Текст книги "Цвет ликующий"

Автор книги: Татьяна Маврина

4.3.87.Видела я неожиданно рождение месяца из кухонного окна, но счастья нет мне. Счастье – это «покой и воля», покоя нет, а воля ослабела; сегодня лишь один пейзаж написала… «Жить для себя, скучать с собой…»

21.3.87.День музыки Бетховена. Сколько бумаги исчертила, все рисовала и умаялась, сижу и слушаю и уйти не могу. Ем рыбу и сижу, будто я не одна.

Вчера маялась сердцем, а позавчера принимали с Анимаисой гостей из «Детгиза». Новая книжка «Жеребенок».

21.4.87.Приколота телеграмма-поздравление с присуждением золотой медали Академии художеств за иллюстрации к детским книгам Мавриной.

13.5.87.В сберкассе длинная носатая старуха из большого дома, наверное: «Я хочу внести деньги в пользу грузин» – «Пишите заявление, мы примем». – «А можно на клечатой бумаге?» – «Можно».

18.6.87.После вчерашней грозы повяла сирень, букеты на столе. Чтение у меня интересное – «Былое» от 24 года. Да темно уже. Давайте скорее Моцарта – пока гроза не пришла и не выключили электричество. Тынянов разобрал всю русскую литературу по косточкам – всеобъемлющий какой-то.

30.6.87.Кончила поездку 23.5.87 из девяти листов – «Весна». Начинаю 25.6.87. – «дивная весна» – все же я ее увидала!

3.7.87.В «Творчестве» № 6 «100 лет Шагалу» статья Д. Сарабьянова – вялая. Лучше – воспоминания о Витебске ученика Шагала. Выгнал его из Витебска квадрат Малевича, последователи которого пришивали на рукаве черные квадраты.

17.7.87.В бинокль гляжу из окна на гнездо дроздов. Была Анимаиса. Я ей читала письма Костина и Мямлина о Филонове и филоновцах, что они оба не очень хвалят. А я и самого Филонова в мусорный ящик бы сбросила и применяю к нему нашу детскую глупость – «Потяни кошку за хвост, отдай мой пятиалтынный».

27.7.87.Вчера читала Пастернака в «Огоньке». В моем одиночестве мне все понравилось, я даже на ходу сочинила стихи в его духе:

 
Когда-то была человеком и я,
Играла в лапту,
На коньках каталась.
Теперь не найдешь уж девочку ту,
Бери что есть,
Что осталось.
 

2.8.87.Наконец расколдовала проигрыватель, поставила Моцарта. Потом я рисовала, включив еще два раза эту пластинку. Но может, это не хорошо? Уж очень легко.

4.8.87.Был у нас в гимназии учитель рисования Петр Васильевич Нейский, петушок индейский. Выставлял на выставке свои акварели с надписями:

 
Яблочко на блюдечке
Подарено Любочке,
Девочке прилежной,
К маме очень нежной.
 

Другой художник Соколов из другой гимназии писал маслом. На уроках я акварель брала густо и все вместе, за что получала 4–3. Мне дома купили масляные краски. Я выдавливала из тюбиков прямо на картон всего много – отобрали и положили на высокий шкаф «вне досягаемости». Так и не вышел из меня художник.

17.8.87.Кончила читать Мериме – это одни восторги. Что значат все Наташи Ростовы и Настасьи Филипповны в сравнении с его испанками! Какой он сверхъестественной силы!

22.8.87.Из Музея А. С. Пушкина была искусствовед. Девица – пигалица вся в белом – огромные глаза. Агитировала за «Музей частных коллекций» – А вот когда будет, тогда и поговорим. У них сейчас Зильберштейн и Чуванов. Мне эта затея кажется абсурдной.

5.9.87.Дочитала статью «Демон Блока и Демон Врубеля» Примочкиной в «Вопросах литературы» № 4, 1986. Из «Возмездия» про отца:

 
…В нем почивает некий бог.
Его опустошает Демон,
Над коим Врубель изнемог…
 

Мария Григорьевна Ашукина рассказывала: когда была еще девочкой, слушала, как играл у них в доме отец Блока, слушала она, сидя под роялем потихоньку, и глядела на худые ботинки игрока и его грязные носки…

2.10.87.Ездила в Пушкинский музей смотреть помещение. Очень у них все добротно, аристократично – куда же мне деваться со своими котами?

Про Шагала – выставка большая, рисунки сверхартистичны. Живопись посмотреть не удалось. Электрический свет что ли – или Шагал живописец другого толка, чем я. Но на некоторых вещах есть дивные сочетания – зеленого, желтого и коричневого. Все сдобрено «постельной тематикой» – не в смысле эротическом, а в смысле снов наяву. «Полет» лучше из Русского музея чем из ГТГ. Эта вещь, непонятной у юного художника очень большой силы, что потом уже не встречается. Все мягко, слитно. Интересно, как он писал жену – перевертывая холст или воображая позу в воздухе? Она очень убедительная.

1988 год

13.1.88.Открытие выставки, на котором я сидела в красном кресле. А ночью подытожила – дребедень, попмузыка такая осталась от 1000 вещей в 4 залах. Зрители, привыкшие к телевизору, хвалят это «множество». Даже Каменский. Интересно, что скажет Костин?

4.6.88.Переезд на дачу. Ножей нет, ем я мастихином и деревянной ложкой. В очередном номере «Огонька» статья Пистуновой. Отец бы сказал «сапоги всмятку» – так всего много, но в то же время это не похоже на другие писания, можно ее и похвалить за лихое вранье, что я и сделаю, как будет попрохладнее.

8.6.88.Такого анилиново-розового неба я никогда не видала, ярче сирени, освещенной электричеством. Я держу банку с водой на небе и не знаю, что сильнее – ярчайшее светлое небо или нежный цвет сирени в руке. Как все это написать?

9.12.88.Занимаюсь, и то с трудом, «реставрацией» живописи. Но все ушло вечером, когда играли «Орфея» Глюка с Козловским и Шумской – не по программе, а, видно, в связи с большими бедами в Ереване – землетрясение. Этим полны газеты и мозги, Горбачев даже уехал из Нью-Йорка с заседаний ООН, произнес все же свою речь. Закончила альбом «Журавли».

18.12.88.Закончила корректуру «Жеребенка», сделав несколько новых рисунков для пустых мест.

21.12.88.Вечером хорошо пели оперу Доницетти «Роберт Деверс» – я рисовала зимние пейзажи в альбом. Потом остаток времени заиграли Шостаковича, и я бросила рисовать – такой не певучий, нескладный, почему-то великий.

1989 год

28.2.89.Крепко спала, и под утро не хотелось просыпаться – сон о красоте земли, покрытой невероятной растительностью – я собирала букеты неведомых цветов – на земле такого не растет.

19.3.89.«Сизиф был холостяком» – Кафка, из статьи Т. Ивановой. «Дневники» Кафки изд. «Известия» – достать!

7.7.89.Первый раз в этом году на даче прошла по бровке до конца. Потом пишу о журавлях. Хорошо проведенный день без тоски.

4.10.89.Первый снег.

2.11.89.В «Литературке» мне понравились стихи грузинского поэта Рауля Чилачава в переводе Льва Смирного. О лесе, о снеге, о доме, о смерти, о драме своей жизни. Немножко не по-нашему все, и это оказалось заманчиво.

17.11.89.Читаю старые записи. Утром на березе сидели, скорчившись, вороны и галки – что же, началась, видно, зима.

1.12.89.Межрегиональная группа. К ней относится и Ельцин. Они выпускают какую-то листовку, считается кем-то прогрессивной. А может, наоборот?

4.12.89.Читаю «Воспоминания о Горьком» Ходасевича. У Валентины Ходасевич мы с Н. В. были в гостях (из мастерской уже). Были Капица с женой. Он облезлый и скучный, одни лишь анекдоты, жена незаметная, ширококостная, но не толстая. Обстановка полухудожественная, т. е. где-то подрамник, а где-то коврик, салфеточка. Она пришла к нам в мастерскую познакомиться. Чем мы ее угощали, не помню, но ее стол был хорош: крупная картошка в мундире, горячая, и жареные фисташки с солью. Такой стиль? Откуда? От Горького? У нас же было на столе – из гастронома, не интересно, только тарелки «мейсен» и очень тесно – Тамара Вебер, Анимаиса и Захарова. Рисунок их сохранился где-то, а Ходасевич – нет.

8.12.89.Нелепый звонок. «Это квартира Кузьмина?» – «Да». – «Кто наследник?» – «Я, Маврина Т. А.», – говорю по-казенному. – «Это закупочная комиссия из МОСХа». – «Обратитесь к сыну его, вот телефон». – «Редкий случай» – «Я напишу, если понадобится, что передаю права наследства…» Какие бедные люди – художники, если с ними так обращаются! Принесли благую весть – купили! За сколько и что – я ничего не спросила.

18.12.89.Темно и тяжело. Догадалась включить приемник – и могу слушать газету про похороны Сахарова. Открыл панихиду Лихачев – голос сильный, слова хорошие. Потом зачем-то выступает Евтушенко, стихи на смерть Сахарова – хорошо хоть стихов не передавали, но по моим меркам это нехорошо. Все таки Сахаров ученый мировой и почет ему должен быть избранный. Так целый день прошел с электрическим светом в чтении и слушании.

19.12.89.Я сейчас пишу хуже, потому что медленно и очень внимательно. Нет милых случайностей. Лист толстого ватмана записываю в края – всего много. Цвета меняю, улучшаю. Получается хорошо, но очень настырно. Живопись 30-х годов свободнее, мягче, цвета случайные, но оправданы общим порывом (по-видимому, однодневки).

20.12.89.Обновила черный букет (масло) и любуюсь на него весь вечер. 37-й год. Что же я при этом думала? И почему так сделала? И откуда у меня такие краски? Видно, еще Дарановская покупка.

22.12.89.Читаю в «Юности» № 8, 89 воспоминания жены Мандельштама: как они, уехав из запрещенной Москвы, поселились в Савелове. Сторона жизни другой – открытой взорам, а мы жили закрыто – оказалось, лучше.

27.12.89.У Горького – театр для себя. Врет вдохновенно. Так и я жила с такими людьми, которые (неведомо для чего даже) всегда врали… Такая же болезнь вранья, видимо, была и у Горького. Ходасевич приводит много примеров этого. Но вывод мой не делает – называет «театр для себя».

1990 год

2.1.90.В «ДИ» № 11 статья К. Леонтьева «Стоим у страшного предела». Шпенглер после него уже писал «Закат Европы». Запишу отдельно мысли К. Л. Почему-то я его в мыслях ставлю рядом с Рябушкиным. К. Л. не дожил до расчистки наших икон – это очень много!

6.1.90.Рушат улицу Сретенку (фото вырезала – старая Сретенка, по которой нет ни одного дома с воротами, т. е. нет дворов, в чем я горько убедилась в день похорон Сталина, пытаясь где-то зацепиться по Сретенке среди безумной толпы, только на бульваре мне это удалось, а Трубная площадь была переполнена людьми и конями). Еще раз о судьбе наследия Платонова – ничего-то я не читала… да и не буду, видно. Слог тяжел.

Es muss sein – это, должно быть:

 
Сквозь полет золотого мячика
Прямо в сеть золотистых тенет
В эти дни золотая мать-мачеха
Золотой черепашкой ползет.
 

В. Хлебников.

1991 год

29.4.91.Вышли мы с Н. П. засветло в сад между домами. Так хорошо, свежо, тишина. Когда сидела на лавочке, – я растворилась в этом весеннем воздухе. Кругом все растет и тишина! Может, от скудости жизни воздух – благодать. Пели неистово синицы и воробьи.

8.5.91.Вышли из дома в сумерки и потонули в благодати. Давно я не была так счастлива, как в последние два дня. Даже не в счет открытки от фининспектора. Разбираю старые пейзажи.

13.7.91.Вспоминаю апрель 1914 года – мне 14 лет. Дружусь с М. Преображенской и Олей Львовой – обе неверные подруги. Я чаще всего хожу одна на «Откос» гулять по пустой в этом месяце верхней набережной вдоль Волги. Недалеко – до дома Рукавишникова с лепными кариатидами серого цвета. Закругленные окна на втором этаже. Массивные двери на улицу (сейчас музей). Были они купцы, но дети неврастеничные, разные ходили рассказы. Кто-то поэт, кто-то еще что-то. Это не Башкировы – мукомолы и не Заплотины – мануфактурщики! Дача Заплотиных голубая на «Мызе», недалеко от нашей дачи. Наша Паша (кормилица Елены) поступила потом к ним, ходила с ребенком в сарафане, кокошнике, бусы и голые руки… как наши ноги – говорили мы друг другу, были еще маленькими.

А сейчас, в 1914 году я в гимназии Мариинской, и думаю, после чтения Л. Толстого и Ганди – об «аграрном вопросе». С помощью Нюры Шулепниковой начинаю «изучать» журналы по искусству: «Аполлон», «Мир искусства». Она приносила из городской библиотеки. А может, это было во время войны уже?

Во всяком случае, голова была занята до отказа всякими мыслями. Ольга Л. ездила в д. Подъязново под Арзамасом к Лысянке (лошадь). Тетя Липа ее отпускала, у них в доме было свободное воспитание. Иногда ее восторги были от городской встречи с Лысянкой, на которой хозяин довольно часто приезжал на базар. Горда она была этим беспредельно, и ей все завидовали. Дружба с лошадью! Это кой-что! В гимназических просторных коридорах, особенно… Мы иногда ходили с Олей в обнимку, такая была мода, и громко кричали: «Священная Римская империя германской нации!»(из учебника истории). Это было до войны… Наше хулиганство терпела коротенькая классная дама, затянутая в корсет, строгая и недоступная, особенно воевала с завитыми волосами. Водила даже в уборную, размачивала под водопроводом – свои ли кудри? А потом летом оказалась нашей соседкой из дер. Александровка, недалеко от «Мызы». «Почему Вы похудели?» – «А Вам какое дело?» А я похудела нарочно – проводила над собой опыт – ничего не есть кроме сахара. Три месяца лета так тянула до потери всякого интереса: к жизни, даче, цветам, даже к водяным крысам на дачной пристани. Начали учиться – пришлось есть и кончить свое полублаженство. Это было еще до войны.

Когда началась война, женщины пошли работать на гранатный завод. Хлеб был в ведении кухарки Даши, подавали нарезанный на стол: к обеду – черный, к чаю – белый. Цены подорожали. Девчонки научились читать газеты, особенно про Государственную Думу и про войну, конечно. Появились беженцы. Тогда-то появились австрийские пленные. Офицеры хорошо танцевали на гимназических балах. Некоторые даже поженились (временно?). У тети Липы поселился молодой австрийский офицер и женился на Ольге. Так мы говорили, а что было на самом деле, не знаю.

Страха и ужаса не было в городе. Разговоры о войне везде, с каждым годом больше. Говорили, как будто что-то понимаем. О приближении революции говорили убывающие «пайки» хлеба. Когда кухарка уйдет в баню или на базар, мы скорее на кухню – воровать незаметно черный хлеб, белый уже редкость. Так от каравая отрезать, чтобы сохранилось «как было». Есть хотелось!

Начало войны. Остался в памяти лишь конец стишка:

 
Он… слышит как пушки Дураццо гремят.
Он молит и небо и ад:
«Скорей бы меня уж из этой земли
В берлинский шантан увезли».
 

Из частушек в ходу была:

 
Ты кудрявый, ты красивый,
Ты погибнешь для России.
 

Или

 
Ты кудрявый, ты шершавый,
Ты погибнешь под Варшавой.
 

И не до шуток. Гимназистки шили кисеты, клали туда вареные яйца, табак, сахар, сушки, кто что мог, и группой ходили с классной дамой в казарму, где нары в три этажа с лежачими солдатами, еще не раненными, а если и ранены, то незаметно. Дух там был тяжелый. Я второй раз не пошла, передала с подругой.

13.9.91.Уже давно холодно. Я зябну. Позавчера вышла днем контрабандой прогуляться. Очень волновалась. Первый раз за два года – была счастлива эти минуты.

7.10.91.Ездили на Илье с Н. П. круг через Павловскую слободу. Ездила как бывало, с тем же чувством и удовольствием покоя. Восемь листов.

30.11.91.«Огонек» № 347. «Мы делаем биографии» – общий заголовок. Художники Комар и Меламид. Люди предпочитают смотреть жизнь по телевизору, а не реальную. Художник все делает для биографии. Мне понравились эти рассуждения о моде – я иду против моды всегда?

1992 год

20.6.92.«Ин. лит.» № 5–6, 1992. «Тайная жизнь Сальвадора Дали». Пишет подробно, нельзя сказать, что хорошо, но искренность подкупает. На родине в детстве со скалы прыгать в «берлинскую лазурь» моря – это хорошо, а творения его меня не трогают. Главное – удивить!!! Соединить несоединимое. Но все сверх меры.

23.6.92.Солнцестояние. Я написала ирисы в листах крапивы, и когда стала смотреть – явно читалась пирамида зеленого – сегодня «Макушка лета» – вот и название этой картинки. Если считать, что так задумала, то получится дешевка. Солнцестояние верно задумала, но зеленым цветом ночного неба, а как сделать, не знаю. Так всегда – не знаешь, что получится, – пиши!

Бог разговаривает с человеком временем.

12.8.92.Пишу четвертую «Большую медведицу» в ромашках, потом – «Ворона в саду».

11.9.92.Блок засел в мозгу, и каждое утро я вспоминаю его стихи: «Что же ты потупилась в смущеньи» и «О доблестях, о подвигах, о славе…» Особенно второе, по силе звука и чувства, пожалуй, и у Пушкина не встретишь. Еще «В голубой далекой спаленке». Хоть карлик (время) в стихе мне не очень сродни. Но, видно, есть на то причины. Фольклор.

 
Прозвучало над ясной рекою.
Прозвенело в померкшем лугу,
Прокатилось над рощей немою,
Засветилось на том берегу.
 

Мне эти строчки очень понравились, я их не знала. Скорее всего, стих о песне. По-моему.

30.9.92.«Лес» за окнами второй раз за осень этого года пожелтел, пышными букетами. Холодно в доме, томно.

1993 год

13.1.93.С 5 по 13 меня свалили кашель и температура. Что интересного в температуре, которой я почти не знаю? Звук. Я живу в постели, любые движения дают звуковой отклик на улице за окном. Скребут снег на тротуарах, голоса – ясно, четко, громко, – тут же все стихает, когда лежу неподвижно. В этих звуках и жила, не слыша ни звонков, ни телефона. Сегодня пришел врач и определил воспаление легких.

23.1.93.Вечером перечитала «Золотого петушка» – не понравилось, «Царь Салтан» тоже не по душе. Куда все делось? В рисунке «33 богатыря» нарисован только 31 – позор! Глядя на рисунок, удивилась – как я могла столько нарисовать и хорошо нарисовать красками?

13.9.93.Желтеют у липы только суставчики, у березы пальчики. Желтой «седины» еще нет. Желтеет и тепло, и очень черные стволы на перламутровом доме.

15.9.93.Были из «Мира искусства» Хоня Исаевич, жена Иоланта Михайловна, молодые, энергичные, неинтеллигентные, делают выставку. Некое разочарование, коммерческий уклон.

2.10.93.Вечером в холодном доме делаю около «камина» рисунки для «Снега» для японцев. И вспомнила Вертинского:

 
Я не знаю зачем
И кому это нужно…
 

Введенский – «поэт, обманувший время». Статья Константина Кедрова в «Известиях» 2 октября 1993 г.

 
Еду, еду на коне.
Страшно, страшно, страшно мне.
Я везу с собой окно,
Но и в окне моем темно.
 
 
…Рыбы плавали, как масло
По поверхности воды.
Мы поняли, жизнь всюду чиста
От рыб до Бога и звезды.
 
 
И ощущение покоя
Всех гладило своей рукой.
 

«Звери вы, колокола. Звуковое лицо лисицы. Смотрит на свой лес» – вспоминает Введенский в тюремной камере.

11.10.1993.Ну и осень. Диво.

14.10.1993.Береза стоит облитая очень белым светом на фоне желтых тополей. С игрой.

18.10.1993.Тепло и голубое. Кончился комендантский час. Полшестого я пошла гулять опять «в лес». Как мы говорим. Пустынно и тихо. Навстречу идут два мастеровых с сушками – здороваются. «Здравствуйте!» – «Добрый день». – «Как живете?» – «Живу ничего, спасибо». Один прошел вперед по дорожке, а другой полез в карман … за бумажником, порылся в скудных «деньгах», выбрал одну и дает мне. «Не надо, что Вы! Не надо!» – «Возьми, дорогуша. Возьми, пожалуйста». – «Ну, ладно, возьму на счастье». И разошлись. Дома посмотрела, в кармане 100 рублей.

Еще не облетело, и черные стволы в сумерки заманчивы. Но не сумею нарисовать, очень большая задолженность. Ведь осень в этом году особенно пышная. Была и теплая, но сейчас похолодало все же.

2.11.93.Встреча у Над. Пав. и Али с Солнечногорским музеем. Молодая Любовь Сергеевна у Н. П. сразу превратилась в Любочку. Ни Л., ни Н. П. в нашем деле ничего не смыслят. Но все, что надо, произошло. Пили кофе, ели сыр – я отдала: 5 листов с оттисками, 5 листов с оригиналами 7 августа 1977 года. В большом формате обложку – «Дорога к Блоку», сопроводительное письмо о нем. Подарила «Букет из Шахматова», с лопухами, и книжку. Поговорили и увезла Л. С. мои картинки во «временное хранение».

Пошла и села в кресло слушать газету «Эхо», потом забыла выключить и часа два просидела, не шевелясь, завороженная звуками. Какими? – Не знаю, материально ощущаемыми? Да. Слова? Нет, сегодня нет. Т. н. «новая музыка». Бывает, значит, и согласная с душой.

22.11.93.Телефонный звонок: «Говорит редактор (не расслышала). Вам поклон от Татьяны Николаевны Михельсон». Стена сломана, понимаю – переиздание «Рассказов летописи». «Оригиналов у меня нет». – «Не надо, мы возьмем компьютерные». Согласилась, забыла только сказать о паспортной фамилии для договора. Как же делают книжку компьютером???

24.11.1993.Звонки от Али об Архитектурном музее (вчера Саша забрал папки в мастерской), о приезде из «Русского музея» жены М., что сопровождает выставку Пикассо из Петербурга к нам. Читала в газете – устроители фирма «Рургаз АГ» (Германия), по случаю 20-летнего юбилея.

2.12.1993.Подписала первый счет за продажу картинок к Блоку – согрешила?

Этот же счет с изменениями цифры и названий района в сберкассе.

3.12.1993.Иван принес приемник (свой) деревянный. Слушала музыку, легче жить, хоть музыка и не очень хорошая.

24.12.1993.Длинная история и беспокойная к тому же. Звонил Гусев. Были из Русского музея – увезли 12 картинок…

25.12.1993.Проверяю – так ли? А тюльпаны, что подарила К. Павлова [14]14
  Екатерина Всеволодовна Павлова,искусствовед, научный сотрудник Музея А. С. Пушкина.


[Закрыть]на день рождения (20.12.1993) стоят и сохнут, но все же прекрасны. Не смогу написать!!!

1994 год

7.1.94.Новый год и Рождество – больше недели праздники, и тепло, и скользко, только 31.12.и 1.1.был снег на ветках. Были Аля и Саша. Ходили втроем гулять в наш «лес» – волшебство – вот бы написать, сейчас вспомнила.

Рождество. Гете, умирая, сказал: «Свети».

8.1.1994.Илья принес 4 альбома Блока. Я оформляю переплеты целый день. Пошла прогуляться, нога за ногу по мокрой скользи – туда-сюда… и домой. Все же прогулялась. Есть хочется.

17.1.1994.Зима похожа на длинный ноябрь. Но сегодня в 3 часа утром светло и все видно. Делаю альбомы Блока. День удачный -2°. Может, от этого? Ничего не болит, голова работала, обложка к Блоку «Голубая». Двигалась по скользкому тротуару вдоль дома. Никого не было за день, вечером тот же разбор, чтение газет про Тарковского, по радио говорят про Гайдара. Япония к нам охладела, цены на проезд в электричках повысили в 3 раза и пр. «Пара гнедых, запряженных с зарею». Я, как голодная… Тетради не хватит, если отвлекаться…

11.4.1994.Началась жара. Ходила еще с трудом, капельки на кустах, взяла с полу веточки.

1996 год

25.1.1996.Именины Татьяны. Ждали директора Кати [15]15
  Катя – Е. В. Павлова. Ждали директора музея, Александра Зиновьевича Крейна.


[Закрыть]и остались одни женщины разного толка.

19.2.1996.Воскресенье – неделю тому назад я сходила на бульвар. Текла вода. Сегодня второй день сухая погода, стволы склоненные.

24.2.96.Была Ермакова Татьяна Андреевна, цыганила у меня все масло с выставки. Я отдала ей каталог «13» и немецкий каталог для ГТГ. Она меня поцеловала в щеку.

Из монографии Шагала «Моя жизнь». Москва, 1994 г.:

«Позднее, познакомившись с Александром Блоком, редкостным и тонким поэтом, я хотел было показать стихи ему, но отступил перед… взглядом, как перед лицом самой природы».

Какое отступление перед лицом Блока. «Отступил, как перед лицом самой природы».