Текст книги "Что я сделала ради любви"
Автор книги: Сьюзен Филлипс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
Глава 8
Наутро Джорджи проплавала в бассейне не менее часа. Вчера она позволила ему увидеть, как больно он ее ранил. Показала, насколько уязвима. А это роскошь, которая ей не по карману. И больше она такого не повторит. Никогда.
Выходя из бассейна, она услышала голос Брэма, доносившийся со стороны тропинки, которая проходила за кустами.
– Успокойся, Кейтлин… да, знаю. Терпение, милая…
Брэм отошел, прежде чем Джорджи успела дослушать разговор. Заворачиваясь в полотенце, она гадала, кто такая Кейтлин и сколько времени пройдет, прежде чем Брэм начнет пропадать в чужих постелях.
Она расчесала мокрые волосы пальцами, завязала полотенце на груди и вошла в кухню, чтобы порыться в холодильнике. Когда она вытащила баночку ежевичного йогурта, в кухню вошла Чаз и уронила на стол груду писем.
– Буду очень благодарна, если станете держаться подальше от холодильника. Там все разложено по заведенному мной порядку.
– Я не передвину ничего такого, что не ем.
Чаз была огромным чирьем на заднице, но Джорджи по-своему ее жалела. Она не верила, что Чаз – любовница Брэма, однако и не сомневалась в том, что та влюблена в Брэма. Вспомнив, что сама переболела этой болезнью, Джорджи попыталась наладить отношения:
– Расскажи мне о себе, Чаз. Ты выросла в этих местах?
– Нет.
Чаз вытащила из буфета большую миску. Джорджи попробовала еще раз:
– А вот я почти не умею готовить. Где ты научилась?
Чаз с грохотом захлопнула дверцу буфета.
– У меня нет времени на разговоры. Пора приниматься за ленч Брэма.
– Что в меню?
– Специальный салат, который он любит.
– Вот и прекрасно.
Чаз схватила кухонное полотенце.
– Я не могу готовить на двоих! У меня и без того полно дел. Если не хотите, чтобы я уволилась, позаботьтесь о себе сами.
Джорджи облизала внутреннюю поверхность крышечки йогурта.
– Кто сказал, что я не желаю твоего увольнения?
Лицо Чаз гневно вспыхнуло. Джорджи понимала ее, однако бессмысленная вражда еще больше ухудшала и без того ужасную ситуацию.
Джорджи вытащила из ящика чайную ложку.
– Готовь ленч на двоих, Чаз. Это приказ.
– Мне приказывает только Брэм. И он пообещал никогда не вмешиваться в мои дела.
– Он говорил все это, когда не был женат. Но сейчас все изменилось и твое стремление разыгрывать Годзиллу никого особенно не впечатляет. У тебя два выхода: или вести себя прилично, или я найму своих людей и тебе придется делить с ними кухню. Мне почему-то кажется, что тебе это не понравится.
Джорджи взяла йогурт и направилась во двор.
Когда ее шаги затихли, Чаз прижала кулаки к животу, пытаясь удержать ненависть, угрожавшую выплеснуться и залить всю комнату. У Джорджи Йорк есть все, она богата и знаменита, у нее полно шикарной одежды, у нее успешная карьера. Теперь у нее появился Брэм, а ведь до сих пор только Чаз было позволено заботиться о нем.
За окнами кухни порхала колибри. Когда она перелетела на веранду, Чаз схватила бумажное полотенце и открыла дверцу холодильника. Молоко стояло не на том месте, две баночки йогурта лежали на боку. Даже яйца оказались на другой стороне полки.
Она все привела в порядок и вытерла пятно с дверцы. Нет, она не вынесет чужого присутствия в кухне. В ее доме.
Чаз швырнула бумажное полотенце в мусорное ведро. Джорджи даже нельзя назвать хорошенькой. Не то что женщины, с которыми обычно встречался Брэм. Она его недостойна! И не заслужила того, что у нее есть. Все знали, что это папаша сделал ее звездой. Джорджи с детства привыкла, что все лижут ей задницу и уверяют, какая она великая. Никто не лизал задницу Чаз. Никогда.
Чаз оглядела свою кухню. Солнечные лучи, проникавшие через полдюжины узких окон, сверкали на голубых крапинках изразцов. Это было ее самое любимое место в мире. Даже лучше, чем квартирка над гаражом. А Джорджи хочет влезть и сюда!
Чаз до сих пор не могла поверить, что Брэм не сказал ей о женитьбе. И это ранило больнее всего. Однако было в этом браке нечто странное. Брэм не вел себя с Джорджи так, как, по мнению Чаз, должен был вести себя с любимой женщиной.
Чаз решила выяснить, в чем дело.
Джорджи не показывалась на глаза все время, пока Эрон руководил грузчиками, которые привезли ее вещи. К концу дня он обставил ее офис, а она распаковала коробки с одеждой. После того как он ушел, стены словно сомкнулись над Джорджи. Хотя ее машина стояла на подъездной дорожке, она никуда не могла поехать – шел четвертый день их брака, и все фотографы Лос-Анджелеса караулили дом. Поэтому она решила скоротать время за чтением.
Гораздо позже Брэм нашел ее на балконе. Джорджи пыталась обрести некоторую долю былой энергии, произнося мысленную речь на тему независимости и тождественности себе.
– Поедем на пляж, – предложил он, – иначе я сойду с ума от безделья.
– Скоро стемнеет.
– Подумаешь! – Он провел костяшками пальцев по золотистой щетине. – Я уже выкурил две пачки сигарет. Нужно хоть ненадолго вырваться из дома.
Он был прав. Джорджи тоже чувствовала, что больше не может сидеть взаперти и хочет глотнуть свободы. Даже если для этого придется поехать с ним.
– Ты пил?
– Нет, черт возьми. Но начну пить, если просижу здесь еще хотя бы час.
– Дай мне двадцать минут.
Как только он ушел, Джорджи открыла большой альбом, куда Эрон помещал полароидные снимки ее гардероба, и нашла раздел «повседневная одежда». Может, когда-нибудь ей повезет и она сможет выходить из дому, не заботясь о том, как выглядит, но сейчас она не могла позволить себе такой роскоши.
Она выбрала джинсы от «Рок энд репаблик», топ-корсет и простой кардиган-кимоно от Майкла Корса, который, по мнению Эйприл, «придавал законченный вид ансамблю».
Джорджи была вполне способна выбрать одежду сама, но Эйприл делала это лучше. Публика понятия не имела, как беспомощны в этом отношении многие знаменитости и как сильно зависят от стилистов. Джорджи была навечно благодарна Эйприл за то, что продолжала ей помогать.
Папарацци поджидали их в конце подъездной аллеи как стая голодных волков. Стоило Брэму включить зажигание, как они набросились на его «ауди». Ему удалось вырваться, однако с полдюжины черных мини-вэнов бросилось в погоню.
– Такое ощущение, будто я возглавляю похоронный кортеж, – процедила Джорджи. – Хоть бы раз удалось выйти из дому непричесанной и без макияжа и не попасться на глаза папарацци.
Брэм глянул в зеркало заднего вида.
– Нет ничего отвратительнее знаменитости, жалующейся на тяготы славы.
– Первый раз я столкнулась с этим, когда начала встречаться с Лансом. Тебе же пришлось это терпеть всего несколько дней.
– Черт возьми, меня тоже фотографировали, и не раз!
– Секс-видео не считается. И посмотрим, будешь ли ты столь же жизнерадостным через полгода такой жизни.
Брэм остановился на красный свет, и Джорджи замолчала, предоставив ему сосредоточиться на дороге.
Движение было не слишком плотным, и шакалы оставались с ними до самого Малибу. К «похоронной процессии» присоединилось еще несколько мини-вэнов, хотя папарацци наверняка сообразили, что новобрачные едут к одному из частных пляжей.
Люди, приезжавшие в Малибу впервые, бывали поражены, когда видели длинные участки шоссе, отгороженные частными гаражами, образующими плотную стену, которая не давала проникнуть на пляж никому, кроме тех счастливчиков, что здесь жили. Проехав мимо домика Тревора, Брэм свернул с дороги и остановился перед серовато-коричневыми дверями гаража.
Ночь была точно такой, какие описываются в любовных романах. Лунный свет покрыл морозной сединой гребни волн. Прибой набегал на берег. Прохладный песок забивался между пальцами. Не хватало только любимого человека.
Джорджи вспомнила обрывок беседы Брэма с таинственной Кейтлин. Сколько времени пройдет, прежде чем она окажется замешанной в новый скандал из-за очередной женщины?
Они подходили к воде, и Брэм замедлил шаги. Лунный свет серебрил кончики его ресниц.
– Ты права, Скутер, – неожиданно сказал он. – Той ночью на яхте я вел себя как последний кретин. Прости меня.
Джорджи впервые слышала его извинения, однако в душе накопилось так много обид и стыда, что их невозможно было развеять несколькими словами.
– Извинения не приняты.
– Ладно.
– И это все?
Брэм сунул руки в карманы.
– Не знаю, что еще сказать. Это случилось, и я отнюдь не горжусь собой.
– Ты хотел разрядиться, – с горечью сказала Джорджи, – и тут очень удачно подвернулась я.
– Брось, – отмахнулся Брэм. В отличие от Джорджи он не надел свитер, и футболка обтягивала его мускулистую грудь. – В ту ночь я мог бы получить разрядку с любой женщиной на борту. И я не хвастаюсь. Ты сама это знаешь.
Волна лизнула ее щиколотки.
– Но ты ведь этого не сделал. Ты выбрал безмозглую дуреху.
– Ты не была дурехой. Скорее наивной девочкой.
Джорджи очень хотелось кое-что спросить, однако она боялась взглянуть на него и поэтому нагнулась, чтобы подвернуть джинсы.
– Почему ты это сделал?
– А ты как думаешь? – Брэм подобрал камешек и швырнул в воду. – Хотел поставить тебя на место. Сбить спесь. Показать, что, хотя папочка выбил для тебя положение звезды и больший гонорар, я смогу заставить тебя сделать все, что захочу.
– Славный малый, – бросила Джорджи, выпрямляясь.
– Ты сама хотела все знать.
Он извинился!
И от этого у Джорджи стало легче на душе. Не настолько, чтобы простить его, однако настолько, чтобы сосуществовать с ним, пока длится этот фарс, именуемый браком.
Они снова пошли по берегу.
– Это было так давно, – вздохнула она, обходя песочную черепаху, вылепленную какими-то ребятишками. – И никто особенно не пострадал.
– Ты оказалась девственницей. Я и тогда не поверил той чепухе о романе с каким-то старикашкой.
– С Хью Грантом, – выпалила она.
– Неужели?
Джорджи заправила за ухо непокорную прядь.
– Хью говорил, что у меня возвышенная душа. Нет, погоди, это был Колин Ферт. Вечно путаю тех стареющих британцев, с которыми спала.
– Общая проблема.
Еще один камень полетел в воду.
Джорджи подняла голову и взглянула на одинокую звезду, только что взошедшую на небе. В прошлом году, на какой-то пляжной вечеринке, ей сказали, что это не звезда, а международная космическая станция.
– Кто она?
– Ты о ком?
– О той женщине, с которой ты разговаривал сегодня утром по мобильному.
– Какие у тебя большие уши!
– Не рановато ли для измен? Хотя, должна признать, наш медовый месяц пока что может считаться настоящим кошмаром. – Она глубже вонзила каблуки в песок. – Когда речь заходит о твоих пороках, я стараюсь их не приуменьшать.
– А ты явно помудрела.
– Дело не только в сексе, Брэм. Во всем. Тебе достался выигрышный билет. Возможность, которая бывает раз в жизни. «Скип и Скутер». А ты все профукал. Не ценил того, что имел.
– Ценил. То, что мне это дало. Машины, женщин, спиртное, наркотики, халявную дизайнерскую одежду, коллекцию «Ролексов», большие дома, где я мог зависать с приятелями. Вот это была жизнь!
– Я заметила.
– Так меня воспитали – трать все, что имеешь. И я наслаждался каждой секундой.
Он получал удовольствие за счет окружающих. Джорджи подтянула рукава кардигана.
– А сколько людей дорого заплатили за твои забавы? Актеры, съемочная бригада…
– Да, тут ты прижала меня к стене.
– Ты тоже заплатил дорогую цену.
– Но ты не услышишь моих жалоб.
– Не услышу.
Он вдруг вскинул голову:
– Черт!
– Что…
Он рывком притянул ее к себе и раздавил губы неистовым поцелуем. Одна рука скользнула под ее топ и легла на поясницу, другая сжала бедро. Волна захлестнула их ноги, обвилась вокруг щиколоток. Идеальная страсть при свете луны…
– Камеры, – прохрипел он ей в губы, словно Джорджи еще не поняла, в чем дело.
Джорджи обхватила его шею и склонила голову набок. Неужели они воображали, будто их оставят в покое, пусть даже и на считавшемся частным пляже?! Шакалы пролезут в любую дырку. Интересно, сколько дадут за эти снимки? Наверное, много.
Их поцелуи становились все жарче. Все крепче. Ее груди прижались к его груди, соски стало покалывать. Джорджи ощутила, как твердеет его член.
– Придется немного тебя пощупать, – шепнул Брэм. Его ладонь скользнула по ее ребрам и сжала грудь. Этого не мог разглядеть ни один фотограф. Брэм ласкал ее через лифчик, и грязные маленькие лужицы недозволенного возбуждения стали собираться внизу живота. У нее так давно не было мужчин… впрочем, она в полной безопасности. Потому что все это спектакль. И потому что он не зайдет слишком далеко. Ровно настолько насколько она ему позволит.
Его пальцы обводили холмики груди, выступавшей из чашечки лифчика.
– Когда мы перестанем играть в эти игры, – едва слышно пообещал он, – я возьму тебя так жестко и глубоко, что ты захочешь, чтобы это длилось вечно.
И эти откровенно грубые слова неожиданно послали выброс жара, охватившего ее с ног до головы. И ей ничуть не было стыдно. Это не личные отношения, а чисто физические. В конце концов, Брэм мог быть жеребцом, которого она наняла на ночь.
Однако даже наемный жеребец возвращается домой, выполнив свою работу, и Джорджи неохотно высвободилась:
– О'кей, мне все это надоело.
Пальцы Брэма коснулись ее затвердевшего соска.
– Я вижу, – сказал он, отнял руку и отступил.
Ветерок поднял волосы с затылка, и Джорджи, чуть поежившись от холодка, закуталась в кардиган.
– Хотя ты и не Хью Грант, твоя техника, несомненно, улучшилась по сравнению с прежними плохими временами.
– Рад это слышать.
Ей не понравились вкрадчивые нотки в его голосе.
– Пойдем назад, – попросила Джорджи. – Становится холодно.
– Я могу это исправить.
Еще бы!
– Насчет той женщины, с которой ты говорил сегодня…
Она пошла быстрее.
– Ты опять о своем?
– Тебе следует знать… если я умру, не успев развестись с тобой, все мои деньги перейдут либо к благотворительным организациям, либо к моему отцу.
Брэм от неожиданности остановился.
– Не вижу связи.
– Ты не получишь ни цента. Я никого ни в чем не обвиняю, просто хочу поставить все точки над i, на случай если ты и твоя подруга представляете, как здорово можно повеселиться на мои денежки.
Обычно она старалась задеть его больнее. Все же Брэм разорен и не отличается высокими моральными принципами, поэтому она считала, что совершенно права, высказав все, что думает по поводу его тайных переговоров. Пусть знает, что ему не будет никакой выгоды от ее преждевременной и насильственной смерти.
Брэм так стремительно бросился к ней, что из-под его каблуков взметнулся песок.
– Ты идиотка!
– Всего лишь прикрываю свои тылы.
Он схватил ее за руку, бесцеремонно и злобно, как тюремный надзиратель заключенного.
– К твоему сведению, никакой камеры не было. Я всего лишь хотел тебя поиметь.
– К твоему сведению, я знала, что никакой камеры нет. Я всего лишь хотела расслабиться.
Она ничего не знала. Однако ей следовало заподозрить что-то неладное.
Ветерок вздыхал, прибой шумел. Но ей хотелось уколоть его еще больнее, поэтому она оперлась о его руку.
– Скип и Скутер вместе под луной. Как романтично!
Он отомстил, засвистев «Завтра» из «Энни», как всегда, когда хотел ее достать.
Глава 9
Джорджи набралась терпения выждать до следующего утра. Как только Брэм отправился в тренажерный зал, она бросилась в столовую, схватила ключ, который он ранее бросил в медное блюдо на книжной полке, и стала пробираться к его офису в гостевом домике. Странно, что Брэм вообще оборудовал офис, вместо того чтобы вести дела прямо у стойки бара.
Шагая по гравийной дорожке, Джорджи думала о том, как отличается сексуальная агрессия Брэма от того, что она испытывала с Лансом. Бывший муж хотел, чтобы она играла роль соблазнительницы. Именно такой она и пыталась быть. Прочитала с дюжину секс-руководств и пособий, купила самое эротичное белье, которое только могла найти, и исполняла стриптиз, хотя казалась себе полной дурой. Шептала на ухо Лансу непристойности, от которых ее тошнило, и советовалась с более изобретательными приятельницами, чтобы ежедневно вносить нечто новое в постельные игры. Ланс казался удовлетворенным и заверял, что ценит ее усилия, но, очевидно, она потерпела полный провал, иначе он не бросил бы ее ради Джейд Джентри. Так что все ее труды пошли насмарку. Должно быть, для многих женщин занятия сексом – дело простое, она же не принадлежит к большинству.
При мысли о том, в какой переплет попала с Брэмом, Джорджи становилось не по себе. Брэм от секса не откажется. И добьется своего: либо с ней, либо с другой. А может, с обеими.
Она пообещала себе, что постарается решать все проблемы по мере их появления, но они были женаты всего пять дней, и ей требовалось время, чтобы справиться хотя бы с этой.
Джорджи отперла дверь офиса, включила компьютер и, ожидая, пока машина загрузится, принялась обшаривать книжные полки. Необходимо узнать прямо сейчас, действительно ли продолжение шоу – плод его воображения или нечто более ощутимое.
Она обнаружила собрание развлекательной литературы и хаотичную гору сценариев, но ни один не имел отношения к «Скип и Скутер». Здесь же громоздились различные DVD с не менее разнообразными названиями: от «Взбесившегося быка» до чего-то более рискованного – «Секс-трек: следующее проникновение». Шкафы с файловыми папками были заперты, но в ящики письменного стола доступ был открыт. Именно там, под бутылкой с виски, Джорджи обнаружила рукопись, обмотанную скотчем. На этикетке стояла надпись: «Скип и Скутер. Продолжение».
Джорджи оцепенела. Значит, все правда. А она надеялась, что Брэм просто хочет ей досадить! Ведь он знал, что продолжение принесет ее карьере больше вреда, чем пользы. Почему же надеется убедить ее согласиться на эту авантюру?
Ей очень не нравился очевидный ответ на этот вопрос. Шантаж. Брэм может пригрозить ей разводом, если она не станет участвовать в проекте. Но в этом случае ему не видать ее денег, да и в глазах окружающих он будет выглядеть полным идиотом, хотя на это ему наплевать. И все же…
Она вспомнила, как он вел себя с Рори Кин. Может, имидж далеко не так безразличен Брэму, как он хочет показать?
– Что вы здесь делаете?
Джорджи испуганно вскинула голову и увидела стоявшую в дверях Чаз. Вид у нее, как обычно, был неописуемым: растрепанные волосы, дырявые джинсы, оливковый топ и черные сланцы.
Джорджи ногой закрыла ящик и, поскольку не смогла найти разумного объяснения, решила бить противника его же оружием:
– У меня вопрос получше: что здесь делаешь ты?!
Чаз злобно сощурила обведенные черной тушью глаза:
– Брэм не любит чужих в своем офисе. Вам тут нельзя находиться.
– Я не чужая. Я его жена, – отрезала Джорджи, втайне поражаясь собственным словам.
– Он сюда даже уборщицу не пускает, – прошипела Чаз, вскинув подбородок. – Никого, кроме меня.
– Ты очень ему предана. Интересно почему?
Чаз вытащила из чуланчика ведро и веник.
– Это моя работа.
Теперь Джорджи не могла покопаться в его компьютерных файлах и уже собралась уходить, как заметила видеокамеру, стоявшую на углу столешницы. Чаз принялась подметать. Джорджи долго изучала камеру и наконец обнаружила, что в ней нет ни единой записи. Если Брэм и снимал какие-то сексуальные игры, то уже успел все стереть.
Чаз бросила подметать и выпрямилась:
– Не трогайте это!
Джорджи быстро направила камеру на Чаз и нажала кнопку «Запись».
– Почему ты так хлопочешь о Брэме?
Чаз прижала веник к груди.
– Что вы делаете?
– Мне интересна причина такой преданности.
– Выключите это!
Джорджи отрегулировала фокус. Под пирсингом и свирепой гримасой обнаружились тонкие, почти изящные черты. Чаз прихватила волосы сбоку маленькой серебряной заколкой. Другая сторона топорщилась над ухом острыми прядями, как ирокез. Яростная независимость Чаз поражала Джорджи. Она и представить не могла, что существуют люди, которым совершенно нет дела до мнения окружающих.
– Полагаю, ты единственная в Лос-Анджелесе, кто терпеть не может камеру. Никогда не мечтала быть актрисой? – спросила она. – Именно для этого сюда приезжают девушки со всех концов Америки.
– Я? Нет. А откуда вам известно, что я не родилась здесь?
– Интуиция.
Продолжая смотреть в объектив, Джорджи видела, как напряжены уголки маленького рта Чаз.
– Большинство двадцатилетних девушек терпеть не могут такую работу, как твоя.
Чаз крепче сжала веник, словно готовилась идти в бой.
– А мне моя работа нравится. Вы, возможно, считаете, что она не важна?
– Думаю, любая работа зависит от того, как человек к ней относится, – процитировала Джорджи отца.
Камера незаметно изменила сущность отношений между ними. Впервые с той минуты, как они встретились, Чаз выглядела неуверенной.
– Люди должны заниматься тем, к чему у них талант, – выговорила она наконец. – Я ничего другого не умею. – Она попыталась вернуться к работе, однако камера явно ее беспокоила – Выключите эту штуку.
– Как это случилось? – Джорджи обошла вокруг стола и снова взяла ее в фокус. – Как ты выучилась вести дом в таком молодом возрасте?
Чаз вымела мусор из угла.
– Занималась этим с детства.
Джорджи молчала. И, к ее удивлению, Чаз продолжила:
– Мачеха работала в мотеле, недалеко от Барстоу. Двенадцать комнат и закусочная. Вы выключите это или нет?
– Через минуту.
При виде камеры многие люди замыкались. Другие были готовы говорить. Очевидно, Чаз принадлежала к последним. Джорджи снова отошла в сторону.
– Ты там работала?
– Иногда. Мачеха любила повеселиться и не всегда приходила домой вовремя, чтобы успеть на работу на следующий день. Когда так бывало, я пропускала школу и шла убирать мотель.
Джорджи взяла крупным планом лицо девушки, наслаждаясь обретенной свободой.
– Сколько лет тебе было?
– Не знаю. Одиннадцать или около того.
Она принялась орудовать веником на том месте, которое уже успела подмести несколько минут назад.
– Тому типу, что владел мотелем, было наплевать, сколько мне лет; главное – чтобы работа была сделана. А я работала намного лучше ее.
Камера отражала факты. И не высказывала мнения о тяжком труде одиннадцатилетней девочки.
– А как ты относилась к тому, что пропускала школу?
Похоже, батарея вот-вот разрядится.
Чаз пожала плечами:
– Нам нужны были деньги.
– Но работа, наверное, была тебе не по силам.
– Были и хорошие моменты.
– Какие именно?
Чаз продолжала тыкать веником в то же злополучное место на полу.
– Не помню, – выдавила она и, прислонив веник к стенке, взялась за тряпку для пыли.
– Сомневаюсь, что было много хороших моментов, – осторожно заметила Джорджи.
Чаз протерла книжную полку.
– Иногда в мотеле останавливалась семья с ребятишками. Заказывали пиццу или приносили бургеры из закусочной. Дети обязательно проливали что-нибудь на ковер. Страшно было видеть, во что превращался номер. – Она рассеянно протирала одну и ту же книгу. – Повсюду мусор и остатки еды. Простыни на полу, грязные полотенца. Но я старалась привести комнату в порядок.
Лопатки сошлись на худенькой спине, как сложенные крылья. Чаз отшвырнула тряпку.
– Все чушь собачья. Мне нужно работать. Вернусь, когда вас здесь не будет.
Она закрыла за собой дверь как раз в тот момент, когда батарейка камеры разрядилась.
Джорджи только сейчас сообразила, что все это время старалась не дышать. Чаз никогда не рассказала бы так много, не будь у Джорджи камеры. Вынув кассету с пленкой и сунув в карман, она ощутила такой же подъем, который всегда испытывала перед трудной сценой из очередного фильма.
Вечером она нашла на кухне абсолютно отвратительный сандвич, приготовленный, очевидно, для нее: монументальное уродство, сооруженное из толстых ломтей хлеба и таких же кусков мяса и сыра. Все это утопало в майонезе.
Джорджи разобрала сандвич, сделала себе другой, попроще, и поела в одиночестве на веранде. Брэма она так и не увидела.
На следующий день Эрон отдал ей новый выпуск «Флэш». Обложку украшал один из снимков Мела Даффи, сделанный на балконе. Заголовки прямо-таки вопили: «Свадьба, которая потрясла мир!»; «Эксклюзивные фото супружеского счастья Скипа и Скутер!»
На снимке Брэм держал ее в объятиях. Прозрачная белая юбка Джорджи драпировала его рукава. Оба нежно смотрели друг другу в глаза.
Свадебное фото с Лансом появлялось на этой же обложке. Но даже настоящие новобрачные не выглядели такими влюбленными. Как эти. Фальшивые.
Ей следовало бы радоваться. Они предмет не жалости, а зависти.
«Поклонники Джорджи Йорк потрясены ее шокирующим побегом в Лас-Вегас вместе с бывшим партнером по ситкому «Скип и Скутер», плохишом Брэмуэллом Шепардом. «Они несколько месяцев встречались тайком», – утверждает лучшая подруга Джорджи Эйприл Пэтриот, – и сейчас на седьмом небе от счастья. А мы счастливы за них».
Джорджи мысленно поблагодарила Эйприл и дочитала статью.
«Пиар-агент Джорджи отметает истории о жестокой вражде между звездами «Скип и Скутер»: «Они никогда не были врагами. И Брэм давно изменил к ней отношение».
Какая гнусная ложь!
«Друзья считают, что у них много общего…»
Интересно, что же у них общего? Кроме взаимной ненависти, конечно.
Джорджи отбросила журнал и, поскольку делать было нечего, вышла в столовую и оборвала засохшие листья с лимонного деревца. Уголком глаза она увидела, как в кухню входит Брэм – возможно, за спиртным. Джорджи не хотела, чтобы он думал, будто она намеренно избегает его, и поэтому взяла мобильник и позвонила ему:
– Ты выиграл этот дом в покер? Тогда это все объясняет.
– Что именно?
– Прекрасную обстановку, изумительный сад, книги, в которых есть слова, а не только картинки. Но не важно. Скипу и Скутер необходимо сегодня же появиться на публике. Как насчет того, чтобы пробежаться по кофейням?
– Согласен.
Он вошел в столовую, прижав телефон к уху. На нем были джинсы и винтажная майка с логотипом «Нирваны».
– Почему ты звонишь мне, вместо того чтобы просто поговорить?
Джорджи поднесла телефон к другому уху.
– Решила, что с тобой лучше общаться на расстоянии.
– С каких это пор? А, помню. С той самой ночи, когда я поцеловал тебя на пляже. – Он прислонился к косяку, пожирая ее глазами. – Я сразу понял по тому, как ты смотришь на меня. Я завожу тебя, и ты чертовски этого боишься.
– Ты роскошен, а во мне всегда таились инстинкты шлюхи, так как же я могу с собой совладать? – Джорджи плотнее прижала телефон к уху. – К счастью, некоторые черты твоего характера полностью уничтожают эффект. Причина, по которой я тебе звоню…
– …вместо того чтобы пересечь комнату и поговорить со мной лицом к лицу…
– …потому что это деловое соглашение, и…
– С каких это пор брак стал деловым соглашением? – возмутился Брэм.
Джорджи так взбесилась, что рывком закрыла телефон.
– С тех самых пор как ты выманил у меня пятьдесят тысяч в месяц.
– Неплохой аргумент.
Он сунул в карман свой мобильник и направился к ней.
– Я слышал, что Лузер при разводе не дал тебе ни цента.
Джорджи могла получить миллионы от терзаемого угрызениями совести Ланса, но зачем? Ей не нужны его деньги. Она хотела мужа.
– Кому нужны деньги? – повторила она вслух. – Ой, совсем забыла. Тебе, конечно.
– Мне нужно сделать несколько звонков. Дай мне полчаса, – попросил Брэм, сунув руку в карман джинсов. – И еще одно. – Он протянул ей коробочку с кольцом: – Я купил это за сотню баксов на интернет-аукционе. Признайся, смотрится как настоящее.
Открыв коробочку, она увидела бриллиант в три карата, ограненный розой.
– Вот это да! Фальшивый бриллиант в дополнение к фальшивому мужу. Неплохая идея!
Джорджи надела кольцо на палец.
– Этот камень больше, чем тот, который ты получила от Лузера. Жадный подонок!
– Вот только его кольцо было настоящим.
– Как и брачные обеты.
Какой-то склонной к самообману частью души Джорджи хотела верить в благородство человека, покинувшего ее, однако подавила порыв броситься на защиту Ланса.
– Я всегда будут беречь его, – протянула она, проскальзывая мимо Брэма и поднимаясь наверх.
Там она сверилась с альбомом Эйприл и выбрала поплиновые брюки и собранный складками темно-зеленый топ с рукавами-фонариками. Натянула балетки от Тори Берч, но не взяла дизайнерскую сумку за три тысячи долларов, которую рекомендовала Эйприл. Фанаты не понимали, что непристойно дорогие сумки, которыми так беззаботно размахивали звезды, чаще всего доставались им даром, и Джорджи была по горло сыта этим общим заговором, целью которого было заставить обычных женщин выбрасывать безумные деньги на модные сумки. Никому не было дела до того, что при этом бедняжки безжалостно опустошали счета.
Вместо этого она взяла сумку из пестрой ткани, подаренную Сашей в прошлом году. Причесалась, наложила макияж и мужественно подавила волну неприязни, поднявшуюся при виде Брэма, стоявшего в холле в тех же джинсах и майке с «Нирваной». Похоже, он пальцем не шевельнул, чтобы подготовиться к встрече с фотографами. Но больше всего раздражал тот факт, что ему вообще ничего не нужно было делать! Золотистая щетина будет так же хорошо выглядеть на фото, как и жесткие взъерошенные волосы. Еще один признак голливудского заговора против женщин-звезд.
Он потеребил карточку, засунутую в роскошный букет, стоявший на кредензе[12]12
Вид тумбы, обычно из темного дерева
[Закрыть].
– Каким это образом вы с Рори Кин сумели так подружиться?
– Это от нее?
– Она желает нам счастья. Поправь, если я ошибаюсь, но, похоже, она очень интересуется тобой.
– Я едва ее знаю.
Джорджи сказала правду. Хотя Рори как-то звонила ей и предостерегла от участия в одном фильме, Джорджи тогда последовала ее совету. И действительно, у продюсеров возникли большие финансовые проблемы и картина закрылась в самой середине съемок. Поскольку «Вортекс» не имела отношения к съемкам и Рори, очевидно, была абсолютна бескорыстна, когда звонила Джорджи, та была несколько озадачена таким вниманием.
– Думаю, она симпатизирует мне еще с тех пор, когда работала помощником режиссера на «Скип и Скутер».
Брэм небрежно бросил карточку на кредензу:
– Почему-то мне она не симпатизирует.
– Я всегда была с ней любезна.
Джорджи почти не помнила тогдашнюю Рори, но очень хорошо помнила привычку Брэма осложнять жизнь съемочной бригаде.
– Ничтожная помощница режиссера через четырнадцать лет становится главой «Вортекс стьюдиоз», – покачал головой Брэм. – Кто бы подумал?!
– Очевидно, не ты, – ехидно ухмыльнулась Джорджи. – Иногда приходится платить по счетам.
– Полагаю.
Он надел потрясающе сексуальные очки-авиаторы и улыбнулся:
– Пойдем покажем твое кольцо американским зрителям.
Они позировали папарацци перед входом в «Кофе бин и Ти лиф» на бульваре Беверли. Брэм поцеловал ее волосы и улыбнулся фотографам:
– Разве она не красавица? Я самый счастливый парень в мире.
После адского года публичных унижений его притворное обожание лилось бальзамом на израненную душу. Неужели она так жалка в его глазах?
Из мести Джорджи наступила ему на ногу.
Чаз возвращалась домой после уборки офиса Брэма и тут увидела жирного секретаря Джорджи, стоявшего у бассейна и глядевшего на воду. Она решительно подошла к нему.