Текст книги "Что я сделала ради любви"

Автор книги: Сьюзен Филлипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Большое дело заключается в том, что я не хочу детей.

– Это мне известно, – процедила Джорджи, отталкивая его. – Так ты их и не получишь.

– Воображаешь, что все будет так легко?

Нет. Это будет хлопотно и невероятно сложно, но идея смешения их генов становилась все более привлекательной. Его внешность и – она ненавидела признаваться себе в этом – интеллект в соединении с ее темпераментом и самодисциплиной позволят произвести на свет самого поразительного в мире ребенка. Ребенка, которого она мечтала родить.

– Легче легкого, – сказала она вслух. – Никакой особой мудрости.

– Вот это точно. К счастью, твое тело с лихвой компенсирует пустую голову.

– Побереги свои силы. У меня нет настроения.

– Я жалею об этом больше, чем ты можешь себе представить…

Он приподнялся над ней и бедром раздвинул ноги.

– Что ты делаешь?

– Восстанавливаю свое мужское превосходство, – пояснил Брэм и, сжав запястья, поднял ее руки над головой. – Прости, Скут, но так надо, – прошептал он, входя в нее.

– Я не предохраняюсь!

– Хорошая попытка, – прошептал он, припав губами к ее груди. – Но напрасная.

Она не настаивала. Во-первых, он прав и она лгала. Во-вторых, она превратилась в секс-маньячку. В-третьих…

Джорджи забыла о том, что там в-третьих, и обхватила его ногами…

Брэм до сих пор не мог поверить своим ушам. Джорджи мечтает о ребенке и серьезно считает, что он поддержит эту дурацкую идею! Он всегда знал, что не женится и уж тем более не заведет детей. Мужчины его типа не созданы для самопожертвования, родительской любви и высоких идеалов. Те крохотные капли этих качеств, на которые он способен, используются для работы. В Джорджи самым странным образом сочетаются здравый смысл и полнейший идиотизм. Последнее время она попросту сводит его с ума.

Он дождался окончания встречи с представителями «Вортекс» и сразу позвонил Кейтлин Картер:

– Держись, милая. «Дом на дереве» получил зеленый свет в «Вортекс». Рори Кин согласилась на сделку.

– Я тебе не верю!

– Подумать только, а я воображал, что ты за меня порадуешься.

– Сукин сын! Срок истекает всего через две недели!

– Через пятнадцать дней. И посмотри на это с другой стороны: теперь ты можешь спокойно спать, зная, что я никому не позволю превратить книгу твоей матери в кусок дерьма. Уверен, что это станет для тебя огромным утешением.

– Иди трахни себя! – Она бросила трубку.

Брэм задумчиво взглянул наверх, в сторону второго этажа.

– Превосходная мысль.

День для Лоры, можно сказать, выдался на редкость паршивый. Хуже не бывает: разрывающая виски боль, деморализующий разговор с начальством «Старлайт менеджмент» и штраф за превышение скорости по пути в Санта-Монику. Наконец она добралась до места и нажала кнопку звонка на двери двухэтажного таун-хауса Пола Йорка в средиземноморском стиле, находившегося всего в четырех кварталах от «Пирса»[20]20
  Развлекательный центр с ресторанами, увеселительным парком и магазинами.


[Закрыть], хотя она и представить не могла, что Пол там бывает.

Глубокий треугольный вырез ее нового шелкового платья без рукавов, от Эскада, позволял ветерку охлаждать тело, но ей все же было очень жарко, и влажные волосы стали завиваться в мелкие кудряшки. Каждый день она выезжала на работу аккуратно одетая, причесанная, однако уже через полчаса с ней начинали происходить мелкие неприятности: крупица туши под глазом, соскользнувшая с плеча бретелька лифчика, царапина на туфле… и в каком бы дорогом салоне она ни побывала накануне, тонкие волосы никогда не сохраняли форму больше часа.

Она услышала доносившуюся из-за двери музыку группы «Стили Дэн» и поняла, что в доме кто-то есть. Но ей не открыли. И на телефонные звонки Пол не отвечал. Она пыталась связаться с ним вот уже две недели, с тех пор как Джорджи ее уволила, в тот день, когда сняли карантин.

Она стала колотить в дверь, а ничего не добившись, заколотила с еще большей силой. Таблоиды буквально с ума сходили, добиваясь деталей происходившего во время карантина. Но когда выяснилось, что среди гостей была Рори и что студия «Вортекс» заключила с Брэмом договор на съемки фильма, истерические вопли на тему жестоких драк и гедонистических оргий мигом стихли.

Замок наконец щелкнул, и на пороге возник мрачный и злой Пол.

– Какого черта вам нужно?

Безупречно причесанные седые волосы на этот раз были растрепаны. Он был бос и выглядел так, словно неделю не брился. На нем были помятые шорты и полинявшая футболка. Лора никогда не видела его таким, и что-то непрошеное зашевелилось в ее груди. Она с силой толкнула дверь.

– Сейчас вы сильно напоминаете труп Ричарда Гира.

Пол машинально отступил, и Лора проскользнула мимо, в прохладное пространство, где доминировали бамбуковые полы, высокие потолки и яркие потолочные светильники.

– Нам нужно поговорить.

– Не нужно.

– Всего несколько минут.

– Поскольку у нас больше нет совместных дел, не вижу смысла.

– Прекратите разыгрывать из себя большого ребенка!

Пол молча уставился на Лору, и та осознала, что даже в выцветшей футболке и помятых шортах он выглядел более собранным, чем она в своем платье от Эскада и красных туфельках от Тэрин Роуз. И снова это неуместное шевеление в груди…

Она мрачно улыбнулась:

– Больше мне не придется лизать вам задницу. Это единственное светлое пятно в моей погубленной карьере.

– Да… и мне очень жаль.

Он прошел мимо нее в гостиную, уютную, но безликую: удобная мебель, бежевый ковер и белые жалюзи. Очевидно, он не позволял ни одной из утонченных дам, с которыми встречался за эти годы, оставить здесь свой след.

Лора подошла к музыкальному центру и выключила музыку.

– Бьюсь об заклад, вы с ней ни разу не поговорили, с тех пор как все рухнуло.

– Откуда вам знать?

– Мне? Да я наблюдала за вами все эти годы. Если Джорджи не делает так, как угодно папочке, папочка наказывает ее гордым молчанием.

– Я никогда так не поступал. Вам нравится изображать меня злодеем, верно?

– Для этого много краски не потребуется!

– Уходите, Лора. Оставшиеся вопросы мы можем решить по электронной переписке. Нам больше нечего сказать друг другу.

– Это не совсем так.

Она порылась в сумке и сунула ему сценарий.

– Поедете на пробы к Хоуи. Конечно, роль вы не получите, но нужно же как-то начинать.

– Пробы? О чем вы?

– Я решила стать вашим агентом. В жизни вы бесчувственный жестокий мерзавец, но еще и талантливый актер. Вам давно пора отцепиться от Джорджи и сосредоточиться на собственной карьере.

– Забудьте. Когда-то я этим занимался, но больше не желаю.

– Теперь вы другой человек. Конечно, немного отстали от жизни, но я договорилась об уроках с Ли Колдуэлл, той, что давала уроки актерского мастерства Джорджи.

– Вы спятили?!

– Первый урок завтра в десять. Ли из вас душу вытряхнет, так что вам лучше выспаться.

Из сумки появилась на свет пачка бумаг.

– Это мой стандартный контракт. Просмотрите, пока я сделаю несколько звонков. – Она вытащила сотовый. – И давайте обговорим все сразу: ваша работа – играть, моя – делать вам карьеру. Вы занимаетесь своим дело, я – своим, и посмотрим, что из этого выйдет.

Пол небрежно бросил сценарий на журнальный столик:

– Я не пойду ни на какие пробы.

– Слишком заняты, пересчитывая фотографии, на которых вы вместе с дочерью?

– Идите к черту!

Резкие слова, но произнесены без особого пыла. Пол опустился в легкое кресло с клетчатой обивкой.

– Вы действительно считаете меня бесчувственным мерзавцем?

– Я сужу только по тому, что видела своими глазами. Если вы не мерзавец, значит, чертовски хорошо играете роль, – запальчиво начала Лора, но тут же осеклась. Он действительно прекрасный актер. Она была потрясена его чтением роли отца в «Доме на дереве». Лора уже не помнила, когда в последний раз была так взволнована чьей-то игрой. И горькая ирония заключалась именно в том, что восхищалась она не кем иным, как Полом Йорком.

Он всегда казался таким несгибаемым, и сейчас, видя его растерянность, она едва не лишилась дара речи.

– Да что с вами?

Пол смотрел в пустоту.

– Забавно, какие повороты иногда делает жизнь. Совсем не те, которых ты ожидаешь.

– А чего именно вы ожидали?

Он протянул ей контракт.

– Я прочитаю сценарий и подумаю. Потом мы поговорим о контракте.

– Не пойдет. Нет контракта – значит, мы со сценарием удаляемся в никуда.

– Воображаете, что я вот так, сразу, и подпишу?

– Да. И знаете почему? Потому что я единственная, кто в вас заинтересован.

– И кто сказал, что мне есть до этого дело? – Он бросил контракт на папку со сценарием. – Если захочу вернуться в профессию, буду сам представлять себя.

– Актер, который представляет себя сам, имеет дурака-клиента.

– А я думал, что в поговорке говорится «адвокат».

– Суть одна и та же. Ни один актер не сумеет достаточно убедительно петь себе дифирамбы, если не хочет при этом выглядеть полным ослом.

Она была права. И Пол это знал, но не был готов сдаться.

– У вас на все найдется ответ.

– Потому что хорошие агенты знают, что делают, а я намерена стать для вас куда лучшим агентом, чем была для Джорджи.

Он потер пальцем висок.

– Вам следовало чаще выражать свое собственное мнение.

– Я пыталась. Много раз. Но вы хмурились и отдавали приказы. Я вспоминала о выплатах по закладной, и моя храбрость мигом испарялась.

– Люди должны бороться за то, во что верят.

– Святая истина. – Лора ткнула пальцем в контракт. – Итак, что дальше, Пол? Собираетесь сидеть и жалеть себя или решитесь ввязаться в абсолютно новую игру?

– Я не снимался почти тридцать лет. И даже не думал об этом.

– Голливуд обожает талантливые свежие лица.

– Ну, не такие уж и свежие.

– Доверьтесь мне. У вас морщинки в нужных местах, – заявила Лора, оглядывая его с видом крутой девчонки, так что ему даже не пришлось посчитать ее замечание бредом климактерической особы, которая за последние сто лет ни разу не встретила настоящего мужчину. – Трудно представить, что актер вашего таланта за все эти годы ни разу не подумывал вернуться к работе.

– Для меня на первом месте была карьера Джорджи.

Лора ощутила нечто вроде сочувствия к бедняге. Каково это: зарыть в землю собственный талант?

– Джорджи в вас больше не нуждается, – сказала она уже мягче. – По крайней мере не в том, что касается карьеры.

– Идите звоните, черт бы все это побрал, – бросил Пол, выхватывая у Лоры контракт. – Я просмотрю бумаги.

– Прекрасная мысль.

Она вышла на открытую веранду, открыла телефон и проверила голосовую почту в офисе, после чего долго беседовала с отцом, который удалился на покой и жил в Финиксе. Пока они говорили, Лора вынудила себя не подсматривать за Полом в окно. Далее она позвонила в Милуоки, сестре, но к телефону подошла шестилетняя племянница и пустилась в подробный рассказ о своем новом котенке.

На веранде появился Пол, и Лора прервала монолог девочки:

– Он потрясающий актер. Не многие знают, что он учился в Джульярдской школе драматического искусства. Кроме того, он играл в околобродвейских театрах, а потом забыл о своей карьере ради Джорджи.

– Тетя Лора, а кто такая Джулия Ярд?

Лора дернула себя за локон.

– Вы понятия не имеете, с каким трудом мне удалось убедить его начать все сначала. Стоит вам услышать, как он произносит слова роли, сразу поймете, почему я так горда быть его агентом.

– Ты как-то странно говоришь, – ответил тоненький голосок. – Я зову маму. Мама!

– Прекрасно. Позвоню на следующей неделе.

Лора закрыла телефон.

– Все прошло лучше, чем я ожидала.

В ложбинку между грудями сползла капля пота.

– Чушь собачья. Вы говорили с голосовой почтой.

– Или с племянницей в Милуоки, – нагло ответила Лора. – Или с офисом Брайана Глейзера. Как я веду свои дела, вас не касается. По-моему, вам важны результаты.

Он помахал контрактом перед ее носом:

– Если я подписал эту чертову штуку, это еще не означает, что побегу на пробы по первому свистку. Я всего лишь решил прочитать сценарий.

Неужели она сумела его убедить?

Лора с трудом верила собственной удаче.

– Это означает, что вы пойдете, куда укажу я.

Она схватила контракт и вошла в дом, надеясь, что Пол последует за ней.

– Конечно, вам это будет нелегко, так что, пожалуй, стоит прочитать себе одну из тех лекций, которыми вы привыкли угощать Джорджи. Насчет того, что отказ режиссера всего лишь часть бизнеса и не стоит принимать его близко к сердцу. Будет интересно проверить, такой ли вы твердый орешек, как она.

– Наслаждаетесь собственной победой, не так ли?

– Больше, чем вы можете себе представить, – кивнула Лора, поднимая сумочку. – Позвоните, как только дочитаете сценарий. Кстати, я намерена продвигать вашу карьеру, спекулируя известностью Джорджи.

– Ни в коем случае! – рассерженно вспыхнул Пол.

– Ошибаетесь. Я обязательно так и сделаю. Она уволила нас, помните?

Подойдя к двери, Лора остановилась и обернулась:

– Будь я на вашем месте, обязательно позвонила бы сегодня дочери, вместо того чтобы еще больше увеличивать пропасть между вами.

– Ну да. Я попробовал последовать вашим советам, и вот что из этого вышло.

– Всего лишь предложение.

Лора вышла и чинно направилась к машине, хотя ее так и подмывало бежать вприпрыжку. Она одолела первое препятствие, и сейчас остается только найти ему работу.

Выезжая на улицу, она напомнила себе, что работа для Пола не единственная ее проблема. Нужно выставить на продажу кондоминиум, поменять «бенц» на что-нибудь подешевле, отменить отпуск в Майами и держаться подальше от «Барниз»[21]21
  Сеть американских магазинов модной одежды.


[Закрыть]. Все это крайне угнетающе.

Но сейчас…

Она включила радио, тряхнула головой и запела во все горло.

Глава 21

Едва Брэм вышел из ванной, Джорджи подняла голову с подушки. Две с половиной недели назад, в ночь после снятия карантина, ей пришлось решать, перебираться ли обратно в гостевую комнату или остаться в спальне Брэма. В конце концов она сказала ему, что в старой комнате поселилось столько платяных вшей из одежды Ланса и Джейд, что она не может вернуться. Брэм согласился, что подхватить вшей очень даже легко.

И сейчас Джорджи беззастенчиво любовалась мужем. Черное полотенце, обмотанное вокруг бедер, превратило лаванду его глаз в индиго. Волосы были влажными, и он не брился несколько дней, что придавало ему суровую, мужественную элегантность.

В ее чреве заворочался воображаемый ребенок.

Джорджи несколько раз моргнула, чтобы вернуться к реальности.

– Когда, говоришь, вы с Хэнком Питерсом собираетесь проводить актерские пробы?

– Во вторник после нашей свадебной вечеринки, как тебе хорошо известно.

– В самом деле?

Осталось только полторы недели…

Они уже начали подготовку к съемкам, потому что у Хэнка Питерса были обязательства начать очередной фильм уже в ноябре, а Брэм и представители студии хотели видеть режиссером именно его.

Джорджи незаметно сдернула простыню с груди: как оказалось, зряшная попытка, поскольку Брэм уже вытаскивал из большого встроенного шкафа джинсы и футболку, ставшие его рабочей продюсерской униформой.

– Надеюсь, я первая в очереди?

– Да успокойся ты! Я же обещал тебе первую пробу, и ты ее получишь. Но, клянусь Богом, если ты всерьез возлагаешь надежды на…

– Какие надежды, если ты постоянно твердишь, какое я ничтожество.

Брэм просунул голову в футболку.

– Не преувеличивай. Ты прекрасная актриса и одаренный комик, и сама это знаешь.

– Но недостаточно одарена, чтобы сыграть Элен. – Джорджи старательно изобразила злорадную ухмылку. – Запомни этот момент, Брэмуэлл Шепард, потому что рано или поздно я заставлю тебя проглотить эти слова.

Жаль, что она не чувствует себя настолько уверенной, как хочет показать. Она прочитала сценарий еще два раза и принялась делать наброски, додумывая историю жизни, манеры и особенности характера, присущие Элен. Однако до проб осталось всего десять дней, а более сложной роли ей еще играть не приходилось. У нее полно работы, времени остается совсем мало, а сосредоточиться ей никак не удается.

Взгляд Брэма упал на ее грудь. Джорджи решительно натянула простыню до подбородка.

– Не забудь, наша последняя встреча с Поппи – сегодня в девять.

Брэм застонал и снова пошел к шкафу.

– Больше я не вынесу разговоров о цветочных композициях и миндале сорта «джордан» с фамильными гербами на кожуре. Кстати, что такое этот «джордан», черт побери?

– Миндаль со вкусом мыла.

Тревога, не дававшая покоя с тех пор, как она осознала, что Брэм получил все желаемое, буквально сбросила ее с кровати.

– Тематика «Скипа и Скутер» – твоя идея. И до вечеринки осталось восемь дней. Только попробуй пропустить встречу!

– Я дам тебе сотню баксов и обещаю сделать массаж спины, если позволишь мне не явиться.

– Не нужны мне твои баксы. Что же до массажей… Лучше изучай атлас по анатомии, приятель, потому что обычно ты массируешь вовсе не спину.

– Можно подумать, ты не рада.

Пришлось признать, что он прав. Кончилось тем, что Брэм остался на встречу.

Тяжелый аромат духов, витиеватая речь и бряцающие браслеты с брелоками, неотъемлемые спутники Поппи Паттерсон, сводили обоих с ума, но нельзя было отрицать того, что она весьма изобретательна в организации вечеринок и большая фантазерка. Она сразу поняла, что вертолеты прессы помешают устроить прием на свежем воздухе, и нашла идеальное решение: великолепный дом Элдридж-Мэншн, выстроенный в двадцатых годах в том же стиле английского поместья, что и особняк Скофилдов. Там имелся великолепный бальный зал, где могло легко поместиться двести человек гостей в костюмах, навеянных сюжетом «Скипа и Скутер».

Сегодня к ним присоединились Чаз и Эрон. Все расселись за обеденным столом, чтобы обсудить последние детали. Обсудили декор и меню, которое основывалось на одной из серий фильма: сначала подадут закуски: мини-пиццы, крошечные сандвичи-сердечки с арахисовым маслом и такого же размера чикагские хот-доги без кетчупа.

Далее Чаз начала читать вслух:

– Салат «Ракета» с пармезаном: серия сорок первая, «Скутер встречается с мэром»; хвосты лобстеров в ромовой глазури, с манго: серия вторая, «Чудная лошадка»; говяжья вырезка в черном перце: серия шестьдесят три, «Погубленный уик-энд Скипа».

– «Ракета»? – зевнул Брэм. – Нечто воспламеняющееся?

– Обыкновенная руккола или индау, – отмахнулась Чаз. – Тебе понравится.

Она оглядела Поппи в нарядном трикотажном костюме цвета шампанского.

– Я рада, что вы отказались от этого дерьма, именуемого муссом из фуа-гра.

Поппи с самого начала дала знать, что не желает общаться с двадцатилетней девчонкой, у которой волосы выкрашены в безумный фиолетовый цвет и которая к тому же не была рок-звездой.

– О муссе упоминалось в двадцать восьмой серии, «Проклятье Скофилдов».

– Да, и Скутер скормила его собаке.

Глаза Брэма постепенно заволакивало сонной дымкой. Последние несколько недель были безумными. Брэм уезжал на студию рано утром и возвращался поздно вечером. Джорджи ужасно тосковала по нему, сама не зная отчего… просто жизнь казалась совсем унылой без их постоянных словесных поединков. Даже их еженощные постельные схватки не возмещали его каждодневного отсутствия. Секс, как всегда, был страстным и волнующим, но чего-то не хватало.

Впрочем, известно чего! Доверия. Уважения. Любви.

И все же…

Последнее время она испытывала невольное уважение к нему: какой еще человек помог бы уличной девчонке? Какой еще мужчина способен заставить самую уродливую в мире женщину почувствовать себя супермоделью? Кроме того, он оказался на удивление трудоспособным. Но, как всегда, заботился только о себе, и это никогда не изменится.

Поппи порылась в сумке и объявила:

– На этот вечер у меня запланирован маленький сюрприз. Просто хочу, чтобы вы знали. Специальный штрих, который я сделала своей торговой маркой. Вам понравится.

Брэм мгновенно очнулся:

– Что за сюрприз?

– Потерпите. Все дело в спонтанности.

– Я не слишком помешана на спонтанности, – заметила Джорджи.

Браслеты Поппи громко звякнули.

– Вы нанимали меня, чтобы организовать роскошную вечеринку, и этим я и занимаюсь. Вы будете в восторге. Обещаю.

Брэму не терпелось удрать, поэтому он заглушил протесты Джорджи:

– Я на все согласен при условии, что меня не заставят носить колготки и пить безалкогольное пиво.

Поппи вскоре ушла. Брэм отправился на студию.

Джорджи хотелось смонтировать фильм, а еще предстояло работать над ролью Элен, но сначала она позвонила Эйприл. Даже живя в разных местах, они ухитрялись дружно работать над костюмом и аксессуарами Джорджи. Сегодня разговор шел о последней примерке. Повесив трубку, Джорджи записала новые мысли относительно роли Элен, а потом пошла наверх пересмотреть последние сцены, которые успела заснять: компанию матерей-одиночек, пытавшихся выжить на минимальную зарплату. Слушая рассказы этих несчастных, она все отчетливее сознавала, как повезло ей в жизни.

Отправляясь на охоту за своими героинями, она неизменно умудрялась сбегать от папарацци. В этом ей помогла Рори, разрешив пользоваться одним из своих гаражей, где стояла машина, которую не знали папарацци. Когда Джорджи хотела незаметно покинуть дом, она проходила во двор Рори через заднюю калитку и уезжала в «тойоте-королле», взятой напрокат Эроном специально для нее. Пока что ее не разоблачили, а видеокамера обеспечивала некоторую степень анонимности, достичь которой Джорджи не ожидала. Хотя женщины, которых она интервьюировала, знали, кто перед ними, Джорджи могла довольно свободно передвигаться по городу.

Несколько часов пролетели незаметно. Наконец в проеме двери показалась голова Чаз.

– Ваш старик перебирается в гостевой домик.

Джорджи резко вскинула голову:

– Мой отец?

Чаз дернула за отливающие фиолетовым пряди.

– Сказал, что так и не вывел из дома плесень. Лично мне кажется, что он просто хочет пожить за счет Брэма.

Отец не отвечал на звонки с того дня, когда она его уволила. Что означает его внезапное появление? Она не нуждается в очередной лекции на тему ее дурного вкуса и полной некомпетентности. И она определенно не желает говорить о Лоре. Может, она и права, что уволила Лору, но на душе все равно остался осадок. Жаль, что Брэма нет дома.

В комнату вошел Эрон, тащивший охапку пакетов.

– Внизу ваш отец.

– Я слышала.

Джорджи хотела закончить монтаж, а не вступать в очередной поединок, поэтому встала и подошла к Чаз.

– Послушай, если хоть какая-то крохотная частичка твоей души ненавидит меня чуть меньше, ты займешь моего отца на весь следующий час. Пожалуйста.

Чаз не торопилась с ответом.

– Ладно, – хмыкнула она наконец. – Но только если вы сначала что-нибудь съедите.

– Не приставай.

Чаз ответила злорадной усмешкой.

Благодаря стряпне Чаз Джорджи набрала потерянный вес, однако этот факт не уменьшил ее раздражения.

– Ладно. Но час начнется с того момента, как я поем.

– Вернусь через десять минут.

И она вернулась с двумя тарелками. На одной был салат с лососем и овощами, на другой – гигантский сандвич с тремя сортами мяса, сыром и гуакамоле[22]22
  Авокадо с луком, чили, помидорами, сельдереем и соком лайма.


[Закрыть]. Джорджи и Эрон обменялись обреченными взглядами, когда Чаз поставила перед ним салат, а перед Джорджи – сандвич.

– Вам нужны калории, – упорствовала она, когда Джорджи попросила поменять тарелки. – А Эрону необходимо похудеть.

Джорджи схватила сандвич.

– Подумаешь, тоже мне эксперт-диетолог!

– Чаз – эксперт во всем, – вмешался Эрон. – Только спросите.

Чаз с самодовольным видом сложила руки на груди:

– Я, например, знаю, что Бекки наконец вчера заговорила с тобой.

– Она хотела, чтобы я посмотрел ее компьютер, вот и все, – отмахнулся Эрон.

– Ты такой болван! Не знаю, почему трачу на тебя время!

Джорджи знала, но была не настолько глупа, чтобы разъяснить обоим, что Чаз была прирожденным воспитателем и нянькой.

Когда с сандвичем было почти покончено, Джорджи заставила Чаз спуститься вниз и посмотреть, чем занят отец. Эрон решил сменить масло в машине, а Джорджи вернулась к своему занятию. Прошел час.

– Можно войти?

Джорджи растерянно обернулась. В дверях стоял отец – в серых шортах и светло-голубой тенниске. Она машинально отметила, что ему нужно подстричься.

Он кивком показал на компьютер:

– Что ты делаешь?

Сейчас он наверняка скажет какую-нибудь гадость… но она все равно призналась:

– Новое хобби. Я снимаю фильм.

Молчание отца лишало ее равновесия. Джорджи растерянно подвигала компьютерной мышкой.

– Хобби может иметь каждый, – бросила она, вскинув подбородок. – Я купила монтажное оборудование. Просто так, для забавы.

Отец рассеянно пригладил волосы.

– Понятно.

– Я что-то не так сделала?

– Нет. Просто я удивлен.

Он удивлялся, что идея не исходила от него? И снова комнату наполнила напряженная тишина. Джорджи заставила себя сесть прямее.

– Пап, я знаю, ты не одобряешь моих методов, ни я не собираюсь больше обсуждать их с тобой.

Отец переступил с ноги на ногу и кивнул.

– Я… просто хотел спросить: не знаешь, где в гостевом домике находится распределительный щит? Случилось короткое замыкание. И я не хочу без спроса шарить в доме.

– Распределительный щит?

– Не важно. Узнаю у Чаз.

Шаги отца замерли в коридоре.

Джорджи уставилась на дверной проем. Он так странно вел себя с того дня, как обрызгал ее в бассейне. Нужно поговорить с ним по душам. Но разве она не пыталась это сделать? Пыталась. Год за годом. И терпела поражение.

Она повернулась к монитору. У отца верный глаз. Жаль, что она не показала ему отснятый материал. Только ей нужна поддержка, а не критика. Если бы только они могли… немного расслабиться и вести себя как отец и дочь.

И снова легким облачком промелькнули воспоминания.

Маленькая убогая комнатенка… уродливый золотистый ковер… разбросанные повсюду книги… Родители танцуют какой-то быстрый танец… и вдруг начинают щекотать друг друга. Гоняются друг за другом по комнате. Отец прыгает через стул. Мать хватает Джорджи в объятия.

«И что теперь будешь делать, громила? Малышка у меня!»

Все трое с хохотом валятся на пол.

Отец не ужинал дома, и Джорджи не могла спросить его, была ли в действительности та сцена или она все придумала. Хотя, возможно, это ни к чему бы не привело, поскольку отец, как правило, старался не отвечать на вопросы о прошлом. Нужно отдать ему должное: он никогда дурного слова не сказал о жене, хотя становилось все более очевидным, что их брак был ошибкой.

Наутро она проснулась от страха. Нервы были натянуты до предела. До вечеринки осталась неделя. Отец переехал к ним. Впереди были пробы на самую важную роль в ее карьере – роль, которую, по общему мнению, ей ни за что не сыграть. А теперь, заключив договор на постановку, фиктивный муж вполне мог решить, что не нуждается в ее пятидесяти тысячах в месяц, и потребует развода. Прыщ, вскочивший на лбу, был почти облегчением – небольшая проблема, которая вскоре разрешится.

Остаток утра Джорджи провела в салоне, где ей мелировали волосы и подкорректировали брови. Вернувшись домой, она не находила себе места. Слишком волновалась, чтобы сосредоточиться на подготовке к пробам. Пришлось вооружиться камерой и удрать от папарацци в «Сэнти-Элли»[23]23
  Нечто вроде вещевого рынка под открытым небом.


[Закрыть], чтобы взять интервью у женщин, продававших копии дизайнерских платьев.

Отца Джорджи не видела все утро, но он появился, как раз когда она спускалась вниз. Сунув руки в карман, он позвенел ключами.

– Хочешь пойти в кино?

– То есть в кинотеатр?

– Развлечемся немного.

Эти слова в его устах прозвучали как-то странно.

– Вряд ли.

– В таком случае, может быть, ленч?

Нужно поскорее покончить с этой неприятной беседой. Джорджи поправила сумку на плече.

– Тебе не обязательно быть таким вежливым. Это меня нервирует. Давай выкладывай все, что у тебя на уме: что я дерьмовая, неблагодарная дочь. Что я ни черта не понимаю в бизнесе. Что я…

– Ты не дерьмовая и не неблагодарная дочь, и больше мне нечего сказать. Я просто подумал, что мы могли бы куда-нибудь пойти. Ничего, в другой раз. У меня все равно дела.

Он вышел на крыльцо.

Джорджи, удивленно покачав головой, последовала за ним.

Ей всегда нравилось большое крытое крыльцо дома Брэма, с полом из бело-голубых изразцов и аркадой из скрученных лепных колонн. Пурпурная бугенвиллея образовала тенистую ширму на одном конце, а Чаз недавно добавила еще несколько терракотовых горшков, резную мексиканскую скамью и такой же деревянный стул.

– Пап, подожди!

Сама не зная почему, Джорджи сунула руку в сумку.

Вопросительное выражение его лица сменилось подозрительным, особенно когда она вытащила камеру и отложила сумку.

– Я видела сон… нет, не совсем сон, скорее воспоминание.

Камера была ее щитом. Ее защитой. Джорджи подняла ее к глазам и включила.

– Воспоминание о том, как вы с мамой танцевали и поддразнивали друг друга. Ты перепрыгнул через стул. Мы все смеялись и были… счастливы. – Она подошла ближе. – Иногда меня одолевают подобные воспоминания… Я это все придумала, верно?

– Выключи камеру.

Джорджи ударилась об острый угол скамьи, поморщилась, но снимать не перестала.

– Я все придумала, чтобы скрыть от себя правду, которую не хочу слышать.

– Джорджи, не нужно…

– Я умею считать.

Она обошла скамью и направила на отца объектив.

– Я знаю, ты женился на ней только потому, что она ждала ребенка. И ненавидел каждую минуту этого брака.

– Ты слишком драматизируешь.

– Скажи правду. – Она уже была мокрой от пота. – Только один раз, и я больше никогда об этом не заговорю. Я не собираюсь тебя винить. Ты мог бы бросить ее беременной, но не бросил. Ты мог бы уйти и от меня, однако не ушел.

Пол вздохнул и снова поднялся на крыльцо, словно ему предстояла утомительная встреча, которой невозможно избежать.

– Все было совсем не так.

Джорджи обошла его и встала между ним и крыльцом, не давая пройти.

– Я видела ее снимки. Она была очень хорошенькой. И по-моему, любила повеселиться.

– Джорджи! Немедленно убери камеру. Я уже говорил, что мать любила тебя. Чего еще тебе…

– Ты также твердил, что она была легкомысленной, но, очевидно, пытался выразиться дипломатично. – Ее голос дрогнул. – Мне плевать, если она была всего лишь проституткой! И если я всего лишь результат одноразового секса! Я хочу…

– Довольно! – Он ткнул пальцем в камеру. На виске пульсировала вена. – Немедленно выключи камеру!

– Она была моей матерью. Я должна знать! Даже если она была еще одной бимбо, по крайней мере ты мог бы сказать мне!

– Она была не такой! И больше никогда не говори ничего подобного!

Пол выхватил камеру из рук Джорджии и швырнул на изразцы. Объектив со звоном разлетелся по полу.

– Ты ничего не понимаешь!

– Тогда скажи!

– Она была любовью всей моей жизни!

Его слова повисли в воздухе.

Ее била дрожь.

Их взгляды скрестились.

Мучительная гримаса исказила его лицо.

Джорджи пошатнулась и едва не упала.

– Я тебе не верю.

Отец снял очки и тяжело сел на резную скамью.

– Твоя мать была… ослепительна, – хрипло выдавил он. – Очаровательна… Смех был так же естествен для нее, как дыхание. Она была умна, куда умнее меня, и очень остроумна. И безмерно добра. Не умела видеть зло в людях. – Он положил очки рядом с собой. Рука его дрожала. – Ее не сбивала машина, Джорджи. Мама увидела, как беременную женщину избивает ее парень, и бросилась на помощь. Он выстрелил твоей матери в голову.