Текст книги "Утилизация (СИ)"

Автор книги: Тася Тараканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 11. За кулисами

Дойдя до сортира, мы зашли за перегородку, немного постояли за ней и шмыгнули за угол дощатого строения.

– Куда пойдём?

– Тихо, не шуми, – Лиза попыталась призвать меня к дисциплине.

– Может, не будем далеко уходить.

Спокойствие и умиротворение, которые дарил лес, не вязались с тревогой Лизы. Она накручивала себя, а я устала от бесконечного ожидания Армагеддона, и просто хотела прилечь на травке и уснуть. Переспать со всем тем ужасом, который проехался по мне как асфальтоукладчик. Понимая, что Лиза ощущает что-то подобное, мне всё равно не хотелось плыть с ней в одной лодке.

– Надо где-то укрыться. Хотя бы за деревьями в траве.

– Давай, веди, – вяло отреагировала я.

Хорошо выспавшаяся Лиза не в пример мне была вся словно из нервных импульсов. Туда или сюда, она заметалась, выбирая направление. Я тащилась следом, проклиная нашу «дружбу». Почему я не могу сказать «нет». Слово щипало язык, я морщилась, кривилась, но не говорила то, что хотела, вместо этого брела за дёрганной Лизаветой.

– Всё. Давай здесь. – Я огляделась по сторонам.

Место было прекрасное, между трёх сосен и одной берёзы чуть в стороне. В принципе, хороший наблюдательный пункт, мы скрыты с четырёх сторон. Если лечь на пузо, то можно затаиться, как разведчики на задании.

– Надо дальше идти, – упрямо сведя брови, сказала Лиза. – Мы слишком близко от корпуса.

Но я решила, что не сдвинусь ни на миллиметр и уселась на траву.

– Не пойду. Хочешь, шлёпай одна.

Лиза, пыхтя как чайник, уселась рядом. Минуту мы молчали. Я знала, она не будет долго злиться.

– Юль, а ты как к детям относишься?

Моя пауза оказалось гораздо больше театральной. Лиза не хуже своего мужа умела бомбануть.

– Нормально.

– Я подумала, сказки сочиняешь, вдруг беременная? И аборт хочешь сделать.

Вот за что мне это? Святая простота, когда-то сказал Ян Гус старушке, старательно подкладывавшей дрова в костер, на котором его сжигали.

– Я не беременна.

– Ох, прости. Мне показалось, это твоя тема.

Осталось меня про дурку спросить, и все вопросы будут сняты. А что? Мы ж подруги. А с подругами надо делиться. Невозможно обижаться на человека, живущего с тобой по соседству в аду. Я жалела Лизу даже сильнее, чем себя. Но что можно сделать, когда муж готовит из тебя отбивную, собираясь хорошенько прожарить и съесть, не таясь, подбрасывает дровишки в мангал.

– А я вот хочу дом с баней…, козу и лялечку, чтобы выходить во двор и говорить. Сынок, как козочка кричит? Мееее. Вот, правда. Это прям моё. Деревня. Хотя я сама из города.

Мой удивлённый взгляд Лиза истолковала правильно.

– Ну, да, я не деревенская. Сестра в городе. У нас родители были обеспеченные. Баловали нас. Сестра очень эффектная. Она под красное платье не оденет бельё не красного цвета. Жалуется, что денег нет, а сама нос сделала. А я как с другой планеты. Что мне её ринопластики?

Рассказ о родителях и сестре меня поразил. Внешность Лизы совсем не вязалась с тем, что она говорила. Скорее можно было предположить, что она из глухой деревни староверов, чем из состоятельной семьи городских жителей.

– Знаешь, я вот думаю. Была бы я как сестра гламурной, сломалась бы давно.

Я улеглась на травку, сорвала травинку и стала грызть её. Высокое светло-голубое небо в обрамлении сосен было фантастически красиво. Внимательно оглядевшись по сторонам, Лиза прилегла рядом со мной, голова к голове.

– Он за неделю перед знакомством закодировался и устроился на работу. Привёл меня в дом, а это просто коробка. Окон, дверей не было. Я с ним с нуля дом поднимала. От канализации до поклейки обоев. Не по расчёту за него вышла, а по дурости. Так что моя совесть чиста. Я сейчас не о нём думаю, а о себе. В себе разбираюсь.

Я вздохнула. Всё-таки мы в одной лодке, как бы я не отбрыкивалась от Лизы. Мы обе сбежали из плена, чтобы лечить раненую душу. Всегда думала, неужели муж не видит, как мне больно? Я ведь нормальная. Нет, он не видел не чувствовал. В него была встроена другая программа. Он ломал и доламывал, даже не маскируя свою ущербность и неспособность любить.

– Когда заливают бетон, внутрь кладут арматуру для стойкости. И потом бьют, ломают. – Лиза резко рубанула рукой по воздуху. – Это муж арматуру в меня вставлял. Для прочности. Я из своего дома ушла, трусов не взяв, настолько боюсь моральной боли. В стоге сена переночую, если жизнь заставит. Покой хотела. А он именно покой и забрал.

Хотелось притянуть Лизу к себе, обнять, погладить по голове как маленькую, но тогда мы точно разнюнимся. Сил и так было на донышке. У меня и без Лизы душа обливалась слезами двадцать четыре часа в сутки. Но я как-то ещё барахталась в этой беспросветной тьме.

– Сестра предлагала одежду, сюда поехать. Я не взяла. Как будто он рядом стоит, смотрит. Недоволен. Мне же нельзя.

По щелчку пальцев не получится.

– Проник в меня, отравил. Больно.

Мы вздрогнули одновременно. С поляны послышался крик. Сердце сразу же загрохотало набатом. Лиза вскочила на ноги, я поднялась вслед за ней.

– Бежим!

Лиза рванула в сторону берёзы, я сделала автоматически несколько шагов и остановилась. Лиза оглянулась.

– Юля!

– Жанна ушла. Их осталось пятеро.

– И что?

Конечно, своя рубашка ближе к телу. Но даже маленький джунгарский хомяк, прижатый в угол, будет противостоять кошке, отчаянно вереща, встав за задние лапки, призывая на помощь. Я тогда ночью проснулась и спасла своего хомячка, неизвестно как убежавшего из клетки.

– Ты же меня не бросила?

Крики повторились. Я повернулась и пошла в сторону дощатого синего здания. Что они мне сделают? Не убьют же. Кто они такие, держать меня в страхе? Мой страх – это иллюзия. Я могу справиться с ним.

– Юля, пожалуйста. Не ходи!

Лиза догнала меня, схватила за руку.

– Где твоя арматура? Только в словах?

*

Гневные вопли на поляне стихли. Я прибавила шагу.

Мы обогнули туалет и вступили на дорожку, ведущую к нашему корпусу. Издалека было плохо видно. Девчонки сидели на стульях, некоторые мольберты валялись на земле, Арнольд жался к веранде, двое охранников (Сабы не было) караулили пленниц, а Бур, кажется, допрашивал их. Мы прошли несколько шагов, когда он резко развернулся к нам. Видимо, ему доложили о нашем появлении. Лиза замерла за спиной. Пусть так, значит, я пойду одна проверять на прочность свою дурную голову.

Все девчонки остались на своих местах, я ничего не могла понять. Лиза догнала меня и судорожно зашептала.

– Они их наручниками пристегнули. К стульям.

Теперь и я увидела, как Мила, Нина, Софа дёргают руки, пытаясь освободиться.

– Камень под верандой…, – задыхаясь, прошептала Лиза. – У меня ничего нет.

– Не дури.

Бур приближался ко мне, сверля своими злобными стеклянными глазами, в одной руке он держал небольшой холщовый мешок. Гадкая улыбка кривила его полупарализованное лицо.

Ничего ты мне не сделаешь, я не боюсь.

Внутри включились все стоп-сигналы разом, но я шла вперёд, передвигая пудовые ноги шаг за шагом. Наши взгляды сцепились в жгучей ненависти. Я знала, он идёт ко мне не просто так. Я не просчитывала ходы, не придумывала слова, я отключила инстинкт самосохранения, почувствовав запредельный ужас. До Бура оставалась пара шагов, когда он поднял мешок, глянул внутрь, засунул туда руку и выбросил ко мне скользкий извивающийся… шнур?

– Гадюка!

Гладкое змеиное тело с продолговатой головой, двумя красными бусинками глаз, тонкой полоской языка как в замедленной съёмке летело мне в лицо. В грудь словно ударили кувалдой, шею захлестнула удавка, взмахнув руками, я полетела в чёрную бездну.

Головокружение, шум голосов, крики. Не надо так сильно. Вертолётики в голове как после дикой пьянки. Остановитесь. Слишком раскрутили. Почему она так высоко над землёй? Я упаду! Выпустите! Не надо… Не хочу-у-у! Пожалуйста. Выпустите меня отсюда.

– Подними голову.

– И так нормально.

– Лей уже…

Лицо окатила волна. Вода попала в нос, в рот, я чуть не захлебнулась. Надо отползти от кромки воды, а то меня захлестнёт снова.

Женские голоса.

– Чтобы они сдохли!

– Твари!

Так громко. Прямо над ухом. Что происходит? Снова брызги на лице.

– Она приходит в себя.

– Пошевелилась.

– Юля, очнись.

– Юля!

Голоса звали. Вытаскивали из небытия.

– Юля, пожалуйста, – а вот и Лизин стон. Вечно ко мне пристаёт.

По щекам били чужие ладони, я открыла глаза. Надо мной склонились лица девчонок. Над их головами так же безмятежно голубело небо. Красиво.

– Ты слышишь? Скажи что-нибудь?

– Не-бо...

– Ох, напугала, – Софа начала поднимать меня. – Девочки, помогайте. Надо до кровати довести.

Опираясь на плечи Лизы и Софы, я поднялась. Меня как будто сняли с креста, я еле волочила ноги. На поляне стояли стулья и даже мольберты в целости и сохранности. Арнольд поблизости не маячил. При заварушке он почти всегда становился невидимкой. Терялся за кулисами, когда на авансцену выходили главные действующие лица.

Меня доволокли до кровати, уложили поверх одеяла.

– Пить хочешь?

– Да.

Лиза попыталась напоить меня из бутылки. Вода полилась по подбородку, на шею, на подушку.

– Я сама.

Нетвёрдой рукой забрала бутылку, приложила к губам, сделала пару глотков. Стало гораздо легче. Девчонки расселись вокруг меня. Не было только Мальвины с голубыми волосами. Видимо, Ирочка после нашей стычки взаимно возненавидела меня. Правда, сейчас меня интересовало совсем другое. Я пыталась нащупать в теле источник боли.

– Она укусила меня?

Лиза встрепенулась.

– Это ужик был. Он не опасный.

Софа взяла из моих рук бутылку, завинтила крышечку, поставила воду на тумбочку.

– Когда ты грохнулась, они наручники отстегнули и сбежали. И Арнольд следом. В сортир что ли рванул?

Девчонки невесело рассмеялись. Арнольд вёл себя каждый раз предсказуемо малодушно. Он был куратором группы, в его обязанности входила наша защита, а он каждый раз трусливо поджимал хвост.

– Конечно, он сволочь, у нас даже нашатыря нет. Кто должен помочь? – добавила Вика, – и ты как мёртвая.

– Это из-за бабушки, – просипела я, прочищая горло.

– Она змеями пугала?

– Нет. У неё брат был, – я заговорила медленно, с перерывами. – Зимой дрова рубил и нашёл замёрзшую гадюку. Принёс, положил в печь, жене сказал. Тебе там подарок. Пошутить хотел. Печь теплая была. Жена открыла, гадюка выпрыгнула и ужалила в лицо. Женщина умерла.

**

Девчонки притихли. История оказалась сюжетом из фильма ужасов. И страшно, и дальше ужаснуться хочется.

– Мне один парень рассказал, как соседка думала на улице труп найти. Ну, и нашла. Так представляете? У меня эта история в голове зацепилась. Прошлой зимой утром иду мимо детского сада с Ириской в лес гулять, он у нас недалеко, а там полицейский бобик на краю и двое в форме из окна за мной внимательно наблюдают. Дохожу до угла садика, а на спуске в лес мужчина лежит. Ну, вот как так?

– Слушайте, я уже думаю, а может, правда, кто из нас миллионеров угробил? – задумчиво сказала Мила.

Ответом ей послужили удивлённо-возмущённые взгляды.

– Мы все домой вернулись после хождения по углям, – хмуро ответила Нина.

– А если ночью кто-то из нас к ним обратно пошёл? – Мила не отступала.

– Так, давайте теперь друг друга подозревать, – с вызовом бросила Нина. – Как в детективных романах. Кто из нас убийца? Признавайтесь!

Мы с Лизой переглянулись. Про убийцу, конечно, Нина сильно загнула. Плохо, что Сабы не было на поляне, неизвестно что с ним. Всё так обострилось и запуталось…

– Они просто довязались до названия утилизация, – буркнула Софа.

– Утилизация в случае абъюза – это полный паралич психики жертвы на гормональном уровне, – сказала Вика, словно читала лекцию на кафедре, – в этом случае полностью или частично стирается личная воля и личный выбор жертвы. Всё это происходит после нарциссического захвата, который проводится на речевом, эмоциональном и физическом уровне. А эти приматы трактуют утилизацию как уничтожение мусора.

Вика, похоже, была самая подкованная из нас в психологии психопатов. В её речи так и чувствовалась академическая подача материала. Мы застыли, внимая её пламенной речи. Правда, почти ни одно умное слово не задержалось в моей голове, кроме одного. Я мгновенно «впитала» – речевой захват жертвы, потому что муж лишил меня слова, как принято нынче говорить, от слова совсем.

Закрой рот. Ты глупая. Не говори чушь. Не спорь со мной, а то хуже будет. Не доводи меня. Ты ничего не понимаешь в жизни.

Его открытое хамство высасывало душу, вытаптывало всё то, во что я верила прежде, встраивало в моё подсознание программу собственной ничтожности и ущербности.

– Если честно, я очень хочу утилизировать вампира, который никак от меня не отцепится, – зло сказала Нина. – Достаёт через знакомых, дёргает отца, пытается меня выследить. Мне приходится скрываться. Даже папа не знает адрес моей съёмной квартиры.

– У меня тоже злость на бывшего. Но мужики миллионеры при чём? – спросила Вика. – Получается, что мы ненавидим бывших, а срываем агрессию на незнакомцах?

– Враньё это всё девочки, – Софа встала, схватилась за изножье моей кровати. —Мила вот тоже. Надумала, что кто-то из нас миллионеров грохнул. Мы оправдываемся, трясёмся от страха, убегаем. Сценарий один и тот же. Нас запугали. Мы, – Софа сделала паузу, – купились на их сраную игру. Потому что, если кажется, то ни черта, не кажется. Тем утром, когда они заявились к нам на линейку, я подумала, что они нас разыгрывают.

– Точно такое же ощущение, – подтвердила Нина.

Девчонки согласно загугукали. Нахохлившиеся, взъерошенные как птицы на ветке, они сейчас напоминали мудрых сов, собравшихся на совет.

Слушая девчонок, я всё-таки хотела понять, что случилось? Меня не забальзамировали укусом гадюки, готовя к прожарке на огне, тогда для чего было это шоу?

– Зачем охранники пришли?

– Тебя искали. Бур сказал, что ты чуть Сабу не убила, – ответила Нина, – кричал, что хотела и его утилизировать.

Я расслабилась. Ну, раз «хотела», значит, черепушка Сабы выдержала.

– Почему они каждый раз загоняют нас под ковёр, как мышей! – повысила голос Мила. – Мы сидим в комнате и разбираем их ублюдочные поступки. Не хочу ничего анализировать! Я приехала сюда отдохнуть и расслабиться, в конце концов!

– Знаете, что мы должны были сразу сделать? – спросила Нина. – Пойти к тому корпусу и сами всё посмотреть. Хватит сидеть под веником! Пора слезть с крючка.

– Хочешь удостовериться, что миллионеров там нет?

– Да. И найти логово охранников. Они к нам ходят, как к себе домой, а мы возле корпуса щемимся.

– Все вместе? – спросила Вика.

– Естественно. Ты с нами, Лиза? – спросила Софа.

Лиза подскочила, как первоклассница перед учительницей, растеряно посмотрела на неё.

– Юлю одну оставить?

– Ой. Я не подумала. Оставайся, конечно.

Девчонки гурьбой вышли из комнаты. С веранды слышались их гневные голоса. Они о чём-то договаривались между собой, крикнули Ирочку, ещё о чём-то потолковали и спустя несколько минут ушли.

Лиза горестно посмотрела на меня.

– Ты как?

Под её взглядом хотелось растечься медузой и хлюпать носом пока полностью не изойду на слёзы.

– Нормально.

Мы немного помолчали.

– А ты видела брата бабушки?

– Да. Один раз. Он переехал в другую деревню.

– И как он… выглядит?

– Обычный. Женился второй раз, – я пожала плечами. – С виду и не скажешь, что жену угробил.

Лиза вздохнула.

– Надо же. Спокойно живёт…

– И угрызениями не мучается.

Схватившись руками за края кровати, я села, спустила ноги на пол.

– Лежи, рано вставать. Ты что!

– Жанны нет? – мой вопрос остановил возмущение Лизы.

– Может, к обеду будет? – взглянув на наручные часы, она нахмурилась.

По жизни нас давно вёл страх, заставляя следить и просчитывать всё наперёд. Безопасность стояла на первом месте. Жанны ушла какое-то время назад, обещала быстро вернуться, но до сих пор её не было.

Я встала, сделала несколько шагов по проходу между кроватями, проверяя себя. Головокружени нет. Всё в порядке. Повернулась, подошла к окну. Пейзаж всё тот же: сосны, пара берёз, за ними слева вдалеке корпус. Но мы до него не доходили. Ощущение ирреальности. Если ты там не был, его и нет. И чтобы оно появилось на карте сознания, надо шагнуть дальше известной черты.

– Сходим к мостику, про который Жанна говорила? Туда, где находятся дачи. Осмотримся?

– Вдвоём?

– Боишься?

Лицо Лизы скуксилось, как смятая бумага. Она тревожно складывала все за и против в своей голове.

– Ну-у, днём не так страшно.

Глава 12. Встреча

Под ноги стелилась натоптанная тропинка в направлении, куда ушла Жанна. В таком большом лагере должно быть довольно много корпусов и мест для развлечения и творчества детей.

Сбоку осталась ещё одна карусель, печально посмотревшая нам вслед. Её круглое дно, усыпанное толстым слоем иголок, означало только одно, на карусели много лет никто не катался. Никто не раскручивал её за проржавевшие бока, не оглашал округу визгом и хохотом, криками девчонок, подначивающих пацанов, возмущёнными воплями и шутками.

Грустно.

Невдалеке замаячил корпус, двойник нашего шестого. Скамейка в зарослях крапивы и пустой железный бак соседствовали рядом. Протоптанная тропинка вела мимо корпуса, но я по высокой траве, мимо маленькой пушистой ёлочки, выросшей почти на пути, пошагала к корпусу.

Перила около входа неряшливо облезли до бурого цвета. Ступени, поросшие мхом, на которые было страшно вставать, скрипели от старости, когда по ним мы пробрались под крышу веранды. Около ограждения на полу ковёр из засохших иголок и листьев. Ветер нанёс их за годы запустения. Яркий солнечный день, а я вдруг ощутила жуткое одиночество этого места. Бедный, старый корпус, который давно не видел людей. Он стал ненужным как тысячи строений за тысячи веков до него. Кряхтя, как старик старыми половицами он в кои-то веки принимал нежданных гостей посетивших его мимоходом, на минуточку…

Стёкла в центральном окне в отличие от нашего корпуса были выбиты, белая краска местами облупилась и пожелтела. Между рамами виднелись спальные места – голые кровати без матрасов, пара стульев на противоположной стене. Надписи на стене – «Лида – седьмой отряд. Маша» Комната девочек. На одной кровати кем-то забытая маска. Сколько, интересно, сейчас лет Лиде и Маше. Наверное, сейчас здесь должны бегать их дети и разукрашивать стены своими надписями.

Рядом ещё комнаты, закрытые двери. По скрипящим половицам подошла к маленькой комнате вожатых. Около неё в углу низенькая коричневая тумбочка, видимо, использованная вместо табуретки. Облезлая закрытая дверь, сохранившееся стекло в окне. В комнате две кровати напротив друг друга, и ещё одна тумбочка между ними.

– Смотри, куда наступаешь, – предупредила Лиза, указывая на проваленную половицу.

Я кивнула.

На стене в разноцветном пятилистнике красовалась цифра четыре.

– Четвёртый отряд, – прокомментировала Лиза.

– Очевидно, что не пятый.

Лиза раздражённо фыркнула и отвернулась. Понятно, что ей не хотелось следовать за мной, но смысл в нашем походе всё-таки имелся, как бы скептически она к нему не относилась.

Еще один широкий дверной проём заколотили коричневой штакетиной. Наверное, здесь была комната мальчиков. Обследовать стало больше нечего, мы аккуратно покинули веранду бывшего четвёртого отряда. Он занял подобающее место в сознании о географической карте лагеря.

Мы покинули корпус, огляделись по сторонам. Вокруг ни души. Светило солнце, воздух скрипел на языке чистотой, пряный запах трав дурманил голову. Единение с природой, наверное, в такие минуты ощущалось как нечто сокровенное, гармоничное и удивительное.

– Наверное, нам прямо.

Лиза своим замечанием мгновенно выкинула меня из зазеркалья.

– Заземлиться! – командовал педагог по актёрскому мастерству и объяснял нам значение. – Если какая-то система, например, электрическая цепь не заземлена, существует риск, что слишком сильный заряд перегрузит ее и выведет из строя. Кажется, в терминах мастера это означало, не переигрывать, держать связь с собой. Странно, что некоторые вещи я так до конца и не поняла.

Изучение корпуса не дало какого-то инсайта, но отвлекло от мыслей об опасности. Продолжать тревожиться было выше моих сил. Лучше зыркать по сторонам в поисках мостика, ведущего к дачам, чем ждать, как из-за угла выскочит злобный монстр.

Слева в глубине леса показалось сооружение. Лиза напряжённо всматривалась в его очертания.

– Похоже там бассейн, где мы прятались. Пойдём к нему?

Было интересно посмотреть на наше ночное убежище и обследовать его при свете дня. Но… это увело бы нас от главной цели. Я знала эту особенность психики: отвлечься от основной задачи, бездарно профукать время и отложить исполнение важного задания на потом. Я делала это не единожды, даже когда горел дедлайн.

– Давай позже. Мы же ищем выход из лагеря.

Лиза кивком головы согласилась со мной.

Тропинка немного расширилась, хотя мы до сих пор словно индейцы пробирались между зарослями малинника ростом чуть ниже нас – шли как в зеленом лабиринте. Через месяц внимательный путник, проходя мимо, будет обрывать сочные плоды, собранные из мелких бусинок в душистую ягодку. Бабульки придут сюда с ведром из-под майонеза для сбора ягод, чтобы зимой побаловать внуков малиновым вареньем. Моя бабушка варила густое, тягучее, говорила, что именно от такого можно хорошенько пропотеть при температуре.

Лиза постоянно оглядывалась, осматривала заросли малины и крапивы, напоминая лазутчицу, заброшенную в стан врага.

– Здесь явно ходили, – сказала Лиза, – вот примятая трава, обломанные стебли.

Вот же следопытка!