Текст книги "Что я сделала ради любви"

Автор книги: Сьюзен Филлипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

– Вы не должны здесь находиться.

Эрон недоуменно моргнул. Его волнистые волосы стояли дыбом, а тот, кто выбрал ему дурацкие круглые очки, скорее всего сам был слеп. Одевался он как шестидесятилетний старик, брюхо нависало над ремнем, а на клетчатой рубашке уже не хватало пары пуговиц.

– Ладно, – буркнул он и, обойдя Чаз, направился к дому. Чаз отряхнула руки.

– Что вы здесь делали?

Он сунул кулаки в карманы.

– Отдыхал.

– От чего? Работа у вас – не бей лежачего.

– Как когда. Сейчас я немного занят.

– Да, оно сразу видно.

Он не попросил ее отвалить, чего она вполне заслуживала за неоправданную грубость, но она ненавидела, когда посторонние шлялись по дому, и вся вчерашняя история в офисе Брэма с Джорджи и камерой вывела ее из равновесия. Ей следовало бы сразу уйти, однако…

Чаз почувствовала себя ужасной стервой, поэтому попыталась помириться.

– Брэм, возможно, не стал бы возражать, если бы вы время от времени пользовались бассейном. Только не слишком часто.

– У меня нет времени плавать.

Эрон вытащил руки из карманов и пошел в дом.

Чаз тоже больше не плавала, но в детстве любила воду. Возможно, он стыдится показаться на людях в плавках. Или это присуще только женщинам?

– Здесь очень уединенно! – окликнула она. – Никто вас не увидит.

Толстяк, не отвечая, скрылся в доме.

Из-за камней водопада Чаз вытащила сачок и принялась выуживать листья из бассейна. Брэм нанимал специального человека чистить бассейн, но она любила, когда вода становилась прозрачной.

До этого понедельника Чаз была очень счастлива здесь, но теперь, когда дом наводнили чужаки, ей снова стало не по себе.

Через полчаса она уже входила в офис Джорджи на втором этаже. Большой изогнутый стол, шкафчики на стенах и пара кресел обтекаемой формы, обитых коричневой тканью с рисунком из древесных ветвей, – вот и вся мебель. Все слишком модерновое для этого дома, и Чаз сразу невзлюбила обстановку.

Эрон, стоя спиной к ней, говорил по телефону.

– Мисс Йорк пока не дает интервью, однако, я уверен, будет более чем счастлива участвовать в вашем благотворительном аукционе… Нет, она уже пожертвовала свои сценарии «Скип и Скутер» в Музей телевещания.

Сейчас он казался совершенно иным человеком, уверенным в себе и не таким тошнотворным.

Чаз поставила на стол рулет с индейкой, который сделала сама из обезжиренной тортильи, постного мяса, помидора, листьев шпината и кусочка авокадо. Она надеялась, парень поймет намек.

Закончив разговор, Эрон уставился на рулет.

– Только не рассчитывай на это каждый день, – предупредила Чаз и, взяв новый выпуск «Флэш», с Брэмом и Джорджи на обложке, присела на край стола и стала листать журнал. – Ешь.

Эрон принялся за рулет.

– Майонеза не имеется?

– Нет.

Она поднесла к носу пробник духов.

– Сколько тебе лет?

Оказалось, что Эрон хорошо воспитан: прежде чем ответить, прожевал.

– Двадцать шесть.

На шесть лет старше, но выглядит моложе.

– Окончил колледж?

– Канзасский университет.

– Многие из тех, кто ходит в колледж, ни черта не знают. – Она всмотрелась в его лицо и решила, что кто-то должен ему сказать. – У тебя идиотские очки. Только не обижайся.

– А что в них плохого?

– Уродливые. Попробуй контактные линзы или что-то в этом роде.

– С контактными линзами полно возни.

– У тебя красивые глаза. Нужно, чтобы люди это видели. Купи по крайней мере приличную оправу.

У толстяка действительно были ярко-голубые глаза с густыми ресницами, но больше в нем ничего привлекательного не наблюдалось.

Эрон нахмурился, отчего щеки раздулись еще больше.

– Не думаю, что особа с дырками в бровях имеет право кого-то критиковать!

Чаз нравился пирсинг в бровях. С ним она чувствовала себя крутой, бунтарем, которому плевать на общество.

– Можно подумать, мне интересно твое мнение!

Эрон снова повернулся к компьютеру и вывел на экран какой-то график. Чаз поднялась и пошла к двери, но по пути заметила его большой уродливый портфель, лежавший на полу. Из него торчал огромный пакет с чипсами. Чаз нагнулась и вытащила пакет.

– Эй! Что ты делаешь?

– Тебе они ни к чему. Позже принесу фруктов. Эрон неловко поднялся с кресла.

– Отдай! Мне твои фрукты не нужны.

– Хочешь жевать эту дрянь?

– Хочу.

– Обойдешься, – фыркнула Чаз и, уронив чипсы на пол, раздавила пакет ногой. – Вот так.

– У тебя что, проблемы? – озадаченно спросил Эрон.

– Я просто стерва.

Сбегая по лестнице, Чаз почти видела, как он тянется за раздавленными чипсами.

Брэм продолжал отсиживаться в офисе, словно у него действительно было полно дел, и предоставлял Джорджи умирать от скуки. Не зная, чем заняться, она забрела в тренажерный зал и принялась разогреваться перед балетной тренировкой, как делала каждый день. Мышцы были неподатливыми, но она не сдавалась. Может, следует установить здесь балетный станок? Она всегда любила танцевать и знала, что следует тренироваться каждый день. Как и упражняться в вокале. Настоящей певицей ее не назовешь. Звонкий голосок, заслуживший ей когда-то славу на Бродвее, так и не оформился с возрастом. Но слух у нее был, а энергия возмещала недостаток диапазона и истинно красивого тембра.

Закончив тренировку, Джорджи поговорила по телефону с Сашей и Эйприл и сделала несколько покупок в интернет-магазинах. Подумать только, распорядок дня свелся к тому, чтобы надоедать занятым подругам и из кожи вон лезть, чтобы хорошо выглядеть перед очередной встречей с фотографами. Единственное развлечение – повсюду ходить за Чаз с видеокамерой и донимать девчонку вопросами.

Чаз шумно жаловалась на то, что ей не дают покоя, и тем не менее отвечала. А Джорджи каждый день узнавала о ней немного больше. Ее все возрастающее увлечение прошлым экономки было единственным, что мешало нанять собственную кухарку.

В пятницу утром, на седьмой день ее супружеской жизни, они с Брэмом встретились с устроительницей вечеринок, крикливо-назойливой, очень дорогой и высокорекомендуемой Поппи Паттерсон. В этой женщине раздражало абсолютно все. Но ей понравилась тема вечеринки, поэтому ее наняли и попросили обсудить детали с Эроном.

Этим же днем отец решил, что достаточно долго наказывал дочь, и наконец согласился подойти к телефону.

– Джорджи, насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я одобрил твой брак. Но как я могу? Особенно зная, какую ошибку ты сделала.

Она не скажет ему правду. И не станет громоздить гору лжи Достаточно с нее того вранья, которое уже пришлось наговорить!

– Я просто думала, что мы побеседуем по душам. Разве я так уж много прошу?

– Именно сейчас? Да, мне не нравится Шепард. Я ему не доверяю. И беспокоюсь за тебя.

– Тут не о чем беспокоиться. Брэм не… не совсем такой каким ты его помнишь.

Джорджи попыталась привести убедительный пример зрелости Брэма, но почему-то вспоминала лишь неизменный стакан с виски в его руках.

– Он стал… взрослее.

На отца ее речь впечатления не произвела.

– Послушай, Джорджи! Если он хоть раз обидит тебя, обещай, что придешь ко мне.

– Ты говоришь так, словно он вознамерился меня избивать.

– Издеваться можно по-разному. Ты никогда не была способна судить о нем трезво.

– Это было давно. Мы все изменились.

– Мне нужно идти. Поговорим позже, – бросил отец и повесил трубку.

Джорджи прикусила губу. Глаза жгло от слез. Отец любил ее, конечно, любил, но не той уютной, нежной отцовской любовью, о какой она мечтала, – любовью безусловной, преданной, той любовью, которую не нужно стараться заслужить каждодневным упорным трудом.

Глава 10

В субботу утром Джорджи проснулась в три часа ночи и больше не смогла уснуть. Всего неделю назад, примерно в это же время, она стояла рядом с Брэмом, произнося брачные обеты. Хотелось бы еще знать, что именно она обещала.

В спальне было душно. Джорджи отбросила простыню, сунула ноги в старые желтые шлепанцы и вышла на балкон. Пальмовые листья шелестели на ветру, а от бассейна доносился тихий плеск воды. Сегодня Ланс прислал еще одну эсэмэску. Он тревожится за нее! Хоть бы оставил ее в покое. Хоть бы она смогла его возненавидеть! Впрочем, она так часто его ненавидела, и от этого ей лучше не становилось…

В невеселые мысли вторглось позвякивание кубиков льда. Из темноты донесся голос:

– Если вздумала прыгать, подожди до утра. Сейчас я слишком пьян, чтобы возиться с мертвым телом.

Оказалось, что Брэм сидит у открытых дверей спальни, как раз слева от нее, закинув ноги на перила и держа в руках стакан с выпивкой. По его лицу пробегали желтоватые тени. Сейчас Брэм выглядел в точности как человек, размышляющий, которому из семи смертных грехов лучше предаться.

Джорджи знала, что все спальни в доме выходят на один и тот же балкон, но до сих пор ни разу не видела на нем Брэма.

– Зачем мне прыгать? Я и так на вершине мира, – заверила она. – Почему ты не спишь?

– Потому что впервые за эту неделю получил возможность спокойно выпить.

Он взглянул на ее пижаму, как небо от земли отличающуюся от крошечных прозрачных рубашечек, которые она надевала для Ланса, но ничего не сказал по поводу ее широких штанишек и маечки, с узором из розовых и желтых губ в стиле поп-арт.

Джорджи посмотрела на его согнутую спину, лениво откинутую руку и почувствовала, будто не заметила чего-то важного. Что-то пропустила… но что именно?

– Тебе никто не говорил, что ты слишком много пьешь?

– Как раз подумываю бросить. После нашего развода. – Он глотнул из стакана. – Лучше признайся, зачем ты в среду шарила в моем кабинете.

А она еще гадала, как скоро Чаз донесет ему о ее визите!

– Совала нос в чужие дела. Шпионила. Что же еще?

– Верни мою видеокамеру.

Джорджи провела пальцем по шероховатой поверхности перил.

– Получишь ее обратно, когда Эрон купит мне другую.

– Зачем она тебе?

– Дурака валять.

Брэм поставил стакан на изразцовый пол.

– Что ты там хотела найти?

– Что я сделала ради любви.

Несколько минут Джорджи размышляла, стоит ли ему говорить, но потом решила выложить все как есть.

– Мне нужно было знать, правду ты сказал насчет продолжения «Скип и Скутер» или это всего лишь твое разыгравшееся воображение. Я нашла сценарий, однако он был обмотан скотчем вдоль и поперек. Хотя я вряд ли потрудилась бы его прочесть.

Брэм поднялся и шагнул к ней.

– Тебе следовало спросить меня. Доверие – основа счастливого брака. Я оскорблен.

– Ничуть ты не оскорблен. И я не стану сниматься в продолжении. Никогда. Тошнит от бесконечных однотипных ролей. Мне нужны роли, в которые можно было бы вонзить зубы. Снова играть Скутер? Моя карьера будет навеки погублена! И я ненавижу Скипа, так что не понимаю, почему ты так на этом зациклился. Ну да мне все ясно. Жаль, что ты разорен, но я не подвергну опасности свою карьеру лишь для того, чтобы помочь тебе решить финансовые проблемы.

Брэм проскользнул мимо и заглянул в ее спальню.

– Значит, по-твоему, в этом все дело?

– Определенно.

– Ладно.

Он провел рукой по дверному косяку, словно проверял, не завелись ли в нем жучки, однако столь легкая капитуляция лишь насторожила Джорджи.

– Я не шучу, – подчеркнула она.

– Я понял.

Брэм повернулся к ней.

– А я было вообразил, что ты пытаешься сунуть нос в мои отношения с женщинами.

– Ты женился на мне, помнишь? У тебя не может быть никаких отношений с другими женщинами, – выпалила Джорджи и тут же горько пожалела о собственной несдержанности. Она сама, собственными руками дала ему возможность затронуть тему, которой всеми силами старалась избежать. – Я иду спать.

– Не так быстро.

Прежде чем она успела улизнуть, он коснулся ее руки, и тут Джорджи осенило. То неотвязное чувство, что она что-то упустила…

– Ты больше не куришь!

– С чего ты взяла?

Он отпустил ее и отошел за стаканом с виски.

Джорджи замечала, чем от него пахнет: мылом и цитрусами, – но до этого момента не пришла к очевидным выводам. Конечно, они были вместе всего семь дней, но все же как можно было не понять чего-то столь очевидного?

– Ты вечно толкуешь о сигаретах, но я не видела, чтобы ты курил.

– Конечно, видела, – усмехнулся Брэм и плюхнулся в кресло. – Я постоянно курю. И выбросил окурок как раз перед тем, как ты вышла.

– Ничего подобного. От тебя не пахнет табаком, и я ни разу не ощущала привкуса сигарет, когда ты лез со своими мерзкими поцелуями. Во времена «Скип и Скутер» целовать тебя было – все равно что лизать пепельницу. Но сейчас… ты точно бросил курить.

Брэм пожал плечами:

– Ладно, ты меня прищучила. Бросил, но только потому, что стал слишком много пить и не могу справиться сразу с двумя пороками.

Он поднес стакан к губам.

Хорошо еще, что сознает, как губительно пьянство. Даже по утрам она видела его со стаканом в руке, а вчера вечером он пил вино за ужином.

– Когда ты бросил курить?

Он пробормотал что-то неразборчивое.

– Не поняла.

– Повторяю. Пять лет назад.

– Пять лет?! – воскликнула Джорджи. – Почему не сказал сразу? Зачем все эти хитроумные игры?

– Мне так нравится.

Она знала его… и не знала, но ужасно устала постоянно держать оборону.

– Прости, я хочу спать. Поговорим утром.

– Ты ведь понимаешь, что дольше так продолжаться не может?

Она с деланным недоумением подняла брови:

– Пока еще мы друг друга не убили и, по-моему, неплохо ладим.

– Неужели? И кто из нас играет в хитроумные игры? – Звякнул поставленный на пол стакан. Брэм неторопливо поднялся. – Ты должна признать, что я был терпелив.

– Мы женаты всего неделю.

– Совершенно верно. Целая неделя без секса.

– Ты маньяк.

Джорджи повернулась к двери, но Брэм снова ее остановил.

– Я не хвастаю. Просто излагаю информацию. Я не ожидаю секса на первом свидании. Хотя обычно так и бывает. В крайнем случае на втором.

– Поразительно. К несчастью для тебя, я считаю необходимым сначала установить отношения. Но верю также, что брак основан на компромиссах. И готова идти на таковой.

– Что за компромисс?

Джорджи притворилась, будто размышляет.

– Мы ляжем в постель… после четвертого свидания.

– И что именно ты считаешь свиданием?

Джорджи жизнерадостно махнула рукой:

– О, я его узнаю… когда увижу.

– Готов побиться об заклад, что узнаешь, – прошептал Брэм, проводя пальцем по ее голой руке. – Честно говоря, я не слишком тревожусь. Мы оба знаем, что долго ты не продержишься.

– Из-за твоей ошеломляющей сексуальности?

– Да, и не только. Будем честны друг с другом – ты созрела для постели.

– Ты так считаешь?

– Беби, да ты просто воплощенный оргазм. Нечто вроде бомбы. Достаточно дотронуться до тебя, и ты взорвешься!

По спине Джорджи прошел легкий озноб.

– В самом деле?

– Ты уже год как разведена. И поскольку Лузер – наполовину девушка, ничто не заставит меня поверить в его сексуальные возможности. Любовник из него никакой.

Джорджи вполне предсказуемо бросилась на защиту Ланса:

– Он великолепный любовник. Нежный и заботливый.

– Бред!

– Я уже привыкла к твоему сарказму, так что даже не удивляюсь.

– К счастью для тебя, я не нежен и не заботлив.

Его палец скользнул к сгибу ее руки.

– Я люблю грубый и грязный секс. Или идея перепихнуться со взрослым мужчиной до смерти пугает малышку Скутер?

Джорджи отстранилась.

– С каким мужчиной? Пока что я вижу хорошенького мальчика-акселерата.

– Хватит нести чушь, Джорджи. Я от многого отказался ради тебя. Но от секса не откажусь.

Она знала, что не сможет долго игнорировать его. И если он не добьется своего, значит, не задумается позвонить той, которая ни в чем ему не откажет.

Господи, как противно сознавать, что она в ловушке!

– Это ты перестань нести чушь! – отрезала Джорджи. – Мы оба знаем, что шансов на то, что ты окажешься верным мужем, куда меньше, чем денег на твоем банковском счету.

– Я не Ланс Маркс.

– Уж это точно! Ланс изменил мне только с одной женщиной. У тебя их легионы. – Она ткнула пальцем в его совершенное лицо. – Однажды меня уже унизили публично. Назови меня чрезмерно чувствительной, но я не хочу, чтобы это случилось еще раз.

– Пожалуй, ближайшие шесть месяцев я смогу обойтись одной женщиной. – Брэм беззастенчиво уставился на ее грудь. – Если она достаточно хороша в постели, чтобы меня удержать.

Он намеренно дразнил ее, но его слова жалили так больно, что ее язвительный ответ вовсе не показался таким уж язвительным.

– В таком случае у нас проблема.

– Эй, мне одному позволено ставить тебя на место, – нахмурился Брэм. – Это придает остроту нашим отношениям, так что нечего предаваться самобичеванию.

Ну зачем она позволила ему стать свидетелем ее унижения?

– Не могу поверить, что этот мудак проделал с тобой нечто подобное. Это его проблема! Не твоя! – раздраженно прошипел Брэм.

– Знаю.

– А по-моему, не знаешь. Пойми, ваш брак распался по его вине. Не по твоей! Парней вроде Ланса всегда тянет к самым сильным, по их мнению, женщинам, и Лузер посчитал, что Джейд именно такая.

Терпение Джорджи лопнуло.

– Ну конечно, Джейд! Она необыкновенная! Красавица, талантливая актриса, и отдает все тем, кто несчастен, болен и одинок! Сколько жизней она спасла! Благодаря ей маленькие азиатские девочки ходят в школу и никто их не вынуждает продавать себя сексуальным извращенцам! Возможно, она даже получит Нобелевскую премию мира. И притом вполне заслуженно. Так что состязаться с ней немного затруднительно.

– Уверен, что Ланс начинает это понимать.

Все эмоции, которые Джорджи так отчаянно старалась скрыть, разом хлынули на поверхность.

– Я тоже стараюсь заботиться о людях!

Брэм от неожиданности поперхнулся.

– Э… конечно.

– Да, стараюсь! И знаю, сколько в мире страдания! Знаю, и собираюсь чем-нибудь помочь! – Она велела себе заткнуться, но слова сами рвались с языка: – Я поеду на Гаити! Как только смогу! Куплю лекарств и повезу их на Гаити!

Брэм склонил голову. Последовала долгая пауза. А когда он заговорил, голос звучал непривычно мягко:

– Не считаешь, что это немного… бессердечно? Использовать несчастья целой страны для собственной рекламной кампании?

Джорджи закрыла лицо руками. Он был прав, и она ненавидела себя.

О Боже, какая же она подлая!

Он взял ее за плечи, повернул к себе лицом и прижал к груди.

– Я наконец женился и выбрал самую ненормальную особу во всем Лос-Анджелесе.

Джорджи было стыдно. Так стыдно, что она не поверила в его искренность.

– У тебя всегда был паршивый вкус в отношении женщин. И узкий кругозор.

Брэм приподнял пальцем ее подбородок.

– Как бы я ни сочувствовал тому позорному нервному срыву, который только что у тебя произошел, вернемся к насущным проблемам.

– Лучше не надо.

– Клянусь, что, пока ты носишь мой фальшивый бриллиант, я буду верным мужем.

– Твои клятвы ничего не стоят. Как только ты добьешься своего, вновь выйдешь на охоту, и мы оба это прекрасно знаем.

– Ошибаешься. Брось, Джорджи, и поскорее соглашайся.

– Мне нужно немного больше времени, чтобы привыкнуть к тому, что я стану шлюхой.

– Позволь мне ускорить процесс, – сказал Брэм и яростно завладел ее губами.

Поцелуй был настоящий. И не было фотографов или режиссеров, готовых крикнуть «снято»! Джорджи попыталась отстраниться, но обнаружила, что не хочет. Это Брэм. Она прекрасно знала, как он двуличен, что его поцелуи ничего не значат, поэтому ничего от него не ожидала.

Он стал ласкать ее язык своим. Оказалось, он прекрасно целуется, и сама она стосковалась по близости мужчины куда сильнее, чем хотела признать. Джорджи обхватила его за плечи, наслаждаясь его вкусом, вкусом темных ночей и предательских ветров.

Но поскольку она слишком хорошо знала Брэма и уже начинала доверять себе, ей ничто не грозило. Брэм хотел использовать ее. Пусть так. Однако она тоже его использует. Всего лишь на некоторое время. Нет, на целую вечность, пока длится поцелуй.

Брэм прижался к ней бедрами. Он уже был твердым, и Джорджи вознамерилась сказать «нет», однако сознание того, что это можно сделать в любую минуту, заставило ее помедлить. Его рука легла на ее бедро… Если бы только этот мужчина не был Брэмом Шепардом!

Ночь и тусклый свет, льющийся из спальни, превратили его глаза из фиалковых в черные.

– Я чертовски тебя хочу, – прошептала Джорджи.

Темный, эротический трепет, пронзивший ее, оборвался вспышкой голубовато-белого света.

– Мать твою! – прорычал Брэм и вскинул голову.

Джорджи не сразу поняла, что случилось. К тому времени как она осознала, что их осветила вспышка камеры, Брэм уже опомнился и, перекинув ноги через балконные перила, спрыгнул на крышу веранды. Джорджи охнула и перегнулась через перила:

– Остановись! Что ты делаешь?!

Однако Брэм, проигнорировав ее, уже бежал по крыше, совсем как Ланс или его дублер в десятках фильмов. Вспышка, похоже, сверкнула в ветвях большого дерева, росшего между домами Брэма и соседским.

– Ты сломаешь шею! – закричала Джорджи.

Брэм свесился на руках с края крыши и вскоре оказался на земле.

В доме замигали лампочки сигнализации. Вскочив на ноги, он ринулся через двор и исчез за зарослями бамбука. Джорджи тут же увидела его голову и плечи: Брэм взобрался на высокую каменную ограду, разделявшую участки.

Да что это он вытворяет?!

Джорджи слетела вниз по лестнице и выбежала на задний двор, где было светло как днем. При мысли о том, что столь личный момент ее жизни теперь увидит вся Америка, ей становилось нехорошо. Она подбежала к стене, возвышавшейся над ней на добрых два фута, и, осмотрев ее, стала подниматься. Взобравшись на стену, она ухватилась поудобнее и стала смотреть, что происходит на другой стороне.

Соседский двор был больше и не такой заросший, как у Брэма: подстриженные кусты, прямоугольный бассейн и теннисный корт. Здесь тоже включился свет, и Джорджи увидела Брэма, бегущего по газону за человеком, сжимавшим какой-то предмет – скорее всего камеру. Должно быть, он забрался на дерево, чтобы шпионить за ними, но использовал что-то вроде режима ускоренной съемки, а вспышка сработала случайно. Кто знает, сколько снимков он сделал, прежде чем выдал себя?

Фотограф был далеко впереди, однако Брэм не сдавался и ловко перепрыгнул через кусты. Фотограф пронесся по открытому пространству газона и забежал за купальную кабину. Джорджи не знала этого жилистого коротышку.

Из дома выскочила женщина. При ярком свете Джорджи увидела длинные, почти белые, волосы и шелковый халат персикового цвета.

Женщина сбежала по каменной лестнице во двор, а когда вступила в круг света, Джорджи разом осознала две вещи: женщина – Рори Кин и в руках у нее пистолет!