Текст книги "Контрабанда и контрабандисты: Наркотики, антиквариат, оружие"

Автор книги: Татьяна Ревяко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

ОРГАНИЗАТОР «КРАЖИ ВЕКА» ВЛАДИМИР ФАЙНБЕРГ

Именно так сразу окрестили это дело. В марте 1994 года из Государственного исторического архива исчезли уникальные документы на сумму 24 миллиона долларов.

Пропажу обнаружили случайно. Одна из сотрудниц заметила, что в нужном ей документе вырвано несколько страниц. О краже тут же сообщили правоохранительным органам, провели срочную инвентаризацию. И – разразился колоссальный скандал: многие уникальные фолианты были безнадежно испорчены, некоторых документов не оказалось вовсе.

Российский государственный исторический архив в Санкт-Петербурге является крупнейшим в РФ. В нем сосредоточено 1367 фондов, свыше шести миллионов дел. Среди них – документы Синода и Сената, почти все императорские указы – со времен правления Анны Иоанновны до 1917 года.

Имя вора стало известно через год. И тоже случайно. Из Германии в Россию поступила депеша от владельца антикварного магазина господина Мекленбурга: к нему попали ценные архивные документы, которые, как подозревал честный бюргер, добыты не вполне легально. Так сыщики вышли на Владимира Михайловича Файнберга. К тому времени он успел вывезти в Германию 244 документа, часть из них уже была продана...

– Когда нам назвали эту фамилию, мы вздрогнули, – рассказывает заведующая отделом РГИА Елена Агафонова. – Файнберг уже совершал кражу в нашем архиве – в восемьдесят шестом году.

Тогда Владимир Файнберг появился в Государственном историческом архиве в роли исследователя – с липовым направлением от журнала «Театр». В результате «исследований» из читального зала пропало немало ценных филателистических материалов – открытки, марки, конверты. А Файнберга осудили на шесть лет – на нем «висели» еще и кражи в московских музеях, архивах, ограбление квартиры известного антиквара.

Но уже через пару лет Владимир Михайлович вновь всплыл в Санкт-Петербурге – уже как директор некой фирмы «Фаза». Бывший зек остался верен специализации: антиквариат, архивные документы. Контора процветала: по оценке знающих людей, у Файнберга было несколько квартир в Питере, шикарная иномарка и на всякий случай грин-карта в США. А в начале 1994 года пришел звездный час вора.

Файнберг знакомится с сотрудником вневедомственной охраны А. Беспамятновым, который иногда дежурил в архиве.

– Беспамятнова присылали, когда кто-то из наших постоянных дежурных уходил на больничный, – говорит и. о. директора РГИА Галина Лисицына. – На подмену он соглашался с радостью.

Во время своего дежурства – ночью или в выходные

– Беспамятное просто-напросто запускал в хранилище Файнберга со товарищи. За что получал денежные подачки по 300—500 тысяч рублей. В спешке воры варварски вырывали из документов целые листы – испорчены уникальные кожаные переплеты, множество ценных бумаг. Реставраторы дали заключение, что восстановить материалы не удастся. Только этот ущерб оценивается в 18 миллионов долларов.

...«Взяли» Файнберга и подельников уже в Питере. На многочисленных квартирах «исследователя» обнаружили восемь спортивных сумок, битком набитых ценными документами. Всего было украдено 57 полных дел и 4021 документ: коллекция высочайших повелений императора, коллекция императорских указов...

В июне 1995-го задержанных препроводили в питерские «Кресты». Следствие тянулось почти год. А летом 1996 года по решению Дзержинского федерального суда под залог в 30 миллионов рублей выпущен Беспамятнов (почему-то судьи не задались вопросом, откуда у бедствующего милиционера появилась такая сумма).

Тогда же был выпущен и сам Файнберг – под залог в 50 миллионов рублей (огромные деньги, для человека, наворовавшего десятки миллионов долларов!) Месяц он исправно приходил в суд, знакомился со своим 17-томным делом. А потом ...исчез.

– И наше управление, и прокурор были против того, чтобы выпускать Файнберга. Но суд решил по-своему, – пояснили в Отделе краж культурных ценностей при Управлении по расследованию организованной преступной деятельности при ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области.

КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА: Старший прокурор Генпрокуратуры РФ Владимир Бобренев:

– По закону решение об изменении меры пресечения принимается лично судьей и никем не может быть оспорено. Поэтому немало матерых преступников вышли на свободу и скрылись от следствия и суда. Генпрокуратура внесла предложение в проект нового УПК о возможности опротестовать подобное решение.

Сейчас Файнберг находится в федеральном розыске. А сотрудники Госархива продолжают кропотливую работу по выявлению всех пропавших документов: на это могут уйти годы и годы.

Сегодня практически все учреждения культуры в России настежь открыты для злоумышленников – нет денег для надежных запоров. В Российском Государственном историческом архиве, например, нет даже современной сигнализации. Здесь давно отказались и от услуг пожарной службы: средства на нее тоже не выделяются. Архив задолжал вневедомственной охране около миллиарда рублей, милиционеры периодически грозятся не выйти на работу...

Официальный факт: в Питере нет ни одного музея, ни одной библиотеки, где в последнее время не произошла бы крупная кража. Что уж говорить о бесценных провинциальных архивах, где главным стражем является полуслепая бабулька? А ведь в России появились богатые и умные люди, которые поняли: небольшой листок бумаги может обеспечить безбедное существование на многие годы, поскольку на нем автограф – два на три сантиметра, затерянный в папке среди обычных никчемных бумаг. На таможне уникальные «бумажки», как правило, не засвечиваются. Известен случай, когда улетавший за границу мошенник завернул в ценную архивную бумагу бутылку вина.

НЕ ГЕНЕРАЛ, А ПОЛКОВНИК, ДА И ТО РАЗЖАЛОВАННЫЙ

В Санкт-Петербурге недавно проходил процесс по делу Дмитрия Якубовского.

В чем же конкретно обвиняется «генерал Дима»? Следователи признали его членом международной банды, похитившей в конце 1994 года около 100 особо ценных рукописей из Российской национальной библиотеки. О готовящемся хищении, судя по материалам обвинительного заключения, он знал заранее и должен был организовать переправку краденых манускриптов (ценой не менее 139,5 млн. долл. США) в Израиль, минуя таможенный досмотр.

Из материалов, оглашенных в зале суда, известно, что Дмитрий Якубовский (1963 года рождения, по паспорту – русский) в 1980 году поступил в Пермское высшее военное училище, откуда через год был отчислен «за низкие моральные качества».

В дальнейшем он работал в системе снабжения воинских частей, юридическое образование получил заочно, во время учебы был принят в коллегию адвокатов и начал юридическую практику. За грубость, проявленную по отношению к одному из клиентов, имел предупреждение от коллегии адвокатов.

Звездный час Якубовского наступил, когда у советского правительства возникли проблемы с дальнейшим использованием имущества, оставленного армией в Германии после вывода войск. Якубовский якобы сам проявил инициативу, чтобы его как представителя московской адвакатуры ввели в состав комиссии, занимавшейся проблемами имущества (видимо, сыграло роль и то, что когда-то он был армейским снабженцем).

После крушения СССР Якубовский становится руководителем скандально известной швейцарско-российской фирмы «Сиабеко». Дружит с В. Шумейко, с которым он «сделал большие деньги» (так сказано в обвинительном заключении) и который впоследствии стал продвигать ныне подсудимого в высшие эшелоны власти. По распоряжению Шумейко Якубовский был назначен «советником российского правительства».

Параллельно он быстро поднимается по лестнице воинской иерархии. Последнее его звание полковник службы безопасности. Но и этого звания он был вскоре лишен, так что зря его прозвали «генералом».

Во времена своего взлета Якубовский обрастает множеством связей, знакомств, в том числе на таможне в Шереметьево. Несколько раз, уже будучи заведующим юридической консультацией, он пересекает границу, даже не предъявляя паспорта.

Кстати, впоследствии у Якубовского изъяли аж четыре общегражданских паспорта и один дипломатический. «Дыра» в границе была обеспечена дружбой с неким Скляренко – начальником международного зала вышеупомянутого аэропорта. За начальником был должок: тот ранее обращался к Якубовскому с просьбой трудоустроить его дочь.

Что касается юридической консультации, возглавляемой Якубовским, то она располагалась на шестом этаже пятизвездочной гостиницы «Метрополь». За аренду помещений консультация платила 300 тыс. долл. США в год. Якубовский окружил себя целым отрядом слуг. У него были личные охранники, секретари, личный повар, водители, горничные (на даче) и парикмахер. Например, охраннику, сотруднику антитеррористической группы «Альфа», который подрабатывал у Якубовского, в месяц платили 1000 долларов. Повар получал столько же. Парикмахера вызывали раз в неделю, и получал он по 30—40 долларов за работу. Со своими слугами Якубовский, говорят, не церемонился – был груб и строг. За найденную в супе косточку штрафовал повара на 100 долларов. Систему штрафов разработал сам.

По Москве зав. юридической консультацией разъезжал всегда в сопровождении машины с охранниками. Следователи отметили, что Якубовский любил помпезность. Никогда не выходил из офиса без охраны. Кроме того (опять-таки судя по материалам обвинительного заключения), подсудимый имел четыре дома в Канаде. Однако жил он в этой стране в долг, за счет канадско-российской туристической фирмы, возглавляемой его знакомой Пельц. Этой фирме он задолжал не менее 1,3 миллиона долларов, что подтвердила канадская полиция, быстро организовавшая прослушивание пельцевских телефонов. Этот долг, как дали понять авторы обвинительного заключения, возможно, и погубил Якубовского. Ему нужны были срочно большие деньги. Но в этот раз речь шла о чрезвычайно большой сумме.

О Якубовском много писали в газетах, в том числе и в Израиле. Там-то и заинтересовались его фигурой будущие похитители рукописей. Судя по материалам дела, среди организаторов похищения (предположительно) были супруги Лебедевы. До эмиграции Лебедев был хранителем рукописей в Публичке, его – жена проректором Первого медицинского института. В Израиле оба они оказались в трудном финансовом положении, перебивались случайной работой. Бывший проректор престижного петербургского вуза работала в Израиле даже санитаркой в психушке. Интерес к старинным рукописям, особенно к еврейским (дамасский свиток Торы, Философия каббалы и др.), проявили в Израиле коллекционеры. Предположительно одним из покупателей был Ицхак Зараок. С подсудимым они связались через его брата Станислава, гражданина Швейцарии. Накануне кражи из Публички Якубовский выезжал в Израиль на переговоры. В ноябре 1994 года в Петербурге высадился целый «десант» израильтян. На дело банду повел, по словам следователей, Лебедев, который знал, что часть окна хранилища библиотеки не защищена сигнализацией. Около 100 ценнейших книг вместились в четыре сумки и чемодан. Эти сумки они разместили на квартирах российских граждан, знакомой семьи евреев Горенбургов. Сами спокойно улетели в Израиль, сказав, что за сумками придут свои люди «от Саши или Бени». Но чего-то не рассчитали – именно хозяева квартиры, превращенной в склад, и выдали местонахождение краденых рукописей российской службе безопасности, узнав из газет о скандальном похищении. Причем в ФСБ их сперва принимать не хотели, всюду очереди, равнодушные чиновники. Но честные Горенбурги проявили настойчивость...

В одной из квартир была устроена засада. Якубовский, не зная о провале, отправил в эту квартиру шофера Ананьева, которого сопровождал охранник Ушаков с пистолетом. За транспортировку «щекотливого груза» Якубовский якобы пообещал им по 10 тысяч долларов. Отправляя своих людей «в поход», он соблюдал суперконспиративность, выходил на переговоры из офиса без охраны, информацию писал на листке, чтобы нельзя было подслушать, запустил в эфир псевдоним «Александр Васильевич» и т. п. И не зря, судя по всему.

Теперь его тогдашняя осторожность может сильно помочь ему на процессе. Ананьева в качестве посыльного Якубовский выбрал случайно – сначала планировал послать своего родственника Витебского, но тот накануне попал в аварию. Поэтому неудивительно, что Ананьев «раскололся» в госбезопасности и все рассказал. Для вывоза рукописей в Израиль· Якубовский решил использовать «дыру» в таможне аэропорта Шереметьево-2. До этого он вел переговоры с руководителем Ставропольской авиакомпании по фамилии Русских об организации спецрейса в Израиль из Ставрополя. Но от этого варианта в итоге отказался, хотя уже шли приготовления самолета. Все-таки решил идти через Шереметьево.

Готовясь к отбытию в Израиль, он заказал визу в это государство. И стал ждать возвращения водителя и охранника с рукописями. Но вместо них нагрянули неприметные ребята с красными книжицами, и Якубовский вскоре оказался в камере следственного изолятора номер один, известного под названием «Кресты». Здесь он как правоверный иудей надел кипу и пригласил для душевных бесед раввина. (Там же в «Крестах», если верить материалам второго уголовного дела, возбужденного против него, принял участие в истязании сокамерника.) Учитывая это обстоятельство, открытое демонстрирование своей национальной принадлежности, руководство городского суда поступило весьма этично передав «дело Якубовского» на рассмотрение судье Вячеславу Реммеру – единственному в горсуде с неславянской фамилией...

Напомним, Дмитрий Якубовский отрицает свою вину по всем статьям. Сам же судебный процесс несколько необычен – речь идет о преступлении, совершенном бандой иностранцев, а на скамье подсудимых сидит один Дмитрий Якубовский. В обвинительном заключении ему посвящено 20—25 процентов текста. Где остальные обвиняемые? Почему ни Израиль, ни Швейцария не выдали своих граждан российским властям?

«БОЖЬИ ЛЮДИ»

Кто знает, почему это небольшое кафе на Невском у Литейного окрестили «Сайгоном». Завсегдатаями здесь были мальчики с Невского и их стильные подружки. Его облюбовали, сделали своей «сходней» пескари-фарцовщики и прочая мелкота, еще не доросшая до серьезного конфликта с законом. Среди гонцов здесь можно было встретить и рыбку покрупнее. Свидание, встреча, коктейль в «Сайгоне» были своеобразной мерой престижа у определенного круга молодежи.

И вот однажды в вечернем, переполненном до тесноты «Сайгоне» появилась особа, выглядевшая здесь явно белой вороной. Она явилась... в резиновых сапогах! Ничуть не смущаясь, она деловито осведомилась у первого попавшегося завсегдатая:

– Который тут у вас миллионер?

– А вон в углу, солому жует, видишь? Распылитель! К тебе!..

Гостья подошла к молодому человеку с соломинкой в зубах и бокалом коктейля в руке.

– Ты, что ли, миллионер?

– А что? Садись...

Гостья присела за столик «миллионера». Ей тоже подали коктейль. А через месяц она стала Малышевой – женой Распылителя.

Как и многие «миллионеры», Малышев начинал мальчишкой и с мелочей. На свалке или в доме, поставленном на капитальный ремонт, можно найти и старый бронзовый подсвечник, и ободок старинной люстры, и тому подобное. За «бронзулетки» любители старины платили щедро. Но «бронзовый век» продолжался недолго. Мальчишка взрослел. Был он ловок, азартен и удачлив. Теперь он ошивался у подъездов лучших гостиниц города, у Зимнего дворца, на Невском. Уже вел свой «бизнес» с иностранцами.

...Это было обычно летом. В деревушке где-нибудь на Свири или за Волховом появлялся одетый в живописные рубища молодой мужчина с холщовой сумой. Вскоре деревня знала – пришел из Питера художник, иконами интересуется... «Божий человек». Приглашали к столу, угощали, оставляли ночевать и, главное, слушали. «Божий человек» говорить умел: и о вере, которая утрачена, об иконах, которых скоро не останется на земле русской, если их не сберечь. И получалось так, что слушавшие его старушки сами приносили ему иконки. Не перекрестясь, в руки не брал. Святых узнавал сразу, не ошибаясь. Вынимал из кармана мятые рубли. Если отказывались – кланялся в пояс, благодарил. Прощался и шел с миром дальше, пустым не уходил. Иной раз удавалась заполучить вещи стоящие. Порой попадался на глаза местному начальству. Спрашивали – кто такой? Вынимал удостоверение: студент Института имени Репина. Так набирал силу, матерел Малышев, глава семейной контрабандной фирмы.

...В глухое таежное село, где росла Людмила Малышева, прилетали на практику студенты-геологи из Ленинграда. Что же удивительного в том, что школьница тоже захотела увидеть далекий город на Неве, стать студенткой Горного института? И она ею стала. Поступила без всякой помощи и отлично закончила институт. Мало того, она помогла и младшей сестре получить диплом горного инженера. Вполне хорошее, удачное начало для судьбы геолога. Но, как выяснилось, к этой жизни молодая способная сибирячка не стремилась. Она быстро нашла, как ей казалось, куда более легкий способ добиться успеха в жизни. Самый короткий и верный дуть к нему – деньги. А их, оказалось, можно делать и из ничего.

Появившись в «Сайгоне», она не стала его завсегдатаем. «Сайгон» с его мелюзгой пижонов, дымом «Мальборо», коктейлями с соломкой ей был ни к чему. Она взяла здесь только то, что ей было нужно: мужа, партнера, человека, умеющего делать деньги.

Теперь все должно быть подчинено одной цели – как можно быстрее сколотить состояние – иконы, антикварные ценности, переправить их за рубеж и уехать самим. Вот почему не нужны, например, редкостные, но не транспортабельные самовары, куда лучше миниатюрные табакерки, редкие иконы – все, что имеет цену там.

Малышевы упрямо, не меняя курса, шли к своей цели. Через некоего жителя Ленинграда Зингера организуется вызов Юрию Малышеву от «папы» из Израиля. Но отъезд к новоявленному «родителю» отложили – еще ничего не было переправлено за рубеж. К тому же появился еще один вариант для эмиграции из страны. Его опробовали на сестре Людмилы Малышевой.

В деле – цветной снимок, сделанный американским «поляроидом». На нем мило улыбающиеся дамы в вечерних туалетах и под стать им мужчины.

А кто эти дамы и джентльмены? Если слева направо, то на ней Людмила Малышева, ее муж Распылитель, сестра Нина. Мужчина с пышными черными усами, бережно обнимающий Нину за плечи, – только что обретенный ее дорогой муж. Накануне они зарегистрировали свой брак. На снимке эпизод свадьбы молодых супругов господина Бальсса из Западного Берлина и госпожи Нины Бальсс.

Свадьба была отпразднована по первому классу. Пять тысяч рублей оставлены в ресторане гостиницы «Европейской», куда дороже обошелся жених – около 20 тысяч марок.

Господин Г. Бальсс, доктор медицины из Западного Берлина, роль жениха и мужа играл недолго, ровно столько, сколько понадобилось на получение визы его молодой жене и на процедуру развода в Западном Берлине. Супруги расстались без слез и упреков. Вполне довольные друг другом. Каждый получил свое.

Теперь там, на Западе, был свой человек, может, будущий участник предстоящих дел. Оставалось найти канал для контрабанды. Уже было что отправлять.

Восьмого июля 1978 года от причала Ленинградского торгового порта ушел к родным берегам американский сухогруз «Томас Джефферсон». В огромном чреве океанского лайнера был где-то запрятан груз, принадлежавший Малышевым. Контрабандная посылка была небольшой и не очень ценной – всего на 10 тысяч долларов с небольшим. Уплыли за океан несколько икон на дереве и бронзе, серебряный ларчик и серебряный крест, ножницы с золотыми кольцами для пальцев, старинные табакерки, шкатулки, подписной этюд художника С. Яремича «Фонтанка» и еще несколько предметов антиквариата.

Доставить контрабанду в Америку взялся матрос с «Джефферсона» Брэд Эдвардс. И, конечно, не даром. В виде вознаграждения ему передали японский чайный сервиз и несколько антикварных безделушек. Первый контрабандный груз благополучно дошел до Америки, и письмо от Эдвардса, конечно, обрадовало Малышевых. Но они понимали, что это не тот канал, которым можно будет пользоваться надежно и регулярно. Кто знает, придет ли еще раз в Ленинград американский «Томас Джефферсон» и будет ли на его борту матрос Эдвардс? Надо было искать другой, надежный канал.

Это было главной заботой Малышевой. Она становится частой гостьей Москвы. Одна поездка за другой, знакомства, встречи и, наконец, удача – Малышева попадает в дом на Рождественском бульваре. Обычный жилой московский дом, обычная квартира, в которой живут двое немолодых уже людей – некто Хмелева и ее муж, профессиональный фотограф. Но по субботам, а то и в будние вечера у дома №5/7 на Рождественском бульваре можно было видеть автомобили с дипломатическими номерами. Среди завсегдатаев «салона» Хмелевой можно было встретить зарубежных дипломатов или их жен и самую разнообразную публику из местных. «Салон» служил местом деловых встреч.

Его хозяйка с пониманием отнеслась к Малышевой, они и сами с мужем собирались уехать из Москвы во Францию. Малышевой была обещана встреча с женой одного крупного иностранного дипломата, женщиной «деловой», любительницей антиквариата.

Но встреча, на которую Малышева возлагала немалые надежды, была стремительно короткой и безрезультатной. Только успел хозяин представить иностранке гостью из Ленинграда, как та перешла к делу:

– О, какая у вас прелестная брошь! Мне нравится...

– Мне тоже, – ответила Малышева (неслучайно она появилась с ней в «салоне»).

– Уступите?.. Я возьму...

– Нет, вещи, которые мне нравятся, не продаю.

– И правильно делаете, дорогая!.. – мило улыбаясь, ответила дама из посольства и тут же покинула Малышеву.

– Ну, ничего. Не огорчайтесь, – утешал обескураженную Малышеву хозяин «салона». – Брошь вам к лицу... А дела надо вести с мужчинами – и проще, и вернее. Познакомлю вас с солидным господином. Надеюсь, все будет по-другому...

«Солидный господин», атташе бельгийского посольства Годфрид Букийон, с которым вскоре познакомилась в «салоне» Малышева, оказался мужчиной невзрачным, но деловым. Уговаривать его не пришлось. Он сразу понял, что от него хотят, и счел нужным лишь напомнить:

– Но в этом немалый риск...

– Он будет вознагражден, – заверила Малышева.

– Разумеется... – удовлетворенно обронил дипломат. Дальше речь шла уже только о деталях: вес поклажи не больше 20 килограммов, габариты – не больше размеров обычного чемодана. Здесь же условились о том, как и где выйти на новую встречу.

Сделка состоялась. Господин Букийон взялся перевозить через границу ценности Малышевой и хранить их у себя в городе Остенде до ее приезда. Рисковала Малышева куда больше Букийона: она целиком была в его руках. Но выбора у Малышевой не было. Приходилось рисковать.

Вернувшись в Ленинград в прекрасном настроении, Малышева мужа не застала. И она решает, не дожидаясь его, сделать первую отправку. В помощь она берет близкого человека, Миронова, помогшего, кстати, знакомству с Хмелевой... На машине Миронова чемодан с ценностями везут в Москву. В доме на Рождественском бульваре чемодан передают Букийону из рук в руки. Контрабандная посылка не долго задержалась в Москве. Осенью 1979 года, используя свой дипломатический иммунитет, Букийон, миновавший таможенный контроль в авиапорту Шереметьево, перевез ценности через государственную границу к себе на родину в город Остенде.

Позднее в ходе следствия было установлено, что в свой первый контрабандный вояж Букийон переместил обманным путем через государственную границу 115 предметов, не подлежащих вывозу из страны: старинные русские иконы на дереве и на камне, золотые и серебряные кресты, панагию, шкатулки, табакерки, ювелирные изделия и многое другое, что входит в понятие антиквариата. Экспертизой была определена их стоимость – 120 тысяч 290 рублей.

Букийон возвращается в Москву и, приступает к исполнению своих обязанностей атташе бельгийского посольства. Малышева вручает при встрече первый гонорар – его долю в деле: 10 тысяч рублей.

В декабре 1980 года Букийон совершает очередной вояж на Запад. Ну, конечно же не с пустыми руками. Малышевы, теперь уже вдвоем, доставляют на Рождественский бульвар новую контрабандную посылку. На этот раз только иконы. Стоимость – 22 тысячи рублей. Букийон получает пять тысяч рублей. В 1981 году он выезжает из СССР через Одесский морской порт и переправляет в Остенде очередную партию икон. Гонорар получает иконами, оцененными в 15 тысяч рублей.

К очередной поездке Букийона удалось подготовить около тридцати ценных икон. Перед самым его отъездом привезли в Москву еще три особо ценные иконы. Одна из них – икона XVI века «Николай Зарайский в житии», стоимостью в 50 тысяч рублей.

Это была последняя встреча в Москве отнюдь не святой троицы. Затем был неожиданный визит Букийона к Малышевым в Юрмалу, откуда Букийон отправился в Одессу, чтобы отплыть в Венецию. Малышевы пожелали ему счастливого пути...

В пору задать вопрос, который давно напрашивается. На какие же деньги все это творилось?

Откуда они? Такой вопрос считается бестактным в мире коллекционеров и собирателей антиквариата, если с вами будут откровенны, то кое-что скажут. К примеру, о том, что у большинства собирателей непременно есть свой «обменный фонд». Это вещи, которые коллекционер продает (вам скажут – меняет), чтобы приобрести то, что нужно ему. Выгодный обмен или нет – во многом зависит от умения, ловкости и удачи, как и в любом коммерческом предприятии.

Никогда Малышев не стал бы обладателем собрания русских икон, коллекции ценных табакерок и множества редкостных дорогостоящих предметов антиквариата, если бы он не вел все эти годы беспрерывный «обмен». Искал, приобретал и выгодно продавал. Оставлял у себя лишь то, что представляло наибольшую ценность как предмет контрабанды.

Был у Малышевых еще один немаловажный источник доходов: Букийон, переправлявший их ценности за рубеж, возвращался в нашу страну не с пустыми руками. В его дипломатическом саквояже и на пути в Россию была контрабанда.

Во время обыска у Малышевых обнаружили каталог известной фирмы «Квелль». Он был испещрен пометками Малышевой. По этому каталогу она заказывала Букийону различные вещи, которые он доставлял из-за рубежа в Москву. Реализация импортного дефицита – кожаных пальто, других предметов одежды, кассет для видеомагнитофонов, фотоаппаратов – приносила деньги немалые. Иногда производился прямой обмен: так, за два кожаных дамский пальто была приобретена икона «Казанской богоматери».

В поле зрения чекистов Малышевы попали после того, как упрочилось их явно не случайное знакомство с бельгийским дипломатом господином Букийоном. Оно не могло не насторожить, не привлечь к себе внимание. Что крылось за этим? Ясно было, что знакомство это носит явно деловой характер. Ради чего приезжает Малышева в Москву и всякий раз встречается в определенных местах с Букийоном? Незаконные валютные операции? Но, насколько было известно, Малышевы «валютой» не занимались, не их профиль. Сбыт иностранцу икон и антиквариата? Но Малышевы были «собирателями». Они скупали. Тогда оставалось предположить: Букийон – сообщник Малышевых. Он в дипломатическом багаже перемещает за рубеж ценности, легальный вывоз которых запрещен. Канал контрабанды надо было обнаружить и перекрыть.

События, последовавшие вскоре одно за другим, поторопили чекистов, уже располагавших кое-какой информацией о Малышевых, об их знакомстве с атташе бельгийского посольства. Супруги в очередной раз посещают Москву только ради встречи с Букийоном. Ничем другим в столице не интересуются. Возвратившись, сразу же уезжают из Ленинграда в курортную Юрмалу под Ригой. Туда к ним в гости через несколько дней приезжают на машине супруги Букийон. Гостят недолго, всего несколько часов, и вновь «Мерседес» с прицепом отправляется в путь. Стало известно: дипломат заказал каюту до Венеции на теплоходе «Азербайджан», уходящем в рейс из Одессы.

Теперь уже ясно, где собирается пересечь границу Букийон. Нетрудно понять, почему отказался он от самолета: на машине, да еще с прицепом, багаж везти куда удобнее. Версия, отрабатываемая чекистами, подтверждалась.

Оперативная группа ленинградских чекистов прилетела в Одессу накануне ухода в рейс «Азербайджана». Белоснежный красавец теплоход стоял у пирса, ожидая пассажиров. Чекистам тоже не оставалось ничего другого, как ждать приезда двух его пассажиров, заказавших каюту до Венеции. Ночью позвонили коллеги из Киева. «Мерседес» ночует в их городе.

После полудня, за несколько часов по отплытия теплохода, машина с красным пятном дипломатического номера на темно-вишневом, припудренном дорожной пылью кузове, мягко притормозив, остановилась на пирсе Одесского порта. «Мерседес» выглядел куда респектабельнее и солиднее своего хозяина. Если бы он приехал в порт на автобусе, никто и не признал бы в нем дипломата. Что-то провинциальное, местечковое было в облике и манерах этого неприметного человека с жидкой бородкой клинышком и крючковатым носом. Он все пытался делать быстрее, чем следовало, – суетился вокруг машины, что-то перекладывал в ней, мелкой иноходью впереди жены поспешил по трапу на борт теплохода. Хотя спешить и беспокоиться причин не было. Но уже через несколько минут Букийон спустился к машине, у которой как раз и появилась группа таможенников.

– Что у вас в багажнике?

Вопрос таможенного инспектора был неожиданным. Как правило, багаж дипломатов не осматривается. Но инспектор показал на собаку, которую держал на поводке таможенник, стоявший у багажника «Мерседеса»:

– Видите, собака нервничает...

Собачка и впрямь нервничала. То ли ей не понравился размахивающий руками Букийон, то ли надоели долгие разговоры, то ли она была необыкновенной одесской собакой, чуявшей не только наркотики, но и любую контрабанду. Факт тот, что она поскуливала у багажника, рвала поводок.

– Нет у меня наркотиков, – бушевал Букийон. – Вы не имеете права. Я буду жаловаться!

– А может, и не будете. Откройте багажник, – стоял на своем инспектор таможни.

– У меня нет ключа!..

– Где же он?

– У жены...

– Придется побеспокоить ее...

Букийон, словно ждавший повода расстаться с таможенниками, своей мелкой иноходью потрусил к трапу теплохода. И словно желая поскорее открыть багажник, тут же поспешно спустился к машине.

– Открывать не буду! – еще издали крикнул он.

– Ну что ж, откроем сами...

К багажнику подошел таможенник.

– Не смейте ломать замок! – крикнул Букийон и открыл багажник машины.

Когда развернули первый пакет, вынутый из багажника, сверкнул серебряный оклад иконы. Чекисты, издали и, казалось, безучастно наблюдавшие сцену у «Мерседеса», теперь подошли к машине. Они не ошиблись.