Текст книги "Особняк со странностями (СИ)"
Автор книги: Татия Суботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Особняк со странностями – Татия Суботина
ГЛАВА 1
Аромат сандала и апельсина дрейфовал по комнате.
Помнится, когда-то благовония хорошо влияли на него, приносили нечто, отдаленно напоминающее покой. Каждый раз поджигая аромопалочки, он делал это скорее в дань старой привычке, чем ради пользы. Потому как все благоприятное влияние этих дымящих штучек на его настроение исчезло еще несколько веков назад.
Он думал, что ночь никогда не сможет надоесть. Эта красавица умела блистать тысячами различных оттенков. По прошествии же однообразных столетий он перестал переоценивать ее преимущества. Теперь его единственной, крепко обосновавшейся рядом спутницей оказалась скука.
Бабочки резко взлетели под деревянный свод потолка. Перезвон их хрустальных крылышек можно было принять за своеобразную волшебную мелодию.
Ленивым взглядом он проследил за зигзагообразным полетом этих мелких тварей, что когда-то соткала магическими нитями одна из его любовниц. Предполагалось, что каждый раз, как бабочки пустятся в воздушное путешествие по его дому, он будет вспоминать ее, ту, что вложила часть своей магии, оживив их.
Напрасно эта дурочка, такая же, как тысячи до нее, надеялась на это.
Ни одной женщине не удалось вызвать в нем истинную искру интереса, а тем более заставить думать или вспоминать о ней. Он мог позволить себе лишь краткое падение в наслаждение, когда упивался теплотой и мягкостью женского тела. И не больше.
Ему удавалось полностью охладеть к женщине даже тогда, когда ее кожа, покрытая бисеринками пота после чувственной разрядки, еще соприкасалась с его. Никто не смог овладеть его сердцем. Ведь невозможно забрать то, чего не существует…
И хоть любовницы, согревающие его постель, менялись так часто, что трудно было запомнить их лица, магических бабочек он не стал уничтожать. Они были забавны.
– Почему он все еще жив?
И не пришлось оборачиваться, чтобы понять, кому принадлежал этот резкий, наполненный злобой голос.
– Он слишком любит жизнь, – как нечто само собой разумеющееся сказал мужчина, передернув плечами. – К тому же, главе благоволит богиня Справедливости.
Саркастический хмык, слишком громко прозвучавший в комнате, заставил его против воли повернуться к источнику звука. Пламя в камине посинело, взмывало вверх, щедро сыпало искрами. Если бы оно не обладало магическими свойствами, то смогло бы в считанные секунды сожрать здесь все к чертовой матери.
Мужчина скрипнул зубами. Он уже привык к дому и не собирался его менять.
– Эта стерва всегда была слаба на смазливых мальчиков, – скривился незваный гость.
Его силуэт мерцал и постоянно двигался среди языков пламени, то искажаясь до невразумительного пятна, то возвращая форму.
Некоторое время тягостное молчание прерывалось лишь потрескиванием огня, да перезвоном от полета хрустальных бабочек.
Гость не спешил продолжать разговор. Мужчина же не собирался вдаваться в обсуждение воли богов. Как бы сильно он ни презирал этих паршивцев, но вечность научила, что держать язык за зубами порой единственно верное решение.
– Тебе нужно сделать так, чтобы моя сестрица перестала испытывать к нему симпатию. Иначе нам его не убрать.
– Это действительно надо именно мне?! – язвительно бросил мужчина.
Огонь зашипел, синие язычки взметнулись вверх, облизав часть потолка. Мужская фигура трансформировалась в огромное обезображенное нечто, громко утробно рыча. От такого мощного звука – задрожали стекла.
Еще несколько веков назад подобная демонстрация силы могла впечатлить, сейчас же мужчина даже не дрогнул, наблюдая за скучным представлением.
Удостоверившись, что страха или благоговения его трансформация не вызывает, гость вернул себе привычный облик.
– У нас уговор, – приглушенно напомнил он. – Или ты забыл?
Еще бы не помнить! Дернул же черт составить договор с богом Обмана!
Одна мысль останавливала слепую ярость – он, наконец, завладеет цепью и освободится от обязательств перед богами. Конечно, после того, как поспособствует убийству главы призрачного ордена существ.
Ах, эти склоки, интриги и подковерные игры!
И что им всем неймется? Вечность делят власть, предают, убивают, лгут и не останавливаются на достигнутом.
Первое время подобные спектакли его даже забавляли, но когда сценарий стал неизменно повторяться – и это действо быстро наскучило.
Бог Обмана, конечно, последний кому вообще стоит верить на слово, но договор, скрепленный кровью, не даст возможности обвести его вокруг пальца. И как только цепь, из-за которой боги все века держат его на коротком поводке, вернется к нему – божественные ублюдки поплатятся. Сполна.
– Времени до Самайна достаточно, чтобы хоть тысячу раз прикончить главу, – спокойно ответил мужчина.
– Мне не надо тысячу, палач! – огонь взвился столбом. – Хватит и одного. Только чтобы наверняка.
Кто бы мог подумать, что бог Обмана окажется таким дерганым типом?!
– Заставь богиню отказаться от покровительства над главой, – зашипело пламя.
– И как, по-твоему, я должен ее «заставить»?
– Тея всегда слишком близко к сердцу принимает несправедливость любого рода, – загадочно протянул заказчик. – Особенно к женщинам.
Бог Обмана не сказал ничего по сути полезного или того, чего он, палач, сам бы не знал. Но последнее замечание могло оказаться «в руку», если подгадать момент и правильно его использовать… Тем более он слышал, что глава посмел прикипеть к какой-то человечишке…
– Пока мальчишка находится под защитой моей дорогой сестрицы, – с последним словом огонь сыпанул пригоршней искр, точно сплюнул от отвращения, – никто не сможет ему существенно навредить.
Возразить этому оказалось трудно, богиня Справедливости славилась жестким характером и принципиальностью, но он попытался.
– Не заметил, чтобы она его хоть как-то защитила от проклятия Гекаты. Без связи с мантикорой он слаб.
– Эта слабость его не убьет.
– Конечно, нет, – согласился мужчина. – А вот несколько удачных выстрелов – как раз.
Из-за глубокого капюшона, натянутого на голову так, что невозможно было разглядеть лица, он не видел, какое впечатление произвели последние слова на незваного гостя. Но догадывался.
Удовольствие. Злорадство. Предвкушение.
В наглядных подтверждениях собственной правоты палач не нуждался. Сказывался опыт прожитых веков и сотни тысяч выполненных «заказов».
– Срок тебе до Самайна, – с нажимом провозгласил пришедший. – Глава должен быть мертв, а…
– Проход в мир смертных открыт, – закончил за него мужчина, махнув рукой. – Я все помню.
И как не помнить? Боги вновь затеяли борьбу за власть.
Но ему до этого не было совершенно никакого дела. Впрочем, как и до тех последствий, к которым приведет прорыв в мир смертных и последующая битва существ. Большую часть людей просто сметет первой черной волной смертей, остальные либо станут рабами существ, либо пойдут на корм.
Если бы это хоть как-то тревожило палача, он даже мог бы попытаться посочувствовать.
Только сочувствовать не стоило. Эмоции – удел слабых человечишек.
А он никогда не был слабым и… не будет. У богов своя война, у него… своя. Ну а люди… Люди так… расходный материал.
– Умный песик, – пренебрежительно проскрежетало из огня. – Попробуй только подведи меня, и твой теперешний ошейник покажется сущим раем.
Пламя пыхнуло так ярко, что на мгновение могло показаться точно мир взорвался белым светом. Раздалось шипение. Фигура в камине быстро скрутилась в тугую спираль, взметнулась вверх и выстрелила снопом синих искр, растворившись в воздухе.
– Показушник, – скупо обронил вслух мужчина.
Синее пламя мгновенно погасло, а обычное, что пылало ранее в очаге, так и не зажглось заново.
Одним взмахом руки мужчина прекратил полет хрустальных бабочек. Этот слабый перезвон стал изрядно действовать на нервы. Магические существа опустились на полку над камином, их крылышки поблекли, сложившись воедино.
Комнату обняла тишина. Звенящая. Напряженная, точно струна, ожидающая игры мастера.
Лишь изредка молчание прерывалось то гулом ветра за окном, то тревожным уханьем филина, скрипом старых половиц или же писком какой-то мелкой твари.
Палач неподвижной мощной фигурой застыл у окна, вглядываясь в темноту.
Казалось, он даже не дышал. Раньше ночь всегда помогала ему в принятии верных решений. Только в эти часы он чувствовал себя свободным. В окружении тьмы не надо было скрываться.
– Темное к темному, – помнится именно так сказала первая женщина, что осмелилась накинуть на него цепь.
Сейчас же… Либо палач разучился слушать ночь, либо она больше не желала говорить с такими, как он.
Что-то не давало ему покоя. Некое едва уловимое чувство тревожности. Легкий зуд. Словно мелкая заноза, застрявшая в пучке пальца. И это чувство никак не давало ему полностью сосредоточиться на поставленной цели. Поэтому вместо того чтобы скорее раздать необходимые указания, он просто… стоял у окна.
Вглядываясь в черное, на первый взгляд, стекло он без труда различал кромку леса. Настолько древнего, что даже он сам, повидавший чуть ли не сотворение мира, не смог бы точно сказать, когда именно появилась эта чаща.
И что именно там обитало…
Наблюдая за пушистыми верхушками сосен, он довольно часто задумывался о том, каково это быть по-настоящему свободным? Независимым от характера, настроения или замыслов очередного тупоголового бога, что вознамерился подергать «черного пса», как любили называть его сильные миров, за поводок.
Мужчина не знал, сколько времени вот так простоял в раздумьях, опираясь на подоконник. Может несколько минут, а может и часов. И неизвестно, сколько бы еще он смог неподвижно вглядываться в пространство, если бы не заметил, как небо плотнее закуталось в черноту, словно в палантин.
Палач любил этот короткий и самый темный момент ночи – миг перед рассветом. В другое мгновение он бы обязательно полюбовался зачатием нового, ненавистного дня, но указания стоило раздать до того, как взойдет солнце.
Поэтому мужчина поспешил к камину. Уверенными движениями заменил отсыревшие поленья новыми и развел огонь.
Кинув в пламя амулет призыва, отступил вглубь комнаты.
Через несколько десятков секунд раздалось знакомое шипение, полымя позеленело, из камина высунулась полупрозрачная, завернутая в черный кокон, сущность.
– З-звал, хозяин?
Обращение прозвучало нечетко, звук слышался глухим с ярко выраженными шипящими нотками. Но палач прекрасно расслышал. Ему часто приходилось работать с падальщиками мира существ.
– Передай моим союзникам, что могут начинать задуманное.
Тень зашлась в глубоком поклоне. Зеленые огоньки лизнули черный кокон и световыми бисеринками скатились на пол, мгновенно исчезнув. Запах разложения мертвой плоти дымком поплыл по воздуху.
– Как можно скорее, – добавил палач, кривясь от брезгливости. – И пусть постараются не облажаться, как в прошлый раз.
– Будет ис-сполнено, хоз-зяин.
– Выполняй немедленно.
Тень вновь молчаливо кивнула и без лишних напоминаний исчезла, превратившись в сгусток, что метнулся к западной стене и прошел сквозь нее.
Первым делом мужчина подошел к окну и распахнул его, чтобы выпустить зловоние. Как только свежий воздух наполнил комнату, он, усевшись в глубокое кресло у камина, вновь вперил взгляд в пустоту.
На своем веку палач знал каждого главу призрачного ордена. Все они отличались бескорыстием и твердостью характера. Да и Егор явно перенял эти черты от своих предков. Хотя потеря контакта с истинной сущностью уже должна была спровоцировать изменения в его поведении, сделать агрессивнее, бесконтрольнее, порывистей. В общем, вытянуть все темное, что только могло гнездиться внутри. Мальчику очень сложно будет перебороть «темные» инстинкты.
Палач зло усмехнулся в тон собственным размышлениям. Пожалуй, за его борьбой будет интересно понаблюдать. Чем дольше жертва сопротивляется, тем слаще охота для хищника.
Хотя лично против действующего главы палач ничего не имел, но… уговор есть уговор.
Завеса должна пасть до Самайна, чтобы очередной мирный договор между слоями существ и смертных не был подписан.
На кону стояло слишком многое, чтобы просто так взять и отказаться от задуманного. По его указке судьбоносная машина уже была запущена, осталось только дождаться последствий…
За три дня до этого…
Было больно.
Будь на то моя воля – зареклась бы испытывать что-либо подобное еще раз.
В порыве эмоций я даже попыталась сдернуть с шеи цепочку с чертовой подвеской, что втянула меня во все это! Цепочка не поддалась, как неистово я ее не дергала. И вскоре после того, как поняла, что любые попытки избавиться от вещицы, разорвать или снять с себя – безуспешны, я прекратила и пытаться.
Мне всегда настойчиво не везло в отношениях. Первую неудачу спокойно можно списать на случайность, вторую – на досадную оплошность, ну а третья и последующие, как ни крути, становятся неприятной закомерностью.
Вывод напрашивался сам.
Все дело во мне. Я – неправильная. Другая. Ущербная.
Я вновь погрузилась в воспоминания последних трех дней.
Никогда не думала, что близость мужчины может оказаться настолько фантастической. Уснула я самой счастливой девушкой, блаженно мечтая и грезя о совместном с Егором идеалистическом будущем. Проснулась… в комнате, которую занимала в особняке, заботливо кем-то раздетая до нижнего белья и укутанная одеялом.
Я долго крутилась перед шкафом, не зная, что именно выбрать из одежды на сегодня. Кстати, сумка, что привезла из квартиры, была уже разобрана, вещи аккуратно сложены в шкаф, книги и документы обнаружились в тумбочке, а мобильный телефон на пуфике возле кровати.
Кто же так заботливо копается в чужих сумках, наводя порядок? К сожалению или счастью, стены здесь не умели говорить. Но я обязательно разберусь с этим позже.
Как только брала в руки платье, мысленно задавалась вопросом: «Понравится ли оно Егору?». В итоге забраковала почти всю одежду, что забрала из квартиры, собираясь сюда.
Никогда еще я не одевалась для кого-то. Это дело оказалось довольно изнурительным занятием.
Скрепя сердце, остановила выбор на ситцевом сарафане простого покроя и целомудренной длины до середины колен. Лазурный цвет выгодно подчеркивал мои глаза.
Подгоняемая нетерпением поскорее увидеть мужчину своей мечты, я покинула комнату. Тогда ведь еще не знала, что первое разочарование уже затаилось для очередного удара.
Бродить в одиночестве по огромному, чужому дому, где из-за сущей «случайности» может оторвать голову, как Аннушке, было бы сверхглупостью. Посчитав, что Егор уже должен был спуститься к обеду, я довольно быстро отыскала выход к лестнице и спустилась на первый этаж.
В столовой хозяина особняка не оказалось. Видимо, я опоздала к обеду, остальные уже успели поесть и теперь разошлись каждый по своим делам.
Вот клуша! Никак платье не могла выбрать и проворонила того, для кого так тщательно наряжалась! Расстроившись, я не сразу заметила, что не одна в комнате.
Около окна в дальней стороне стола, сидела Настя. Сцепив руки в замок перед собой, она не спускала с меня неприязненного взгляда. Выглядела осунувшейся, напряженной и немного бледной.
На столе слева от нее примостился серебряный поднос с фарфоровой чашкой и милым заварником. На блюдечке, нетронутая, покоилась румяная булочка.
Легкий запах сдобы тут же пробудил зверское чувство голода, на которое раньше как-то не обращалось внимания. Я двинулась к столу, гипнотизируя булочку и постоянно сглатывая подступающую слюну.
– Где вы были? – громко и довольно грубо спросила Настя.
– Что?
– Где вы провели ночь?! – резко вскочила она.
Стул опрокинулся.
– Я не…
– Егор не ночевал дома!
От подобной истерики, я застыла истуканом.
Не дожидаясь ответа, девчонка схватила поднос и швырнула его в меня. Для такого хрупкого телосложения бросок у нее получился довольно легко и… метко. Поднос с посудой пролетел стол, и я лишь в последнюю секунду успела увернуться, чтобы снаряд не настиг цель.
Чай расплескался, оставив на столешнице коричневую лужицу, венчаемую перевернутой чашкой. Булочка приземлилась где-то справа от меня, отдельно от тарелки, что разбилась на мелкие кусочки, как только соприкоснулась с полом, падение же подноса сопровождалось грохотом. Как только заварник треснулся об пол, его содержимое брызнуло мне на ноги.
Я мгновенно взвыла, собираясь то ли прыгать, то ли бесцельно обмахиваться, лишь бы прекратить жжение.
– Вы были вместе, да?! – зашипела рыжая мне в ухо.
Я даже не заметила, как Настя так быстро оказалась за моей спиной, обдавая затылок горячим дыханием. От такого соседства неприятный холодок прошел по позвоночнику. И от странного чувства дежавю мне стало не по себе.
– Это не смешно.
Она ведь совсем девчонка! К тому же обделенная нормальными понятиями про общение, если верить Егору. Глупо бояться почти ребенка!
– Мы поехали забрать мои вещи, а потом решили съездить в… – сбивчиво начала я, но резко опомнилась. С какого перепугу вдруг стала мямлить и оправдываться? – Брат тебе не рассказал?
– Я его сегодня еще не видела.
Что если про особенное место для Егора никто больше не знает?
– Тогда спросишь у него сама. И если он вдруг решит давать отчет младшей сестре, то ответит.
Настя стушевалась.
Да и я сама не ожидала холодных ноток, что вдруг прозвучали в голосе. Видимо, преподавательская выправка проснулась. Я отодвинулась и обернулась.
Кто знает, что у нее на уме?
Подростки – они такие… нестабильные.
– Я-я, – замялась девчонка. – Просто волновалась. Он не пришел, а ты… Ночь. И…
Настя говорила сбивчиво, глотала слова, точно спешила оправдаться, но вдруг забыла, как это правильно делается. Что девчонка имела в виду, мямля и краснея, я так и не поняла, кроме того, что поступок Егора вызвал в ней волнение и страх.
– Он всегда ночует дома?
– Нет.
– Всегда предупреждает тебя? – продолжала допытываться я.
– Нет, – скрипя зубами, выдавила Настя. – Просто я привыкла, что он читает мне на ночь, а тут…
Я скептически выгнула бровь. Он читает ей? Сказки? А не слишком она уже переросла возраст для такого?
– Он не пришел! А ты! И вы!
– Ты ревнуешь?! – оторопела я.
Настя нахмурилась, тряхнула головой и спросила последнее, что я ожидала от нее сейчас услышать:
– А что такое ревность?
Либо она откровенно издевалась надо мной, либо…
Судя по широко открытым глазам рыжей, в которых плескалось любопытство, я остановилась на втором варианте. Она действительно не знала, что значит ревность. Ужас!
Разве может быть такой пробел в базовых знаниях?
А как же учеба дома, о которой говорил мне Егор? Неужели нельзя было объяснить девочке элементарного? Начать с цветов, цифр, а там и к эмоциям плавненько перейти…
Или же она все же издевается?! Вот так сразу разобраться не удалось.
– Я…расскажу тебе на уроке.
Только интересно, как это сделаю?!
Отбарабанить на зубок биографию писателя, раскрыть фабулу, сюжет, характер героев книги – это всегда пожалуйста. Но объяснять значение эмоции…
Мысленно сделала пометку начать обучение с Шекспировского «Отелло». По виду, девочка уже не из маленьких, не может она умственно быть на уровне детского садика! Значит, пойдем легким и знакомым путем. Буду объяснять на примере героев. Рассуждая о книгах, я всегда чувствовала себя, как рыба в воде.
– Не сегодня, – тут же воспротивилась девчонка.
– Не сегодня, – начнем собачиться почем зря – мира никогда не достигнем. – Но завтра отлынивать не позволю! Я согласилась учить тебя не для того, чтобы…
– Что здесь происходит?!
Ада смерила нас с Настей хмурым взглядом, оглядела «поле разрушений», хмыкнула и презрительно сморщила носик.
– Ты! – Ада вытерла руки о передник и повернулась к рыжей. – Чтобы быстро здесь все прибрала. А если я увижу, что ты поцарапала подносом столешницу, будешь зализывать языком. Уяснила?
Глядя на спокойную решимость Ады, я отчетливо поняла, что это последний человек здесь, с кем стоит ссориться.
– Да как ты смеешь мне приказывать?! – вскрикнула девчонка. – Ты здесь никто! Прихлебала!
Выдержке Ады смело можно было позавидовать.
– Сама насвинячила, сама и уберешь. Я подтирать за тобой не нанималась.
Настя сжала кулаки, ее лицо и шея стремительно покрылись румянцем возмущения.
– Откуда ты вообще решила, что это сделала я?!
Ах, маленькая нахалка!
Брюнетка посмотрела на меня, склонив голову набок, точно что-то просчитывала в уме. Потом так же демонстративно сверля Настю взглядом, ответила:
– Больше некому. Так что не тяни время. Раньше приступишь, раньше освободишься. Все необходимое найдешь в кладовке.
– Хорошо, – прошипела Настя. – Но не думай, что я тебе это забуду.
– Уже боюсь.
Девчонка выбежала из столовой.
– А ты иди в лабораторию, – обратилась Ада ко мне. – Илларион будет только рад тебя «обработать».
Последнее слово она подчеркнула изрядной долей отвращения.
– Нет, не стоит, – тут же отказалась. – Ожога нет, все в порядке.
Кожа на щиколотках пекла, покраснела, но я храбрилась.
– Болеть будет потом, глупая. Так что иди давай, не маячь перед глазами. Некогда мне еще и с тобой нянчиться, – не с издевкой, а как-то устало выдохнула она.
– Я не знаю, как открыть дверь.
– Тебя проводят, – избегая смотреть мне в глаза, точно чем-то расстроилась, она вышла из комнаты.
Стоило обернуться, как на пороге столовой заметила дворецкого.
Еще один недовольный тип по мою душу!
А ведь день так хорошо начинался!
Прислонившись плечом к дверному косяку, мужчина молчаливо гипнотизировал меня взглядом. Как ни странно, но в этот раз я заметила проблеск любопытства среди его мрачности и недоверия. Эдак смотрят на кошку с пятью лапами или гусеницу, что так и не превратилась в бабочку.
Не сказав мне и слова, Петр двинулся в холл к лестнице. И по дороге даже ни разу не обернулся, словно совершенно точно знал, что я последую за ним.
Кожу действительно жгло, от успокоительной мази сейчас я бы точно не отказалась. Пришлось плестись за угрюмцем, чуть ли не дыша ему в спину и надеяться, что хоть Илларион встретит меня с улыбкой, а не мрачной, пренебрежительной миной, как все до него.
