Текст книги "Цвет ликующий"

Автор книги: Татьяна Маврина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

1970-е годы

1970 год

2.1.70.Год начался плохо. У Н. В. болит язва. Чувствую себя виноватой, винюсь, но нет мне прощения. Звонил Василенко, берет свой отказ обратно, Жегалова ему звонила. Ничего не разберешь, и очень надоело, но надо как-то заканчивать.

10.1.70.Был Костин для совета о нашей беде с альбомом. Про дела не хочется и писать, а надо бы, для назидания. Месяц оранжевой лодочкой над домом.

14.1.70.Детская выставка в Академии. Лучше всех полосатый кот с громадной мухой на спине. Величественный Кибрик, не менее величественный Шабельников у лимузина. Н. В. немного встает, но сегодня такая «Кафка» до Анимаисиного звонка, который разбил молчание. Рыбаков написал отзыв. Завтра будет в «Авроре» заседание по поводу «Городецкой живописи». Заходила в истерике Анимаиса.

15.1.70.Это завтра ничего не принесло. С 3-х до 6-ти заседали в комитете. Отзыв Рыбакова получен и послан Михайлову вместе с коротким ультимативным письмом.

16.1.70.Приговор – править альбом. Страдаем все. Спасаюсь снегом. Блеск, как елочные украшения. Но что описывать, надо бы картинки сделать, да сил нет, и «Петух» не кончен.

18.1.70.«Петух» идет к концу! Ура! Читаю Лорку и восхищаюсь всеми словами до одного. Нет мусору и болтовни Цветаевой и интеллигентных рыданий Блока.

30.1.70.В пятницу звонок директора «Авроры» Пидемского, уговаривают их принять и править альбом.

1.2.70.Голубой день, мороз спадает, синие тени, снег, Пятницкое шоссе, любимое.

2.2.70.Ждали редакторов из Ленинграда. Анимаиса хочет еще разбирать дело в МОСХе! Не знаю, что делать. Я в беде. Не хочу думать, работаю с утра до вечера с двумя прогулками. Против всякого здравого смысла.

10.2.70.Анимаису сняли с редакторства. Приехала убитая, жалкая, рассказ ее печален. Возражают против упоминания икон в альбоме о народном творчестве. Глупость! Отдали заявление в МОСХ. Метель. Конец «Нового мира». Дорош до 11 часов.

Анимаиса принесла две пластинки чудные: Ван Клиберна – 3-й концерт Рахманинова и Гилельс – 5-й концерт Бетховена.

1.3.70.Неприятная история с секцией критиков. Скандал и нудь. В воскресенье ездили в Захарово, где в детстве живал Пушкин. Нахлебались красоты. Анимаиса как потерянная кошка, не знает, куда себя деть, мается. Вокруг нее злоба и клевета. Чем все кончится, не знаю.

Ездили просто в лес, по Пятницкому шоссе, неожиданно повстречали счастье – деревня Никольское, в стороне от больших дорог: 8 км до Гучкова, 6 – от Фирсановки, 2 – до дома отдыха Мосэнерго. В снегах затерялась.

4.3.70.В среду вся редакция пришла к нам. Уступила.

5.3.70.Приходила злая редакторша Кузнецова и тиранила меня. Я ее еле выгнала, придравшись к особо надоевшему спору. Смотрела по телевидению у Миры передачу про меня полчаса. Ерунда.

7.3.70.Вчера терзалась радостью, и лишь сегодня позвонила Анимаиса, и я смогла ее порадовать передачей, а то она совсем приуныла. Осложнилось все ее бедой, о которой я должна все время помнить. Делаю «Петуха», и это так приятно! Н. В. впрягся в литературное наследство по К. Чуковскому и очень этим доволен. Избранное общество, литературное, и при деле. Сегодня ездил смотреть надгробие к Слониму в мастерскую с родственниками покойного.

10.3.70.В издательстве было совещание, всех беспартийных отпустили пообедать, но на чем порешили – не знаю. Читаю Лернера о Пушкине – очень интересно. Анимаиса ходила в рабочий контроль и ожила, полна планов. Дай-то Бог ей удачи.

14.3.Получила от Союза благодарность за выставку в Чехословакии и отдала ее напечатать Мире.

15.3.В четверг ездила к Аде рисовать натурщиц: Генриэтту и Аллу, розовую, пикантную, волосы прямым хвостом по мягкой шее и спине. Вторая охряная – старая выдра.

22.3.Деревня Никольское. Видели трех грачей на снегу. Читаю вслух стихи М. Кузмина, все больше про рогатый месяц (М. Кузмин «Нездешние вечера», 1921, Петрополис, из нашей библ.).

 
…Как месяц молодой повис
Над освещенными домами!
…Твой золотисто-нежный рог
С небес зеленых нам приносит
Какой пример, какой урок…
 

Жизнь. И сердце не болит.

23.3.Звонок из Ленинграда Корнева. Не будут ничего менять, вставят лишь часть статьи Мальцева, для агитации. Наша взяла. Но Анимаису все же уволили. 3 месяца для чего содом?

26.3.Дни солнечные, а вчера – «трисолнечный», даже выйти страшно. Сегодня были в гостях 7 французских художников и три конвоира.

28.3.Читаю Болотова, вычитываю очень интересные слова XVIII века и упиваюсь простодушием обывателя, для которого все ясно. Кончила «Петуха»!

30.3.Снег завесой. Бело, чудно. Н. В. прокис, лежит, одолела чесотка. Прислали гранки и макет из Ленинграда. Очень красивый альбом! Думала, сами пожалуют. Нет.

31.3.Был Юрочка вчера, а сегодня делаю «Карусель», и это так легко и приятно, что я за два дня сделала всю книжку. Это вам не «Петух». Анимаису рассчитали.

6.4.Закончила корректуру. Трудно мне это. Пришла дева из «Авроры», все забрала. Сдала Юрочке «Карусель». Н. В. докрасна расчесывает свои руки и грудь, вид сумасшедшего, даже страшно. Вчера любовалась на стайку нарядных школьниц на сером заборе, как у Рябушкина. Слушала пластинку грустных песен Обуховой, а сейчас громко поет Образцова, выговаривая каждую фразу – хороший голос, но эти арии все какие-то крикливые.

11.4.Вчера была Анимаиса, от нее дух тяжелый. Пишет какое-то письмо в ЦК. Сегодня опять она и Дорош-юродивый, все это довольно скучно.

12.4.Вечером пришел Стацинский с фотографиями. Я очень плохая на фото, наверное, и в натуре такая же, а зеркало у нас льстит. Надо за собой последить. Н. В. написал ответ Кацману на его разносную рецензию в «Журналисте» № 3 о «Колобке», где и меня ругает тоже.

13.4.Была Анимаиса. У нас проект.

23.4.«Городецкая живопись» доплыла до «Внешторгиздата». В каком виде, не знаю. К вечеру пошла посмотреть, что делается около церкви: все двери на запоре, кто не попал, стоит на улице со свечечками, не слышно и не видно ничего.

29.4.Мечта попасть в Шахматове осуществилась. Шли окольным путем, если бы не заика-тракторист на горе, то и не дошли бы. От дома Бекетовых ничего не осталось. Довольно благополучно, если не считать немощи Н. В., была даже произнесена стереотипная фраза: «Ах я, старый дурак, пустился на авантюру». В «Новом мире» № 2 напечатали его рассказ «Ночные полеты». Было много славословия. Вернулись веселые и довольные свершением задуманного. Первоцветы из блоковского леса. С удовольствием ходила по грязи.

30.4.Вчера – земля, межи, ручьи, топь и грязь, зато сегодня одолели люди, добрые знакомые. Пушкарева – это необходимость, она принесла «Пряники». Анимаиса – вроде репья на хвосте, поговорить, показать себя. Дорош – единственно интересный: ему было видение-сновидение – лежит он на огненном кресте, переписывает на машинке жития святых из кем-то ему данной книжки.

3.5.Кончила переделывать «Петуха». Все подрезала, смонтировала. Пусть прессуется. Жара в комнате и на воле. Все распустилось – жалкое, бесцветное, непахучее.

11.5.Сдала Юрочке «Петуха». Отдала на съемку для Японии «Пряники». Вечером гости – сморчки, литературные никчемушки. Народился месяц яркий на холодном зеленом небе.

12.5.Написала письмо в журнал «Советский союз» в ответ немецкому музею. Письмо написала на сером «энгре» с рисунком тушью. Все честь честью. Я сейчас могу заниматься глупостями – не работаю. В лесу пахнут лиственницы ладаном.

15.5.Утром Стацинский принес фотографии и макет «Спутника» – 4 разворота про Маврину. Потом Анимаиса рыдающая, от нее веет скукой. Надо бы уезжать. Придумываю новую для себя издательскую кабалу, что-то с печатью городов не получается нигде. На базаре купила клубники – 6 р. и огурцов – 4 р.

18.5.Пришел Костин. Спор об иллюстрациях Горяева к «Идиоту». Он сделал большие листы, которые для печати фотографировал на уменьшение, потом покрывал белком и дорабатывал. А мне не показались. Разговор об альбоме городов в союзе. «У Мавриной и так всего много выходит, а у других мало, да и тема неопределенная, пестро», – так сказал Юрбор – красавец, седой, высокий. Мне на таких не везет.

22.5.Был Буров, он что-то хитрит с «Авророй», но, по-видимому, дело на мази, боится спугнуть и туманит. Об Анимаисе говорит безнадежно. Сдала ему оформление к стихам Полторацкого «Невелик городок». Сделала шутя и играя – это не для детей. Понравилось!

23.5.Костин принес фотографии с рисунков Горяева к «Идиоту». Не важно сделать, важно внедрить, а это, кажется, ему удается блестяще. Немецкий дар и повторение пройденного: «лучизм», «кубизм», неведомо что.

27.5.70.Приехали вчера на дачу. Соловьи, сырость, печка. Соловей пытается перекричать трактор. Пашут поле. Лежу наверху и читаю Лихачева о «Слове». Цветет вишня.

28.5.70.Очень четкие сны о какой-то психолечебнице – не интересно, длинно. Дочитала Лихачева: много интересных деталей, но общий тон восторженного и трезвого патриотизма с предвзятой идеей, что это гражданская поэзия – пролог к дальнейшей русской литературе, вплоть до нашего времени. Я не люблю, оказывается, оценку старого вместе с отметками современникам, легко и ошибиться. Я бы оценки заканчивала покойниками.

30.5.70.До 4-х часов играли «Орфея» Гайдна, особенно хорошо 2-е действие, где долго и сладостно играет флейта. Чахлая, сухая, бессильная весна.

31.5.Сегодня Н. В. встал к молочнице и был злой-презлой и огрызался. Поехали в Загорск за семечками для белок. Было жарко в городе, но народ: девчонки, военные, барыни, старухи, дядьки в шляпах – хороши, только фона для всей этой толпы не было.

Бидон повесили на калитке. Авось!

Ти, ти ри ти, ти, ти, ти, тити – так поет на липе птичка целый день.

1.6.70.Ладан от берез. Молоко наливается исправно. Читаю о «Слове» Югова – рационалист и очень убедительный, бросила, жалко красивых заблуждений восторженного гимназиста Лихачева. «Современное масонство отличает прежде всего возросшая тяга к библейской мистике. 13 президентов США были масонами».

2.6.70.Написала «Загорск» с людьми, что видели в воскресенье. В 70-м году первая картинка! А я думала, что уже больше и писать ничего не буду. Вечером под гром и слабый дождь приехала Анимаиса с детьми. Она рассказала о беде с Дорошом, и в семействе тошно.

3.6.70.Бессилие, комары, жара. Читаю Новикова о Пушкине и «Слове» – кое-что интересно.

6.6.70.Гроза, одна прошла мимо, другая остановилась над нами. Я сидела на крылечке и читала Андрюшу Журкова о Блоке. Туго идет это чтение, я все время задаю себе вопрос – надо ли читать о жизни поэтов? Кое-что пропадает в стихах, когда знаешь где, когда и при каких обстоятельствах это написано. Но все-таки читаю. Молния пучком ударила где-то около яблони и тут же гром – как на 4-й Мещанской во время войны. Свет погас, вечер скомкался.

7.6.70.Воробей кормит птенца на столике. Приехали Анимаиса с Мирой, к вечеру пошли к Дорошам – они сегодня переехали. Дамы купили торт, вина, конфет – на выздоровление и на новоселье, мы к ним присоседились. Е. Я. ничего, только шеей не ворочает и похож на арестанта. Мне это все напоминает картину Репина «Не ждали». Когда шли обратно, Над. Павловна сказала, что у него опухоль в мозгу, что операция слишком опасна, что улучшения не ждите. Будет хуже, а как, никто не знает. Она худая и старая, истеричная, того гляди зарыдает. Рада душу отвести. Купила у Миры два флакона французских одеколонов за 65 рублей. А хорошо пахнет!

Во сне я летала с дерева на дерево. Потом пошла к картежникам за каким-то делом, в лесу, в Сокольниках, и я проснулась. Потом еще сон: Н. В. дал попу заграничные лезвия для бритвы, и поп сказал на ушко: «Сегодня 12 евангелистов, но Вы приходите завтра с утра, будет то же самое, сегодня давка, а про завтра никто не знает, будет свободно». Тут настало 7 часов, может прийти молочница, защелкал очень громко соловей по холодному утру.

8.6.70.Холодное небо, голубее наших незабудок. Написала пейзаж с березками, неодетая весна. Вечером зашли к Дорошам отдать Н. П. долг. Литературные разговоры, а мне в жилетку плакалась Н. П., полегче, чем вчера. В беду скорую не верится, но можно и ошибиться. В семье он тиран.

10.6.70.Написала дорогу в Шахматово с птицами. Жарко, ел комар. Соловьи слегка поют, но без конца, первые два слова.

14.6.70.Выборы. Троица. Поехали в Загорск, день серый. Ноет сердце, рисую плохо. В Загорске под дождем на неудобном месте стояли – рисовали чудные дома у вокзала. Вот чем сейчас хорош Загорск. Архитектура засохла и увяла, от ливня ничего не видно, едут с фарами. В 7 часов были дома. Свет погас. Слушали виолончелистов с конкурса при керосиновой лампе.

15.6.70.Серый день. Пропащий.

18.6.70.Без дождя, без гостей, без жары, и день удачный. Написала воскресный Загорск под ливнем и довольна. Вечером на конкурсе Чайковского австралийский скрипач играл мой любимый 1-й концерт Чайковского. «Зять до тещи ходил / Зять до тещи ходил!» – так очень ловко сказал об этом мотиве Н. В. Луга цветут!

21.6.70.Поехали в Ченцы. В Хотьково у завода «Зоима» лозунг во всю стену: «За массовость и результативность». Кончила читать Третьякова о русской народности. Было интересно.

«Ключ крепости сей»– а откуда списала, не помню.

23.7.70.Ю. Поливанов и подручный с тяжелой ношей. Пробы из Германии. Всем интересно поглядеть легендарную Маврину. А Рачев сказал, глядя пробы: «Скоро всему этому будет конец», т. е. конец увлечению русским стилем. Визит не из ловких. Корректуру сделали, как мне кажется, не очень умно. Книжка чудовищная! Как меня земля терпит! Ну, посмотрим, что будет дальше.

29.9.70.Вчера переехали с дачи. Разбираемся. О Горяеве Томский написал отрицательную статью. Книгу «Преступление и наказание» с илл. Эрнста Неизвестного хотят пустить под нож. Н. В. Академия выдвигает на народного. Читаю рассказы Шукшина в «Новом мире» № 7. Хорошо.

30.9.70.Были Костины и Анимаиса. Что рассказали: Камилла Грей уехала со своим Олегом в Англию родить. Леля Мурина вызывает у всех оробение статьями философического характера в «Декоративном искусстве». Мыши бегают по спящему Костину в мастерской. В Паланге искусствоведы договорились, что графика – это то, что напечатано, рисунок – все прочее. И что такое станковая живопись. Но что именно, я не поняла.

3.10.70.Я – безработный художник, а это не очень приятно. Но работать тоже не хочется. Вчера смотрела летние работы. На свету они уж очень яркие, на даче казались скромнее, видимо, там свету меньше. Учесть.

5.10.70.К нам приехали Дороши и Бердер. Дорош живой еще, но полумертвый. Говорить может только о еврейском Боге, о каре и пр. Под конец ставила им Веру Панину и Вяльцеву. Понравилось это чудное блядское пение лишь Бердер. Анимаиса полна восторгов от каплановской керамики и гуашей на еврейские темы.

7.10.70.Влипла в Достоевского. Илл. Эрнста Неизвестного в плане немецкой графики. К Достоевскому подходит. Я бы такого сделать не смогла. Видно, душа его с сильными ямами. А Достоевский – колдун. Предложение – для журнала «Творчество» написать о себе. Надо как-то интересно вывернуться. В Третьяковке выставка Сомова. Читала Дороша «Пятнадцать лет спустя» в «Новом мире», 9, 1970. Хороший очерк, мало про колхозы, много моих тем, пейзажей, людей.

21.10.70.Поехали на сомовскую выставку. До Сомова добраться нелегко, все 30 комнат хлама. Где-то глаз задержался на Крымове и Грабаре. Сомов в первой комнате восторгов не вызвал, но среди всех этих «точных» рисунков острых, наверное, очень похожих портретов – целая галерея цветовых чудес. С деревьями, голубыми небесами, облака барашками, радуга, дожди, ночь, день, лето, лето, лето. Особенно хорошо он разбирается в листве. Женщин рисует беспощадно, как и полагается по его вере. И хороши очень эти идиотки, и платья хороши. Это один из праведников, на которых держится русское искусство. Цветовик. Лучше Врубеля.

27.10.70.Купила 10 книг «Городецкой живописи». Альбом по первому взгляду не понравился, потом ничего. Стала читать свой текст – складно. Их текст умерил свой энтузиазм, стерпеть можно. Всем нравится. Обдумываю новую докуку – что-то для Лейпцига. Пытаюсь рисовать Городец. Но для чего? Какая-то артель «Напрасный труд».

Были у нас 5 человек из ГТГ. Смотрели мои картинки. Очень доброжелательные, но никчемные.

Отчаянная радость – сигнал моего любимого «Лукоморья». Хорошо. Интересно придумала. «Значительно».

31.10.70.Пришел очень кислый Стацинский, рассказы о неприятностях. Показывал оттиски к «Лубку». Что крупно, то хорошо, что мелко, то плохо. Вечером отъел часа три Денисовский. Показывал макет Каплана. Скучный какой художник, хоть и почти благородный. С этой монографией у них большие заторы.

2.11.70.Чувствую себя неважно, делаю для Лейпцига азбучные листы, меня покинул мой «гений», и все скучно. Прочитала в «Науке и жизни», что мы используем только 4 % наших мозговых возможностей, а остальные 96 % остаются втуне. А скоро помирать! Могла бы, пожалуй, и лучше прожить свою жизнь.

7.11.70.Звонки Дороша. Он в тоске перед операцией. Авось! Жалко, если потеряем собеседника и помощника в жизни. Праздник. Лес. По снегу бегал большой черный кудрявый пудель, хвост тяжелый, как траурное страусовое перо. На снегу все лица без теней, как на японских гравюрах, а детские – очень красивы.

Вечером получилось интересное совпадение. Слушали пластинку, очень скучную симфонию Моцарта «Юпитер» – дирижер заграничный. Потом включили радио и восхищались чем-то… наверное, Моцарт. Оказалось – та же симфония «Юпитер» – только дирижер Баршай. Тусклое, серое, тягучее – и блеск, и трепет.

Людей много в лесу. Гуляют без еды и выпивки, просто ходят, дышат. Могло ли так быть раньше? У нас ходили так гулять только в половодье – на реку, на откос. А в обычные дни и праздники – только «благородные». Тетки и дядьки дома сидели, на лавочке у ворот.

9.11.70.У Крейна в Пушкинском музее выставка Нади Рушевой. Папочка уморил ее, теперь сильно протаскивает везде. А очередь стоит, как на Дрезденскую галерею. А что смотреть-то! Пришла Пистунова с истериками: «Вы отлучили меня от дома и пр.». Понять невозможно сей тон. «Я полюбила одного человека». Слезы и уход с толстой кудрявой бздяшей собачкой.

19.11.70.Пришла Сорвина и отобрала на Лейпциг 5 сказок. Потом мне их вернули – не годятся, выпадают из общей экспозиции. Больше не давать!Сегодня звонила Анике Агамировой, она, зевая, мне читала, что нужно для Болоньи. Ее не пошлют с выставкой, так хрен ли ей возиться. Сердце болит и везде дохлость.

21.11.70.Купила себе так, за здорово живешь (в память этого), пальто. Приспособить его вместо шубы. Мы привыкли каждый день видеть Анимаису и любоваться на ее завидный аппетит и мажорный тон жизни. Она у нас обедает, и это никому не мешает.

24.11.70.Делаю обложку для «Колобка», но туго ужасно. Колобок в печенках. Читаю журнал «Знание – сила», и что-то он мне по душе. Напоминает детство и «Вселенную и человечество». Заглавие статьи Дороша в «Известиях» о «Городецкой живописи» – вместо «Мастер о мастерах» смудрили «Городецкое соцветие».

1.12.70.Сочинение на тему «Как я работаю». Как бы извернуться половчее, потому что я не знаю, как я работаю, а что знаю – не скажу.

10.12.70.Писать ужасно надоело, не найду нужного тона. Читаю про ВХУТЕМАС. Там начался дизайн при ректоре Фаворском. Опять на щите конструкции и технологический язык + космос. На днях была выставка (3 дня) Ларионова и Гончаровой в клубе Курчатова из частных собраний. Мы не знали, не были. Елкина описывала Лилю Брик. К своим рыжим волосам с лысиной привязана белым бантиком рыжая коса, конец ее покоится на животе и тоже белый бантик, черный казакин, горбатая спина, брюки клеш, большие толстые каблуки. Ей лет 80…

Сменила картинку в рамке. Теперь так буду менять – кончила какую-нибудь докуку или дело – меняй картинку.

18.12.70.Третьего дня ездила в типографию, они подарили мне «За тридевять земель». Накануне из Детгиза звонили – «Родилось». Либет говорит, что у меня очень много врагов. Б. А. еще не видал книги и заболеет, если увидит. Сегодня – накануне юбилея. Ткаченко привел архитекторов: все господа солидные, а сам он обтрепе, хромой, больной. Смотрели дом и картинки. Пришли из Пушкинского музея. Директор очень молод и шкетоват, с бегающими глазами. Катя П., гладко причесанная, с голубыми серьгами-гирьками. Говорил Крейн. Потом пришли из Главлита: Буров, Тамара, чета Клодтов-Мадригал. Из Третьяковки две девицы – они устроили-таки у себя выставку. Розы в ванной. Михельсон. Ее организовали поздравлять от Русского музея. Рассказ о банкете с луноходом в Таврическом дворце. Все довольны.

19.12.70.От Академии – Шмаринов в замшевой куртке и Кибрик-растрепе с розами, роскошным адресом за всеми подписями академиков. При ближайшем рассмотрении интеллекта не заметно, стиль охотнорядский, каким, бывало, блистал С. В. Герасимов.

29.12.70.Поехали в ГТГ. Выставка Н. В. занимает одну комнатку проходную, внизу – в затхлой наглой экспозиции Третьяковской галереи. Рисунки «13» смотрятся хорошо. Бенуа занимает зал даже больше Сомова, но душу не трогает. Даже его парад под снегом, что в детстве вызывал такие восторги. И даже всегда говоришь – «Снег идет, как у Бенуа». Так же говоришь – «Небо, как у Бенуа», т. е. ночное небо с облаками, в пролетах на темном – звезды. Но в натуре все это пахнет нафталином, много рацио, мало цвета, страсти.

30.12.70.Были в Музее изобразительных искусств. Выставка Барлаха – впервые мне понравилась скульптура. Просто дивная, в меру безобразна, в какую безобразно средневековое искусство, не быт, а бытие. Сам он вроде сумасшедшего. Выставка лубка XVII–XVIII веков – одна комната светозарная. Степень законченности мне близка, цветовое сияние тоже. Но вещи почти все знакомые, только из ГИМа новые. Чекрыгин в доме Верстовского. Выставка в трех небольших комнатах, в которой-то из них когда-то жил Буров. Вещи большого формата сделаны без помарок, без усилий, нажима и старания, его рукой водил какой-то ангел. Не пытаюсь вдумываться в философический смысл, а поражаюсь юношеской гениальностью. Композиции из людей в густом воздухе в пыльном вихре. Воскрешение мертвых на земле по Федорову, но красивое воскресение, ужасы не ужасные, раскрытые рты не орут, а кричат беззвучно. Но все одинаково. Случайная смерть в 25 лет. Школьная выучка в свободной интерпретации. Все натурщики остались в памяти и выливались, как дождь, по его желанию и мысли.

31.12.70.Ездили на выставку в музей Востока, которую Костин вчера очень расхваливал, – художников 20-х годов. Фальк – жалкие гуаши, Истомин – беспомощные декоративные реализмы, кавказские пейзажи. Шевченко – предельно черные, хорошо или нет? Не знаю. Древин – порадовало то, что вспомнилась выставка «13», где была эта картина с домом. Как мы ходили к ним, как отбирали, как все ахали – написано двумя цветами, коричневым и белым. Картина с черным ослом. Хорошо замешивал этот лысый, деревянный. А Удальцовой – рисунки черной краской, беспокойные, суетливые, похоже на Рыбченкова, а может, Рыбченков на нее – кто раньше? Отвратительный реализм Кончаловского. Так и хочется сказать – ничего не вышло. У П. Кузнецова – ранние голубые вещи волшебные и нежные, сонное царство. Голубые птицы. А потом дребезга рабочих процессов. У Лансере неожиданно два рисунка к Ашик-керибу – цветовые и прелестные. Ну и все, мало питательная выставка. Завожу «Всенощную» Чайковского и слушаю с удовольствием. Кругом было тихо и ночь тихая.

1971 год

2.1.71.Есть счастье на земле – сегодня везде снег.

4.1.71.Устраивали в «Новый мир» рецензию на Городец. Среди ночи мне стало очень ясно, что я не люблю, и очень не люблю Толстого, за нарциссизм, наверное, и за некрофилию. Он любовался, когда почти умирала жена. Все я да я, я такой, да не такой, а все-таки очень я хорош; хоть и гадок, и в гадости хорош, потому и пишу об этом, чтобы все знали. Вспоминаю с удовольствием «Казаков» и пр., но все эти рассуждения далеко заведут.

10.1.71.Были у Ашукина. Он еле дышит. М. Гр. усохла. Ездили кружным путем, узнать никакую географию нельзя. Пол бел и чист, все прибрано. Как это они делают?

11.1.71.Читаю про В. Иванова, книжка от Ашукина, ученые записки Тартусского университета, 1968. Там есть воспоминания о Блоке «духовно» влюбленной в него Кузьминой-Караваевой, декадентки, эмигрантки, монахини Марии; деятелю Сопротивления при Гитлере, пошедшей в газовую камеру за другую женщину, видно, жизнь была не дорога, хотя об этом в записках ничего нет. Все про Блока, как его надо спасать, любить и пр. Разговорами до 5 часов утра она его, наверное, замучила, и роман не состоялся. Впрочем, Бог их знает, этих поэтов, они живут для того, чтобы писать стихи, видимо, так.

12.1.71.Сплетня о визите к нам Ш. и К. через Костина пошла в ход. Было нам противно услышать это от Р., даже спать было труднее обычного. Но на улице весна, небо голубое. Когда же я буду просто писать пейзажи и ничего другого?

14.1.71.Ездили на выставку «Псковских писем» в Третьяковку. Это остатки Феофана Грека, без его пафоса и делают люди цветовые. Оживка превращается в орнамент, динамические контрасты заменились цветовыми. Желтые фоны, темно-зеленый и красный. Новость: Борис и Глеб на конях из ГТГ – псковские. Были по второму разу на Барлахе и на лубке. Ангел летящий с лицом Кете Кольвиц, да и вообще это лягушачье лицо у него везде. Кое-что переходит у него грани Средневековья. Лучше всего «Духоборец» – на льве ангел с мечом.

15.1.71.Читаю о Лентулове. Вот битюги! Кончаловский и Машков и Лентулов. Молодцы-удальцы, сильно могучие богатыри. Какого-то царя в голове не оказалось. Делал же Леже индустрию прилично!

16.1.71.Дачные дела развернулись сами собой. Не надо отказываться. (Вопреки здравому смыслу откажусь, потому что уж очень скучно.) На днях умерла Н. Пешкова, моего возраста. В одночасье, а накануне всю ночь играла в карты с Мих. Алексеевичем и его супругой. Все подбираются. Вечером снежок очень скупой.

17.1.71.Поехали гулять. Уныние взяло, когда ехали по разрытой израненной земле за каналом. Тут жить! Ну а куда деваться со своей старостью. Может, так и должно быть, легче помирать, когда некрасиво и гадко кругом.

18.1.71.Занятия те же. Лес грязный, позем желтый и синий. Солнце в ветках апельсиновое, с розовой середкой.

27.1.71.Ездили с Анимаисой на выставку графики «Осенняя», на Кузнецком, 11 – убогая. Потная работа, труд, «дыхание» только у М. Митурича и у Алфеевского – как-то вольно мажут, но зачем, неизвестно. Остальные работают. В мелких скульптурках есть небольшой изюм. Выставил и Митрохин «гравюрки», сделанные карандашом на бумаге из ботанического атласа. Нет светотени – это их спасает от многого, рука все же художника. Ленинградская графики (ул. Горького, 25) – получше, побольше выдумки, мысли, цели. Очень аккуратный, до противности Ю. Васнецов и его подражатели. Понравились монотипии Крамской к «Казначейше», большие листы. Интересно, чем она проводила линии, очень уверенно? Может, фломастером. Монотипия съедает всякую аккуратность. Это ее украшает.

Утром спешно доканчиваю «Чудеса». Накануне была Чуркова, я с ней сговаривалась, кое-что посоветовала.

28.1.71.Посылаю всем золотое «Лукоморье» и «За три-девять земель».

Гляжу на свои картинки, и перестали они мне нравиться. Как же быть? Бывало, хоть Дорош посмотрит на очередной пейзаж. А сейчас никого нет. Были у нас Лидины В. Г. и Е. Вл. Он отдал 100 руб. за реставрацию часов – она злится, не поняла, что это делается для биографии.

3.2.71.Гриша принес буклеты для Лейпцига. Так плохо, бедно, невкусно, расстроилась. Поехали с Анимаисой на вернисаж в ГМИИ «Французская живопись 2-й половины XIX – начала XX века» из музеев Франции. Билет с флейтистом Мане очень красивый. За душу захватил только один Боннар – синее море, синее небо, белые облака. Но в общем – 2-й сорт. Внизу наша комната с большим Боннаром – все шедевры, в сравнение не идет. Купила в киоске «Прялки» изд. «Аврора». Конкурент моему «Городцу», но много хуже. Купила два флакона египетских духов, один – Анимаисе, другой – в запас.

Лева привез «Волгу» № 11, кажется. Где воспоминания Милашевского о Саратове и заодно о Петербурге, 1920–21 годы. Его воспоминания носят сортирный характер, мужские разговоры в пивной. Как его любили женщины и какие. Впрочем, всякие интимные воспоминания человека, которого знаешь, довольно противны. Но спасибо Володе, целиком привел стихотворение М. Кузмина о свахе. А больше ничего и не почерпнешь. Женщины, и кто что про меня сказал.

Был Ю. П. и рассказал, как Дехтерев и Рачев хотят меня организованно уничтожать за «Лукоморье».

Ветер полуденный южный…

4.2.71.

 
…Что вас ждет, о восьмидесятилетние Евы,
На которых свой коготь испробовал Бог! —
 

Бодлер. Цветы зла. Пер. Левина. 1970, с. 153.

Сегодня я помирала, как Сократ в описании Платона. Мне дали яд. Все немеет, кроме мысли. Дайте еще яду! Нервным людям приходится принимать его дважды. Полагается перед смертью вспомнить самое милое в жизни. Песок, солнце, полынь, липки за рекой в Кунцеве. Начнешь вспоминать, пожалуй, и не помрешь.

Писала письмо Сидорову о «Лукоморье». Можно бы и более патетично, но и так хорошо. Анимаиса у нас обедала. Разговоры все о том же. Рачев и Дехтерев. Меня хотят вышибить из седла. И им это удастся по всей вероятности. Букет багульника в лучах заходящего солнца! Читаю стихи Фета, стихи Бодлера. Брандербургский концерт № 5 Баха очень хорош. В «Московском художнике» почему-то перепечатали статью Ногтевой с вульгарным названием «Живопись Городецкая – молодецкая». Не поймешь, что к чему, а надо похваливать!

6.2.71.Засиделась жена Ден. Евгения Мих. Со следами жизни, симпатичная. Инженер по звуку в кино. Поправила резинку у проигрывателя, стало хорошо играть.

7.2 71. «Я потеряла жизни нить и не могу ее найтить».Всю неделю болит голова. В 70 годов лучше бы не менять образ жизни. А может, я и не права. Надо подумать обо всем понемножку.

В понедельник в «Малыше» худсовет постановил бороться общими силами с Мавриной. Предложение Дехтерева поддержали и Рогов, Никольский, Ермолаев – в одиночку не справиться. Причина – «Лукоморье», так всем не понравившееся. Во вторник Юрочка мне позвонил, зашел за книжками и все рассказывал. Срочно послала Сидорову «Лукоморье», вслед письмо. Анимаиса устроила рецензию, в издательстве заказали профессора. В понедельник он написал, Анимаиса отвезла – шик! блеск! красота! Ай да Алик, ай да профессор! Приняли в издательстве хорошо, обещали напечатать на неделе.

Вчера все же написала «Зиму» – первая картинка за всю зиму и осень в Москве. Получилось хорошо! Что я делала 4 месяца? Сначала рисовала буклет для Лейпцига – месяц, и напрасно – напечатали плохо. Потом писала тексты сказок. Еще не послала в «Сов. Россию», жду, не возьмет ли «Детгиз», мне с ним привычнее работать. Сделала макет «Чудес» для Либет. Все движется очень медленно. А мне все равно, работать или не работать, все равно тяжело. Болит голова, если не съем 3-х ноксиронов. А где их взять?