Текст книги "Избранная страны драконов (СИ)"
Автор книги: Тася Тараканова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Ильза решительно шла на Совет Старейшин. С утра она надела ледяной скафандр абсолютной непогрешимости. Она знала, нельзя даже на миг ослабить маску спокойствия перед роем злобных пчёл, которые пролезут в малейшую брешь доспехов и искусают до смерти. Трусить нельзя, на жалость давить бесполезно, единственный выход – стать неуязвимой, жёсткой, дерзкой, демонстрируя стопроцентную уверенность в своей правоте.
В таком настроении Ильза Раструб шагала в зал заседаний с рукой на перевязи, в высоком ортопедическом воротнике.
Через пять минут она уже стояла перед старейшинами, на лицах у них не было и намёка на снисхождение. Верховия лишилась Высотомера, он разлетелся вдребезги три недели назад. Это чрезвычайное происшествие, всколыхнуло всю страну. Виновница разгрома, приехавшая прямо из лазарета, своим видом ни на йоту не разжалобила присутствующих. Старейшины жаждали разгромить любые попытки оправдаться.
– Уважаемая глава Меры, мы хотим выслушать вашу версию случившегося, – произнёс Тирольд Активный, он сидел на возвышении лицом к залу вместе с двумя членами президиума.
– Очередная проверка Высотомера, – сухо ответила Ильза без единой оправдательной нотки в голосе.
– Почему ночью?
– Днём идут испытания, присутствуют люди.
– Погиб гвардеец, двое раненых. Что вы скажете об этом?
– А если бы Высотомер рухнул в присутствии зрителей? – вопросом на вопрос ответила Ильза, – я тоже пострадала. Никто не ожидал, что Высотомер разобьётся.
– Значит, внутри не было человека? – уточнил глава Верховии.
– Вы хотите сказать, что я проводила тайное расследование, – Ильза цедила слова, всем видом выражая презрение, – и где-то спрятала труп? – Как он умудрился сбежать! Свинёныш! – этот вопрос мучал её до сих пор. – Вы же допросили гвардейцев.
– Без Высотомера их показания не столь ценны, собственно, как и ваши, – парировал Тирольд Активный.
Ильза напряглась. Старейшины, от имени которых вещал Тирольд, подбирались к ней, как голодные псы к добыче.
– Я неприкосновенна, как Глава Совета Меры.
– Мы можем лишить вас этого права, – ответил Глава Верховии.
– На каком основании? – У Ильзы не дрогнула ни одна черта лица.
– По вашей милости во время испытания Высотомер взорвался. Простоял семьдесят лет, а вы его разбили.
– Ничто не вечно. Высотомер несколько раз чинили. Сейчас пришло время изготовить новый, – Ильза шевельнула плечом и поморщилась от боли, – Высотомер делали мироградцы. У нас целый город мастеров.
– Вы уверены, что полностью изучили вопрос? – прозвучал вкрадчивый голос. Ильза глянула в сторону доброжелателя. Бажен Светозаров. Куда же без него?
– Если я чего-то не знаю, старейшина, говорите без недомолвок, – Ильза поморщилась, и вновь бесстрастный вид главы Меры стал безупречен.
– Высотомер когда-то изготовили наши мастера, – представитель Мирограда встал с места, – мы могли бы приступить, но в основе лежал монолит из антракса – камня кругляшей, он разрушился от взрыва и стал непригоден. Где взять новый? Мы с кругляшами сейчас…, мягко говоря, не дружим.
– У нас серьёзные… обоюдные претензии, – добавил Тирольд Активный, – Ильза, каков план?
– Война. – Глава Меры вздёрнула брови, и голоса в зале смолкли.
Кое-кто из Совета Старейшин нервно заёрзал, некоторые переглядывались, ища союзников, другие высматривали противников. Опасное предложение озвучила Ильза. Хлипкое перемирие между кругляшами и людьми можно разрушить в одночасье. И что потом?
– Весьма скоропалительное заявление, – прокашлявшись, сказал Бажен Светозаров, обращаясь к Ильзе, – вам не кажется? – лысина Бажена раздражала Ильзу, она расфокусировала взгляд, и на месте Светозарова расплылось тёмное пятно.
– При вашем участии двух подростков отправили на Великую Вершину так же стремительно, как вы произнесли слово «война», и также мгновенно ездового дракона определили в Калитку. За что, уважаемая Глава Меры?
– При чем здесь эта история? Дракон разрушил ратушу, – сквозь зубы процедила Раструб, в ее речи послышались рычащие нотки.
– Прошу не перебивать. Последнее время вы допустили целый ряд скоропалительных решений, ни одно из которых нельзя признать правомочным. Я читал материалы расследования. Дракон выломал окно в ратуше. И трубу на крыше снести не мог, потому что забился в камин.
– А если бы дракон вломился на заседание с людьми? – Ильзу передёрнуло от злости, с её лица спала безупречная маска стальной леди.
– Ездовой спасался от нападения, и на спине у него была наездница. Вы это учитываете? А оконный проём доломал другой дракон. Его нашли?
– Нет. Это был дикарь. – Ильза скривилась, – при чем здесь я?
– Верхотуры должны были прочесать окрестности и найти дикаря, который беспрепятственно летает над городом. Это прямая угроза жителям. Но поиски почему-то не организовали.
– Я не отвечаю за работу верхотуров, – Глава Меры неприязненно взглянула на старейшин, – спрашивайте с верховода Энобуса.
– Вы принимали непосредственное участие в этом деле. Объявили виновным победителя гонки и затолкали в Калитку.
– Я не пойму, чего вы добиваетесь, дракон сбежал, – Ильза чуть зубами не заскрипела, вспомнив бой в каньоне. Как же она ненавидела этого маломерку! Жаль, что его не прикончили в Калитке.
– Какого цвета ваш дракон?
Ильза выдохнула. Этим вопросом лысый толстяк подписал себе приговор.
– Мор чёрного цвета, – сказала Раструб.
– К сведению присутствующих, на ездового напал чёрный дракон.
– Также к сведению присутствующих, наездница обвинила Добромира Светозарова в том, что это был его дракон – Гром, – ядовито парировала Ильза.
– Грома проверили. Все утро он находился в стойле. Есть свидетели. А вот всадница, которая пострадала, это та самая девушка, которую послали на Великую Вершину.
– Мне кажется, вы не о том говорите, – Ильза скривила губы.
– Кому выгодно посадить ездового в Калитку и зачем? – обратился Бажен к старейшинам. – Я прошу серьёзно подойти к этому вопросу, потому что, все эти события связаны друг с другом.
– Как и разрушение Высотомера? – уточнил Тирольд Активный.
– Все начинается с малого, – под взглядом Тирольда Светозаров почувствовал, как лоб покрывается испариной.
– Это чушь! Дракон сбежал и его надо уничтожить, – голос Ильзы сорвался.
– За что уничтожить? Как дракон мог открыть клетку, тем более две? – Бажен вытер платком взмокший лоб.
– Старейшина прав, – поддержал Бажена мироградец Алекс Рыков, – Дракон может выйти только, если клетка не заперта. Дракон невиновен.
– Не надо отвлекаться, – вкрадчиво проговорил старейшина Энобуса – Дюк Ванифаци, – при чём здесь дракон, когда мы говорим о Высотомере и о том, как его восстановить.
– Кому выгодно устранить ездового – победителя гонок? – глядя на Ванифаци в упор, произнёс Рыков.
– Мне? – Ванифаци картинно поднял брови.
– Команда Энобуса проиграла эстафету, – напомнил Рыков, – а должна была победить. Ваша команда всегда побеждала в эстафете. Дракон, про которого мы говорим, из-под носа увёл у вас победу.
Двое старейшин из разных городов скрестили взгляды. Игру в гляделки проиграл Ванифаци, скорчив кислую мину, а Рыков презрительно скривился на лживо – приторного старейшину. Пикировка двух членов совета отвлекла зрителей от Ильзы, которая побледнела и слегка пошатнулась.
Стальная леди вспомнила, как по её просьбе, после падения Мерина, гвардейцы прочесали близлежащие районы, ища исчезнувшего Эрвина Вышнева. Как она могла забыть об этом, когда пришла сюда.
Глава Меры вскользь глянула на Ванифаци, только бы тот не проболтался. Нет, будет молчать, он ей кое-чем обязан, грошовый комбинатор.
– Предлагаю вынести недоверие Ильзе Раструб и оправдать дракона, – ободрённый поддержкой мироградца, произнёс Бажен Светозаров.
– У вас личный интерес к дракону? – спросила Ильза, которая чудом ещё не вцепилась в лицо старейшины, бедняга даже не предполагал, насколько Ильза близка к исполнению своего желания.
– Я за правду, – парировал Светозаров, – слишком много сомнительных событий. Вы, – он указал пальцем на Ильзу, – недавно стояли на этом же месте, и сейчас мы вновь собрались здесь. Возможно, – по залу пробежал ропот, – возможно, первый раз мы совершили ошибку. Сейчас расплачивается вся Верховия. Совет Меры, который контролировал верховенцев, стал не только бесполезен, но и опасен. Ильза Раструб предлагает нам войну с кругляшами. Вот к чему привело её правление. – Бажен возвысил голос, – старейшины, – призываю отстранить главу Меры от должности, наложив следящий браслет.
В зале повисла тишина, нарушаемая лишь шарканьем ног и шелестом одежды. Судебная машина, построенная на беспристрастных данных Высотомера, рухнула вместе с ним. На постройку Высотомера требовался антракс, целая плита антракса – горящего угля, как называли его кругляши. Не зря Бажен напомнил им о первом заседании. Они тогда сплоховали. И первый, кто уступил под напором Ильзы, был Глава Верховии. Это он дал Раструб второй шанс.
Тирольд Активный прокашлялся, Ильза была серьёзным противником, записать её в список врагов не хотел никто. Тревогу и трепет ощущали многие. Подать голос в её защиту или спустить дело на тормозах? Недоверие к Главе Меры стало слишком сильным в последнее время.
– Что скажешь, Ильза? – произнёс Тирольд, – ты как всегда не виновата?
– Конечно, нет!
Совет Меры всегда имел в своем распоряжении свою армию верхотуров. Поимка уклонистов, слежка за людьми давали право использовать этих наездников, которые подчинялись непосредственно Совету Меры. Ильза тщательно подбирала кадры. Фанатичная преданность Главе Меры и неукоснительное исполнение её распоряжений вот главные качества, которые требовались от новобранцев.
Ильза Раструб всегда доводила дело до конца. И хотя ей ограничили полномочия, она не собиралась выходить из игры. В руках стальной леди находилось много важных ниточек, и ни одну она не выпустила, зная, как их можно задействовать. План мести и возвращение своего влияния она решила сделать поэтапным. На первом месте стояло уничтожение дракона, который был как кость в горле. Серебристый маломерка спутал карты в великолепной игре, его смерть будет началом череды неприятностей семейства Светозаровых.
Ильза быстро просчитала, куда клонил Бажен на Совете Старейшин и для чего ему нужна реабилитация дракона. Она поняла: чешуйчатый у Добромира, и тот хочет его прибрать к рукам. Ну, что ж, посмотрим, милый мальчик, кто кого перехитрит. Ты вступил в противостояние со стальной леди, поэтому не жалуйся на последствия.
Глава 14. Тренировки
Соня
Падаю в чернильной темноте, не чувствуя ни ветра, ни холода, только ощущение бескрайнего пространства. Странный, долгий полёт в неизвестность, где я скоро разобьюсь. Неужели такая огромная высота? Почему я до сих пор лечу? Где то, что меня остановит навсегда?
Я не летела, кувыркаясь, поломанной куклой, а просто падала, отдаленно думая о том, что внизу может оказаться глубокий снег или сетка, (откуда ей только взяться) и я спасусь, не умру. Внизу будет то, что не даст мне покинуть этот мир. В ночной непроглядной темноте я открыла глаза. Сердце от страха колотилось, как у маленькой птички. Падение с огромной высоты было реальным, как наяву.
Успокоиться удалось только к утру, когда слабый рассвет начал просачиваться сквозь жиденькие шторы. Глаза закрылись сами собой, я подумаю днём, что означает этот сон, сейчас просто не осталось сил.
– Кто был на Огненной змее в твоём сне? – спросила я, отхлебнув из чашки горячий травяной отвар, и Добромир смутился.
Малочисленная группа товарищей собралась вокруг стола на завтрак. На днях Ларри и Асанна покинули Овечечку, чтобы возвратиться в Межгорье, утрясти все дела, и если получится, вновь вернуться сюда. Им не следовало светиться, отпуск Асанны подошёл к концу, и в управе могли возникнуть ненужные вопросы, если она вовремя не появится на работе. Следовало узнать и об Авивии. Всё ли с ней в порядке.
Наша тройка осталась в том же составе, в каком начала путешествие. И теперь мы, вроде как мирно, попивали чаек.
– Отчётливо я видел себя, нас. Не могу точно сказать, картинка стерлась, – неожиданно сбивчиво заговорил чемпион.
– Наверное, видел Эрвина, – я весело хмыкнула, – кого ещё?
– Скорее тебя, – ответил Добромир.
– Зачем гадать, – сказал Эрвин, – мне нужны деньги, я полечу.
Неожиданное заявление поставило чемпиона в тупик, он вдруг растерял слова, хотя несколько минут назад вышел к завтраку в уверенности, что всё идёт по плану. А теперь перед ним возникла дилемма, вступить в спор с Эрвином или промолчать.
– Лара не сможет выиграть сейчас, она еще не доросла до такого уровня, – выдал Добромир, кажется, разозлившись на самого себя. К дракону в глотку, компромиссы. Что он мямлит, как ученик у доски.
– Я выступлю с Горынычем, это мой дракон, – сказал Эрвин.
Солнечный свет из открытого стелился теплыми полосами по деревянному полу, отражался от начищенного шлема чемпиона на столе. Утро дышало спокойствием и умиротворением, но Добромир не находил их в своей душе. По-хорошему, я думала, ему не надо было заводить разговор с Эрвином, потому что каждый раз при сложении два плюс два, получалось что угодно, только не четыре.
– В этом раскладе есть одно но, – произнес Добромир, понимая, что ступает на тонкий лёд, – ты ни разу не выступал, а гонка серьёзная.
– Ещё есть время, я потренируюсь, – в расслабленной позе Эрвина сквозила насмешка, – Соне не стоит рисковать.
Ага, кто бы говорил. Я пока не вмешивалась в разговор. Может без меня договорятся?
– Я понимаю, ты хочешь проверить себя, – кивнул Добромир, соглашаясь, – но нам надо выиграть.
– Я выиграю, – отмахнулся Эрвин, – пойдём уже тренироваться.
Дав Эрвину мысленный подзатыльник, я усмехнулась, зря старался Добромир, всё было решено заранее, просто игра на нервах чемпиона – любимое занятие Вышнева.
Добромир не знал, что вечером предыдущего дня парочка голубков (я и Эрвин) вдрызг разругалась, хотя со стороны могло показаться, что у нас романтичное свидание. Я заявила Эрвину, что не полечу. Мы поспорили, я предложила ему лететь на Горыныче. Вот тут Эрвин закусил удила. Одна версия следовала за другой, он не мог понять, почему я отказываюсь от гонки.
Договорился до того, что я беспокоюсь за чемпиона, чтобы не увести у него победу из-под носа и не расстроить бедного Добромирчика.
Изворачиваться, чтобы скрыть причину отказа, было невмоготу. Если Эрвин поначалу воспримет рассказ о сновидении серьёзно, всё равно начнёт доказывать, что это девичьи страхи. Ещё хуже, если мой сон Эрвин посчитает хитрой уловкой. Лучше молчать.
Сны в Верховии всегда предупреждали. Я просыпалась ночью, прокручивала в голове жуткие картинки, тряслась от страха, успокаивалась с утренними лучами солнца и забывала сновидения.
А потом… сон сбывался.
Верховия учила доверять знанию гораздо более могущественному, чем мой разум. Над ошибками следует работать, а не повторять снова и снова. Я хотела во всеоружии встретить новый день, новый вызов и новое недовольство Эрвина, которому без надобности знать, что у меня на душе.
– Не буду участвовать, не уговаривай, – отрезала я.
Над левадой кружились стайки мошек, в прохладном вечернем воздухе разливался запах трав, а мы смотрели друг на друга как два врага.
– Не полечу, – я упрямо качнула головой, – Горыныч твой.
Мне надоел бессмысленный спор, я развернулась и пошла прочь из левады, Эрвин дёрнулся вдогонку, сделал пару шагов и замер. Не побежал догонять. Похоже, ему тоже осточертело переливать из пустого в порожнее.
Пусть Эрвин считает меня упрямой дурой. Нам нужны деньги. Если отказываюсь я, значит, летит он. Постаралась успокоить дыхание. Вдох, выдох. Всё хорошо. Горыныч дракон Эрвина, на нём будет легче победить, чем на Ларе.
Стройная пирамида замыслов Вышнева разрушилась, примерно как в обед, когда я сделала вареники с творогом, и Эрвин радостно примчался, чтобы полакомиться. Съев первый вареник, он скривился, вареники оказались не сладкие. Я добавила в творог не сахар, как он любил, а соль, как мы всегда делали дома.
После утреннего обсуждения действий по безопасности в небе началась тренировка. Эрвин в шлеме Добромира бодро оседлал дракона, дал команду на взлёт. Будто только того дожидаясь, Горыныч ринулся в небо. Довольный всадник даже не помахал мне рукой. Я наблюдала за ними из левады.
Сейчас Эрвин покажет, кто тут крутой наездник. Из-под ладони я следила за полётом. Мне показалось, что в небе действия у Эрвина с Горынычем рассогласованы. Наездник направлял дракона в одну сторону, а тот желал в другую. Видимо, Эрвин осадил Горыныча, и они закрутились на месте. Горыныч не летел, а всячески сопротивлялся, неохотно и коряво выполняя указания гонщика. Тренировка шла по сценарию, которую можно было назвать «импровизации Горыныча».
Чем больше закипал Эрвин, тем меньше слушался серебристый маломерка. Похоже, свободная жизнь дракона вдалеке от людей повлияла на его характер. Дракон как будто специально тупил, норовя удрать из долины, хотя наездники заранее договорились не покидать пределов Муравки. Места в небе для тренировок здесь хватало.
Промаявшись с непослушным драконом около часа, Эрвин направил его в леваду. Я дожидалась их, не понимая, что происходит в небе. Эрвин был на взводе от неудачного полета, он, не глядя на меня, посадил на цепь непослушного Горыныча, отчего тот жалобно взревел. «Еще немного, и он возьмёт хлыст», – мелькнула мысль. Неужели дракон до такой степени вывел его, что Эрвин перестал контролировать себя.
– Это всё ты, – без предисловий он налетел на меня.
– Что я?
– Горыныч неуправляем. Ты ему нашептала? – Эрвин кипел от ярости.
– Горыныч – твой дракон, учись с ним ладить, – попытка ответить спокойно почти удалась, хотя в душе всё клокотало от злости. Эрвин вскинулся от моих слов, будто я залепила пощёчину.
– Ты давно не седлал его, он просто отвык, – я пошла на попятную, чтобы остудить эмоции, бурлившие через край.
– Когда он притащил Ларри без седла и уздечки, все сделал безупречно, даже на ночь приземлялся на гору, чтобы бедный Ларри, не испытывал перегрузки. А сейчас Горыныч просто издевается надо мной. Ты же видела. Он не слушает меня, – прошипел парень сквозь зубы, – и всё из-за тебя.
На площадку приземлился Гром, а Эрвин бросился прочь с левады, по пути сшибая полевые цветы, попадающие под ноги. Через пару минут ко мне подошёл Добромир.
– Странная сегодня тренировка. Дракон не слушался, норовил удрать. Я не мог их бросить. Не тренировка, а постоянный контроль. Над Муравкой защитного купола нет.
– А я при чём? – глотая слёзы, спросила я у Добромира. Неужели чемпион тоже обвинит меня? Клятва данная себе «не плакать» испарилась. Что за отношения, когда Эрвин шагу не может сделать, чтобы не предъявить претензии.
– Может мне поговорить с ним? – Добромир видел, как я расстроилась.
– Он не будет слушать. Ни тебя, ни меня, – я отвернулась от Добромира. – Всё к лучшему, – прошептала, смахивая слёзы, – помоги ему выиграть гонку. Эрвин получит деньги и заплатит кругляшам. Это, действительно, важно для меня. – Я не сказала про Зарха, только мысленно добавила, когда Зарх поможет мне вернуться домой, я навсегда забуду Верховию, чего бы это мне ни стоило.
– Сделаю, что смогу.
Я даже не предполагала, что полёты Эрвина сильно расстраивают Добромира. Тренировки Эрвина были похожи на укрощение строптивого необъезженного дракона. Лара и то вела себя адекватнее. Мало того, что Горыныч не слушался, теперь и команда разваливалась на глазах. Эрвин обвинял меня, я молча варилась в ответных обидах. Осторожные советы Добромира, похоже, только портили воздух, так Эрвин морщился и кривился от них. Напряжение накапливалось с каждым днём. Это был уже не разлад, а разлом.
При таком настрое лучше вовсе не тренироваться. Добромир многозначительно смотрел на меня, намекая, если Горыныч не хочет летать с Эрвином, почему я не возьмусь за дело? Все понимали, если Эрвин не справится с Горынычем, он не победит. Огненная змея не дается слабакам.
С каждым днем Горыныч становился всё больше неуправляем, огрызался на Эрвина, команды выполнял вполсилы или совсем никак, рвал цепь, на которую тот его посадил. А на днях Горыныч будто взбесился в небе. И только железная тонкая палка, которую Эрвин позаимствовал у Добромира прямо в полёте, привела дракона в чувство.
Ситуация становились невыносимой. Добромир на Громе уже не тренировался, а только маячил недалеко от Эрвина. Вмешиваться в тренировки чемпион не мог, потому что сам не понимал, как подступиться к Горынычу. Говорить с Эрвином – что лить масло в горящий костёр. От одного слова чемпиона могло полыхнуть последнее, что осталось в усадьбе, поэтому измученный от таких тренировок Добромир, предусмотрительно помалкивал.
Я держалась, как крепость под осадой, с Эрвином не общалась, стараясь не попадаться ему на глаза. Я утратила веру в то, что разговор может что-то изменить, и хотя иногда, забывшись, наблюдала за парнем, так и не решилась нарушить молчание. Обида жгла сильней с каждым днём, ведь Эрвин не стремился наладить отношения. Отстранённость Вышнева увеличивалась по экспоненте вместе с его раздражением и злостью. У меня появилась странная зависимость, связанная с ожиданием хоть малейшего потепления с его стороны.
Вечером Добромир подошёл ко мне, когда Эрвина не было рядом. Он признался, что ему осточертела ситуация, когда молчание стало наихудшим вариантом в свете приближающейся гонки. Добромир сказал, что хочет откровенно поговорить с Эрвином. Я не возражала. Пусть попробует достучаться до озлобившегося упрямца.
Мы присели на краю левады. Чемпион спокойно оглядывал окрестности. Вечер выдался безветренный и тихий. Мы смотрели на одну и ту же картину, но каждый из нас видел своё.
Добромир расслаблено любовался наступающими сумерками, слушал стрекот кузнечиков, с наслаждением вдыхая запах луговых цветов. А я заметила Эрвина, который неторопливо двигался по тропинке в леваду.
– Не хочу, чтобы Эрвин меня здесь увидел, – сказала я, увидев мелькнувшую между деревьями рубашку парня, – куда бы спрятаться, не идти же к нему на встречу, – я лихорадочно оглянулась, ища укрытие.
Добромир не стал спорить, он махнул в сторону густого развесистого куста, и я как разведчик в три шага оказалась за ним. Ну, вот, теперь буду подслушивать. Неловко получилось. Вскоре я услышала шаги Эрвина и его покашливание.
– Присядь, хочу поговорить, – заговорил Добромир, наверное, чтобы исключить разговор обо мне. Ведь я тут как тут – и ушки на макушке.
– Вот смотрю на тебя и думаю, – раздался голос Эрвина, – некоторым по рождению даётся всё, о чём можно мечтать, любая прихоть исполняется по щелчку пальцев. Когда одни ломают голову, как добыть кусок хлеба, другие тратят время на размышления о смысле жизни. Я вот почему-то уверен, что ты заведёшь философскую беседу.
– Ты угадал, хотя еды в погребе хватит на всех, – наступила пауза, Добромир собирался с мыслями, – когда я первый раз с большой высоты спустился на драконе, меня как будто разобрали по частям, – заговорил Добромир, не заметив, как скривился Эрвин. Вышнев не ошибся, Добромир захотел поговорить по душам. – Я подумал, что Высотомер с моей высокой оценкой обманул меня. Я испытал страшное разочарование. Я был зол на себя. Чем больше я злился, тем болезненнее были спуски. Я психовал, хотел преодолеть, вытерпеть. Но моё тело отказывало мне в этом. Оно было хозяином, я оказался пленником.
– И что из этого следует?
– Надо разобраться, что с твоим драконом не так? А может с тобой?
– А может с тобой?
– С собой я разобрался. Не сразу, но…
– Случилось чудо! – дерзко воскликнул Эрвин, а я, не удержавшись, тихонько хихикнула.
Я чувствовала, что чемпион завис. Разговор у них получался отвратный. Эрвин, судя по голосу, находился в состоянии тихой ярости, а Добромир пытался не поддаться на провокацию.
– Я сказал себе, стоп. Мир состоит не только из боли.
– Мир состоит из любви, – с трудом сдерживая злость, добавил Эрвин. Похоже, ему до чёртиков надоел пафос Добромира.
– Может и так, – буркнул Светозаров в ответ.
– И полюбил Иолану, – подкинул Эрвин полешек в огонь настроения.
Вышнева не тронуло признание Добромира, он открыто насмехался над ним, высмеивая каждое слово. Попытка поговорить откровенно не перекинула мостик доверия между парнями, но Добромир с чемпионским самообладанием ответил совершенно искренне.
– Я ошибся в Иолане и … заплатил за свою ошибку.
– Не думаю, что ей этого достаточно.
Вечерний воздух принёс прохладу, налетевший ветер всколыхнул траву, звенели цикады, но я чувствовала усталость, как будто брела по бесконечному лабиринту.
– Температура понизилась, – сказал Добромир, – хочешь мучиться, – мучайся.
– В мучении есть смысл, злость придаёт сил.
– Только до определённого момента, – чемпион вернул себе привычную невозмутимость, – поговори с Соней, может у неё есть мысли насчёт Горыныча.
– Башмаки бы не потерять, когда рвану за советом, – ответил Эрвин, и я сжала кулаки.
– А как ты хочешь быть в форме? – спросил Добромир. – Гонщики ведь постоянно находятся в состоянии стресса. Я не говорю про боль. Это… отдельная тема. Но есть еще драки, травмы, страх плохо выступить, проиграть, потерять уважение, титул.
– У меня нет титула, – зевнул Эрвин, – это твои проблемы.
В душе парня засела обида, мы стучались в закрытые двери. А нужен был ключ. Моя малюсенькая надежда на то, что Добромир подберёт ключ, растаяла. Эрвин не желал расставаться со своими убеждениями. Ему требовалось завязнуть по уши, прежде, чем сменить колею и выбраться на новую дорогу.
– Продолжай тренировки, Огненная змея скоро, – поднимаясь, сказал чемпион, – пойдем спать.
Бесполезно говорить с бревном, буду придерживаться молчаливого соглашения не открывать рот.
Поговорить по душам не удалось.
– И тебе спокойной ночи, – буркнул Эрвин, поднимаясь вслед за Добромиром. Когда они оказались за пределами слышимости, я выползла из укрытия и побрела за ними. Маленькая несчастная путница, ищущая выход.
Настроение нашей маленькой группы стремительно ухудшалось. До гонки оставалось совсем ничего. Так долго продолжаться не могло, нарыв должен был лопнуть. После вечернего полета Эрвин подошёл ко мне, не в силах сдерживать эмоции. В небе что-то случилось, и Вышневу сорвало крышу.
– Что ты сделала с моим драконом? – спросил он с такой ненавистью, что у меня подкосились ноги, а сердце разлетелось на куски. Иллюзия любви рухнула в пропасть, жаля меня острыми гранями реальности. Я вынырнула на поверхность из затуманенного любовью разума, морок схлынул. Надеюсь, я смогу забыть этот взгляд.
Когда-нибудь.
За свой самообман я заплатила непомерную цену.
Дрожащими руками сняла фартук. Кулон, подаренный Эрвином, снять оказалось труднее, застежка не поддавалась. Только не плакать. Я справлюсь.
Застежка поддалась, я положила солнечный камень на стол и, пошатываясь, двинулась в леваду, где хозяйничал Добромир.
Перед глазами всё расплывалось, отчаяние отдавало болью в сердце, но я брела к Горынычу, к последней надежде на спасение. Мой дракон любит меня, он не умеет притворяться. Ради чего я мучилась вдалеке от своего чешуйчатого друга? Чтобы Эрвину было легче управлять драконом? Он даже не заметил, что я страдаю, видя, как Горыныч сопротивляется.
Кому я сделала хуже? Чью сторону выбрала? Если Горыныч привык к свободе, его надо отпустить, и плевать, что у Эрвина больше не будет ездового.
– Сними купол, я полетаю, – сказала без предисловий чемпиону. Добромир, который видел тренировку Эрвина, молча подал мне серебряный шлем.
Когда я подошла к Горынычу, то глазам не поверила. За неделю он изменился до неузнаваемости. Передо мной на цепи сидело несчастное худое создание с тусклой серой шкурой. В драконьих глазах плескалась такая боль, что я чуть не расплакалась.
– Что он с тобой сделал, – прошептала дрожащими губами, отстёгивая цепь, погладила жёсткую шею дракона. Серебристый маломерка в ужасном состоянии, а я прячусь в кусты, не желая сердить господина.
Хватит. Больше не отдам своего дракона Эрвину. Пусть хоть на метле летит, мне безразлично.
Взбираясь по хребту Горыныча, я чуть не навернулась с его исхудавшей спины, благо, что удержалась за гребень. Добралась до седла и пристегнула карабин. Не успела скомандовать, как дракон мгновенно взлетел и ринулся в вышину.
Чтобы унять расходившуюся злость, я бросила поводья. Мне хотелось наперекор всем доводам покинуть безопасную Муравку, которая стала тюрьмой для моего дракона. Ветер бил в грудь холодной струей, охлаждая разгоряченную кровь. Горыныч, почувствовавший свободу, рванул на север как сумасшедший, навёрстывая упущенное за все дни в неволе.
Мы с Горынычем одновременно заметили погоню. За нами гнались три дракона с всадниками без опознавательных знаков. Не верхотуры. То, что парни, не погулять вышли, я сообразила сразу. Три могучих дракона нагоняли нас. Путь в Муравку отрезан, внизу голые горы, чуть покрытые кустами, спрятаться негде.
Горыныч почуял опасность и рванул вперёд. Несколько арбалетных болтов просвистело рядом. Горыныч бросился в сторону, вниз, вверх. Он метался как воробей от ястребов. Его головокружительная пляска между арбалетных болтов вызвала давно забытый спазм в желудке. От ужаса, творящегося вокруг, мой разум отключился. Сердце с бешеной скоростью колотилось в горле. Горыныч был великолепен, но проигрывал в скорости, оторваться от преследователей не получалось. От болтанки, свиста стрел над головой, головокружительных кульбитов дракона я впала в дикую панику.
Мы сейчас погибнем.
Возможно, наёмники загнали бы нас быстрей, но Горыныч не сдавался, а я в приступе паники не вспомнила о своей силе, намного превосходящей врагов. Мозги отключились, я скрючилась на спине дракона, сжалась, что было сил, чтобы уменьшиться в размере, каждую секунду ожидая удар в спину.
Погоня затягивается.
Они отстанут. Скоро стемнеет.
И тут дракон вздрогнул всем телом, арбалетный болт вонзился в его бок. «Конец, – мелькнула мысль, – сейчас добьют».
Еще несколько мгновений мы летели в тишине, как в пустоте, я оглянулась, наёмники скрылись, будто растворились в наступающих сумерках.
Глава 15. Боль
Соня
Горыныч, миленький, терпи, пожалуйста, – слёзы застилали глаза, я ничего не видела, кроме дёргающихся рывками крыльев Горыныча. Мы сейчас упадём, под нами великаны-деревья, густо сомкнувшие кроны. Их толстые ветви добьют Горыныча, который и так летит из последних сил.
Помочь Горынычу, помочь! Я зажмурилась. Вообразила плотный поток воздуха, толстую плотную подушку под брюхом Горыныча. Поток помогает ему, держит тело дракона, крыльям легче, они почти не ощущают вес гиганта. Вздох облегчения вырвался из груди дракона, я, кажется, забыла, как дышать. Надо дотянуть до открытого участка, мы сядем, я что-нибудь придумаю. Надо одновременно расслабиться и собрать волю в кулак, чтобы Горыныч не упал. Мне казалось, он готов сдаться.
