Текст книги "Над любовью (Современный роман)"

Автор книги: Татьяна Краснопольская (Шенфельд)

СТИХОТВОРЕНИЯ

Устала я

 
Когда вокруг меня безумно льются звуки,
Сияет шумный бал и плещется волна
Костюмов и огней – сжимаю молча руки,
Чего-то смутно жду, тоской душа полна…
И чудится мне тень запущенного сада…
В аллеях шелестят увядшие листы…
Вдали горит закат… осенняя прохлада…
Настурций, как огонь, багряные цветы…
Тогда уйти душой спешу от жизни шума,
Лелею вновь твои знакомые черты, —
Передо мною вновь проносятся мечты,
Что создала давно навязчивая дума.
 

«Я пришла к тебе рассказать о том…»

 
Я пришла к тебе рассказать о том,
Что опять в душе грусть тоскливая
Что леса полны тайным шепотом,
И больна мне их речь счастливая.

И к минувшим снам я мечтой лечу…
Полна ласкою непонятных грез,
От дохнуть душой я давно хочу
От красивых слов и притворных слез.
 

Приложения

Стихотворения, посвященные Т. Краснопольской

 
Я сделан из белил и сажи,
Я очень груб, я совсем не поэт,
А вы так любите эти омажи[29]29
  …омажи – Омаж – приношение, дань уважения, почитания (от фр. hommage).


[Закрыть] —
Мадригал, сонет…
Я рожден бродить в переулках Бельфора,
Я впитал эстраду Chat noir[30]30
  …Chat noir – «Черный кот», знаменитое парижское богемное кабаре на Монмартре, просуществовавшее с 1881 по 1897 г.


[Закрыть],
И во мне слишком бурно, слишком скоро
Вскипает любовный жар!
Ах, зачем Вы не простая апашка!
Я Вам руки связал бы красным рюбаном[31]31
  …рюбаном – Рюбан – лента (от фр. ruban).


[Закрыть]
И Ваши губы, лепестки пунцовой ромашки,
Выпил бы ночью, под черным каштаном!
О, не смейтесь над моими стихами первыми —
Я смиренно целую Вашу камею…
Я люблю Вас – слышите? – всеми нервами
И лучше любить не умею.
 

Ю. Анненков. Подвал «Бродячей собаки» (1913). Изображены Ю. Анненков (справа), Н. Евреинов (вверху) и В. Маяковский.

Татиане Краснопольской

 
Заволнуется море, если вечер ветреет.
Если вечер ветреет, не слыхать мандолин.
А когда вечер сонен, заходи – и зареет,
И зареет над морем голубой Вандэлин.
Вандэлин околдует, Вандэлин обогреет,
Обогреет живущих у студеных долин.
У студеных долин, где приют голубей,
Замиражится принц бирюзы голубей!
 

1910. Август.

Татиане Краснопольской

 
На клумбе у меня фиалка
Все больше – больше с каждым днем.
Не опали ее огнем,
Пчела, летучая жужжалка.
Тебе ее да будет жалко,
Как мне тебя: мы все уснем.
 

Эст-Тойла.

1914. Май.

Е. Венский
Kradenaja kobyla
Новое воровство в литературе

Не знаю, как передается на языке Мопассана старая цыганская поговорка: «Краденая кобыла – купленной не в пример дешевле обходится», – но полагаю, что романистка Татиана Краснопольская знает. Знает она эмпирически и всю глубину мудрости цыганского афоризма.

В последнем альманахе «Петроградских вечеров» (изд-во М. И. Семенова) напечатан роман «Над любовью», а под ним полностью подпись автора – «Татиана Краснопольская (Шенфельд)». Это не роман, a kradenaja kobyla. Страница за страницей роман этот «не в пример купленных дешевле», ибо представляет собой беззастенчивый и несомненный плагиат. Г-жа Краспопольская обокрала французскую писательницу Коллетт Вилли[32]32
  …Коллетт Вилли – т. е. французская писательница Колетт (С.-Г. Колетт, 1873–1954). Под псевд. «Вилли» выступал как ее муж, популярный беллетрист А. Готье-Вийяр (1859–1931), так и работавшие на него «литературные негры», в том числе и Колетт. Цитируемый далее роман Колетт L'Envers du music hall (1913) переводился на русский яз. в 1990-х гг. как Изнанка мюзик-холла.


[Закрыть].

Если бы представить цыгана – Татьяну Краснопольскую и хозяина краденой кобылы – Colette (Colette Willy) в камеру земского, – разговор, приблизительно, был бы таков:

– Перекрасил он, фараон, мою кобылу, ваше благородие! У меня было «L'Envers du music-hall», а у ево – «Над любовью».

– И ничего я не красила, – не конфузясь, ответит Татиана Краснопольская. – Доказать надо!

– И докажу! И докажу! – закипит Colette Willy. – Извольте видеть это пятнышко? «La Fenice»[33]33
  «La Fenice» – «Феникс» (ит.), в романе Колетт название главки, в которой описан неапольский «кафе-концерт» под таким же названием. Ирония состоит и в том, что в Венеции, где происходит действие у Краснопольской, имеется знаменитый старинный театр «La Fenice».


[Закрыть] оно прозывается. И вот прекрасно. У меня так:

– «Entre deux bouffées de la bourrasque, une voix chante Bella mia et Fame dormi – C’est une voix enfantine»[34]34
  Между двумя порывами ветра слышен голос, поющий «Bella mia» и «Famme dormi». Это детский голосок (Здесь и далее пер. Н. Кулиш).


[Закрыть], – a y него, посмотрите: «… а услышав детский голос, напевавший все громче и громче “Fa me dormi”, посмотрела вниз…»

– Подумаешь!.. Много ли тут перекрашено.

– Так тут ведь все так. Вот еще, ваше благородие. У меня было так: «…deux yeux chercher mes yeux, deux yeux noirs sous un désordre travaillé de cheveux pittoresques: la fillette qui chantait vient sur le perron chercher sa demi-lire…»[35]35
  …глаза, ищущие моего взгляда, – черные глаза под сенью волос, взбитых в живописном беспорядке. Девочка спела и поднялась к дверям получить свои пол лиры.


[Закрыть] A y него: «…из-под иссиня-черных волос, рассыпавшихся вокруг грязного личика, смотрели вверх жадные глаза, искали слушателей и ждали обычные пол-лиры…»

– А что же ей? Целую лиру, что ли?..

– Дальше… «Elle est toute perlée de pluie sous une mante rigide, coiffée d’un capuchon pointu… – Qu’est ce qu’on fait, se soir?»[36]36
  Она вся в капельках дождя под негнущейся накидкой с остроконечным капюшоном…. Что будем делать вечером?


[Закрыть]… A y него: «…Схватив подаяние, девочка убежала, запахнувшись в намокший плащ. – В самом деле, что делать сегодня вечером?»… Издевательство же…

– Врет, врет, отсохни рукав по самый локоть. Совсем случайное совпадение…

– А вот еще здесь посмотрите, ваше благородие. У меня было:

«…il у ajuste trois femmes dans l’assistance, deux petites cocottes bourgeoisement fagotées – et moi. Que d’hommes, que d'hommee! En attendant le lever du rideau, ils rient tout haut, chantonnent avec l’orchestre, se serrent les mains, énchangent de loin des répliques: il règne entre eux une familiarité de mauvais lieu… Mais, au programme, que de femmes, que de Femmes! Que de Gemma la Bellissima, de Lorenza, de Lina, de Maria…»[37]37
  …в зале всего три женщины, две по-мещански разряженные кокотки и я. Но зато сколько мужчин! Ожидая, когда поднимется занавес, они громко смеются, подпевают оркестру, пожимают друг другу руки, переговариваются через весь зал: среди них царит непринужденность, возникающая в сомнительных местах… Но зато сколько женщин в программе! Одна за другой: Джемма Беллиссима, Лоренца, Лина, Мария!..


[Закрыть]

А у цыгана:

«…Столики с мраморными досками приютили трех толстых женщин и многих-многих мужчин. Занавес еще не поднялся, и они громко смеялись, подпевали оркестру и, объединенные этим кабачком, приветствовали друг друга. В зале всего четыре женщины, вместе с Кэт, но зато как много их в программе: сколько Гемм-ла-Беллисима, Лоренц, Лин и Марий…»

Зевнет земский, зевнет вся камера, цыган ударит себя в грудь ладонью, а истец будет говорить и говорить без конца.

– Обидно же, ваше благородие! У меня, к примеру, было так:

«….Après, il у a encore une lourde et fraîchie fille, confiante, ensommeillée, qui jette au public des fleurs sans tige, montées sur de longs et légers roseaux… Il y a une acrobate, assurément enceinte, que son travail semble torturer et qui salue avec un visage égaré, couvert de sueur… Trop de femmes.

Trop de femmes, trop de femmes!.. Je voudrais que l'on mêlât à ce troupeau quelque Dranem bien napolitain, ou l’indispensable ténor aux cheveux bleus. Cinq ou six caniches dressés ne nuiraient point, ni l’homme qui joue du piston avec une boîte à cigares…»[38]38
  После нее выступает еще медлительная, совсем зеленая девица, доверчивая и заспанная, она бросает публике цветы без стеблей, насаженные на длинные, легкие тростинки… Затем еще акробатка, явно беременная и, по-видимому, страдающая от своей работы. Она выходит на поклоны с безумным взглядом, с лицом, залитым потом.
  Много, слишком много женщин! Я бы добавила к этому стаду какого-нибудь Дранема в неаполитанском вкусе или же неизбежного синеволосого тенора. Пять-шесть дрессированных пуделей не повредили бы делу, равно как и человек, играющий на корнете при помощи коробки из-под сигар…


[Закрыть]

– A y него что вышло?.. Вот что у него вышло:

«И еще одна… Она еще не проснулась, лицо у нее вялое, доверчивое и глупое. Она бросает в публику цветы без стеблей и что-то выкрикивает. Не слышно, что и, может быть, ее и не слушают вовсе и не видят?…

Наконец, последняя, – акробатка, наверное, больная… Выходит и раскланивается. Лицо у нее мокрое, истомленное, взгляд бессмысленный.

Зачем так много женщин? Их слишком много! Так хочется увидеть хотя бы неизбежного неаполитанского тенора с большими белыми зубами… Не помешали бы и пять-шесть дрессированных собачек: фоксов или пуделей. И еще хочется, чтобы был между этими женщинами безрукий художник или музыкант…

Глядя вот на эту, что поет, думаешь обо всех… И об их грязных комнатах на высокой лестнице, догорающей свечке и грубых руках….»[39]39
  Глядя вот на эту… грубых руках – Соответствующий французский фрагмент в оригинале опущен. У Колетт: «Я вижу под слоем белил покрасневшие кисти рук, огрубевших от стряпни, стирки и уборки, я угадываю дырявые чулки, прохудившиеся подметки, представляю себе осклизлую лестницу, темную комнату, слабый огонек свечи… Глядя на ту, что поет, я вижу остальных, всех остальных…»


[Закрыть]

Посадит земский цыгана в каталажку, вернет истцу «кобылу», – и будет цыган три месяца сидеть и думать:

– И как засыпался!.. Н-нет, умнее надо дело вести… Завсегда вот так. Оно, конечно, краденая кобыла завсегда купленной дешевле, а только народ ныне лукавый пошел, хитрый… Умнее надо перекрашивать…

Татиана Краснопольская, Шенфельд она же, кивает ему одобрительно головой, – и перекрашивает для «Петроградских вечеров» новую «кобылу», которая «завсегда купленной дешевле».

Е. Венский

Прим. ред. Как оказывается, плагиат для г-жи Краснопольской занятие не новое. Настоящая статья г. Е. Венского была уже набрана, когда г. Скиталец-Яковлев[40]40
  …Скиталец-Яковлев – писатель, сатирик О. Я. Яковлев (наст. фам. Блотерманц, 1873–1943).


[Закрыть] опубликовал еще более наглую проделку этого «цыгана». В погоне за славой и гонораром, г-жа Краснопольская, кроме иноземной Колетт-Вилли, – обокрала еще и отечественного Н. Лескова! В журнале «Огонек» только что помещен «Рыцарь», лесковский рассказ, напечатанный за подписью Татьяны Краснопольской! Долго ли можно продолжать в нашей литературе такую торговлю крадеными вещами?!

Из переписки В. Я. Брюсова и А. А. Измайлова

Брюсов – Измайлову

27 июня 1915 г., д. Бурково

27 июня 1915.

Москва, 1 Мещанская 32

Многоуважаемый Александр Алексеевич!

Сегодня я пишу к Вам по самому неприятному поводу. В № 26 «Огонька» помещен рассказ Татьяны Краснопольской «Рыцарь», и рассказ этот есть – плагиат. Начинающая писательница украла сюжет рассказа и весь ход его не у кого другого, как у уважаемого И. И. Ясинского. К сожалению, я не помню точного названия рассказа Ясинского, но в том, что я говорю, я, конечно, совершенно уверен. Ввиду близости «Огонька» к «Бирж<евым> ведомостям>», где я пишу, я не хочу обличать этот факт в какой-либо другой газете. Но и оставить его не обличенным я считаю несправедливым. Я прилагаю здесь маленькое «письмо в редакцию». Если Вы найдете его слишком резким, может быть, Вы составите заметку сами. Или, наконец, ред<акция> «Биржевых> вед<омостей>» или «Огонька» поместит объяснение от своего имени. В какой форме факт будет предан гласности, разумеется, всё равно, но быть преданным гласности он должен: я думаю, Вы в этом со мною согласитесь… <…>

Письмо в редакцию

Милостивый Государь! Г. Редактор!

Начав читать в № 26 «Огонька» за этот год рассказ Татьяны Краснопольской «Рыцарь», я скоро убедился, что содержание его мне уже знакомо. Действительно, рассказ и по сюжету и по всему ходу действия «совпадает» с одним из старых рассказов маститого И. И. Ясинского (Максима Белинского). Я не хочу обвинять начинающую писательницу в плагиате. Можно, напр<имер>, предположить, что кто-нибудь из ее знакомых передал ей содержание рассказа Ясинского, выдав вымысел за факт из действительной жизни, и писательница воспользовалась этим сообщением, как канвой для своего рассказа… Пусть, однако, этот прискорбный случай послужит новым уроком молодым писателям. Нет ничего, что могло бы заменить собою творчество, эту истинную сущность каждого художественного создания.

Примите уверения в моем совершенном уважении

Валерий Брюсов.

27 июня 1915, Бурково

Измайлов – Брюсову

Конец июня – до 14 июля 1915 г., Петроград

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич,

Я передавал <так!> Ваше письмо редактору «Огонька». Он ответил мне, что теперь, после того, как в нек<ото>рых газетах уже было отмечено случившееся с Краснопольской, – очень милой, но слишком доверчивой начинающей, – недоразумение, – и нет резона подчеркивать его в самом «Огоньке», и это запоздало.

Прототип не рас<ска>з Яс<инского>, а «Интересные мужчины» Лескова или один из р(асска)зов Мопассана.

<…>Брюсов – Измайлову

14 июля 1915 2., д. Бурково

Москва, 1 Мещанская, 32.14 июля 1915 г.

Многоуважаемый Александр Алексеевич!

Что мое письмо о Т. Краснопольской не было напечатано, я очень рад, и не только потому, что у меня был назван И. И. Ясинский вместо Лескова. Написал я свое письмо в минуту «негодования» и потом охотно взял бы его назад. Ну, а все же поведение Татьяны более чем сомнительно! <…>

Комментарии

Татьяна или, как она именовала себя, Татиана Генриховна Краснопольская-Шенфельд (? – после 1931) едва ли осталась бы в истории литературы, не будь романа Над любовью, нескольких посвященных ей стихотворений И. Северянина, страданий М. Кузмина и небольшого литературного скандала 1915 г.

О жизни ее известно очень мало. Сохранился адрес: «Фонтанка, 54» – в этом доме бывали Кузмин, Ю. Юркун, Л. Канегиссер, Р. Ивнев, С. Есенин. Дебютировала Краснопольская-Шенфельд, видимо, как переводчица, выпустив литографированную книжечку Игривое завещание: Миниатюрка в 1 д. (СПб., 1911).

Во второй половине 1913 или в начале 1914 г. с Шенфельд-Краснопольской познакомился немецкий энтузиаст русской литературы, поэт, писатель, переводчик и издатель И. фон Гюнтер (1886–1973), оставивший в своих мемуарах Жизнь на восточном ветру: Между Петербургом и Мюнхеном (М., 2010) следующий беглый портрет:

Мой милый Аркадий Руманов[41]41
  Руманов А. В. (1878–1960) – журналист, юрист, коллекционер, в описываемое время заведующий петербургским отделом Русского слова.


[Закрыть], газетный босс, свел меня с богатой, красивой и одинокой девушкой. Татьяна Шёнфельд хотела стать актрисой, как Ида Рубинштейн, и была готова потратить на это деньги. Она была не прочь стать и представительской женой одного из директоров театра[42]42
  Вероятно, речь идет об антикваре и коллекционере Я. Л. Израилевиче (1887–1953), близком к М. Кузмину; Израилевич и Гюнтер вынашивали неосуществившиеся планы открытия «Театра имени Пушкина» и какое-то время называли себя его «директорами».


[Закрыть], но этот самый директор, сколько мне помнится, не разделял эти желания.

Тем временем Краснопольская продолжает заниматься переводами («История кавалера де Грие и Манон Леско» аббата Прево)[43]43
  В кн. Краснопольской-Шенфельд Ряженые (Пг., 1915) этот перевод был анонсирован как «печатающийся».


[Закрыть], печатает два стихотворения в шебуевской Весне (на одной странице с обращенным к ней любовным стихотворным посланием художника Ю. Анненкова), посещает собрания «Общества поэтов» или «Физы», где 7 мая 1914 г. выступает с докладом «“Манон Леско” и ее автор». В хронике отмечается:

В «Обществе поэтов» с большим успехом состоялся доклад Т. Г. Шенфельд «О Манон Леско и ее авторе». В докладе много новых любопытных данных об аббате Прево и новое оригинальное освещение вечно женственного образа героини. После доклада прочитано стихотворение М. Кузмина «Манон Леско» и произведение талантливого юного поэта Рюрика Иванова [44]44
  Обозрение театров. 1914. № 2437. 16 мая. С. 13.


[Закрыть].

Счастливым оказалось для Шенфельд-Краснопольской знакомство с писательницей Е. Нагродской, автором прославленного любовно-эротического «бестселлера» Гнев Диониса (1910). Т. Г. становится постоянной посетительницей «салона» Нагродской, сближается с Кузминым[45]45
  Кузмин жил в квартире Нагродской на Мойке с июля 1913 г. по октябрь 1914.


[Закрыть] и Юркуном, среди ее знакомых – И. Северянин, Г. Адамович, Ю. Слезкин, Г. Иванов. Судя по всему, именно Краснопольскую, как предполагал Р. Тименчик, «вывел» Иванов как «писательницу К.» в мемуарном очерке О Кузмине, поэтессе-хирурге и страдальцах за народ:

Часов с трех дня на Мойке начинался съезд, К пяти «салон гудел веселым ульем». Хозяйка, превозмогая свою простодушную натуру, толкует о «красе порока». Другая, менее известная писательница К., в огромной шляпе, перебивая ее, лепечет о некромантии[46]46
  Сегодня (Рига). 1930. № 33. С. 4.


[Закрыть].

В третьей книге альманахов Петроградские вечера (1914), редактировавшихся и издававшихся Е. Нагродской под маркой М. И. Семенова, появляется «современный роман» Т. Краснопольской Над любовью. Это наиболее известное и нередко упоминаемое в литературоведческих трудах, однако до появления настоящей книги никогда не переиздававшееся произведение Краснопольской. Роман (краткость оправдала бы подзаголовок «повесть») называют «романом о петербургской богеме» или о «Бродячей собаке». Ни то, ни другое не соответствует истине: здесь изображена скорее demi-bohème, хотя в кабаре «Заблудшая овца» легко опознается «Бродячая собака», частой гостьей которой была Краснопольская-Шенфельд; прозрачно «зашифрованы» Нагродская, гастролировавший в России вождь итальянского футуризма Ф. Т. Маринетти, В. Маяковский и др. К слову, Краснопольская присутствовала в «Собаке» на знаменитом «Вечере пяти» 5 февраля 1915 г. и была глубоко потрясена достопамятным «эпатэ» Маяковского[47]47
  См. Парнис А. Е., Тименчик Р. Д. Программы «Бродячей собаки» // Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник 1983. Л., 1985. С. 240–241.


[Закрыть].

Как свидетельствовал в записанных в 1939 г. устных воспоминаниях создатель «Бродячей собаки» Б. Пронин, Маяковский вышел и прочитал «Вам!». Это имело действие грома, получились даже обмороки. Была такая Танька Шенфельд, она что-то делала в «Сатириконе», ее это так ошарашило, что она была в полуобмороке, полуистерике, ее это шокировало больше всех[48]48
  Парнис А. Маяковский о мате // Новая газета. 2013. № 96, 30 августа. С. 16.


[Закрыть].

В 1914 г. «Татьяна» постоянно и с растущей враждебностью упоминается в дневниках Кузмина. Нагродская и Краснопольская критически относились к увлечению Кузмина Ю. Юркуном, но дело было не только в этом: с обеих сторон, вероятно, примешивались и ревность, и оскорбленное самолюбие.

22 января 1914 г. Кузмин записывает:

Мне всегда неприятна влюбленность Юрочки в Адам<овича> и, конечно, в сущности, в Татьяну, которую он в «Собаке» при всех тискает[49]49
  Кузмин М. Дневник 1908–1915. СПб., 2005. С. 427.


[Закрыть].

Очевидно, между Юркуном и Шенфельд имело место не просто «тисканье» или флирт, а полноценный роман, так как позднее Кузмин упоминал ее в одном ряду с «Надиной» Ауслендер (т. е. женой С. Ауслендера, актрисой Н. Зборовской), в чьем романе с Юркуном был абсолютно уверен[50]50
  Ср. в воспоминаниях О. Гильдебрандт-Арбениной: «Кузмин (потом я узнала) уговаривал Юру: “Что вы делаете!!” Он жалел меня. “Она хорошая молодая девушка. Это вам не Надина Ауслендер, не Татьяна Шенфельдт”» (Гильдебрандт-Арбенина О. Девочка, катящая серсо…: Мемуарные записи. Дневники. М., 2007. С. 143); см. также: Кузмин М. Дневник 1934 года. СПб., 1998. С. 55–56.


[Закрыть].

13 апреля 1914 г. Шенфельд председательствовала в прениях после доклада Кузмина о современной русской прозе в «Бродячей собаке»[51]51
  См. Кузмин М. Как я читал доклад в «Бродячей собаке» // Синий журнал. 1914. № 18. С. 6.


[Закрыть]; чуть позже Кузмин записывает: «Читала Татьяна. Не так плохо, как можно было предполагать»[52]52
  Кузмин М. Дневник 1908–1915… С. 448 (запись от 28 апреля 1914).


[Закрыть]. Но постепенно Краснопольская-Шенфельд начинает изображаться в дневниках не иначе как злостная интриганка:

Юрочка передавал всякие гадости, ходящие о «Петроградских> Вечерах» через Татьяну, отчасти и через других. И о мне, и о нем (13 сентября).

«К<окоша> Кузн<ецов> сообщил, что Татьяна дьяволит и в «Лукоморье». Справлялась, кто бывает по средам, и как дело дошло до Юроч<ки>, выразилась так: «Ах, и здесь этот паршивый мальчишка!? Из-за него мы закрываем "Петербургские вечера"». Я не выдерживаю, звоню по телефону, изливаюсь Евд<окии> Аполлоновне Нагродской>, причем ее же называю мерзавкой (5 октября).

Слезкин хулиганил и в 2 ч. звонил Татьяне, прося темы для авиаторского журнала «Дух бодрый», она поверила. Глупость ее равняется, пожалуй, ее же наглости (8 октября).

Татьяна просто нахальная дура и посмешище (30 января 1915)[53]53
  Там же. С. 478, 483-4, 513. Примечательно, что подобные записи часто соседствуют со свойственными дневникам Кузмина гнуснейшими антисемитскими выпадами, т. е. Краснопольская ассоциируется с враждебным «жидовским кагалом».


[Закрыть].

В кн. 4 и последней Петроградских вечеров (1915) был напечатан рассказ Краснопольской Живая тень. Семенов, издатель Нагродской и Кузмина, выпустил и два ее небольших романа Завтра и Ряженые (оба – 1915). Карьера писательницы явно была на подъеме…

Однако в конце июня 1915 г., после публикации в Огоньке рассказа Рыцарь, грянул скандал: Краснопольскую обвинили в плагиате и «переписывании» Н. Лескова. В Журнале журналов сатирик и пародист Е. Венский (Пяткин, 1885–1943) разразился фельетоном Kradenaja kobyla: Новое воровство в литературе, где заявил, что в романе Над любовью Шенфельд-Краснопольская «страница за страницей» переиначила одно из произведений Колетт; возмущенное письмо в редакцию Огонька написал В. Брюсов[54]54
  Подробнее см. в приложениях к настоящему изданию.


[Закрыть].

Неизвестно, как сказался этот скандал на литературной судьбе Краснопольской; во всяком случае, в списке ее книг значатся вышедшие у Семенова переиздания романов Завтра (1915) и Ряженые (1917) и повесть Перед зеркалом (1917)[55]55
  Этот список приведен на последней стр. сб. Краснопольской Человек оттуда (Б., 1922). Кн. Перед зеркалом отсутствует в каталогах крупнейших российских библиотек.


[Закрыть].

В 1918 г. мы встречаем Краснопольскую в Москве: 24 февраля она выступает на собрании общества «Среда» во время обсуждения рассказов С. Ауслендера. Краснопольская также принимает участие в деятельности «Живых альманахов» кафе-кабаре Музыкальная табакерка (ее имя названо в числе литераторов, покинувших Музыкальную табакерку вместе с В. Брюсовым и В. Шершеневичем после стычки последнего с Маяковским в середине апреля 1918 г.)[56]56
  Литературная жизнь России 1920-х годов: События. Отзывы современников. Библиография. Т. 1.4. 1: Москва и Петроград. 1917–1920 гг. М., 2005. С. 163.


[Закрыть].

Дальнейшая одиссея Краснопольской восстанавливается по датам и географическим меткам под рассказами, вошедшими в ее сборник Человек оттуда: «Киев» – «Кавказ, 1919 г.» – «Ялта, лето 1920 года» – «Ноябрь, 1920 г. Константинополь» – «Константинополь, декабрь 1920 г.»

Вслед за тем, вероятно, Краснопольская-Шенфельд перебралась в Берлин, где в 1922 г. в издательстве О. Дьяковой был опубликован упомянутый выше сборник Человек оттуда (девять рассказов и «повесть в отрывках»).

Фурора книга не произвела. Анонимный рецензент Руля отнес ее к разряду «дамской беллетристики» и по прихоти судьбы вновь объединил имена Нагродской и Краснопольской:

Насколько мне известно, ни г-жа Е. Нагродская, ни Т. Краснопольская не принадлежат к числу авторов, претендующих на литературность. Их рассказы – просто материал для легкого чтения. Они пишут, не задаваясь никакими художественными задачами, пишут о том, что им кажется занимательным, пишут так, как строки ложатся из-под пера. <…>

Г-жа Т. Краснопольская в своем сборнике живописует лишь беженство и беженцев. И прежде всего ее интересует трагедия русской женщины среди угара и мук гражданской войны. Она рисует перед читателем полумертвых от лишений жен, безвольно отдающихся среди ужасов эвакуации случайно попавшемуся под руку мужчине. Она рассказывает о русских дамах, оказавшихся в Константинополе на положении кельнерш и дарящих своей благосклонностью разношерстных посетителей русских кафе. Характерно то, что все это выходит у них как-то безвольно и полусознательно, без подлинного увлечения и даже без расчета, просто вследствие стечения обстоятельств и упорного ухаживания поклонников. Когда же представляется благоприятный случай, дамы эти с радостью возвращаются к своим мужьям. В общем рассказы г-жи Т. Краснопольской производят очень тяжелое впечатление именно своей непосредственностью. На каждой странице вы наталкиваетесь на тяжелую катастрофу, просвечивающую сквозь более или менее легкомысленное приключение[57]57
  (Без подписи). Дамская беллетристика // Руль (Берлин). 1922. № 554, 24 сентября. С. 11.


[Закрыть].

Последнее известное нам упоминание о Шенфельд-Краснопольской относится к зиме 1931 г., когда И. Северянин сообщил в письме, что встречался с ней в Софии во время болгарских гастролей: «В Софии встречаемся ежедневно <…> с Краснопольской»[58]58
  Северянин И. Царственный паяц: Автобиографические материалы. Письма. Критика. С. 171 (письмо к А. Барановой от 5 декабря 1931 г.).


[Закрыть].

С. Ш.

Все включенные в настоящую книгу произведения публикуются по первоизданиям с исправлением очевидных опечаток. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам.

В оформлении обложки использована картина С. Судейкина «Моя жизнь».

Над любовью

Впервые: Петроградские вечера. Кн. 3 (Пг.: М. И. Семенов, 1914).

Рассказы

Рассказ Рыцарь впервые: Огонек. 1915. № 26, 28 июня (11 июля). Остальные рассказы публикуются по авторскому сб. Человек оттуда (Б.: О. Дьякова, 1922).

Стихотворения

Впервые: Весна. 1914. № 2. Стлб. 6, за подписью «Татьяна Шенфельд».

Стихотворения, посвященные Т. Краснопольской

Стихотворение художника, писателя и мемуариста Ю. Анненкова (1889–1974) Т. Г. Шенфельд печатается по первой публикации: Весна. 1914. № 2. Стлб. 5.

Стихотворения И. Северянина Октава и Заклинание публикуются по авторскому сб. Victoria Regia: Четвертая книга поэз (М.: Наши дни, 1915).

Стих. Октава, вероятно, было посвящено Краснопольской существенно позднее даты написания. Сохранилось также недатированное письмо Северянина к Краснопольской:

Светлая Татиана Генриховна!

К сожал<ению>, не мог прислать фотогр<афии>, т. к. у меня нет ничего подходящего.

Вечер мой назначен на 9 февр<аля>. Я буду рад, если Вы на нем будете: распоряж<ение> мною уже сделано, и билет, с Ваш<его> разр<ешения>, Вам пришлет устроитель.

Всегда радый Вам

И. Лотарев[59]59
  Северянин И. Царственный паяц: Автобиографические материалы. Письма. Критика. СПб., 2005. С. 112.


[Закрыть]

Некоторые комментаторы склонны видеть в Шенфельд-Краснопольской одну из возлюбленных поэта, «Тиану» и, соответственно, адресата его известного стих. Тиана (1913).

Е. Венский. Kradehaja kobyla

Впервые: Журнал журналов. 1915. № 12.

Е. Венский (наст, имя Е. О. Пяткин, 1884/5-1943) – сатирик, пародист, постоянный сотрудник Сатирикона и Нового Сатирикона. После революции широко печатался в советских сатирических журналах, работал для театров и кабаре. В 1942 г. был репрессирован, умер в ссылке.

Из переписки В. Я. Брюсова и А. А. Измаилова

Публикуется по изд.: Измайлов А. А. Переписка с современниками. СПб.: Изд-во «Пушкинский дом», 2017.

Измайлов А. А. (1873–1921) – журналист, критик, прозаик, пародист, фельетонист и редактор литературного обозрения Биржевых ведомостей. Приведем также примечание составителей указанного выше издания А. С. Александрова, Э. К. Александровой и Н. Ю. Грякаловой (с. 191–192):

«Тот факт, что сюжет рассказа Т. Краснопольской возбудил подозрения Брюсова, неслучаен. Происшествие из реальной жизни – самоубийство двадцатилетнего корнета Ямбургского уланского полка H. Е. Десятова, застрелившегося в Бежецке и ноября 1860 г. после несправедливого обвинения в краже 250 рублей и клеветы некоторых однополчан – послужило основой нескольких “литературных переработок”. Как реальное происшествие сюжет осветил в неопубликованной при жизни рукописи Н. Г. Чернышевский “В оправдание памяти честного человека” (предположительно датируется 1860–1861 гг.; опубл. в 1936 г.). Основу рукописи составляет короткий анонимный рассказ об обстоятельствах смерти корнета, сопровожденный несколькими свидетельствами участников событий. Официальная версия самоубийства Десятова предложена Всеволодом Крестовским в “Истории 14-го Уланского ямбургского полка”, бывшего в ту пору поручиком полка и его историографом. “Своеобразно интерпретирован, неизбежно беллетризирован и романтически переосмыслен этот реальный случай” в рассказе H. С. Лескова “Интересные мужчины” (1885), как указывает С. П. Шестериков. “Лесков в своем рассказе значительно усложнил всю психологическую обстановку, но зато совершенно исключил момент клеветы, толкнувшей Десятова на самоубийство. Лесковым оно, вслед за Крестовским, представлено результатом обостренного чувства “личной чести" молодого офицера» (Шестериков С. П. Смерть корнета Десятова: (К истории литературного наследия Чернышевского, Лескова и Куприна) // РЛ. 1981. № 1. С. 155–156). Сюжет, связанный с самоубийством Десятова, нашел также отражение в творчестве А. И. Куприна в рассказе “Брегет” (1897). Рассказ Т. Краснопольской “Рыцарь” охарактеризован исследователем “как литературный курьез”: “Это произведение, повторяющее сюжетную канву «Интересных мужчин», в сущности выпадает из русла подлинной литературы, являясь откровенным плагиатом” (Там же. С. 158. См. также Горелов А. А. Дополнение к статье С. П. Шестерикова // Там же)».