Текст книги "Русские чернила"

Автор книги: Татьяна де Росне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Вооружившись перчатками и изрядной долей мужества, Николя принялся раскапывать огромный, в человеческий рост, контейнер, доверху набитый отбросами, которые ежедневно производило гериатрическое отделение: грязными тряпками, подкладными пеленками, слюнявчиками с засохшим супом, салфетками. Ему пришлось зажать нос и закрыть рот, чтобы не чувствовать чудовищной вони и побороть тошноту. Ключи все-таки нашлись: они прилипли к обертке от цветов.

Он поблагодарил Колетт и без сил поплелся домой, еле волоча ноги, задыхаясь от запаха помойки, который въелся в одежду и кожу. Дельфина прислала ему сообщение, что она уже в дороге. Он разделся и долго мылся под горячим душем. Когда пришла Дельфина, он ни словом не обмолвился о том, что был у деда. В ту ночь ему не спалось. Он встал и побрел на кухню, чтобы налить себе стакан воды. Взяв фотографию Зинаиды с Федором на руках и свое свидетельство о рождении, он уселся за стол и долго так просидел.

Его неотступно, как армия летучих мышей лорда Макрэшли, преследовали слова: «Она не хотела, чтобы ты знал. Она вообще не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Она в то лето получила письмо. В конце июля. Ты его читал, Теодор? Письмо, которое ей прислал Алексей».

Николя решительным шагом поднялся к себе в номер, не выпуская из рук листка бумаги, что дала ему Дагмар Хунольд. Что означали эти странные фразы? Он сложил листок и сунул его поглубже в карман. Как могло случиться, чтобы она не знала, кто он такой? И почему он перед ней так робел? Сидел, молчал, дурак дураком. Он почувствовал себя униженным. Ну ладно же, в следующий раз он отыграется и вовсе не будет ее замечать. Словно ее и нет. Да, вот так. Дагмар Хунольд не существует. Ей придется его упрашивать, чтобы он хотя бы взглянул на нее.

Когда он вошел в номер, Мальвина сидела в постели, на коленях у нее стоял поднос. Она была прехорошенькая, но в данный момент ее красота не трогала Николя. Она улыбнулась:

– Вот и ты.

Николя сел в белое кресло рядом с кроватью. Он был на грани срыва из-за бессонной ночи и необъяснимого поведения Дагмар Хунольд.

Разводить дипломатию у него не было сил.

– Я не хочу этого ребенка, Мальвина.

Она не пошевелилась. Он ждал, что она расстроится, придет в отчаяние, а она и бровью не повела.

Отпив глоток чая, она спокойно сказала:

– Мы поженимся, и вот увидишь, ты будешь очень счастлив. Я знаю.

Он настолько опешил, что потерял дар речи. Когда же к нему вернулась способность говорить, он прорычал:

– Ты что, спятила или как?

Она безмятежно улыбнулась:

– Да, поженимся, Николя. Нам надо пожениться.

Он схватил ее за руку, перевернул поднос, и чай вылился на белые простыни.

– Осторожно! Смотри, что ты натворил! – крикнула она.

Он стащил ее с кровати, и теперь она стояла перед ним в белой футболке, маленькая, хрупкая. Лицо ее не выражало ни капли страха.

– Сначала выясним, как это ты вляпалась! – рявкнул он. – Если уж это тебя не волнует!

– Ты о чем?

Она недовольно надула губки, как маленькая девочка. Как Гайя. Он взвился:

– О ребенке, черт возьми!

Она пожала плечами и отвела глаза:

– Понятия не имею. Наверное, забыла принять пилюлю.

– Ах вот оно что! Ты забыла принять пилюлю! Гениально! Супер! Ты беременна и теперь хочешь замуж?

– Да! – крикнула она, топнув ножкой. – В чем проблема? Я тебя люблю. Мы любим друг друга. У нас будет ребенок. Ты разве не понимаешь, как это здорово?

И слезы хлынули потоком, как он того и ожидал. Он не стал ее утешать, только снова взял за руку, на этот раз мягче, и усадил на кровать. Надо сказать ей, что он ее не любит. И никогда не любил. Что всегда любил только Дельфину. Конечно, он ее ценит, они пережили вместе немало чудесных моментов, она замечательный человек, страстный, интересный, но он далек от того, чтобы на ней жениться и воспитывать ребенка. Она хоть понимает, о чем говорит? Да она сама еще дитя. Ну как такое дитя может родить ребенка? Он представил себе грудного младенца в квартире на улице Лаос и в ужасе зажмурился. Ребенок! Это же такая ответственность! Он же навсегда перевернет жизнь! Должна же она это понимать. А он, Николя, в роли отца? Это как? Да он не знает, что такое отец, его отец умер уже очень давно. Брак! Как у нее вообще хватает смелости произносить это слово? Вот уж точно как маленькая девочка, которая ждет прекрасного принца. Он помнил, как она накануне разговаривала по телефону с матерью, сколько эйфории было в ее голосе, словно она очутилась в волшебной сказке.

Мальвина рыдала, прижавшись к нему. Ее беззащитность и уязвимость привели Николя в полное замешательство, и он растерял все слова. Ради него она уехала из Лондона, бросила учебу, отказалась от привычной жизни. В Париже она так и не завела друзей. Все время сидела дома и ждала его. Он вспомнил ее прежнего парня, Жюстена, как он взял и обломал ей крылья. Вспомнил отвратительные послания, которыми он бомбардировал ее страничку в «Фейсбуке», нарочно стараясь, чтобы все видели и слышали. Она круглая идиотка, ничтожество, вообще неспособное сделать мужчину счастливым; он выкинул к черту все, что напоминало об их отношениях, она для него больше не существует, ей бы следовало выброситься из окна или сунуть голову в духовку и включить газ.

Все доводы Николя так и остались невысказанными. Он в отчаянии закрыл глаза.

– Ты действительно сердишься? – тихо спросила Мальвина.

– Я в шоке, – отозвался он как можно мягче.

– Вижу. Я все понимаю.

Она встала и подошла к окну. «В этом маленьком, хрупком теле, – думал Николя, – уже завязался крошечный узел из клеток, которые множатся каждую секунду. Клетки принадлежат Мальвине и их ребенку». Он не мог в это поверить и принять тоже не мог.

– Я не стану торопить тебя, – сказала она, глядя куда-то в сторону, – чтобы ты привык к тому, что станешь отцом. Я на тебя не давлю. Тебе сначала надо закончить книгу.

– Книгу? – вскинулся он со злостью. – Да нет никакой книги!

– Как так – нет?

Она с тревогой обернулась к нему. Он повторил, как робот:

– Нет. Никакой. Книги.

Наступило молчание.

– Не понимаю. А что же ты писал все последние месяцы?

– Ничего. Я просто делал вид. Всех вас обманывал.

У нее расширились глаза.

– Но чем же ты тогда занимался все это время?

– Ничем! – рявкнул он. – Ничем!

– Но все думают…

– Да, все думают! – как эхо, повторил он и развел руками.

– Но почему? – спросила она просто.

Он фыркнул:

– А потому! По-то-му!

– И что ты собираешься делать?

– Надо во всем сознаться Алисе.

От одной этой мысли ему захотелось повеситься.

– Мне очень жаль.

– Кого жаль? Ребенка?

Она мрачно на него взглянула:

– Нет! Книжку!

– Мальвина, нам все-таки надо поговорить. Обо всем, что я чувствую. Понимаешь?

Она кивнула:

– Надо все решать постепенно. Никто нас не обязывает сразу идти под венец. Можно дождаться рождения ребенка. Когда он родится, я все возьму на себя, обещаю тебе. Я знаю, ты его полюбишь. Я его уже люблю! А ты уже подумал, как мы его назовем? Я так счастлива… О, милый мой Николя, я самая счастливая на свете. Умоляю, не смотри на меня так…

За обедом Николя заметил, что Мальвина вся так и лучится. Подозрительное, насупленное существо, которое все время подглядывало за ним, ловя малейший взгляд, брошенный в сторону другой женщины, куда-то испарилось. Мимо них продефилировала Саванна в бикини типа «почтовая марка», еле прикрывающем ее роскошное тело. Испанка вообще сняла верх купальника и обнажила прекрасную тугую грудь. Красавицы-близняшки, двойники Натали Портман, долго расхаживали вокруг бассейна, а потом продемонстрировали высокий класс водного балета. Но Мальвина сидела спокойно и неподвижно, положив ладонь на руку Николя. Она ни разу не прикоснулась к айфону, хотя раньше не вылезала из социальных сетей. Это было просто чудо. В ней появилась величавая повадка королевы. И эта безмятежная ясность заявляла всем: «Да, я ношу ребенка Николя Кольта. Да, я избранная. Эта женщина – я. Я». Ох, если бы только он мог сейчас залезть под стол и заплакать…

Считалось, что тосканская эскапада даст ему возможность отдохнуть и обрести вдохновение. Вчера вечером, после оскорбительного звонка Франсуа, Николя понял, что ничего не выйдет. Он смутно чувствовал, что неприятности на этом не кончатся, одна потянет за собой другие. Каким образом? Он пока не знал, но заранее насторожился и облачился в броню. Солнце, постояльцы, персонал – все теперь словно превратилось в элементы драмы, и вот-вот развернется последняя сцена. За роскошным антуражем притаилась трагедия. Николя выжидал. Он был готов ко всему.

– Приятель, не возражаешь, если я к вам подсяду?

За их столик бочком проскользнул Нельсон Новезан. На нем как на вешалке висела чем-то заляпанная голубая футболка и засаленные джинсы. Он воровато стянул из хлебницы сухарик и осклабился в благодарной улыбке.

– Статья Тайефер – это нечто! – заявил он с набитым ртом. – Вот сволочь! Но меня она больше не тронет.

– Вот как? – отозвался Николя.

В глубине души он был благодарен Новезану, что тот подсел за их столик. Как бы ни было неприятно его присутствие, оно воздвигло незримый барьер между ним и Мальвиной. Его настроение, как барометр, указывало хорошую погоду. Он заговорщицки похлопал Николя по руке:

– Обо мне она в прошлом году написала еще и не такую пакость. Помнишь? Она заявила, что я грязный расист и женоненавистник и что единственное существо на свете, которое я люблю и уважаю, – это мой кот. Если тебя потрепала Тайефер – это хороший признак. Значит, ты добился успеха. Добро пожаловать в клуб, парень.

И он удостоил Николя дружеским ударом по плечу.

– Это надо отметить. Эй, Сальваторе, Джузеппе, или как тебя там, каким бы ни был твой псевдоним, будь здоров! Давай выпьем! Я уже собрался и сегодня после обеда отваливаю. Грустно покидать такой райский уголок. А вы?

– Мы уезжаем вечером, – ответил Николя.

Новезан взял у официанта бутылку и принялся разливать вино по бокалам. Мальвина накрыла свой бокал рукой.

– Умная девочка, а? – пробормотал Новезан.

Мальвина просияла от гордости и, как бы защищая, положила ладошку на плоский живот. К счастью, Новезан не заметил ее жеста.

– А как роман, двигается?

Ответа Николя он дожидаться не стал, и тот вздохнул с облегчением.

– А мой двигается, и еще как. Разросся до невероятных размеров. Выйдет в августе две тысячи двенадцатого. Надеюсь, не в одно время с твоим, потому что мой всех заткнет за пояс.

Николя воспользовался тем, что Новезан на секунду умолк, чтобы опрокинуть бокал кьянти.

– А вы заметили, что здесь Дагмар Хунольд?

Новезан поперхнулся и облил вином скатерть. Глаза его забегали.

– Как это – здесь? Сейчас? В «Галло Неро»?

Николя кивнул:

– Ну, не прямо сейчас, но она здесь.

– И ты что, с ней разговаривал?

– Я по утрам с ней плаваю, примерно по часу.

– Ну и?..

Николя пожал плечами.

– Она тебе предложила контракт, парень? Ну колись, давай, мне можно сказать.

Николя чуть не продекламировал те три фразы, которые она написала и которые он выучил наизусть. Но Дагмар Хунольд этого не оценила бы. Да и к чему заставлять Новезана помирать со смеху? Он ничего не ответил.

– Дагмар… – повторил Новезан, погрузившись в воспоминания. – Я знаю одного писателя, который с ней спал. Настоящая бомба! Что до меня, я не трахаюсь с дамами ее возраста, но она меня будоражит. Интересно, что она здесь. Жаль, что я уезжаю, может, она бы приблизила меня к себе после моей последней книжки.

– А о чем там речь?

– Так я тебе и сказал! – огрызнулся Новезан, угрожающе помахав пальцем перед носом Николя. – Ты же мне ничего о своей не расскажешь, правда?

– О моей? Она будет о суетности и тщеславии писателей, – бросил он.

Мальвина удивленно на него взглянула, но он в ответ только пожал плечами, словно говоря: а почему бы и нет?

Новезан закурил сигарету и затянулся.

– Ты находишь, что писатели суетны и тщеславны?

– Конечно.

– Ладно, – согласился Новезан, тщательно высморкавшись, – может, ты и прав. Писатели ведь хранят ключи от мира, так или не так? Они этот мир воссоздают. Так что у них есть право быть тщеславными. Они правят в литературе, как короли, как императоры. В их королевстве не существует ни эмоций, ни истины, а историческая правда не имеет значения. Единственное, что там истинно, – это слова и то, как их написали. Вот почему писатели такие гордецы. Они одни способны дать словам жизнь.

Свой спич Новезан завершил громогласной отрыжкой и удовлетворенно гоготнул под ледяным взглядом Мальвины. Алессандра с матушкой неодобрительно косились на них из-за соседнего столика. В течение всего обеда Николя с Мальвиной слушали длинный монолог. По поводу проблем Новезана с матерью, которая ненавидела его книги и не скрывала этого в интервью. По поводу его сына-подростка, который проходил в больнице курс дезинтоксикации. Про бывшую жену, которая требует все больше и больше денег. Про бывшую любовницу, которая по злобе выложила в блоге подробности их интимной связи, правда не называя имен, но Новезана все опознали. Про владельца дома, где он живет, про его соседа, про его помощника, про его пресс-атташе, про его дантиста, про его волосы, которые начали редеть. И про его заботы о здоровье старого кота. Новезан даже словом не упомянул сексуальный скандал, разгоревшийся из-за взаимоотношений известного французского политика и горничной, который был у всех на устах. Он говорил только о себе, замкнувшись в своем мире. Больше его ничего не интересовало. Может, благодаря эгоцентризму и презрению к миру у него и получаются такие сильные книги?.. И все его романы рождены этим презрением ко всему на свете: к женщинам, к обществу, к правящим политикам, к интеллигенции? Под конец обеда, когда им принесли счет, Николя ждал, что Новезан полезет в карман и предложит расплатиться вместе. Но тот лишь молча закурил новую сигарету. И Николя вспомнил, что читал у кого-то из журналистов о чрезвычайной скупости Новезана. Один из самых известных романистов Франции владел апартаментами в Париже, квартирой в Брюсселе, домом в Дублине и виллой на Солнечном Берегу, но никому никогда не давал денег, никогда не платил за кофе и не оставлял чаевых: ни шоферу такси, ни разносчику, ни служанке. И всегда пересчитывал сдачу.

Николя велел записать обед на троих на его счет. Новезан поднялся и запечатлел на щеке Николя мокрый поцелуй. Потом попытался чмокнуть и Мальвину, но та вовремя увернулась, и он удалился, помахав рукой.

– А что, твой новый роман и правда будет о тщеславии писателей? – спросила Мальвина.

– Ну а почему бы и нет? Тема интересная…

– Николя, – перебила она, – твой «Блэкберри»…

Он опустил глаза на лежавший на столе телефон и увидел надпись «Алиса».

– Ответишь? – шепнула Мальвина.

У него едва хватило сил сказать правду Мальвине, а теперь надо было набраться мужества и повторить то же самое Алисе. Он огляделся кругом. Семейство бельгийцев и Алессандра с матушкой сидели слишком близко, а разговор с Алисой никого не должен касаться.

Он отошел на безопасное расстояние, глубоко вздохнул и ответил:

– Алиса, я слушаю.

В трубке воцарилось угрожающее молчание, такое же, как перед разговором с Франсуа, и он почувствовал, как его охватывает страх.

– Алиса, ты где?

И тут он услышал странный звук, похожий на всхлип. Потом еще один. Алиса Дор плакала… Николя обомлел.

– Николя! Как ты мог со мной так поступить?

Ее голос, обычно хорошо поставленный, теперь превратился в жалобный стон.

– Я тебе доверяла. Доверяла с самого начала… Я думала, мы одна команда, работаем вместе, рука об руку. Но я ошиблась. В конце концов Дельфина оказалась права…

– Алиса, подожди… – ошеломленно ответил он. – Ты говоришь о книге? Я уже начал писать. Конечно, я не настолько продвинулся, как ты, наверное, думаешь, но я поднажму. Я тебе обещаю. Надо, чтобы ты мне доверяла. Не сомневайся, мне можно доверять…

– Замолчи! – крикнула она.

Он никогда не слышал, чтобы она так кричала. Это вывело его из равновесия.

– Прекрати, Николя! Хотя бы ради приличия ты должен сказать мне правду! Всегда был риск, что ты уйдешь из издательства, но я не предполагала, что ты это сделаешь вот так…

Тут подошла Мальвина и, наверное увидев, какое у него лицо, прижалась к нему. Он ощутил ее тепло, ее любовь, и это немного помогло.

– Алиса… – снова начал он.

– Нет уж, дай мне договорить.

Она говорила гораздо спокойнее и, похоже, перестала плакать. Но боль, звучавшую в ее голосе, казалось, можно было потрогать руками…

– Ты прекрасно знаешь, что издательский сектор переживает не лучшие времена. Электронная книга теснит печатную, и мы должны отдавать себе в этом отчет. Люди мало читают и мало покупают книг. Книжные магазины терпят убытки и закрываются. И теперь, когда в издательской индустрии грядут такие перемены, контракты с издательством обрели гораздо большую важность, чем когда-либо. И как раз в такой момент ты решаешь со мной так поступить. Ведь ты знаешь, насколько неустойчив рынок. У меня маленькое издательство, и ты мой ведущий автор. Мы выживаем и можем печатать других авторов только благодаря тебе. Ты с такой убежденностью говорил: «Алиса Дор изменила мою жизнь», и я искренне вторила тебе: «А Николя Кольт изменил мою». Я не говорю о деньгах, Николя. Я не говорю о твоем более чем щедром контракте с фантастическими условиями. Нет, я говорю о доверии. И теперь я спрашиваю себя: не забыл ли ты, что означает это слово? Я тебе это слово назвала и теперь хочу, чтобы ты ответил: как ты мог со мной так поступить?

Николя был настолько ошарашен, что не мог вымолвить ни слова. Мальвина ласково погладила его по руке. Наверное, она чувствовала, как бешено колотится его сердце и как тяжело дышит в трубке Алиса Дор.

– Алиса, ты о чем? – выдавил он наконец из себя, зная, что это только еще больше ее разозлит.

И тут она заорала в трубку, выдав сразу весь свой гнев, все свое страдание:

– Да это висит везде: на «Фейсбуке», в «Твиттере»!

У него перехватило дыхание.

– Алиса, подожди секунду…

Не попадая пальцами на кнопку, он перевел «Блэкберри» в беззвучный режим.

– Мальвина, дай-ка мой айфон.

Она протянула ему телефон. С бьющимся сердцем он открыл свою страничку в «Фейсбуке» и сразу увидел два фото, выложенные Алексом Брюнелем четверть часа назад: Николя Кольт и Дагмар Хунольд вместе завтракают. В смятении он взглянул на фото глазами Алисы, и тут до него дошло. На первом снимке они с Дагмар Хунольд, в одинаковых халатах, сидят за одним столиком. Ну ни дать ни взять старые сообщники обсуждают очередной секрет. Что за секрет? Говорят о купании? Просто болтают? Или это нечто большее? Гораздо большее? На втором Николя стоит, а Дагмар правой рукой протягивает ему какую-то бумагу. Фотограф поймал как раз тот момент, когда она отдавала ему три написанные фразы. Он смотрит на нее, а она улыбается.

– Алиса, черт возьми, да это совсем не то, что ты подумала! Я могу…

Но Алиса Дор уже разъединилась.

Он попробовал до нее дозвониться. Пять, десять, пятнадцать раз. Она отключила телефон. Он в полной растерянности посылал сообщение за сообщением, три умоляющих мейла, шесть эсэмэсок. Мальвина увела его в номер. Ласково погладив его по волосам, она напомнила, что хотя они и уезжают поздно, но пора начинать паковаться. В шесть вечера за ними приедет шофер и отвезет в аэропорт. Почему бы не собрать чемоданы, а потом не искупаться на прощание? Ведь неплохая идея? Он кивнул, но его мысли были далеко. Ему сейчас все было безразлично. Кроме Алисы. Как ей объяснить? Да и поверит ли она ему?

Пока Мальвина укладывала свои вещи, он неподвижно стоял посреди номера. Как восстановить доверие издательницы? Как получилось, что он оказался таким самодовольным дураком? Ясное дело, его подвело собственное тщеславие. Оно, и только оно. Он подпал под очарование Дагмар Хунольд, ему льстило ее внимание, и он распереживался, что она его не узнала. Как же он до этого допустил? Он что, не понимал, что Алекс Брюнель, кто бы он ни был, будет выкладывать снимок за снимком? Надо было его сразу блокировать, еще в самом начале.

В кармане зажужжал телефон. Конечно же, это Алиса. Она наверняка будет очень сердита, но он ей все объяснит и даже пошлет эту идиотскую записку с эпикурейскими размышлениями, чтобы оправдаться. Она одумается, а он будет наперед осторожнее и сделает все, чтобы она его простила.

Номер на экране не высветился. Николя колебался. Может, Алиса была не дома или ее мобильник разрядился и она звонит с чужого номера. Больше вроде некому.

Однако в трубке прозвучал вовсе не Алисин голос. Голос был мужской и незнакомый.

– Николя Кольт?

Тон сухой, вежливый, с легким немецким акцентом.

– С кем я говорю? – смущенно спросил Николя.

– Ганс Курц.

Имя ему что-то смутно напомнило, и от этого вдруг стало не по себе.

В трубке молчали.

– Я слушаю, – осторожно ответил Николя. – Чего вы хотите?

Ухо ему резанул горький смех.

– Чего я хочу? Слушайте меня внимательно. Вы повели себя на редкость глупо, герр Кольт, посылая моей жене ваши мейлы да еще уточняя свой номер телефона и сообщая, где вы находитесь. Так что найти вас труда не составило.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – твердо ответил Николя. – Вы, видимо, ошиблись номером.

Должно быть, его голос прозвучал не слишком убедительно, потому что Мальвина перестала собираться и вся превратилась в слух. Ганс Курц продолжил, уже гораздо громче:

– А, понимаю: вы не один. И ваша подружка ни о чем не догадывается. Бедняжка. Я ее видел на странице в «Фейсбуке». «Подруга Николя Кольта». Мальвина Восс. Хорошенькая. Очень юная. Бедная малышка Мальвина. Она, наверное, вас обожает? – Снова сардонический смешок. – Как это все должно быть некстати для вас, герр Кольт. Жаль, что «Блэкберри» Сабины вышел из строя. Ведь сообщение с «Блэкберри» – это так практично… Никто не может их перехватить. Мейлы – другое дело, верно? Их прочесть ничего не стоит. Их легко посылать, получать, переадресовывать… И отправить тем, кто ни о чем не подозревает. А ваше последнее сообщение весьма красноречиво, правда? То самое, где вы в подробностях описываете, как станете целовать мою жену. Вы все описали великолепно, герр Кольт! Это должно было вызвать у вас эрекцию, а? Ну конечно, когда пишешь такие гадости, это возбуждает.

Мальвина тем временем подошла к нему совсем близко. Должно быть, она хорошо слышала гортанный голос Ганса Курца.

– Кто это? – шепнула она.

– Я вас плохо слышу! – прокричал в трубку Николя, повернувшись к ней спиной. – Связь очень плохая!

– Жалкое оправдание! Оставьте мою жену в покое, герр Кольт, иначе я приеду в ваш шикарный отель и набью вам морду так, что ваши фанаты вас не узнают.

Николя разъединился. Руки у него тряслись, но ему хватило самообладания сохранить обычное выражение лица.

– Чего он хотел?

– Понятия не имею, – ответил Николя. – Какой-то псих ошибся номером.

Он вышел на балкон. Мысли путались, и здраво размышлять не получалось. Он впал в ступор. Ладно, сказал он себе, пусть Мальвина пакуется, но потом она обязательно возьмет свой айфон. Оставалось только ждать.

Он сейчас походил на человека, который отчаянно пытается спасти свое жилище от надвигающегося торнадо: заколачивает окна, складывает у дверей мешки с песком, запасается водой, сахаром, макаронами, батарейками и на всякий случай фонариками. Он выжидал. Отель жил своей жизнью, в спокойном, неторопливом ритме, отрезанный от реального мира. Порхали радужные бабочки. Сновали туда-сюда багажные тележки. Работал садовник. Одни гости бродили с теннисными ракетками в руках, другие, закутавшись в халаты, спешили в спа-салон. В воде Николя увидел швейцарцев: у них по расписанию было вечернее купание. Американки пили чай в тенечке. До Николя долетало их «Oh my God!». Повсюду носился непоседа Дамиан, за ним трусила усталая мамаша. Под кипарисами доктор Геза о чем-то оживленно спорил с каким-то усачом. На лужайке парочка геев в белых костюмах играла в бадминтон, совсем как в сцене из «Возвращения в Брайдсхед» [27]27
  «Возвращение в Брайдсхед»– роман известного английского писателя Ивлина Во.


[Закрыть].

Пять часов пополудни, солнечное июльское воскресенье. Сказочный вечер. Но бомба вот-вот взорвется. Николя ждал.

Он не видел, как Мальвина вышла за ним на балкон, но кожей почувствовал электрический разряд бешенства, исходивший от нее, и обернулся.

Лицо Мальвины походило на мертвенно-бледную маску, на которой, как две стеклянные дробины, остро сверкали синие глаза. Не говоря ни слова, она протянула ему айфон резким механическим движением, и Николя помимо воли отметил, что такое движение подошло бы для какого-нибудь видеоклипа или рекламного ролика. Он бегло взглянул на экран и даже читать не стал: сразу было понятно, что это копия его сообщения Сабине, которую Ганс Курц переслал на страничку Мальвины в «Фейсбуке». Интересно, сколько лет этому Гансу Курцу? Наверное, лет пятьдесят. А как он выглядит? Лысый, с пивным животом или вечно молодящийся тип, который борется с лишним весом и каждое утро делает зарядку?

– Ничего не было, – буркнул он, возвращая ей телефон.

Он снова вошел в номер, и Мальвина взвизгнула ему вслед:

– Как! И это все, что ты можешь сказать? Как это – ничего не было?!

Николя вдруг отключился, словно он сидел на диване, скрестив руки, и просто наблюдал всю эту сцену. Лицо его окаменело и сохраняло спокойное, почти благодушное выражение. Мальвина была похожа на ночную бабочку, вьющуюся вокруг огня и рискующую обжечь крылья.

– Ничего не было?! – прорычала она. – А это ты читал? Ты что, писал это в пьяном виде? А фото? Можешь мне объяснить, что это за фото?

– Какое фото?

Она снова тем же движением сунула ему под нос телефон, и он оказался лицом к лицу с живописным портретом собственной эрекции.

– Послушай, Мальвина, – вздохнул Николя, – я понимаю, что все это крайне неприятно, что ты вне себя, но между мной и этой женщиной ничего не было.

Произнося эти слова, он вспомнил президента Клинтона и эпизод с Моникой Левински, который он в то время воспринял весьма смутно. Они были тогда мальчишками и много шутили над этим с Франсуа и Виктором. Их раззадорила история с сигарой и пятнами на платье, и теперь он вспомнил красное лицо Клинтона на телеэкране и как тот ледяным тоном заявил: «У меня не было с этой женщиной никаких сексуальных отношений». И прокурор насмешливо спросил: «А что вы понимаете под сексуальными отношениями, господин президент?» Николя закрыл глаза. Он должен был предвидеть последствия пересылки этого письма по электронной почте. Строго говоря, Сабине вообще не надо было отвечать.

Мальвина от злости готова была плюнуть ему в лицо. Она барабанила кулачками по его рукам и кричала:

– Ты все время говоришь одно и то же: «Ничего не было»! Ты на все так отвечаешь!

– Но это правда! – настаивал он. – Я виделся с ней всего раз, на презентации в Берлине, в апреле.

– Кто она?

– Она из Берлина, и это все, что я знаю.

– Сколько ей лет?

– Понятия не имею.

Мальвина фыркнула:

– Ну конечно, ты понятия не имеешь. Дикая кошка, вот кто она! Ты никогда не мог устоять перед такими. Дамочка из «Отчаянных домохозяек», которая на тебя запала. Конечно, это она тебя раскочегарила?

– Она оставила мне номер телефона, – признался Николя. – Мы обменивались эсэмэсками, и вот что из этого вышло.

– Вот что из этого вышло? – крикнула она, с отвращением потрясая айфоном. – «Я возьму тебя за бедра, Сабина, раздвину твой потрясающий зад и стану трахать тебя так сильно, что ты услышишь шум…»

– Но я ни разу к ней не прикоснулся! – закричал Николя, перебив ее. – Я ни разу ее не поцеловал. Я ни разу с ней не переспал. Я ее вообще с тех пор не видел. Ничего не было!

– Это самое жалкое из оправданий, которые мне приходилось слышать. Ничего не было? Ты посылаешь этой женщине мейл на двух страницах, где в деталях, как в каком-нибудь меню, перечисляешь, что собираешься с ней сделать! Самые порнографические штуки, о которых я вообще читала! Причем со мной, со своей подружкой, таких штук ты никогда не проделывал! И ты еще смеешь говорить, что «ничего не было»?! Это Вальмон в твоей любимой книжке и любимом фильме все время повторяет: «Это не моя вина». Заткнись! Ничего не было! К счастью, мы с ее мужем думаем одинаково. Он благородно переслал мне сообщение вместе с этим омерзительным снимком. Ты весь как этот снимок, Николя. Отвратительный! Грязный! Тошнотворный!

– Ну давай, Мальвина, вперед! – вздохнул он. – Я понимаю, что допустил большое свинство, но у меня не было связи с этой женщиной. Я тебе не изменял.

При слове «связь» она взвилась, как пантера, выпустившая когти:

– Еще как была! Еще как изменял! Была виртуальная связь, а это одно и то же. Ты мне изменил! Ты меня предал! А что бы ты сделал, если бы я так поступила? Если бы ты прочел свинские эсэмэски, которые я посылала какому-нибудь типу?!

Он чуть не ответил: «Не думаю, чтобы меня это так затронуло, потому что я тебя не люблю», но не смог отважиться произнести эти слова. И вдруг подумал о Дельфине. Что было бы, если бы у нее обнаружилась виртуальная связь с мужчиной? От этой мысли он похолодел. И тут же на него накатило чувство вины. Бедная Мальвина… Каким страшным шоком было для нее прочесть такое сообщение, да еще и со снимком. Ведь она влюблена в него до беспамятства.

– Мне очень жаль, Мальвина, – мягко сказал он. – Мне жаль, что я причинил тебе боль. На самом деле мне на эту женщину наплевать. Для меня что-то значишь только ты. Мне действительно очень жаль.

Она отвернулась. Он робко положил руку на ее хрупкое плечо, ожидая, что она повернется, бросится ему на грудь и заплачет. Они обнимут друг друга, потом, вне всяких сомнений, займутся любовью, и он будет прощен. Но Мальвина, дернув плечом, сбросила его руку и молча принялась собираться. Она забрала все свои вещи из ванной и аккуратно сложила в боковой карман чемодана. Движения ее были точны, на Николя она ни разу не взглянула.

Когда же она наконец повернулась к нему, на лице ее не читалось ни нежности, ни прощения. Вместо лица была все та же холодная маска, а глаза блеснули такой ненавистью, что он отпрянул.

– Поздно сожалеть, – бросила она, катя за собой чемодан.

Она взяла сумку, сунула туда айфон и накинула на платье жакет.

– Я ухожу. Возьму машину и улечу более ранним рейсом.

– Что? – изумленно спросил он. – Подожди…

– Ты прекрасно меня расслышал, – отчеканила она, держась за ручку двери. – И помни: я ношу твоего ребенка. И у меня есть право на компенсацию. На этот раз речь идет не о «Ролексе». О долгосрочной компенсации. Как матери твоего ребенка. И все будет так, как я хочу. Он родится, и ты на мне женишься. Ты станешь моим мужем. А я стану мадам Николя Кольт. Хочешь ты этого или нет.

Она быстро вышла из номера и хлопнула дверью.