Текст книги "Так дорог моему сердцу"

Автор книги: Сьюзен Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Она судорожно сжала в ладонях сосновые иглы, так что вздрогнула, когда они вонзились в кожу, он заметил это, взял ее за руку и внимательно осмотрел.

– Иглы у сосен острые, – попенял он, – и вы должны относиться к ним с уважением.

Потом он похлопал ее по руке, положил ее к ней на колени и улыбнулся.

– Я уверен, что будучи типичной англичанкой, вы до смерти хотите своего чая, – сказал он. – Не посмотреть ли нам содержимое этой корзинки?

Остаток дня и ранний вечер пролетели, как на крыльях. Вирджиния была решительно настроена наслаждаться каждой минутой и выкинуть из головы все мысли о будущем. Они вместе пили чай из термоса, попробовали все сорта аппетитных бутербродов и кондитерских изделий, потом упаковали корзину и пошли прогуляться среди сосен, оканчивавшихся у небольшого моста через лощину далеко внизу.

Вирджиния заглянула в овраг и вздрогнула от охватившего ее страха при мысли о том, что если бы не было крепких поручней, они легко могли бы свалиться в пропасть. Леон Хансон посмотрел на нее и заметил, что она побледнела. Успокаивая, он обнял ее одной рукой.

– Здесь не опасно, – сказал он, – но вы очевидно боитесь высоты.

– А вы? – спросила она, подняв на него глаза.

– О, нет, – он посмотрел вверх на величественные пики, возвышавшиеся вокруг них. – Мне хотелось бы взять вас однажды с собой в горы, и тогда, может быть, вы обнаружите, что, в конце концов, тоже не боитесь высоты.

– Мне так не кажется, – с сомнением ответила она.

Но внезапно ее осенило: С ним никакая опасность не была бы опасностью – или переставала бы быть ею. Она пересекла бы Африку с севера на юг, вынося все лишения пустыни, опасности и неудобства джунглей, если бы только он был рядом с ней. Все что угодно, любую цену она заплатила бы за то, чтобы он не уходил из ее жизни (или она из его, как непременно должно случиться!), только бы не услышать вскоре, что он женился на Карле Спенглер.

– О чем вы сейчас думаете? – спросил он мягко, вглядываясь в ее лицо.

Вирджиния знала, что не могла сказать ему, о чем думала, так что вместо этого она напомнила ему:

– Еще до того, как мы вышли из этого леса, вы сказали, что хотите попросить меня об одной услуге. О чем же?

– Я так грубо выразился? – проговорил он, и его взгляд снова, будто магнитом, привлекло к мягкой, нежной линии ее губ. – Кое-что на память об этом прекрасном дне – это, определенно, звучит гораздо приятнее!

И прежде чем она поняла, что он собирается сделать, он наклонился и решительно прижал свои губы к ее.

Вирджиния не отпрянула, не выказала изумления не вскриком, ни словом. Она просто взирала на него широко раскрытыми серыми глазами, и выражение в их глубинах невозможно было прочесть.

Доктор Хансон сделал быстрое движение рукой и убрал с ее лба выбившийся из под ленты локон. А потом очаровательно ей улыбнулся.

– Знаете, – сказал он, – я уже давно хотел это сделать – пожалуй, с самого утра! – потом он повернулся и пошел к мосту. – Я думаю, нам пора возвращаться, ведь надо вернуть корзинку в гостиницу, где мы обедали. Может быть, если будет не слишком поздно, мы сможем там поужинать, но с другой стороны, у меня такое чувство, что я должен вернуться...

– Конечно, – быстро сказала Вирджиния, – вы не должны позволять мне отнимать у вас слишком много времени.

– Ерунда! – он отогнул ветку сосны, чтобы она могла пройти, и улыбнулся ей. – Вы отдали мне целый день, и это было замечательно.

Это было замечательно, но они уже были на пути назад к действительности, и Вирджиния знала, что только ценой огромных усилий ей удавалось покуда сдерживать свою мучительную тоску. Он скользнул на сидение рядом с ней и завел машину. Она знала, что он ни за что не должен догадаться о ее чувствах – а он действительно подарил ей прекрасный день, о котором она будет вспоминать! – она начала оживленно с ним болтать, пожалуй слишком оживленно, и он странно взглянул на нее. И она продолжала щебетать довольно долго, пока они не подъехали к горной гостинице, где Богини Судьбы, которые сидят и, улыбаясь или хмурясь, взирают на повседневные дела смертных, решили, что ее день еще не подошел к концу.

Глава девятая

Машина вела себя не так примерно, как раньше, на последней миле или около того доктор Хансон выглядел озабоченным. К тому времени, как они добрались до гостиницы, его черные брови были нахмурены, и его хмурый вид не пропал, когда механик гостиничного гаража сообщил ему, что дефект не может быть устранен меньше, чем за полчаса. Он решил, что им придется остаться на ужин.

– Не то чтобы я думал, что ужин будет недостойным завершением этого дня, – сказал он Вирджинии, – но я вспомнил пару вещей, которые намеренно забывал целый день, и моя совесть не совсем спокойна.

Но тем не менее он старался быть приятным спутником за трапезой, которую им подали на тот же балкон, где они обедали. Чувствуя его усилия, Вирджиния вступила в эту игру, пытаясь быть такой же оживленной. Но она чувствовала себя почти больной, ведь их настроение за обедом было таким приподнятым, а теперь, по крайней мере, у нее упало до нулевой отметки. Было бесполезно притворяться, что они хорошо проводят время, потому что она чувствовала его нетерпеливость – вполне естественную, думала она – но несколько снижавшую тот энтузиазм, который охватил их, когда они были на мосту у соснового леса.

Прошла половина ужина, когда извинившись он пошел позвонить домой. Когда он вернулся, она сразу могла сказать, что этот звонок ничего не сделал, чтобы рассеять его желание немедленно отправиться в дорогу. Он больше, чем когда-либо, насупил брови и рассеянно отвечал, когда их официант осведомился, принесли ли им кофе на балкон или в гостиничный холл, так как с каждой минутой становилось темнее, и здесь, в сердце год, уже начинал дуть резкий ветер приближающейся ночи.

– Нет, я так не думаю, – наконец ответил доктор. – В сущности, я думаю, что вообще не буду пить кофе. – Он посмотрел на Вирджинию. – Мне очень неловко, но у моей машины обнаружилась гораздо более серьезная поломка, чем показал предварительный осмотр, и может пройти несколько часов, прежде чем она снова будет в порядке. Здесь только одна машина, которой я могу воспользоваться, и она настолько устарела, что мне бы не хотелось рисковать вами, если вы согласитесь в ней ехать. Если я не справлюсь с ней, это ерунда, но если мы оба застрянем, для вас это будет гораздо серьезнее.

– Тогда... что же? – Вирджиния тревожно посмотрела на него.

Ей пришло в голову, что если бы они оба застряли на горной дороге, она бы никогда не пожаловалась. Но она надеялась, что он не мог прочитать ее мысли.

– Я предлагаю вам остаться здесь на ночь, а когда машина будет готова к завтрашнему дню, кто-нибудь из гостиничного персонала может отвезти вас в ней назад.

– Понимаю, – сказала Вирджиния, но она сказала это таким невыразительным тоном, что он немного улыбнулся.

– Мне очень жаль, – сказал он и, перегнувшись через стол, похлопал ее по руке, которая лежала рядом с тарелкой, куда она крошила кусок хлеба.

Официант, который все еще ждал распоряжений по поводу кофе, отвел глаза. У него уже составилось мнение о том, что раз знаменитый доктор Хансон привез ту же молодую леди в гостиницу уже во второй раз за один день, он должен быть более, чем заинтересован ею.

– Я действительно ужасно сожалею, но мне придется ехать быстро, а для вас это будет очень неудобно...

– Я не буду возражать, – ответила Вирджиния, слабо пытаясь бороться за то, чтобы быть рядом с ним как можно дольше.

– Не будете? – спросил он насмешливо поднимая одну бровь. – Все равно, я не считаю, что мы должны рисковать, а здесь о вас хорошо позаботятся. Это очень удобная гостиница с точки зрения посетителей, а как раз сейчас она почти свободна, так что у вас будет множество комнат на выбор, – он взглянул на наручные часы. – Дело в том, что в моем кабинете меня уже ждет один посетитель, и мне нужно просто мчаться отсюда...

– О, простите меня, конечно, я понимаю, – и Вирджиния сразу вошла в его положение, хотя сама мысль о том, что ей придется остаться здесь одной, очень ее расстраивала. – Пожалуйста, не теряйте времени. У меня все будет в порядке.

– Вы уверены? – он очень серьезно посмотрел на нее.

– Совершенно уверена! – она надеялась, что улыбающийся взгляд не выдавал ее истинных чувств.

Выражение облегчения появилось на его лице.

– В таком случае, я предлагаю вам выпить кофе в зале и не торопиться при этом. Завтра тоже не торопитесь.

Проведите побольше времени в горах, – он ободряюще ей улыбнулся. – Машина может вернуться к завтрашнему вечеру, я возражать не буду.

– Я непременно позабочусь о том, чтобы она была у вас пораньше.

– Ну, спешить не надо.

Небрежно махнув рукой, он ушел, и она смотрела, пока его высокая, стройная фигура не скрылась за дверью.

Официант предупредительно склонился над ней.

– Мадмуазель принести кофе сейчас? И, возможно, она захочет к нему ликер?

– Нет, не надо ликера, – Вирджиния прилагала все усилия, чтобы с ее лица не сходила беззаботная улыбка. – Только кофе, пожалуйста.

Она провела остаток вечера в зале, просматривая груды английских, французских и швейцарских журналов. А потом, когда зал начал пустеть, она решила подняться в спальню, и только когда она вошла в лифт, который поднял ее на верхний этаж, она вспомнила, что у нее с собой нет никаких вещей – даже зубной щетки. Но после краткого разговор с горничной в ее номере появилось все необходимое.

Утром она не теряла времени после завтрака, удостоверившись, что машина готова, попросила принести счет и решила без отлагательств вернуться к мадам д'Овернь.

Счет, оказывается, был уже оплачен доктором Хансоном, и один из служащих гостиницы, отвез ее обратно и высадил у виллы тетушки Элоизы в самое подходящее для обеда время.

Тетушка с теплотой поцеловала ее и поделилась своими волнениями по поводу того, что девушке пришлось проделать обратный путь в одиночестве. Возможно, ее несколько обеспокоило выражение лица Вирджинии. Оно выдавало ущемленную гордость, и не было таким счастливым как накануне поездки.

– Очень неудачно, что эта капризная Карла вернулась, так неожиданно и настояла на встрече с Леоном прошлым вечером, – сказала она. – Если бы не это, Леон мог бы провести ночь в горах тоже, хотя это могло быть не совсем благоразумным. Но было бы лучше, мне кажется, если бы вы вернулись вместе с ним. Я так ему и сказала, и мне совсем не нравится то, что вы одна остались в той гостинице.

– О, все было отлично, – заверила ее Вирджиния, – естественно, что доктору Хансону не терпелось встретиться с мисс Спенглер.

Однако, как ни старалась, она не смогла удержать горького сарказма, проглядывавшего в ее словах. Так значит, это Карла Спенглер отказывалась покинуть его кабинет для консультаций и это из-за нее он бросил ее, Вирджинию, в отеле, как ненужную вещь!

Ну хорошо же, по крайней мере, она теперь знала, на каком счету у него была она! В будущем будет легко – или, по меньшей мере, легче! – отклонить приглашение, если он вдруг почувствует искушение куда-нибудь ее пригласить, когда ему станет скучно или Карлы не будет поблизости.

Она поднялась в свою комнату и, чуть не рыдая принялась тереть губы полотенцем, сидя перед зеркалом. Теперь она с ненавистью вспоминала, как он поцеловал ее на мосту в сумеречных зеленых глубинах небольшого соснового бора, и как она позволила ему сделать это, словно что-то совершенно естественное, словно что-то вроде платы за прекрасный день. Или, может быть, он скорее рассматривал это как награду для послушной девочки?

Глава десятая

Тем вечером, когда доктор Хансон позвонил своей тетке и осведомился, благополучно ли вернулась ее гостья из загородного путешествия – хотя его должна была убедить в этом машина, которую вернули ему гораздо раньше днем – мадам д'Овернь не сказала, что Вирджиния сидитрядом в розовом салоне, хотя он просил позвать ее к телефону. Женщина высокого ума и поразительного понимания, она просто заявила, что девушка бродит где-то в саду и ее, пожалуй, будет затруднительно отыскать.

– Понимаю, – сказал Леон и, казалось, задумался над этим. – Но вы передадите ей, как я ужасно жалею о том, что наш замечательный день должен был так закончиться, не правда ли?

– Конечно, Леон, cheri, – успокоила его тетушка Элоиза.

– И скажите ей еще, что машина, на которой я ехал, оказалась просто чудовищной, и она бы ее возненавидела.

– Будучи женщиной, ей, вероятно, понравилось бы такое приключение, – возразила тетушка Элоиза.

– Тогда женщины выше моего понимания! – воскликнул он, но было не похоже, что он в этом уверен, и в его голосе слышались раздраженные ноты.

– Как поживает Карла? – осведомилась мадам д'Овернь. – И когда она придет навестить меня?

– О, наверно, уже скоро. Что-то пошло не так с ее ангажементом в Америке, и она решила махнуть на все рукой и вернуться домой. Она... – Он внезапно замолчал. – Вы уверены, что мисс Хольт нет поблизости? Мне бы хотелось поговорить с ней.

– Мой дорогой Леон, – укоризненно сказала она, – сегодня у Франци свободный вечер, а мой ревматизм просто не позволит мне пойти искать ее по саду. Я передам ей твое сообщение.

– Очень хорошо, – но это вышло у него грубо. – Скажите ей еще, что сегодня я видел ее сестру и ее состояние гораздо улучшилось.

– Я передам, – проговорила тетушка Элоиза и повесила трубку.

Присоединившись к Вирджинии в розовом салоне, она озорно улыбалась и сразу же поняла, что Вирджиния слышала весь разговор до последнего слова.

– Я нисколько не чувствую себя виноватой, – призналась пожилая леди, – потому что единственный раз в жизни я обдуманно сказала неправду моему племяннику. Но отчего-то мне показалось, что вам не особенно хочется разговаривать с ним сегодня – разве не так? – с мягкой интонацией в голосе спросила она.

Вирджиния благодарно посмотрела на нее, хотя ей пришлось сжать губы, чтобы они перестали дрожать. Она кивнула, потом быстро отвернулась.

– Это глупо, я знаю, – сказала она, – но вчера мне было очень, очень плохо!

Тетушка Элоиза наклонилась вперед и похлопала ее по руке.

– Задетая гордость? – понимающе сказала она. —

Но это чувство пройдет, и – кто знает? – в будущем, может быть, все сложится счастливее!

Вирджиния не совсем поняла, что она подразумевала, но если ее хозяйка предполагала, что в каком-то далеком будущем они с Леоном Хансоном могли бы провести еще один день вместе, то у нее на это не было ни малейшей надежды. На молоке обжегшись на воду дуют – это банальное утверждение в ее случае было совершенной правдой. В будущем она будет более осмотрительной.

Ночью она решила вернуться в Англию. Теперь Лиза может справиться без нее, и в любом случае она слишком долго не была дома. Она спустится на землю и вернется к монотонному, но спокойному привычному существованию.

Думая об этом в тишине и темноте роскошной спальни, она вдруг почувствовала волны тоски по дому. Кромвель-Роуд, ее родители и двое братьев! Как давно она о них не вспоминала?

Как только Лиза привыкнет к упражнениям и сможет продолжать их под наблюдением какого-нибудь опытного человека в Лондоне, она тоже вернется домой. Тогда семья снова будет вместе.

Вирджиния закрыла глаза и подумала как это будет прекрасно!

Утром она решила объяснить хозяйке необходимость своего безотлагательного отъезда, тем более, что Лиза в конце недели должна переехать к ней. Она была занята этими мыслями и не замечала письма, которое дожидалось ее на столике в прихожей, пока Франци не подала ей его.

Вирджиния с удивлением рассмотрела конверт, так как он был решительно дорогим, почерк – незнакомым, кроме того на нем была местная марка.

Она быстро распечатала его и сразу увидела, что оно было от Мэри Ван Лун – и не имело никакой связи с Леоном Хансоном! Хотя ей следовало бы догадаться, что почерк на конверте был безоговорочно женский, и от письма исходил слабый, но очень приятный запах духов.

Мэри Ван Лун, по-видимому, испытывала значительные трудности.

“Мои маленькие племянники приехали, – писала она, – и я нахожу, что сладить с ними еще труднее, чем я ожидала. Они славные малыши, но!!! (Восклицательные знаки заставили Вирджинию немного улыбнуться). Приходите ко мне на обед сегодня, если у вас нет более интересных планов, надо посоветоваться, как обращаться с современными детьми. Вы сами сказали, что это очень просто! Пожалуйста, приезжайте, если сможете Мэри Ван Лун.”

У Вирджинии было странное чувство, что ее поймали в сеть, из которой было не так уж просто выкарабкаться. Но письмо Мэри было теплым, дружественным и, несмотря на легкомыслие, даже умоляющим, и Вирджиния должна была бы приехать к ней на обед. Может быть, дети окажутся слишком надоедливыми, так что ничто не сможет заставить ее отменить свои планы, и остаться в Швейцарии.

Но что-то сказало ей, что дети не будут непослушными и что она могла бы просто заснуть вчерашней ночью, вместо того, чтобы строить планы, ворочаясь и вздыхая о неизбежности возвращения домой через несколько дней. Лиза могла бы отправиться домой через неделю или около того, но... Хорошо, это “но” может подождать, пока она не увидится с Мэри.

Глава одиннадцатая

Мэри Ван Лун не пришлось много трудиться, чтобы убедить Вирджинию. В этом преуспели дети.

Они, конечно, были непослушными, но они были прелестными. На Пауле было платье с оборками, не совсем подходящее для детских игр. С золотыми локонами и большими голубыми глазами она выглядела трогательной и очаровательной. На Питере были джинсы и клетчатая рубашка, на поясе висел кинжал в узорных ножнах. Он смотрел на Вирджинию зеленовато-карими глазами. Его взгляд казался слишком взрослым.

– Если вы поселитесь здесь, – сказал он, – я буду заботиться о вас, но и вам придется немножко присматривать за нами. Знаете, с нами еще никто не играл подолгу, – сказал он, глядя на Вирджинию, и как будто оценивая ее возможности в этом отношении.

– Единственное, что вам нужно, молодой человек, – сказала ему тетя, ероша его волосы, – это чтобы кто-нибудь крепко взял вас в руки и превратил в уважаемого гражданина.

Питер какое-то время переваривал это, а потом взял Вирджинию за руку.

– Вы останетесь? – серьезно спросил он.

Паула, которая до этого носилась по изумрудно-зеленой лужайке, прибежала назад и обхватила талию Вирджинии маленькими крепкими ручками.

– Ну, оставайтесь, – протянула она. – Вы мне нравитесь, и я буду знаете какой послушной, если вы только останетесь!

– Ну вот, видите! – воскликнула Мэри, смеясь. – Они оба хотят, чтобы вы остались присматривать за ними, и я не знаю, что мне делать, если вы не останетесь, а вы говорите о возвращении домой, в Англию, и о своей скучной работе, для которой, я уверена, вы совершенно не годитесь.

Оставайтесь здесь, и я обещаю, что вам никогда не будет скучно! К вам не будут относиться, как к няньке. И если по какой-нибудь случайности мы уедем отсюда, вы поедете с нами. И я буду платить вам любую сумму, какую вы только назовете!

– Вы очень добры, – сказала Вирджиния, и в ее голосе слышалась печаль.

Безусловно, на террасе у Ван Лунов было очень мило. Там стояли глубокие плетеные кресла и маленькие столы, заваленные сладостями, сигаретами, фруктами и цветами.

Все были непринужденны, включая слуг, которых привезли из Америки; ее угостили отличным обедом, и сейчас перед было волшебное мерцание озера и все великолепие озерного берега. Если она уедет домой в Англию, она может никогда не увидеть такой редкой красоты. Едва ли ей когданибудь удастся встретить такого же обаятельного друга и многообещающего работодателя, как миссис Ван Лун, которая почти умоляла ее остаться.

Тогда жалованье – которое должно быть не выше, чем обычно, она будет настаивать! – позволит ей помогать Лизе (ведь ей еще долго придется жить на иждивении у отца). Все вместе это выглядело так, словно она должна принять это предложение.

– Хорошо, – внезапно сказала она, почти страстно, – если вы действительно хотите этого от меня, я согласна.

Питер во все горло закричал: “Урра!”, и Мэри Ван Лун улыбнулась.

– Чудесно! – сказала она. – И когда вы за это возьметесь?

– А когда вы хотите?

– Немедленно!

Вирджиния хотела поспешно воскликнуть, что она должна еще рассказать об этом своей хозяйке, что она не могла убежать не поблагодарив и не попрощавшись после всего того, что мадам сделала для нее по своей исключительной доброте, и что в любом случае ей нужно несколько дней, чтобы собрать вещи и приготовиться к такому рискованному начинанию.

Потом она подумала, что через несколько дней Лиза оставит клинику и переедет на виллу мадам д'Овернь. Что Карла Спенглер вернулась и может зайти в гости к тетке Леона Хансона, а у нее совсем не было никакого желания встречаться с Карлой, пока она все еще пользуется гостеприимством тетушки Элоизы. Она могла представить себе приподнятые, прекрасные брови певицы и едва уловимые вкрадчивые интонации в ее голосе, когда она заметит, что Вирджиния была гостьей на этой вилле уже так долго!...

Вирджиния знала в этом голосе будет презрение и что-то очень похожее на открытую враждебность, ибо с первой минуты их встречи Карла не выказывала особой приязни к ней. И Вирджиния будет вынуждена чувствовать, что она пользуется добротой ее хозяйки, она смутится, а язык будет заплетаться – особенно если Леон Хансон тоже будет там! – и ей захочется потихоньку сбежать из этого дома...

Она чувствовала себя униженной, когда фролейн Спенглер была неподалеку, а сейчас, вдобавок, она еще и горько завидовала ей...

Но за крепкими стенами дома Ван Лунов ей будет легко избегать контактов с теми, с кем она не испытывала большого желания видеться, например, с Карлой. Потому что она будет в детской и у нее будет законное основание избегать гостей ее хозяев. Даже доктора Хансона, который будучи обычным посетителем в доме тетушки находил там Вирджинию более-менее ожидающей его и готовой быть замеченной им, можно было бы здесь избежать, при желании. Не то, чтобы собиралась когда-нибудь забыть все, чем была ему обязана, особенно если следующие несколько недель докажут, что Лиза снова стала прежней. Но благодарность не могла превратить ее в девочку на побегушках, которую он мог использовать по своему усмотрению.

Он был настолько любезен, что замечал ее, что уделял ей какое-то внимание. А теперь, когда вернулась Карла, его свободное время будет строго ограничено, и встречи с Вирджинией, вероятно, прекратятся сами собой.

И это, как она говорила себе, было как раз то, что нужно. В будущем она станет интересоваться только маленькими племянниками Мэри Ван Лун, и сделает все, что в ее силах, чтобы отплатить Мэри за доверие, которое та оказала ей, предложив такую работу, совсем ничего не зная о ее способностях.

Так думала Вирджиния, давая согласие принять опеку над детьми. Они решили, что следующий день идеально подойдет обеим, если мадам д'Овернь не будет возражать.

Мэри предложила отвезти Вирджинию на виллу мадам д'Овернь, и вывела из гаража свой щегольский двухместный автомобиль кремового цвета. Дети настояли на том, что тоже заберутся в машину – они называли легковые машины “авто”. Треща словно пара сорок, пока миссис Ван Лун вела машину, они отвлекали ее. В конце концов оба оказались на коленях у Вирджинии, и тут только она поняла, что берет на себя не малую ответственность.

К удивлению Вирджинии, мадам д'Овернь, повидимому, совсем не сочла странным то, что ее молодая гостья захотела так внезапно уехать от нее. Наоборот, она была в восторге от того, что Вирджиния собиралась остаться в Швейцарии и поблизости от нее.

За ужином тем же вечером, который им подали у окна сиреневого салона и на котором не присутствовало никаких гостей, тетушка заявила о своем намерении устроить большой праздник в честь выздоровления Лизы после операции, как только сама девушка будет в состоянии вынести волнения, связанные с этим. В саду у них будут волшебные огни и квартет, исполняющий танцевальную музыку. А если погода вечером будет хорошей, то, может быть, будет и кабаре на открытом воздухе. Будет вдоволь шампанского и буфетных стоек, и все это закончится ужином, ответственность за который она возложит на сам “Милано”, чтобы после этого приема было что вспомнить.

– И я буду настаивать, – заверила мадам д'Овернь, – на том, чтобы вы, какие бы требования не предъявляло к вам ваше новое положение, были одной из моих гостей!

Может быть, я даже решу дать прием в честь вас обеих, кажется, так действительно будет лучше. Потому что вы были такой славной гостьей, право мне ужасно не хочется с вами расставаться, – она проговорила это, почти нежно улыбаясь Вирджинии, – и я надеюсь частенько видеть вас в будущем.

Ее слова заставили Вирджинию немного жалеть – возможно, даже больше, чем просто жалеть – о том, что ее пребывание на этой безмятежной вилле подошло к концу.

При мысли, что уже завтра эта тихая комната с элегантной мебелью уступит место временной детской, в которую в любой момент будут вольны войти ее непоседливые воспитанники, она на миг почувствовала огорчение.

В будущем не будет больше спокойных вечеров в креслах с затканными покрывалами, когда радио играет тихую музыку, а мадам д'Овернь занята вышиванием или приглашает свою гостью сыграть с ней партию в шахматы. Больше не придется почти бессознательно прислушиваться, не зазвонит ли телефон в прихожей, предупреждая их о кратком визите доктора Хансона, или к звуку его быстрых шагов на веранде. Почти наверняка больше не будет вечеров, в которые она бок о бок будет стоять с доктором Хансоном в саду, освещенном лунным светом, облокотившись на каменную балюстраду, которая отделяла террасу от волшебно искрящегося озера...

У Вирджинии на миг захватило дух при мысли, что в последние несколько недель ее жизнь вошла в определенную фазу, и завтра эта фаза кончится. Пока еще невозможно сказать, будет ли новая, начинающаяся открываться перед ней, такой же безмятежной и счастливой.

Она в последний раз пожелала тетушке Элоизе спокойной ночи и стала подниматься к себе в спальню, продолжая прислушиваться – и не бессознательно! – не зазвонит ли телефон, что могло бы означать, что Леон Хансонзайдет к ним сегодня вечером. Но телефон молчал и он не пришел. Насколько она знала, ему ничего не было известно об ее планах.

Перед сном она позвонила Лизе, чтобы рассказать об уговоре с Мэри Ван Лун, и голос Лизы был восторженным.

– Ох, отлично, – сказала она. – Значит, ты остаешься в Швейцарии? А что думает доктор Хансон?

– Не знаю, – откровенно ответила Вирджиния. – Он не знает, что завтра я переезжаю.

– Не знает?... – Лиза была почти ошеломлена. – Но одобрит ли он?

– Я не понимаю, какое мне дело до его одобрения, – спокойно ответила Вирджиния.

– Но, Джинни, милая...

Вирджиния поспешно ее перебила:

– Я думаю, что найду время в субботу, чтобы заехать за тобой в клинику. Мадам д'Овернь ждет тебя... – Но доктор Хансон сказал, что он сам отвезет меня к дому его тетки.

– О, тогда мне не надо будет просить об отлучке. Ну что же, береги себя, Лиз.

– Но Джинни...

– Спокойной ночи, Лиз!

– Спокойной ночи, Джинни.

Но когда в тот вечер Лиза укладывалась спать, она чувствовала некоторое беспокойство и неуверенность, думая о своей сестре. Вирджиния, как правило, была открытой в своих мыслях и чувствах. Но сегодня она была – какой же она была? – несколько рассеянной и – не особенно счастливой!...

Глава двенадцатая

Было удивительно, как быстро Вирджиния, которой никогда раньше не приходилось справляться одной с двумя такими маленькими детьми, устроилась в доме Ван Лунов.

Верно, дети были истинными проказниками, но в Вирджинии они признали власть, основанную на разуме, что им импонировало, и поэтому никогда не заходили слишком далеко.

Она обнаружила, что кроме того эти крошки были довольно одиноки и быстро привязались к ней, как щенки. А Вирджинии не жалко было любви для детей. Она никогда не уставала от чтения вслух сказок, от внимания к ушибам и ссадинам, от бесконечного потока вопросов. Она отвечала на вопросы как знала сама, и это приносило детям больше удовольствия, чем отговорки о незнании.

Скоро Вирджиния поняла, что Питер был более нервный и предъявлял на нее больше прав. У него иногда случались ночные кошмары, временами он бывал капризным и обидчивым, и она проявила немалое терпение, пытаясь решить его проблемы. Это были проблемы нервного от природы ребенка, у которого было очень мало спокойной домашней жизни. Но ему нравилось, как Вирджиния обращалась с ним. Он даже начал копировать ее английский акцент, что особенно забавляло Мэри Ван Лун.

Миссис Ван Лун никогда не смешивалась в методы воспитания Вирджинии. Их ежедневные уроки, занятия и прогулки находились всецело в ведении Вирджинии. Это была ответственность, но она не тяготила ее. Девушка могла бы иметь столько свободного времени, сколько захотела, потому что ей помогала отличная служанка, которая могла бы заменить ее, если бы она решила отлучиться. Но ее несклонность удаляться от виллы несколько удивляла хозяйку, которая воображала, что пока ее сестра не совсем здорова, ей захочется проводить с ней достаточно много времени.

Что касается Лизы, то состояние ее здоровья заметно улучшилось со времени операции. Упражнения для пальцев уже начались, и хотя еще прошло всего несколько дней, по-видимому, не было сомнений в том, что благодаря ее упорству, если не случится ничего плохого, перед ней снова откроется блестящее будущее.

Она звонила Вирджинии по телефону почти каждый день, и Вирджиния догадывалась, что в добавление к однообразным упражнениям, необходимым для того, чтобы вернуть ее пальцам былую подвижность, все остальное время не висело на ней тяжким грузом. Мадам д'Овернь вводила ее в тот же круг, с которым уже была знакома Вирджиния, и все были очень добры к ней. Клайв Мэддисон был попрежнему чрезвычайно внимателен, и она встречалась с ним за чашкой кофе почти каждое утро на берегу озера. Ему даже удалось произвести такое благоприятное впечатление на тетушку Элоизу, что теперь у него было право входить на ее виллу почти в любое время.

Голос Лизы в телефонной трубке звучал счастливым, уверенным, и она непрестанно болтала о будущем – хотя было ли это будущее музыканта, которое значило для нее больше, чем что-либо на свете, или будущее, в котором большое место было отведено Клайву Мэддисону, Вирджиния не могла догадаться.

Лиза была настолько полна благодарности доктору Хансону, что Вирджинии пришлось долго выслушивать ее воодушевленные слова. Но находясь в одиночестве она старалась не задерживаться мыслями на нем и не вспоминать о том, как они чуть не стали близкими друзьями.