Текст книги "Тебя искал (СИ)"

Автор книги: Тата Кит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

Я не знаю, как перестать реветь.

На улице уже стемнело, а я всё продолжала сидеть на крыльце дедушкиного дома с коробкой, в которой мурчала Ириска. Ей было хорошо. Прямо сейчас она была сыта, обласкана мной и даже не представляла, что ещё немного и мне придётся оставить её прямо здесь – в холодной осенней ночи.

Я прошла все участки, что были поблизости, но не нашла ни одну кошкину мать. Никому не понадобился котёнок. Более того, на меня смотрели с опаской, а некоторые бабки даже в глаза не смотрели, видимо, чтобы я их не сглазила или не загипнотизировала. Я, конечно, чернявая, но не настолько, чтобы походить на цыганку и всем стереотипам о них.

– Прости меня, пожалуйста, – шептала я ластящейся Ириске. – Я не должна была давать тебе надежду. Это жестоко с моей стороны, – на последней фразе, не сдержав эмоций, всхлипнула так громко, что сама испугалась.

Еще никогда и никого мне не было так жалко, как сейчас Ириску.

– Я буду приезжать к тебе и кормить. На днях мне перечислят зарплату, я куплю тебе утепленный домик и самый вкусный корм, и мышку плюшевую, или заводную…

Яркий свет внезапно ударил в глаза и ослепил.

– А я думал, мне уже голоса чудятся. С перепою, – заговорил со мной голос, доносящийся из торчащей над забором головы с фонарем.

– Ты мог бы не светить мне в глаза? – спросила я, спешно вытирая слёзы и сопли.

Ненавижу, когда меня видят слабой.

– И что ты здесь забыла, бормотуха? – Матвей фонарик на своей голове не погасил, но сделал его свет значительно тусклее.

– Бормотуха? – поморщилась я. – Это ты так завуалировал не знание моего имени?

– Я, конечно, вчера выпил, но не столько, чтобы что-то забыть, – не очень-то дружелюбно ответил Матвей. Этой ночью он явно был куда более радушнее. – О чем бормочешь? Скажешь, зачем ты здесь? Доломать диван приехала?

– Нет, – буркнула я себе под нос, едва снова не расплакавшись.

Ну, вот зачем он напомнил мне о том, что я плохой человек?!

– А что? – с нажимом вопросил мужчина. – Мне нужно из тебя всё клещами сегодня тянуть?

– Не твоё дело, – насупилась я, но сорвавшийся с рваным придыханием всхлип, выдал меня с потрохами.

– Ты там ревешь, что ли? – насторожился Матвей.

– Нет.

Ответом мне послужил тяжелый вздох мужчины с оттенком легкого, как ветерок, мата. Яркий налобный свет его исчез над забором и вскоре появился уже во дворе дачи моего дедушки.

– Ну, и чего ты ревешь? – сел он рядом со мной на крыльцо, совершенно беспардонно сдвинув в сторону мой зад своим. – Привет, Сосиска!

– Ириска, – выронила я гнусаво. Из-за этих чертовых слёз забило нос.

– Ревешь-то чего? – мягко толкнул меня мужчина плечом в плечо. – Обидел кто?

– Какая разница?

– Рассказывай. Дядя Матвей порешает, один фиг заняться мне пока больше нечем.

– Мм, – только и смогла я протянуть, торопливо утерев сопли рукавом толстовки.

– Не расскажешь, я начну пытать твою Сосиску.

– Ириску.

– И её тоже. Что случилось? – коснулся Матвей коленом моего.

– Я принесла домой Ириску, а мама не разрешила её оставить. А Роме нельзя заводить домашних животных из-за того, что квартира съемная, – выдала я все как на духу. – Я решила привезти её обратно. Подумала, что здесь может быть её мама, но не нашла ни одну кошкину мать…

– Кошкину мать, – хохотнул Матвей. – Словарь моих почти матерных слов пополнился. Кошкина мать!

– А потом я пыталась отдать её в добрые руки кого-нибудь из соседей, но никто её брать не захотел. Всем нужен либо только кот, либо, вообще, никто.

– А ко мне чего не пришла? Или мои руки недостаточно добрые для Сосиски?

– Ириски. Потому что ты стал бы надо мной смеяться, – выпалила я. – Юмор у тебя дурацкий.

– Но руки-то добрые, – пошевелил он пальцам, будто в доказательство своих слов.

– И ты её заберешь себе? – с расползающейся в груди надеждой и возрожденной верой в людей заглянула в его глаза, что смотрели на меня из-под налобного фонарика. – Насовсем?

– Насовсем не обещаю, но на передержку могу взять, пока не найдутся постоянные хозяева.

– Правда?

Честное слово, я была готова снова расплакаться, только теперь от счастья.

– Кривда, – спаясничал Матвей. – Можешь быть уверена, здесь я свой юмор дурацкий не включал.

– Спасибо! – бросилась я ему на шею и крепко обняла, рискуя придушить в знак бесконечно благодарности. – Спасибо тебе! Большое спасибо!

– Задушишь, – разжал Матвей мои руки и мягко убрал их со своей шеи. – Каким спортом ты занимаешься?

– Сейчас – никаким.

– А до «сейчас»?

– Дзюдо.

– Ого! – присвистнул Матвей. – Это получается, что я еще легко отделался ночью?

– Я не применяю свои знания и силу вне татами. Кодекс запрещает.

– Какой? Уголовный?

– И он тоже.

– Зря, – поджал Матвей разочаровано губы. – Вот уложила бы свою маму на лопатки, глядишь, она бы согласилась оставить дома Сосиску.

В голове довольно ярко вспыхнула картинка, от которой, почему-то, стало смешно.

– А говоришь, что шутки у меня дурацкие, – подмигнул мне Матвей. – Пошли в дом. Приючу твою Сосиску.

– Ириску.

– И её тоже, – бросил мужчина через плечо, пока я послушно шла за ним, держа в руках коробку с котенком.

– Только можно я её помою сейчас у тебя? А-то она так грязная и ходит весь день.

– Что ж, пошли помоем твою грязную киску, – согласился Матвей, но глянув на меня через плечо, понял, что шутка мне снова не зашла. – Прости, но тут грех было не пошутить.

– Ладно. Это было смешно, – согласилась я, улыбнувшись.

Вероятно, я была рада любой его болтовне только потому, что он согласился оставить у себя Ириску, а это значит, что сегодняшней ночью совесть меня не съест.

– Раздевайся тут. Киску твою мыть будем там, – коротко скомандовал Матвей, когда мы вошли в его дом. Такой огромный и зловещий, что о нем можно было бы придумать парочку мистических легенд.

В ответ на его очередную «шутку» я лишь молча закатила глаза.

– Сосиску-то выпусти. Пусть походит пока, с домом познакомиться, приметить места, в которых насрёт.

– Она культурная, – заявила я, но котёнка из коробки выпустила. – Сегодня днём она какала два раза и оба раза я успевала подстелить под нее бумагу и салфетку.

– Ну, я за ней точно успевать не буду, так что пусть сразу определиться с углом, который я буду обходить за километр. Ты раздеваться-то будешь? – спросил мужчина, который во время своей болтовни успел снять верхнюю одежду и остаться передо мной только в шортах и футболке.

– Сейчас.

Рюкзак оставила на полу его широкой прихожей, там же сняла кроссовки и оставила куртку на крючке среди его курток.

Из тусклого освещения вышла в более яркое и с улыбкой проследила за тем, как Ириска, гонимая любопытством, обнюхивала всё, что ей попадалось под нос.

– Не наступить бы на неё. Мелкая такая, что аж страшно, – задумчиво протянул Матвей, а затем посмотрел на меня и нарочито испугавшись отшатнулся. – А говорила, что не ревела.

– Я не ревела, – гордо вздернула подбородок.

– У тебя только что пузырь из соплей лопнул.

Резко закрыла нос ладонью. К шее и щекам прилила краска. Какой позор!

– По-шу-тил, – гаденькая улыбочка на губах Матвея заслуживала того, чтобы на неё наступили.

– Я же говорила, что юмор у тебя дурацкий.

– А у тебя глаза зарёваны. И вот доказательство моих слов, – указал он на моё лицо. – А ты чем докажешь, что у меня юмор дурацкий?

– Отсутствием смеха. Если ты не заметил, над твоими шутками я еще не смеялась.

– Как это не смеялась? Было же… – указал он в сторону улицы.

– Я симулировала, чтобы ты был более благосклонен к Ириске.

– Как думаешь, котята хорошо в ванной тонут?

– А лохмачи? – сузила я угрожающе глаза.

– Проверять мы, наверное, это не будем?

– Я бы проверила, – хмыкнула я. – Где ванная? Я помою Ириску, и мне пора ехать домой, пока последний автобус не прошёл.

– Вообще-то, он уже прошёл. Ты на часы-то смотрела, вообще?

– Я была занята.

– Я слышал. Сосиску мыть будем или ты уже передумала?

– Будем.

Поймала котёнка и с ней в компании Лохмача пошла в ванную комнату.

Ириска сразу оказалась категорически против воды. Истошно крича, она смотрела мне не просто в глаза – в душу. Было жалко её до слёз, но Матвей каким-то образом смог меня убедить, что в его жизни был только один кот, который добровольно давал себя купать и сам лез в ванную, если кто-то забывал закрыть дверь.

– Вот так, – завернул Матвей котёнка в небольшое полотенце и тепло улыбнулся. – А ты боялась. Зато всех блох с тебя смыли. Может, ты, вообще, не серая, а белая. Сейчас высохнешь, проверим.

– У тебя футболка мокрая, – указала я на большое пятно в районе груди и живота на его одежде.

– Твоя киска меня забрызгала. Слишком интенсивно натирал.

Выпустив мокрую Ириску из ванной в свободное путешествие, Матвей заложил руки за голову и ловко снял футболку, швырнув её в корзину с грязным бельем. Повернулся ко мне лицом и застал за тем, что я его безотчетно разглядывала.

– Какой ты… – выдохнула я.

– Какой?

– Волосатый, – поморщилась я чуть брезгливо.

Мой Рома совсем не такой. Он гладкий, чистый, ухоженный, а этот выглядит так, будто только сегодня из пещеры вышел.

– Так бывает, когда есть тестостерон. У твоего парня разве не так?

– Нет.

– Ничего. Когда школу закончит, у него тоже вырастет.

– Он старше меня на три года.

– Соболезную, – театрально вздохнул мужчина и прошелся широкой ладонью по растительности на груди.

Фу.

– Я завтра привезу лоток, наполнитель и корм, – сообщила я Матвею. – Ты во сколько будешь дома?

– После шести вечера, скорее всего, – вышел он из ванной комнаты, а я поплелась следом за ним.

Ириска нашлась у лестницы, где неуклюже пыталась себя вылизать.

После шести? Чёрт! Придется просить Рому, чтобы он меня сюда привез. Но как быть сегодня? Я же опять не предупредила его заранее о том, что меня нужно забрать отсюда. Снова разозлиться, и мы поссоримся.

– Что такая загруженная? – вернул меня в реальность мужской голос.

Вскинула взгляд и заметила, что из-под лохматой челки на меня с любопытством смотрели серые глаза.

– Я… я не знаю, как мне теперь отсюда уехать. Уже поздно, ты сказал, что автобусов больше не будет. Может, отвезешь меня в город?

– Не получится. Я за ужином выпил вина. Вызови такси, которое сюда, скорее всего, не поедет. Или выбирай комнату и оставайся с ночевкой. Но завтра рано утром мне нужно будет уехать по делам.

– Мне тоже утром нужно на учёбу.

– Тогда выбирай комнату. Можешь хоть весь второй этаж. Я всё равно сплю в гостиной на диване.

Остаться с ночевой у мужчины, которого я знать не знаю? Меня убьёт мама, а потом Рома.

– Я, наверное, лучше в дедушкином доме переночую.

– Ты видела, какой дубак сегодня на улице? Твоя буржуйка протопиться, и в доме опять станет холодно. К утру проснешься с воспалением лёгких.

– А твой спальник? Ты говорил, что у тебя есть ещё какой-то двуспальный.

– Хорош, – поморщился Матвей нервно. Похоже, он злился. – Никто тебя тут не тронет. Выбирай комнату и спи. Мы же, вроде, этой ночью выяснили, что мы друзья? Друг остался ночевать у друга – такая легенда остудит твою панику?

– Я не паникую.

– Тогда ширину глаз сделай меньше, а то выпадут.

– Нормально всё у меня с глазами.

– У твоей срущей Сосиски они и то меньше. Она срёт, кстати.

– Блин! – спохватилась я, метнувшись в ванную, где сорвала рулон туалетки.

Глава 8

Матвей больше не уговаривал меня и не пытался уговорить остаться с ночевой. Я сама себя кое-как смогла убедить. И если с родителями всё было просто, так как я ушла, хлопнув дверью и заявив, что дома сегодня не ночую, то с Ромой всё оказалось гораздо сложнее. Для меня. Я не могла так просто сказать ему, что осталась ночевать у мужчины, который, какого-то чёрта, так и не надел футболку. Зато волосы собрал в пучок на макушке.

«Я сегодня переночую дома. Прости, голова болит» – набрала я Роме смс и быстро отправила, пока не передумала врать.

Через пару минут мне пришёл короткий ответ:

«Ок»

С облегчением выдохнула, поняв, что никаких вопросов, из-за которых я точно расколюсь, от него не будет. И плевать, что Ромин ответ был максимально сухим, сегодня это мне на руку.

– Тук-тук, – вместо того, чтобы нормально постучать, певуче произнес Матвей и заглянул в комнату, которую я для себя выбрала. Неосознанно испугавшись, натянула одеяло до подбородка и во все глаза уставилась на мужчину, что удивленно на меня посмотрел. – Это с каких пор детишки стали засыпать в девять вечера?

А с тех пор, как я решила, что эта комната самое безопасное место, в котором планировала прятаться до самого утра.

– Просто привычка, – едва смогла я выдавить и мысленно прикинула, чем бы таким в этой комнате его можно будет огреть по голове, если он позволит себе лишнего.

– Пойдём пожрём, – махнул Матвей головой в сторону коридора, в котором оставалось его туловище. – Я сделал мясо и овощи на гриле. Осталось после праздника.

– Я, наверное, лучше посплю. На ночь есть вредно.

– Такое ощущение, что ты меня боишься, – сузил он подозрительно глаза, и теперь я действительно начала бояться.

– Я знаю тебе меньше суток. Воспоминания из детства можно даже во внимание не брать. Я тебя почти не помню.

– Ну, позвони своим родителям, деду… Узнай, что Мотя хороший мальчик и спускайся ко мне ужинать.

– Мотя? – поморщилась я насмешливо. – Ты всерьёз называешь себя Мотей?

Он, вообще, видел себя в отражении хотя бы пудреницы? Какой там Мотя? Там целый Мотоцикл – грозный, уверена, периодически рычащий, и опасный. Если бы не его добрые глаза и улыбка, что часто растягивала его бороду, то фиг бы я переступила порог этого дома.

– Меня так все называют. Ты идёшь, нет? Сосиска?

– Ириска. Она спит, – указала я на выступ под одеялом. – Видишь?

– Сосиска, Сосиска! – завопил вдруг Матвей, отчего Ириска зашевелилась под одеялом и выглянула из-под него, глядя с помятой мордочкой на источник звука. – Твоя хозяйка есть не хочет, так что компанию мне составишь ты.

Матвей вошёл в комнату, из-за чего я сильнее вжалась в матрац, сгреб одной ладонью Ириску и пошёл с ней прочь.

– Проголодаешься, присоединяйся, – бросил он, уходя.

Несколько минут лежала в замешательстве, пока из-за двери, которую Матвей оставил открытой, до меня не донеслись умопомрачительные запахи чего-то съестного.

Организм вдруг вспомнил, что не ел сегодня ничего, кроме овсяной печеньки, что я успела перехватить дома.

Ничего. До утра желудок потерпит. В университетской столовой завтра чем-нибудь позавтракаю.

Поднялась с постели, закрыла дверь и завалилась обратно под одеяло, усиленно закрыв глаза и мысли от того, что где-то там внизу двое лохматиков уплетали мясо и овощи. Еще и на гриле приготовленные… Желудок неприятно резануло голодным спазмом.

– Вот же ж! – озлобленно поворчала я сама с собой, но чувство голода, мешающее расслабиться, никуда не денешь. Пришлось выбираться из-под одеяла и спускаться вниз.

Матвей о чем-то довольно оживленно беседовал с жующей над блюдцем Ириской. Как он ее еще на стол не посадил?

Заметив моё приближение, мужчина ничего не сказал, лишь едва заметно ухмыльнулся, раскладывая мясо и овощи по двум тарелкам.

Откуда он знал, что я, всё-таки, спущусь?

– Чай с сахаром пьёшь или без? – спросил он, продолжая колдовать над блюдом. Мне бы так уметь готовить.

– Без, – ответила я и подошла к нему ближе. Заглянула через плечо и готова была присвистнуть, увидев, как красиво он сервировал блюдо. – Чем-нибудь помочь?

Скрестила руки на груди и слегка поежилась, почувствовав прохладу, что пробежалась по моим обнаженным ногам, почти не прикрытыми шортами. Зря я к завтрашней тренировке не взяла леггинсы. На первом этаже этого дома казалось прохладнее, чем на втором.

– Помочь? – переспросил Матвей. Окинул кухню беглым взглядом, словно пытался придумать мне задание. Внезапно серые глаза сосредоточились на мне, пробежались по фигуре вниз и, вероятно, заметив мои голые ступни, мужчина нахмурился. – Налей пока нам чай. Я только что заварил свежий. Мне две ложки сахара, – бросил он сухо и вышел из кухонной зоны, чтобы уйти на второй этаж.

Разумеется, где здесь найти кружки и сахар, мне никто не сказал. Пришлось искать самой.

Через пару минут Матвей спустился со второго этажа, неся в руках какую-то одежду.

– Надень, – протянул он мне, как я теперь поняла, толстовку.

– Зачем? Мне и так нормально.

– Не нормально. Я же вижу, – показал он две фиги на уровне своей груди.

Нахмурилась, не понимая, о чём он. Но стоило мне опустить взгляд вниз и увидеть торчащее безобразие под тканью майки, что свидетельствовало о том, что я замерзла, как мне тут же захотелось провалиться на месте и сгореть со стыда.

В любой другой ситуации я бы не приняла толстовку от постороннего мужчины. Только от Ромы. Но сейчас ситуация и мой мозг буквально вопили о том, что нужно срочно что-то делать.

С гордым видом, будто внутри меня нет никакой истерики, я взяла из его рук толстовку и быстро её надела практически утонув в ней по колено. Тяжеленькая, мягкая, пахнет вкусно.

– И носки, – протянул Матвей, очевидно, свои. – Я забыл включить обогрев пола. Один я не мёрзну.

Конечно! С такой-то растительностью!

– Спасибо, – выронила я сухо и натянула носки почти до самых коленей.

– Пойдём к камину. Я привык есть там, перед теликом, – вернулся уже привычный мне чудаковатый Матвей. – Который чай мой?

– Синяя кружка.

Если бы не треск поленьев в камине и вкусная еда в моей тарелке, то вряд ли я смогла бы мириться с тем, насколько Матвей шумный.

Нет, он не чавкал и даже не хрюкал, просто каждое его действие происходило как-то громко: он дышал, пыхтел, с аппетитом хлебал горячий чай и даже бороду свою как-то громко отирал ладонью. А еще тихо подхихикивал над фильмом, сотрясая при этом диван и меня, сидящую рядом с ним.

– Тебя, наверное, Несмеяной называют? – вдруг спросил он.

Повернула голову и заметила, что тарелка мужчины была уже пуста, а сам он смотрел на меня, слегка прищурив глаза. Ещё бы лупу или микроскоп прихватил.

– Я… – растерялась и начала нервно возить кусочек перца по тарелке, сосредоточив на нём всё свое внимание. – Я просто устала сегодня. Тяжелый день.

– Ещё бы! – насмешливо выронил Матвей. – Ты так ревела на дедовом крыльце. Даже я устал бы.

– Ну, вообще-то, да, нытьё выматывает. Но, говорят, после него хорошо спится.

– Да? Надо как-то попробовать, – мечтательно произнес Матвей и с дедовым кряхтением вытянул ноги, сложив их на журнальный столик. Пустую тарелку поставил себе на колени и закинул руки за голову, снова вернув внимание телевизора.

Сытая Ириска обошла диван, неуклюже на него запрыгнула, зацепившись коготочками и пошла. Не ко мне – к Матвею. Привалилась к его боку и громко-громко замурчала.

– Наелась, Сосиска? Теперь можно и поспать, да? – усмехнулся Матвей и погладил котёнка.

Ну, не то, чтобы прям погладил – просто накрыл её ладонью, в которой она вся исчезла, и немного потрепал. Затем снова закинул руку за голову и уставился в телевизор.

Эй, Ириска! Я, между прочим, ревную! Что за тяга шерстяного к шерстяному? А ко мне кто подойдёт?

Хоть второго котёнка иди ищи…

– Наелась? Десерт хочешь? Торт остался, пирожные, где-то конфеты ещё были… – поинтересовался Матвей, заметив, что моя тарелка тоже стала пуста, но я не знала, насколько будет вежливо унести её и исчезнуть самой в комнате наверху.

– Я наелась. Спасибо, было вкусно, – улыбнулась ему вежливо и насторожилась, когда мужчина встал с дивана и протянул руку, забрав у меня пустую тарелку.

– Так тебя, оказывается, нужно было немного покормить, чтобы ты улыбнулась? Буду знать, – ловко подмигнул мне Матвей и ушёл в сторону кухни с нашими тарелками.

Пока его не было я забрала Ириску и положила спящий вибрирующий комочек себе на грудь. С облегчением выдохнула и смогла расслабиться. Даже ноги на журнальный столик сложила, как Матвей минутой ранее.

По ходу приближения к гостиной, Матвей выключал свет по всему дому. Осталась только подсветка лестницы на второй этаж, свет от телевизора и камина.

Я знатно напряглась.

– Если тебя что-то смущает, я могу вернуть свет, – сказал Матвей, остановившись у своей стороны дивана.

– Нормально, – выдавила я пересохшим горлом.

– Сосиску-то мне верни, – плюхнулся он на диван.

– Она сама ко мне пришла.

– А если я позову её обратно? Сос…

Моя ладонь достаточно своевольно накрыла его рот, отчего мы оба застыли, а я ещё и испугалась, когда серые глаза удивленно заглянули в мои.

– Ой! – одёрнула я руку и запрятала её в длинный рукав. Прочесала ногтями ладонь, которая всё ещё хранила мягкость его бороды и тепло губ, которые растянулись в ощутимой улыбке. – Я случайно.

Не зная, куда спрятать глаза, я сосредоточила внимание на телевизоре, совершенно не помня сюжет и о чем этот фильм был, вообще.

– Плед дать? А-то у тебя ноги опять в мурашках?

– Не пялься, – строго бросила я и прикусила язык. Веду себя, как собака бешеная. – Мне не холодно, – добавила я уже значительно мягче.

– Как знаешь, друг Рита.

Мужские ноги тоже легли на столик рядом с моими. Шумно выдохнув, Матвей потянулся и закинул руки за голову, сосредоточив внимание на комедии, которая ему, определенно, нравилась.

Практически весь фильм я следила за ним периферийным зрением, но не уловила более никакого внимания к своей персоне. Он не косился ни на меня, ни на мои ноги. С таким же успехом, кряхтением и тихими смешками он ровно так же провел бы этот вечер и в одиночестве. Казалось, моё присутствие не поменяло ровным счетом ничего в его планах на вечер.

Внезапный толчок, будто кто-то ткнул в плечо, привел меня в чувство. Я поняла, что уснула и уснула достаточно крепко, если даже не заметила момент, когда меня укрыли пледом и подсунули под голову диванную подушку. Или я сама на нее легла?

Похоже, практически бессонная ночь в дедушкином доме на дырявом диване и тяжелый день после, вымотали меня настолько, что я не заметила, как выключилась.

По телевизору уже шёл совсем другой фильм, что-то из фантастики. Звука почти не было слышно.

На другой половине диване спал Матвей. Заложив одну руку под голову, а другой удерживая пульт на животе, он тихо посапывал.

Даже не храпел? Странно. Я думала, любое его действие происходит со звуковым сопровождением.

А ещё на его волосатой груди спала Ириска, развалившись так, будто на пляже загорала.

Сговорились, шерстяные?

Аккуратно выбралась из-под пледа и укрыла им мужчину, в сильном напряжении глядя на его расслабленное лицо. Хоть бы не проснулся. Вдруг он какой-нибудь неадекватный лунатик или его спокойствие – ловушка.

К счастью, он не шевельнулся.

Ириску трогать не стала, хотя очень хотелось взять её с собой и пойти наверх. Телевизор выключать не рискнула, потому что вполне могло оказаться, что он относится к тем людям, которые спят под телевизор, но стоит его выключить, как он проснется и заявит, что, вообще-то, смотрел.

Мой дедушка так постоянно делает.

Поэтому, просто оставив всё как есть и Ириску, я тихо поднялась в свою комнату и с облегчением плюхнулась на широкую кровать, где практически сразу и уснула.