно приятным, словно в холодный хрустальный сосуд насыпали мелкого речного песка, впитавшего в себя ласковое летнее солнце. Я невольно прислушался.
...Покоряющая тень,
Я тебя искал.
Видел дед тебя однажды.
Знаю, он не лгал.
В облаках, как в дивном сне,
В тишине ночей
Росумэ, Росумэ, Росумэ...
Обитель королей
Что веру и магию
Соединить смогли,
Став властью из пламени,
Из крови и любви.
Пролетая надо мной,
В тишине ночной
Над цикадами и снами
Помани с собой.
Пролетая надо мной,
Над моей душой...
Легче воздуха я стану
Чтоб пойти с тобой.
Я слушал – и заводился, с каждой строфой все больше и больше. Казалось бы – ну, баллада. Старая. Глупая. Как раз потому, что старая. Тот, кто советует искать мудрости у стариков, либо в древних пропыленных свитках, сам никогда в глаза не видел этого зверя, тем паче – не охотился на него. Бывает, конечно, что старость и мудрость идут рука об руку. Но чаще, все же, старость приходит одна. А самому мудрому человеку, которого я знал в своей жизни, едва сравнялось семь весен. Его звали Кайте, и он был племянником моей квартирной хозяйки в те славные времена, когда я учился в Раскине. Несколько слов, которые один раз изрек сей юный муж, пережевывая засахаренную грушу, я и по сей день считаю величайшим поэтическим и философским произведением со дня сотворения мира: «Проживем день до конца – и увидим, что будет...» Позднее я, исполнившись нахальства, позволил себе дописать стих: «Проживем жизнь до конца – и узнаем, что выйдет». Так он обрел законченность, а моя душа – некое подобие покоя.
А Росумэ... Ах люди, люди... Мало вам герцогини, барона и Медведя под стенами. Хотят еще Вечных королей найти и посадить себе на шею. Как бы там ни было, сомневаюсь, что единственной целью Росумэ было делиться мудростью и внушать любовь. Королям, даже Небесным и Вечным, всегда нужны подданные, а лучше – рабы. Иначе, какие они короли? Так что летает где-то эта крепость – так пусть и дальше себе летает, лично я без нее ничуть не скучал. И на помощь ее звать поостерегся бы...
...Проходя дорогой снов
В доброй тишине
Ты приносишь мне любовь и покорность,
Вечный дом мой, Росумэ...
У любого терпения бывает край! Стоит полжизни изучать искусства, чтобы не иметь возможности даже заставить замолчать китару менестреля, который мне не нравится!
Я тихонько прищелкнул пальцами под столом, и мальчик в маске громко, болезненно взвыл, смазав сложный аккорд. Струна лопнула.
Послышался сдержанный смех и сочувствующие выкрики. Я сидел как мышь под метлой, надеясь, что никто ничего не заметил и не понял. В конце концов, бывает же, что струны рвутся сами? Ага! Как говорит сестренка Шели: "Бывает! Ощенится кошка поросятами..."
Рывком сдернув маску, мальчишка – теперь я ясно видел, что это – мальчик, прикрыл глаза и медленно повернул голову: туда, потом обратно. Если б он был котом, одно ухо у него наверняка оттопырилось бы в сторону... Проклятье! Да ведь этот мелкий меня вынюхивает. Кто мог бы предположить? Ведущий и Дающий, практически, никогда не уживаются в одном теле. Либо одно, либо другое. А тут – сразу оба. Ну и откуда ты взялся, такой одаренный, на мою голову?
Мальчишка, меж тем, меня, явно, почуял – и немудрено, я ж не закрывался. От кого мне тут прятаться, когда даже чердачные голуби в Арсе знают, что старший побочный сын покойного герцога чародей, и даже с гильдейским значком. Взял, стало быть, и не побрезговал благородные ручки замарать.
...Да вот, и не побрезговал. Ибо не считаю знания грязью, а ремесло – позором. Когда герцог погиб на охоте, его второй бастард, "правильный", тот, кто руки никакой работой не пачкал, поднял мятеж. Я в это время как раз гильдейский экзамен сдавал... Не до короны мне было, так что послал я ему голубя с ответом: "Отрекаюсь от своего права в пользу второго дитя герцога". Как в воду глядел – птицу поймали, записку нашли и к Нортунгу доставили. Декаду спустя, незадачливый братец на дыбе умер. Молчал, говорят, до последнего, никого из своих сторонников не выдал, один смерть принял. Если так, то, конечно, достойно. Нортунг хотел и меня с ним за компанию подвесить, да только записку можно читать по-разному: второе дитя могло быть и бастардом, и Шели. Они в один день родились, только одна у жены, а второй – у служанки. Покрутил барон записку и так, и эдак, ничего не придумал – и отпустил с миром. Шели, правда, долго после этого в мою сторону глядеть не хотела: грязная кровь, трус. Но ничего, потом оттаяла. Я хоть и "грязная кровь", да последний брат. Таким добром не разбрасываются.
Мальчишка-менестрель покрутился, понюхал воздух, тряхнул головой как пес – и "поймал". Уставился прямо на меня, глаза в глаза. А в глазах – недоумение и детская обида.
– Ну, прости, – взглядом сказал я, – погорячился. Бывает. Настроение с утра паршивое.
Не принимая безмолвных извинений, мальчик спрыгнул с помоста и зашагал через вес зал прямо ко мне. Ну, и куда тебя несет, глупый?!
– Зачем ты испортил мой инструмент, Дающий? – звонко и гневно спросил он.
На нас начали оглядываться.
– Давай поправлю, – предложил я. Отпираться не было смысла, если он так уверенно ко мне подошел, значит и впрямь – брат по дару.
– И сколько возьмешь? – презрительно сощурился он.
– Со своих не беру, – я протянул руку, но мальчик мира не принял.
– Я – менестрель! Поганые чародеи не братья мне.
Вот, значит, как? Это было уже интересно. Я вытянул ноги в проход, чтобы, на всякий случай, затруднить пацану бегство.
– Не признаешь, значит, двоюродных братьев? – я улыбнулся, – а я вот не такой гордый, мне любая кровь гуще воды.
Почуяв неладное, мальчишка хотел, было, отступить назад, но заметил, что моя рука мягко, ненавязчиво поглаживает ножны на поясе, – и словно примерз к месту.
– Я вот не стыжусь того, что здешний палач – тоже Дающий, как и я. И отличный мастер, между прочим... – мальчишка в панике оглянулся, словно выискивая кого-то, кто мог ему помочь.
– И такие перевертыши, как ты, у него быстро новые песни разучивают, – продолжал я, стараясь "схватить" его взглядом, – И какими голосами распевают! Про все: кто послал, что выведать велел, кто за стены провел. Дай-ка руку, менестрель, да пойдем к дядюшке.
Мальчишка вдруг втянулся в струну, гордо вздернул подбородок и, буравя меня перепуганными глазами, отчеканил:
– Вечные Короли, возьмите жизнь верного!
Я бы ничего не успел.
Проклятье, кто тут может успеть – корчма большая, народу порядочно, угадай, с какой стороны прилетит дротик... Я резко пнул мальчишку под колени и, схватив за подол рубахи, дернул на себя, чтоб уронить и прижать к полу. Тот отпрянул, извернулся и остался на ногах, с упорством, достойным лучшего применения, делая из себя удобную мишень. С грохотом опрокинулась скамья в другом конце зала. Мальчишка глянул туда. Я – тоже.
Картина – достойная перьев Гауди! Двое здоровенных мужиков странного вида азартно вязали третьего, сунув его мордой в столешницу. Тот хрипел, пытаясь вывернуться. Один, тот, что повыше, вдруг выругался и пнул продолговатый предмет. Предмет резво запрыгал в мою сторону.
– Дивно! – восхитился я, нагибаясь, и поднимая прекрасно сбалансированный нож, – Похоже, эта штука должна была воткнуться тебе в спину.
Я повернулся к мальчишке... и осекся. Его не было. Сбежал, стервец. И как успел? Видно, глаза отвел.
Ну да ничего, пусть бегает. Может, со временем поумнеет, если жив останется. Я направился в сторону, где двое незнакомцев уже заканчивали упаковывать несостоявшегося убийцу. Сделали они это, замечу, с большим знанием дела. Придраться было не к чему.
Между прочим, я никогда раньше их здесь не видел, что само по себе тянуло на небольшое чудо. Арс – городок небольшой, сотни четыре жителей, и если пацан как-то мог ускользнуть от моего внимания – кому интересны мальчишки-менестрели, то не заметить этих двоих было трудно. Здоровые, особенно тот, что повыше и постарше. Второй – меньше, подвижнее но не слабее, такое видно сразу. Не братья, но какая-то родня по крови... очень дальняя. Драному чулку двоюродный башмак. Одеты не по-нашему. Да и в Раскине я в таком дивном платье никого не видел.
– Где у вас тут участок? – спросил тот, что повыше, потирая укушенное запястье. Спутанный полулежал на скамье и зыркал глазами, но помалкивал.
– Участок? – переспросил я. О месте с таким названием тут, в Арсе, я, честно сказать, не слышал.
– Ну, место, куда таких шустрых сдают, – пояснил мужик, – или у вас их сразу на воротах вешают?
– А вы издалека? – сообразил я
– Ага, – хмыкнул высокий, – проездом... С дуба на ясень. Мы, – мужик слегка замялся, подбирая слово.
– Дракон, – спокойно сказал второй, – Дракон и его...
– Пресс-секретарь, – фыркнул высокий.
– Уста Дракона? – я слегка опешил. Это было даже немного сильнее, чем по дороге из корчмы домой вдруг повстречать на улице Благого Тара, – Слушайте, эту встречу надо, э-э-э отметить. Вы ведь не против? Здесь, неподалеку, живет мой хороший друг и почти родственник.
– Ага, мы слышали. Палач.
– А что, полезное знакомство, – заметил высокий, – заодно и этого, – он покосился на связанного с какой-то непонятной злостью, – познакомим. На ребенка руку поднял, тварь!
...Место было забавное. Вообще, по книгам, рисункам, гравюрам средневековый город-замок должен был выглядеть совсем не так. Давным-давно, в прошлой жизни, когда Степа еще был счастливым женатым человеком, у его супруги были любимые конфеты «Старый Замок». Вязов часто покупал их, когда хотел загладить невольную вину или просто порадовать Ирину, яркую картинку на коробке он помнил очень хорошо: на берегу неправдоподобной, темно-синей реки сверкающий «тортик», словно вишенками увенчанный многочисленными башнями и башенками с коническими крышами и фигурными флюгерами.
"В натуре" все оказалось далеко не так романтично. Арс – так называлось это местечко, был больше всего похож на кондовую деревенскую избу, чей хозяин вдруг выиграл миллиард по трамвайному билету, и решил расшириться... примерно до размеров небольшого укрепленного города, старательно сохраняя единство стиля. Получилась очень большая, сложная и запутанная... изба, снизу каменная, а, начиная со второго, реже – с третьего этажа деревянная. Кругляк, срубленный "в чашу", крытый, в основном, дранкой, лишь несколько самых высоких крыш, да две башни у центральных ворот – черепицей. Основным строительным материалом здесь было именно дерево, не камень. Деревом надстраивали дома и мостили улицы, из дерева были сделаны здоровенные, внушающие невольное уважение городские ворота. Оно и понятно – лес рядом. Арс, буквально, утопал в лесах и, как Вязов понял рассказ Даянире, был, собственно, лесозаготовительным пунктом, откуда очищенную от веток сосну сплавляли вниз по реке Ресе. Герб соответствовал: на зеленом фоне три куцые елки, а сверху – корона.
То, что хозяин этой лесопилки вдруг стал именовать себя герцогом, раздавать земли и баронские звания и, самое главное, призвал и вооружил небольшую дружину, старинной знати не понравилось. Осадивший город Медведь как раз и был из этой самой элиты: пятнадцать поколений владетельных предков.
...И все равно, что-то здесь не сходилось, Степан это загривком чуял.
– Оскорбленное самолюбие – еще не повод для войны, – возразил он, во время той, исторической встречи, когда случайно разнес витраж Даянире.
– Это так, – согласилась женщина, – есть кое-что еще. Но об том я пока помолчу. Если, конечно, господин Дракон (улыбка в сторону Степы) и его уважаемые Уста (еще более ехидная – Лапину) – не возражают...
Естественно, они не возражали. Попробовали бы. Взгляд Даянире без слов, но ОЧЕНЬ ПОНЯТНО сказал им о том, что попытка сунуть нос в здешние тайны может стоить им жизни.
Лабиринты местных улиц, улочек и крытых переходов, временами незаметно, без предупреждения переходивших в коридоры, могли озадачить даже крысу. Так идешь себе, идешь по улице, никого не трогаешь – и вдруг оказываешься на чьей-то кухне... хорошо, не в спальне, могли бы понять неправильно.
– Как вы сами-то здесь не путаетесь? – спросил Лапин, бросивший считать повороты уже после пятого и теперь просто смотревший по сторонам.
– Не путаетесь? – переспросил новый знакомый, – простите, я не совсем понял... Не – что?
– Заблудиться тут можно. Как в лесу, – пояснил Валера, гибко уворачиваясь от дородной тетки с корзиной мокрого белья.
– А! Это с непривычки, – улыбнулся молодой абориген, – На самом деле тут все очень просто. В этой части герцогский двор: дом, храм Тара, бани, гарнизон, оружейная, склады тут же, чтоб охранять удобнее, посольский дом – для гостей, тюрьма, пыточная... А ближе к реке рынок, мастерские, мельница. Знахарь там же живет.
– Это вроде лекаря? – уточнил Лапин, – один на весь город?
– А зачем больше? – удивился парень, – воюем мы редко. А кого в лесу деревом приложило, так если сразу, на месте не помер, успели до города донести – значит, скорее всего, и без знахаря выживет.
– Нравы в нашей деревне просты... – прокомментировал Степан.
Аппетитный запах жареного мяса чувствовался за полквартала, аж слюньки текли. Но их новый знакомый оказался непревзойденным мастером портить аппетит. Ударив молоточком в большой бронзовый круг и не получив ответа, парень (его звали Трей) развернулся и с пол-оборота врезал по двери ногой. Та вздрогнула, но выдержала. Скрип засова раздался почти сразу, словно хозяин стоял под ней.
– Привет, братец! Ты мясо жаришь или злыдня пытаешь?
Степана едва не стошнило...
– Обед готовлю, – солидно отозвался хозяин, распахивая дверь на всю ширину. Он был похож на большую, вставшую на дыбы табуретку: такой же квадратный и основательный. Незваных гостей осмотрел внимательно, но без большого удивления, даже связанному мужику, перекинутому через широкое плечо Вязова, не поразился, только кивнул, проходите, мол, можно не разуваться...
– Злыдней сегодня не было, – закончил он.
– Это ничего, у нас с собой, – оптимистично выдал Трей, – так что заодно и поработаем.
Вслед за хозяином компания оказалась во внутреннем дворике уже знакомой конструкции, выложенном грязно-розовой каменной плиткой, с тремя скамейками, низким столом, сосной в кадке – но без фонтана. Хозяин хлопнул в ладоши и немедленно из дома показались двое молодцев в свободных рубахах, штанах, похожих на шорты-бермуды, и бритых наголо.
– Этого – на дыбу и пять плетей для начала, – распорядился хозяин, – а нам вина и мяса, – и приглашающее кивнул на скамеечку под стеной, – все равно ждать, пока мои помощники его готовят, – пояснил он.
Сообразив, что ему сейчас предстоит увидеть, Степан слегка сбледнул с лица. У Лапина нервы оказались покрепче. Или же ученый победил в нем гуманиста.
– Что значит "готовят"? – полюбопытствовал он.
Квадратный мужик посмотрел на гостя удивленным взглядом.
– Они издалека, – пояснил Трей.
– Чтобы вести допрос, мозг сначала "открыть нужно", – мягко, обстоятельно пояснил палач, – а для этого ничего лучше боли и страха пока не придумали. Конечно, есть еще и Любовь... Но она, сами понимаете, не в нашей власти. А простая похоть не работает. Сколько раз пробовал рабынь подсовывать – никаких результатов. А плетью по ребрам пару раз дашь – и готов, можно нести перо и свиток.
Принесли огромное блюдо с чем-то, здорово похожим на стейк, но к нему прилагалась пиала густого соуса, аппетитно пахнущего специями. Гости для себя отметили, что у палача стол побогаче, чем у начальника разведки. Чем это объяснялось? То ли искусство дознавателя было более востребовано народом, то ли здешний хозяин просто не страдал излишней скупостью... Это было кстати, в таверне гости поесть так и не успели. Но вспомнив о дыбе и плетях, ребята почувствовали, что, пожалуй, не слишком голодны. Зато в огромные, на полведра, кружки с местным "компотиком" вцепились, как утопающие в змеиный хвост.
– Рассказывай, – велел... или, скорее, предложил хозяин, кивая Трею, – что за тип?
– Работал в паре с мальчишкой-менестрелем, – начал Трей, налегая на мясо. Он тоже не успел пообедать, и его аппетит было испортить куда труднее, – мальчик, скорее всего, лазутчик. Если бы он попался, мужик должен был освободить – или прикончить, что будет проще.
– А мальчик?..
– Сбежал.
Хозяин покачал головой:
– Теряешь хватку, братец.
– Он мне глаза отвел!
Палач нахмурился.
– Уверен?
– На девять пальцев, – убежденно отозвался Трей.
– Ведущий и Дающий одновременно? Редкая зверушка.
– Что значит "ведущий" и "дающий"? – снова встрял Валера, переводя взгляд с одного на другого.
Ответил ему палач, терпеливо и подробно, как учитель младших классов.
– Мы с Треем братья не по крови, а по дару. Все, в ком есть дар, считаются братьями и сестрами. Это ничего не значит... Или значит очень много – как сам решишь. Мы вместе учились в Усадьбе Мастеров в Раскине. Дар у всех проявляется по-разному, соответственно, и все ученики делятся на четыре категории: Ведущие – поэты, художники, музыканты; Хранящие – те, кто бережет бесценный опыт человечества. Они могут писать свитки, а если так случится, что дар раскроется полностью – могут сами стать Мастерами, учить других. Это – высшее предназначение имеющего дар. Еще есть мы – Дающие, по-простому – чародеи. Найди, подскажи, заставь... не слишком почетно, но вполне достойно. Ну и – Отбирающие. Они тоже нужны для равновесия.
– Чем занимаются Отбирающие? – спросил Степан, потому что хозяин замолчал.
– Я думал, вы догадались. Отбирающие – это воры.
Вязов поперхнулся вином:
– У вас воровству обучают в Университете? И факультет специальный есть?
– Но это же тоже наука, – пожал плечами Трей, явно не понимая причин изумления гостей.
– А просто так, без диплома, воровать нельзя? – полюбопытствовал Лапин.
Хозяин и Трей переглянулись.
– Ну, в общем, можно. Только если поймают, а у тебя гильдейского знака нет – сразу руку оттяпают. А то и голову. Кто ж так рисковать будет? Дурных нет.
– Значит, если дипломированного вора поймают, перед ним просто извиняться и отпустят? – уточнил Валера.
– Ну... наверное, – Трей неуверенно повернулся к палачу.
– Если поймают, то, конечно, извиняться и отпустят, – подтвердил тот, флегматично прихлебывая из своей кружки и не забывая закусывать, цепляя куски пальцами и макая в соус – Ты же не будешь казнить повара за то, что он готовит, или кузнеца за то, что варит железо. Человек своей работой занят, какие могут быть к нему претензии? Сдай заказчика и иди себе на все четыре ветра...
– И сдают?
Трей усмехнулся:
– Ща-а-с! Своего кормильца и поильца под топор!
– И как же у вас решается такой юридический казус? – всерьез озадачился Степан.
– А никак не решается, – пожал плечами палач, – он просто не возникает. Чтобы обученного в Усадьбе вора поймали?! Чему ж он тогда девять лет учился?
В арочном проеме, ведущем в дом, безмолвно вырос один из бритых подручных палача.
– Марх, похоже, клиент дозрел, – мотнул головой Трей.
– Дозрел так дозрел, – пожал плечами палач, – сейчас вознесем молитву Благому Тару, чтобы послал успех в делах, и приступим. Господа гости, вы как – с нами, или тут, на воздухе посидите?
Они ответили одновременно, без размышлений:
– На воздухе.
– С вами!
И посмотрели друг на друга с искренним недоумением.
Палач, колдун и отмороженный историк скрылись в доме, а Степан остался в прохладной глубине уютного дворика. Потягивая слабое вино, он задумчиво смотрел на узор из грязно-розовых и белых плит, пока они не начали складываться в слова: то зловещие, то смешные, то матерные.
Дракон задремал...
