Текст книги "Русские чернила"

Автор книги: Татьяна де Росне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Я уже изрядно набралась, но парочка идей у меня в запасе есть. Могу прыгнуть голышом в бассейн, поджечь чье-нибудь платье от-кутюр или расколошматить буфет. Могу позвонить на ресепшен и сказать, что в отеле заложена бомба.

Вдруг все вздрогнули. С моря, от «Сагамора», стоявшего по-прежнему без движения, послышался грохот, и в небо взмыли ракеты, распускаясь, как огромные белые одуванчики на длинных стеблях.

– Должно быть, пассажиры на борту знают, что здесь наши новобрачные, – сухо прокомментировал Джанкарло. – Корабль уже битый час стоит, не двигаясь с места. Они что, надеются, что их пригласят на вечеринку?

Гости захлопали в ладоши и встретили салют радостными криками. Корабль ответил новыми вспышками залпов.

Раздался восторженный женский голос:

– Какая чудесная мысль – устроить салют! Как это мило с их стороны!

Николя заметил, что доктор Геза удивленно вглядывается в море. В полутьме можно было разглядеть, что с берега к «Сагамору» мчатся катера. Геза быстрым шагом подошел к бару и попросил у Джанкарло телефон. Он что-то отрывисто заговорил по-итальянски, но Николя ничего не понял. Сжав губы, Геза рубил воздух свободной рукой вверх-вниз, лицо его напряженно застыло. Потом он отсоединился и отвернулся с оскорбленным видом. Лили перевела:

– Этот старый надутый псих спрашивал, что они там, на корабле, творят, эти хреновы моряки? Как они узнали, что у нас вечеринка? У «Сагамора» нет разрешения высаживать пассажиров сегодня вечером. Пусть они скажут своим людям на катерах, чтобы поворачивали обратно. Вот что он сказал.

В этот момент включили звуковую аппаратуру. Новобрачные, с непринужденностью лунатиков, отплясывали на дорожке под «Танцующую королеву» в исполнении «АББА». К ним присоединились другие пары, важно, с приклеенными улыбками выделывая шаги и повороты.

– Ненавижу, когда танцуют мои родители, – простонала Лили. – Это почти так же ужасно, как если бы они принялись целоваться. Наверное, им уже лет сто это не приходило в голову.

– Я непременно вставлю тебя в книгу, – сказал Николя. – Ты просто прелесть.

– Я знала, что мне удастся тебя расколоть. Слушай, а писатели, случаем, не вампиры? Ведь вы нас используете, вот что я хочу сказать. Ну, всех, кто попадается вам в жизни. Вы высасываете нашу кровь, так?

– В какой-то мере, – неохотно признал он. – Только это не так-то просто.

– А мне бы хотелось быть знаменитой писательницей. Я бы писала про то, как я скандалила со своими бывшими, и в моем романе римский папа в книге отлучил бы меня от церкви. Фанаты обожали бы меня и выстраивались в очередь на пьяцца Навона, чтобы только увидеть, как я голая выхожу на террасу выкурить косячок. И родители бы мне слова не смели сказать. Вот было бы здорово!.. А ты пишешь новую книгу? Или ты не любишь, когда задают вопросы?

– Терпеть не могу, – рассмеялся Николя, – но тебе отвечу. Считается, что я пишу новую книгу.

– Ну и?..

– Моя издательница уверена, что я скоро закончу, а я еще и не начинал. К тому же она увидела одно идиотское фото на «Фейсбуке» и решила, что я переметнулся от нее к другому издателю. Теперь она сердита и обижена.

– И что ты собираешься делать?

– Написать эту чертову книгу и послать ей, когда будет готова.

– А про что она будет? Или ты не хочешь сказать?

Он улыбнулся:

– Сама увидишь.

Они разглядывали неподвижно стоящий «Сагамор».

– Ну и чудище, прямо плавучая автостоянка, – протянула Лили. – Он мне загораживает вид. Интересно, кто станет платить деньги, чтобы прокатиться на этом корыте?

– Круизные лайнеры очень нравятся пожилым людям, – разъяснил Джанкарло.

– Лучше сдохнуть, – простонала Лили.

– Моя сестра на нем плавала. Роскошный корабль, синьорина. К примеру, на «Сагаморе» четыре бассейна, театр, многоканальный кинозал, салон талассотерапии, шесть ресторанов, с десяток баров и дискотека. Моей сестре очень понравилось.

– Кошмар! – буркнула Лили. – Посадите меня на такую махину – и я сразу же повешусь. Presto subito.

Николя и Джанкарло не удержались и прыснули со смеху.

– О! Глядите, зашевелился! – оживилась Лили. – Отчаливает!

Ярко освещенный корабль стал медленно поворачиваться, словно собираясь развернуться.

– Интересно, почему он так долго тут стоял? – задумчиво спросил Джанкарло. – Может, какие-то технические неполадки?

Музыка ревела на полную мощность, свадьба безмятежно веселилась, размахивая руками под звуки «Y. M. C. A» группы «Village People». На лицах гостей сияли восторженные улыбки. Доктор Геза и мать Лили пустились в какой-то странный танец, этакий менуэт в стиле диско.

– Чао, «Сагамор»! – скандировала Лили в ритме песни. – Чао, «Сагамор»!

– Да нет, он не собирается разворачиваться, – с тревогой произнес Джанкарло. – Он… О господи!

– Что? – всполошилась Лили. – Что случилось?

Джанкарло выронил лимон, который держал в руке, и бросился к парапету пристани, за ним Николя и Лили, еле ковылявшая на высоких каблуках.

Отсюда «Сагамор» был хорошо виден. Он не отчаливал, он медленно и опасно заваливался на бок возле рифа. На нем, как маяки, мигали оранжевые огни, освещая силуэты пассажиров, которые в панике беспорядочно метались по палубам. На воде покачивалось множество лодок. Рядом с огромной массой накренившегося морского гиганта они казались до смешного маленькими.

– Святая мадонна! – не веря своим глазам, выдохнул Джанкарло.

– Да что за хрень происходит? – крикнула Лили, вцепившись в руку Николя.

Диско надрывалось на всю катушку, но все трое расслышали, как на корабле взвыли сирены тревоги.

– Что там случилось? – спросил Николя, завороженно глядя, как огромный корабль валится набок, словно смертельно раненный титан.

– Они подошли слишком близко к скалам и, видимо, повредили корпус, – сказал Джанкарло. – Такому крупному кораблю требуется постоянно соблюдать большую дистанцию.

– А салют? – удивилась Лили. – Вы же сами думали, что это в честь Корделии и Джорджо.

– Я сомневаюсь, чтобы команда была в курсе вечеринки на берегу, синьорина. Доктор Геза держал все в строжайшем секрете.

– То есть вы полагаете, что выстрелы были сигналом бедствия?

– Да. Просто их никто не понял. Все были заняты свадьбой и вовремя не отреагировали.

– Как по-вашему, сколько людей на борту? – спросил Николя.

– Около четырех тысяч, – отозвался Джанкарло.

– Почему же они не эвакуируют пассажиров? Чего они ждут?

В это время на террасе внезапно появились вооруженные люди в сине-красной форме.

– О! Полиция! – обрадовалась Лили. – Mamma mia!Мои молитвы услышаны! Ну, теперь праздник Корделии испорчен окончательно!

Донна Саммер и «Love to Love You Baby» воспламенили население отеля «Галло Неро». Корделия и Джорджо, которых вовсе не смущало присутствие родителей, с неподражаемой разнузданностью демонстрировали столпившимся вокруг гостям пластическую имитацию соития. Причем у них получалось гораздо более выразительно, чем в реальности. Гости подбадривали их аплодисментами, свистом и улюлюканьем.

Когда полиция приказала выключить музыку и без всякого предупреждения прервала это шоу, Николя испытал злорадное удовлетворение. Донна Саммер поперхнулась и затихла. Танцоры в роскошных туалетах застыли на месте. Лицо доктора Геза потемнело, как грозовая туча. На этот раз Николя даже не просил Лили переводить.

– Какого дьявола суются сюда карабинеры, что они вообще себе позволяют?! – бушевал Геза, размахивая руками перед носом полицейских. – Это частный праздник на частной территории, это эксклюзивная свадьба, с высокопоставленными гостями, и как они смеют врываться сюда подобным образом?

Не говоря ни слова, полицейские указали на накренившийся корабль, темневший вдали. Его лучше было видно с другой стороны террасы. И все повалили туда, где стояли Николя, Лили и Джанкарло. Засветились десятки телефонов: все стремились запечатлеть тонущий «Сагамор».

Геза и человек в черном костюме, которого Николя видел в первый день приезда, о чем-то спорили с полицейскими. Геза все время повторял «нет, нет, нет!» и энергично тряс головой. Николя спросил у Лили, о чем они спорят.

– Полиция хочет, чтобы отель открыли для пассажиров, которых будут эвакуировать. А Геза говорит, что они преувеличивают, что до берега всего пятьсот метров, море теплое, можно и доплыть.

– Вот мерзавец!

– А я что тебе говорила? – ответила гордая собой Лили.

«Сагамор» тем временем совсем завалился на правый бок, и правый борт почти ушел под воду. Теперь с берега можно было разглядеть внутренность его громадной единственной трубы. Сирены умолкли, и наступила тревожная тишина. Николя пытался понять, сколько людей еще остается на теплоходе, успели ли они перейти на левый борт и куда их вообще дели?

Спор не утихал. Лили на ухо все переводила Николя. Неужели полиция не понимает, какие важные персоны приглашены на сегодняшний вечер? Геза кипятился, метал громы и молнии и топал ногой. Он был бы очень признателен, если бы к престижу его роскошного заведения проявили больше уважения. Полицейские сами видят: здесь присутствуют члены богатейшей в мире семьи, всемирно известный писатель, знаменитый актер, политик с блестящей репутацией, влиятельные бизнесмены. Его отель – прибежище для мирного отдыха людей богатых и влиятельных, и он обязан оберегать их покой. Это эксклюзивное заведение не может принимать никому не известных людей. К тому же садящиеся вертолеты попортят цветочные клумбы и лужайки. Они что, все с ума посходили? «Сагамор» не затонул и не собирается: он опирается на прибрежный риф. Люди находятся близко от берега и могут быть эвакуированы в другие места. И точка.

Официанты снова принялись разносить шампанское, гости указывали на корабль и обменивались возбужденными репликами. Корделия и ее новоиспеченный супруг позировали на фоне кораблекрушения.

– Мама боится, что, если отель откроют для пассажиров, у нее украдут драгоценности, а папа – что папарацци воспользуются случаем и проникнут на праздник, – пояснила Лили. – Ага! А теперь полиция сказала баста! Им надоели все эти разговоры, и «Галло Неро» будет предоставлен пассажирам с «Сагамора». Поглядите-ка на моих родителей! И на Корделию!

Она торжествовала.

Ну просто актеры на сцене! С них можно написать современную пьесу в духе Оскара Уайльда. Геза охраняет свои клумбы от нашествия вертолетов, мамаша новобрачной как наседка квохчет над своими бриллиантами, а там, внизу, тонут люди, может быть, кто-то уже погиб. Николя мог бы просто наблюдать за происходящим, выбрав спокойную и безопасную позицию. Мог бы все отложить в памяти, а потом воспользоваться отложенным в будущей книге. А он воспользуется, он это знал точно. Вот только сторонним наблюдателем не останется.

Он достал из кармана карточку Давиде и набрал номер. Давиде ответил после первого же гудка.

– Давиде! Вы меня помните? Это Николя Кольт. Вы возили меня вчера вечером в ресторан «Вилла Стелла».

Видимо, Давиде его не забыл. Что он может сделать для синьора Кольта? Прибыть прямо сейчас на пристань? Конечно может.

– Ты куда? – выдохнула Лили, когда он отвернулся, собираясь уйти.

– Туда.

Она ухмыльнулась:

– О, сдается мне, ты хочешь поиграть в супермена?

Он посмотрел на нее с жалостью:

– А тебе идти некуда.

– Мне?

– Ну да, ты же у нас несгибаемая.

– У меня обувь неподходящая, – пробормотала она, отводя глаза.

– Пока, Лили.

Николя сбежал по каменной лестнице и оказался перед Давиде, который ждал его в моторке. Среди тех, кто толпился на берегу, наблюдая за агонией «Сагамора», он заметил швейцарскую пару.

– Можете отвезти меня к кораблю, Давиде? – быстро спросил он.

– Доктор Геза сказал, что нельзя, – пробормотал Давиде. – Он приказал нам оставаться здесь и не давать причалить ни одному катеру.

– Плевал я на доктора Геза! Пусть сколько хочет препирается с полицейскими. Отель придется открыть для тех, кому удастся спастись, у него нет выбора. А нам надо туда, посмотреть, не можем ли мы чем-нибудь помочь.

– Можно мы с вами? – в один голос спросили швейцарцы.

А они ведь хорошие пловцы, отметил про себя Николя.

– Конечно!

И тут раздался истошный женский крик:

– Подождите! Подождите меня!

По пирсу, размахивая руками, босиком бежала Лили.

Давиде помог ей сесть в катер.

– Это самая гениальная штука, которая со мной приключилась за много лет, – в восторге заявила она. – И ведь я не под кайфом.

Когда они приблизились к огромному судну, бриз донес до них запах горелой резины и разлившегося по воде горючего. «Рива» обогнула «Сагамор» и направилась к левому борту. Их взору предстала сцена апокалипсиса. Даже швейцарцы застыли в изумлении. Давиде был вынужден выключить мотор: вокруг в панике барахтались и кричали люди. Несколько маленьких шлюпок, до отказа набитых пассажирами, качались на волнах возле высокого белого борта, прорезанного зияющей, как рана, трещиной. Только вот кровь из раны не текла. Патрульные машины направили на тонущий корабль мощные прожекторы, и Николя заметил, что «Сагамор» дал слишком большой крен и оставшиеся на борту спасательные шлюпки на воду уже не спустить. Они, скособочившись, болтались на поднятом борту, и толку с них не было никакого. На верхних палубах, по которым шарили лучи прожекторов, кричали и махали руками оставшиеся пассажиры, стараясь привлечь к себе внимание. Огромный корабль скрипел и стонал, как агонизирующее существо, которое в последний раз судорожно вздрагивает, перед тем как испустить дух.

Швейцарцы дружно встали. Она скинула туфли и стащила с себя узкое черное платье, он быстро снял костюм и лакированные ботинки. И с той же гармонией, которая так восхищала Николя, они прыгнули головой вниз в чернильную воду, усеянную какими-то обломками. Первой они вытащили из воды пожилую даму, транспортировав ее до катера, причем швейцарец, как профессиональный спасатель, зажал ее голову у себя под мышкой. Николя и Давиде втянули ее в катер. Она совсем ослабла и была похожа на намокшего, еле живого цыпленка. Сотрясаясь от рыданий, она прижалась к ним и смогла выговорить только несколько слов: она не может найти мужа, они прыгнули вместе, он был рядом, но она его потеряла… Смогут ли они ей помочь? Николя спросил, что же все-таки произошло. Лили взяла платье швейцарки и накрыла старушку.

– У нас был в разгаре праздничный ужин, как вдруг раздался взрыв, где-то внизу, в районе трюма. Тарелки и бокалы подпрыгнули на столах, нам никто ничего не сказал, и мы не знали, что делать. Мы просидели в столовой около часа, потом нам велели вернуться в свои каюты и ждать. Корабль кренился все сильнее, потом совсем завалился набок, и муж сказал, чтобы я скорее надела спасательный жилет. Надо прыгать, мы не так далеко от берега, видно даже огни. Была ужасная паника, но мы прыгнули. Найдите его, я прошу вас, найдите его!

Лили пыталась кое-как устроить ее в катере, пока швейцарцы были в воде.

Впереди Николя увидел веревочную лестницу, которая свешивалась с нижней палубы. По ней карабкался наверх человек в черной сутане. Другой, стоя в шлюпке, держал лестницу руками, не давая ей раскачиваться.

Николя скинул туфли.

– Ты что делаешь? – задохнулась Лили.

– Хочу подняться наверх.

– Спятил, что ли?

Не слушая ее, он прыгнул в воду. В одежде плыть было нелегко, он медленно пробирался в жирной, грязной воде, лавируя между плавающими обломками. Итальянец в шлюпке строго спросил его, что ему надо. Николя указал на лестницу. Человек в сутане уже почти долез до палубы. Итальянец покачал головой и засмеялся:

–  Pazzo! [28]28
  Сумасшедший, псих ( ит.).


[Закрыть]Судно накренилось еще сильнее и вот-вот пойдет ко дну! Этот человек – священник. Он делает свое дело, лезет спасать души. А вам бы лучше свою спасти!

Николя не успел ответить, как у него за спиной раздался поток итальянских ругательств. Вздохнув, итальянец протянул Николя руку и помог забраться в шлюпку. Николя обернулся: в воде бултыхалась Лили.

– Черт возьми, – простонала она, – я же совсем забыла, что у меня линзы. Наверное, я их потеряла в море.

– И ты вообще ничего не видишь?

– Si, si, конечно вижу, я их надела, чтобы быть похожей на Элизабет Тейлор, у нее ведь фиалковые глаза, помнишь? – Тут она переключилась на человека в шлюпке. – Эй ты, stronzo! [29]29
  Говнюк ( ит.).


[Закрыть]

Тот снова пожал плечами, втащил ее в шлюпку и протянул конец веревочной лестницы.

– Сама не знаю, зачем я это делаю, – проворчала она, хватаясь за ступеньку.

Потом взглянула на себя и на то, что осталось от шелкового платья:

– Знаешь, а ведь это «Прада».

Подъем был крутой. «Вниз лучше не смотреть», – сказал себе Николя, цепляясь за ступеньки мокрыми, скользкими руками. Позади него упрямо лезла Лили, со своими костлявыми коленками и тощим задом. И чего она за ним увязалась? Что ею движет? Чувство вины? Жажда искупления? А он-то сам чего полез? Что он сможет? Но времени раздумывать не было. Только вперед. Рука за рукой. Медленно, но верно.

Когда он добрался до палубы, его окружила неестественная, тревожная тишина. Время от времени откуда-то издалека долетал то крик, то стон. Запах паленой резины усилился до невыносимости. Но снизу поднимался другой запах, который Николя не сразу смог определить. Сладковатое зловоние ужаса и тоски. Запах смерти.

Лежащий на боку «Сагамор» представлял собой странное зрелище: борт стал полом, этажные коридоры уходили вертикально вниз. Все горизонтальные поверхности покрылись густым слоем горючего, смешанного с водой, и передвигаться по ним было опасно. Разбитые стекла сталактитами свешивались с иллюминаторов. В оранжево-лиловом атриуме [30]30
  В конструкции крупных круизных кораблей атриумом называют большой холл внутри каждого уровня.


[Закрыть], где стена тоже стала полом, возле поручней маленькими группами сбились старики. Священник появился очень кстати, и теперь он помогал им выбираться. Другая группа медленно продвигалась к верхней палубе.

– Почему же им никто не помог? – спросил Николя.

– Я думаю, те, кто был помоложе и посильнее, ушли первыми, – отозвалась Лили. – А стариков оставили.

Они шли очень осторожно, стараясь не наступить босыми ногами на битое стекло или не угодить в скользкую лужу горючего, и вскоре оказались в ресторане, теперь похожем на гигантский бассейн. По воде, вперемешку с куриными крылышками, листьями салата, омарами и кусочками желе, весело плавали белые скатерти, а вместе с ними сотни столов и стульев с золочеными спинками.

Ослепительный свет начал потихоньку меркнуть, неоновые лампы жужжали и мигали все слабее.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Николя.

– Помнишь Джека и Розу? [31]31
  Джек Доусони Роза Бьюкейтер– персонажи фильма «Титаник».


[Закрыть]Роза спаслась, а Джек нет.

– Тихо! Слышишь?

– Что?

– Кто-то стонет. Там есть люди.

Они прислушались и опять услышали стон. Лампы застрекотали в последний раз, и свет погас. Они оказались в полной темноте. Только дежурная подсветка над дверьми и над аварийными выходами все еще теплилась. Минут через десять они набрели на пассажиров, столпившихся в коридоре, который теперь превратился в колодец с водоворотом. Люди стояли по пояс в воде, а она все прибывала и прибывала с угрожающим бульканьем. В зеленоватом свете запасного выхода Николя разглядел испуганные лица. Ни одного молодого. Сколько их? Трое, нет, четверо, объяснили ему на скверном английском.

Николя как мог быстро вернулся в ресторан, наловил в воде скатертей, выжал их и связал. Они с Лили спустили в коридор этот импровизированный спасательный канат. Задыхаясь, обдирая ладони о мокрую ткань, изо всех сил упираясь локтями и коленями, чтобы не потерять равновесия, они все-таки вытащили троих, одного за другим. Двух женщин и мужчину. В возрасте от семидесяти до восьмидесяти лет.

А вокруг них содрогался и стонал обреченный «Сагамор». Отовсюду слышался угрожающий треск.

– Надо уходить с корабля, и как можно скорее, бегом.

– Подожди, – приказал Николя, – внизу еще кто-то есть.

Снизу, из глубины коридора, на них смотрело еще одно лицо. Женское. Николя опустил связанные скатерти. Но она не сделала даже попытки за них ухватиться.

– Пожалуйста, давайте, я вам помогу! – крикнул он. – Возьмитесь за конец каната!

Никакого ответа.

– Я возьму их с собой. Пойдемте! – сказала Лили.

– Они знают, кто это? Их знакомая?

Они замотали головой: нет, понятия не имеют. Лили заботливо повела их за собой.

– Ну, ты идешь?

– Я попробую вытащить ее.

Теперь Николя остался один. Он лег на живот, держа наспех связанный канат окровавленными руками, и заметил, что вода внизу прибывает с каждой минутой. Если он спустится, обратно будет уже не выбраться.

– Вы слышите меня? – крикнул он, и его голос гулко раздался в коридоре-колодце.

В неверном свете он различил повернувшееся к нему женское лицо. Женщина была старая, с седыми волосами и огромными добрыми глазами. Сережки и колье слабо поблескивали в черной воде. Вода уже покрыла ей плечи, и казалось, что лицо плывет к нему.

– Пожалуйста, позвольте мне вам помочь. Держитесь за канат обеими руками, вот и все, и я вас вытащу. Я подниму вас наверх и помогу сойти на берег.

Снова никакого ответа. Только усталое, полное очарования старческое лицо. Николя вдруг охватил необъяснимый ужас. А вдруг он не сможет ее спасти? Что, если она сама ему не позволит? Он глубоко вздохнул. Надо успокоиться, сосредоточиться.

– Вы, наверное, очень устали, но я вас понесу, когда вытащу, вам не надо будет идти самой.

Может, на палубе надо будет обвязать ее за плечи? Но об этом он подумает потом, сейчас самое главное – вытащить ее.

– Вы говорите по-английски или по-французски?

Она отрицательно покачала головой.

– Как ваше имя?

Молчание. Она ничего не ответила. Умирающий корабль стонал и трещал. Где-то далеко раздался крик, кто-то заплакал. Страх снова охватил Николя. Надо срочно уходить с «Сагамора». Но он не мог оставить старуху здесь, бросить ее в темном колодце коридора.

Он пальцем ткнул себя в грудь:

– Николя, меня зовут Николя.

– А вас?

Теперь он направил палец на нее.

– Наташа.

Этот акцент он узнал бы повсюду. Сердце подпрыгнуло.

– Вы русская?

–  Да, – ответила она по-русски, кивнув.

–  По-жа-люй-ста! – крикнул он тоже по-русски. – Пожалуйста! Наташа, позвольте мне вас вытащить отсюда! Пожалуйста!

Он пожалел, что не выучил русский язык, на котором говорила бабушка, – язык, которого так и не знал отец. Если бы он только мог сказать ей сейчас хоть несколько фраз, убедить Наташу, добиться ее доверия, она бы его послушала, он был уверен, и позволила бы себя вытащить.

Наташа. Так звали прабабушку. Перед ним возникла фотография с памятника на Волковском кладбище: лицо с доброй улыбкой, обрамленное платком.

Он постарается произнести это имя как можно более по-русски, словно напишет его кириллицей: НАТАША. Может быть, русская кровь, которая в нем течет, сможет ее убедить.

– Наташа, – громко крикнул он, – Наташа!

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, Николай.

Его имя она произнесла на русский лад, как произносила его Лиза Сапунова.

Черная вода уже дошла ей до подбородка. Она не боялась. Она ободряюще ему улыбалась. Смотреть на нее больше не было сил.

Он знал, что всю жизнь будет помнить это лицо и эту улыбку.

Поднявшись на ноги, он что было мочи принялся звать на помощь, срывая связки, спотыкаясь и падая на скользком металле. Если бы найти еще кого-нибудь, они вдвоем могли бы вытащить Наташу. Но вокруг никого не было. Он хрипло орал, горло у него горело. Единственный звук, который он мог различить, было бульканье неотвратимо прибывающей воды. Но у него в кармане «Блэкберри»! Может, удастся запросить помощь? Но телефон не пережил долгого пребывания в морской воде. Николя в ярости отшвырнул его прочь.

Взошедшая над палубой луна равнодушно освещала серебристым светом картину хаоса и разрушения. Теперь корабль полностью завалился на правый борт. В небе кружили вертолеты, освещая «Сагамор» лучами прожекторов. Николя сказал себе, что надежды больше нет. Если бы можно было привлечь их внимание и показать, где находится Наташа, надежда бы оставалась. Он стал махать руками вертолетам, с трудом удерживая шаткое равновесие на скользких поручнях. Слезы катились у него по щекам. Каркас корабля под ногами продолжал вздрагивать и трещать. Снизу, с воды, до него долетали крики пассажиров, но он думал только о Наташе: ее надо было спасти, позаботиться, чтобы она оказалась в безопасности. Сколько времени он провел в ожидании, он не знал. Когда наконец появились аквалангисты, он отвел их к ресторану, уже заполненному водой, и с ужасом все понял. К коридорам-колодцам не подобраться, надежды больше нет.

Первые рассветные лучи осветили такое ирреальное зрелище, что Николя не мог отвести глаз.

Огромная масса белого морского гиганта, осевшего возле рифа, наполовину ушла под воду, и чудовище выставило на всеобщее обозрение свое раненое, беззащитное брюхо.

САГАМОР.

Огромные черные буквы. САГА, история. АМОР, amore, по-итальянски – любовь. МОР, mort, по-французски – смерть. История любви и смерти. Эти слова завораживали Николя.

Он стоял на бетонной полосе пляжа. Лицо его было все в ссадинах, руки и ноги ломило, на подбородке зиял широкий порез. Белая рубашка и джинсы изорвались в клочья, ступни и ладони кровоточили.

Вокруг суетились медицинские бригады, отпаивая спасенных горячим питьем. Сколько людей удалось спасти? Их были сотни и сотни, они бродили по территории отеля, закутанные в одеяла, сидели в ресторане, на пирсе, на лужайке, растерянные, с пустыми, отсутствующими глазами, без конца оглядываясь на опрокинувшийся корабль.

В небе непрерывно сновали вертолеты. Катера, гудя моторами, то причаливали, то отчаливали. На каждом углу были расставлены полицейские посты. Николя узнавал клиентов отеля. Некоторые старались помочь чем могли, некоторые торопились уехать, злясь на машины «скорой помощи», перегородившие проезд. Были и такие, кто, едва проснувшись, еще в халатах, спокойно наблюдал за происходящим. Многие щелкали фотоаппаратами. Персонал пытался делать свое дело, обслуживать клиентов, а заодно и оказывать помощь пострадавшим. Доктора Геза нигде не было видно. Жители окрестных деревень приносили еду, питье и сухую одежду. Прибыла пресса, то здесь, то там виднелись машины со спутниковыми антеннами и бродили репортеры с камерами в руках.

– Вы, случайно, не Николя Кольт? – возбужденно затараторила какая-то журналистка с беджиком аккредитации на шее, сунув ему в самый нос микрофон.

– Кто? – переспросил он.

– Писатель.

Он помотал головой:

– Нет.

Она разочарованно отошла.

Он чуть было не крикнул ей вдогонку, что Николя Кольт здесь, но у него нет ни малейшего желания говорить. А что он может сказать? Что существуют прошлое и будущее? Что сегодня ночью страница перевернулась? Что Николя Кольт никогда не чувствовал себя таким чужим, далеким, отрезанным от самого себя? Что его прошлая жизнь теперь до странности походит на отвратительный обломок «Сагамора»?

– Вы в порядке? – обеспокоенно спросил один из медиков.

Лицо у него осунулось, он, видимо, работал всю ночь.

– Да, спасибо.

– Ну-ка, дайте-ка я взгляну, что с вашим подбородком.

– Да ладно, пустяки.

Врач, не обращая на него внимания, заклеил рану бактерицидным пластырем.

– Похоже, вы одним из последних покинули корабль? – спросил он Николя.

Тот кивнул.

– Не то что капитан. Он, говорят, смылся первым. – Голос медика стал жестким. – Он на долгие годы останется позором нашей страны. Двадцать человек погибло, еще пятьдесят числятся пропавшими без вести. Капитан, видите ли, хотел пофорсить и подошел слишком близко к «Галло Неро».

К ним подскочила еще одна журналистка:

– Николя Кольт! Вы были на борту? Расскажите нам, что произошло?

Рассказать ей, как он карабкался на корабль, а потом безуспешно пытался спасти неизвестную старуху? Что лицо этой старухи будет преследовать его до самой смерти?

– Нет, я не Николя Кольт, – сказал он, жестом остановив журналистку.

– А вы и вправду на него очень похожи, на этого писателя, – заметил доктор. – Моя жена и дочки без ума от его книги, да и от фильма тоже.

Николя не ответил. У него болел подбородок.

Наверху, на террасе, группа журналистов устанавливала прожекторы и камеры. Он увидел Лили, так и не снявшую испачканное и помятое шелковое платье. Она что-то говорила в микрофон, изображая жестами, как тянет наверх веревку. Журналисты слушали затаив дыхание. Николя представил себе заголовки в газетах: «ГЕРОИНЯ „САГАМОРА“: мужественная наследница спасает троих человек в день свадьбы своей сестры».

Глаза Николя все время возвращались к кораблю. Да и как было на него не смотреть? Повсюду возле шлюпок с заглушенными моторами виднелись ныряльщики. У них была жуткая задача – вытаскивать из-под воды тела. Вместе с телами поднимали все, что люди успели схватить в последнюю минуту. Николя на глаз прикинул список этого страшного имущества. Багаж, одежда, деньги, компьютеры, камеры, книги, сувениры… Конечно, все в состоянии полной негодности. Поверху плавала и разлагалась смытая водой еда из корабельного ресторана, литры вылившегося горючего медленно расползались по акватории.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – повторил доктор, вглядевшись в его лицо. – Я, пожалуй, должен вас осмотреть.

Он отвел Николя под ближайший навес и уложил на носилки. Потом измерил ему давление, осмотрел горло и уши. Опытные руки ощупали ему живот и грудь и продезинфицировали порезы и ссадины.

Николя чувствовал бы себя вполне сносно, если бы в сердце не вгрызалась тоска. Из-под тента ему была видна картина кораблекрушения во всем ее ужасе. Может быть, где-то еще оставались живые пассажиры, попавшие в воздушные карманы, как случалось во время землетрясений, когда людей чудесным образом находили через много дней после толчков. Он думал о тех, кто ждал, не имея никаких известий о своих близких. О тех, кто вообще ничего не знал и не смотрел новости по телевизору и в чьи двери, вместе с телефонным звонком, вот-вот постучится смерть.

Вконец измученный, он задремал на носилках, а когда открыл глаза, солнце было уже в зените. Миновал полдень. За пределами навеса кипела жизнь. Повсюду разместились спасенные пассажиры. Кто жевал сэндвич, кто плакал, кто спал, свернувшись под пляжным зонтиком.

Осторожно ступая забинтованными ногами, Николя поднялся в свой номер. Все было в полном порядке. Одежда аккуратно разобрана, в ванной разложены туалетные принадлежности. Возле постели стоял букет роз, на низком столике – чаша со свежим виноградом. Словно ничего не случилось. Однако за окном по-прежнему маячил страшный силуэт корабля. Толпа зевак продолжала его фотографировать, полицейские безуспешно призывали всех разойтись.

Тут раздался телефонный звонок. Звонил портье. С ним пыталось связаться множество народу: Эмма Дюамель, Мальвина Восс, Алиса Дор. Он должен им позвонить. Они все волнуются, потому что его телефон не отвечает, а по телевизору уже передали страшные кадры кораблекрушения.