Текст книги "Одержимые"

Автор книги: Таня Хайтманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Теперь-то ты успокоишься, да? – рыкнул Леа на ухо великан. Во время этой маленькой сценки он никак и ни на что не реагировал. Да и сейчас его толстые щеки неподвижно свисали, а водянистый взгляд не выражал никаких чувств.

Леа едва заметно кивнула и с удовлетворением откинулась на спинку. Даже если их поймали и нет никакой надежды на спасение – нельзя ведь позволять делать с собой все что заблагорассудится.

С тех пор как они оставили домик у озера далеко позади, автомобиль двигался на север и поздно вечером проехал заброшенный пограничный пост. Когда наконец наступила ночь, они уже неслись по скоростной трассе, которая вела через бесконечные леса. Единственным разнообразием были щиты, предупреждавшие о звериных тропах, и время от времени вспыхивавшие фары других машин. В какой-то момент Леа уснула.

Когда она проснулась, машина стояла, а через открытую дверцу водителя в салон влетал свежий ветер с ароматами смолы и мокрой листвы. И едва заметный запах соли.

Через прикрытые веки Леа попыталась окинуть взглядом окружающий мир за пределами автомобиля. Похоже, уже перевалило за полдень, потому что появившееся на миг из плотных облаков солнце стояло довольно низко. Шел небольшой дождь, размывая контуры предметов. Очевидно, они съехали со скоростной трассы и теперь стояли в конце усыпанной щебнем дорожки, окруженной высокими деревьями.

Леа было неприятно, когда она обнаружила, что во сне прижалась к Рандольфу. А он даже обнял ее за плечи, как старший братишка. Она с трудом подавила желание стряхнуть руку – ведь в жесте великана было что-то заботливое и совершенно невинное. Поспешно отыскала взглядом Адама, который продолжал лежать в той же позе, что и накануне, затем перевела взгляд на лобовое стекло, перед которым как раз, словно по мановению волшебной палочки, открывалась решетка высотой в человеческий рост. На заборе из проволочной сетки, терявшемся меж деревьями, висел плакат, красно-белая краска которого была изъедена ржавыми пятнами. Тем не менее, Леа сумела разобрать слова: « Частная собственность – вход воспрещен».

На первый взгляд ограда производила впечатление заброшенности, но она заставила бы любого путешественника обойти забор десятой дорогой. Колючая проволока на заборе делала невозможным его преодоление. Кроме того, единственной интересной вещью за забором был поржавевший ангар из гофрированной стали, двери в который стояли нараспашку и открывали взгляду зияющую пустоту. Ангар жался к скале, словно груда позабытого металлолома. Такой унылый вид не вселит жажду приключений в кого бы то ни было, в этом Леа была уверена. Интересно, зачем только Адальберт приволок ее в эту глушь? Она закусила нижнюю губу, пытаясь разобраться в происходящем.

Они въехали внутрь, решетка закрылась, автомобиль запрыгал по покрытой гравием дорожке. Адальберт набрал на мобильнике последовательность цифр, и задняя стенка ангара отъехала в сторону, открывая взгляду темный туннель, достаточно большой, чтобы мог проехать автомобиль.

Свет фар освещал теряющиеся в темноте серые стены. При мысли о том, что они едут в эту черную дыру, а за ними закрывается выход в мир, Леа зажмурилась от испуга. Великолепно укрытый туннель на ничейной земле, ведущий внутрь горы, пробудил ее фантазию. Но клаустрофобные видения, с невероятной скоростью пронесшиеся перед внутренним взором, помогли мало: ее прошиб холодный пот.

И точно: туннель спускался. Пока автомобиль продолжал движение внутрь, у Леа желудок начинал подступать к горлу. В отчаянии она прижалась лицом к груди Рандольфа, а тот в свою очередь, успокаивая, принялся гладить ее по спине, словно она была маленькой девочкой, которая только что испугалась Черного человека [13]

[Закрыть]. Когда автомобиль наконец остановился, он осторожно отстранился от нее и перевел в вертикальное положение.

Не успела Леа прийти в себя, как ей на голову набросили черный платок. Она от испуга автоматически сделала глубокий вдох, и легкая ткань залепила ей рот и на мгновение прилипла к губам и зубам. Прохладное, гладкое покрывало, грозившее закупорить ей дыхательные пути. Девушка издала жалобный стон.

Ее тут же грубо схватили за плечи и несколько раз встряхнули.

– Не переживай, девочка, – услышала она раздраженный голос Адальберта. – Через шелк великолепно дышится. Мы не собираемся тебя душить, ты ведь такой ценный груз. Но где находятся выходы из системы пещер, тебе знать не обязательно. Даже если ты и не покинешь подземелье живой.

И с этими словами Леа вытащили из машины. При этом она наступила на что-то, что инстинктивно определила как незащищенную пятку Адама. Она попыталась быстренько перенести вес, но поскользнулась и послышался негромкий треск. Сознавая свою вину, она вздрогнула.

– Шевелись, Майберг! – тем временем ругался Адальберт. – Поможешь Рандольфу нести парня. Он все еще в отключке.

Не сопротивляясь, она позволила Адальберту вести себя, а наброшенный на голову платок приглушал все пять чувств, как будто ее укутали в вату. Каждый раз при вдохе воздух медленно пробирался по носоглотке, пока не становилось совсем плохо. До ее слуха еле слышно доносилось негромкое гудение неоновых ламп и шарканье приволакивавшего ногу Адальберта. Она невольно спросила себя, не осталась ли его хромота в память о той ночи, когда он много лет назад столкнулся с Адамом. Но кто может знать, какими темными тропами с тех пор ходил Адальберт? По крайней мере, что касается техники, она сильно усовершенствовалась в той области, где нужно было повергнуть бессмертного.

Позади раздавалось тяжелое дыхание великана Рандольфа, который, похоже, опять тащил Адама один – после очередной неловкости Майберга. Леа испуганно прислушивалась к стуку, сказывавшему, что долго он тяжелую ношу один нести не сможет. «Если силы оставят его, то он не станет осторожничать с Адамом», – подумала она.

Внезапно до ее слуха донеслось странное переплетение звуков. Сначала – слабые и не связанные между собой, затем – все четче и четче… Кто-то от души ругался на языке, который Леа не могла определить… Второй пронзительно кричал, словно подражал птице… Кто-то читал бессмысленные стихи… Глухим шепотом, словно откуда-то из глубины, ее слуха достигали звуки. Спрятанные, запертые голоса, они путались, манили: подойди ближе, давай играть, посмотри, что я припас для тебя. Подойди, дай я тебя потрогаю, уведу, принесу в жертву!Словно тысячи жадных пальцев касались Леа эти голоса, сливаясь друг с другом и пытаясь друг друга перекричать. Оглушительная путаница, происходившая из одного-единственного источника: неугасимого желания демона получить кровь, которая находится так близко и в то же время так недосягаема, что желание превращается в безумие.

Леа готова была уже зарычать: «Да заткнитесь же наконец!» – ей было совершенно не важно, насколько смешной покажется эта ее попытка. Но, может быть, таким образом удастся убрать хоть немного давления, которое оказывали на нее толщи земли и камня, находившиеся у нее над головой. Голоса превращали и без того сильное ощущение, что она поймана, в невыносимое. Выдавливали воздух из легких. Она закашлялась, услышала, как шум, с которым дыхание вырывалось из ее груди, смешался с гулом голосов. Внезапно Адальберт остановился, схватил ее за плечи и грубо встряхнул. На миг Леа показалось, что она вот-вот потеряет сознание, а потом с удивлением обнаружила, что вокруг все стихло.

– Они любят проделывать это с новичками, – пояснил Адальберт. А потом развязал ей запястья.

Рядом с ними Рандольф с таким стоном, словно в нем что-то вот-вот должно было разорваться, опустил тело Адама на пол. Адальберт слегка подтолкнул Леа, и внезапно пол под ее ногами превратился в качающиеся доски.

– Держись крепко! – довольно проскрипел Майберг.

Леа инстинктивно расставила руки, поймала поручень и изо всех сил ухватилась за него. Дальше – миг невесомости. Падение в пустоту, а затем доски под ее ногами обрели опору. Еще один толчок в спину; она закачалась и неудачно приземлилась на четвереньки. Под одной рукой ощутила гальку, под другой – обнаженную кожу – грудь Адама. Беспомощно всхлипнув, она ухватилась за него.

– Добро пожаловать в клетку для хищников, – раздался на некотором отдалении дающий слабое эхо гнусавый голос Адальберта где-то высоко над ней.

Небрежным движением Леа сбросила мешок с головы и убрала волосы с глаз. Недоверчиво огляделась по сторонам: ее высадили в скалистой местности. «В огромной пещере», – поправилась она, переведя взгляд на неровный потолок. Итак, вот какова была их цель: закрытый каменный мир в самом сердце земли.

На недосягаемой высоте располагались прожектора, которых, впрочем, не хватало для того, чтобы осветить все пространство. Кроме того, источники света мягко покачивались на столбах, к которым они были прикреплены. Результат – тяжелая для глаз смесь из сумерек и черных пятен, которые на доли секунды обретали контуры, а потом сразу же исчезали снова.

Она неуверенно осмотрелась; об истинных размерах этой тюрьмы можно было только догадываться: тени и крупные валуны закрывали обзор. Пол был покрыт канавками и галькой. Прохладный воздух не двигался, подчеркивая своей тяжестью заброшенность этого каменного мешка. Впечатление усиливалось от слегка вогнутых стен, которые в любой момент грозились уступить нечеловеческому давлению и рассыпаться на тысячи кусочков. И это безумное впечатление, и чувство опасности постоянно нашептывали Леа о том, что нужно бежать. Это место не было предназначено для того, чтобы в него входили люди. Здесь должна была царить вечная темнота. Перед ее внутренним взором промелькнуло видение подводного мира, подчеркнутое запахом соли.

Леа стряхнула видение, словно неприятное прикосновение. Она обнаружила ручей – словно кто-то пробил в каменном полу жилу; поток воды змеей вился через центр пещеры, исчезая затем в скале. В отверстие в камне была вделана железная решетка. Но даже если бы не было этих покрытых ржавчиной прутьев, медленно текущий ручей не открыл бы Леа путей к бегству. И не касаясь ее пальцем, девушка понимала, что вода просто-напросто ледяная. Даже Адам не нырнул бы в эту тьму. Потому что кто может знать, куда течет этот поток? Каково это – застрять в узком месте подводного туннеля и не смочь вернуться, потому что сложно плыть против течения?

Она невольно вздрогнула.

Прямо перед ней гладкая словно зеркало, изогнутая во всех мыслимых направлениях скала поднималась метров на пять в высоту и заканчивалась уступом. Там, наверху, стоял Рандольф, закреплявший люльку, похожую на ту, что используют в голливудских фильмах мойщики окон: клетка с простым дощатым полом и поручнями, которые с грехом пополам давали возможность держаться. Кроме того, она увидела Адальберта, который, прежде чем уйти, послал ей воздушный поцелуй.

– Давай, убирайся уже, – прошептала она, обхватив себя руками. На самом деле в этот миг ей хотелось бы, чтобы Адальберт со своими высокомерными манерами продолжал сводить ее с ума, вместо того чтобы бросить ее в этом огромном склепе с потерявшим сознание Адамом.

Существует ли действительно там, внизу, хищник, как намекал Адальберт? Прячется ли он за скалой или в черной, медленно текущей воде? Их так долго везли сюда только затем, чтобы скормить какому-то чудовищу?

Леа заметила, что дыхание у нее опять начало прерываться, словно воздух, едва достигнув легких, вынужден был быстро выйти наружу. Перед глазами плясали черные круги, кожу покрыл холодный пот. Она бессильно опустилась на пол рядом с Адамом и обхватила его. Прижавшись щекой к его лицу, она отчаянно цеплялась за его равномерное дыхание и грелась от жара, которое излучало его тело. А потом тихо заплакала.

23

Коллекционер

Шум подземной реки заполнил слух Леа. Измученная, она поудобнее уложила голову на груди Адама, устремив взгляд на собственные кончики пальцев, поглаживавших его обнаженное тело. Взгляд ее затуманивался, и она не сопротивлялась тому, что постепенно стала соскальзывать в сон, целиком полагаясь на то, что Адам разбудит ее, как только снова придет в сознание. А до тех пор ей совершенно не хотелось видеть этот мир.

– Все наверняка кончится плохо для маленькой Леа, если она будет продолжать лежать на холодном полу. Пока что она – всего лишь незаполненный сосуд, не правда ли? Хорошее вместилище для хозяина, но пустое. Беззащитное. Хрупкое. Эта клетка сделана не для нее, но где же еще ее держать? Деликатный вопрос. Тем не менее, не стоит поступать так опрометчиво. – Казалось, голос целиком поглощен вопросами, которые сам же себе и задавал. Он был очень выразителен и вместе с тем мягок, словно мелодичный перезвон колокольчиков, замечательно сочетавшийся с шумом воды. Он доносился издалека и слегка заглушался собственным эхом, отражавшимся от стен пещеры.

Еще несколько мгновений Леа плыла по грани сна, а затем осознала только что услышанные слова. Голос был прав относительно того, что касалось холодного каменного пола, на котором она и так уже пролежала достаточно долго. Но зачем бороться с ледяным онемением тела, когда можно лежать рядом с Адамом? В конце концов, ее лишили права распоряжаться собственной судьбой, когда бросили в эту пещеру. И любимый теперь – всего лишь пустая оболочка, и ей так ужасно одиноко здесь…

Внезапно она ощутила под собой легкую дрожь: Адам пошевелился, изменил положение, при этом обняв ее одной рукой. И тут же все угрюмые мысли исчезли, словно по мановению волшебной палочки.

Первые признаки пробуждения Адама не укрылись и от кого-то еще.

– Да, да, наш тигр постепенно приходит в себя. Коллекционеру очень интересно, понравится ли ему новый дом. Вечные сумерки, скалы вместо зарослей. Сумеет ли он привыкнуть к стенам? – задумчиво поинтересовался голос сам у себя, чтобы тут же с непритворной твердостью продолжить: – Нет, наверняка не сумеет. Сначала он выпустит когти, попытается взобраться по голым стенам, будет рычать и кататься по земле, и в какой-то момент дух его будет сломлен. Он будет бессмысленно бегать взад-вперед, из одного конца пещеры в другой, повесив голову.

В голосе слышалась печаль, и вместе с тем – возбуждение ребенка, делающего нечто недозволенное; ребенка, который знает, что за этим непременно последуют слезы и раскаяние. Но что ж поделаешь? – словно спрашивал он. Некоторые вещи просто покоряются своей природе, и ничего больше.

– Коллекционер вряд ли сможет вынести это зрелище, это уж точно. Этого тигра нельзя уложить выстрелом, прекращающим страдания, о нет. Для этого тигра нет выхода, из клетки – нет. Поэтому Коллекционер окажет ему честь и посвятит ему особенно много своего драгоценного времени, которого у него сейчас так мало, и будет наблюдать за ним – пока он еще настоящий тигр. Коллекционер будет смотреть и наслаждаться самой сутью его своеобразного характера.

Тело Леа онемело, и она с трудом, очень неохотно оторвалась от Адама и поглядела наверх, туда, где светил прожектор.

Там, на уступе в режиссерском кресле виднелась какая-то фигура. Некто обмахивался испанским веером, словно хотел перемешать неподвижный холодный воздух. Когда неизвестный заметил, что девушка обратила на него внимание, он драматическим жестом захлопнул веер и принялся ритмично постукивать им по обтянутым перчатками ладоням. Леа как зачарованная некоторое время следила за этим, а потом взгляд ее упал на лицо устроившегося наверху человека.

Хотя лицо находилось большей частью в тени, хотя его скрывали очень длинные пряди волос, она сразу же заметила, что в нем что-то не так. Ее разум пытался интерпретировать полученную от глаз информацию, осознать ее, но постоянно натыкался на пустоту. Наконец он ощупью приблизился к увиденному, словно осторожное оглядывание невозможного делало его сколько-нибудь понятнее и постижимее.

Большая часть лица принадлежала очень красивому молодому человеку, с которого совсем недавно, словно шелуха, спала детская мягкость. Черты лица: глаза под девичьими ресницами, пухлые губы, нежный изгиб скул и вздернутый нос… или, по крайней мере, то, что от него осталось. Потому что жилка разрушения уничтожила переносицу, а вместе с ней – и былую привлекательность плоти, разлагающейся полосами в палец шириной. Словно кто-то, обмакнув кисточку в серую краску, провел наискось по полотну, испортив тем самым безупречный фон. Тронутая смертью и разложением мраморная статуя – навеки загубленное произведение искусства.

«Творение Франкенштейна», – пронеслось в голове у Леа. Кто-то соединил красавца во цвете лет с разлагающимся живьем стариком. Коллекционер, как, похоже, называло себя это создание, был ходячим напоминанием о бренности всего сущего.

Когда золотая прядь была убрана в сторону и показался мертвый, запавший глаз, Леа вздрогнула от отвращения. С одной стороны, ее пленяла очевидная красота, с другой – при виде разлагающейся плоти у нее по коже бежали мурашки. Правильно истолковав ее дрожь, существо надуло чувственные губы, контур которых был совершенно не тронут разложением, только подчеркивая дефект. Леа не удивилась бы, если бы изо рта существа внезапно вылезла личинка.

– Ей совсем не обязательно так смотреть, глупому созданию, – насмешливо произнес Коллекционер, тыча в нее веером. – Может, у нее все еще впереди, кто знает? Кровь воспевает кровь, как это верно – но иногда она и лжет. Она жадная и слишком красивая, чтобы всегда быть правдивой. Кто же может сказать точно?

– Может быть, Акинора?

Голос Адама был хриплым и едва слышимым. Хотя слова его, похоже, попали в самую точку, Адам отреагировал – судя по его состоянию – скорее на ключевое слово, чем на то, что в действительности имел в виду Коллекционер. Он с трудом поднялся и рухнул бы вперед, если бы Леа в последний миг не подхватила его. Глаза его закатились, он опустил веки.

Леа в панике вонзила ногти в обнаженные плечи Адама и настойчиво зашептала ему в ухо:

– Не уходи. Будь со мной.

Адам с трудом подтянул колени и задрожал всем телом.

– Меня тошнит, – ответил он настолько тихо, что она с трудом разобрала слова.

Больше всего ей хотелось прижаться к нему и покрыть поцелуями – настолько рада она была, что он говорит. В конце концов, измотанный Адам в тысячу раз лучше, чем Адам без сознания. А небольшая тошнота наверняка скоро пройдет!

– Это и неудивительно – после той кучи ампул успокоительного, которое всадил в тебя Адальберт, – бездумно произнесла она, поглаживая его по спине.

Услышав имя Адальберта, Адам рывком поднял голову, о чем немедленно пожалел. Лицо его исказилось от боли, он осторожно ощупал затылок и наткнулся на вмятину величиной с кулак.

– Где это мы, черт побери?

– Похоже на то, что ты действительно нашел великого незнакомца – только произошло это иначе, чем было запланировано. Если тебе интересно мое мнение, то вон там, наверху, сидит тот самый таинственный спонсор Акиноры, – сказала она. Она нежно приобняла его плечи, но тут же одернула руку, когда Адам начал шумно блевать.

Время шло, но лучше ему не становилось.

– Адам, послушай меня. Солнышко, ну пожалуйста! Мы прочно застряли в чертовой пещере, а там наверху жуткий зомби ведет сам с собой беседы. Я понимаю, тебе сейчас очень скверно, но тебе действительно нужно взять себя в руки, хорошо? – Она сделала попытку подбодрить Адама.

Он только красноречиво взглянул на нее, а затем его снова вырвало.

Беспомощная, она сидела рядом, ничем не в состоянии помочь. Как раз в тот миг, когда она хотела предложить ему расцарапать шрам, напоминавший об укусе Макавити, тошнота отступила. Адам смахнул с глаз слезы и облизал опухшие губы. Леа неуверенно улыбнулась, и он ответит ей слабой улыбкой.

– Эй, там, внизу, как насчет толики внимания? В конце концов, у Коллекционера есть здесь кое-что вкусненькое для нашей кошечки Леа. – Существо указало затянутой в перчатку рукой на сверток. При этом оно опасно наклонилось с уступа, чтобы лучше видеть происходящее на полу пещеры.

Леа чувствовала себя жалкой предательницей, но отвести взгляда от свертка не могла. Внезапно она осознала, что со времени завтрака на озере ничего не ела. Что бы ни было там внутри, желудку это наверняка понравится. Оставалось только надеяться, что Коллекционер не ожидает, что она замурлычет от удовольствия. Он сидел прямо, словно кол проглотил, и наблюдал за тем, что происходит внизу, в пещере, словно римский император, который еще не натешился вдоволь с приговоренными к смерти.

– Что это еще за игра? – неприветливым, сдавленным голосом спросил Адам, прерывая обмен любезностями. Очевидно, он только сейчас заметил, что на нем ничего нет. Из-за всех треволнений последних часов это обстоятельство стало казаться Леа совершенно нормальным.

– И чего ему жаловаться, у него ведь есть мех. – Губы Коллекционера искривились в улыбке, а пальцы тем временем испуганно ощупывали дряблую кожу щеки.

Сначала Адам посмотрел на него удивленно, затем раздраженно. Гибким движением, которое было совершенно невозможно еще всего лишь несколько минут назад, он встал на ноги, запрокинул голову и выжидающе уставился на стоящего наверху незнакомца.

Коллекционер снова раскрыл веер.

«Обмахивайся, обмахивайся, – с ненавистью подумала Леа. – Может быть, от этого воздух станет еще холоднее, а то сейчас консервирование происходит не самым лучшим образом». Несмотря на отвращение, она боялась, что Коллекционер поднимется и уйдет. Не важно, что так унизительно сидеть под его любопытным взглядом, но все же это лучше, чем находиться здесь в полной безызвестности.

Некоторое время Коллекционер предавался своим мыслям – при этом сократив всяческую мимику до минимума – наконец сказал:

– Обычно Коллекционер ограничивается наблюдением за объектами. Поэтому теперешняя ситуация ему крайне чужда, не правда ли? Что подумает Коллекционер о собственной персоне, если вдруг начнет разговаривать с объектами, ха! С ума сойти, с ума сойти! – Послышался безрадостный смешок. Коллекционер некоторое время прислушивался к эху, последовавшему за смехом. – Однако к чему все эти волнения, когда все давно уже решено. Кровь здесь, исследователя нет, время уходит. Нет, тут ничего не скажешь: мы движемся к завершению! Теперь Леа поняла, в чем заключалась связь между Коллекционером и генетиком Акинорой. То, чего так сильно желал Коллекционер, выдавало его искаженное неудачным перевоплощением лицо: демон не полностью поселился в новом хранителе, поэтому его часть, оставшаяся человеческой, умирала.

Сколько же этот некогда безупречно красивый мужчина ошибочно полагал себя вечно юным, пока не осознал обман демона? Мгновение – или целую жизнь?

Неудивительно, что Адальберт нашел себе дом в лабиринте пещер: двух аутсайдеров сближало родство душ, потому что оба были преисполнены тоски по демону и ярости оттого, что он отталкивал их. Что ж, что касается желаний их помощника Майберга, который постоянно скрывался в тени Адальберта, то Леа даже знать этого не хотела.

Медленно подходя к Адаму, она прокручивала слова Коллекционера в голове. Должно быть, Акинора намекнул на что-то своему спонсору. Может быть, заявил, мол, можно утверждать, что у него в руках ключ, с помощью которого можно успешно вселить демона в тело. А потом Акинора, а вместе с ним и решение насущной проблемы, внезапно исчез, и Коллекционер спустил с поводка свою свору, чтобы получить, по крайней мере, часть добычи.

Интересные объектыдля коллекции… Так вот чем были Адам и ему подобные для Коллекционера. Просто потрясающие экземпляры, потому что – насколько она смогла понять сама – каждый из них представлял собой одно неповторимое качество. Коллекционер ловил сачком самые лучшие экземпляры из роя ночных мотыльков и запирал их в этом пещерном лабиринте, где мог в любое время наблюдать за ними, сколько душе угодно. Это объясняло и концерт из различных демонических голосов, окруживших ее по пути в темницу: «экспозиция» у Коллекционера была и в самом деле очень обширная.

Пока Леа содрогалась при мысли о бесконечном множестве пещер-клеток и их полупомешанных обитателях, Адам, не отрываясь, смотрел на фигуру. С каждым мгновением складка между его бровями становилась все глубже и глубже.

– Как Меган нашла тебя? – наконец нарушил он тишину.

На искаженном лице Коллекционера появилось довольное выражение. Затем послышался мелодичный смех, гулко разнесшийся по пещере.

– Да, можно сказать, что кто-то поставил ее на верный след. Хитрый охотник, который точно знал, что делает. Поэтому невольнице Меган не нужно было делать ничего, кроме как пройти до конца уже однажды пройденным путем. Коллекционер очень удивился, когда она постучала к нему в двери. Что ж, по крайней мере, она принесла с собой великолепную визитку: пропитанную кровью, с тигром на ней, если он, конечно, понимает, о чем речь.

Мгновение Коллекционер колебался, а затем подтолкнул носком туфли сверток, и тот с гулким стуком ударился о пол пещеры. Не колеблясь ни минуты, Адам поднял его и передал Леа. Кроме еды вроде кусочков фруктов, кексов и проваренной салями из ягнятины, в нем был каремат и одежда.

Пока Адам влезал в пижамные штаны и футболку с длинными рукавами, Леа судорожно пыталась составить теорию о причинах своего похищения, но урчание в желудке помешало: без горючего никакого результата. Точка. Она разорвала упаковку и набила рот целой пригоршней овсяных хлебцев.

– Невольница Меган очень хотела бы вернуться к своей старой госпоже, чудесной искуснице в плетении сетей – Пи, – произнес Коллекционер столь утонченно, словно читал стихотворение. – Пи – это очень увлекательное полное собрание художественных произведений: место, стратегия – любо-дорого глядеть. К тому же нужно сказать и кое-что еще: Коллекционер в своих исследованиях очень внимательно следит за тем, чтобы удалять объект из его естественного окружения только тогда, когда его уникальность от этого не пострадает. В остальных случаях он ограничивается наблюдением – очень сложная, но и увлекательная задача.

– Поэтому вы и заперли Адама в этом подземном заповеднике. – Леа проигнорировала удивленный взгляд Адама, брошенный на нее со стороны. В то же время она надеялась, что крошки хлебцев на ее подбородке не умаляют значения ее мужественного выступления. – Вы ведь сами только что сказали, что он здесь погибнет. Запереть охотника в клетке – это же против ваших собственных правил.

Коллекционер задумчиво кивнул. Очевидно, ему было нечего возразить.

– Обычно Коллекционер ни в коем случае не заинтересовался бы этим, если бы это не было так зрелищно! Но так вот вышло. Конечно, он с удовольствием наблюдал бы за хищником только во время охоты…

– Мы можем вернуться к вопросу о Меган? – раздраженно вмешался Адам в развивающуюся дискуссию. Постоянное сравнение с хищником, похоже, было ему неприятно. Раскрасневшиеся щеки и тревожный взгляд придавали его обычно такому сдержанному лицу оттенок невинности, и Леа была тронута. – Значит, Меган подвела нас обоих под монастырь, потому что хотела вернуть себе расположение Пи. Я правильно понял?

Коллекционер кивнул.

– Очень простая и выгодная сделка: невольница Меган хочет вознестись до посредника и передать паучихе сообщение о том, что Коллекционер не станет брать ее в свою коллекцию. Это известие было бы, судя по всему, сущим бальзамом на расшатанные нервы ее повелительницы. Кроме того, невольница надеется, что Пи позволит ей остаться у нее в услужении. В конце концов, она стала бы очень ценной невольницей, ведь она – единственный связной с Коллекционером. А для паучихи с ее далеко раскинутой сетью такое предложение было бы интересным. По крайней мере, так думала наша общая подруга Меган…

– Меган ждет твоего разрешения, чтобы отправиться в путь?

Коллекционер снова кивнул. Его живой глаз сверкал, и в мысли Леа закралось подозрение, что желание Коллекционера наблюдать за Адамом на охоте сейчас все же исполнится.

Адам задумчиво теребил нижнюю губу, но у нее создалось впечатление, что он только притворяется, что ситуация требует тщательного обдумывания. Гораздо более вероятным было то, что и Адам и Коллекционер давно знают, к чему приведет этот разговор. Оба осторожно подбирались к сути вопроса, чтобы иметь возможность точнее оценить противника.

– Я бы осмелился утверждать, что наша добрая Меган попала в невыгодную ситуацию, – произнес Адам, словно рассуждая вслух. – В конце концов, она пришла к тебе, доказывая, что не остановится перед предательством, если обязательно захочет чего-то достичь. От партнерши, на которую можно положиться, никто не ожидает, что она подведет тебя под удар, как только ты ее уволишь. Идея о том, что Меган пойдет на многое, чтобы снова завоевать благосклонность Пи, лежит на поверхности. Кроме того, ты уже получил и меня и Леа. С этой точки зрения, у Меган осталось не особенно много пространства для переговоров.

– Коллекционер тоже говорил себе об этом и в связи с этим вызвал на арену достойного доверия посредника. Старый друг семьи, занятой в банковской сфере; кроме того, он занимается делами Пи, – пояснил Коллекционер, поигрывая веером, так, словно они втроем сидели за чашечкой чая и болтали о последней поездке к морю на несколько дней, а не о будущем женщины, которая своими играми подписала себе смертный приговор.

– Ведь для того, чтобы кровь запела, – продолжал Коллекционер, – потребовался бы исследователь. С ним в качестве приманки можно было бы устроить замечательнейшую сделку… Вот только, к сожалению, паучиха ничего не оставила от исследователя, во всяком случае, того, что сгодилось бы в сделку. Очень неприятно. Теперь у Коллекционера есть кровь, тигр предательница. Одна из этих вещиц не очень хорошо вписывается в коллекцию, если он понимает, о чем речь.

Адам несколько раз прошелся туда-сюда и снова обратился к Коллекционеру.

– Я с удовольствием решил бы проблему с Меган вместо тебя. Если ты сомневаешься, правильным ли будет бросить ее мне на съедение, то я охотно предложил бы тебе кое-что еще, чтобы тебе было легче принять решение. С трудом, словно опасаясь перетруждать себя, Коллекционер забросил ногу на ногу.

– Ну, и что же он предлагает?

– Великолепный экземпляр – совершенно не зависящий от своего естественного окружения, – холодно улыбаясь, ответил Адам. – Одна из нас, для которой в течение столетий настоящее постепенно слилось с прошлым. Десятилетия воспоминаний бесцельно бродят в ее душе, подобные осколкам металла в магнитной буре. Ее зовут Агата.