Текст книги "Ради тебя 2 (СИ)"

Автор книги: Татия Суботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

Брагин навис над ней, словно напоминая о той власти, которую над ней имел. И пускай Риту однозначно пугала реакция своего тела, но душа стремилась ухватиться хотя бы за призрачную надежду счастливого будущего. Возможно даже будущего с Брагиным. Рита сама толком не понимала, почему ей так отчаянно сильно хотелось быть рядом с этим мужчиной, это просто не подлежало объяснениям.

– Когда? – захныкала она, толком не разбирая, о чем говорит. О своем желании быть с ним или с матерью? – Я хочу сейчас. Она такая красивая и… зовет меня. А здесь… холодно.

Брагин грязно выругался.

И в тот же самый момент Рита ощутила, как что-то проникает ей под кожу. Теплое, приятное, живое. Словно крошечный шарик поцеловал ее ладонь, ту, которую поглаживал Брагин. Тепло распространилось под кожей, разлилось чем-то горячим и устремилось прямиком к груди. От жара, что мгновенно окутал тело с головой, Рита задохнулась.

– Что… ты… делаешь? – спросила она, снова вглядываясь в лицо Федора, будто увидела его впервые.

Его глаза отливали серебряным свечением. От этого фантастического видения Рита захлебнулась восторгом. Она никогда прежде не видела ничего подобного.

– Не отпускаю тебя.

– Зачем? Меня здесь ничего не держит, – сникла она.

– Я буду твоим якорем, Рита. Держись за меня, – Брагин коснулся ее щек нежным движением, только тогда она поняла, что плакала.

Видение матери померкло, а через несколько секунд и вовсе исчезло.

– Вот так, – тепло улыбнулся он, не переставая оглаживать ее волосы. – Хорошо. Теперь все будет хорошо.

Рита нахмурилась. Ее сознание было сумбурным, мысли непослушными, она до сих пор не могла понять, что произошло и почему так холодно…

Комната начала кружиться и разъезжаться черными точками.

Резкий звук, похожий на сигнал клаксона, резанул по барабанным перепонкам. Рита вскрикнула.

– Черт. Не смей закрывать глаза! Слышишь меня, Рита?! Не смей. Ребята уже здесь! Мы почти продержались!

Рита не могла справиться с навалившейся вдруг усталостью, холодом и болью. Чем больше она старалась сопротивляться этому, тем меньше оставалось сил. Вскоре каждый вдох давался с огромным трудом.

Перед глазами все расплывалось. Побледневшее и хмурое лицо Брагина потеряло фокус. Со зрением Риты творилось что-то неладное. Да и совсем телом также.

– В больницу не поеду, – упрямо прохрипела она, когда услышала оглушающий топот ног.

Голова разрывалась от боли.

– Упрямая девчонка! – вскричал Федор, посылая в ее голову новые вспышки боли своим криком. – Но будь по-твоему. Только оставайся со мной. Живи!

Рита собиралась дать Брагину достойный ответ в обязательном порядке. Она никогда не лезла за словом в карман. Дашка-дурашка еще со времен колледжа дала ей прозвище «Рита – дерзкий язычок» и каждый последующий день после этого она только подтверждала правильность выбора данного прозвища. Рита хотела поразить Брагина своей стойкостью перед болью, дерзостью и смелостью. Даже находясь в такой незавидной ситуации, все ее мысли сводились к мужчине, который продолжал держать ее за руку. Только прежде, чем успела придумать достойный ответ – силы покинули ее.

В следующий раз, когда невесомость исчезла и Рита стала медленно приходить в себя, усталость никуда не делась. Было такое ощущение, что вся тяжесть мира свалилась на нее и придавливает к кровати, мешая вдохнуть воздух полной грудью. Открыть глаза удалось не сразу. Первые шесть попыток потерпели крах. Когда же это простое движение покорилось ей, и веки распахнулись, поначалу Рита не увидела ничего, кроме расплывшегося серого пятна. Понемногу зрение приобретало фокус и с очертанием предметом к Рите возвращались воспоминания о произошедшем.

Даша. Жнецы. Ян. Обряд! Портал. Мать. Федор.

Федор!

– Как ты себя чувствуешь? – наклонился он, заглядывая в лицо.

Рита недоуменно нахмурила брови. Он что читает ее мысли? Стоило только подумать о нем, как Брагин оказался тут как тут. Или же он никуда и не уходил?

– Я не смогу оценить твое состояние и помочь, если ты будешь молчать, – продолжал он. – Где болит? Что ты чувствуешь? Тебе что-то нужно?

– Слишком много вопросов, – скривилась она, закашлявшись.

Горло словно наждаком скребли.

– Вот выпей, – Брагин приставил к губам Риты стакан с водой, на вкус она оказалась немного солоноватой, но жажду утолила быстро. – Тебе надо много пить, чтобы скорее восполнить утерянную жидкость.

Дискомфорт в горле больше не ощущался.

– Что это было? – спросила Рита, слабо отталкивая руку Брагина со стаканом от себя.

– Лекарство, его состав максимально близок к…

– Я не об этом, – отмахнулась она. – Что это было за странное тепло, которое я чувствовала от тебя прежде, чем отключилась? Почему я видела мать, а ты просил не слушать ее? Что со мной случилось? Ну, ты понимаешь, о чем я…

– Если честно, то совсем не понимаю, Рита, – оборвал ее Брагин. Он приставил стул ближе к кровати и присел, не разрывая зрительного контакта. – Ты была слишком слаба после обряда, много крови потеряла. Совсем неудивительно, что тебе многое могло померещиться.

– Хватит выставлять меня дурой!

– Рита, я… – Брагин потер переносицу. – Послушай, тебе стоит успокоиться, давай обсудим все позже. Когда ты полностью поправишься.

– Успокоиться? – Рита задыхалась от гнева. – Успокоиться? Да что ты говоришь, Федор Иванович! Меня столько лет обманывали, что я даже привыкла к роли наивной дуры. Но больше такого не повторится. Я не фарфоровая, понял? Уж если я смогла принять, что нечисть и вся эта магическая фигня существуют, то и к другим новостям буду более чем готова!

– Рита…

– Послушайте меня внимательно, Федор Иванович Брагин, – от такого официального обращения она заметила, как Брагин невольно вздрогнул. – Повторять я больше не буду. Либо вы сейчас рассказываете мне все, как есть и больше не скрываете ничего, пытаясь запудрить мне мозги, либо я навсегда исчезаю из вашей жизни, Федор Иванович.

– Рита!

Она несколько секунд молча всматривалась в ошарашенное лицо Брагина, пытаясь успокоить дыхание. Откуда только силы взялись на такую экспрессию? Рита всегда была уверена, что гнев самый плохой помощник в любой ситуации, но сейчас только он придавал ей силы держаться наплаву и узнать правду, которую заслужила. Пусть даже эмоции мешали трезво мыслить, Рита не жаловалась. Она боролась с желанием дать Федору оплеуху за это лицемерие и прижаться к его груди. Противоречия, что бунтовали в ней, отнимали последние крохи сил.

– Что ж я все поняла, – первой нарушила затянувшуюся тишину Рита. Голос звучал глухо и даже как-то хрипло, словно боль, которая неожиданно проснулась в сердце, явственно слышалась в каждом слове. Рита не хотела, чтобы Федор понял ее эмоциональное состояние. Это было бы слишком позорно. – Выйдете, я хочу привести себя в порядок и уйти.

Почему он не смог рассказать ей все? Неужели так трудно довериться? Хотя как можно довериться девочке-субботе? Разочарование раздирало грудь Риты. Она должна была быть готова к такому повороту событий. Ведь знала же, что так и будет! Знала же, что Брагин не тот мужчина, которому стоит отдавать собственное сердце! Но продолжала надеяться на исключение из правил.

Зря.

Черт. Черт! Черт!

Чтобы не расплакаться прямо перед Брагиным, она отвернулась и со злостью бросила сквозь зубы:

– Уйдите!

– Рита…

– Я прошу вас! Хватит!

– Ты не можешь уйти! Ты слишком слаба! Ты отказалась от госпитализации, и ребята сделали переливание крови прямо у меня в доме. Ты хоть знаешь, сколько правил я попросил их нарушить, только чтобы угодить тебе?! Прошло менее суток, когда твое состояние перестало быть критическим. Ты под моей ответственностью!

– Ответственностью? Так это теперь называется? – ее стал душить истерический хохот. – Засуньте эту ответственность, Федор Иванович, поглубже в свою накачанную задницу!

Рита прекрасно понимала, что перегибает палку в своих обвинениях. Но остановиться уже не могла. Эмоции, которые накопились за несколько дней, требовали выход, иначе грозились разорвать Риту изнутри.

Федор шумно втягивал воздух широко открытым ртом. Его лицо покрылось красными пятнами. Казалось, он сдерживался из последних сил, чтобы тут же не перевернуть Риту на живот и хорошенько выпороть. По крайней мере, это желание ясно отпечаталось на его лице, Рите не составило большого труда его прочесть.

– Вызовите мне такси, Федор Иванович, я больше и минуты не останусь в вашем доме, – вздернула подбородок она, откинула одеяло в сторону и стала подниматься с постели.

Тело плохо слушалось. Пришлось крепко сцепить зубы, так, что они даже заскрипели, только бы не выдать свою слабость. Рита привыкла играть роли, носить маски. И сейчас, она чувствовала, что эта маска, которую нацепила перед Брагиным, была самой тяжелой из всех предыдущих. Было непривычно больно вновь натягивать ее на свое истинное лицо.

– Я не отпущу тебя. – Обманчиво спокойным голосом сказал Брагин.

– Нет? Тогда я возненавижу вас.

Брагин отшатнулся:

– Да что с тобой такое?!

– Со мной как раз все в порядке, это вы слишком погрязли в собственной лжи. Я больше не буду в этом участвовать. Не хочу чувствовать себя грязной дешевкой.

– Вот, что ты чувствуешь рядом со мной?

Рита закусила губу.

– Хорошо. Жаль, что ты оказалась именно такой, какой я и думал ранее. Будь, по-твоему, Ри-точ-ка-Маргориточка, – усмехнулся Федор, резко встал со стула, опрокинув его, и покинул комнату.

Она не помнила, как собралась. В одной ночной сорочке, в которой оказалась, и шерстяных носках, Рита спустилась на первый этаж. Все было, как в тумане. Движения, мысли, ощущения. Словно кто-то внутри нее нажал на стоп-кран и заблокировал все неприятные чувства. Защитная реакция? Возможно.

Даже слабость в теле не помешала ей подольше задержаться в этом доме. Рита не стала задумываться, в чем была причина всего этого, сейчас ей это играло на руку. Она вообще не чувствовала собственного тела. Все происходило так, будто бы Рита наблюдала за всем со стороны.

Брагин в коридор не вышел.

Она так и не смогла найти Лютого. Котенок не попался ей на глаза по пути к входной двери. А ходить по дому, где она в любой момент рисковала наткнуться на Брагина и передумать или свалиться в обморок, было более чем плохой идеей.

Сдавленные рыдания вырвались из нее лишь в салоне такси, когда автомобиль завернул за угол и выехал на центральное шоссе.

Рита красиво попрощалась с мечтой.

 Глава 23

Столкновение

Ничто так сильно не расслабляло Яна, как езда на байке, внутренности которого он собрал несколько лет назад вручную. Даже в самых трудных ситуациях, когда голова отказывалась соображать и требовалась передышка, тело действовало автоматически. Кенгерлинский мог ехать часами, особо не вглядываясь в дорожные знаки, окружающие места и людей. Он мог не отвлекаться от внутренних рассуждений, потому что тело еще никогда не подводило его, а байк чувствовался продолжением самого себя.

Всегда было так, только не в этот раз.

Он старался привести мысли в порядок и понять, что делать дальше, но не мог сосредоточиться. Необходимо было выбирать что-то одно: либо думать и стоять на месте, либо ехать, куда глаза глядят и совершенно ни о чем не думать. Ни тот, ни второй вариант его не устраивал.

Ян пытался сыграть прошлый сценарий. Тот, к которому привык.

Кто, черт возьми, все это подстроил? Постоянное поражение, что преследовало его после исчезновения Даши, отбирало последние силы.

– Когда то, что ты свыкся считать одним, вдруг становится совершенно другим в один момент – это ужасно дезориентирует, – тяжело вздохнул он в тон собственных мыслей, притормаживая на светофоре.

До сегодняшнего дня Кенгерлинский верил, что его ничем уже невозможно удивить в этой жизни. Слишком многое поведал.

Он ошибался.

Адисе удалось.

Стоило Яну чуть-чуть больше перестать уделять внимание дороге и вновь погрузиться в собственные мысли, как перед внутренним зрением всплывала одна и та же сцена, которую ему чертовски сильно хотелось забыть.

– Вот дерьмо! – в сердцах выдохнул Ян, проигрывая в памяти недавний эпизод еще раз.

Растерянно застыв на пороге комнаты, удерживая дверь нараспашку, он все еще пытался справиться с потрясением.

Адиса вскинул голову и когда встретился глазами с Яном, то смертельно побледнел. Настолько, насколько могут бледнеть люди с его типом кожи. Если бы Ян находил эту ситуацию забавной, то непременно рассмеялся бы. Но ничего забавного в том, чтобы найти своего друга, засаживающего член по самые яйца в задницу другого мужика, не было. Если же учесть, что все это происходило в стенах знаменитой государственной психиатрической лечебницы, можно было даже отыскать, с чего искренне посмеяться.

– Ян, – сдавлено выдавил Адиса, словно увидел призрак.

Пару неимоверных секунд он молча вглядывался в лицо Яна, точно все еще не верил, что он настоящий, а потом резко выпрямил спину, будто проглотил жердь.

– Ян! – повторно выкрикнул он.

Голос был хриплым и неестественно высоким, точно на грани срыва.

Адиса рыскал безумным взглядом по кабинету, видимо пытаясь побыстрее отыскать собственные брюки, чтобы прикрыться.

Другой на его месте поступил бы также, что не удивило Яна, но вот не потерять эрекцию даже после того, как тебя застукали за фирменным извращением… От собственных мыслей Ян едва удержался, чтобы не присвистнуть.

– Это не то, что ты думаешь, – начал Адиса.

Ян иронически изогнул бровь:

– Только не говори, что у меня галлюцинации в изощренной стадии.

– Именно это доктор Узома, как правило, и говорит своим пациентам, – вместо Адисы отозвался другой мужской голос.

Тембр звучал низко и богато. Голос не дрожал, а значит, мужчина был более чем спокоен и происходящее его совершенно не смущало. Не надо было быть эмпатом или экстрасенсом, чтобы понять это. Почему-то данная мысль принесла Яну волну раздражения. Он даже не успел задуматься о причине такой реакции. Мало ли у кого какие предпочтения… Разве сам Кенгерлинский когда-нибудь принадлежал братии моралистов?

Ян нахмурился, перевел взгляд на говорившего и тяжело сглотнул подступивший ком. Держать маску невозмутимости сейчас было сложно, как никогда.

Мужчина встал, распрямил широкие плечи и вызывающе улыбнулся. В отличие от Адисы он не стал прикрываться руками. Но совсем не это сбило Яна с толку.

– Но вы же не пациент, не правда ли? – продолжал говорить мужчина, улыбаясь.

Он с завидной кошачьей грацией медленно приближался к Яну. Ему захотелось отпрянуть и скривиться, но ноги будто приросли к полу и осталось только наблюдать за плавными движениями незнакомца.

– Вы Ян Кенгерлинский, друг доктора Узомы? Верно? Любите ранние визиты? – мужчина подошел почти к самому порогу комнаты. – Адиса много о вас рассказывал.

– Звучит многообещающе, но теперь даже боюсь представить, что именно рассказывал Адиса, – саркастично хмыкнул Ян.

Кенгерлинский стоял на месте, словно застывшая статуя и мысленно заставлял себя не дергаться, чтобы не выказать отвращения. Наверное, такая реакция была бы Адисе очень неприятна, если не сказать, что унизительна. Хотя когда это Яна стали заботить чувства других? Завтрак подступил к его горлу отвратительной волной.

– Я Илья, – мужчина в приветствии протянул руку.

– Чувак, ты же не думаешь, что я буду жать руку, когда не знаю, что она пару минут ранее сжимала до этого? – Ян скривился. – Без обид.

– Без обид, – с готовностью опустил руку Илья, отступив обратно вглубь комнаты.

На его лице все еще играла улыбка, но она неуловимо изменилась. Стала жестче.

Ян узнал эту гримасу. Он также смотрел на своих будущих жертв, пряча истинные намерения за маской фальшивого добродушия.

– Черт. Ян, все совершенно не так! – вскричал Адиса, заламывая руки.

Он точно вышел из ступора, но выглядел настолько растерянно, что Кенгерлинский даже испытал к нему некое подобие жалости. Где-то глубокого внутри. Очень глубоко.

– Да? – иронично заметил Ян. – Насколько именно не так?

Адиса нервным жестом утер лицо, потом взвыл и вернул руки на место, прикрываясь.

– В общем, неважно, – Ян пожал плечами. – Простите, ребятки, не хотел вам сломать всю малину. Не отвлекайтесь и продолжайте с того момента, где остановились. А я удаляюсь также тихо, как и появился.

Он закрыл дверь и пошел в сторону лестницы. Шаги и движения были резкими, а в голове стоял сплошной туман. Ян отказывался верить тому, что показали его глаза. Такого просто не могло быть на самом деле!

– Ян! – отчаянный возглас Адисы ударился ему в спину. – Постой!

А, нет. Могло. И было на самом деле.

Черт!

Ян не обернулся.

Пройдя мимо пункта охраны на улицу, он на несколько секунд остановился и глубоко вдохнул свежий утренний воздух, чтобы вернуть себе хотя бы подобие равновесия. После быстро сел на байк и выехал за территорию Подолки, точно за ним черти гнались. Даже когда Ян влился в общий поток машин на центральном шоссе, он все еще не мог справиться с потрясением. А также разобраться, что именно его шокировало больше всего. То, что его лучший друг оказался с нетрадиционными сексуальными аппетитами и за столько лет близкого общения сам Ян ни о чем таком не догадывался или же то, что любовник Адисы был почти, как две капли воды похож на него самого.

Даже Кенгерлинский не мог отметать очевидные вещи.

Эта схожесть с Ильей ему ужасно не понравилась. Сам факт, что Адиса развлекался таким извращенным образом с мужиком, напоминающим Яна, приводила его в ярость и одновременно ставила в тупик. Мысленно он был способен найти сотню причин данному явлению, еще сотню догадок, почему так произошло и какие последствия будут в итоге, но… Кенгерлинский просто не хотел об этом думать. Он намеренно ставил ментальный блок, останавливая собственные мысли. Иначе все эти размышления могли поглотить его полностью, пока Ян не дошел бы до единственно верной причины произошедшего, положив этими знаниями конец дружбе.

Как бы странно не прозвучало, но Кенгерлинский не хотел терять друга.

У него вообще никогда не было друзей. Как-то не получалось сближаться с людьми, когда ты можешь предугадывать день их смерти, а после сам же, возможно, и придешь сопроводить души. Да и особо не хотелось, чтобы кто-то знал о твоих слабостях, суждениях и планах. Ян привык играть в одиночку. Ему даже это нравилось.

Никто не мешает.

Никто не переживает.

Никто не заботится.

Никто не ждет.

Никто не придет на помощь.

Эти постулаты не раз спасали его от роковых ошибок. Ян привык полагаться только на самого себя. Никто же не мог знать о нем больше, чем он сам. Делиться знаниями, особенно личного характера, он также не привык.

Ни к кому не привязывайся, ни о ком не заботься и ни о чем не пожалеешь, – такое поведение делало жизнь Яна намного легче.

Он не знал, что такое дружба.

До того момента, как в его жизнь не ворвался странный психиатр с нераскрытыми способностями эмпата. Это столкновение тогда казалось Яну ничем иным, как очередной насмешкой судьбы.

Да и как он мог думать иначе при тех обстоятельствах? Ян, изувеченный своим долгом, погребенный усталостью от груза, что должен нести вечность, оказался наедине с психами. Именно там, где долгое время мечтал познать наказание за все, что успел натворить. Именно там, где заслуживал быть, раз уж дорога в ад ему была заказана. И вдруг, его благородно решили спасти, вернув здравость рассудка. И кто? Доктор с экзотической внешностью, силой, что дремала внутри и твердой убежденностью осчастливить своим альтруизмом, как минимум весь мир. Мало того, что Ян не просил о помощи, так его мнения в этом вопросе вообще никто не слушал!

Этот симбиоз, как оказалось позже, принес больше пользы, чем вреда. Кенгерлинский научился умело заглушать голос вины, что мучил его десятилетиями, пока тот вовсе не исчез. А Узома познал свои способности, как эмпата и прошел ускоренный курс обучения у жнецов.

Ян мог с чистой совестью признать, что они оба получили выгоду из этой дружбы.

Адиса стал первым человеком после бабули, кого Ян сознательно подпустил к себе на расстояние ближе вытянутой руки.

Пусть он никогда не высказывал, что дорожит этими отношениями, пусть привык принимать то, что Адиса всегда рядом и готов прийти на помощь, как должное, пусть особо не заботился о сохранности дружбы, но… Как оказалось, Кенгерлинский не готов был потерять то единственное звено, что еще связывало его с нормальным миром. Не сейчас. Адиса стал гарантом спокойствия Яна, его совестью и твердыней. Как же теперь удержаться на ногах, если твердыня оказалась гниющей изнутри?

Кенгерлинский нашел лучший выход из сложившейся ситуации: он предпочел об этом вообще не думать.

Именно нетерпение подстегнуло его помчаться в Подолку ранним утром. Будь проклято это чувство! А если бы Ян заехал на несколько часов позже? Черт! Он готов был продать свою почку только бы заполучить бесценное неведение обратно! Кенгерлинский так хотел поделиться с другом соображениями, что пришли в голову совершенно недавно, и казались неплохой идеей для воплощения в жизнь, что даже не позвонил, предупреждая о визите. Ведьма приказала подумать и он именно так и сделал, в итоге понял, что не настолько беспомощен, как ему казалось еще несколько часов назад. Теперь у него был новый план и целых два варианта, которые он еще не испробовал для того, чтобы отыскать Банши. Еще Ян хотел заручиться поддержкой друга, потому как то, что он задумал, будет трудно воплотить в одиночку.

Разочарованный тем, что ни первый, ни второй пункт остались невыполнимыми, Ян решил ни в коем случае не отступаться от своего плана. На кону стояло слишком многое.

Даша.

Месть.

Будущее.

И он не мог этим жертвовать, позволив себе остановиться хотя бы на минуту и задуматься о правильности выбора или же о том, что произошло в лечебнице. Ян был преисполнен решимости отыскать свою пропажу за эти сутки. Он поклялся себе, что Даша окажется в его объятьях еще до того, как пылающий диск, что сейчас завис высоко в небе, спрячется и взойдет над горизонтом еще раз.

Когда Ян подъехал к своей сегодняшней цели, было около полудня. Дорога заняла у него больше времени, чем он ожидал. Кенгерлинский припарковал байк на виду, специально не став его прятать. Он знал, что это бесполезно потому как по периметру всей территории, где он находился, были расставлены камеры слежения.

Ян подошел к воротам, повернул лицо к камере, что примостилась в верхнем левом углу каменной ниши и подмигнул. Он надеялся, что любопытство хозяина превысит его жажду крови Яна и ворота откроются. Если же нет, то из-за сверхсовременной системы охраны, он никогда не проберется внутрь. Туда, куда крайне необходимо было попасть.

Но… сегодня удача была на его стороне.

Кенгерлинский это понял, когда услышал характерный звук щелчка и ворота почти бесшумно отъехали в сторону. Он не смог сдержаться от победной ухмылки. Но тут же опомнился и надел скучающую маску на лицо.

Нельзя было расслабляться. Только не в этом месте. Хоть Ян и подозревал, что как Вестник Смерти он не мог умереть, не возродившись, пока Смерть сам не пожелает избавиться от него, но существо, которому он решился нанести сегодня визит, могло обеспечить ему каждодневную смерть в мучительной агонии. Что никак не входило в его планы. По крайней мере, на ближайшее будущее. Ян был бы полным идиотом, если бы не смог признать очевидную опасность.

Поморщившись, он повел плечами и завел руку за спину, изображая потягивание. На самом деле, Ян осторожно убедился, что все кинжалы и острозубые звездочки именно там, где он прикрепил. Даже с оружием он не чувствовал себя в полной безопасности в этом месте, но за то избавился от чувства беспомощности, которое ненавидел испытывать. Ян привык побеждать. Во всем. Каждый раз, когда он проигрывал, это несло за собой чуть ли не физическую боль. А еще причиняло значительный урон по его самолюбию.

Ян стоял перед панорамой роскошного трехэтажного особняка, этот вид навевал на него тоску. Слишком много великолепия на один квадратный метр – раздражало, а еще тут же напоминало, что понтовитость не порок. Потому что подобным он также иногда страдал. Если уж ты обладаешь лучшим, то почему бы его не показать?

Его тяжелый взгляд скользнул по фасаду дома, высоким окнам и причудливой лепнине, что украшала колонны по обе стороны от крыльца. Может, и стоило признать, что хозяин усадьбы имел отличный вкус. Ян даже был способен испытать восхищение, будь он здесь при других обстоятельствах.

Ян бывал здесь всего несколько раз. Но все эти визиты произошли так давно, что по всем нормам приличия его уже давно не должно было быть в живых. Просто потому, что нормальные люди столько не живут. Но он не только стоял перед домом, живее всех живых, так еще и внешне совершенно не поменялся. Усадьба, как он успел отметить мельком, не претерпела кардинальных изменений. Разве что только похорошела и стала выглядеть еще богаче.

Маленькая поправочка делала Яну уступку.

Он уже столетие не был человеком.

Точнее был не совсем человеком.

Ян разозлился на себя, что вместо того, чтобы спешить поскорее закончить неприятную встречу, он стоял на лужайке перед домом и предавался идиотской философии. Подстегнутый этой горячей волной, несколько ступеней, что отделяли его от входа в дом, Ян преодолел без промедления. Воспитанный человек занес бы руку и несколько раз ударил бы по двери, извещая хозяина о своем присутствии, или же вжал бы кнопку дверного звонка. Но, во-первых, о том, что Ян был здесь уже знал не только хозяин, но и многочисленная охрана, иначе его вообще бы не пустили на частную территорию. А во-вторых, Кенгерлинский никогда не был вежливым. Поэтому он открыл себе самостоятельно и прошел внутрь дома, удачно сдержавшись, чтобы не пнуть дверь с ноги.

Внутри, как и снаружи, все дышало роскошью. У Яна не было времени детально рассматривать обстановку, хотя все, на что он мельком успел взглянуть, так и кричало: «дорого!».

Яна встретила тишина. Он, конечно, не рассчитывал на горячий прием, но был удивлен, что к нему вообще никто не вышел. Ни одной живой души. Ловушка?

Напряжение сковало его позвоночник.

Гнев забурлил в груди, медленно растекаясь по его телу, словно кровь мгновенно превратилась в лаву. Уже знакомое противное ощущение сдавило горло, пока Ян не стал задыхаться. Черт, а ведь все это не имело совершенно никакого смысла: безуспешные поиски, дикая одержимость увидеть ее еще раз, приход в этот проклятый дом. Они ведь с Дашей никогда не были друзьями. Подумаешь, переспали однажды. Разве Ян мало с кем спал? Но стал бы он кидаться на поиски каждой своей случайной любовницы? Ян знал ответ и это бесило его еще больше. Он мог тысячи раз доказывать окружающим, что причина в ее второй сущности, но… откровенно перед собой это не имело такой огромной важности. Или же может, причиной рвения все-таки было то, что она Банши и могла сыграть решающую роль в его мести? Знал бы кто, как он запутался!

По прошествии стольких дней, Ян осознал свои ошибки. Он не был с ней мил. Дерьмо, их близкое знакомство вообще началось с ее неудавшегося убийства! Ян сожалел, что плохо обращался с Дашей. Возможно, впервые в жизни он познал это чувство – сожаление. Ему не стоило так грубо обращаться с ней, не стоило скрывать информацию, провоцировать на ненависть и жестокость. Он сам загнал Дашу в угол, как дикую кошку, а потом ничего не смог сделать, когда она вдруг взбрыкнула и показала когти. И какая уже была разница, что Ян не собирался сдавать ее жнецам? Кенгерлинский сам взрастил в Банши недоверие, как экзотический цветок, а потом сам же не смог убедить ее в обратном.

Даша могла быть где угодно. И черт, он не имел никакого права, чтобы винить ее в том, что она не хотела его видеть и скрывалась!

Если бы у него только был еще один шанс…

Для чего?

Для мести или же для того, чтобы заслужить ее признательность?

На этот вопрос Ян пока не знал ответа.

– Вестник?

Ян резко обернулся, выхватывая знакомую фигуру, что вышла из тени. Мужчина был высок, почти на голову выше его самого, хотя на недостаток роста Кенгерлинский никогда не жаловался.

А еще он совсем не изменился. Все также широк в плечах, с натренированными мышцами и жестким лицом. Правда, татуировок с того времени, как Ян видел его в последний раз, стало намного больше. Одна из них, в виде абстрактных линий, поднималась по левой стороне шеи, обхватывая скулу. Ян догадался, что это изображение должно было немного перекрывать ужасный шрам, который шел от линии лба, пересекал переносицу и щеку, но на самом деле тату сделало шрам только заметнее. Ян усмехнулся от мысли, что мужчина специально поддерживал подобными деталями образ, чтобы внушать еще больший страх, чем он мог внушить своим несносным характером и второй ипостасью.

Он был одет в черные брюки и темно-вишневый джемпер. Одежда совершенно не вязалась с его маньячной, как подумал про себя Ян, внешностью.

Прищуренные глаза, синие и холодные, как лед, казалось, выдавали его замешательство. С чего бы? Ян был уверен, что камеры видеонаблюдения работают исправно.

– Зверь, – Кенгерлинский склонил голову в шутливом поклоне. – Ну, здравствуй.

Мужчина нахмурился, провел рукой по короткому ежику русых волос, что придавал его лицу еще большей грубости:

– Какого хрена ты здесь делаешь, Кенгерлинский? – прорычал он.

Сквозь жесткие черты лица стала проступать костяная маска его второй ипостаси и Ян подумал, что сейчас увидит монстра, сокрытого от посторонних глаз. Но ошибся. Хоть грудь мужчины продолжала вздыматься от бурного дыхания, попыток для нападения он не предпринимал.

– У меня к тебе сделка, – кивнул Ян.

– Нахрен мне твои сделки! – вспылил он, потом резко кинул взгляд в сторону лестницы, нервно облизал губы и понизил голос до злобного шепота. – Убирайся из моего дома самостоятельно, пока у тебя еще есть такой шанс.

– Ты оглох, Зверь? Я сказал, у меня к тебе сделка. Когда это ты отказывался от такого?!

– Меня не интересует ничего из того, что ты можешь предложить, – грубо ответил мужчина. – А теперь пошел вон.

Ян поджал губы. Волна неконтролируемой ярости нахлынула на него с головой, поглощая здравый рассудок до капли. Всего одной секунды не хватило для того, чтобы Ян сорвался с места и всадил кинжал, припрятанный за поясом, в горло этого хамоватого мудака.

– Марк? – ошеломленный женский голос, приятный и сочный, проник в его разум, возвращая контроль. – Что здесь происходит?

Зверь вздрогнул, повернувшись вполоборота к лестнице, Ян с любопытством проследил за его взглядом. На верхних ступенях мраморной лестницы стоял… ангел. Кенгерлинский помотал головой, прогоняя глупое видение.

Конечно же, это была просто девушка, а никакой не ангел. В первую секунду, когда Ян окинул ее взглядом, ему померещилось странное сияние, но теперь все исчезло. Девушка была низкого роста, хрупкого телосложения и с бледной, точно фарфоровой кожей. Ян отметил, что наверняка на ощупь она была нежной, как шелк. Вокруг ее лица серебрились мелкие кудряшки, придавая огромным зеленым глазам открытость и чувственность.