Текст книги "Боль (ЛП)"
Автор книги: Табита Сузума
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
14
– Завтракать будешь?
Когда Матео, пройдя через гостиную, входит в кухню, к нему оборачивается Хьюго, стоящий у плиты. Его друг в одних шортах, без футболки, волосы еще мокрые после купания в бассейне. Он размахивает шипящей сковородкой, и воздух наполняется ароматом бекона.
– Спасибо, но, думаю, я пас.
Матео садится за стойку для завтрака, напротив Изабель, которая сегодня щеголяет в оранжевом саронге[8]8
Саронг – традиционная мужская и женская одежда ряда народов Юго-Восточной Азии и Океании. Представляет собой полосу цветной хлопчатобумажной ткани, которая обертывается вокруг пояса (или середины груди – у женщин) и прикрывает нижнюю часть тела до щиколоток, наподобие длинной юбки.
[Закрыть]. Она протягивает ему коробку с хлопьями, но он отказывается и, взяв из вазы с фруктами яблоко, заставляет себя откусить кусочек.
Как жаль, что вчерашняя ночь не может длиться вечно – только они вдвоем с Лолой, в своем собственном мире, все мысли и воспоминания остаются где-то там, далеко. Но вот наступает утро, и он возвращается в реальность. Сегодня солнце светит беспощадно, врываясь во все окна и освещая хромированные поверхности кухни. Солнечные лучи отражаются в серебряных столовых приборах. В раскрытые стеклянные двери кухни и гостиной проникает теплый ветерок, принося с собой запах серы, скошенной травы и роз. Из широкого окна гостиной открывается вид на море, гладкое как стекло, и кружащих в небесной синеве чаек. Воздух неподвижен, время застыло, реальность замерла. Даже Хьюго с Изабель, которые без умолку болтают, спорят и смеются над своими кулинарными потугами, кажутся здесь иными: слишком идеальными и слишком довольными, чтобы быть настоящими.
– Мэтти! – Его пугает громкий голос Изабель, и он чуть не роняет яблоко.
– Что?
– Друг, с тобой все в порядке? – спрашивает Хьюго. Они с Изабель озадаченно смотрят на него.
– Да, а что?
– Хьюго предлагал пройтись, – объясняет Изабель. – А ты, похоже, витаешь в облаках.
– Где?
– Вдоль утесов, – отвечает Хьюго. – В последний раз мы с Иззи нашли там великолепное место для пикника с видом на море. А оттуда довольно легко спуститься к воде, чтобы поплавать.
– Круто, – радостно улыбаясь, говорит Матео. – Тогда я согласен.
Вскоре, после того как просыпается и завтракает Лола, парни принимаются собирать на кухне рюкзаки. Матео замечает, что Лола и Изабель о чем-то увлеченно разговаривают в глубине сада. Изабель переоделась в хлопковые штаны, на Лоле джинсовые шорты, белый топ с бретельками, на ногах – внушительные туристические ботинки и длинные носки, собранные вокруг щиколоток. Изабель передала Лоле бинокль и теперь показывает ей место для пикника на соседней скале.
Спустя какое-то время четверо ребят закидывают на спины рюкзаки и, выйдя из сада, отправляются пешком по широкой меловой дороге, огибающей берег. Девочки ступают с особой осторожностью. Первые полчаса ровная дорога петляет между скалами и заливом, ведя их вдоль моря. Сейчас еще раннее утро, прогноз погоды на сегодня обещает ясное небо и температуру до сорока градусов. Они планируют к полудню добраться до плато, в тенистом алькове, пока солнце самое интенсивное, устроить пикник, а потом спуститься к воде и поплавать. Но пока еще воздух прохладный и немного влажный, ветра нет. На широкой извилистой тропе и в лучах утреннего солнца Матео кажется, будто они одни на всей планете – перед ними простирается дорога: ни домов, ни людей, ни звуков, кроме тихих криков чаек, ловящих рыбу, и шелеста волн внизу. Все окружающее выглядит жутким и странно прекрасным одновременно – в светлой бирюзе раннего утра, из-за столь необычного оттенка, он чувствует себя посторонним. Над головой простирается серо-голубой купол неба, только на горизонте виднеются белые проблески. Они находятся в одном из красивейших регионов Франции, который настолько отличается от Лондона и даже Парижа, что создается впечатление, словно ты очутился в совершенно ином мире.
Время от времени Матео вздрагивает, не только от волнения, но и морского ветра, ласкающего обнаженные руки. Сон еще не выветрился до конца, в голове по-прежнему легкий туман, а в конечностях – деревянность после вчерашнего плавания. Волосы на затылке не лежат и топорщатся в разные стороны. В своей голубой футболке и линялых шортах Матео ощущает какую-то легкость и нереальность происходящего, словно тяжелые туристические ботинки – единственное, что удерживает его на земле.
Некоторое время все молчат. Видимо, остальные тоже еще не проснулись и боятся нарушить обволакивающую хрупкую паутину тишины. Вопреки предупреждениям Хьюго идти не спеша, Лола с развевающимися на ветру волосами шагает впереди, ее длинные ноги бесшумно ступают по песчаной дороге. Изабель и Хьюго идут чуть поодаль, держась за руки, и о чем-то тихо разговаривают. Матео хочет догнать Лолу и тоже взять ее за руку – ему нестерпимо хочется почувствовать ее кожу, – но боится показаться ей собственником. Ведь она с таким удовольствием идет одна, навстречу к свету. Матео наблюдает за ней с каким-то странным вожделением. В ее высокой стройной фигуре ощущается сила. Гибкие и крепкие ноги помогают ей шагать без усилий, несмотря на тяжелый рюкзак. Она излучает такую сильную и прочную энергию, точно готова вот так идти целую вечность.
К тому времени, когда все небо, озаренное солнечными лучами, приобретает пронзительно яркий синий цвет, они достигают прибрежной линии. Здесь почва под ногами неровная и ухабистая – из-под толстых подошв разлетаются сухие комья земли. Прохладный воздух становится горячим и сухим, с безоблачного неба безжалостно палит солнце. На краю утеса, где нет тенистого укрытия, они оказываются во власти неумолимых лучей. Постепенно замедляя шаг, Матео и Лола чуть отстают от своих друзей, когда они начинают пробираться через лес. Первые двести-триста метров от дороги оказываются самыми трудными. Пространство между деревьями занимают спутанные кусты, и единственная возможность пройти – продираться через них. Дорога поднимается вверх, и деревья превращаются в высокие увитые плющом колонны с огромными корявыми корнями, торчащими из земли. В тени воздух обретает прохладу, и от недостатка солнечного света растительность редеет. Иногда пробираться сквозь деревья и кусты настолько тяжело, что им приходится опускаться на колени и ползти по следам зверей.
Спустя час они оказываются у подножия практически отвесной скалы. Взбираться по ней невероятно трудно, так что им приходится хвататься за толстые стебли папоротников, чтобы не поскользнуться на грязи и опавших листьях, и подтягиваться. Первым вершины достигает Хьюго и почти сразу же исчезает за гребнем. Как только его нагоняют остальные, они все с дружным вздохом останавливаются. В этом месте склон переходит в узкий выступ над горным скатом, а потом тянется вверх над головами и скрывается в кронах деревьев.
От обрыва под ногами у Матео захватывает дух. Он, конечно, привык к высоте, но ничего подобного и настолько волнующего, как падение в глубокое синее море с высокого здания, никогда не испытывал. Внизу, у подножия скалы, волны белой пеной разбиваются о груду камней, сложенных недалеко от берега. Теперь он понимает, почему Хьюго так настаивал на том, чтобы они пришли в это место: вид просто потрясающий. Отсюда весь залив виден как на ладони, от холмистого берега до ближайшей деревушки, чьи домики, выстроившись на горном склоне, жмутся друг к другу. По извилистой дороге ползут крохотные машинки и теряются в лесу. Чуть левее от них расположена вилла Хьюго, окруженная карликовыми кипарисами. На фоне яркого пейзажа она кажется малюсенькой, но при этом обманчиво близкой. Матео даже может разглядеть бирюзовый блеск воды в бассейне, широкую лужайку, которая сейчас представляет собой не более чем зеленый квадрат, а за ней – узкую песчаную полосу, оставленную приливом.
Придвинувшись к краю выступа и стоя по колено в густых зарослях, Хьюго обозревает открывшуюся перед ним картину. Руки лежат на бедрах, голова вскинута с победной улыбкой.
– Круто, да?
Изабель шумно вздыхает и отступает назад, к деревьям. Хьюго тоже старается держаться подальше от края. А Лола опускается на колени и осторожно подползает к обрыву.
– Умираю с голоду, – заявляет Хьюго. – Поедим сейчас, а потом спустимся поплавать?
– А как мы туда доберемся? – неуверенно интересуется Лола.
– Смотри, вон там ступени. – Он указывает куда-то в сторону от плато, где выступающие камни образуют подобие огромной лестницы. – Такие камни тянутся до самого низа. Я уже пробовал по ним идти, ничего сложного. Как будто спускаешься по лестнице.
Лола закусывает губу и торопливо отодвигается от края.
– Великолепное место! Надо сделать несколько снимков!
– Тут страшно, – возражает Изабель. – Может, нам лучше двинуться вглубь, дальше от моря? Что, если эта скала обрушится?
– Здесь совершенно безопасно! – ласково посмеивается над ней Хьюго и в доказательство своих слов подпрыгивает на месте. – Во время прилива сюда приезжала на мотоциклах кучка смельчаков из соседней деревни и прыгала. Ходят слухи, что во время прыжка один из них ударился о камень и погиб.
– Ты сейчас говоришь о клифф-дайвинге[9]9
Клифф-дайвинг – прыжки с естественных скал в воду с выполнением акробатических трюков во время полета.
[Закрыть]? – Внезапно слова Хьюго привлекают внимание Матео.
– Нет, они не были прыгунами. Просто какие-то придурки!
– А ты когда-нибудь сам пробовал прыгать? – спрашивает у него Матео.
– Я? – Хьюго фыркает от смеха. – Думаешь, я сумасшедший? Удариться о воду с такой высоты? Господи помилуй! И ты посмотри, насколько близко расположены камни!
– Они только у подножия утеса. Их можно миновать, если разбежаться.
– Ну да.
Пока Хьюго с Изабель расстилают под деревьями покрывало для пикника, Лола достает сандвичи. В этот миг Матео чувствует, как его накрывает волной жара и нервного возбуждения. Воздух вокруг него искрит невидимым адреналином. Впервые, с тех пор как он много лет назад ступил на десятиметровую вышку, его охватывает сильнейшее волнение, от которого кружится голова: глядя вниз, он ощущает неуверенность в ногах и легкую тошноту. В памяти вспыхивают воспоминания о последнем прыжке: влажный хлорированный воздух, долетающее из детского бассейна эхо криков, рокочущий голос Переса. Он помнит, как был напуган, дезориентирован и глубоко уверен, что у него не получится, что вот-вот случится непоправимое. И теперь на краю утеса это чувство возвращается, хотя рядом нет ни тренера, ни нетерпеливого отца, ни судейской коллегии, ни даже визжащих на трибунах девчонок-подростков. Никто не судит его и не давит. И не нужно пытаться зрительно и тактильно вспомнить сложную комбинацию из вращений и сальто. Отсюда он может прыгать спокойно – осуществить это до смешного легко. Простой прыжок с такой высоты подарит ему ощущение невесомости, полета… Когда ему было семь лет и он только начинал заниматься прыжками, то испытывал то же самое. Вот почему он записался в клуб и стал тренироваться каждую неделю. Но десять лет спустя падение на высокой скорости стало для него каждодневной рутиной, которая привычнее, чем почистить зубы или собрать школьную сумку. Больше нет выброса адреналина, ощущения полета, чувства, будто ты одновременно повсюду и нигде.
Опустившись на сухую землю, чтобы развязать ботинки и снять носки, он замечает, что остальные ребята поглядывают на него, стоя на приличном расстоянии от выступа. Лола что-то говорит и протягивает ему сандвич в фольге.
– Ты что делаешь? – спрашивает она, когда он расстегивает ремень, снимает джинсовые шорты и стягивает футболку.
– Собираюсь прыгать, – спокойно отвечает Матео, повернувшись лицом к усиливающемуся ветру. Его плавательные шорты хлопают по коленям.
Хьюго перестает жевать, одна его щека комично выпирает.
– Что ты сказал?
– Если я разбегусь, то смогу миновать камни.
Хьюго фыркает и начинает смеяться, но вскоре замолкает, когда Матео не присоединяется к нему.
– Ты шутишь.
– Нет.
Его друг медлит, словно не знает, стоит ли снова рассмеяться.
– Ты хочешь сказать, что собираешься покончить с собой?
Лола с рассеянным видом вытирает ладони о свои шорты.
– Мэтти, это не смешно. – А потом машет ему сандвичем. – С чем будешь: яйцом или ветчиной?
И тут он чувствует, что уже сыт по горло. Его достало то, что они ему не верят и отказываются серьезно относиться к его словам. Что они смеются над ним. Да что они вообще знают о прыжках? Что они знают о риске, которому он подвергается изо дня в день, когда прыгает с десятиметровой вышки и плюхается в воду на скорости пятьдесят километров в час, при этом скручиваясь, вращаясь и совершая в воздухе сальто? Что они знают о боли, когда, стоит тебе чуть промахнуться и приземлиться на плечо или грудь, из тебя вышибает весь дух, словно припечатали к стене? Откуда им знать, каково это вылезать из бассейна перед толпой зрителей и скрывать свои ушибы, чтобы не дать соперникам психологического преимущества? Пытаться скрыть полнейшее разочарование от того, что даже после долгих часов тренировок в бассейне отработанный прыжок не удался в самый ответственный момент, а наутро в прессе тебя назовут «Обладателем золотой не дали»? Что они знают о множестве часов до и после соревнования, проведенных в Аква-Центре: ты пробуешь выполнить новый прыжок, срываешь его, выбираешься из бассейна и повторяешь его снова, снова и снова – ошибка за ошибкой? А страх все растет и растет, и тебе уже не избавиться от него. Откуда им знать, что даже малейшее покачивание во время отрыва от доски смещает тебя на несколько миллиметров – невооруженным глазом не видно, но этого достаточно для того, чтобы при выполнении сальто удариться головой о платформу, а потом оглушенным или без сознания шлепнуться о безжалостную поверхность воды? Откуда им знать, что после всего этого один из немногих людей, которому ты доверял, отводит тебя в лес, толкает к дереву, швыряет на землю и насилует самым отвратительным образом, который только можно представить…
Вдруг он начинает злиться, его обуревает ярость. Да что они знают о сдавших нервах, боли, неподдельном ужасе? Он хочет показать им – показать, каково это на самом деле и как пугающе может быть, – преподнести ситуацию с его точки зрения. Он отбрасывает в сторону вещи и пятится к каменистой стене. Выступ простирается перед его глазами наподобие трамплина. Он фиксирует взгляд на залитом солнце горизонте и, оттолкнувшись пяткой от камня, бросается вперед. Все происходит как в замедленной съемке: пять длинных шагов, крик Хьюго, и вот он уже взмывает в воздух, ныряет со скалы в пустоту.
Их громкие возгласы эхом тянутся за ним. Ослепляет солнце, отражаясь от синего неба над головой и синего моря под ногами. Он не понимает, где верх, а где низ, но все это не имеет значения. Потому что он – стрела, ракета, снаряд, мчащийся на скорости шестьдесят километров в час. Он буквально чувствует сопротивление ветра, тот воздушной стеной отшвыривает его влево, к камням. Сила тяжести настолько велика, что лицо чуть ли не вдавливается в череп, и невозможно дышать. Свист ветра в ушах заглушает даже рев волн, кроме него он ничего не слышит. А вода с высоты по-прежнему кажется лишь сверкающим синим клочком. Он несется на невероятной скорости и в то же время совершенно не движется – стремительно падает на землю и парит в небесах. Быть может, он вообще не приземлится или умрет при ударе. Если он не войдет в воду сначала руками и натянутым как стрела, погружение в морскую гладь будет подобно падению на бетонную плиту. И вот вода уже перед ним. Он крепко зажмуривает глаза, каждый мускул в теле гудит от напряжения. Его в очередной раз захлестывает волна страха, когда он готовится к последнему удару.
Водная стена встречает его с жестокостью. Она вышибает из тела весь оставшийся кислород и безжалостно бьет. Но ему повезло: он идеально входит в воду. Еще чуть-чуть, и он бы разбился в лепешку. Разрезая поверхность, он погружается вниз, все глубже и глубже, но его движения постепенно замедляются. Он видит наверху освещенный солнцем участок воды. Нужно оттолкнуться, если он хочет вернуться на поверхность в сознании, но ноги почему-то онемели. И спустя целую вечность, когда Матео выбирается на свежий воздух, первое время он вообще не может вздохнуть, легкие настолько опустели, что буквально сжались. Но вот он чувствует сдавленный рвотный позыв, слышит судорожный вздох, и его грудная клетка расширяется, а потом сжимается, словно старый скрипучий аккордеон. Он покачивается на волнах, высоко запрокинув голову и жадно вдыхая кислород. Тело приняло весь удар на себя, и теперь ему нужно восстановиться, нервные окончания и синапсы вот-вот готовы взорваться. Долгое время он просто плавает на поверхности и хватает ртом воздух, пока туловище обретает чувствительность. Руки, ноющие после удара, медленно возвращаются к жизни, однако, ноги налиты свинцом и тянут его на дно. Вскоре он уже неторопливо плывет брассом к подножию скалы, направляя себя руками. Среди кустов виднеется небольшой участок сухой земли – вот бы ему попасть туда, свернуться калачиком и больше никогда не двигаться…
Но время идет своим чередом. Он по-прежнему в воде и пытается достичь берега, однако теперь еще слышит крики. По скалам поспешно сбегают фигурки, их движения полны ярости. Вот он пробирается сквозь густые заросли травы, край леса уже близок, а ему все кажется, что до него не добраться. Он совершенно ничего не продумал: как будет плыть обратно к суше, выбираться и в принципе пытаться уцелеть. Ведь, по правде говоря, он должен быть мертв.
– Хватай меня за руку! Хватай меня за руку! – кричит Хьюго.
Матео не сразу понимает, как это сделать, и сначала решает, в какой руке силы больше. Но как только поднимает ее, Хьюго тут же крепко стискивает его запястье и вытаскивает сквозь траву на песок. Он чувствует под собой гладкий камень, а потом его волокут к деревьям. Воздух здесь необычайно холодный, густые кроны деревьев не пропускают солнце.
– Твою же мать! – запыхавшись и обливаясь потом, орет Хьюго, его багровое лицо облеплено волосами. – О господи!
К нему подбегают раскрасневшиеся Лола и Изабель. Они так же взволнованы и потрясены, в глазах читается ужас.
– Он в порядке? – слышит он голос Изабель.
– Я в порядке, – отвечает Матео, привалившись к стволу кипариса. Он все ждет, когда руки и ноги начнут реагировать. – Это было прекрасно. Просто потрясающе!
– Да ты просто кретин! – Хьюго спотыкается о корни и хватается за ветку. – Ты чуть не убился! Мы, мы долгое время не могли тебя разглядеть! Уже решили, что ты ударился головой и утонул!
– Что?
Он по-прежнему чувствует онемение, небольшое головокружение и легкую эйфорию после безукоризненно выполненного прыжка. И после того, как выжил! В конце концов он не так уж и жалок! А потому их громкие, полные паники крики и суета совершенно сбивают его с толку.
– Ты понимал, насколько это опасно! – Хьюго продолжает кричать, его лицо становится еще краснее. – Ты же не дилетант. Ты понимал! Понимал, что есть вероятность упасть на камни или умереть от удара о воду, но ты все равно это сделал!
– Я просто хотел вам показать… Хотел показать себе. Я всего лишь дурачился…
– Дурачился? – взрывается Хьюго. – Дурачился? Да Лола хотела броситься за тобой. Я вовремя успел ее остановить. Она собиралась прыгать без разбега и скатиться по склону!
Лола… Он оборачивается к ней, но она стоит поодаль, к нему спиной. Изабель крепко обнимает ее за плечи. Похоже, она плачет.
– Лола, не дури. Со мной все в порядке! – Он издает нервный смешок, и Хьюго снова на него набрасывается.
– Ты думаешь, это смешно? Правда, думаешь, что это замечательная шутка?
Матео смотрит на друга, и в эту минуту ему кажется, что тот его сейчас ударит – его правая рука сжимается в кулак, он отводит руку назад, глаза темнеют и сужаются…
Но тут рядом оказывается Изабель и, схватив Хьюго за запястье, тянет назад.
– Малыш, успокойся, не надо. Не стоит ссориться. Давайте возвращаться домой.
Изабель швыряет Матео рюкзак и ботинки, а после, не говоря ни слова, уходит за остальными ребятами. Он открывает сумку и надевает футболку поверх мокрых шорт, тяжелых от воды и липнущих к бедрам. А когда наклоняется вперед, чтобы натянуть носки и ботинки, замечает. Ногу, от щиколотки до бедра, покрывают алые порезы. Он вспоминает, как перед погружением в воду по коже будто проскребли бритвой, и его осеняет. Камень. Он нырнул прямо возле него и задел ногой. Окажись он на несколько миллиметров дальше, мог бы приземлиться прямо на него и тут же распрощаться с жизнью.
По мере высыхания воды на открытых участках кожи в ранах на ноге собирается соль, вызывая жжение. Хьюго с Изабель уже ушли вперед – их едва видно, они держатся за руки и с серьезными лицами что-то обсуждают. Потрясение после прыжка постепенно уходит, и разум начинает проясняться. Тут он понимает, что с тех пор как выбрался из воды, Лола не проронила ни слова. Она твердо и решительно шагает по мягкой земле, переступая через переплетенные корни, голова опущена, спутанные волосы падают на лицо, плечи гнутся под тяжестью рюкзака. Она словно не замечает его и того, что происходит вокруг, затерявшись в своем собственном мире.
Морщась, он торопливо догоняет ее и тянется к руке.
– Эй!
Прикосновение его пальцев для нее подобно электрическому удару: она резко отдергивает руку и удлиняет шаг в попытке увеличить между ними расстояние.
– Устала? – нежно спрашивает он. – Давай я понесу рюкзак.
Но как только он пытается снять лямку с ее плеча, она тут же, словно защищаясь, отталкивает его руку. Ее реакция настолько поражает его, что он чуть ли не спотыкается.
– Милая, что случилось?
– Не называй меня так.
Он отшатывается, ее слова бьют наотмашь.
– О чем ты?
Она снова вскидывает руку, когда он еще раз пытается прикоснуться к ней.
– Не… не трогай меня, Матео. Просто оставь меня в покое, ладно?
От такого тона он вздрагивает и весь сжимается.
– Лола, прости, если напугал тебя.
– Не стоит извиняться, – огрызается она. – Просто в следующий раз, когда решишь покончить с собой, делай это не в моем присутствии, чтобы и я случайно не убилась, идет?
Он слышит громкий шум в ушах и чувствует пульсацию приливающей к щекам крови.
– Я… я не пытался покончить с собой…
Но вдруг понимает, что это не совсем правда. Разве часть него не хотела тогда умереть, чтобы забыть обо всем, чтобы просто не жить дальше? Прыжок на камни да с такой высоты – это игра в русскую рулетку. Ему это было известно, так почему же он прыгнул? Наверное, потому что это решение гораздо проще и честнее, чем пытаться жить.
– Без разницы. Если ты хочешь и дальше делать вид, что ничего не случилось и все в порядке, если ты запрещаешь мне упоминать о том… нападении, то я ничего не могу поделать.
Ускорив шаг, Лола догоняет остальных ребят, а у него не остается ни сил, ни смелости, чтобы последовать за ней и снова завести разговор.
К тому времени когда вилла предстает взору ребят, они еле передвигают ноги. У Матео от боли и усталости кружится голова – дают о себе знать ушибы после прыжка, ноющая спина и кровоточащая нога. Он уже готов свалиться где-нибудь на обочине. Всю обратную дорогу Лола держалась впереди, а потому первой добирается до дома. Он видит ее силуэт, шагающий по лужайке. Изабель срывается с места и, догнав подругу, скрывается с ней за дверью. Хьюго все с тем же злым выражением лица останавливается возле сада и ждет Матео.
– Я пойду поплаваю, – кричит ему Матео, направляясь к выступам в утесе. Он сейчас не в состоянии спорить. Пусть Лола чуть остынет.
Хьюго сначала медлит, потом пожимает плечами и уходит внутрь.
Прихрамывая, Матео забредает в дальний конец пляжа, его ноги покрыты волдырями, лицо покалывает от солнечного ожога. Огромные валуны размером с хижину образовывают у подножия скалы тенистое укрытие, которое не видно ни из сада, ни с дороги. Начинается отлив, и он опускается на влажный, но плотный песок между утесами. Прозрачные волны накатывают на ботинки и обжигают ободранную ногу. Он ложится набок, подложив под голову рюкзак. Мокрый песок медленно пропитывает влагой его вещи и дарит ему прохладу. Обессилев, он закрывает глаза от яркого полуденного света…
Внезапно он слышит резкий щелкающий звук, который отдается в черепе. Сначала ему кажется, что его трясут или внутри него что-то стучит, а потом чувствует боль в челюсти и понимает, что это клацают от холода зубы. Уже темно, солнце село, и на небо взошла луна, в лучах которой теперь жутким серебром сверкают морские волны. Дрожа всем телом, он медленно садится, мышцы затекли, ноги и руки не гнутся. Шею сводит спазм, на щеке рубец от раны; одежда мокрая, и он мерзнет. Какое-то время он просто сидит, прижав колени к груди, пока мучительные утренние воспоминания постепенно оседают в голове. Из своего скалистого укрытия он смотрит на гладкий влажный песок – он какого-то непонятного мерцающего цвета – и на белую пенистую линию вдалеке, едва различимую теперь. Часы показывают четверть десятого, а значит он проспал здесь шесть часов. Сначала он удивлен, что ребята не пришли за ним, когда стемнело, а потом вспоминает то, как они разозлились на его безрассудное поведение и прыжок камикадзе с огромной высоты, закончившийся в нескольких миллиметрах от камней. В ушах звенят обвинительные слова Хьюго о том, что он хотел покончить с собой, и Матео снова задумывается: может, его друг все-таки прав? И он действительно пытался это сделать? Или просто хотел доказать себе, что он по-прежнему прыгун мирового класса – такой же сильный и решительный, как и до нападения? Он не имеет понятия. Сильный холод, боль и дрожь мешают думать… Лишь точно знает, что ничего такого не планировал. Только хотел рискнуть в надежде, возможно, чего-то избежать. Того, что сделал и должен делать до сих пор: признаться и раскрыть свою тайну. Тайну ужасную, которая изменит весь его мир, разрушит семью, разлучит с любимыми людьми, разорвет кровные узы и окончательно погубит их жизнь.
Когда он поднимается по ступеням в сад, его встречают яркие огни из гостиной дома и бирюзовое мерцание бассейна. Отряхнув одежду от песка и приложив все усилия, чтобы не дрожать, он пересекает освещенную лужайку и отворяет тяжелую входную дверь. Однако его глазам предстает совсем не та картина, которую он ожидал увидеть. На диване в обнимку с Изабель сидит Хьюго. В кресле напротив, свернувшись калачиком и прижимая подушку к груди, – Лола с покрасневшими глазами и щеками. Не слышно ни болтовни, ни подшучиваний, ни какого-то фильма, выпивки тоже нет. Они даже в карты не играют. Просто сидят неподвижно, словно восковые фигуры, и смотрят на него.
– Привет, – хрипло произносит Матео, обнимая себя руками от холода, который, похоже, навсегда поселился в нем. – Что… что тут происходит?
– Где ты был? – спрашивает Хьюго, в его голосе слышится непривычное сочетание осторожности и тревоги.
– Уснул на пляже.
– Мы очень беспокоились, – говорит Изабель. Но она не злится, в ее голосе звучат грустные нотки.
– Простите, я не хотел… – Он смотрят на Лолу, но та тут же отводит взгляд.
Он чувствует, как бьется его сердце. Понимает, что что-то не так. Прежняя злость на его безрассудство испарилась. Хьюго и Изабель не только потрясены, но и подавлены и с какой-то настороженностью смотрят на него.
– Садись, – натянуто говорит Хьюго. – Принесу тебе попить. Кофе будешь?
– Нет, спасибо, не надо, – отвечает Матео и медленно продвигается к лестнице. – Я… я пойду наверх и приму душ, пока не испачкал тут все песком.
– Подожди. Присядь, нам нужно поговорить. – Хьюго встает и преграждает ему путь. – Думаю, – снова бросает взгляд на Изабель, – тебе нужно позвонить родителям…
– Зачем это? – Его пульс подскакивает со стремительной скоростью. – С ними что-то случилось?
– Нет, у них все в порядке, – вступает Изабель. – Дело в тебе, Мэтти. Мы думаем, что тебе нужна помощь. Ты должен рассказать родителям…
– О чем? – Слова вылетают резко и отрывисто.
– О том, что случилось, – говорит Изабель. – Об… – Она сглатывает. – Об изнасиловании.
Он слышит, как из его горла вырывается прерывистое дыхание. Пол начинает крениться, и он, потеряв равновесие, пятится к стене. Хьюго смотрит на него с легким ужасом, а на лице Изабель читается потрясение и жалость. Он глядит на Лолу, которая по-прежнему прячет лицо.
– Т-ты рассказала им?
Повисает оглушающая тишина, а потом Лола поворачивается к нему с щеками, мокрыми от слез.
– Мне пришлось, Мэтти! Сегодня днем ты чуть не покончил с собой, а потом вообще пропал на целых шесть часов! Мы везде тебя искали и на пляже нашли твою бутылку из-под воды. Я думала, ты утопился или еще что с собой сделал!
– Но ты же обещала!
– Они бы мне не поверили! – Она повышает голос. – Хьюго и Иззи не стали бы мне помогать в твоих поисках, потому что не считали, что ты в опасности! Я пыталась объяснить им, как ты несчастлив в последнее время, но они не понимали! Мэтти, ты исчез на полдня после того, как бросился со скалы! И что я должна была думать? Что я должна была делать, черт тебя побери?
У него подкашиваются ноги, но стена позади него не дает ему упасть.
– Лола, ты могла просто… Ох, Лола, проклятье… – Он замолкает. – Ты обещала. Ты обещала!
– Мэтт, послушай, все нормально. Мы никому не скажем. – Хьюго приближается к нему, протягивая руку в знак солидарности. – Мне очень жаль, друг, что тебе пришлось через такое пройти. Даже не могу себе представить, каково это…
– Мне не нужна твоя гребаная жалость!
– Мы не жалеем тебя, а беспокоимся! – Теперь к нему подходит Изабель.
Они окружают его, загоняют в ловушку, вторгаются в его пространство, и он с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на них.
– Такие вещи как… сексуальное насилие… оставляют огромную травму, – продолжает она. – Позволь людям помочь тебе. Ты должен рассказать своей семье, людям, которых любишь…
– Я рассказал единственному человеку, которого люблю, а она предала меня, черт возьми!
Боль подобна ударам ножей, боль от этих слов подобна ударам миллионов ножей, разрезающих его на части. Она в разы хуже удара о воду после прыжка с утеса. В разы хуже удара головой о десятиметровую вышку. Даже хуже той ночи. Тогда ему хотелось умереть, но мысль о том, что он больше никогда не увидит Лолу, давала ему силы бороться. Привалившись к стене, он с силой прижимает руки к щекам, впивается пальцами в глазницы. Больше всего на свете ему хочется убежать ото всех, но он вдруг оказывается сбит с толку: не может понять, где лестница, а где дверь.
Хьюго кладет руку ему на плечо.
– Мэтт, мне очень-очень жаль. Ты мог бы все мне рассказать. Ничего ужаснее даже невозможно представить. Я мог бы пойти с тобой в полицию. Я бы выследил его, избил до полусмерти…
Матео изо всех сил отталкивает Хьюго.
– Не трогай меня! Не трогай меня, твою мать!
– Мы всего лишь пытаемся помочь! Мы переживаем за тебя, Мэтт!
