Текст книги "Особняк со странностями (СИ)"
Автор книги: Татия Суботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
ГЛАВА 7
В клубе было шумно, тесно и нечем дышать от плотной завесы табачного дыма. Впрочем, как и в любом ином заведении подобного рода. Слишком яркие вспышки цветомузыки ослепляли, точно в глаза сыпали огненными искрами. Отличие лишь в том, что эти оказались вполне безболезненными, хоть и порядком раздражающими.
На танцполе столпилось столько любителей «зажечь» под модные биты, что казалось, будто под светодиодами извивается новый, неизвестный организм. Потные тела прижимались друг к другу, ища более близкого контакта, возможности вползти под кожу, слиться воедино хоть на секунду. Если бы такое вообще было возможно.
Здесь забывали о проблемах, искали утех, утоляли чувственные желания, заполняли пустоту в душе. Кое-кто после нескольких раз пребывания в этом логове больше не возвращался, предпочитая реальную жизнь – ослепительному дурману на одну ночь. Другие, напротив, жаждали заменить реальность на продление фальши.
Она же не относилась ни к первой, ни ко второй категории.
Не потому что не имела желаний, которые хотелось бы исполнить. Нет. Причина оказалась до банального простой. Времени на себя катастрофически не хватало. Уже которое столетие подряд…
Вот и сейчас, с каждой секундой чувствуя внутреннее раздражение ко всему происходящему, девушка упрямо продолжала делать заинтересованный вид и потягивать алкогольный напиток из трубочки. Почему?
В последнее время блондинка и сама непозволительно часто задавалась этим вопросом. И сама же давала себе простой, до зубовного скрежета, ответ: «Так надо».
Призвание не дано выбирать, с ним рождаются. Не приобретя привычку бежать от обязательств, она смирилась с сопровождающими минусами. Такими, как… раздражающие декорации и… скука.
– Могу я угостить тебя выпивкой, красотка? – перекрикивая музыку, склонился к ней мужчина.
Блондинке не требовалось тщательно разглядывать подошедшего. Ни его крепкую фигуру с мощной шеей, ни короткий ежик темных волос, прямой нос, упрямый подбородок, тонкие губы или зеленые, словно затягивающие в болотную трясину, глаза. Даже не удостоив его беглым взглядом, знала – подошедший тот, кого она здесь столь длительное время ждала, упорно отказывая одному навязчивому поклоннику, за другим.
Мимолетная искра ликования вспыхнула в груди всего на миг, но и этого оказалось достаточно, чтобы успокоить тревогу. Пока есть хоть крохи ощущений – она жива, не только снаружи, но и внутри. Более значительного проявления эмоций после стольких веков и ждать не приходилось.
Не тратя времени на ответ, девушка прищурилась и окинула брюнета многообещающим взглядом, улыбнулась уголками губ и слегка кивнула, прекрасно зная, как такие ненавязчивые знаки внимания действуют на тех, кто привык называть себя сильными мира сего. И, конечно же, не ошиблась.
Мужчина хмыкнул, жестом подозвав бармена, заказал ей мартини, а себе двойную порцию виски.
«Предсказуемо, – мысленно отметила девушка. – И скучно».
– Стас, – обдав ее шею горячим дыханием, представился мужчина.
«Знаю, – предвкушающе улыбнулась про себя блондинка. – Наслышана».
– Ты не скажешь, как тебя зовут? – притворно изумился Стас. – Или мне угадать?
– Мое имя тебе ничего не даст, – пригубив мартини, отмахнулась она. Но заметив недовольный прищур мужчины, пошла на уступку. – Пусть сегодня будет… Кара.
Он кивнул.
– Как скажешь, Кара. Почему такая… девушка, как ты, скучает?
Блондинка одарила мужчину насмешливым взглядом:
– Может, сразу перейдем к сути?
Стасу не удалось скрыть искреннее изумление, что почти мгновенно сменилось откровенным восхищением и чувственным голодом.
– Как скажешь, детка.
Не прошло и трех минут, как они оказались в укромной, затемненной VIP-кабинке, над основным залом. По происшествии четырех минут, уже увлеченно целовались, отдаваясь во власть страсти на кожаном диванчике.
Блондинка извивалась в сильных мужских объятьях, не скрывая стонов. От настойчивых, жадных ласк Стаса она горела, как под натиском огненной стихии. Боги милосердные, а он действительно был хорош в этом деле! И лишь когда мужчина стал нетерпеливо освобождать ее от одежды, поняла – пора останавливаться.
Почти не прилагая усилий, она оттолкнула Стаса и поднялась на ноги, одергивая край платья.
– Что случилось? – прохрипел мужчина, затуманенным взглядом следя за каждым ее движением. – Тебе нравится помедленнее? Вернись, я все исправлю.
Блондинка усмехнулась. В ее глазах поселилось ледяное пламя, которое до этого момента она мастерски скрывала под личиной. Знала, как истинный взор действует. Вот и сейчас Стас ощутимо вздрогнул, взгляд красавицы пробирал холодом до костей.
– Кто ты?
– Кара, – улыбнулась девушка. – Твоя кара.
Выпустив сноп ослепительно белых искр в грудь мужчины, блондинка довольно прищурилась, как сытая кошка. Справедливость восторжествовала. Прошение удовлетворено. Груз неисполненного больше не давил, мешая свободно вдыхать.
Пока Стас корчился в болезненных спазмах, прижимая руки к груди, наивно пытаясь ослабить острую боль, девушка решила прояснить случившееся, огласив приговор:
– С этого момента ты больше не сможешь коснуться ни одну представительницу слабого пола, не испытав при этом жгучую боль ледяного пламени, что поселилось в тебе, – сказала она. – Плотское желание сможешь удовлетворить только с единственной, предназначенной Мойрами. Если конечно отыщешь ее и разглядишь.
– За что? – просипел он, скрипя зубами от накатившей муки.
– За что? – скривилась она, ощущая давно забытую ярость. – Хочешь услышать правду? Так ведь для вас мужчин она всегда звучит банальностью. Стоит ли мне терять время и слова?
– За что? – упрямо поджал губы мужчина.
Блондинка даже поразилась его выдержке. Не каждый, испытывая острую боль, что будет еще сутки преследовать виновного после оглашения приговора, способен разговаривать.
– Хорошо. Ты признан виновным за разбитые сердца сотен женщин, которых использовал, как вещи, а потом выкидывал, точно мусор.
Горькие слезы просительниц, точно яд еще разъедали ее изнутри, а просьбы восстановить справедливость все еще были слишком свежи в памяти.
– Хорошего вечера, Стасик, – промурлыкала блондинка, огладив мужчину по голове, словно нашкодившего пса. – Удачи в поисках. Она тебе понадобится.
Более не оборачиваясь и не обращая внимания на яростные крики в спину, девушка покинула кабинку, а несколько секунд погодя и земной мир, растворившись в портале перехода белыми искрами.
Стоило девушке шагнуть из портала, как вульгарное трикотажное платье на ней чудесным образом сменилось на прозрачное одеяние из белого шифона и шелка. По вкусу богини, которой она служила столько веков подряд.
Обитель справедливости встретила девушку привычным безмолвием и девственной белизной. Как и сотни раз до этого.
Россыпь алмазов в стенах, казалось, вспыхивала ярче, подстраиваясь под ритм шагов блондинки. Словно так молчаливо, но величественно все приветствовало ее… дома.
Немедля и мгновение, девушка направилась в большой зал. Лишь тихое шуршание ткани платья и еле слышные шаги нарушали привычную для этого места тишину. Самостоятельно толкать вылитые из золота двери высотой, как минимум, в рост пяти человек, не пришлось. Они без посторонней помощи плавно распахнулись, давая понять, что ее ждут.
– Моя госпожа, – склонилась девушка в поклоне, только переступив порог. – Приговоренные наказаны. Справедливость свершилась.
Даже не поднимая глаз, блондинка до мельчайших подробностей знала, что именно могла увидеть. Зал, утопающий в роскоши, застывшие в воздухе мерцающие кристаллы вместо сотен свечей, богиню, величественно восседающую на троне, молчаливую прислугу, расчесывающую роскошные, цвета насыщенной меди, волосы Адрастеи.
– Ты задержалась, дитя мое, – прозвучал мелодичный, словно перезвон сотен колокольчиков, голос. – Подойди.
– В земном мире время идет иначе, – повинилась девушка, мысленно проклиная Стаса, на наказание которого потратила столько драгоценных часов. Не смея ослушаться, она быстро приблизилась к трону и смиренно присела у него. – Прошу простить за ожидание.
– Дай мне увидеть, – госпожа одарила девушку нежным, как дуновение ветерка, прикосновением, пропуская сквозь пальцы прядь ее белоснежных волос. – Последнее задание.
Она на долю секунды замешкалась, недоумевая о столь дивном выборе Адрастеи, но полюбопытствовать не решилась.
Внутренне содрогаясь в ожидании того, что неминуемо должно было произойти, она безропотно оголила грудь, приспустив невесомую ткань платья.
Прежде чем применить прикосновение истины, богиня огладила ключицы девушки, вызвав дрожь, несколько помедлила лаская кончиками пальцев бледную кожу, и только потом приложила ладонь, надавливая на кристалл справедливости в яремной впадине.
Острая боль прошила тело девушки от макушки и до кончиков пят. Кристалл вспыхнул слепящим светом, перед глазами блондинки промелькнули события недавнего прошлого. Всего несколько секунд хватило, чтобы Адрастея отдернула руку, точно обожглась:
– Ты назвала приговоренному свое истинное имя?! Зачем?
Девушка и сама искала ответ на этот вопрос, поэтому просто стыдливо потупилась:
– Он все равно не запомнит его.
– С чего ты взяла?
– У таких, как он, плохая память на женские имена.
Адрастея замолчала. Не поднимая головы Кара чувствовала ее изучающий взгляд, что, казалось, способен был в секунде выпотрошить душу.
– Тебе понравился приговоренный?
– Что?! – вскинулась в ужасе блондинка. – Нет!
Богиня снисходительно позволила девушке встать и немного отойти в сторону, чем Кара поспешила воспользоваться.
– Хорошо, – кивнула Адрастея. – Ты не должна забывать, что главное для нимфы справедливости – беспристрастность. А беспристрастие невозможно при познании телесной страсти.
– Я помню, моя госпожа, – не зная, как скрыть пылающие щеки, пролепетала Кара. – И никогда не сойду с пути истины.
Адрастея обласкала ее материнской улыбкой:
– Да пребудет с тобой справедливость, дитя мое.
– Благодарю, – еще больше зарделась Кара, чувствуя, как волна божественного благословения окатила ее тело.
Девушка поспешно оправила платье, прикрыв грудь, и застыла в ожидании дальнейших указаний. Как она ни старалась утихомирить разум, а в голове засело… последнее задание. Приговоренный, что впервые за все века несения службы у богини Справедливости, смог посеять смятение в ее душе. Неужели он действительно мог ей… понравиться?
«Глупость какая!» – внутренне усмехнулась Кара.
Даже мысль об этом вызывала откровенный ужас!
Она – нимфа справедливости, карающий меч в руках госпожи, божественный перст, указывающий на пороки, орудие возмездия! Не женщина, испытывающая чувства, не существо, подвластное слабостям! Нет!
Сколько раз она приводила разнообразные приговоры в действие, никогда не колеблясь в правильности решения хотя бы на миг!
Сегодня же… случилась досадная оплошность, которая больше не повторится.
Всему виной смертельная усталость от обыденности вечной жизни и… скука, что довлела над ней, как дамоклов меч. Это единственно верное объяснение случившемуся.
Нимфы справедливости не способны на чувства к мужчинам. Особенно к таким, как последний приговоренный. Это противоестественно! Немыслимо!
Да и Кара совершенно не знала, каково это… испытывать к кому-либо подобную тягу или привязанность… А если не знала, значит, априори не могла испытывать…
Подобные размышления помогли блондинке утихомирить бурю, взорвавшуюся в душе после странного вопроса богини.
Несколько секунд знакомого безмолвия и Кара смогла восстановить нормальный ритм дыхания, перестав судорожно глотать воздух, как при погоне.
– Можешь отдыхать, Кара, – прервала ее задумчивость богиня. – До следующего зова.
Блондинка скупо кивнула, низко поклонилась, все еще стыдясь встретиться глазами с госпожой, и поспешила покинуть большой зал. Ей казалось, что чем быстрее она сможет попасть в свою комнату, тем скорее избавится от дивных сомнений, что посмели притронуться к душе. Адрастея учила, что дом способен исцелить любые повреждения, что телесные, что душевные, нанесенные нимфам.
«Значит, и с этим навязчивым ощущением ошибки поможет», – твердо решила Кара.
Ведь обитель справедливости по праву считалась ее домом! По крайней мере, иного она никогда не знала…
Позволив служанке вновь заняться вплетением жемчужных нитей в волосы, Адрастея окинула напряженную спину резво уходящей Кары, задумчивым взглядом.
«Неужели началось? – мысленно задалась вопросом она. – Братец не блефовал?»
Перед внутренним взором все еще слишком ярко стояла их последняя встреча, что обернулась бурной ссорой. Не сказать, чтобы Адрастея с братом когда-либо слишком ладили, всегда балансируя на краю дозволенного, но откровенного противостояние не допускали. Как в прошлый раз.
– Ты пожалеешь, что отказываешь мне, Тея! – вспомнился его яростный крик и нескрываемые угрозы. – Ледышка, как и все твои безвольные куклы мнимой справедливости! Я сделаю так, что ты хорошенько осознаешь свою ошибку! Ты потеряешь все, что тебе дорого, Тея! Все! Слышишь?!
Тогда она не восприняла очередную угрозу братца всерьез. Но последующая череда странностей заставила задуматься. Решающий удар был нанесен по ордену существ. Ее личному изобретению справедливости мира существ. Крах любимого детища и особенно последствия, что неминуемо обрушились бы вслед за этим, она допустить никак не могла.
Пришлось включаться в игру, расставляя необходимые ей фигуры так, как выгоднее всего. И даже пойти на хитрость, использовав истинную силу для создания артефакта преломления временного потока. Адрастея рисковала, пытаясь обвести за нос бога Обмана, но… не могла иначе. Просто не могла все потерять!
К тому же братец никогда не играл честно, этот факт смягчал давление совести за то, что пришлось прибегнуть к маленькому обману, введя ключевого, как ей казалось, игрока.
И поставив на кон все, Адрастея не теряла надежды, что победа в этом противостоянии будет за ней. Справедливость просто обязана восторжествовать, иначе какая же это справедливость?
***
Парение в пустоте заставляло чувствовать себя легким перышком, ведомым судьбоносной рукой. Куда подует ветер – туда и полетит. И не было в этой беспомощности, которая заполнила меня до краев, ничего раздражающего или отталкивающего. Всеми фибрами души я понимала – так надо. Быть в полной власти кого-то свыше, не споря и не задумываясь ни о чем. Не вести, стать ведомой. Именно так и никак иначе.
Безмятежность полета резко прервалась, когда перед глазами вспыхнул яркий свет. Блеснув крохотной белой точкой, он стремительно разрастался в размерах и притягивал меня к себе, как магнитом. Словно звал, так настойчиво и властно, что я не смогла воспротивиться тяге.
Стоило оказаться в эпицентре сияния, как слепящий эффект пошел на убыль, позволяя мне оглядеться по сторонам. Гладкие стены из белого камня с золотым вкраплением, белый, возможно мраморный, пол, вместо потолка – черное полотно неба и россыпь звезд. В центре дивного помещения, названия которому я не смогла отыскать, стояло углубление с водой. Довольно широкое в диаметре, из позолоченного камня, похожее на колодец или оригинальную купальню. На просторном бортике сидела рыжеволосая женщина. От красоты которой, казалось, исходило собственное сияние.
Не знаю, как такое возможно, только одновременно я чувствовала себя всем и… ничем, могла присмотреться к мельчайшим деталям, коснуться гладкого камня или шелка одеяния незнакомки. Точно и управляла, как режиссер разворачивающимся действом, и была обычным зрителем.
Женщина так сосредоточенно всматривалась в самую глубь колодца, что подстегнула мое любопытство, заглянуть туда же. В прозрачной глади воды, словно в зеркале, удалось разглядеть бледное, умиротворенное лицо… Егора. В гробу.
Я отшатнулась, не сдержав крик ужаса, который отчего-то не нарушил безмолвие этого места, точно у меня не стало вдруг голоса. Попытавшись отвернуться и убежать – натолкнулась на невидимое глазу препятствие. Что-то не отпускало меня, заставляло смотреть дальше. И ослушание представлялось невозможным.
Будто завороженная с болезненным отчаянием всматривалась в до боли родное лицо близкого сердцу мужчины. Теперь уже мертвого. От увиденного душа словно рвалась на части, но и заставить себя отвернуться не хватало сил. Стоп-кадр моего кошмара дрогнул, водная гладь пошла рябью и новые картинки засуетились перед глазами, торопились, спешили сменить друг друга, показать мне как можно больше… непонятного.
Я увидела, как рыжеволосая женщина, точная копия той, что не шевелясь продолжала сидеть на бортике, проводила некий ритуал. Отрезав прядь своих волос, она положила ее в ледяную чашу. Не переставая шевелить губами, слова слышались неразборчиво, сделала глубокий надрез на ладони, занеся руку над чашей.
Женщина щедро оросила прядь волос кровью. Абсолютно белой… кровью!
Ставшее уже привычным для меня ослепительное сияние на мгновение заполнило собой все. А после того, как стихло, ледяную чашу в руках женщины поглотил огонь. Через секунду рыжеволосая, довольно улыбаясь, вертела в пальцах… мою подвеску!
Картинка вновь сменилась, явив взору незнакомый мне, но совершенно обычный, современный офис, где возле стола застыли две женщины. В первой я без доли удивления признала рыжеволосую красавицу, а глядя на вторую, испытала настоящее потрясение.
Сцепив явно дрожащие от страха пальцы в замок, на расстоянии двух метров от рыжеволосой, стояла… тетка Егора! Она казалась чрезмерно бледной, потрясенной и даже какой-то измученной.
– Ты поможешь мне исправить допущенную несправедливость, – безапелляционным тоном сказала рыжеволосая.
– Я? – казалось, в лице Эллы не осталось и кровинки. – Но… к-как?
Отдав изумленной тетке Егора подвеску-пулю на витой цепочке, женщина сухо пояснила:
– Передашь посланнику судьбы. Дальше все произойдет совершенно естественно. Легкий разрыв временной цепочки перенесет посланника туда, где ему истинно необходимо находиться.
– Я не понимаю, – смущенно призналась Элла. – Что я должна сказать этому посланнику? Какое у него задание?
Рыжеволосая нахмурилась, обвела женщину взглядом полным скупого негодования. Так смотрят на крысу, что вдруг показалась из щели в полу или муху, что посмела присесть на чистый подоконник.
Тетка Егора даже, казалось, как-то съежилась под молчаливым укором пришедшей.
– Ты ничего не должна рассказывать, – наконец снизошла до ответа женщина. – Нельзя допустить существенной перемены в цепочке событий. Иначе все пойдет по-другому, совсем не так, как необходимо мне для правильного финала. У посланника будет три попытки, чтобы сделать правильный выбор, исправив все.
Видя, что недоумение Эллы никуда не делось, женщина отмахнулась:
– Твое дело – передать артефакт. Над остальным голову не ломай.
Видимо, решив, что разговор исчерпан, рыжеволосая развернулась, направляясь к выходу из комнаты.
– Постой… те! – кинулась ей вдогонку Элла. – Но как я найду этого посланника?!
Женщина снисходительно улыбнулась:
– Тебе не потребуется никого искать, смертная. Моя пуля сама выберет того, для кого предназначена.
Ослепительное белое сияние и… картинка вновь сменилась, показав мне… меня же на похоронах Егора.
Откровенно скучающую, задумчиво и медленно расхаживающую от одной фотографии к другой под гнетом праздного любопытства.
Наблюдать за собой оказалось более чем странным. Но… познавательным. Если я в прошлом почти не крутила головой по сторонам, сосредоточившись суто на фотографиях и собственных ощущениях, то сейчас подмечала все происходящее в мельчайших подробностях. Заинтересованные, а порой и откровенно недружелюбные взгляды присутствующих. И маму, застывшую в углу, словно выжидающую чего-то… необыкновенного. Она смотрела на меня с такой огромной надеждой, гордостью и неприкрытой жаждой чего-то, что сделалось жутко.
Заметила я и Эллу, которая подошла со спины слишком тихо, чтобы я-прошлая смогла ее услышать. И подвеску, что вспыхнула в ладони женщины белым сиянием, на секунду ослепив тетку Егора. И торжествующую улыбку Эллы, что на осунувшемся лице смотрелась безумным оскалом.
Короткий разговор-нелепица, что между нами состоялся, растерянность после столь неожиданного презента женщины слились воедино, точно кто поставил запись на быструю перемотку. А вот момент, когда я пыталась дойти до такси, показался необычайно четким. Особенно мгновение вероломного удара по голове.
Пока я-прошлая без чувств валялась на земле, я-теперешняя внимательно всматривалась в напавшего. Им оказалась… женщина. Если доверять своим смутным воспоминаниям, то та же самая, что грозилась облить меня кислотой в подъезде! Сумасшедшая!
И опять из-за натянутого чуть ли не к самому кончику носа капюшона разглядеть лицо женщины не удалось. А вот дальнейшее развитие событий…
Уже через мгновение стало предельно ясно, что ударом по голове сумасшедшая не собиралась ограничиваться.
Трясясь от ужаса, я наблюдала, как женщина с видимым усилием притащила из-за ствола ближайшего дерева ко мне канистру, оставив на земле бороздку. Мимолетного взгляда хватило, чтобы понять, в подобных емкостях привыкли хранить горючие вещества. Например, бензин.
Отвинтив крышку, женщина вытащила маленькую серебряную зажигалку из кармана, и несколько долгих секунд просто любовалась игрой язычка пламени. А потом, погасив огонь, нагнулась, пытаясь хорошенько облить беззащитную меня… прозрачной жидкостью.
В момент, когда решила, что стану свидетельницей собственной… такой жуткой казни, земля подо мной вспыхнула белым светом, и появившаяся дыра мгновенно поглотила мое тело в свои глубины. Как только сияние пропало, а перед женщиной на месте, где я лежала, ничего не оказалось, кроме примятой травы – округу огласил душераздирающий отчаянный вопль.
Следующая картинка оказалась еще более странной, чем предыдущая.
И я даже не сразу узнала, что именно показывала «гладь», взгляд постоянно метался от одного предмета старины к другому, пока не заметила за широким столом нахмурившегося Егора. Только тогда и сообразила, что «водное зеркало» транслировало картинки из рабочего кабинета мужчины. Все же я была там только однажды, мельком и при таких обстоятельствах, что почти не запомнила окружающую обстановку.
Догадка, что за события покажет колодец, у меня имелась. Ничего иного кроме первого моего серьезного потрясения в особняке – на ум не приходило. Поэтому с замиранием сердца я уставилась в воду, внимательно наблюдая за происходящим. И не прогадала. Сначала ничего не происходило, Егор перебирал какие-то вещи, что-то постоянно записывая то в ноутбук, то в блокнот. Немногим погодя в кабинет ворвалась Настя, а мужчина разбил зеркало. Тут же в затемненном углу комнаты появилась рыжеволосая женщина, что застыла простым наблюдателем, бездействуя. Судя по реакции Егора и Насти, пришедшую никто не заметил.
Вопреки моим ожиданиям ничего сверхъестественного не происходило. Но стоило Егору склониться над осколками, чтобы их собрать, как из глубины зеркала показалась черная дымка. Увлеченный разговором с сестрой, мужчина ничего не заметил, а вот рыжеволосая незнакомка нахмурилась. С ее пальцев сорвалось несколько белых искорок, которые легонько пихнув Егора в грудь, скрылись в его теле. Мужчина поморщился, но просветлел лицом, точно на него снизошло озарение. Егор с сестрой быстро ретировались из кабинета. Черная дымка вернулась в глубину зеркала. До того момента, как Аннушка не попыталась собрать осколки.
Чернильный сгусток тучей навис над женщиной и как только она намерилась завизжать, ринулся внутрь ее тела. Дальше началось невообразимое.
Наблюдать за тем, как человек самостоятельно рвет ногтями свое горло – более чем ужасно. Кровь струилась по рукам женщины, окрасила некогда белый воротничок формы в алый, залила грудь. Выпучив глаза, Аннушка отчаянно боролась с собой, пыталась звать на помощь. Но, увы, никто не слышал. И в какой-то момент этого безумия, черный сгусток, выскользнул изо рта, носа, ушей женщины, обвил ее шею тугим кольцом и… оторвал голову.
От ужаса я на несколько секунд зажмурилась, страшась смотреть дальше.
Разум отказывался воспринимать увиденное за правду. Слишком фантастическими, необыкновенными и жестокими казались эти события. Хотя все, что происходило со мной после тех злосчастных похорон, именно таковым и было. Обдумать же полученную информацию как следует не получилось. Мысли прервались очередной… картинкой, что стал транслировать странный колодец.
На этот раз я словно наяву оказалась в роскошном белом зале, по периметру которого в воздухе застыли сотни сверкающих камней. В эпицентре происходящего, как и во всех «видениях», была рыжеволосая красавица.
В «видении» она стояла возле огромного зеркала, украшенного старинной рамой в причудливых завитушках. По правую руку от женщины притаилась миниатюрная блондинка. Судя по тому, как девушка морщилась, пренебрежительно кривя губы, она была далека от хорошего настроения.
Само же зеркало, словно некий телевизор, показывало… мою комнату в особняке и события, что развернулись между мной и Егором ночью.
Ой, мамочки…
– Мы не вмешаемся? – проскрипела блондинка, с откровенным отвращением посматривая на пьяную браваду Егора.
Мужчина как раз неудачно потянул за мою ночную рубашку, разорвав ее. Я-прошлая пока совершенно не подозревала о такой подставе и «светила» голой пятой точкой в зеленый горошек, распластавшись на полу.
– Не думаю, что ты забыла, Кара, наши правила, – невозмутимо ответила рыжеволосая. – Прямое вмешательство в ход событий разрешено лишь мойрам.
– Но это несправедливо! – притопнула ногой блондинка. – Мы не остановим это надругательство?!
– По факту надругательство еще не свершено. А мальчик… вообще не ведает что творит.
– Моя госпожа! – ахнула девушка. – Вы закрываете глаза на несправедливость?
Всю невозмутимость рыжеволосой как ветром сдуло. Гневный прищур, сжатые губы и «молнии» во взгляде – впечатлили бы кого угодно. Меня так точно. Даже какая-то неприятная прохлада распространилась по позвоночнику.
Да и блондинка мгновенно поняла, что сболтнула лишнего. Побледнела. Стушевалась. Ссутулилась.
– Ты забываешься!
– Простите, моя госпожа.
Тем временем мы, которые в зеркале, как раз пребывали в пылу сближения. Причем действовали настолько активно и не жалея усилий, что даже мне сейчас стало жарковато, наблюдая за, казалось бы, свершившимся прошлым.
– Если этот мужчина и является потомком моего любимого творения, то это совершенно не значит, будто я позволяю ему больше, чем остальным! – процедила разозленная красавица.
– Я знаю, моя госпожа, – в смирении нагнула голову блондинка.
Если таким поведением Кара пыталась достигнуть некого понимания, то эффект не проявился. Женщина распалялась еще больше, гневно жестикулируя. Каждый раз при резком движении с кончиков ее пальцев сыпались белые искры.
– Да и вообще мальчик с трудом контролирует собственные инстинкты! Разве не видишь?
– Я понимаю, моя госпожа, но… – промямлила девушка, все так же не поднимая головы.
– Никаких «но», нимфа! Мы не будем использовать право прямого вмешательства! Не тот случай для столь радикальных мер.
– Как соблаговолит моя госпожа, – еще ниже нагнулась Кара.
Наблюдая за этим то ли показным, то ли искренним смирением, рыжеволосая «оттаяла». Морщинки вокруг глаз разгладились, напряжение, что светилось в каждой ее черте – исчезло.
– Но позвольте поделиться наблюдением…
Рыжеволосая повелительно кивнула. Не знаю, каким образом Кара, что так и не подняла головы, поняла о получении своеобразного разрешения, но говорить начала смело и решительно.
– Если нам запрещено прямое вмешательство, то запрещено и другим?
– Конечно.
– А косвенное вмешательство, что повлечет за собой кардинальные перемены в линии судеб близких к объекту существ, по масштабу влияния приравнивается к прямому?
– Не понимаю, к чему ты ведешь, – нахмурилась женщина.
– Объект, – Кара, наконец, подняла голову и постучала указательным пальцем по зеркалу. – Находится под влиянием артефакта темной богини и не отвечает за собственные действия. А значит, не способен ясно мыслить и осознанно пойти на несправедливость, за которую понесет наказание.
– Я же сказала, что мы не будем его наказывать! – вспылила рыжеволосая. – Не сейчас! Он и так до сих пор пожинает плоды твоей прошлой справедливости!
– Все, что пожелает моя госпожа, – почти прошептала Кара, вновь нагибая голову. Совершенно случайно я успела заметить, как ее губы изогнула легкая улыбка. – Но вмешательство артефакта темной богини…
Несколько секунд в зале царствовала напряженная тишина, которую разорвал лишь возглас рыжеволосой:
– Ты права, дитя мое! Из-за воздействия сил темной богини, что приравнивается к косвенному вмешательству в судьбу, я тоже могу кое-что себе позволить.
Победно вздернув подбородок, Кара внимательно наблюдала за действиями той, кого называла своей госпожой.
Белые искры, сорвавшись с пальцев рыжеволосой, плавно, как нож в масло, вошли в зеркало и коснулись макушки Егора.
– Неправильно! – тут же раненным зверем вскричал мужчина, отскакивая от меня точно ужаленный. – Все должно быть не так!
– Что вы сделали, моя госпожа?
– Вернула мальчику здравомыслие, – улыбнулась рыжеволосая. – Так присущее его славному роду.
На лице Кары расцвело разочарование.
– Никогда не думала, что мои нимфы такие жадные к возмездию.
Блондинка поежилась, обхватила руками плечи, точно вмиг замерзла и пыталась согреться:
– Справедливость не восторжествовала. Я чувствую ее холодный зов.
Рыжеволосая тяжело вздохнула, погладила Кару по спине, словно успокаивала.
– Он не уйдет от справедливости, дитя мое, – сочувственно пообещала она. – Потерпи немного.
Блондинка кивнула, прильнув в распахнутые объятья своей госпожи, словно к матери. Смежив веки, Кара продолжала дрожать, поглаживания по спине и рукам больше не приносили ей должного успокоения.
Краем глаза я следила за трансляцией зеркала. События уже не могли удивить, ведь я точно знала, чего ожидать далее.
Рыжеволосая не вмешивалась, нашептывая Каре слова утешения. И лишь тогда, когда антураж в зеркале сместился в заросли, где мы с Егором продолжали упоенно собачиться, а среди кустов появился кентавр и, немедля, спустил тетиву, обратила взор к происходящему. Властного движения руки рыжеволосой хватило, чтобы стрела сместилась вниз, влево и вместо того, чтобы прошить грудь Егора, пролетела между нами, чиркнув мой бок.
Кара перестала вздрагивать, подняла на рыжеволосую заплаканные глаза, полные ужаса:
– Мы наказали не того!
– Ты чувствуешь зов справедливости? – отстранилась женщина.
