Текст книги "Цвет ликующий"

Автор книги: Татьяна Маврина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

11.2.71.Бродский поздравлял с выходом «Салтана». Прислал листки, очень плохие.

12.2.71.Затеяли с Ганкиной мою выставку для того, чтобы издать хорошо каталог в «Сов. Худ.», выставки-то и не надо, куда как хорошо бы было один каталог. Чтобы навязать себе какие-нибудь заботы, а то их совсем нет, кроме никчемных хлопот. Согласилась и в Нижнем, и в Перми, и в Германии делать выставки. Да еще сама предложила в Пушкинском музее – Пушкинскую выставку.

Пишу Павлову слободу с собаками. Американцы второй раз побывали на Луне. Чудеса более невероятные, чем в сказках, но мало приятные.

14.2.71.Поехали смотреть якобы дачу в Троицком. Хотелось посмотреть церковку XVI века, около которой когда-то жили.

15.2.71.Приходил А. П. Рогов с неизменным настырным желанием как можно больше всего увидеть. Рассказал про Полхов-Майдан, как очень богато и пьяно живут. Он высчитал, чуть ли не 500 р. в месяц. Подарил ложечку чудно раскрашенную. Сидел часа 2. Я утомилась, а Н.В. разозлился. В Городце считают, что я туда приезжала с Глазуновым. В какие нелепые комбинации я попадаю. В «Известиях» все не появляется статья Сидорова.

«Таланту нужно сочувствие, ему нужно, чтоб его понимали, а ты увидишь, какие лица обступят тебя, когда ты хоть немного достигнешь цели. Они будут ставить ни во что и с презрением смотреть на то, что в тебе выработалось тяжким трудом, лишениями, голодом, бессонными ночами… Ты будешь один, а их много; они тебя истерзают булавками…» Достоевский. «Неточка Незванова», слова скрипача.

18.2.71.Билет такой: «По Индии». В Доме Дружбы – Аралова, Асламазян, Миронова. Неузнаваемый седой барбос – Хемингуэй – Горяев в президиуме. Рядом в дверях – Ирина Сокольникова. «Вот видали?» – и хотела тащить из сумки «Московский художник» со статьей об ее картине – «Крупская», кажется. Вид у нее жалкий, но платье по моде золотистое. «Он был очень жесток ко мне, но я его любила. Не мог одного моего парня переносить, оскорблял его, прогонял. А теперь у новой тетки трое детей, всех тянет. Она у него была уже давно. Мы 5 лет разводились. Он меня ненавидит. Нет, замуж я еще раз не вышла, я его любила». Наконец кончились речи, через пестроту стен добралась до Мироновой, отдала ей цветы (6 тюльпанов за 6 рублей). На несколько минут задержал меня Горяев. Любезный, светский. Как же он делает Достоевского? Пока я ходила по выставке, Анимаиса съездила в редакцию «В мире книг», отдала «Лукоморье», с тем чтобы они позвонили Лидину и попросили дать рецензию.

19.2.71.И вот что из этого получилось. Лидин отказался и «двумя словами» уничтожил книжку. После чего редактор позвонил Рачеву и тот обругал еще раз. После чего они заявили, что книжка им не нравится, это – формализм. Неудачно все вышло. Снег идет неудержимо.

20.2.71.Написала хорошую зиму с голубыми тенями. А вечером звезды. Дорошу очень плохо.

22.2.71.Блины. Принесла Анимаиса миноги – что-то рвотное. Пистунова читала по телефону статью Саши о Городце и пр. в их журнал. Что-то очень поэтическое и космическое, хоть святых вон неси. Но с жаром молодости и с проницательностью очень симпатичной. Он понял, что избушка на курьих ножках в «Лукоморье» – это первый снег, а баба Яга в ступе – весна. А я уж и забыла про это. Эта точность слов, разгадка моих ребусов даже трогательна. Не хочет, чтобы я ему звонила. Стесняется. Еще она сказала, что ей заказали статью про Маврину в «Правду». Но вообще-то много врет, а где – не поймешь.

23.2.71.Выезд на Льве к Гунсту смотреть икону. Икона «Сошествие во Ад» так себе, сильно зареставрирована и опять вздувается. Не показалась. Сам Гунст, толстый, с жесткими руками, в парижской куртке из пластика, был любезен и хорош. Показывал нам свои коллекции с удовольствием. У него все в идеальной чистоте – столовая, спальня, кабинет. Судейкин с поэтом под деревьями и нимфами – сомовская тема, но кладка масляной краски более рыхлая. Рокотов – в идеальном состоянии, пожилая дама. Висит моя знаменитая ню с раздвоенной прической и его портрет – не выбросил, несмотря на то, что я ему не польстила, ценит даже больше, чем портрет, сделанный Бебутовой масляной краской. Портрет ее безразлично непохоже приличный, а на стене в кабинете висят хорошие ранние пейзажи П. Кузнецова. Врубель – портрет карандашный – сразу скажешь: Врубель. Это про один, про два других не хочется этого сказать. Но самое неожиданное и очень интересное, несмотря на очень мелкоскопичную гуашную технику – гуашь Рябушкина «Коронация». Сделана так: красный верх (с окном посередине), красный низ – ступени. Оставлено, незакрашено красным – горностаевые мантии и фигуры, лица же сделаны по иконному на красном. Сапунова он собрал порядочно, с костюмами и две картинки с «маркизами». Дом новый, плохой, без номера, нашли не сразу, а переулок, несмотря на новую застройку, очень красив из-за горок. Получаются пейзажи – то, чего у нас, на Усиевича нет как нет. Вычитываю нужное из «Русской речи» № 3, 1971.

27.2.71.Вечером был С. Львов. Много, подробно, отшлифованно, с интонациями рассказывал, не очень утомительно. Принес свою статью. Подарила ему книжки, фломастер. Погулять вечером не удалось.

1.3.71.Была Либет. Кой до чего договорились, но когда же я буду делать – голову не опустить! Анимаиса приехала из Ленинграда. Каплан болен. В «Известиях» теперь распоряжается Пенкин, а Федин в стороне. Статью Горленко приняли в «Детскую литературу».

5.3.71.Бабские торжества. Вспомнила меня Ольга из Нижнего, но это уж очень далеко, и я даже боюсь близости. Читала Потебню о «Слове» – хорошо он пишет и хорошо рассуждает. 100 лет назад. Где-то он ошибся в инициалах в своей цитате, в журнале дают отдельную страницу, где он кается в этой ошибке. Набрано жирным 30-м кеглем! Внимательно и аккуратно жили!

Сидела у меня вечером Л. Лось, слушали новые пластинки. Она плакала, вспоминая, наверное, свое счастье с Игорем. Теперь жизнь заполнена озорным ребенком кавказского происхождения и, по-видимому, нелюбимым и мало зарабатывающим мужем. Подарила мне два больших офорта – хороши в общем плане, но своего пока еще нет. Куда мне такие большие положить? Когда она ушла, я пожалела, что мало ее одарила. Лицо по-прежнему ангельское, но сама несколько подюжела.

8.3.71.Бабий день. Звонил Дорош. Мы очень обрадовались и ликовали, говорили «по душам». Складно, видно, дело на лад идет.

12.3.71.Ездили на импрессионистов. Лев достал билеты. Но было так душно, что как следует поглядеть не удалось. По-прежнему те же любимые: Боннар – синее море, разглядела поближе, влюбилась, мальчик Мане, Сислей с зеленой водой. Увидала Берту Моризо. Портрет – очаровательно нежный, на полутонах, большая удача. Остальное хлам. Внизу лубок – для глаз приятно и весело, но останавливаться уже нет сил. А вся стенка в целом – что-то очень светлое, детское, если бы не заезженное слово – лучезарное. Светлее, нежнее даже французской живописи.

Портрет Золя меньше отличается от Крамского, чем от Матисса или Пикассо. Но дубовая твердость руки Мане меня трогает. Н. В. говорит про Б. Моризо – ученица превзошла учителя. Это, конечно, не так. Все же она Софронова, а Мане – Веласкес, или что-нибудь в этом роде.

Устали мы очень, после музея ездили по делам, разводить кашу.

В среду привозили Ю. П. и Б. из «Малыша» пробу к «Петуху». Я смотрела на свои рисунки с некоторым удивлением. Я их начисто забыла – делалось все вперемешку с тяжбой о Городце. Хорошо, светло и красиво, убедительно. А как же я работала, не видя, не помня ничего. Кто-то водил рукой правильно.

14.3.71.Переписываю заговоры из Виноградова. Там есть и описание этих «рукописей».

15.3.71.Пришла Анимаиса, принесла напечатанную статью Н.В. о графике. Сара всерьез верит в заговоры. Ларионовых было два брата – Михаил и Иван. Гончарова делала литографическую книжку стихов С. Боброва (он умер в 1971 году).

21.3.71.Читаю увлеченно Л. Гумилева о степи.

25.3.71.Звонила Пистунова со своим протеже. Пришел в час, длинный, смешной, с бачками, молдавский еврей с двумя связками картин. Еле приволок и от смущения тычется не туда. Миша Штенберг. Самоучка из Львова, опекаемый московскими писателями и поэтами. Живет за счет жены. Устраивают ему выставку в ЦДЛ. Картинки хорошие, мизерабль, густой цвет, детское видение, чудные темы. Все для успеха, если есть ветер в паруса.

27.3.71.Был у нас вечером Львов. Сооружали заявку на «собрание сочинений».

29.3.71.Начала писать «Уборы». Чиню «Мертвую царевну» и никак не вычиню.

5.4.71.Разговор с Костиным. Кто он – друг или нет? Что-то не поймешь.

6.4.71.Почти закончила сочинение, если пригодится, то будет хорошо. С каталогом Н. В. все получилось, вот что значит чины! Анимаиса принесла известие, что нашу «Дорогу» получили. Директор отдал главному редактору Лапшину, а тот пришел к ней: «Я знаю, что М. Ваша приятельница. Полгода назад я голосовал против. М. искажает нашу действительность. Как же сейчас я буду себя вести?» Ну, авось.

7.4.71.У Н. В. в Гослите идет на 1972 год «Евгений Онегин». Не устарел. В худсовете в Гослите верховодят Шмаринов, Верейский, Гончаров, Чегодаев, Минаев. Кибрика и Дехтерева нет. Зачем я это записываю – черт знает зачем. Дело с каталогом Н. В. подписано. А Рублевскому музею Горяинов отказал – они со стороны. Очень жаль. Сейчас «Сов. Худ.» издает эти каталоги очень хорошо: «Псковская живопись» (старался Ямщиков), «Лубок» (хуже).

11.4.71.Вечером читаю Гроссмана о Достоевском и Бакунине. Какой интересный гриб вырос на нашей земле – этот Бакунин.

13.4.71.Вечером были настоящие гости: две дамы Н. А. Дмитриева и Берзер. Они с Ан. однокашники из ИФЛИ. Разговоры, улыбки, цветы, торт и прочая скучища. Анимаиса сказала, что все были очень довольны.

14.4.71.Позвонил Костин, что идет на Ван Гога. Антонова пустит. Велел и нам звонить. Н. В. позвонил, но был ответ: «Вас неправильно информировали, сегодня никого не пускаем, моют полы». Я позвонила в Кабинет гравюр. Подошла Вера Александровна, я ее не знаю – «Очень приятно» – Не знаю, будет ли приятно дальше. Просьба о пропуске. – «Охотно». В. А. нас провела через контроль, и почти два часа мы ходили от картинки к картинке. В белом зале прелестные вещи, в дальней комнате ранние – чепуха. Ранние – не интересно, и скучно, и ничего не обещает. Ни зачатков цвета, ни радости. Добросовестно коричневой краской. Даже нет неумелой наивности. Откуда же взялся его цвет? В Париже родилось новое видение мира. Лучшее: 1 – «Натюрморт с луком» 1888 года, где даже спичка решена цветом, тень от нее, конверт с адресом, книжка и пр., без ошибок, без неясностей, еще не лихо, еще нет вихрей – цвет. 2 – «Портрет военного» в красной кепке с зеленым лицом на ярко зеленом. Уши розовые, глаза глядят, лицо живое. 3 – «Колыбельная», та, что есть в «Золотом Руне». Фон в цветах, тщательно, внимательно выписанных. 4 – самая чудесная – «Сбор олив». Небо по желтому зелено-голубым, светоносное. Вот как он этого добился! И ничего не боится – облака помазал незатейливо ультрамарином. Кверху светлые мазочки, в соседстве с мутными низами – охряные.

Вот эти четыре лучше всех, но и другого волшебства достаточно. Очень законченно, без ошибок, à la prima, без лишней болтовни. Цвет сияет не знаю от чего. Наложение цветов? Подкладкой? Можно вешать рядом с иконами. По определенности всего и законченности. «Тут упадет звезда полынь! Апокалипсис!» – сказал Василенко. А мне видится райское блаженство каждой вещи, человека, дерева, гор, неба, воды, цветущих лугов, стволов, стогов – охрой их вышивает, и кажутся светоносными. Кое-что потеряло цвет, но не потеряло ликование. Спустились вниз, посмотрели своих Ваг Гогов – кроме олив – наши лучше.

15.4.71.Прочитала в журнале «Печать и революция», как Кругликова делала монотипии. У меня масляных красок много, разве попробовать летом? Может, выдержу вонь? Сквозь снег тополя с набухшими почками – красиво, но, может, им холодно и нечем тут любоваться.

16.4.71.Н. В. прочитал мою писанину и одобрил, и даже меня поцеловал за хорошую работу. Читала последние воспоминания Л. Толстого, как сказки рассказывал крепостной старик бабушке. Уж очень хорошо.

17.4.71.Ездили по Рогачевскому шоссе. Ехали «на Вы», т. е. не очень быстро, не быстрее 60 км. Для Н. А. это «на Вы», а для нас и это быстро, со Львом едем 20–40.

19.4.71.Написала озеро «Озерецкое». Серовато. Вечером встретили Файнберга. Ухо у него рваное. Может, лечили от бесов. Пузо толстое, а говорит прекрасно. Рассказы о Герцене, что у него такая же история, как у Фета, он от еврейской матери. Жена Толстого – дочка Берса, модного врача, который имел связь с матерью Тургенева, была дочь – «сестра» Тургенева, о которой он даже заботился. Еврейкой получается и С. Андр., недаром у нее такой типично еврейский характер жены. А на портрете Ге, что мы видали этой зимой в Третьяковке, она и выглядит еврейкой. Тоже еврей и отец Блока. Мы, придя домой, досмотрели его портрет в трехтомнике – похож на моего дядю Самуила.

20.4.71.Пребываю в миноре, получила еще по морде от товарищей, которые, во главе с Минаевым, которого мы облагодетельствовали мастерской. Он и делал доклад начальству о дипломах. Не только «Лукоморье», но и «Тридевять земель» отвергнуты. – «У Мавриной раньше книжки лучше были». Я расстроилась хамством и злобой, но скоро забыла. В лесу было грязновато.

21.4.71.Прислал письмо Милашевский. Он уезжает отдыхать в Коктебель. Что сейчас там? Весна в разгаре, маки, наверное, еще не цветут. Какое удовольствие было нарывать букеты маков на холмах совсем голых. В чем заключалось счастье? В глупости, пожалуй. Не интересна была элита у Волошина, и сам он в золотом обруче на кудрях, с золотыми зубами, в рубахе до голых колен. Или Вересаев с супругой. А я читала немало Вересаева, но глядеть на него мне было неинтересно. Интереснее была благородная кухарка у наших хозяев Павловых. Катя Павлова. Загорелая до коричневого, в костюме пажа, с голыми руками и ногами, без лифчика. Красивая Вера и ее сестра, еще красивее – потягивалась у моря без костюма, как Венера. Гирс ухаживал за обеими и за Катей. Катя ездила на осле и упала, вывихнула ногу, Вересаев ей вправлял сустав, она не крикнула. Приходила чета Габричевских. На него смотреть не стоит, он наш преподаватель, а Наташа гордилась круглой спиной, толстыми ногами, вольной речью. Но и это все ерунда рядом с морем, горами, камешками на пляже, и степью за горами. Облака вываливались из-за моря в каком-то бесконечном изобилии, потом все исчезало. Дождей не было. Ногам колко. По горам ходить легко.

23.4.71.Начала писать новый пейзаж, но что-то не вытянула. Может, надо покончить с этим безумием? Заняться «графикой». В польском журнале, что принесла Анимаиса, кое-что по графике очень вкусно. Новые вариации рисунка и текста. Рисунок черным густо («маркизы» и пр.) на сплошь исписанной странице, или рисунок толстым контуром розового цвета, нутро смотрится пустотой на сплошь записанной странице. Шрифт по-лубочному, стихи на юбке и всякие красивые кляксы. Все это фокусы, но сейчас без фокусов – не интересно, всего уж очень много. Читаю об острове Пасхи.

24.4.71.Вечером пришел Пахомов, и с места в карьер Н. В. его начал спрашивать обо всем интересном литературном, московском и пр. Две темы всегда держат разговор на неослабевающем интересе: у кого был сифилис из знаменитых людей и кто еврей. Про Берсов Пахомов то же говорит, что и Файнберг, но при упоминании его имени страшно морщится, из русской карикатуры превращается в индонезийскую, когда жует, тоже. Надо бы зарисовать, но для этого необходимо одевать очки, а я что-то не привыкла к этому еще на людях. Надеваю только когда читаю, а рассматривать лица своих гостей в очки еще не решаюсь. История с недаванием диплома за «Тридевять земель» из фарса стала докукой.

26.4.71.Сидела писала кляузу Стукалину. Потом пришел профессор от Ариевича лечить мое сердце. Платный господин с подобающей важностью. 25 рублей.

27.4.71.Начала писать сиреневый пейзаж с дорогой в небо, а на самом деле в мерзостный солдатский городок. Читала опять восточную поэзию Алишера Навои. Как пышно, как богато, образно, какие метафоры, тонкие чувства, мысли, характеры! XV век! Я в восторге, но в то же время это изобилие жемчугов и всяких красот наводит скуку.

1973 год

17.3.73.Н. В. лежал весь день и весь вечер. Разговоры о концах. Я разбирала сундук с масляными картинами, выбрала что похуже, чтобы везти на дачу и сжечь.

21.3.73.Была в Детгизе, насильно, очень не хотелось. Дали мне диплом за детскую выставку и диплом Андерсена из Лиссабона – красиво сделанный. Поправки незначительные. Дехтерев не подписывал, издевался. Гурова не пожелала мне рассказывать. Но одну деталь все же сказала, про птиц: «Это что за вошки?» Смешно.

23.3.73.Созваниваюсь с издательством «Советская Россия». В Детгизе больше не хочется работать. Вечером фотограф. Ассириец Серго. Восточный человек. «Можно позвонить жене, чтобы приехала, она такого нигде не увидит? Ада, немедленно приезжай, все брось». Ада приехала. «Моя жена некрасивая. Театральный искусствовед». Она живет в Баку, разговор как книжный перевод легендарных дев из поэзии.

24.3.73.Написала Аду и Серго.

28.3.73.Лучше не смотреть на портреты Блока и лучше не читать о его жизни, преодолеть свое любопытство. Все это не в его пользу. Вылезает актерство, немецкий дух и пропадает очарование его молитвенных стихов.

10.5.73.Закончила макет «Ветер по морю гуляет». Сделала штук 50 билетиков с птичкой, отдала Анимаисе подписывать.

9.6.73.Статья Каменского в защиту безработных графиков. Нужна ли иллюстрация в книге? Нужна. Форсно пишет, тоном арбитра. Там же статья Александрова о Маркевиче: афористично, лапидарно. Прочитав обе эти статьи, написала Н. Ал. письмо-рецензию с цитатами.

Распятие и Голгофа очень нравились нижегородцам-безбожникам, а нам, детям, и подавно. Страшно, ужасно, но бесконечно интересно. Потом такое описание распятий читано у Булгакова, что называется натурализм, да, пожалуй, исступленный, истеричный, все это не божественное, не отодвинутое на экран святости и даже не на экран философии. Такое беспокойное. Когда зимой смотрела, то не хотела смотреть, а Н. А. этим еще упивается. Может любить. А хвост от этого – немецкий экспрессионизм, который вот как надоел.

16.6.73.За нами приехал Михаил Львович на машине из академического поселка. Все рады гостям. Таня стала красивая, горбоносая, колени голые красивые. Сестра Наташи – Вера тоже учится живописи, хотя сама учительница математики. Таня показывала свою живопись, учится у Биргера. Фальковская мазня, но уже кое-что получается. Видно на расстоянии – фигура сидит, лежит, портрет. Интересно, как Биргер умеет убедить и девочек, и родителей, что это есть то, что надо, и учеников обучать так видеть – как вихрь красок без хребта. Мне, когда я училась у Фалька, это не очень-то давалось. Всегда хотелось контура. Он меня не сумел переучить видеть, а вот Биргер это делает, хотя притворно недоволен, когда говорят, что ученики на него похожи. Ну, это тема длинная, не стану бумагу изводить. Ужинать у них не остались. Наконец дожили до кофе и селедки. А потом еще прошлись по своему лесу, философствуя на тему невозможности понимать чужую жизнь. О малых точках возможного общения. Очень пахнет увядающая сирень.

20.6.73.Написала: Скомаровскую в третий раз – так себе; Михаила, дерзко, вроде ничего, и начала фиолетовый букет, но не закончила до темноты. От Анимаисы письмо. Она была в ГТГ, час простояла в очереди, наконец дорвалась до выставки. Ей понравилось. Выписала отзывы «Марк Шагал до Мавриной не дошагал» и пр. Вечером было письмо от Пистуновой. Она видала Шагала у Майи Плисецкой, будто бы он был и на моей выставке и хвалил ее. Если это правда, то очень приятно слышать от столь мною любимого художника. Остался он один из трех королей XX века. Боннар ушел давно, и в эти три не входит.

29.6.73.Написала озеро под Богородским – вышло. Анимаиса вчера рассказывала, что Шагал в ГТГ долго смотрел иконы, а потом и свои ранние вещи, которые выставили срочно в зале, где Врубель. Сотрудники еле успели развесить вещи, им очень поздно привезли их от разгневанной Антоновой, что выставка не у нее на Волхонке, а в ГТГ Жена Шагала русская, ей лет 60. Проходя по залу Шишкина, Шагал ей говорил: «Вот смотри, твой любимый художник». И вообще ферлакурил в 87 лет.

5.7.73.Читаю дневники Пушкина. Какого умного человека убили! Анимаиса привезла каталог. Он получился очень хороший, несмотря на огрехи – синий форзац, плохой цветной растр – завидный, нарядный. Н. В. сдал статью о Милашевском в альманах и в «Литературное обозрение». Мил. будет очень доволен – ему одни похвалы и слова только о его заслугах.

15.7.73.Читала про Дионисия Валерия Дементьева из Вологды, там и издано. Написано с пафосом молодого комсомольца, но неизбежное славянофильство на букву «о» (как говорит Н. В.) и его не миновало. Да и хорошо ли освещать такого светлого художника с какой-то темной стороны монастырского, скитского юродства. Читала Н. В. вслух его красоты – мы много смеялись. Иллюстрирована гравюрами Бурмагиных. Кой-какие хороши, и все это за 8 копеек!

17.7.73.Н. В. пал духом и думает о смерти, но мне кажется, выскочит. Тертая пища. Делаю книжку усердно. Когда кончу, выздровеет и Н. В. Уже два раза так было, и все кончалось благополучно. Закляну и на этот раз. Авось.

Полз крот беспомощный, темно серого бархата, молодой. В «Московском художнике» статья Маши Чегодаевой о детской иллюстрации, главным образом в защиту Мая Митурича. Скучно она полемизирует с «педагогом», что для детей надо все делать похоже, потом небольшой дифирамб т. н. левым художникам во главе с В. Лебедевым, дальше Маврина – «красочная живописность сказок», веселая ребячливость М. Митурича. Что-то в лесу сдохло!

19.7.73.Наклеивала картинки – получились весьма прилично, хоть и делались во времена неподходящие. Может, такая моя планида – работать и есть когда беда. Что-то я это за собой часто примечаю. Н. В. с переменой видимости, то старый злой, то совсем ничего. Читаю Пушкина – хорошее чтение всегда.

21.7.73.Н. В. получил телеграмму от Пистуновой – когда будет, ждем воспоминаний о «Гудке» за счет издательства.

26.7.73.Приехали гости: Анимаиса, Костин и Оля. Рассказывали о посещении Шагалом ГТГ, о его восторгах от икон и от Левитана. О том, что якобы Ш. понравились мои вещи, Оля не говорила. Это домыслы Пистуновой. В ГТГ теперь распоряжается Манин, наметили 20 вещей к покупке. И. И. Лебедев уходит на пенсию и перед финишем яростно защищал на закупочной Лабаса и Фалька. Ан. привезла каталоги для подписи.

27.7.73.Приезжал Михаил в пропотевшей красной кофте, худой – с Ильмень-озера. Царевну не нашли, нашли самолет.

3.8.73.Ан. привезла Д. И. со статьей Дмитриевой. Я ее прочитала, статья «хорошая», составленная из моих фраз в основном. Вечный вопрос – зачем это нужно? Искусствоведческий анализ? Получше, похуже – а все равно эти этикетки не нужны живым.

9.8.73.Приходила Н. П. и сидела до 9-ти. Илья с Наташей не в ладах. Ссоры из-за покупки книг. Он был в научной экспедиции за рукописями, куда-то в угол Пермской области. На вертолете, на моторке к «скритникам». В 1913 году Благовещение совпало с Пасхой, и староверы ждали конца света. 300 семей ушли в лес умирать, но не умерли, их перетянули в свою веру «скритники». Так они и живут. В 1933 году было сильное гонение на книги, и много всего сожгли. Потому, якобы, и нет ничего. Малышев в этом деле был искуснее.

11.8.73.Написала дедушку – «художника», резчика из Борисовки, около Богородского. Вышел очень похоже, несмотря на развязность линий и отсутствие всякого старания – получился издали живой. Хорошо ли это? Все-таки должен быть – болван, игрушка, слиться с пейзажем и пр…

13.8.73.Читаю о пр. Аввакуме, что достала Над. Павловна и привезла нам. Сначала показался – тон не хорош, слишком фамильярный, комсомольский, а потом об этом позабылось от интересных событий, там описанных.

«У богатого человека Христа из евангелия ломоть хлеба выпрошу, у Павла Апостола, у богатого гостя, и с посланий его хлеба крошку выпрошу, у Златоуста, торгового человека, кусок словес его получу, у Давида царя и у Исаи пророка, у посадских людей, по четвертине хлеба выпросил, набрав кошель, да и вам даю». Дм. Жуков, Аввакум. ЖЗЛ. 1973. «Мол. Гвард.». Русские писатели XVII века. Интересное время, жалко, не обработал его какой-нибудь Мережковский. Автор вначале пестрит гадкими оборотами – «гой еси», а остальное вразумительно. Мар. Григ. прислала книжечку Аверинцева о «Плутархе», начала читать, но что-то скучна мне вся эта эрудиция.

17.8.73.Писала автопортрет, один раз получился похоже, но высокомерное выражение не понравилось, и я затерла.

19.8.73.Ан. привезла две книжки о Ван Гоге, два романа с послесловиями Муриной и Смирнова. Сами романы читать не хочется, послесловия одно другого «лучше». Читала и ругалась, сначала с Муриной, потом со Смирновым, которого я не знаю. «Каторжный труд» у Ван Гога! Вы, видно, не знаете, что это такое? У Ван Гога труд к сроку. Успеть, пока не свалит болезнь. Это надо понимать!

22.8.73.«В мире книг» 7, 1973, ст. 68. Первые московские букинисты Говоров и Лопатин. После 1912 года торговля на Красной площади была запрещена. Печатная слобода, имея свои станочки, печатали лубочки, тут же у ворот торговали ими, на ограде церкви «Троицы на листах» развешивались. В Панкратьевском переулке было много книжных старьевщиков – ходебщиков. Владелец лавки нанимал «племянников», которые с рубашкой, то есть с заплечным мешком толкались на рынке, охмуряли дураков. С 1830-х годов старых книг наплыв – разорившиеся помещики (после Крымской войны) продавали библиотеки своих дедов.

Я еще застала базар на Сухаревке, но книжного ряда не помню. Из моего окна был виден мясной ряд, где висели туши.

Еще раз написала подсолнухи на тонкой бумаге, на пейзаже, плотно и густо. Бумага лучше приклеивает краску, так что на ней можно работать, но немного по-другому.

27.8.73.Написала два пейзажа на новой бумаге. Она прекрасна для акварели. Хорошо берет краску. Никак не приспособлюсь. Первый пейзаж получился какой-то вангоговский, тяжелый – «Два белых облака» (Уголки), а второй – легко сделала большое небо с тучами и тяжело землю. Вроде получилось. Бумага ценная. Надо ее обломать. Дождь надоел, и мы, гуляя, стали собирать 40 лысых. Последний лысый был Порфишка Крылов.

3.9.73.Не могла унять сердце, лежала наверху. Сочинила плохие стихи, но все равно запишу:

 
Сад пожелтел за одну ночь.
Лежу и слушаю дождь.
Туку, туку, там, там, там!
Там, там, там!
Тики там, тики там!
Хочу в дом. Там, там, теритам!
 

Примерно так стучит. Еще звук булькания в кадку, который не уловила.

Вот кладезь премудрости, дачное чтение.

11.9.73.В Москве очень красиво. Читаю про гибель Романовых в «Звезде» № 9. Поправляла цвета на летних картинках. Письмо от Н. Соколова, хотят в Дрездене мою выставку.

19.9.73.Читала Моэма – и дочитала. (Сомерсет Моэм. «Подводя итоги». М. 1957.). Давал читать Лев. Он любит понятную философию, вернее, философию, написанную понятным языком писателя. Кто из наших писателей может так определенно про себя написать, с нужной скромностью и нескрытностью, во всяком случае без позы и без особых претензий, кроме претензии старого человека на все смотреть с птичьего полета и говорить равнодушно о смерти?

21.9.73.Смотрю свои последние картинки. Самый красивый букет – с рябиной, похожий на Матисса почему-то. Обнаружила при просмотре несколько пейзажей, где рожь желтая и черные грачи. Делала и в прошлом году и в нынешнем, в одной гамме получились и похожи на вангоговский пейзаж: желтая пашня и черные птицы, дорожка посередине, что я увидала в книге с послесловием Муриной – последний пейзаж в жизни Ван Гога, когда он сошел с ума и застрелился. Считают его роковым и зловещим. Птицы, дорога никуда. До июля 1973 года я его не видала. Почему же у меня появилась та же тема, тот же цвет, но нет у меня никакой трагедии? Может, наивно так думать, но, значит, у В. Г., когда он писал, тоже ее не было, а все это придумывают искусствоведы. Застрелился же он после, от упадка сил, «ангел его отлетел». Есть у него пустые картины, когда «отлетел ангел», похожие на Богаевского, но эта пашня с «ангелом», а дорога идет не никуда, а «дорога во ржи» – это лучшая из дорог.

28.9.73.Съездили на выставку коллекции Зильберштейна, о которой с брызгами слюны писал Андроников. Рембрандт! А Рембрандт какой-то незначительный, смытый, да и Рембрандт ли это? Много рисунков Гонзаго – на очень белой бумаге, хлестко и бойко. Понравились мне лишь одни акварели, на бумаге с водянистыми полосками, Траверс, Бальтазар. Еще интересно остро сделана маленькая акварель «В омнибусе», прочерчена коричневым пером – Монье, Анри-Бонавентура. Вольно сделана. Такая одна.

Интересно было на греческой вазе V века до н. э. рассматривать квадригу коней в фас. Я ее срисовала. Так хорошо читается и декоративно великолепны эти 4 коня в фас. Возница решен плохо.

15.10.73.Н. В. смотрел свои старые работы, отбирал для ГТГ, которые приедут в среду «покупать». Все это писалось еще на Колхозной, в темноте и тесноте. Застолья Милашевского, кропанье Дарана, Ольгины густые цветные картинки.

В пятницу открыли в СХ на Гоголевском выставку Митрохина. Ему 91 год. Пономарев распинался в умилении, Алпатов захлебывался от любви и восторга. Все как под гипнозом в восторге от грецких орехов. Обдумала это явление и решила, что это жажда другого духа. Не важно, к чему привязаться. Вещи же М. очень убоги.

Толстому нужна была «энергия заблуждения», чтобы работать, т. е. считать себя незаменимым. Вот я, видимо, дотратила эту энергию, потому что ничего не могу делать. Уж не так сильно я нездорова.

16.10.73.Вечером была Ксения С., читала свое сочинение о Мавриной для «В мире книг». Длинно, хвалебно. Но все-таки это «Что говорить, когда нечего говорить». А может, так всегда и бывает. Разве можно современников оценить, ценит лишь время. А сейчас надо всемерно заботиться о своих работах, чтобы они после смерти не остались беспризорниками.

17.10.73.Приходили из ГТГ за работами Н. В., восторгались, потом пировали. Потом Ан. Принесла книжку Подобедовой о графике, от Бенуа до Гончарова. Нет Н. В., чем он, видимо, очень огорчился. Все это партия Фаворского, его дело живет и по сей день. Графика, видимо, должна быть густая и черная, легкий штрих не в моде. С 12-ти часов разорвало небо и оно стало как чешуя.

22.10.73.Война на Ближнем Востоке кончилась. Киссинджер прилетел в Москву, а потом – в Тель-Авив. Афанасьевна об этом объявила с порога. Очень любит политику. Звонила Либет, будем мерекать еще книжку сказок, так что пейзажи писать будет некогда. Вот когда некогда, они будут, может быть, удаваться. А сейчас все идет плохо. Ночь среди снега.