Текст книги "День дурака (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Глава 15 В горе
Узкая тропа пролегала вдоль каменной гряды, которая тянулась на много лиг, не заканчиваясь даже у кромки снегов. Гряда была напоминанием о жутком землетрясении. Поколения назад Гора словно повела плечами и слегка, самую малость, потянулась… а небольшого городка у ее подножья как не было.
Жителей потом так и не откопали, и не потому, что не пытались. Просто отвалить камни, было не в силах человеческих.
Конечно, пара трохов справилась бы играючи. Но трохи здесь не жили, климат не подходящий, слишком холодно. А ловить и пытаться подчинить своей воле черных горных медведей – дураков нет. Медведь – совсем особый зверь, только с виду добродушный да неуклюжий как щенок-недоросток. А разозли его – небо не то, что с портянку, с узенькую девичью ленту покажется.
С медведями Патруль встречался, чаще видел следы их пребывания: разрытую землю, прикопанные остатки горных коз и довольно большие кучки… Места обитания черных красавцев со скверным характером девушки старались проходить на цыпочках, не потревожив даже ветра. К сожалению, совсем обойти стороной их было невозможно, одна из троп проходила через медвежьи владения, а приказ командира был предельно ясен – патрулировать всю территорию. Манкировать приказами Белые отряды просто не умели: девчонки-сироты, избавленные Даянире от участи вечных батрачек, продажи в младшие жены (те же батрачки) или голодной смерти, старались не за страх, а за совесть, и были преданы герцогине как псы.
Правду сказать, характер у девчонок был тоже далеко не ласковый. И, может статься, мохнатые хозяева гор на их счет имели похожее мнение – лучше не встречаться на узкой тропе, здоровее будешь. Оттого и расходились в последние годы Патруль и медведи вполне мирно: если ни одна из сторон не хочет драки – ее и не будет.
Путь шестерых лучниц (три связки) лежал вверх, к заповедному озеру Ракиона, где стоял небольшой домик, и на пятачке плодородной земли был разбит огородик. В основном, патрули жили охотой на коз и тем, что привозила очередная смена. Обычно этого хватало для сытой жизни. Но горы есть горы. Девчонки давно поняли, что пытаться предсказать нрав здешней погоды – дело пустое. Дожди, размывающие тропы и делавшие их совершенно непроходимыми даже для вьючных животных, внезапные оползни и грязевые реки, а то и сугробы, наметенные за ночь в полтора роста – дело обычное.
Так что на всякий случай были и пара мешков крупы, и низки вяленого мяса, и мед, и солидный запас дров.
Лучницы двигались совершенно бесшумно, привыкли подкрадываться к козам на расстояние выстрела. Ступали след в след. Приказы отдавались жестами – иногда в горах лишнее слово означало верную погибель, так что рты девчонки без нужды не открывали… Даже срываясь в пропасть падали – молча, чтобы не подвести подруг.
Неудивительно, что их не услышали.
Они, впрочем, давно поняли, что в горах не одни и что навстречу им двигаются совсем не козы.
Старшая, темненькая Лэйси, крепкая как юноша, такая же широкоплечая и сильная, с жесткой короткой гривой непослушных волос стянутых головной повязкой, не останавливаясь, выбросила ладонь и показала сначала три растопыренных пальца, потом два. Три человека и двое копытных: лошади или ослы. Ладонь сжалась в кулак – не крестьяне. Охотники или воины. На последних тут сейчас можно было наткнуться запросто, герцог Игор весьма интересовался горой.
Но на этот счет приказ Шели был предельно ясен, воины «жениха госпожи», поднявшиеся в гору выше определенной черты, должны были там и остаться. В виде дани суровым ущельям, горным медведям и Вечным Королям.
Ибо нечего тут шастать и вынюхивать!
Сами как-нибудь разберемся и с горой и с Королями.
Но – трое? Странная команда для горы. Обычно здесь ходят связками по двое, чтобы страховать друг друга… Ладно! Кто бы там ни был, сейчас мы его разъясним.
Не доходя до поворота (тропа тут чуть, самую малость расширялась), Лэйси подала сигнал остановиться, потянулась к луку, но передумала. Луки Патруля били мощно, случись стычка – тела скинет стрелами в пропасть, где деловито журчал по острым камням один из притоков Ресы. Потом их не достанешь, не обыщешь и, уж точно, не допросишь. Поэтому Лэйси взяла в каждую руку по метательному ножу-рыбке, хватом за лезвие.
Понимающему человеку это одно могло рассказать о девушке многое: хват за лезвие означал Школу, причем старшую ступень. Умелый воин, который не полезет в стычку зря, чтобы похвалиться, но, случись эта самая стычка – «рыбки» полетят точно в цель, не мимо. Хват за лезвие означал в этих местах очень опасного противника, с которым, как с медведем, без крайней нужды не связывались.
Мужчина, показавшийся из-за поворота с озабоченным, даже расстроенным, но совсем не настороженным видом, увидев Лэйси моргнул, на мгновение опешил и хотел было сдать назад, но оттуда уже показалась серая ослиная морда. Любопытное животное бестрепетно прошло по самому краю обрыва и даже свесило морду вниз, любуясь пейзажем – тот и впрямь был хорош, хоть бросай войну, да пиши картину. Голова у осла, видимо, не кружилась.
– Кто? – коротко спросила Лэйси, качнув ножом. Жест вышел не нарочитым, а как раз таким, как нужно – спокойным, уверенным. Хозяйским.
Мужик мгновение подумал… и остался на месте.
А Лэйси уже сообразила: и почему он подчинился, и отчего такой странный состав группы.
Им нужна была помощь. Четвертый то ли сорвался и неудачно упал, то ли… Да нет, скорее, все же, сорвался. Он был крепко привязан к ослу и, похоже, пребывал в забытьи: голова свешивалась на грудь, светлая челка закрывала лицо полностью, серый капюшон сбился. А нога торчала неловко и неестественно, перевязанная полосой, оторванной, скорее всего, от того же плаща и уже пропитанной кровью.
…Да эта тряпка, наверняка, еще и грязная, как портянки пехоты Его Милости! Тар Благой, парень – калека, а если не помочь в ближайшее время – покойник.
Сзади, похоже, ждали, что скажет старший и, наверняка, тоже приготовили встречающим какой-нибудь приятный сюрприз, вроде тех же «рыбок»… Но это Лэйси не беспокоило. Во-первых, тут все так делали, а кто не делал, тех уже давно тут и прикопали… кого нашли и смогли достать. А во-вторых, в себе и подругах она была уверена – и не без оснований.
– Паломники мы, – ответил старший. Лэйси неприятно удивило, как быстро он «отмер»… Ну да ладно, и не таких шустрых встречали – и тех закапывали.
Одет он был в серый плащ, изрядно потрепанный, что говорило не в его пользу, по горам мужик ходить не умел. Сапоги из мягкой кожи не говорили – кричали о том же. Небось, вся команда – почти босые. У Лэйси и ее маленького отряда были такие же, но подбитые кожей виверны, а вместо плащей легкие короткие куртки. Дождь – так дождь, не глина, не размокнут. А отсыреет этот кусок полотна, да морозцем его прихватит – либо обколачивай на ходу (на горной тропе, ага!) либо тащи лишнюю тяжесть… Это при том, что девчонки мыла брали строго по весу, одна баночка на троих. Гора строга, за лишнюю пясточку могла убить.
Эти выжили. Может быть, и впрямь мирные паломники? А что в кольчуге, да с мечом, да с боевым арбалетом и солидным запасом стрел… Ну так паломничество – дорога, а в дороге лучше поберечься.
– Паломники? – спросила Лэйси, – что-то я не помню здесь ни одного храма.
– Храма нет, – согласился парень, Лэйси вдруг отчетливо увидела, что он молод, как бы не моложе ее, а морщины на лице и тьма в глазах от крайней усталости и тревоги. И сердце храброй девушки в первый раз сжало предчувствие беды. – Мы ходили поклониться Вечным Королям.
– Росумэ, – Лэйси едва удержалась, чтобы не сплюнуть. Но в Арсе считалось дурным тоном глумиться над чувствами верующих, какую бы ересь они не несли, да и скудоумных старались не обижать. Благой Тар и таких примет… Навешает, конечно, для воспитания правильного мировоззрения. А конкретно этим, похоже, уже навешал, да так, что на двух ослах не увезти. И Лэйси, вспомнив этикет и кое-что из теологии, светски улыбнулась. – Как Гора, уважаемые? Плакала?
Парня передернуло.
– Гора ранена, госпожа.
– Ранена? – мгновенно подобралась Лэйси.
Парень мотнул головой назад, приглашая Лэйси приблизиться и взглянуть. Она думала ровно полстука сердца, а потом вскинула руку к плечу. Следующая за ней Аней мгновенно заняла ее место и натянула лук – стрела смотрела паломнику точно в горло.
Тот спокойно, словно так и надо, замер… и даже кольчужный ворот расстегнул, показывая, что вверяет свою жизнь благородной госпоже и ее эскорту.
Прижимаясь к скале. Лэйси ловко обогнула выступ. За ним, на тропе, замер маленький караван: два человека в таких же серых плащах, драных сапогах и в кольчугах, за которые сапог можно стачать пар сорок. И еще один ослик, тоже не порожний. К нему был основательно прикручен человек, на сей раз в полном сознании и абсолютно целый, зато разоруженный и даже разутый. Правильно, по горам босиком далеко не убежишь…
– Кто?
Пленник зыркнул на нее и промолчал.
– Герой, – кивнула Лэйси и, уже оборачиваясь, через плечо бросила, – на могилке-то что выбить, мученик? Помер под пыткой и даже имени не сказал?
Упрямые губы разомкнулись.
– У меня есть имя…
– Уже легче. Не люблю безымянных могил. Есть в них что-то… неправильное, – Лэйси усмехнулась и скомандовала:
– Вы, паломники… Разворачивайте ослов и двигайте вверх по склону до первой развилки. Там наш лагерь, – пояснила она, – там есть все: и лекарь, и дыба. И веревок подходящих в достатке.
– Неужели и Дающий подходящей квалификации найдется? – поддержал шутку командир (или главарь?) паломников.
– Сами справимся, – ответила Лэйси и добавила, глядя прямо в светло-серые глаза нового знакомого, – не в первый раз, и даст Тар, не в последний.
– Я уже понял, что мы в надежных руках, госпожа, – на полном серьезе заверил паломник. Только глаза подозрительно щурились, словно он изо всех сил пытался сдержать смех.
Временно задержанные двинулись в обратный путь и в обратном-же порядке, Патруль – за ними.
Лэйси внимательно смотрела на спину светлоглазого паломника И то, что она видела, ей сильно не нравилось. Парень ощутимо расслабился. Так, словно… Словно несколько дней подряд нес тяжелый груз и вот как раз сейчас удачно перевалил его на чужие плечи.
И Лэйси даже догадывалась, на чьи.
Вот ведь… серота хитропопая, Его Милости на вас нет. У господина барона и не такая пакость становится полезными членами общества. Подарить что ли?
– Эй, паломник? – вполголоса спросила Лэйси, – а куда вы направлялись, такие нарядные?
– В Раскин, – выдал сероглазый, чуть обернувшись. Аней немедленно ткнула его в ребро, призывая к порядку: на такой тропе если и вертеть башкой, то только по делу!
– Через лагерь Медведя с его воином, связанным как гусь на продажу? – поразилась Лэйси, – и как же вы собирались его пройти?
– Безымянные могут, – бросила Аней, сообразив, что это не треп, а допрос под видом трепа.
– А как же этот?
– Этому, благородная госпожа, мы предложили честный выбор: Имя или жизнь.
– Неужели он выбрал Имя? – заломила бровь Лэйси.
– Он обещал подумать…
Так, за разговорами, незаметно дошли до тропы, уводящей с крутого, опасного склона в небольшую долину, где блестело под солнцем дивно голубой водой озеро Ракиона, и гляделась в него ореховая роща.
Некоторое время спустя… Очень непродолжительное время, Лэйси вышла под мелкий, моросящий дождь, который встретил их в долине и тихо, с чувством, выругалась, помянув не только Тварь Неназываемую, но и всех ее родственников дальних и ближних.
Аней бесшумно появилась рядом.
– Голубя?
– Трех. И гонца. На всякий случай.
– Гонца посылать очень опасно. Нас и так мало… Посылать нужно двоих, одному сейчас в горах верная гибель. Слабых девочек не пошлешь, не дойдут. А сильных… Вчетвером останемся. Появятся здесь люди Медведя – ничего не сможем, только поляжем все.
– Если появятся серьезные силы, так и так ничего не сможем, – честно признала Лэйси, – но если Шели узнает, может быть пришлет подкрепление. То, что здесь происходит, очень важно.
– Почему? – решилась спросить Аней. Никогда не спрашивала, а тут вдруг решилась. Ей давно было интересно, зачем в такое тяжелое для Арса время их, элитных бойцов, снимали с обороны города и отправляли сюда, к Твари Неназываемой под хвост… Можно было бы заподозрить опалу, но в Патруль назначали лучших. Всегда только лучших.
– Сама толком не знаю, Ней, – отозвалась Лэйси, которую сегодня пробило на откровенность, – знаю только, что Его Милость сам тут по молодости сидел. И Даянире сидела. И Шели. И никогда ничего не менялось, приказ был только один: «Если Гора заплачет, ее слезы должны в горе и остаться».
– А если Гора ранена?
– Без понятия, – Лэйси мотнула темной челкой, напомнив Аней норовистого жеребенка, – на счет этого никаких приказов не было.
– Значит, нужен гонец, – кивнула подруга, – кто пойдет, Лэй?
Девушка на секунду прищурилась
– Ослаблять отряд я не буду. Слишком опасно. Нам нужен каждый лук.
– И?
– Эти и пойдут, – кивнула в сторону домика, где разместили «блаженных», – Безымянные пройдут лагерь Медведя как хорошо прогретый нож кусок масла.
– А если?...
– А вот чтобы не случилось никаких «если», их раненый останется здесь. Заложником.
– Умно, – кивнула Аней, – а если Его Милость решит, что отпускать их гулять с такими новостями слишком опасно, то и грех на нем, и Тени Безымянные за ним ходить будут. Ох и стерва ты, Лэй…
– Спасибо, я тебя тоже люблю, – усмехнулась брюнетка и зашагала к дому. Решение было принято, осталось воплотить его в жизнь. А уж насколько тяжким грузом это ляжет на ее совесть, это ее личное горе. Стерва? Да, пожалуй, что и стерва. Была бы мягкой да пушистой, давно бы спину колесом согнула на дальнем поле или на мельнице. А то и вовсе под камень легла. А она ходит и спину держит прямо. А час настанет – уйдет с дымом по дороге предков. Честно.
Подумаешь, стерва. Зато полезная.
Вязов, как большой кот невнятной породы, но с острыми когтями, всцарапался на каменную полуарку. Что это была за штука, знал, наверное, только Лапин, но Степа как-то не удосужился его спросить. Да и сейчас меньше всего думал про историю родного края. Тут было идеальное место – самый короткий путь к реке дворами. Если он не ошибся…
Он не ошибся.
Арбалетчик появился внезапно, почти неслышно и, если бы Степан не ждал его так напряженно, наверняка бы пропустил. Парень в сером плаще времен рыцарей, из под которого торчали лишь сапоги, показался под аркой, инстинктивно замедлил шаг, обрыв был крут, и покрутил головой: влево, вправо… Интересно, почему люди никогда не ждут опасности с верху? Неужели ни одного корманьонца никогда не уносил горный орел? Или те, кого уносили, уже не размножались и страх «угрозы с неба» потомкам передать не могли? Тогда все логично…
С этими мыслями Вязов аккуратно оттолкнулся и, прыгнув гостю точно на загривок, повалив его в рыхлый, подтаявший снег. Через мгновение за его спиной защелкнулись наручники.
– Дивно, – порадовался Вязов, вставая и отряхиваясь, – вставай, птиц заморский, покажи глазки… Не, вроде по ориентировкам не проходишь. Значит – залетный. Оружие… Да, знатная штука. Такой, небось, слона завалить можно, если умеючи. Полагаю, спрашивать у тебя разрешение на арбалет бесполезно, те, кто у вас раздает такие штуки, небось, и писать не умеет. Значит, статья 222-я у тебя уже имеется. Хотя… Вот как эту хрень классифицировать: как холодное или огнестрельное?
Ответа Вязов не ждал, трепался чтобы сбросить адреналин. Однако, он последовал:
– Человече, алчность – большой грех, а кто алкает божественного, грешен стократ.
– Хм… Согласен, – кивнул Степан, – у нас тоже церкви грабить не очень принято. Говорят, бог накажет, – задержанный вперил в Степана крайне заинтересованный взгляд, и вопрос в нем читался так ясно, словно был прописан семьдесят шестым кеглем, да еще и с подсветкой, – На счет бога не знаю, не слышал. А по суду это 158 – хищение, плюс 148 – святотатство… в общем, мало не покажется и добавки не потребуется.
Задержанный лежал на холодном и мокром снегу, не пытаясь встать, и даже на руки, скованные стальными наручниками, не смотрел, а смотрел, не отрываясь, в глаза Вязову, пытливо и настойчиво, словно пытался что-то понять.
– Если знаешь, что плохо деяние, зачем деешь? – вопросил… не спросил, а именно вопросил этот… задержанный при попытке убийства полицейского при исполнении.
Степа потер нос.
– Ты вставай, а то подхватишь тут бронхит, цистит, а заодно и ревматизм. Дай-ка байду твою, от греха подальше, с боевого взвода сниму, а то в браслетах скорее сам себя пристрелишь, – что он и проделал с легкостью, оружие из сопредельного пространства оказалось до изумления простым. – И, для начала, назови-ка ты мне свои фамилию, имя, отчество…
– У Верных нет имен, – рыцарь плаща и арбалета поднялся тяжело, видно, при падении подвернул ногу.
– Сектант, значит, – кивнул Вязов, – так и запишем. Какие голоса сверху велели тебе в меня стрелять? Или это месть за то, что я двоих ваших скрутил?
В глазах под длинными, белесыми ресницами, мелькнул интерес и что-то похожее на уважение.
– Мы не мстим, ибо не ведаем помысла Владык и не можем решать что зло, а что – благо.
– Зашибись, как удобно! А как ты понял, что если меня грохнешь, это будет благо?
– Ты шел сюда, одержимый мыслью о зеленых слезах Горы, – торжественно провозгласил задержанный, – а слез тех нельзя касаться никому, кроме Владык и Верных. Всех, в ком появилась жажда слез, надлежит уничтожать на месте, как больных собак.
В бреде сектанта Вязов мгновенно ухватил главное:
– Хочешь сказать что вы, санитары леса, мысли читаете?
– Не все. Только о слезах Горы, предательстве Владык у братьев и искреннем желании служить у всех прочих…
– Постой, – Вязов прищелкнул пальцами, ловя ускользающую мысль, – а что ты прочитал в моей голове? Конкретно, можешь? Дословно!
Сектант переступил с ноги на ногу.
– Дословно не могу, – с достоинством признался он, – ибо не так силен мой дар. Видел лишь картинку: брат мой по ордену лежит навзничь, и свет веры в глазах его угас. Повозка. Большая. Без лошади. Слезы горы. Ты их видел! – он обличающее ткнул Степана наручниками.
– Брат по вере… Не такой: лет двадцать пять – двадцать семь, полный, широколицый, глаза темные, чуть навыкате. Подбородок совком, а передние зубы слегка кривоваты?
– Ты убил моего брата?
– Да сдались вы мне, придурки блаженные, – фыркнул Степа, – брат твой под автобус попал. Повозку. Без лошади. Не фиг, потому что, ворон ловить на проезжей части! Слезы горы – это камни? Изумруды?
– Сам знаешь, чего спрашиваешь?
– Для протокола, – огрызнулся Вязов, – выходит, гора… Ах ты, черт! Понятно теперь…
– Чего тебе понятно, истребитель Верных?
– Что мы все кретины, – без удовольствия признался Степан, – но если вам, блаженным, простительно и даже где-то положено, то мне-то вроде и не по чину. Да…
Вязов вытащил мобильник и набрал дежурную часть, вызывая патрульную машину.
Тем, что так ловко расколол полоумного сектанта, Степа не гордился. Наивное дитя сопределья, похоже, врать не умело в принципе. То ли вера запрещала, то ли мозгов не хватало. Люди с мозгами в сектанты не идут… Они создают секты.
Вот если бы удалось Самуила раскрутить, это было бы дело. Но прихватить за филей старого еврея пока еще не удавалось никому, так что вроде и не обидно. Рабочий момент.
Машина, подключенная к системе ГЛОНАС, появилась на окраине быстро и, сунув в коробочку задержанного, вместе с незарегистрированным оружием, Степан запрыгнул в кабину к водителю. Появилась мысль, которая сгоряча показалась дельной.
Глава 16 Нашлась пани Зося
– Вот как-то так, – привычно закончил Вязов и замолчал, ожидая вердикта начальства.
Сторожев не торопился. Прошел по кабинету взад-вперед. Бросил взгляд на сейф, где хранились «слезы». Говорили, что у старых, битых жизнью полицейских, тех, кто служил долго и от опасности не прятался, со временем вырабатывалось что-то вроде шестого чувства на крупные неприятности. Неизвестно, как там у других, а у Енерала с шестым чувством был полный порядок. И сейчас оно просто вопило о том, что клятые изумруды нужно убирать из кабинета как можно скорее и как можно дальше. Куда угодно, а лучше всего – в Волге утопить.
Но если он поступит так с вещдоками по делу, взятому на контроль главком, объяснив свои действия интуицией… Предсказать его дальнейшую судьбу и карьеру в органах можно будет совершенно точно, безо всяких гаданий на кофейной гуще.
– На счет Марковича не переживай, – сказал он, решив решать проблемы по мере их возникновения, – не ты первый об него зубы обломал, не ты последний. Он очень умный. Знаешь, кем он был, пока Союз не развалился?
– Директором овощной базы? – предположил Степан, искренне не понимая, с чего Енералу вздумалось его успокаивать.
– Поднимай выше.
– Директором магазина? – наиграл Вязов.
– Еще выше.
– Неужто, где-то в министерстве торговли подвизался?
– На Байконуре он работал. И не в снабжении. Их группа принципиально новый двигатель разрабатывала, а гипотезу высказал как бы не сам Ландау. Ну, понятно, когда Союз приказал долго жить и космическую программу свернули, Самуил вернулся в Калинов. Как видишь – не пропал. С такой головой и у черта на рогах спокойно займешься резьбой по кости и будешь в шоколаде.
– Занятно, – Степан покивал головой, не собираясь уделять ушлому еврею ни мысли сверх программы, – а с делом как быть? Есть ли вообще дело? Понятно уже, что изумруды из сопределья… да это и раньше понятно было, только доказательств не было. Так что ни у кого они их не воровали.
– Самуил со своей родней в деле, так что тут, как минимум, торговля без лицензии.
– Тварь Неназываемая, – ругнулся Вязов.
– Вот-вот, – неизвестно чему обрадовался Енерал, – ты там был?!
– Мед-пиво пил, – подтвердил Вязов, – мед ничего, а пиво – дрянь. Гаже «Балтики».
– Это невозможно! – убежденно отмел Сторожев.
– Повторишь, когда попробуешь, – не то пригрозил, не то пообещал, не то вообще напророчил Вязов.
– Как они это все сотворили? – наконец спросил Енерал то, что хотел с самого начала, как только увидел вернувшегося с «того света» Степана.
Вязов откинулся на спинку стула, прикрыв глаза.
– Магия, – веско сказал он, – если точнее – магия крови. Мы… точнее, некоторые из нас и жители сопределья связаны через общую кровь. Иными словами – родня. Очень дальняя, но это, похоже, не важно.
Колдун использовал эту связь, чтобы открыть портал и позвать нас на помощь Арсу.
– Вижу своими глазами, а поверить все равно сложно, – признался Сторожев. – Выходит, она есть… Магия.
– Магия – это наука, такая же, как физика или химия, – пожал плечами Степан, – демонизировать ее незачем. Она так же опирается на законы природы. А законы природы хороши тем, что они фундаментальны. И в одинаковых условиях будут действовать абсолютно одинаково, несмотря на обстоятельства и волю вовлеченных лиц. Вода будет течь, огонь – гореть, выделяя тепло, а камень, брошенный вверх, упадет вниз.
– А то, что у нас в одном окне весна, а в другом – осень, – Енерал кивнул на окна управления, – и ведь снег не тает, а листья не мерзнут… это как в твою теорию вписывается?
– Со свистом, – ничуть не смутился Вязов, – ты когда-нибудь «Кровавую Мэри» готовил? Или хотя бы видел, как это делают?
– Сок по ножу добавляют. И он не смешивается с водкой. Но если взболтать…
– Считай, что пока шейкер не включили. Перегородки тонкие, но они есть.
– Что делать собираешься?
– Перекрыть канал нелегальных поставок, – отозвался Степан как о само собой разумеющемся, – что мы тут еще можем сделать? Надо мне, товарищ полковник, в Арс вернуться.
– Каким образом? Есть идеи? Насколько я понял, перемещения происходят спонтанно?
– Да ладно! – изумился Вязов, – стал бы умный еврей делать бизнес на явлении, которое происходит спонтанно? Да никогда в жизни. Он как-то сумел отыскать дырки в сыре. А мы что, дурнее?
Небо затянуло тяжелыми тучами. Пожалуй, впервые с того дня, как Митя появился в Арсе, установилась настоящая непогода: не кратковременные дождики, сменяющиеся затяжным теплым и добрым летом, а вот такая хмарь, когда вроде и тепло, а все рано хочется надеть толстые шерстяные носки и сесть поближе к огню.
Митя спешил на крепостную стену, где Лапин уже несколько дней бился с баллистами, пытаясь снабдить неудачную конструкцию хоть какой-нибудь системой наведения. Вроде как что-то у него получилось. Вчера под вечер даже удалось целый один раз уронить деревянный щит, установленный за стеной аж в 300 метрах. Но, кажется, это была случайность.
Историк ругался как сапожник. По его словам, такие машины могли метать камни на расстояние до километра, а на означенных трехстах уверенно поражать цели. Но на практике угол в 45 градусов, обеспечивающий максимальную дальнобойность, оказался меньше, и привести машину в нужное состояние Валера не смог из-за начальных ошибок в конструкции и неудачном выборе древесины.
– Может, пушки из твоего музея притащить? – брякнул Митя, тронутый стенаниями ученого, – они же вроде когда-то неплохо стреляли.
– Когда это было, – скривился Лапин,– во-первых, снарядов у нас всего семь штук, считая те, которые в запасниках и в Арс не попали. А тут – три. Во – вторых, никто не гарантирует, что я правильно заряжу этот антиквариат нашим самопальным порохом и его не рванет, покалечив к черту всех, прости Господи, артиллеристов. Это если бы снарядов было… ну, хотя бы, полсотни – можно заморочиться и рискнуть. А ради трех выстрелов… Смысла не вижу.
Митя согласно кивнул. В таком разрезе смысла и впрямь не было. Но и соглашаться с концепцией геройской гибели в последнем бою было как-то стремно.
Сейчас он спешил на стену, надеясь услышать хорошие новости. Голова у историка была светлой, за ночь и половину дня Лапин вполне мог родить какой-нибудь план спасения Арса а то и, чем черт не шутит, возвращения домой.
…Городок изменился. Деревянное благолепие было грубо нарушено, словно пронесся по Арсу недобрый ветер. И дело было даже не в панельных пятиэтажках, возникших на северной стороне, подобно сну разума, и поломавшим милую взгляду, деревенскую гармонию острых серебристых крыш. Не в умолкнувшем шуме мельницы (Митя догадывался, где она теперь шумит, но догадки оставил при себе). Не в узких, местами крытых улочках, которые вдруг спутались, словно клубок шерсти, попавший в шаловливые лапки котенка.
Изменилось настроение.
Нигде не видно было одиноких женщин с корзинками. Дети тоже пропали, а если и появлялись, то были не беспечными малышами и малышками в одинаковых длинных рубахах, а спешащими по делу подростками 12 – 14 лет, которых тут считали детьми только пришельцы, в силу иного менталитета. В Арсе-то они давно были взрослыми: работниками, учениками, подмастерьями.
Мужчины появлялись группами не меньше, чем по трое, и все были вооружены дубинками, а то и топорами. Казалось бы, что в этом странного – война у порога. Но вооруженные горожане настороженно косились вовсе не в сторону стены, их глаза пытливо шарили по всем встречным, отыскивая угрозу в тех, кто не был на них похож…
Заметил Митя и вторую странность – большинство лавок стояли закрытыми, и не просто прикрытыми на минутку, а основательно закупоренными с помощью солидных железных засовов. «Хумкали» глухим басом спущенные с цепей собаки.
В городе поселился страх.
Лапин, вопреки прогнозу, не возился с шайтан-машиной, а торчал на коленях перед одним из парней «красного» отряда и тихо, выразительно матерясь, заканчивал перевязку.
Пулевое, в руку, сквозное, определил Митя, неопасное. Но – откуда?
– Полчаса назад у Гамори появились какие-то придурки на внедорожнике… Во всяком случае, я думаю, что это был внедорожник. «Черный сарай на больших коротких лапах, бегал очень быстро, а кричал как баба» – процитировал историк с непередаваемым выражением на худом лице.
– Что они хотели?
– Мяса, водки и денег…
– Удовлетворить базовые потребности, – кивнул Митя, – и что Гамори?
– Что-что… Нажал «тревожную» кнопку.
Эту идею они с Вязовым реализовали сразу после приснопамятных событий в таверне. Трей принес Гамори клетку с молчаливой зеленой птицей, которая целыми днями меланхолично дремала или чистила перышки, не нуждаясь ни в пище, ни в воде, ни в сне… Ее товарка поселилась в казармах красного отряда. Гамори должен был постучать по клетке, увидев в своей таверне кого-нибудь из Безымянных. И тогда, по замыслу колдуна, запеть должны были ОБЕ птички.
– И где покойнички? – спросил Митя, не понаслышке зная характер и выучку «красных». И обломался.
– Уехали на своем сарае. Вернее, ускакали… на коротких лапах, – скривился Лапин, – Яр сказал, что ранили его «пустой ладонью».
– Он не понял, что такая небольшая штучка может быть опасной, – дошло до Мити.
Раненый все время сидел с каменным выражением лица, словно и не его продырявили насквозь, а сейчас оказывают первую помощь крайне непрофессионально. Плеснуть прямо в рану самогоном – это нужно было догадаться! Как у него парень не помер от шока, вот где магия! А все колдовские птички – так, семечки.
– Смотри, – заговорил Митя, плюхаясь рядом с Яром, – потом своим расскажешь. Вот эта штука называется пистолет. Из такой тебя ранили. Прицельная дальность у него, по-вашему, около ста локтей. Чуть меньше. Стреляет либо восемь раз, либо двенадцать, лучше считайте по максимуму. Потом нужно перезаряжать. Делается это вот так, – Митя, немного рисуясь, выщелкнул обойму, подбросил на ладони и вставил обратно, – быстро, да? И после этого он снова опасен. Но патронов не может быть много. На край – одна запасная обойма.
Яр что-то подсчитывал в уме.
– Выходит, – спросил он, – один колдун с этим пи-сто-ле-том весь наш отряд положить может?
– Еще попасть надо. Вы же ученые от стрел уворачиваться? – Яр кивнул, – здесь то же самое. Не давай прицелиться, руки у этой гопоты, в основном, в заднице. Снайперов среди них нет. А патроны скоро кончаться. Не могли они с собой целый арсенал утащить, не та публика.
– Как они, вообще, тут появились? – вызверился Лапин,– где колдун, когда он так нужен?
– Здесь я, – Трей, как всегда, появился неслышно и был спокоен, как человек, давно презревший все сущее, – не злись. Ничего страшного не случилось, Яр – обоерукий. Если завтра штурм – он сможет драться левой.
Услышав колдуна, раненый воспрянул, а историк сплюнул на пол и, потянувшись кружке с водой, от расстройства, по ошибке хватил самогона.
– Тьфу, – прокашлялся он, – откуда взялась эта банда ушлепков?
– Из тех же ворот, что и весь народ, – буркнул Митя, хотя его никто не спрашивал, – Не все равно? Главное, куда они потом делись? Вот кого из мирных жителей они сейчас нагибают на счет мяса, водки и золота?
