Текст книги "Прости меня (СИ)"

Автор книги: Татьяна Катаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Глава 41."Кто заказывал правду? Теперь наслаждайтесь"

Гордей

Пока очаровашка черри скрывается из виду, Я как подросток кончаю себе в штаны. Это нечто! Это такое безумие. Она кончила лишь от моих лёгких касаний. Я даже не напрягался в начале. Просто когда зацепил её ногу, почувствовал на ней, что-то кроме воды. Это смазка. Её смазка.

Она, как и раньше течёт для меня. И тут мой рассудок сдвинулся. Течёт от моих касаний… Блаженство… Запрещённое…

А как она кончает?!

Меня раскачивает на эмоциональных качелях. Та какие это качели? Это целые американские горки. Это тяжёлый подъём, и пиздец какое феерическое падение. Это и безграничный кайф, и пугающее, давящее внутри пространство. Оно сдавливает изнутри так сильно, что от этого можно сойти с ума.

Боже! Нет, дьявол! Как же она, сука, кончает!

Как я вообще жил без этого всё это время?!

Чуть меньше года. Если верить её словам, то между нами был секс и в ноябре. Но я не помню. До сих пор.

Но…

Её тату.

Лев с вишенками. Я уже видел его. Сто процентов. Оно такое красивое. Соблазнительное. Аппетитное.

Закрываю глаза, и вспоминаю, как касался к её телу. Как проводил пальцем по этому льву. Как мурашки выступали на её коже. Как она содрогалась и тряслась от моих рук.

Тогда в сентябре было темно в комнате и рисунка не было видно.

От куда тогда я точно знал, что у неё там нарисовано?!

Мой номер.

Мой лев.

Тогда в сентябре, она сказала, что на тату набита её настоящая любовь.

Это я?

Как на повторе всплывают мои собственные мысли. А ещё картинка, полностью обнаженного тела Наташи.

Тогда в квартире она была со мной. Голая…

Твою мать! Что я наделал?

Выпрыгиваю с бассейна и мчусь следом за ней. Штаны мои мокрые, с меня льётся вода рекой. Но мне плевать, мне надо её остановить. Поговорить.

Я вспомнил!

Резкий ухват за руку, и разворот на девяносто градусов.

– И куда это ты собрался? – Матвей крепко держит моё запястье.

– Мне надо с ней поговорить. Я вспомнил. Она не лгала… Мы, правда, переспали тогда…

– Поздравляю, брат. Вспомнил? Молодец! А теперь спустись с неба на землю и вспомни, что ты тогда ей наговорил. Вспомни, что она потом сделала из-за тебя. Из-за твоих слов. И ещё одно. Вспомни, что она теперь замужем.

"Пусть жалеет тот, кто отправил тебя на аборт."

Эхом разноситься в голове.

Я убил нашего ребёнка.

Нашего.

Мне становится так больно, что если бы молния поразила меня в данную секунду, я бы и то, меньше страдал.

"Пусть жалеет тот, кто отправил тебя на аборт."

– О, по лицу вижу. Вспомнил. А теперь бери бутылку, и пошли лечить твои раны.

Матвей увозит меня подальше от людей. В какой-то бар, где нет знакомых лиц. Мы пьём рюмка за рюмкой. Брат поддерживает меня. Этим летом я был его опорой, теперь он моей. Хотя с меня была так себе опора. Я сам пытался исцелиться, забыть. Но пить, у нас отлично получалось. Как, в принципе, и сейчас.

– А может этот ребёнок вообще и не мой был, – снова я завожу старую пластинку.

Кого я пытаюсь сейчас убедить в этом? Себя, в надежде, что станет легче?! А ведь чей бы ни был то ребёнок, на аборт её отправил именно я.

– А чей тогда? – поднимает брат одну бровь.

– Ну, не знаю… Например, Никольского.

– А она спала с ним?

– Да… Сто процентов… Наверное…

– Так ты уверен в этом? Или это так, догадки?

– Та как я могу быть уверен?! Свечку не держал. Но, её весь универ хотел. Я за неё чуть четверых не убил.

– Брат, я не знаю. Раз ты кого-то избивал, значит, она была против. А ты с этим Никольским разговаривал? Спрашивал, было ли между ними что-то?

– Нет.

– Ебать, ты мудак Гордей. Я думал, я полный трешь, но ты меня явно переплюнул. Ты обвинил девушку, которую любишь в бесчисленных изменах, при этом, не имея ни одного аргумента или доказательства?

– Ебать, ты умный думаешь, да? А кто это три месяца назад избил парня чуть не до смерти? Я что ли?

– Что ты сравниваешь?! Она с ним действительно спала. Она замуж за него вышла. А у тебя была только твоя ревность.

– И что мне теперь делать?

– Для начала выяснить правду. Надо найти этого Никольского.

– Тогда поехали.

В этот раз берём такси, и едем назад на вечеринку. Он там.

– А знаешь, я ещё в самом начале заподозрил, что она всё помнит.

– Почему мне не сказал?

– Я хотел. Но ты мне закрыл рот. И сказал, что не хочешь о ней говорить.

Заезжаем за ворота, и я сразу же выскакиваю. Я должен знать правду.

Вылавливаю Никольского в объятиях своей новой девушки. Он почему-то ехидно улыбается мне, и кажется, даже догадывается, почему я к нему пришёл.

– Нам надо поговорить с глазу на глаз. Пойдём со мной, – в моих глазах бешенство, а в голосе такая сталь, что он даже не пытается сопротивляться.

– Ты такой медлительный, Горский. Тебе потребовался целый год, чтобы собраться со мной поговорить.

– О чём это ты? – я сейчас слишком пьян, и плохо догоняю, о чём именно он говорит.

– О твоей вечеринке. Ты же о ней хочешь поговорить?

– Нет. Вообще-то о другом. У вас был секс с Наташей?

– А что если был? Она что, твоя собственность?

– Отвечай на чётко заданный вопрос. Так был или нет? И если был, то когда?

– Был. До тебя ещё. Задолго до тебя.

Резкий взмах руки, и я попадаю Тимуру в челюсть. Он отлетает, оступается и падает.

– Пиздишь, сука.

– А если нет?!

Ещё один удар, и с его губы полилась юшка.

– Допустим, поверил. После возвращения с больницы был?

– Нет. У меня уже девушка была.

– Хорошо, тогда возвращаемся к изначальному вопросу. Так, когда был секс?

– Перед тобой же говорю.

– Знаешь, Никольский, ты даже пиздеть не умеешь. Знаешь почему? Ладно, не утруждайся, можешь не отвечать, я сам тебе скажу. Потому что до меня у неё не могло быть секса с другим, потому что она была девственницей, когда я её впервые встретил.

– Блядь, тогда всё ещё хуже, чем я думал. Ты полный кретин. Проебал такую девушку. Ну ладно, я буду сегодня добрым. Я расскажу тебе когда всё пошло не так. Помнишь наше двойное свидание и поход в кино? Не утруждай себя, я точно так же отвечу, как и ты. Помнишь. Так вот тогда, Наташа вышла позвонить маме. А я как придурок пошёл следом за ней. И вот какие страны вещи начали происходить во время мнимого разговора. Каким-то образом, в кладовой её трахал ты. Она стонала и кончала под тобой. За то потом когда я повёз её домой и захотел тоже ласки, она сука начала вырываться, бить меня.

– Ты врёшь! Не может этого быть! Она мне ничего не говорила.

– Конечно, не сказала. Бедненькая, пролежала ещё на больничном несколько дней в общаге. Так убегала от меня, что выпала с машины и забила себе бедро. А потом ещё и лодыжку подвернула. Вот как не хотела моей ласки.

Ещё один удар. Второй.

– Стой, Гордей, – брат подлетает ко мне и оттягивает меня от Тимура. Тот начинает харкаться кровью. Но мне плевать. Убью его.

– Та погоди ты, – вдруг снова начинает Тимур. – Я же только начал. Или ты что не хочешь узнать конец всей этой истории?

Я замираю, и боюсь пошевелиться. Он и так тут наговорил столько, что ему сегодня будет не сладко. Или хочет ещё? Что же может быть ещё?!

– Говори.

– Маленькая черри. Ты знаешь, она всё равно как дитя. Хотя и строит из себя принцессу воин. Она такая наивная. На каждой нашей тренировке, я нагло к ней приставал, а она мне всё грозила своим парнем. Однажды я не выдержал, и взбесился, сказав, что знаю кто её парень. Она так испугалась. Интересно, за себя или за тебя больше боялась?! А потом ко мне пришла твоя бывшая девушка, Вероника, и предложила головокружительный план мести. Ну, в принципе, тут как бы ты вкратце всё знаешь. Могу лишь одно от себя добавить. Что благодаря мне, твоя Наташенька, выпила один очень вкусный коктейль, в которой я подмешал наркоты. А дальше всё как по накатанной. Вы всё с братом сделали на ура. Мне даже делать ничего не пришлось. Ты сам Горский! Сам всё разрушил!

Я слушал и не верил. Мои уши заполнились водой, и не пропускали звуки. Ведь если я впущу эти звуки, я убью его.

Он труп!!!

Вот и найден человек, из-за которого всё разрушилось. Ведь если бы не он, Наташа не пошла в ту ванну, и Матвей её б не нашёл. Не было б ни бассейна, ни аборта, ни расставания.

Дальнейшие мои действия не описать словами. Я как тот демон, с сериалов о вампиров. Я бил его, не чувствуя боли. Ни его, ни своей. Но я активно вдыхал аромат крови. И он мне чертовски нравился.

Когда Матвей оттаскивал меня от Тимура, доставалось и ему. Я умудрился разбить брату бровь и губу.

Боль и злость во мне кипели. Это самый сильный коктейль негативных эмоций, который я испытывал в жизни.

Понимаю одно, что убийцы в такие же минуты испытывают тот же коктейль.

Разница в том, что со мной был близкий человек. Он и не дал мне стать тем убийцей.

Хотя в те секунды, мне казалось, что я уже ничего не теряю. Всё что я мог, уже испортил и уничтожил.

Отношения с Наташей и жизнь нашего ребёнка возврату и обмену не подлежат.

Изменить ничего нельзя.

Глава 42."Когда появился свет в конце туннеля. Это спасение, или это конец?"

Гордей

Пробуждение моё было тяжёлое. Голова рассказывается. А ещё болят руки, ноги, лицо и даже живот.

В конце вчера началось такое месиво, что досталось всем. Как только друзья Тимура увидели, как я его избиваю, примчались ему на помощь.

Подтянулись Макс и Саня. Матвей тоже участвовал. Короче, получился полный треш. Больше всего досталось, понятное дело, Тимуру. Ещё до появления всех остальных, я успел его изрядно избить.

Слышу голоса на кухне, но вместо этого иду в душ. Я чертовски устал. Слишком тяжёлый день вчера оказался. Слишком много информации. Слишком много эмоций.

Почему она мне ничего не говорила? Зачем скрывала? Мы же могли избежать всего этого?!

Она знала, кто подмешал ей в бокал наркотики? Если знала, почему с ним общалась?! Боже, это так всё сложно.

После душа одеваюсь, и выхожу к брату. Он уже один. Пьёт кофе.

– Привет. Ты как? – начинает первым он.

– Та так себе. Всё болит. А кто приходил?

– Макс. Он уехал, но через час за нами заедет. Будем ехать в больницу и ментовку.

– Чего?

– Твой "дружок" Никопольский накатал заявку на тебя. Избиение и т. д. Снял побои урод. Мы тоже сейчас с тебя снимем побои и напишем встречное заявление. Либо вас обоих затаскают менты, либо вы оба заберёте заявления.

– Лады.

– Тут ещё одно дело.

– Валяй, – говорю я, пока делаю себе кофе.

– Клиринговая компания навела у тебя порядок, если ты не заметил.

– Заметил. Не подстегивай. Ну и что? Дать денег или ты заплатил?

– Заплатил. Дело в том, что они кое-что нашли. В общем на.

Матвей протягиваем мне какую-то бумагу. С виду обычный листок А4.

– Что это?

– А ты прочти.

Беру листок, и поворачиваю его к себе. Дыхание затрудняется, глаза расширяются, руки начинают дрожать.

"Прости. Мне срочно нужно уехать. Папа в больнице. Набери меня, когда проснёшься. Люблю тебя."

Эта она. Та записка, о которой говорила мне Наташа. Она всё-таки существовала. Но как? Где она была?

– Они нашли её под кроватью. Не знаю, каким образом догадались оставить, а не выкинуть.

– Пиздец.

Больше слов в моём словарном запасе нет. Та они и не нужны. В тот вечер, она ждала моей поддержки.

"Всё будет хорошо. А если ты забеременеешь, я готов женится."

"Что перетрахалась со всей общагой, а теперь не помнишь кто отец?! Решила на меня этого ублюдка прицепить?!'

"Не было никакой записки. Наташа, ты вообще меня за идиота держишь? Или подожди, ты опять перепутала меня с братом. Снова не на том хрене скакала?"

«Вот, возьми. У меня больше нет с собой. Но на аборт, думаю, хватит»

Сука, остановите поток эти слов. Это же мои фразы. Каждое слово. И это даже не половина всего того дерьма, что я ей наговорил.

"Пусть жалеет тот, кто отправил тебя на аборт."

Зачем?

Кто был тем человеком, что говорил всё это? И разве можно его назвать человеком? Это существо инородное. Оно не достойно ни любви, ни жалости.

Вначале я чуть не убил Наташу. Потом я убил нашего ребёнка. А теперь она замужем за другим.

У нас больше нет шансов. Ни одного.

После всех манипуляций с больницей и ментами. Я отправляюсь в собственную квартиру, чтобы тупо поспать. Я уже не могу думать о том, что натворил. Не могу слушать кассету с собственными фразами. Не могу вспоминать лицо Наташи и голос, когда она сообщала мне о беременности.

Я уже ничего не могу.

После двух дневной суеты, Никопольский всё-таки соглашается забрать своё заявление. Я следом, забираю своё.

Мне бы убить его. Может тогда стало бы хоть чуточку легче. Потому что больше мне ничего не помогает.

Я же так её люблю…

Третью неделю бухаю. Я уже прописался в клубе. Осталось ещё номер тут найти, чтобы было, где поспать. И всё. Это моя новая хата.

У меня даже на девок не стоит. Походу мой член сломался, как и я сам. Та и трахать мне никого не хочется. Мне просто хочется сдохнуть.

Вычеркнуть с памяти все события прошлого года.

А можно мне тоже в кому упасть, чтоб на хрен всё стереть. Что нужно сделать, чтобы забыть всё?

– Гордей, сколько можно пить? Ты вообще себя видел? Учебу забросил, футбол. Так недолго и с катушек слететь можно. Или ждёшь, пока отец узнает, и закроет тебя в какую-нибудь клинику?

– Матвей не тошни и так хуёво.

– Брат, прошло уже три недели, как она уехала. Оставь ты всё это. Нельзя же так издеваться над собой. Что сделано, то сделано. Надо жить дальше.

– А как жить? Я не могу без неё! Не хочу! Понимаешь? Мне нужна только она.

– Значит езжай к ней. Попробуй поговорить.

– И что я ей скажу?! Извини, что я такой козёл?!

– Ну, можешь начать с этого.

– А как же муж?!.

– Муж не стена, можно и подвинуть. Тем более, когда между вами химия.

– А чё ж сам мужа Мирославы не подвинешь?! Между вами тоже химия… Та и не могу я так… Как подумаю, что спит с ним, кровь в венах застывает. Она должна быть только моей. Я не могу её ни с кем делить.

Поднимаюсь и иду к барной стойке. Бухло, закончилось. Та и разговоры Матвея порой подбешивают. Такой, сука, умный, а сам тут до сих пор сидит. Не спешит ехать разгребать свою жизнь. В моей копается.

Я настолько свыкся с этим клубом, что хожу уже как у себя дома. И даже молодёжь меня уже не раздражает. Смотрю на них и завидую. Они могут почувствовать драйв, я же всё так же опустошен. Наташа увезла с собой моё сердце и душу.

Резко мой взгляд заостряется. Выпил я всё-таки дофига сегодня. Сначала мне кажется, что это не он. Поэтому я подхожу ближе, чтобы убедиться.

– Ты что тут, сука, делаешь? – налетаю на стол, за которым сидит Белов. – По девкам таскаешься, пока жена дома сидит?

– Любимый, что он такое несёт? Какая жена?

– Дура ты, бестолковая. Он вообще-то женат. А ты, ублюдок, я смотрю и кольцо снял?

Меня изрядно шатает. Но я всё равно пытаюсь ухватить его за футболку.

– Дорогая, успокойся. Молодой человек перепил. Я сейчас с ним отойду, и вернусь. Хорошо?

– Какой нахуй перепил? Это ты оставил дома жену, а сам вот развлекаешься. Я тебя за неё урою.

– Так это тот мажор, для которого вы устроили всё то представление?

– Катя! Помолчи, – повышает он на неё голос.

А я что-то вообще не догоняю.

– Какое ещё представление? Где Наташа?

В этот раз я чётко хватаю его за футболку, и поднимаю с дивана.

– Говори, сука! А иначе разъебашу твою физиономию до неузнаваемости.

– Пусти его придурок. Дома твоя Наташа. Не жена она ему, понятно. Пусти, сказала.

Девка налетает на меня. Прыгает. Пытается вырвать Белова с моих рук. А я нихуя не соображаю. Тупо не догоняю.

– Ладно, пусти. Я расскажу правду. Пошли, покурим.

Я его отпускаю, и мы выходим на улицу. Подкуриваю сигарету, опираюсь на своё старенькое БМВ и жду. Потому что всё равно ни хрена не понял, с того, что та девка сказала.

– Наташа позвонила в середине августа, и попросила подыграть ей. Мол, чтоб никто не доставал и не преследовал.

– А её кто-то преследовал?

– Я всего не знаю. Но той осенью, она просила меня помочь отомстить одному парню. Она там целый сценарий написала. До мелочей продумала. Но что-то случилось, и она отказалась от затеи. А потом и вовсе скрылась. Уехала к родителям. И сейчас до сих пор живёт у них.

– А парень этот кто? Я?

– Нет. Это Никопольский. Она сказала, что на вечеринке он подмешал ей наркотики. А ещё, что пытался взять силой. Она хотела его наказать. Проучить.

– Так зачем замужество? Он что её преследует до сих пор?

– Я не знаю. Серьёзно. Она попросила, я сделал. На этом всё. Извини, меня девушка ждёт. И пожалуйста, не говори ей, что это я тебе рассказал. Не хочу, чтоб обижалась. Она мне как сестра.

– Хорошо. Спасибо за правду. Ты сильно мне помог.

Сука, если Никольский до сих пор её преследует, я убью его. В этот раз сто процентов. Мне надо узнать правду, и если для этого нужно ехать к ней. Я поеду. Завтра же.

Сегодня месяц особенно яркий. Полный. Он как свет в конце туннеля. Спасительный или губительный он?! Начало это или конец?!

Глава 43."Таких гостей мы не ждали"

Наташа

Сегодня был отличный день. Мы сходили с Аней на массаж, поплавали в бассейне и теперь вымотанные, но довольные гуляем с бабушкой.

Выходим с мамой с магазина. Взяли по кофе и решили пройтись ещё по алее Славы, пока Анечка спит.

Когда уже подходили к дому, я увидела знакомую машину. Она стояла слишком далеко, что бы точно понять, это его машина или нет.

На всякий случай, я хотела предупредить маму. Но не успела.

– Привет, Наташа.

Голос за спиной, заставляет меня остановиться. Сердце замирает и кажется я в состоянии обморока. Я и правда останавливаюсь. Мама с коляской тоже. Я так боялась, что этот момент настанет. Но верила, что всё обойдется. А сейчас, даже не знаю, как вести себя.

Поворачиваюсь, и встречаюсь с ним взглядом. Боже, как же он похудел. Под глазами темные круги, волосы взъерошены, взгляд потухший. За то одет как с иголочки. Черные джинсы и футболка поло. Почти месяц его не видела. А он всё так же хорош собой.

– Привет. Что ты тут делаешь? – говорю вроде спокойно, а у самом даже ноги трястись начинают.

– Хочу поговорить.

– Ладно, – соглашаюсь лишь для того, чтобы уйти подальше от мамы с дочкой.

Мама всё это время просто молча наблюдает. Боже, мама, подыграй.

– Тёть Лид, вы идите. Кристине уже пора кормить ребёнка. А то скажет ещё, что крестная похитила её дитя. Я позже зайду на чай, как и обещала.

– Да, дорогая. Я ей передам.

Как только мама начинает движение с коляской, поворачиваюсь к Горскому. Он провожает маму взглядом, и даже немного выглядывает, когда они заворачивают к подъезду.

– Так что хотел? Говори, – голос уже немного успокоился и даже тело теперь поддаётся контролю. Всё потому, что дочка в безопасности.

– Кто такие? – приподнимая одну бровь, спрашивает Гордей.

Так и хочется ответить ему вежливо и с любовью, – а тебя ебёт?! Припёрся сюда, ещё и вопросы странные задаёт. Неужели кто-то с девочек проболтался?! Не может этого быть.

– Соседка и крестница. Ты за этим хрен знает куда приехал?

– Где муж?

– Слушай, Горский, ты меня уже бесить начинаешь. Я что на допросе?

– Просто интересно.

– Учится муж. Баскетбольную карьеру строит. Такой ответ тебя устраивает?

– Я хочу поговорить по поводу Никопольского. Он тебя до сих пор достаёт?

А это неожиданный поворот. При чём тут Тимур? И в смысле до сих пор. Он что меня когда-то доставал?

– Не понимаю о чём ты.

– Я всё знаю. За твой синяк на бедре, за наркотики в коктейле. И даже за план мести.

– Ух ты, поздравляю. А мне что с этого, что ты теперь знаешь? – моё раздражение достигло пика.

– Наташ, давай поговорим спокойно. Пошли сядем на лавочку. Нам надо многое обсудить.

Он делает шаг на встречу и берёт мою руку. Но я резко вырываю её. Ещё чего не хватало.

– Нам не о чем с тобой говорить. Ты сказал мне в своё время достаточно. Мне хватило.

– Прости меня. Я был не прав. Я всё понял и осознал.

– Что осознал Гордей? Что я отличная актриса и что меня перетрахала вся общага? Или же, что я хотела от тебя и твоего отца деньги? А ещё, что я трахалась с Никопольским? Или же я такая же подстилка как и все? За эти слова просишь прощения или может за какие-то другие? А ведь это я назвала не самое худшее с того, что ты мне говорил. Уходи Горский. Оставь меня в покое. Дай жить нормальной жизнью.

– Наташа…

Но я останавливаю его рукой. Хватит. Надоело это слушать.

– Хватит держаться за прошлое. Отпусти меня. Я же тебе миллион раз уже повторяла, я ненавижу тебя. У меня всё хорошо. Никто меня не преследует. Не пытается изнасиловать. Толкнуть в бассейн. Убить. Унизить или оскорбить. Всё это исчезло вместе с тобой из моей жизни. Пожалуйста, уезжай, и больше никогда не приезжай сюда. Забудь дорогу.

Я разворачиваюсь и убегаю подальше от него. Моя злость рассеивается с каждым новым шагом. Мне больно. Мне грустно. Мне так жаль. Но по-другому просто нельзя.

Домой не вхожу, а врываюсь, как будто за мной гонятся волки. Стая диких волков. Мне хочется закрыться в своей комнате и долго плакать. Мне хочется уделить себе время, чтобы успеть успокоиться. Но у меня этого времени нет.

Всё моё свободное и не свободное время теперь только для одного человека. Очень маленького. Но такого красивого человека, что дух а ж захватывает.

Моя доченька. Моя Анечка.

Забегаю в ванну. Снимаю с себя уличную одежду, мою руки и одеваюсь в домашнюю одежду. Шорты и футболка. И сразу же бегу к своей принцессе.

У нас время кормления.

Когда захожу в детскую, мама развлекает её.

– Уже проснулась? – улыбаясь спрашиваю я.

– Да, только что. Всё в порядке? – спрашивает мама и сверлит меня взглядом.

– Да, мамуль. Всё хорошо.

– Врёшь, и не краснеешь.

Пока мама говорит, я уже беру Анечку на руки, и прилаживаю к груди. Она жадно хватается за сосок и сладко начинает пить молоко.

Первые пару секунд, мне всегда не приятно. Грудь слишком чувствительная, в принципе, как и всё моё тело. Но, уже секунд через десять, боль отступает и я наслаждаюсь кормлением.

Наклоняюсь и целую мою крошку в волосики, которых пока так мало. Но они не темные как у меня. А ещё, моё желание не сбылось. Я мечтала, что мой ребёнок не будет под копирку с отцом. Но увы…

Стоит только посмотреть в её глаза. Они цвета неба голубого. Они цвета озера глубокого. Они такие же как у отца. Бездонные океаны. Вот только глубже и выразительнее. Хотя говорят, что к годику цвет глаз у детей может поменяться. Но как бы мне прискорбно не было, я не хочу чтоб они менялись.

Я наполняюсь сумасшедшей энергией, когда смотрю в них. Я раз за разом оживаю, но столько же раз и погибаю. Это тот же никотин, который ты знаешь что нельзя, но всё равно, раз за разом затягиваешься.

Иногда мне хочется выпить какого-нибудь яда. Чтобы отравить в себе всё то чувство, которое до сих пор теплится к Горскому.

Это невыносимо больно любить его. Он так много боли мне причинил. А я всё равно дрожу рядом с ним. Стоит вдохнуть его аромат, и я чувствую себя бесхребетной и не имеющей собственного мнения девушкой. Рядом с ним я забываю все обиды. Просто срабатывает магнит. А как известно в физике, магнит отключает и блокирует все лишние волны.

– Это был он? – неожиданный вопрос мамы возвращает меня на землю. Всё время когда думаю о нём, перехожу в какое-то иное пространство.

– Ты о ком? – всё-таки пытаюсь включить дуру. Вдруг проканает. Хотя зная мою мама, она докопается до истины, даже не доставая лопату. – Ладно, мам. Не смотри ты так на меня.

– Так он? – всё равно не унимается мама.

– Да.

– Понятно теперь кто голову тебе вскружил. Красивый, хоть и скотина.

– Мама…

– Чего хотел?

– Не знаю. Поговорить. Спрашивал не донимает ли кто-то. Думаю, что-то сам напридумывал. В общем без разницы. Я прогнала его, и сказала, что ненавижу. Пусть не приезжает больше.

– А это правда? – совсем нежным голосом спрашивает она.

– Мама… Ну зачем ты так? Не береди… Правда ненавижу.

– Ладно, ладно. Успокойся. Давай Анюту. Я её уложу. Иди и ты отдохни. Вон какие синяки под глазами.

Мама права. Я последнее несколько недель, слишком вымотана. Это всё то, проклятое 1 сентября. На хрена я туда поехала? Себе же хуже сделала. Сама же после страдала и плакала.

Моё тело так давно не знало разрядки, что стоило ему дотронуться и я чуть с ума не сошла. Та где там? Я реально могла сойти. Позволить ему трогать себя там, это было так легкомысленно. Так опрометчиво. Бездумно…

Но, как же это было хорошо. Почти год оно не знало ласк, прикосновений, взрывов и полетов. За эти месяцы оно забыло теплоту и шершавость рук мужчины. Как ни странно у меня не было времени думать об этом. Я так погрузилась, сначала в ожидание малыша, а после в роль матери. Что мне даже времени не было думать о ласках.

Хотя по ночам. Поздними и тёмными, он приходил ко мне. То в кошмар, в котором толкал и я тонула. То в постель, в которой трогал, целовал, но не доводил до кульминации. Он поднимался с кровати, и скрывался за дверью с очередной своей девушкой. А я дико бесилась. Ревновала и плакала.

А утром, делала вид, что ничего такого не произошло. Это сон… Просто плохой сон.

Проснулась от касаний мой малышки. Ей меньше чем через неделю три месяца. Мама положила её рядом со мной, и доня уже проснулась.

– Привет, моё солнышко ясное. Выспалась? Наверное, проголодалась уже? Сейчас мама тебя покормит.

Малышка жадно хватает своими пухленькими губками мою грудь, и начинает смоктать.

– Не спеши, моя хорошая, я рядом.

До конца недели никаких неожиданностей не происходит. И я наконец-то могу расслабиться. Всю неделю как на иголках. Мне почему-то везде мерещился Горский. Хотя я не видела ни разу его машину, ни его самого, ни друзей, ни брата. Но вот ауру его я ощущала. Мне везде мерещился его запах, и тяжёлый взгляд в спину, а когда я оборачивалась не видела ни одной живой души.

На фоне моей паранойи, мы не выходили с малышкой никогда вдвоём. Я везде брала маму или подругу как прикрытие. Мол, если что малышка не моя.

В понедельник, мне приходиться выбраться в центр города одной. Мама с папой уехали в другой город на несколько дней. А нам с Анечкой нужно к педиатру на плановый осмотр. Моей малышке сегодня три месяца.

Жаль, что родители уехали. Мы каждый месяц с ними отмечаем. Не то, чтобы праздник устраиваем. Просто тортик или пирожное с чаем пьем. А Ане покупаем какие-то игрушки или вещи.

Сегодня я одна иду в больницу, но после встречаюсь с Серёжей и Катей в кафе. Он звонил, сказал, что придёт поздравить кроху. Они на пару дней заехали в город.

Привести себя в порядок, толком не успеваю. Аня сегодня протестует, и хочет всё время на руки. Одной с ребенком сложно. Просто со мной всё время родители были, а сегодня я впервые сама. Поэтому натягиваю свой спортивный костюм, волосы в гульку и вперёд к переключениями.

С таким боевым кличем, покидаю квартиру.

Осмотр у врача проходит удачно. Аня, наконец-то успокаивается, и доктор быстренько её осматривает.

Она подросла за последний месяц. Теперь её уже 6.5 кг и 56 см. Она стабильно, ежемесячно набирает по килограмму. Такая милашечка, что так и хочется её съесть. А эти складочки на ручка и ножках. Это же особый вид эндорфинов для меня. Просто сплошное счастье.

В кафе мы немного опаздываем. Поэтому вызываю такси. Приходиться сложить коляску, положить её в багажник. А это не так просто. Благо помогает водитель. Потому что я с этой коляской не дружу. У всех она нормально собирается и раскладывается. У всех, кроме меня.

Когда вхожу в кафе, вижу парочку за столиком. Они такие милые и красивые, что у меня сердце радуется. Я так рада за друга. Очень. Мы с Катей как-то сразу сошлись во многих вопросах. Ну, и отдельное ей спасибо, что разрешила Серёже сыграть роль моего мужа. Не каждая девушка на это пойдёт. Но, Катя, наоборот, смеялась и всё хотела бы увидеть лицо Горского, в момент когда мы покажемся с мнимым мужем.

– Привет, голубочки.

– Привет, дорогая.

Серёжа первый поднимается и обнимает сначала меня, а потом сразу же берёт Аню на руки.

– Как тут моя будущая крестница поживает? Скучала за крёстным отцом?

– Боже, Белов. Ты и крестный отец… Ха-ха. Фильмов пересмотрел что ли? – смеётся и подстёгивает Катя.

– Я никому не дам в обиду это чудо. Ты глянь на неё. Она же точная моя копия.

– Ты чё, рехнулся? Вообще ничего схожего. У тебя черные волосы и карие глаза. А она светленькая и с голубыми глазами. Придумаешь же.

– Ладно, вам, ладно. Она на отца своего похожа. Не ссоритесь из-за этого, – садясь за стол с улыбкой говорю я. – Я своего в ней тоже, если честно, не вижу.

Мы смеёмся, а за одно и обнимаемся с Катей.

– Как вы, красотки? – спрашивает Катя, беря доцю на руки.

– Отлично. Были у врача. Выросли на один сантиметр и целый килограмм набрали.

– Поздравляю, – слышу я за спиной мужской голос. По телу проходит озноб и лицо моё каменеет. За столиком сразу все умолкают. Я настолько нахожусь в полуобморочном состоянии, что даже Катя немного пугается. Она кладёт свою руку мне на колено, и подбадривающе улыбается.

Горский выходит из-за моей спины, и теперь стоит между мной и Серёжей. Ситуация до такой степени катастрофическая, что я просто не вижу с неё выхода. Руками сжимаю свой костюм на коленях. Мне хочется взяться руками за голову и сдавить её, чтоб она подкинула хотя бы один здравый выход с этой ситуации.

Но видимо ей не до меня. Потому что она не то, что ничего мне не подсказывает. Она просто отключается. Я смотрю на чашку с кофе, с которой до этого пил Серёжа, и единственное что приходит в голову, это вырубить ею Гордея и убежать.

– Я присяду, – не спрашивая, а утверждая говорит он. При этом подтягивает себе стул из-за соседнего столика и садится между мной и Сергеем.

– Что же вы замолчали? Продолжайте, тоже хочу участвовать в разговоре.

– Чего ты хочешь Горский? Зачем пришёл сюда? Как нашёл? – голос мой не то что дрожит. Его еле слышно. Ведь даже при ангине, я громче разговаривала.

– Случайно вас увидел, решил поздороваться.

Врёт, сука, и даже не краснеет. Хотя краснеет он или нет сейчас, я не знаю. Потому что посмотреть ему в глаза, не решаюсь. Я до сих пор смотрю на эту чашку, и мечтаю вырубить Гордея ею.

Боже, Анечка, как забрать её от сюда. Не хочу чтобы он видел её и тем более…

– Чья красавица? Глаз невозможно оторвать от ребёнка! – заключает он с улыбкой.

От куда знаю, что с улыбкой? Потому что я наконец-то перестаю гипнотизировать чашку, и перевожу взгляд на этого дьявола.

В его глазах горят такие демонские огоньки, что меня в жар бросает. Мне становится ещё хуже. Реально темнеет в глазах.

– Нам пора идти, – я поднимаюсь с места, и беру Катю за руку. Она сейчас моя единственная надежда на спасение.

Но вместо её ответа. Горский хватает меня за руку, и заставляет сесть обратно. Я сразу же валюсь назад на стул.

– Не спеши так, Наташа. Ещё даже кофе не попили.

– Мне нельзя кофе, – автоматом вырывается у меня. Дура, ты роешь себе могилу.