Текст книги "Ради тебя 2 (СИ)"

Автор книги: Татия Суботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

Глава 31

Под покровом недоверия

– Детка, просыпайся, – сквозь завесу сна услышала я знакомый голос с хрипотцой.

Поморщившись, сладко потянулась, промычала что-то в ответ и вновь уткнулась носом в подушку. Расслабленность все еще бродила по телу, мышцы были налиты приятной тяжестью, а тупая боль на удивление чувствовалась в тех местах, о которых я и не подозревала, что они вообще могут болеть.

– Сладкая, открой глаза, – прошептал Ян мне в ушко, отчего по телу тут же пробежала чувственная дрожь.

Ян подарил мне прошлую ночь, всецело искупав во всевозможных ласках, как и обещал. Полностью изможденные, мы заснули под утро, если мне не изменяет память, когда за окном уже светало. Скорее даже Ян позволил мне уснуть, потому как он определенно был неутомим, что вызывало во мне смех и удивление. Настолько усталой и одновременно бесстыдно счастливой я себя никогда еще чувствовала. Исчезли сомнения, страхи, мысли о туманном будущем. Мозг словно отключился, отказываясь продумывать альтернативные сценарии того, что непременно накроет нас с Кенгерлинским дальше. Жестокой реальности.

Пускай мы с Яном совершенно разные и эта короткая сказка все равно скоро закончится, но я позволила себе ночью окунуться в нее с головой. Быть здесь и сейчас, наплевав на последствия. А с наступлением утра необходимо было возвращаться обратно и забыть про сказку, поэтому просыпаться мне очень не хотелось.

– М-м-м… – пробубнила я, нехотя приоткрывая один глаз.

Лицо Яна осветилось улыбкой:

– Привет, соня, – подмигнул он.

– Привет.

– Не смог удержаться и решил разбудить. Я уже соскучился. – Ян чмокнул меня в нос.

– Хмм? – с ленцой потянулась я, про себя отмечая, что непривычная сладкая боль в мышцах мне даже нравится. – Сколько я проспала?

Спросонья голос не слушался и был немного сиплым. А может быть, все дело было в том, что голосовые связки не потерпели такой нагрузки, какой я обеспечила их ночью, вот и капризничали. В любом случае захотелось что-нибудь выпить, чтобы смочить саднящее горло.

– Крайне мало, если судить со стороны физиологии, но непозволительно много для испытаний моего терпения.

– Эгоист, – проворчала я.

Хотелось проявить вредность, урезонить Яна и надавить на его совесть, указав на то, что если будет и дальше так истязать меня близостью, то вскоре сведет в могилу. Но, во-первых, нельзя надавить на то, чего в помине не существует, а во-вторых, если не кривить душой, хотя бы перед собой, мне был приятен подобный эгоизм Кенгерлинского.

– Не отрицаю, – Ян повинно склонил голову, не упустив момента повторно чмокнуть меня в нос. – Но я обязательно искуплю свою вину, детка.

Я хмыкнула, заворочалась, а Ян будто прочитал мои мысли и, взбив подушки, помог сесть. Не могла избавиться от глупой улыбки, что словно приклеилась к моему лицу, злясь на себя за это непонятное чувство счастья. Кенгерлинский в точности копировал мою мимику, также расплываясь в улыбке, поэтому мое раздражение почти мгновенно схлынуло.

Только я собралась хоть как-то прокомментировать произошедшее между нами, как Ян подошел к столу и вернулся к кровати с подносом в руках. Как ни в чем не бывало, он поставил его мне на колени, чтобы я смогла разглядеть две чашки кофе, ароматные булочки и джем. Что-либо говорить расхотелось, дар речи пропал мгновенно. Чего-чего, а такого поворота событий я точно не ожидала!

Не то чтобы я вообще не предполагала, что мужчина способен принести завтрак в постель. Нет. Предполагала, конечно. Да и в слезливых мелодрамах такой ход частенько показывают. Но ряд поправок, которые я прекрасно осознавала, как раз и лишил меня дара речи, пока любовалась на поднос с едой.

Мы не в фильме. И обольщаться, что после фантастического секса Ян начнет строить из себя не партнера на ночь, а моего суженого, совершенно не собиралась. Лишние иллюзии грозили перейти в горькие слезы разочарования и сердечную боль, чего мне и так всегда хватало с головой. Лимит душевной боли был исчерпан, поэтому рисковать переполнить и так почти полную чашу, не собиралась.

К тому же Кенгерлинский, я была уверена, не относился к ряду тех мужчин, что ухаживали за девушкой после того, как добивались желаемого. Скорее, такие как он, действовали наоборот, радовали вниманием до секса, когда объект сладострастия еще нуждался в активном окучивании, дабы не слез с крючка и раздвинул ноги в необходимый момент.

Я была готова к тому, что после того, как Ян утолит свой чувственный голод, он спокойно укажет мне на дверь, нацепит маску холодности, отвесит, для убедительности, парочку избитых, пошлых шуточек или колких фраз. Ничего удивительного, что я ожидала от него привычного поведения. Ведь люди не умеют меняться мгновенно, и хоть меня непреодолимо тянуло к Кенгерлинскому, я знала, что кроме похоти, он ко мне ничего не испытывает. Такие, как он просто не способны на нежность и длительные отношения. Это противоестественно его настоящей натуре.

Сейчас же своими простыми, казалось бы, действиями Ян поверг меня в настоящий шок и растерянность, пошатнув всю былую уверенность в том, что я знаю этого мужчину. Он не переставал меня удивлять. И если к открытиям ночью в постели я была морально подготовлена, то сюрпризы подобного рода приводили меня чуть ли не в ужас. Словно вместо прекрасного завтрака передо мной лежал клубок змей.

От догадки, что я совершенно не знала этого мужчину, умостившегося рядом, кидало в дрожь. Ведь это означало, что Кенгерлинский позволил мне ранее узнать его настолько, насколько сам решил, да еще и с самой нелестной стороны. В качестве бабника, эгоиста, жесткого, самовлюбленного болвана и убийцы, не гнушающегося любых средств по заполучению конечной цели. Сейчас, я уже совсем не была уверенна, что Ян Кенгерлинский именно такой, каковым привыкла его считать. Или же это новая изощренная уловка с его стороны, или… Господи, как же я запуталась!

После интенсивного жесткого курса выживания в портале, мое довольно хилое доверие к окружению еще больше пошатнулось. Теперь мне всюду и во всем виделся подвох.

– Я думал, что вымотал тебя достаточно, чтобы пробудить зверский аппетит, – вырвал из раздумий веселый голос Яна.

Я неопределенно пожала плечами, не готовая слишком долго задерживать взгляд на его лице, в особенности на глазах. Боялась увидеть в них ответ и подтверждение всем своим сомнениям.

– Что-то случилось? Ты не любишь кофе? Или яблочный джем? – стал сыпать вопросами Кенгерлинский. – Эмма сказала, что именно эти булочки вприкуску с кофе ты любишь. Или я что-то неправильно сделал?

– Нет, – хрипло возразила я. Горло сдавило слезами. Да, я совсем не готова была к встрече с заботливым Яном! Ведь именно он, а не самовлюбленный эгоист был в состоянии захватить полный контроль не только над моим телом, но и душой. – Все нормально. Просто… Это как-то неожиданно что ли.

Ян взял булочку, аккуратно разрезал ее пополам, намазал джем, потом вновь сложил воедино и протянул мне:

– В прошлый раз ты не дала мне побаловать нас совместным завтраком, так что сейчас я решил, не дожидаться пока ты проснешься, а заявиться заранее. Мелькнула, конечно, шальная мысль приковать тебя к кровати, чтобы уж наверняка не сбежала, но подумал, что это крайне неудобно есть со скованными руками. Правда?

Я хихикнула, до конца не веря, что Ян способен был сделать такое. Говорил он беззаботно, и легкость в его голосе приносила мне неизведанный ранее покой. Сомнения стали отступать на задний план.

– Ешь, Даша. Холодный кофе – это не то, что тебе нужно сейчас.

– А что мне нужно?

– Хорошенько подкрепиться, чтобы не свалиться в голодный обморок, – подмигнул он. – И, конечно, по достоинству оценить мои утренние старания на кухне. Ты знала, что для того, чтобы испечь эти булочки необходимо провозиться с тестом не менее часа?

– Ты готовил? – воздух свистом вышел из моих легких. Я во все глаза уставилась на Яна, будто видела его впервые. – Для меня? Сам?

– Ну, вообще-то Эмма мне немного помогала, сказав, что если оставит меня одного на кухне, то еще год будет отмывать последствия моей игры в повара, – Кенгерлинский провел рукой по волосам, хмыкнул и улыбнулся.

Его щеки слегка покрылись румянцем. Я впервые видела Яна в смятении и не могла понять нравится мне это или нет. Было необычно.

– Ешь, Даша, – почти умоляюще простонал он. – Ты так на меня смотришь, что все мое самообладание и решимость накормить тебя летят в бездну.

От вкусного аромата рот уже успел наполниться слюной, а желудок издал бурчащий звук, напомнив о вечерней глупости, когда я отказалась ужинать из-за предчувствий, что иначе меня стошнит в коридоре от волнения.

– Или ты хочешь, чтобы я кормил тебя с рук? – изогнул бровь Ян. – Нет, детка, я совсем не против. Очень даже за, но тогда нет никакой гарантии, что мы вообще доберемся до завтрака.

Я вновь беззаботно хихикнула и тут же разозлилась на саму себя. Где моя хвалебная решимость все держать под контролем и ни в коем случае не пускать Яна дальше, чем сама того пожелаю? Стоило ему принести тебе завтрак в постель, так все? Сразу уши развесила, слюни распустила и ведешь себя, как безмозглая девчонка!

Помимо своей воли, я потянулась за предложенной Яном булочкой, взяла ее и откусила кусок. Тут же закатила глаза от восторга, издав стон удовольствия. Булочка была просто изумительной! Она словно таяла во рту, оставляя на языке легкий привкус сливок и сладких яблок.

– Черт, детка, – прохрипел Ян. – Ты даже ешь сексуально. Я долго не вытерплю.

Не смогла сдержать ответную улыбку.

– Очень вкусно, – пробубнила с набитым ртом.

– Я рад, что тебе нравится.

Дальнейший завтрак прошел в молчании. Я не назвала бы его гнетущим, а скорее необходимым. Мне оно помогло собраться с мыслями, насладиться едой и не отвлекаться на излишнюю близость Яна. Зачем молчание понадобилось ему, не могла точно сказать. Но мне хотелось считать, что Ян думал обо мне и о возможности совместного будущего так же, как делала это я. Даже помимо своей воли. Ведь, что может быть ужасней, чем добровольно сдастся в руки манипулятора? Влюбиться в него.

Этого я боялась больше, чем чумы, если бы она вдруг свалилась на мою голову.

Позволив себе принять чувства, углубить их и раскрыться навстречу Яну, я не только потеряю контроль над своей жизнью, но и лишусь ощутимого гаранта спокойствия. Никто не сможет защитить меня от новых потерь, особенно Ян Кенгерлинский, который подходит на роль верного и надежного мужчины так же хорошо, как Белка и Стрелка на звание полноценных космонавтов.

Когда с завтраком было покончено, Ян молча собрал посуду, поднялся и выставил поднос за дверь спальни. Провернув замок дважды, он обернулся ко мне и его лицо загорелось предвкушением.

– Спасибо за завтрак, – промямлила я.

Такая быстрая перемена его настроения сбивала с толку. С Кенгерлинским я никогда не знала чего ожидать в следующий момент, возможно, потому что мне не удавалось читать его, как открытую книгу, а возможно, потому что он напоминал заснувший вулкан – никогда не знаешь, когда рванет и с какой силой.

– Я все еще голоден, – проговорил он, медленно направляясь к кровати и не спуская с меня взгляда.

Его голос звучал ниже, отчего на моих руках появилась гусиная кожа, а по позвоночнику скользнула дрожь. Проклятье! Наверное, я никогда не научусь держать свое тело под контролем в близости Кенгрелинского.

– Но мы же только что, – неуверенно начала я, но Ян перебил меня широкой улыбкой.

– Я не насытился, детка. А теперь, когда тебе уже не грозит голодный обморок, сполна потребую своего.

– И чего же?

– Тебя. – Выдохнул Ян прямо мне в губы.

Наши лбы соприкоснулись и некоторое время попросту ничего не происходило. Лишь тяжелое дыхание Яна, которому вторило мое, нарушало тишину. От участившегося пульса, что грохотал прямо у меня в висках, я точно оглохла и плохо соображала. Ян же застыл, словно дал мне шанс передумать, воспротивиться или сдать назад.

И я бы именно так и поступила, до совместного завтрака. Сбежала бы, пошла на попятную, спряталась вновь в свою скорлупу и отдалилась на максимально возможное расстояние, возводя стены между нами до тех пор, пока не почувствовала бы себя уверенней и в безопасности. Но сейчас я такого себе позволить не могла. Да и не хотелось.

Осознание неминуемого пришло так молниеносно, что вполне могло меня напугать, но почему-то подействовало совершенно обратным образом. Придало уверенности.

Наверное, просто потому, что я поняла, нет смысла бежать от того, что давно уже свершилось.

Я тщательно настроилась на то, что Ян Кенгерлинский получит только мое тело, но никогда не проберется в душу, чтобы в будущем не иметь возможности ранить ее и растоптать. Я ошиблась. Невозможно защитить что-то не принадлежащее тебе. Ян Кенгерлинский и оказался моей душой.

Как бы страшно и одновременно странно не прозвучало мое мысленное признание, но оно ободрило меня еще сильнее. Радость от того, что я, наконец, смогла признать правду перед самой собой, вселяла уверенность и спокойствие.

– Даша, ты меня с ума сводишь, – прошептал Ян. – У меня подчистую сносит крышу. И будь я проклят, если мне это не нравится!

Он жадно приник к моим губам в поцелуе.

Все началось заново. Неистово. Страстно. Умопомрачительно.

Разум отключился и я вновь отдалась на волю проснувшимся инстинктам. Наши совместные с Яном ласки были острыми, как быстрые мазки кисточки, поцелуи жадными, а прикосновения голодными. Словно и не было этой безумной ночи между нами. Словно малейшая секунда промедления болезненно сжигала дотла нас обоих. Словно все было впервые.

Нестерпимый чувственный голод поглотил и чем больше мы его утоляли, тем сильнее он разжигался.

Когда наше дыхание соединилось, а тела словно слились в одно совершенно новое существо, момент разрядки наступил настолько ярко, что мне показалось, будто перед глазами засверкали звезды.

– Я люблю тебя, – вырвалось из меня на пике наслаждения прежде, чем я смогла обдумать свои слова.

Ян неотрывно следил за моим лицом, словно впитывал все черты. А потом вдруг впился жадным поцелуем в мои губы и ускорил движения, чтобы догнать меня на вершине чувственного Эвереста.

Из кровати нам удалось выбраться только к обеду. Непозволительно позднему по общепринятым меркам. Нам необходимо было питаться, да и мир не заканчивался за пределами спальни, но Ян не спускал с меня глаз, то и дело, даря новые и новые прикосновения. Кенгерлинский даже душ не дал мне принять обособленно. Пререкаясь, мы пошли на водные процедуры вместе, в итоге именно так обычный обед и перерос в довольно поздний.

Я старалась не думать о том, что призналась в странных чувствах мужчине, который не испытывал ко мне ничего подобного. Нет, конечно, я и не ожидала, что Кенгерлинский ответит мне схожим признанием, но получить просто молчание после трех заветных слов, было разрушительно. То и дело я осаждала свою неловкость, стыд и горечь, что стала испытывать в его присутствии. Наверное, убеждала себя, что должна довольствоваться тем, что пока между нами было и не требовать большего, иначе потеряю все. Страсть. Близость. Наваждение.

В столовой нас ожидал богато накрытый стол, улыбающаяся Эмма Эдуардовна и читающий газету Илья Петрович. Лишних вопросов никто задавать не стал, косых и хитрых взглядов в нашу сторону не кидал, и я быстро расслабилась, справляясь с неожиданно охватившим смущением.

Эмма Эдуардовна всегда готовила просто божественно, но в этот раз она даже сама себя перещеголяла. Стол ломился разнообразными яствами, искусно украшенными, точно из самых богатых ресторанов.

– Зачем столько? – искренне удивилась я, оглядывая количество еды, которой можно было бы сытно накормить целый взвод солдат.

– Думала, что вы будете голодными, – исчерпывающе просто ответила Эмма. – Да и хотелось устроить нечто особое.

– Мы что-то празднуем? – я повернулась к Яну.

– Твое возвращение, – отодвинул он стул и кивнул мне, приглашая сесть.

Как только я устроилась Кенгерлинский сел по правую руку от меня, что так же было странно. Ранее он предпочитал держать дистанцию даже за столом, выбирая места напротив или подальше.

– Не поздновато? – скептически выгнула бровь я. – Почти неделя прошла после моих приключений.

– Ну, – Ян беззаботно пожал плечами. – Никогда не поздно устроить праздник, правда?

Я неловко кашлянула в кулак, подавив возросшее удивление на корню, и немного ослабила шелковый шарфик, которым пришлось обмотать шею, чтобы скрыть следы засосов Яна. Больше вопросов задавать не стала. Если Кенгерлинский уже вознамерился уходить от ответов, то его ничего не способно было убедить в обратном.

Во время трапезы разговор особо не поддерживался, разве что Эмма Эдуардовна и Илья Петрович тихо переговаривались между собой, обсуждая свежие новости в прессе. Я не прислушивалась. Во-первых, некрасиво подслушивать чужие разговоры, во-вторых, ни о чем интересном они не говорили и, в-третьих, мне самой было о чем подумать. На десерт домоуправительница принесла яблочный пирог, а у меня тут же нехорошо засосало под ложечкой. Вспомнилось, как Артем сбегал из детдома, чтобы своровать мне несколько яблок из сада, что был за несколько кварталов.

На глаза навернулись слезы. Ян, который во время обеда, положил левую ладонь на мою ногу и постоянно немного поглаживал кожу под тонким платьем, словно почувствовал перемену в моем настроении.

– Что-то не так? – нахмурился он.

– Вспомнила кое-что…

– Расскажешь?

Посмотрев в его глаза и заметив искреннюю заинтересованность, я решилась:

– Знаешь, у Лиды есть ребенок от Артема. То есть был. Маленькая девочка Анечка. И мне становится очень грустно, как только я представлю, что ее ждет подобная матери судьба, – Ян ободряюще сжал мою ладонь. – Как думаешь, мы можем как-то ей помочь? Самое малое за то, что Лида приютила меня у себя в квартире, я должна что-то сделать для ее дочери…

– Ты хочешь удочерить чужого ребенка?

– Не знаю, – честно ответила я. Брать на воспитание ребенка просто из жалости слишком тяжелое бремя. Готова ли я на такой ответственный шаг? – Но если судить, что из-за меня девочка лишилась обоих родителей…

– Ты не виновата!

– А кто виноват, Ян? Кто, если не я? – сорвалась на крик, скинув его ладонь со своего колена решительным жестом.

– Мы можем ее навещать, – скрипнул зубами он.

– Навещать? Ты хоть понимаешь, что такое прозябать в детдоме? Знаешь, каково это голодать и терпеть издевательства других, если вдруг ты окажешься слабее остальной детворы? Что ты смотришь?! А может, ты знаешь, каково это мечтать достигнуть своего совершеннолетия лишь из-за того, что тогда сможешь покинуть казенные стены? Но когда выходишь в итоге за калитку, то чувствуешь себя потерянным, потому что совершенно не понимаешь, что тебе делать дальше? Знаешь?

– Даша… – покачал он головой и скривился.

Я чувствовала, что Ян хотел что-то сказать, поддержать меня, но сорвалась. Слишком болезненной оказалась данная тема.

– Мы можем попытаться оформить опеку, – проговорила Эмма Эдуардовна.

Ее тихое предложение со свистом выбило из меня весь воздух и гнев.

– Вы? – выдохнула я.

Эмма Эдуардовна посмотрела на Илью Петровича, мужчина ласково ей улыбнулся, и домоуправительница, повернувшись ко мне, смело кивнула:

– Мы с Ильей… Петровичем уже не настолько молоды, чтобы растить собственных детей, а вот взять на воспитание кого-нибудь вполне способны. Честно говоря, мы уже задумывались об этом.

– Вы… вместе? – Когда я была так слепа, что ничего не заметила между этими двумя?

– Расписались две недели назад, – улыбнулась Эмма Эдуардовна, стыдливо поправляя строгую прическу.

– Да ладно?! – расхохотался Ян. – Втихую?! Ну, вы…

– Поздравляю, – проблеяла я. Кажется не я одна осталась в неведении из-за путешествий по порталу, от этого на душе значительно полегчало.

– Спасибо, – кивнула женщина. – Так можем мы познакомиться с девочкой?

– Я… я не знаю, как ее найти, – растерянно обратилась к Яну. – Она жила отдельно от Лиды, чтобы не мешать… ее работе.

– Положись на меня, – заверил Кенгерлинский. – Я все устрою.

– Хорошо, – благодарно улыбнулась.

– Ты наелась? – после того, как дождался кивка, Ян крепко взял меня за руку и потянул за собой. – Нам необходимо поговорить. Срочно.

– Л-ладно.

Пока мы дошли до рабочего кабинета Кенгерлинского, в моей голове успели пронестись тысячи догадок о причине внезапной перемены его настроения. В любой из них финальным вариантом оказывалась я сама. Не стоило повышать голос и обвинять Яна в том, к чему он не имеет и малейшего отношения…

Втянув за собой в кабинет, Ян захлопнул дверь и подвел меня к дивану:

– Садись, Даша. Разговор будет долгим.

Обычно, когда так говорят, ждать чего-то хорошего не приходится. Вот и у меня неприятный ком встал в горле. Неужели трещина между нами так скоро привела к разрыву и теперь мне придется вернуться в жестокую реальность, а Ян выльет свою страсть на другую в его бесконечном списке? Не хочу!

– Ян, я… – робко начала оправдываться, но Кенгерлинский прижал палец к моим губам, заставляя замолчать.

Он присел рядом со мной, наши плечи соприкоснулись, и от приятного тепла его тела, что ощущалось даже сквозь ткань одежды, мне стало спокойнее.

– Т-с-с, не надо, детка. Я знаю все, что ты хочешь сейчас сказать. Понимаешь, Даша…, – Ян замолк, закрыл глаза и потер переносицу пальцами. Между его бровей залегла морщинка. – На самом деле я не мастак говорить, и думал, что ты сама все поймешь, по умолчанию, так сказать, но, вижу, что это не так. Поэтому послушай меня внимательно, хорошо?

От тревоги дыхание в моей груди перехватило, поэтому связать и пары слов я была не способна. Пришлось ограничиться скупым кивком.

– С этого момента между нами все должно быть по-другому, – заявил он.

– По-другому? – переспросила я, понимая, что если бы стояла, то почва точно ушла бы из-под ног. Слишком больно оказалось выслушивать такое.

Ян подстраховался, усадил на диванчик. Как заботливо!

Жаль, что я не смогла уберечь свою душу от него.

Это конец.