Текст книги "Медведь ее сердца (ЛП)"
Автор книги: Тамара Хоффа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Низкое рычание вырвалось у Мартина.
– Не нужно было думать. Это не входило в твою компетенцию. В любом случае нужно звонить мне. Понял?
– Так точно, сэр.
Мартин поднялся по лестнице обратно в кабинет Берна в три прыжка. Элизабет, казалось, начала задыхаться, наряду с ознобом и лихорадкой. Мартин пересматривал свой план, он не думал, что вызова врача будет достаточно, им придется отвезти ее в больницу.
Мартин аккуратно перехватил тело на руках и открыл дверь в кабинет Берна, ворвавшись внутрь, как будто его хвост горел.
– Берн, она больна, очень больна. Нам нужно отвести ее в клинику. Можешь позвонить доктору Фицпатрику, чтобы он нас встретил?
Берн уже был на ногах.
– Дженна позвонит, пока я еду. Давай, бегом.
Все четверо погрузились в джип Берна, Дженна набрала доктора прежде, чем они успели покинуть подъездную дорожку. Мартин достал из кармана носовой платок и попытался промокнуть пот со лба своей пары.
Берн включил обогрев на полную мощность, и дрожь Элизабет немного утихла. Она бросила из-под ресниц взгляд на Мартина и прижалась ближе.
– Ты такой большой и теплый, – прошептала она. Он прижал ее к себе как можно ближе, желая успокоить, насколько он мог это сделать.
Она подняла руку и провела ладонью по его щеке.
– И очень красивый. Поцелуешь меня?
Мартин наклонился вперед и осторожно коснулся ее губ, его сердце рвалось из груди. Она мягко улыбнулась.
– Какой хороший сон!
Она снова закрыла глаза и прижалась щекой к его груди.
* * *
Запах дезинфицирующего средства пробился даже сквозь кислород искусственной вентиляции легких. По этому запаху, жесткой подушке под ее головой и царапающей кожу простыне, прикрывшей ее, Элизабет сразу поняла, где она. Больница. Опять. Опять в аду.
Она услышала шелест рядом с кроватью, она знала, что следует приложить усилия, чтобы открыть глаза и оценить, насколько плохой была ситуация в этот раз, но Лиз так устала, а еще ей приснился такой хороший сон.
Ну ладно, лучше посмотреть правде в глаза. Ее веки затрепетали, и она моргнула несколько раз, пытаясь сфокусировать свое зрение. Кто-то сидел рядом с ее кроватью. Это был ее папа? О Боже, пожалуйста, не допусти, чтобы это был папа! Она была не в настроении для одного из его разговоров в стиле «держись, солдат».
Снова моргнув, она увидела, что фигура определенно была не ее отцом, а огромным красивым медведем, который смотрел на нее, когда ходил перед ее камерой прошлой ночью. Тот, сон о котором ей приснился. Если бы она и так не была красной от температуры, она, вероятно, покраснела бы.
– Привет, – прохрипела она, ее голос звучал хрипло и сухо. Мужчина, который сидел, уставившись в пол, резко поднял голову и посмотрел ей в глаза. Он пододвинул кресло ближе к ней и взял ее за руку. Это было немного странно.
– И тебе привет. Хочешь воды? Ты очень хрипишь, – сказал Мартин, протягивая руку к пластиковому стаканчику на ее тумбочке. Элизабет кивнула, и он приложил соломинку к ее губам. Сделав несколько маленьких глотков, она выпустила соломинку.
– Спасибо.
Он поставил чашку обратно на стол.
– Ты сильно напугала меня, сердце мое. У тебя была температура 39 и лихорадка.
Сердце мое? Она не ослышалась? Элизабет не слишком хорошо понимала по-немецки, но уж столько-то она знала. Почему он так ее называл?
– Всего 39? Я не паникую, пока она не достигает сорока. – Она попыталась рассмеяться, хотя это звучало немного принужденно. – Где я и кто ты?
– Ты сейчас в больнице, а я – Мартин Крюгер, бета Клана медведей из Хани-Корнер.
– Остряк. Я знаю, что я в больнице. Я имею в виду, где именно эта больница.
– Боюсь, сейчас не могу об этом сказать, – ответил Мартин.
Элизабет нахмурилась.
– Итак, мой статус пленницы не поменялся, просто сменилась камера.
– Мне очень жаль, но так оно и есть. Пока у нас не появится возможность определить твою принадлежность и роль в проекте Асклепий.
– Я не была связана с похищением людей. Хотела бы я это остановить, но не в моей власти, увы.
– Так нам и сказали…
– Да ну? Кто сказал? – Прервала его она.
– Сара Барр, одна из тех детей, которых похитили из нашего Клана, – ответил Мартин.
– Аааа, малышка Сара. Она зарычала на меня и сказала, что у меня большие проблемы! Ее дядя собирался прийти и спасти ее, и я очень пожалею об этом. Думаю, она была права.
– Да, Сара – не по годам развитой ребенок. Однако, несмотря на ее страстные заверения в том, что ты «милая леди», у меня осталось к тебе много вопросов.
– Безусловно, осталось. Давай уже спрашивай. Я отвечу на то, что могу ответить.
– Если ты была против похищения, почему не вышла из проекта? Почему ты не ушла? Ты могла обратиться к властям, к прессе, в конце-концов, к оборотням, так ведь?
Она закрыла глаза и глубоко вздохнула.
– Это очень сложно, и я не уверена, что ты поверишь мне…
– Оборотни могут чувствовать запах лжи, Элизабет.
Она выгнула бровь.
– Мне это известно, – она пожала плечами. – Было несколько причин. Во-первых, я боялась того, что случится с детьми, если кто-то другой возглавит программу. Если я находилась там, я могла заботиться о том, чтобы с ними обращались гуманно, чтобы им не причинили вреда, и я работала над планом, чтобы помочь им сбежать.
– А что на счет властей или прессы?
– Я действительно не знаю, как далеко зашла эта программа. Я не знала, кому я могу доверять. Что-то случилось в начале программы. Кое-что действительно отвратительное, и вовлеченные люди… они… просто исчезли. И больше их никто и никогда не видел. Я испугалась. Мне самой противна моя трусость, но что я могу сказать? Я ботан-зануда, а не солдат. Я не могу сказать, чтобы мысль обратиться к кому-нибудь из альф вообще приходила мне в голову. Я имела дело с ними, когда пыталась договориться о добровольном получении образцов крови и тканей, но все они были скрытны. Большинство едва говорило со мной. Насколько я слышала, они мало общаются и друг с другом. Едва ли я могла бродить от стаи к клану в надежде, что они меня выслушают, а мое начальство об этом не узнает, не так ли?
– Это все верно, Элизабет, и я могу сказать, что ты не врешь мне, но есть что-то еще, не так ли? Что-то, о чем ты умалчиваешь.
– Уверена, что есть много вещей, о которых я не говорю. Как я уже сказала, это сложный вопрос, – вздохнула Элизабет и уставилась на свою руку, комкающую простынь.
Мартин мягко взял ее за подбородок и повернул к себе лицом. Глядя прямо в ее карие глаза, он сказал:
– Я собираюсь еще усложнить, сердце мое.
– Почему ты меня называешь меня так? Что вообще происходит?
– Это – наше новое осложнение, доктор Элизабет Монтроуз. Ты – моя пара, – сказал Мартин.
Элизабет уставилась на него так, словно у него только что выросли две головы.
– Ты шутишь, правда? Я? Потому что, если ты серьезно, тебе «повезло», мистер. Ты ведь знаешь, что я умираю, верно?
Это то, о чем не говорят вслух. Мартин ласково провел кончиками пальцев по ее щеке.
– Я знаю, что ты больна, но нет, ты не умираешь. Врач сказал, что…
– Мартин, ты можешь наплевать с горы на все, что сказал врач. У меня с шести лет хронический миелолейкоз. Я – исключение, поскольку у детей он обычно не развивается, только у взрослых. «Повезло» мне. Я борюсь с этим уже двадцать лет, но мое время истекает.
– Что такое миелолейкоз?
– Хроническая гранулоцитная лейкемия.
– Почему они не смогли вылечить тебя? Я думал, что пересадка костного мозга лечит лейкемию?
– Это ошибка, которую делают многие люди. Пересадка костного мозга может помочь. Если найдется такой донор, но в моем случае не смогли найти донора костного мозга, который был бы совместим. У меня четвертая группа крови с отрицательным резусом. Самая редкая группа крови, только один процент населения имеет такую группу. Сжечь стог сена гораздо проще, чем найти в нем иголку.
– Но ты очень долго продержалась. Ты боец.
– Мой бой почти окончен, Мартин. Химиотерапия, переливание крови, лекарства – все это сказывается на моем теле. Вот почему я так отчаянно пыталась разгадать секрет, почему оборотни не болеют.
– И как, разгадала? – Спросил Мартин, пристально глядя ей в глаза.
Грусть наполнила сердце Элизабет.
– Нет, даже не приблизилась к разгадке. Я ничего не нашла. – Вспышка боли пронзила ее, когда она вспомнила неудавшийся эксперимент.
– Что случилось? Что-то болит? – Спросил Мартин.
– Не физически, нет. Просто так жаль, что мне не удалось. Я так хотела что-то оставить после себя. Сделать в своей жизни хоть что-то важное. Нужное. Что-то, чтобы я осталась в памяти. Теперь меня будут помнить, как доктора Менгеле. Ученый-негодяй, которому было все равно, сколько боли он причиняет своими экспериментами. – Слезы катились по ее щекам, и она не могла их остановить.
Мартин смахнул их большими пальцами.
– Это не правда, Элизабет. Все это – не правда. Ты не умрешь. Я не позволю тебе или кому-то другому думать, что ты монстр.
Элизабет горько рассмеялась.
– Не позволишь мне, да? Как ты это сделаешь? Откроешь мне сейчас этот волшебный секрет, потому что я – твоя пара?
Мартин не смог встретиться с ней глазами.
– Я так и подумала. А теперь я хочу заснуть. Ты можешь уходить, не держу. Если ты выполняешь функцию охранника, ты можешь ее выполнять и снаружи палаты.
Она перевернулась на бок и повернулась к нему спиной.
* * *
Мартин вышел из комнаты, чувствуя себя скорее змеей, чем медведем. Он обидел свою пару. Снова ее подвел. Несомненно, он только что получил титул «Худшая пара на все времена», но что он мог сделать? Она сказала все, как есть, но опять же что-то утаила. Он знал это. Он не мог ей доверять настолько, чтобы открыть тайны, которые могли стать угрозой для его вида.
Берн, Дженна и Джайлс вошли в холл, когда он вышел из палаты. Ганс охранял дверь, когда Мартин говорил с Элизабет, поэтому он все слышал.
– Как она? – Спросила Дженна, подойдя к Мартину.
– Лучше. Она ненадолго пришла в себя. Мне удалось поговорить с ней. Спускайтесь в зал ожидания, я там все объясню. Ганс, ты останешься здесь и присмотришь за ней?
Его друг грустно улыбнулся и кивнул. Все четверо пошли по коридору в общую приемную больницы. Приглушенные тона, аквариум с рыбками в центре комнаты, детская игровая площадка – все приемные больниц выглядели одинаково. Как бы больница не пыталась скрыть очевидное, все же это была больница.
Никто не произнес ни слова, пока все они не сели в одной из небольших комнат для посетителей. Мартин опустил голову на руки. Дженна, всегда готовая выслушать и помочь, положила руку ему на колено.
– Что происходит, Мартин? Ты ведь сказал, что ей стало лучше, а выглядишь так, как будто пнул бездомную собаку.
Мартин поднял голову и встретился взглядом с ее обеспокоенными карими глазами.
– Я чувствую себя так, как будто мне дали под дых. Разве так должно было быть? Это должно быть как с тобой и Берном. Время радости и праздника… – выдавил из себя Мартин. – Элизабет говорит, что она умирает. Что у нее не так много времени осталось.
– Вот что она имела в виду, – пробормотала Дженна.
– Что? – Мартин подскочил от ее заявления. – Когда? О чем ты говоришь?
– Когда я была в этой ужасной лаборатории и мы… не смогли прийти к согласию, – Дженна тщательно подбирала слова. – Она накричала на меня, а потом выбежала. Она сказала что-то вроде: – Посмотрим, что бы ты сделала, если бы умирала. Теперь, я думаю, что понимаю, почему она так вышла из себя.
Мартин посмотрел на Берна.
– И что мне с этим делать, брат? Я не думаю, что могу позволить ей умереть. Я знаю, мы только встретились, но связь очень сильна…
Берн кивнул.
– Я понимаю. Я знаю, что ты чувствуешь, Мартин. Не дуйся на меня. Я чувствую твою боль и твою борьбу через нашу связь, ты знаешь это. Кроме того, я только что образовал связь со своей парой. Я знаю, что стремление защитить свою пару сильнее всего, превосходя все остальное, что тебе дорого. Но, Мартин, твоя пара не умирает прямо сейчас. У тебя есть еще время. Еще есть.
– Время для чего, Берн? Что изменится?
– Время узнать ее лучше. Время для нас, чтобы судить, можем ли мы доверять ей, чтобы раскрыть наши секреты. Время позволить ей влюбиться в тебя.
Мартин усмехнулся.
– Да уж, с учетом того, с чего я начал. Она, вероятно, даже не захочет говорить со мной теперь. Она выгнала меня из своей палаты.
Берн сел на стул рядом, притянул к себе Мартина и уткнулся лбом в его лоб.
– Мартин, ты самый лучший человек, которого я знаю. Ты верный, смелый, у тебя большое сердце. Я уверен, что ты сможешь наладить с ней отношения. Богиня не делает ошибок, вы должны быть вместе. Она тоже это почувствует.
Мартин почувствовал, что его наполняет чувство покоя от поддержки его лидера и друга. Джайлс успокаивающее сжал его плечо, давая понять, что весь клан поддержит его. Посмотрите, сколько всего произошло за один день? Вчера он думал, что шансов нет, а его пара – его враг. Сегодня они нашли золотую середину. Он знал, что она не злая, возможно, у них еще была надежда.
Ему нужно было вернуться к своей паре.
– Доктор Фицпатрик сказал, что вернется в шесть. Я хочу быть там, когда он придет. Мне лучше вернуться в палату Элизабет.
– Хочешь, чтобы мы остались здесь? – Спросила Дженна.
– Нет, спасибо. Вы все езжайте домой. Со мной все в порядке.
– У тебя нет машины, Мартин. Как ты доберешься до дома? – Спросила Дженна.
– Он не поедет домой, – ответил Берн, и Мартин кивнул.
– Что? Почему? – Изумилась Дженна.
– Один раз я уже оставил свою пару, и посмотри, что случилось. Я больше не оставлю ее, – ответил Мартин.
Дженна порывисто обняла его, и Мартин принял ее утешение.
– О, Мартин, но ты был не виноват!
– Я знаю, дорогая Дженна, но все же я не оставлю ее одну. Я и мой медведь должны убедиться, что она в целости и сохранности.
Дженна отступила, и Берн занял ее место.
– Доброй ночи, брат. Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, и ты знаешь, что я имею в виду. Что угодно, – сказал Берн.
– То же самое касается меня, – сказал Джайлс, хлопая его по спине.
– Спасибо, друзья, я так и сделаю. Мартин медленно прошел по коридору обратно в палату Элизабет, не уверенный в том, как его примут. Ганс все еще стоял за дверью, скрестив руки на груди.
– Она не спит? – Спросил Мартин.
– Так точно, сэр. Телевизор включен, – ответил Ганс.
Мартин засмеялся.
– Сэр? Серьезно? Ты думаешь, я злюсь на тебя или что?
Ганс улыбнулся.
– Просто не хотел попасть под горячую руку.
Мартин хлопнул своего друга по плечу.
– Можно подумать, ты до этого не попадал. Спасибо за то, что присмотрел за моей леди. Тебе лучше пойти догнать Джайлса, прежде чем он уедет без тебя.
– Ты уверен, что не хочешь, чтобы я остался? Я могу охранять тебя, пока ты спишь, – предложил Ганс.
– Я думаю, что мы здесь в достаточной безопасности. Спасибо за то, что ты такой хороший друг. Иди домой и хорошо отдохни.
– Как скажешь. Увидимся утром. – Они обменялись дружескими тычками, и Ганс ушел в поисках Джайлса.
Мартин осторожно толкнул дверь палаты. Звук вечерних новостей встретил его.
Элизабет сидела на кровати, перед ней лежал поднос с совершенно неаппетитной больничной едой. Она подняла глаза, когда он вошел.
– И что на этот раз? Пришел, чтобы снова обвинить меня во лжи? Или придумал что-то похуже? Я ужинаю. Выйди. – Она снова обратила свой взор на резинового вида курицу и переваренные зеленые бобы на тарелке.
– Прости, Элизабет. Я, кажется, сказал много лишнего. Могу ли я войти? Я не скажу ни слова, если ты не захочешь.
– Да делай, что хочешь, – огрызнулась она.
Конечно, не то приветствие, которое он хотел бы услышать, но, по крайней мере, она не выгнала его взашей с пинка. Она отрезала кусочек курицы и положила в рот. Она жевала и жевала, пытаясь заставить себя это глотнуть.
– Боже, какое дерьмо. Все эти годы в больницах и дома, тебе постоянно говорят: «Ты должен есть, чтобы поддерживать себя». И требуют, чтобы ты ел что-то, похожее на лежалые опилки, фуууу.
Мартин рискнул ответить.
– Не думаю, что есть толк в диете. Я могу принести тебе что-то не из больничной столовой. Что бы ты хотела?
Она скептически посмотрела на него.
– Серьезно? Ты принесешь мне настоящую еду?
– Да, если тебе от этого станет лучше.
– Что-нибудь, что я хочу?
– Если это в моих силах, конечно.
Элизабет улыбнулась первой настоящей улыбкой, которую он когда-либо видел на ее лице, казалось, что солнце вышло из-за туч и осветило все вокруг.
– Я хочу огромный, сочный, жирный гамбургер с луковыми кольцами и шоколадным молочным коктейлем.
Мартин был удивлен, Элизабет выглядела такой крошечной, большинство леди такого размера, насколько ему было известно, жевали только листики салата, как кролики.
– Серьезно? Тогда тебе повезло – я знаю, где его готовят лучше всего, и, так вышло, что хорошо знаком с хозяином, так что тебе доставят твой гамбургер прямо сюда.
Мартин вытащил свой мобильный из кармана брюк и позвонил в закусочную Молли.
– Ха, женщина. Я должна была догадаться, – пробормотала Элизабет себе под нос.
Его маленькая пара была ревнивой? Нет, она не могла ревновать, она ведь все еще ненавидела его, верно? Он смотрел, как она взяла пульт для телевизора, быстро пролистала каналы и выключила его. Повесив трубку после размещения заказа, он повернулся к Элизабет.
– Молли будет здесь через полчаса. Она делает лучшие гамбургеры в городе, – сказал он.
– Час от часу не легче, – проворчала Элизабет. – Можешь ли ответить, все дети сейчас в безопасности?
– Да, конечно, могу, Элизабет. Я пытаюсь не создавать сложностей.
– С таким же успехом ты можешь звать меня Лиз, – перебила она.
– Хорошо, Лиз. Все дети в целости и сохранности. Дженна, молодая женщина, с которой вы встретились в лаборатории, работает над тем, чтобы вернуть их родителям, пока мы здесь.
– Ох, как хорошо. Я видела большинство своих сотрудников в подвале, где вы меня держали, но больше никого. Что случилось с солдатами? Ты просто оставил их позади?
Мартин стиснул зубы, боясь потерять отыгранные при помощи предыдущего ответа позиции, но он не смог бы физически соврать своей паре.
– Нет, Лиз. Если бы кто-то и выжил после первоначальной атаки, он бы все равно не смог выжить после взрыва объекта.
– Вы взорвали объект? Целиком? Все мои исследования? Вместе с людьми? Они были не плохими людьми, просто солдатами, выполняющими свой долг. Все разрушено?
– Один сбежал. Человек, который похитил Дженну и Сару.
Лиз горько рассмеялась.
– Ангелы горят, а дьявол сбегает. В этом мире действительно нет справедливости.
Слезы катились по ее бледным щекам, и Мартин все бы отдал, чтобы облегчить ее боль. Он осторожно сел на край кровати, что было нелегким делом для мужчины шести футов шести дюймов ростом, и притянул ее к себе на колени. Он думал, что она будет сопротивляться, вместо этого она упала ему на грудь и разрыдалась. Ее хрупкое маленькое тело сотрясали сильные рыдания, болью отзываясь в его сердце. Он что-то бормотал ей на родном немецком языке, пытаясь успокоить свою пару, пока ураган не превратился в слабый дождь, и она наконец отстранилась от него. Его медведь не хотел отпускать ее.
Он вручил ей свой платок, и она промокнула глаза, шепча извинения.
– Прости, я промочила тебя насквозь. Обычно я не плакса. Просто так много всего произошло, и некоторые из этих людей были моими друзьями. Ну, не совсем друзьями, но хотя бы знакомыми. Понимаешь?
Мартин погладил ее по волосам, восхищаясь пушистой мягкостью прядей.
– Да, я знаю, сердце мое, мне очень жаль. Кажется, что я постоянно перед тобой извиняюсь. Я думаю, что далеко не все они были плохими людьми, но тот, кто зарабатывает на войне, прекрасно знает, чем рискует. Когда они украли наших детей, они объявили войну оборотням и понесли заслуженные потери. В наших сердцах мы очень похожи на животных, в которых мы обращаемся, безжалостными, суровыми и территориальными. Нельзя безнаказанно взять то, что принадлежит нам. Особенно это касается детей.
Лиз кивнула, шмыгнув носом.
– Конечно, я понимаю. Просто это так печально. Так грустно, что все это когда-либо должно было случиться.
Раздался стук в дверь, и Мартин поднялся открыть. Молли, пожилая оборотень-кабан, которой было около четырехсот лет, была нагружена огромной сумкой с едой. Один запах заставил живот Мартина заурчать, а рот – наполниться слюной.
Мартин чмокнул ее в щечку.
– Привет, Молли, дорогуша. Большое спасибо, что заботишься о нас.
Он пытался помешать ей войти в палату, но против любопытной Молли у него шансов не было. Она прошла мимо него и подошла к краю кровати.
– Как дела, маленькая мисс? Я – мисс Молли, и я слышала, что вам посчастливилось стать парой этого сопляка.
Мартин надеялся, что в полу откроется дыра и поглотит его. Очевидно, медвежье сарафанное радио работало сверхурочно. Потрясающе. Лиз выглядела так, словно проглотила жука, но самым вежливым тоном ответила.
– Приятно познакомиться, мисс Молли. Я Элизабет Монтроуз, но вы можете звать меня Лиз. Мартин сообщил мне о моей… удаче, хотя, говоря откровенно, эта концепция мне совершенно непонятна, и я нахожусь в растерянности, не зная, как себя вести.
Молли почесала двойной подбородок и повернулась, чтобы посмотреть на Мартина.
– Она точно говорит по-английски?
Мартин искренне расхохотался, казалось, впервые за несколько недель, хотя прошел всего-то один день, и обнял Молли за талию, проводя ее к двери.
– Да, Молли, она говорит по-английски. Я расскажу все-все об этом, но в другой раз. Тебе лучше вернуться в закусочную, Клайд будет ждать тебя.
– Черт возьми, ты прав. Ладно, но тебе лучше растолковать мне все и побыстрее, – она поцеловала его в щеку.
– Обещаю-обещаю, ты меня знаешь.
Он еще раз чмокнул ее в щеку и вытолкнул ее за дверь, плотно закрыв за собой.
Когда Мартин повернулся к Лиз, она залилась очаровательным розовым румянцем, причем покраснело не только лицо, но и вся шея вплоть до воротника ужасной больничной рубашки, и Мартин невольно задался вопросом, как далеко разлился ее румянец. Коснулся ли румянец ее маленькой упругой груди? Его джинсы угрожающе натянулись, и Мартин понял, что лучше сменить направление мыслей как можно быстрее.
– Думаю, теперь моя очередь извиняться. Боже мой, я повела себя, как ужасный сноб. Я не хочу, но не могу с собой ничего поделать, когда волнуюсь, я становлюсь такой претенциозной, – смущенно сказала она.
– Все нормально. Ты дала Молли повод для сплетен на целую неделю. Вот уж будет о чем поболтать в закусочной.
Если это было возможно, Лиз покраснела еще сильнее.
– Отлично. Я стану посмешищем в городе, название которого я даже не знаю. Просто потрясающе.
Мартин очень старался не засмеяться, но все равно фыркнул.
– Не смей смеяться надо мной!
– Нет, что ты. – Он картинно провел по лицу, как будто стирая улыбку, и на этот раз Лиз не выдержала и расхохоталась. Он делал успехи. – Давай, принимайся за свой гамбургер. Пахнет чудесно.
– Уммм, ты прав – божественно. Безусловно, намного лучше, чем эта больничная гадость.
Мартин вытащил пенопластовые контейнеры из сумки и поставил один на раскладной столик напротив ее кровати. Когда Лиз открыла коробку, она воскликнула.
– Боже мой, я умерла и попала на небеса! Глазам своим не верю – какой же он огромный! Гигантский! Я даже не уверена, что смогу с ним справиться.
Теперь мозг Мартина действительно вскипел. Он только и мог представлять, как она произносит эти слова, стоя на коленях перед ним. Черт. Он собирался умереть от неукротимого стояка. Вниз, мальчик, вниз, сейчас не время. К сожалению, члену были глубоко фиолетовы его речи.
Он быстро сел на стул и положил пенопластовую коробку себе на колени. Один из способов скрыть свой конфуз. Если Лиз не перестанет издавать все эти стонущие звуки неземного удовольствия, пока она ест, он кончит прямо в штаны. Богиня, и это был всего лишь гамбургер!
ГЛАВА 6
Мартин не обманул, это был лучший гамбургер, который ей когда-либо приходилось есть. Она жадно проглотила больше половины гамбургера, прежде чем поняла, какой невежливой компаньонкой себя продемонстрировала. Она только молча набивала желудок, забыв о Мартине.
Промокнув губы бумажной салфеткой, она попыталась завязать разговор:
– Итак, я знаю, что повела себя как последняя задница с Молли, но ты действительно ни слова не сказал мне о значении пары для оборотней. Что это значит, когда ты говоришь, что я – твоя пара?
Мартин подавился гамбургером и потянулся за стаканом воды. Упсссс, не то, чтобы он так хотел сейчас обсуждать этот вопрос.
Когда он с трудом преодолел приступ кашля, Лиз спросила:
– Ты в порядке? Может, позвать медсестру?
Он бросил на нее двусмысленный взгляд.
Окей, Лиззи, ты попала прям в яблочко с закрытыми глазами.
– Лучше молчи, пока не откашлялся.
– Со мной все в порядке. Ты просто застала меня врасплох, вот и все.
– Ну, окей.
– Все это время вы занимались исследованиями оборотней и ни черта не слышали об их парах?
– Я занималась исследованиями здоровья и долголетия оборотней, а не их сексуальных связями. Зачем бы мне было что-то узнавать о спаривании?
Мартин вздохнул и пожал плечами.
– Будем считать, ты права. Я просто подумал… я не знаю, о чем я подумал. Я иногда забываю о том, что люди не знают вещей, о которых оборотни узнают чуть ли не с рождения.
– И что? Ты собираешься объяснить это мне или как?
– Богиня, какая ж ты настырная женщина!
– Не удивил, мне так говорили и раньше, – пробурчала она.
– Хорошо, думаю, что первое, о чем тебе нужно узнать – это то, что у оборотней существуют предназначенные пары.
– В каком смысле предназначенные? Откуда ты узнал, допустим, что встретил именно свою пару?
– Ты – врач, поэтому, думаю, поймешь это быстрее всех остальных. Феромоны.
– Феромоны?
– Это лучший способ для объяснения происходящего. У оборотней животное обоняние. Я уверен, что уж это тебе известно. – Лиз кивнула. – Когда мы встречаем свою пару, то сразу узнаем ее по запаху.
– Но каким образом?
– Животное в нас реагирует на это. Это на уровне инстинкта. Мой медведь почуял твой аромат кленового сиропа и корицы и сразу же сказал Моя.
– Так, попридержи-ка лошадей. Во-первых, я пахну кленовым сиропом и корицей?
– Именно для меня – да.
– Ничего себе, как это странно! Кстати, во-вторых, ты сказал, что разговариваешь с собственным медведем?! Я думала, что ты и медведь – это одно лицо. Я имею в виду одно целое. Черт возьми, я не знаю, как сказать это правильно. Я не обидела тебя?
– Нет. Я понимаю, что ты хотела сказать. С одной стороны, мы – одно целое, с другой – две разные личности. Мы разделяем тело и читаем мысли друг друга… нас двое, но в одном. Это действительно невозможно объяснить необоротню.
– Угу, понимаю. Ты сказал, что это – первое, о чем я должна узнать. А что второе?
– Пара – это до конца жизни.
– Мужик, ты реально вытащил короткую соломинку, сожалею. Часто ли оборотни спариваются с людьми? Я знаю, что Дженна – человек или была человеком, – осторожно начала Лиз.
– Что ты имеешь в виду под «была человеком»?
Лиз вздохнула.
– Я полностью честна сейчас. Она больше, чем я могу тебе объяснить, – пробормотала она. – Ходили слухи, что оборотни могут изменить людей. Превратить их в оборотней. Это все, конечно, слухи, но Джон, мерзавец, который исчез, когда ты напал на лабораторию, сказал, что руки Дженны превратились в когти, прежде чем они усыпили ее. Он думал, что она могла быть превращена в оборотня. У меня не было возможности проверить ее кровь… – крошечное семечко надежды робко проросло в ее душе. Если это правда, возможно, она имела шанс выздороветь и прожить жизнь с этим чертовски привлекательным медведем. Мечты, которые она давно похоронила, оказалось, еще были способны ожить. Может ли она излечиться? Иметь детей?
Мартин выглядел одновременно нерешительным и серьезным, она была уверена, что он не даст ей прямого ответа.
– Большой сюрприз, – осторожно начал он. – Нет, оборотни не могут изменить людей…
– Я почти слышу НО, однако ты явно не собираешься продолжать, так ведь? – Настойчиво заявила Лиз.
– Прости, но не могу. Не сейчас.
– Это большой секрет оборотней, которого не положено знать людям? Я поняла.
Лиз посмотрела на свои колени. Крошечное семя надежды превратилось в пыль и сдулось ветром. Она посмотрела на Мартина и почувствовала всю горечь утраты. Он был красивым мужчиной. Громадный, широкоплечий, с темно-каштановыми волосами, очень коротко подстриженными, и с глубокими шоколадно-карими глазами, в которые она могла бы смотреть часами. У него, очевидно, были развиты чувства верности и чести, которые она очень ценила в людях, в его глазах иногда плясали смешинки, и Лиз чувствовала исходившее от него душевное тепло
Страсть, с которой он встал на защиту своего Клана или как там он его назвал на немецком? Род, семья, клан? Если он злился, в его глазах вспыхивал неукротимый огонь, и Лиз отдала бы все на свете, чтобы узнать, какой огонь вызовет в его глазах не злость, а страсть. Каково, если это пламя превратится в сексуальную страсть, вожделение, возможно, даже любовь? Как чудесно было бы узнать, почувствовать это, как жаль, что это невозможно. Вне зависимости от того, посчитала ли его загадочная богиня их парой или нет. Мартин никогда не будет доверять ей, и они никогда не будут вместе.
Мартин, должно быть, почувствовал, как изменилось ее настроение, он отложил свой ужин в сторону, сел на край кровати и осторожно обнял ее.
– Пожалуйста, сердце мое, пожалуйста, попытайся понять. – Его глаза умоляли ее. – Дай мне время. Дай нам шанс.
Затем он нежно поцеловал ее. На этот раз по-настоящему. Он овладел ее ртом, как будто испытывал неукротимый голод, он завоевывал ее, и Лиз сдалась на волю победителя.
Пусть даже это было все, что ей суждено получить в этой жизни, она возьмет все, не теряя ни минуты драгоценного времени. Когда его язык сплелся с ее языком, Лиз позволила своим рукам скользить по верхней части его торса, жадно исследуя широкие плечи, твердую грудь и выпуклые бицепсы. Но ей хотелось большего, хотелось быть ближе, хотелось просто раствориться в нем.
Она провела руками вверх по его бицепсам, погладила плечи, чувствуя, как мощные бицепсы подрагивают под ее пальцами, скользнула по мощной шее и запустила пальчики в коротко подстриженные волосы. Волосы слегка покалывали ее ладонь, вызывая приятное щекочущее ощущение, и она перебирала пальцами волосы снова и снова. Прижималась к его губам, желая никогда не отпускать.
Когда он слегка отстранился, Лиз захныкала, и Мартин начал прокладывать дорожку поцелуев, скользя по ее лицу, носу, векам, скулам, вниз по линии подбородка, к тому месту под ее ушком, которое сводило ее с ума. Затем он взял ее лицо в свои руки и посмотрел ей в глаза.
