Текст книги "Утилизация (СИ)"

Автор книги: Тася Тараканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

*

Погрузившись в собственные мысли, я как-то упустила из виду Лизу, которая плелась позади всех. Предстоящая баня радовала предвкушением как в детстве, когда папа обещал купить мороженое. В шесть лет в поездке к бабушке он купил мне мороженое столько раз, сколько я попросила, и мой голос из сопрано (я только что поступила в музыкальную школу) превратился в альт.

Заметив отсутствие подруги, я обернулась. Лиза шла в каком-то подавленном состоянии. В отличие от девчонок поход в баню её будто бы не обрадовал. Последствие панической атаки? Я остановилась, дождалась, когда Лиза поравняется со мной.

– Тебе плохо?

– Слабость. Боюсь, в бане развезёт ещё сильней.

– Может наоборот, взбодришься?

Лиза ответила неуверенной улыбкой. Физически она была слабее всех. Частые панические атаки по любому поводу означали одно, её психика была на пределе, ей нужна помощь специалиста. На тренинг её отправила старшая сестра, предполагая, что здесь ей помогут.

У меня создалось впечатление, что при всей открытости, Лиза что-то скрывала. Я, конечно, тоже не могла похвастать чистосердечными признаниями, но за два дня между нами установилась незримая связь. Возможно, что-то случилось на игре, я просто не заметила. Чувства Лизы бетонной плитой придавили меня.

– Думаешь, Саба понял, что ты хотела сказать?

– Не знаю, может и не понял.

А вот на это не стоит уповать. Извращённый ум видит даже то, чего никогда не было. Заподозрить Лизу в нападении Саба мог и без её слов. Плохо получилось, но что есть, то есть. Мы дошли до корпуса, отстав от других девчонок. В комнате сборы шли вовсю. Девчонки вытряхивали из рюкзаков всё ненужное, паковали туда средства гигиены, одежду для бани.

У меня было только полотенце, старенький купальник, шампунь и ополаскиватель для волос. Нехитрый скарб моментально уместился в рюкзаке, и я водрузила его на плечи. В суматохе, творившейся в комнате, я не смотрела на Лизу. Когда подошла к ней, увидела, что она безучастно сидит на кровати, уронив руки на колени.

– Я не пойду, – сказала она, посмотрев на меня.

– Почему?

– Не пойду и всё.

– Надо быть вместе, мало ли что.

– Ничего, я запрусь в комнате и буду сидеть тихо.

Девчонки одна за другой выходили из комнаты, не обращая на нас внимания. Все торопились в баню.

– Вот и посиди с нами, не мойся, если не хочешь.

– Это глупо, не находишь?

– Какое тебе дело до других. Оставаться одной не стоит. Пойдём с нами. Пожалуйста.

С улицы послышался крик.

– Юля, Лиза, давайте быстрей. Мы вас ждём.

– Просто пойдем, прошу тебя. Постираешь платье.

Лиза дёрнулась от моих слов, неестественная улыбка застыла на её губах. Я сказала что-то не то и мгновенно пожалела об этом.

– Иди, я закрою за тобой дверь.

– Девочки, быстрей! – прозвучал повелительный голос Жанны.

Я поняла, уговорить, Лизу не получиться. Мне надо или остаться с ней, или идти с девчонками. На лице Лизы застыла странная маска из смеси равнодушия и обречённости. Я пулей выскочила из комнаты.

– Где Лиза? – спросила Софа.

– Она не пойдёт. Плохо себя чувствует. Ей надо отдохнуть.

– Пусть закроется, – сказала Жанна.

– Уже.

В быстром темпе мы дошли до котельной и толпой ввалились в открытую дверь. В небольшой комнате, обитой деревянными панелями, нас встретил Арнольд. Судя по диванчикам и столу в ней – это была комната отдыха. На столе стоял большой термос, рядом стопка пластиковый стаканчиков.

– Молодцы, ласточки, быстро собрались. Сейчас всё покажу. Здесь, – он указал на термос, – ароматный, восхитительный травяной чай, он великолепно утолит вашу жажду. Пойдёмте со мной.

Следующая комната с бетонными полом, деревянным решетчатым настилом, лавками с тазиками, была помывочной.

– Вот здесь краны, – указал Арнольд на два чугунных крана. – Воду экономить, после вас ещё мужики пойдут. А там сауна с каменкой. Можете греться, сколько хотите, а после чаёк. Ох, завидую вам белой завистью.

– А нельзя было баньку топить каждый день?

– Только по субботам, девоньки, – выдал Арнольд, ничуть не смущаясь. Окинул нас взглядом, расплылся в улыбке, помахал на прощание пухлой рукой.– Всем лёгкого пара.

Только по субботам для нас, должен был уточнить куратор. Мы с Лизой видели, как почти ночью сюда пришли париться мужики. Арнольд на голубом глазу врал или просто недоговаривал.

Жанна закрыла дверь изнутри на металлический крючок, каким обычно закрывали дверь в деревенском туалете.

– Хлипкая защита, – прокомментировала Жанна, – можно выбить с пол пинка.

– В комнате тоже не ахти была, – ответила Софа, – притом ключи у охранников имелись.

– Да уж, лучше не думать об этом. Девочки не расслабляемся. Дверь я заперла, но крюк не айс. Сами понимаете, от ящеров, что угодно можно ожидать.

Слова Жанны добавили огонька в кипящий котёл тревоги. Зря я оставила Лизу одну. Надо было её хоть на буксире сюда тащить.

**

Девчонки переодевались в купальники, которые были указаны на сайте в списке вещей. По идее, у Лизы тоже должен быть с собой купальник. Чего она заартачилась? Сестра оплатила ей тренинг, собрала вещи, обо всём позаботилась. Хотя, кто знает, как у славян положено.

Прихватив полотенца, мы сразу пошли в сауну. Небольшая комната с каменкой в углу, стены, обитые потемневшей деревянной рейкой, два угловых полка, кружащий голову запах нагретой сосны, капельки смолы, выступившие на плашках невысокого потолка.

Мила притронулась рукой к полку.

– Горячий. Жаль не из абаша. В Швеции делают из африканского дерева, которое почти не нагревается. Очень комфортно.

– У нас тоже делают из абаша, – сказала Жанна, – но в рабоче – крестьянских парилках это не предусмотрено.

На двух полках, подстелив полотенца, мы разместились всей дружной компанией. Софа намотала на голову платок и влезла наверх, Мила и Нина полезли туда же, но через несколько минут Мила спустилась.

– Серёжки жгутся, – сказал она, – надо было снять.

– У нас каждую неделю в деревне баня, я люблю париться, – ответила Нина. – Мне отлично.

Кажется, не я одна удивилась. Трудно представить, что утончённая Нина, словно явившаяся из девятнадцатого века – деревенская барышня, а, например, Лиза с козочкой в огороде – городская жительница.

– Хорошо массаж после сауны делать, – сказала Мила, – но у нас это дорого, только если мужа попросить.

– Ох, я вспомнила, как бывший предложил в последний раз обменять массаж на секс, – поведала Софа. – У меня шея и спина болела, я – дура согласилась. Ой, девчонки, во время секса чуть не блеванула. Меня будто насиловал сальный, потный, вонючий мужик. Такое отвращение.

– Реально, как вспомню, сколько мне проблем в жизни создал, прям плюнуть в рожу охота, а не секса с ним, – добавила Мила. – Последние два года было столько. Я молодец, что ещё не в дурке. Ошибкой было, что на себя всё взвалила. На фотках отрезала его и сожгла. Так воняло дома, боялась, что сигнализация сработает.

– А мне он как-то сказал, что был бы рад, если бы я повесилась, – тихо произнесла Ира.

Все замолчали. Я глубоко вдохнула сухой горячий воздух, он почти обжёг лёгкие. Нет человека, нет проблем, а я для мужа сплошная проблема. Тогда ещё и беременная была, некрасивая.

– У него одно время сдвиг был, – продолжила Ира, – хотел в меня засунуть свою свистульку и игрушку одновременно. Я по дурости соглашалась, жаловалась, что больно, а он говорил терпеть. Ещё анал в самом начале отношений. Я весь процесс плакала, а ему было всё равно.

– Меня в первый раз пьяный силой взял, я девочка была, – откликнулась Вика. – Дрожала от ужаса, не хотела, плакала – тело и ноги в синяках были, как хватал. Он сказал «страсть», и вообще сама виновата что до двадцати пяти лет в девках сидела, он и так долго держался. Перед родами от его «страсти» отслойка плаценты, начались схватки и кровотечение. Чуть не погибли с сыном. И после родов пристал. Я зашитая вдоль и поперёк, а он полез. Никогда не чувствовала, что я женщина. Половая тряпка – да. Иногда вначале было что-то более – менее приличное с прелюдией. Потом не заморачивался. Пять минут и всё. А когда пьяный…так вспоминать мерзко. Сейчас очнулась и думаю, ну я, конечно, ку-ку.

– Так нам же внушалось обратное, – объяснила Нина. – Я два года его жертвой считала. Он всё так выворачивал, что добрый и искренний по жизни и в бизнесе. Все от него чего-то хотят, подарки требуют, и друзей настоящих нет, которые для него хоть что-то делают. А по факту он использовал всех вокруг и умело манипулировал.

– У мужиков есть большое сообщество в интернете, – сказала Жанна. – Там учат, как на секс подсадить, как вести себя в начале отношений, как границы прощупать, как начинать унижать. Например, сидишь ты с дамой в кафе, она уже в тебя втюрилась, вы беседуете, а ты вдруг начинаешь в телефоне что-то листать, кому-то писать, не вникаешь в разговор. Дама растеряна, думает, что сделала не так, сказала не то. Заметьте, про себя думает, в себе проблему ищет. А ты такой умный притаился, наблюдаешь. Ага, съела. Будем продолжать. И так шаг за шагом.

– У меня пальцы на ногах целовал, с ног до головы облизывал, лишь бы дала. Секс вначале был супер, сейчас противен, как с соседом живу, ничего с ним не хочется. Панические атаки начались. Стою на мосту, вдруг кажется, что земля под ногами проваливается, я вниз падаю.

Ира прищурилась и зло выдала.

– Мой говорил, ты не знаешь как жён пизд…т до смерти, езжай в область и посмотри, как с женщинами обращаются.

– Клуб убийц, точно. Я успела вырваться, – сказала Софа, – правда здоровьем расплатилась, теперь на гормонах. Последнее время лез только, когда в щи пьяный был. Я на двери защёлку поставила. Мерзота.

– У них опция уничтожать встроена автоматически, – подхватила беседу Нина. – Это просто животный инстинкт. Тигра никто не учит, с какой стороны подкрадываться, ползти на брюхе, когда вскакивать, с какой скоростью бежать, как правильно прыгнуть, перебить хребет лани. У психопатов так же. Мы просто корм для их выживания.

– Я медик по образованию, а кто такие нарциссы не знала. У нас не преподавали, – сказала Вика. – Мне после изнасилования надо было взять билет и улететь. Так нет же, он внушил, что такая никому не нужна. А по факту десять лет в аду. Ещё и гордилась, что у меня такой красавец муж. Одевала его, обувала, одних галстуков на сотни тысяч подарила. Часы за сто. Специально копила, чтобы купить самое лучшее. У меня же король. Себе ничего не позволяла. Жили на моё. Он не давал вообще. Просила два раза в жизни, в декрете. Он сказал – научись просить. Я была образцовой жертвой. Прям, круто отработала.

– У меня мать токс, я вам говорила. Слова доброго от неё не слышала, всё с ехидцей, угрозами, обвинениями, – сказала Жанна, – девчонкой переходила улицу и думала, хоть бы меня машина сбила.

***

От откровений девчонок внутри словно натянулись дребезжащие струны, которые раз за разом звенели под умелыми пальцами, выводившими жуткую мелодию. Чуть прибитая временем, со дна души поднялась муть, подкатила невыплаканными слезами к сухим глазам.

Почему мои надежды и мечты лежат в руинах, а я босиком брожу по острым жалящим осколкам. Почему я попала в ад? Я же всегда была разумной девочкой. Почему именно я?

Как всегда промолчав, сделав вид, что сомлела от жары, я вышла из сауны, через помывочную поплелась в комнату отдыха, взяла в руки рюкзак, бессильно осела на диванчик. Страх и беспокойство опять погрузили меня в лабиринт тревожных мыслей, которые как стрелка компаса свернули к девушке в картофельном платье. Лиза тоже хотела повеситься, показать, как сильно любит мужа. Он её ногами пинал, а она возвращалась. Всё-таки странно Лиза себя вела, когда я уходила. Словно прощалась?

Нет, глупости, всё было не так, я себя накручиваю. Лиза просто расстроилась, когда я сказала «постирать платье». Конечно, платье грязное после футбола, почему бы и не постирать? Она не хотела раздеваться? Стыдилась своего тела? Чего там стыдиться? А если было чего? Зачем я поторопилась? Что мне эта баня, когда в голове воет пожарная сирена, требующая со всех ног мчаться в корпус.

Стоп. Это не сирена, а психоз. Надо взять себя в руки, помыться и возвращаться. В комнату шагнула Софа, подошла к столу, подставила к термосу стаканчик, нажала рычаг. Звук льющейся воды заполнил комнату.

– Юль, тебе налить?

Посмотрев на неё, я увидела внимательный взгляд серых глаз.

– Тебе плохо?

– Беспокоюсь за Лизу, – ответила я правду. Парилка не при чем.

– Думаю, она дверь никому не откроет.

– Да, конечно, но… бывают разные обстоятельства.

Моя фантазия навскидку нарисовала уже вариантов пять таких обстоятельств.

– Да, у нас нервы ни к черту, кортизол и адреналин шпарит.

Софа присела рядом со мной на диванчик, дуя на чай, прихлёбывая его мелкими глоточками.

– Но есть и хорошие новости. Психика восстанавливается. Дофаминчику надо побольше. Вот, чаёк, банька, ещё бы веников берёзовых.

Я кивнула, соглашаясь. Вениками исхлестать тело – верное средство дурь выбить. Или таблеток наглотаться для отключки мозгов.

Если мясорубку приняла за любовь, будь добра, не жалуйся, выбирайся сама оттуда. Не можешь? Не получается? Тогда превращайся в фарш.

Достав из рюкзака средства для волос, я пошла в помывочную. Мыться в пластиковом тазике – такое себе удовольствие. Выполаскивать длинные волосы в небольшом объёме воды неудобно. Несмотря на это, я два раза намылила голову, несколько раз сменила воду, вымыла волосы до скрипа. Девчонки плескались по соседству, радовались горячей воде, заходили в парилку, болтали, смеялись. Я не принимала участие в разговорах.

Напряжение, сковавшее тело, понемногу ушло, вода благотворно подействовала на меня. В комнате отдыха, куда я вышла почаёвничать, наткнулась на Ирочку. Она кинула на меня неприветливый взгляд. До сих пор злится. Понятно, что подругами нам не стать. Моё доверие и симпатия к ней утрачены, несмотря на то, что мы обе пострадали от психопатов. Мальвина – не мой человек. Бывает и рассинхрон, ничего страшного.

Ира подошла к столу, собираясь налить чай. Посмотрев на меня, вытирающую полотенцем волосы, спросила в лоб.

– Что у тебя с Сабой? Зачем его цепляешь?

– А ты зачем с Ромой шуры-муры завела?

Ирочка лениво потянулась, выгнулась как кошка: красивое, стройное тело, упругая грудь напоказ.

– Не твоё дело.

– Взаимно.

– Саба опасен. Ты специально вместо себя Лизу оставила?

Меня словно приподняло с диванчика, я даже не отследила своей реакции, как бросилась к Ире, желая вцепиться ей в волосы. Зверь, проснувшийся во мне, выпустил когти. Ира оказалась быстрее, со всего маху зарядив пощёчину, оглушив меня. Резкая боль привела меня в чувство. Что я творю?

Отпрянув от Иры, на лице которой горела презрительно-торжествующая усмешка, я попятилась назад. В голове молнией вспыхнула мысль – надо возвращаться в корпус. Намёк Мальвины на то, что я оставила Лизу, как жертвенную овцу для Сабы, бросил меня в пекло вулкана. Руки тряслись, когда я сдирала влажный верх купальника, натягивала на мокрое тело штаны, футболку, заталкивала в рюкзак вещи.

Сорвав крючок из петли, я вылетела из бани, не в состоянии скрыть всхлип. Стоны рвались наружу как у раненого животного. Я забыла, что боюсь идти одна, боюсь каждого куста и каждой сосны, я бежала, задыхаясь, издавая чудовищные звуки, повторяя только одно слово: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста» Через несколько минут я была около нашего корпуса, вцепившись в перила, согнувшись от боли в боку, шагнула на ступеньки, увидела приоткрытую дверь в комнату.

Пожалуйста!

Глава 16. Затмение

Ира вывернула меня наизнанку одной лишь фразой.

На трясущихся от бега ногах я добралась до двери, дёрнула её нараспашку, вошла в комнату. Никого. Пытаясь отдышаться, сделала несколько шагов, вцепилась в спинку Лизиной кровати. На одеяле вмятина от её тела, на тумбочке полупустая бутылка воды, рядом бордово-оранжевый рюкзак. Оглядела комнату. Мне показалось, что всё в том же виде, как было до нашего ухода. Вещи, сваленные на кроватях или развешенные на спинках, на тумбочках расчёски, косметички, бутылки с водой.

В фильмах ужасов жуть нагоняется постепенно, часто с помощью тревожной музыки, я и сама писала такие коротенькие темы. В голове возникла мелодия «Мрака», когда я медленно двинулась вдоль кроватей, ища взглядом какие-нибудь улики, следы борьбы, странности, несоответствия. Встала на колени, оглядела пол. Ничего. Пыль и паутина по углам. Если Лизу утащили силой, должно что-то указывать на это. Пока создавалось впечатление, что девушка в картофельном платье притворила за собой дверь и вот-вот вернётся.

Успокоив дыхание, глядя внимательно по сторонам, я вышла из корпуса и двинулась к туалету. Куда можно отбежать на минутку в лагере, кишащем дикими животными? Только по нужде.

Туалет оказался пуст, я свернула за синее строение, добрела до трёх сосен, где мы прятались утром. Стоя в нашем убежище, я громко позвала.

– Лиза! Лиза!

Затаив дыхание, прислушалась. Кроме шума в ушах птичье пение и стрёкот кузнечиков. Как только надежда угасла, я потеряла контроль и заорала в истерике, срывая горло.

– Лиза! Лиза!

Дирижёр взмахнул палочкой, и я провалилась в трясину кошмаров. Струна, натянувшись до предела, лопнула с жалобным визгом. Время не откручивается назад – мы не в фантазийном фильме. Прошлое ставит штамп – исполнено, и ужас в том, что неумолимый оттиск появляется не на каменных скрижалях, а на трепещущем, израненном сердце.

От паники, прямой наводкой ударившей по телу, ослабли ноги, закружилась голова, я пошатнулась, осела на землю, выпала из потока сознания. Очнувшись, поняла, что теряю время, надо что-то делать.

Неровной походкой, вернулась к корпусу. В смятении хотелось бежать, обыскивать пустующие корпуса, найти охранников, заставить признаться в похищении, спасти Лизу. Ужас от того, что я её не увижу, выбил из меня очередной стон.

В голову пришла безумная мысль. Вдруг показалось важным найти орудие возмездия – камень, который Лиза ночью бросила справа от ступеней. Посмотрев по сторонам, я встала на колени, наклонилась, заглянула под веранду. В тусклом свете, просачивающемся через щель, я не увидела камня. Опустившись на живот, я засунула руку, шаря ею по ковру засохших иголок, до боли вдавив плечо в деревянный выступ.

Неужели камень укатился так далеко? Почему я не могу его нащупать?

В ту минуту, когда я приняла решение, кажется, у меня отключились мозги. Вдавливая голову в землю, я просунула её в узкое пространство, извиваясь змеёй, поползла вперёд. Я шарила руками, выгибалась то вправо, то влево. Почему нет камня? Он должен быть здесь. Неожиданно почувствовала, что не могу сдвинуться с места. Застряла.

Вмиг накрыла паника. Сразу стало нечем дышать, грудь сдавило спазмом. Что я натворила? Зачем полезла сюда. Мне бы пригодился любой камень. Почему понадобился именно этот?

«Успокоиться, успокоиться, – бормотала, по миллиметру пятясь назад, – Я смогу выбраться».

Футболка сбилась на груди, затрудняя движение, сухие сосновые иголки кололи оголившуюся кожу. Руки, которыми я выталкивала себя из преисподней, в мертвенном свете превратились в руки-крюки.

Я ёрзала, подвывала от страха, делала передышку, вновь упиралась руками, силясь выбраться из ловушки. Я готова была содрать с себя шкуру, чтобы вылезти отсюда. Сжав зубы, издавая утробные звуки, я толкала себя назад.

Сквозь болезненные всхлипы пробился голос. Кто это? Девчонки? В ушах гремел пульс не давая разобраться.

*

Нервные окончания звенели перетянутыми струнами. Одна часть меня забилась в угол, закрыв дрожащими руками голову, другая скалила зубы в последней попытке идти до конца. Ни съехавшие штаны, оголившие мою задницу, ни футболка, задиравшаяся всё выше, не имели значения. Пусть голая, но я выползу отсюда.

Воспоминание выбило нервный смешок, прошило дрожью мою хрупкую оболочку. Я очень рано внутриутробно перевернулась, заняла неправильное положение, уткнулась головой под рёбра матери, и роды произошли, как говорят медики, в ягодичном предлежании. Как-то в сердцах мама бросила, что у меня всё через жопу, потому что я появилась на свет этой частью тела.

– Юля! Ты меня слышишь? – сквозь пелену сознания пробился голос Андрея.

Боже! В каком я положении! Абсолютно беззащитна и уязвима перед мужчиной. Он же не сделает мне ничего плохого?

– Помоги! – захрипела я, отчаянно задёргавшись. – Не могу выбраться!

Замерла, в ужасе прислушиваясь к происходящему. Судорожный вдох. Пауза. Ощутила, как за лодыжки ухватились сильные тёплые пальцы, медленно потянули мою тушку к свету. Выдох. Жить буду.

Андрей бережно, плавно вытягивал меня, не допуская резких движений, боясь навредить. Его пальцы исчезли, когда он освободил из плена мою филейную часть. Я забыла, как дышать, почувствовав его пальцы на бедре около резинки штанов. Андрей осторожно поправил штаны, я облегчённо выдохнула, даже приподняла попу, помогая его рукам.

– Ты как? Можно продолжать?

– Да.

Не хватало воздуха, хотелось освободиться от мучительного давления. Когда закончится моё второе рождение? Я смертельно устала.

Андрей вновь взялся за мои лодыжки, потянул. На свет божий появилась моя покарябанная досками, взмокшая спина, её обдало лёгким, приятным ветерком. Мама рассказывала, как профессор, который принимал роды с двумя учениками, держа меня под живот, смеялся, оповестил всех, что ничего страшного, и рот вылез.

Пока вылезла только спина. Андрей руками нащупал края футболки, которая задралась чуть ли не до лопаток, аккуратно натянул её на мою многострадальную спину, задев край груди пальцами. Тактильная девочка во мне встрепенулась. Даже в таком состоянии она вдруг почувствовала отклик в теле.

– Так, сейчас голова, – предупредил Андрей. – Как ты вообще пролезла сюда?

На психе и не то сотворишь

Дыша поверхностно и часто, я вывернула голову набок, впечаталась щекой в землю, упёрлась рукам для последнего рывка.

– Не знаю.

Мой жалобный писк лишил Андрея решимости. Пальцы мужчины на моих лодыжках дрогнули.

– Юля, тебе не больно?

Больно

– Тяни.

– Всё, начинаю!

Он вытащил меня бережно, как ребёнка из утробы матери. Перевернул на спину, помог сесть, с тревогой всмотрелся в моё лицо. У меня был ужасный вид, то самое чувство, что зря ходила мыться. Руки поцарапаны, с волос капал пот, лицо горело от пережитых усилий. Наверное, поэтому новорожденные бывают такие красные, совсем не просто появиться на свет.

– Спасибо.

Я приложила руки к щекам. Взгляд Андрея словно поделился со мной теплом. Такая редкость в этом лагере. Здешние охранники не знают, что значит уважать женщину. Они смотрят на неё со снисхождением главного в роду человеческом.

– Ты хотела спрятаться?

Я не буду больше врать никогда. Стану самой честной версией себя в новой жизни.

– Нет. Искала камень, который бросила Лиза.

– Не иначе это был золотой слиток, – улыбнулся Андрей.

– Хотела этим камнем прибить Сабу.

– Ты серьёзно?

– Лиза пропала. Это его рук дело.

Невдалеке замелькали силуэты девчонок, они, наверняка увидели нас, сидящих на траве.

– Лиза с Арнольдом Анатольевичем доедают ужин, – сказал Андрей.

Что?

– Меня послали поторопить вас. Поварам пора домой.

Шок от услышанного, видимо, отразился в моих широко распахнутых глазах, онемевших губах в попытке улыбнуться. Едва ли я смогла найти сейчас слова, чтобы что-то сказать. Что сказать? Что я могла сказать в этот момент? Что я непроходимая дура, истеричка, психопатка?

– Ты не одинока, Юль. Вокруг есть люди, готовые помочь.

Андрей меня успокаивал, пытался стабилизировать, увидев, какой ураган чувств вызвали его слова. Он смотрел без улыбки, а я не могла понять, кто он такой. Все попытки натыкались на стену хоть и не из бетона, но очень плотную, непроходимую стену – ни прощупать, ни предсказать. Странный коктейль стали, непроницаемости и глубинного скрытого источника.

К нам подошли девчонки. Похоже, они обалдели от увиденного. Я, вспотевшая с красным лицом в пожамканной грязной футболке, рядом со мной на корточках Андрей, судя по виду, взвинченный неоднозначной ситуацией. Мои глаза сразу же наткнулись на Ирочку, подстрекательницу и провокаторшу, источник моего нынешнего состояния.

Чувства встопорщились как унитазный ёршик, который одним движением готов был смыть то дерьмо, что сейчас нашептывала Ирочка Нине. Я не знала, что ответить на вопросительные взгляды девчонок, беззвучно шевеля губами, не в состоянии связно мыслить и что-либо объяснить.

Андрей легко поднялся, отряхнув колени от налипших хвоинок.

– Девушки, ужин заканчивается. Идите быстрей, а то столовая закроется.