Текст книги "Рассказы и сказки"

Автор книги: Святослав Сахарнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Мой фильм окончен.

"МАГЕЛЛАН"

Перед отъездом я решил побывать на "Магеллане".

Спасательный буксир подошёл к пароходу, и по узкой верёвочной лесенке я поднялся на его палубу.

Меня встретил португальский капитан. Рядом с ним стоял... чернобородый.

От неожиданности я раскрыл рот.

– Кто вы такой? – еле выдавил я из себя.

Чернобородый тоже растерялся.

– П-переводчик. А собственно, почему вы... Батюшки, да ведь мы с вами летели из Москвы! Вот встреча! Вы так обросли – не узнать.

– Да? – Я потрогал рукой подбородок. – Так вы переводчик? – Я рассмеялся. – Ну конечно, ведь команда-то – португальцы. А я вас сразу не узнал.

– Ещё бы! – сказал чернобородый. – Помню, у вас в самолёте ещё карта была. Сахалин, Охотское море... Я хотел заговорить, но вы с аэродрома убежали. Вы где живёте в Москве?

– На Арбате.

– И я на Арбате!

Так вот где я его видел!

– У меня там девочка. Тихая такая, послушная. А у вас?

Я вздохнул...

Потом я осмотрел корабль и даже снял ещё несколько кадров для фильма.

Капитан, матросы, переводчик наперебой объясняли мне, как пароход сел на мель и что, где у него теперь поломано.

– Ну, до свидания! – сказал я. – Кстати, сегодня уходит самолёт. Катером можем успеть. Махнули?

– Да нет, – с огорчением сказал чернобородый. – Мне тут переводить ещё с месяц. Придётся остаться. Может, побреетесь? У меня каюта.

– Спасибо, – сказал я, – три дня не брился, потерплю ещё день. Вернусь заросший, как древние мореплаватели. Вот соснуть бы – это да. А знаете, отличный фильм получится!

"...НА ЧЁМ МЫ ОСТАНОВИЛИСЬ?"

В Москву мы прилетели вечером. Когда я добрался до дому, было совсем темно.

– Боже, на кого ты похож! – сказала жена. – Не целуй детей, ты выколешь им глаза. Уложи мальчиков спать, я жарю котлеты.

– Четыре дня! – с гордостью сказал я. – Четыре дня – двадцать тысяч километров, восемьсот метров киноплёнки, всего шесть часов сна. Как вы себя вели?

– Прекрашно, – ответил Костя. – Мы шлушались вшех.

– Почему ты шамкаешь? – закричал я.

– У меня выпал жуб. Шерёшка шел мне на рот.

– Как это можно сесть человеку на рот? – возмутился я. – Стоило мне уехать на четверо суток... Десятый час. Почему вы не спите?

– Почитай нам! – попросил старший.

Я взял с полки книгу.

– Улеглись?.. Итак, на чём мы остановились?

– Магеллан шкажал: "Нажад к шлюпке!"

– Ах да... Ну вот: "Один из туземцев, из тех, что напали на испанских моряков, – Магеллан был португалец на испанской службе, – поднял копьё и..."

Я посмотрел в испуганные глаза ребят и сказал:

– Впрочем, Магеллан был спасён.

Я захлопнул книгу и рассказал им всё, что видел за эти четыре дня. Про самолёт, который летел из Москвы на Дальний Восток всего двадцать часов.

Про моряков, готовых в любую минуту прийти на помощь друг другу.

Про зелёные бананы, которые плавали вокруг корабля.

Про маленькие спасательные буксиры и огромный израненный пароход.

Про то, как был спасён "Магеллан".

Б Е З Н О Г И Е Г О Л О В О Н О Г И Е

НОГИ НА ГОЛОВЕ

Однажды меня вызвали в издательство, где делают книги о животных, и сказали:

– Собирайтесь на Дальний Восток. Нам нужны фотографии головоногих.

– Каких головоногих? – удивился я.

– Обыкновенных: осьминогов, каракатиц, кальмаров. Книга про них готова, а фотографий нет.

Я вспомнил: головоногие – это морские животные, у которых ноги-щупальца растут на голове.

– Ой, как далеко! – сказал я. – Нельзя ли поближе? У меня скоро отпуск. Я щук собрался ловить. Вдруг лето пропадёт?

– Не пропадёт, – ответили мне. – Поймаете ещё своих щук. Собирайтесь и поезжайте.

И я поехал.

ОСТРОВ В МОРЕ

Через неделю я был уже на Дальнем Востоке, в Японском море, на острове.

Остров был зелёный-зелёный. Над ним всё время висели облака. С моря на остров наползали туманы. Они катились по земле и оставляли на траве, на камнях, на листьях серые капельки воды.

На острове жили рыбаки. Каждое утро рыбаки уходили в море, а вечером их жёны и дети собирались на причалы встречать суда.

На каждом причале стоял длинный дощатый лоток. В лотки насосы качали воду. Рыбачьи судёнышки-сейнера подходили к причалам, рыбаки сваливали рыбу в эти лотки, и она текла вместе с водой прямо в цех, на рыбный завод.

ЧАН И ВЁДРА

Я как приехал, так сразу же пошёл на завод узнавать, как тут можно снять головоногих.

– Ну, это просто, – сказали мне на заводе. – Все рыбаки подчиняются начальнику лова. Он пошлёт вас на сейнер. Будете ходить в море, опускаться на дно в водолазном костюме. Там и осьминоги, и каракатицы, и кальмары только снимай.

– А где начальник?

– Только что был. Мотается взад-вперёд. А вот и он сам!

За стеной цеха что-то затарахтело, и прямо к двери подъехал на мотороллере человек в клетчатом свитере.

"Сразу видно – начальник! – подумал я. – Все по заводу пешком ходят, а этот – на мотороллере!"

И я рассказал ему, зачем прибыл на остров.

– Всё ясно, – сказал начальник. – Идите на сейнер, я прикажу дать водолазный костюм. Вы под воду спускались?

– Несколько раз. Но, видите ли... Дело в том, что я тороплюсь. У меня отпуск. Мне бы как поскорее...

– Ах, вот оно что! – сказал начальник. – Тогда снимайте в чане.

Он отвернулся от меня, пнул ногой свой мотороллер. Трах-трах! – мотор завёлся, и начальник умчался.

Тогда рабочие повели меня на берег моря к цементным чанам. В этих чанах солили рыбу. Несколько чанов стояли пустые и заброшенные.

– Этот подойдёт?

Я наклонился над чаном. В нём давно ничего не солили. На дне его лежали битые кирпичи, смятый голубой таз и чёрная эмалированная дощечка с надписью: "Вход воспрещён!"

"Видно, где-то разрешили вход!" – подумал я, а вслух сказал:

– Подойдёт!

Рабочие притащили из цеха пожарный шланг и напустили в чан солёной морской воды.

В это время сейнера выгружали улов. Рабочие сбегали на причал и вернулись оттуда с тремя вёдрами.

– В этом ведре осьминог, – сказали они. – В этом – каракатицы. Здесь – кальмары.

Ногастый осьминог не помещался в своём ведре. Он был похож на кусок студня и всё время вытекал из ведра.

Кальмары метались и брызгались. Только каракатицы сидели спокойно.

МАТРОС ПАША

Головоногих бросили в чан, и они там разбежались.

Осьминог тотчас же спрятался за таз. Он сидел красный, злой, тяжело дыша. Из-под щупалец у него торчала какая-то трубка. Она то и дело раздувалась и сжималась. На поверхности воды вздувался и опадал маленький бурун.

Коричневые кальмары носились от одной стенки к другой. Они то плавали, как рыбы, шевеля хвостами, то мчались задом наперёд, выталкивая из себя, как ракеты, струи воды.

Зелёные каракатицы копошились на дне.

– Смотрите, сейчас перекрашиваться будут, – сказал кто-то.

И верно: две каракатицы забрались на осколки кирпичей и сразу стали кирпичного цвета. Щупальца поджали – не отличишь от камней. Третья каракатица залезла на дощечку "Вход воспрещён!", стала чёрной и покрылась пятнами, похожими на буковки.

Смеркалось.

– Ну, теперь всё в порядке! – сказал я. – Большое спасибо вам, выручили. Завтра же я их чик-чик – и сниму. Только надо кого-то попросить, чтобы ночью присмотрел за чаном.

– А тут на причале всегда матрос. Он и присмотрит.

– Давайте матроса.

– Тётя Паша!

"При чём тут тётя Паша?"

К чану подошла женщина с красной повязкой на рукаве.

– Тётя Паша, – сказали ей, – тут у приезжего товарища в чан животные посажены. Ты присмотри за ними.

– Есть присмотреть! – ответила матрос тётя Паша. – Куда они денутся? Чай, не летают. И безногие.

– Не летают! – сказал я. – И безногие. Но вы всё-таки присмотрите.

И пошёл спать.

ГДЕ КАЛЬМАРЫ?

Рано утром я прибежал к чану.

– Привет! – сказал я тёте Паше. – Как прошла ночь?

– Да так и прошла. Никто к чану не подходил, – ответила тётя Паша. Привет!

"Вот и хорошо! – подумал я. – Сейчас всё сниму!"

Наклонился над чаном, стал считать своё хозяйство. Осьминог на месте, каракатицы на месте, кальмары... Кальмаров нет.

– Постойте, а где же они?

– Там.

– Нету!

Осмотрели мы с тётей Пашей весь чан. Нет кальмаров.

– Н-да! – сказал я. – Таинственное исчезновение. Куда они могли деться? Не по воздуху же улетели!..

В это время мимо проезжал начальник лова. Я хотел было спросить, куда могли деться кальмары, но мотороллер обдал меня синей струёй дыма, и начальник – трах-тах-тах! – промчался мимо.

– Всё ему некогда, – сказала тётя Паша. – И носится, и носится... Я уже целый месяц не могу с ним поговорить. Стара стала, мне бы с причала перевестись в какое-нибудь тёплое место: на склад или ещё куда... А вы что, уже снимаете?

– Ага, снимаю. Каракатиц.

– Да их и не видать. Глядите-ка, мусору сколько на дне.

– Ничего, – ответил я. – А впрочем, можно и почистить.

ГДЕ КАРАКАТИЦЫ?

Я сбегал в цех, достал резиновые сапоги, натянул их и залез в чан. Стою по колено в воде, достаю кирпичи. Сначала я их по одному выбрасывал, потом стал в таз собирать. Наберу полный – передам тёте Паше, та его к морю – и высыплет. Убрали мы с ней кирпичи, выбросили "Вход воспрещён!", выбросили таз. Стало дно чистое.

– А где же каракатицы? – вдруг спрашивает тётя Паша.

Посмотрел я – в чане один осьминог.

Видно, с кирпичами мы и каракатиц выбросили. И когда это они успели в таз залезть? Хорошо, что я их уже снял.

Теперь – осьминога.

Взвел я у аппарата затвор, подошёл к самому краю чана. Осьминог внизу закопошился – и в сторону.

Я к нему – он от меня. Как серое облако, приподнимается и катится прочь. Разве так снимешь?

Надел я снова сапоги и влез в чан. Прижал осьминога к стенке. Навёл на него аппарат. И тут осьминог как вздрогнет! Из трубки его в воду как ударит тёмная струя! Расползлась вокруг осьминога чёрная дымовая завеса. Стал чан похож на громадную чернильницу.

Я махнул рукой и вылез. Долго сидел возле чана, ждал, когда осядет чернильное облако.

Осело. Вижу – всё дно покрыто чёрными хлопьями. Осьминог возле стенки сидит усталый, бесцветный. Какие тут съёмки! Отошёл я от чана, сел на перевёрнутый ящик.

"Вот тебе, – думаю, – и чик-чик!"

Тут раздался голос тёти Паши:

– Гражданин, смотрите-ка, удирает!..

Я обернулся. Над чаном торчали два чёрных осьминожьих глаза.

КАК УБЕГАЛ ОСЬМИНОГ

Глаза исчезли, и над стенкой показались кончики щупалец. Щупальца перебрались через край и, как змеи, соскользнули вниз. Осьминог трогал ими песок.

Песок был колючий, сухой. Осьминогу это не понравилось. Он снова приподнялся над чаном, выставил между щупалец трубку и пустил из неё на землю струю воды.

– Мне что, обратно его толкать или как? – спросила тётя Паша.

– Не надо!

Осьминог приподнялся, перевалил через стенку студенистое, вислое, как мешок, тело, опустился на мокрую землю и пополз по ней.

До воды ему было шагов десять. Сначала он полз быстро, потом всё медленнее. Наверное, песок царапал его мягкое тело. Осьминог побагровел и стал шумно, со свистом дышать.

– Придётся ему помочь! – сказал я.

Но осьминог дополз сам. Он выпустил вперёд на разведку одно щупальце. Оно коснулось воды. Тотчас же всё тело животного подтянулось, собралось в тугой шар, снова легко заскользило по песку. В воде осьминог сразу же повернулся, набрал в себя воду и выбросил её сильной струёй на берег. От толчка щупальца его сложились, как прутья зонтика, тело вытянулось, и он поплыл вдоль причала. Он плыл, то раздувая, то сжимая тело, потом изогнулся и, взмахнув щупальцами, исчез в глубине.

– Ишь как пошёл! – сказала тётя Паша. – Не захотел сидеть в яме.

Я вздохнул:

– Не захотел. Что теперь делать будем, тётя Паша?

НЕ ТОРОПЯСЬ

В это время к нам подошёл начальник лова. Пешком.

– А где ваш мотороллер? – удивился я. – Испортился?

– Да нет. – Начальник даже смутился. – Я решил так ходить. Понимаете, на машине большая скорость, проскакиваешь людей, не успеваешь даже поговорить с ними. Вот вы, например... Как ваши головоногие?

– Разбежались. Безногие, а удрали. Ничего не вышло.

– Ага! – сказал начальник лова. – Я так и думал. Только не успел вам сказать. Что собираетесь делать?

– Право, не знаю. Может, ещё раз попробовать?

– Бросьте! Видите сейнер? Сегодня он уходит на ночной лов кальмаров. Идёмте с ними. Будете плавать, снимать не торопясь. Только оденьтесь потеплее – в море холодно.

КУСОЧЕК ЛЕТА

Я стоял на мостике сейнера и смотрел, как рыбаки готовят снасти на кальмаров. Сейнер неторопливо шёл вперёд.

Вдоль бортов висели катушки с ручками. Рыбаки вертели их и наматывали на катушки блестящие капроновые лески. Вместо приманки на лесках висели жёлтые и красные пластмассовые подвески с крючками.

Вдруг у самого борта кто-то выскочил из воды, пронёсся над палубой и шлёпнулся далеко впереди в воду.

– Рыба играет! – сказал я.

– Это не рыба, а кальмар, – поправил меня начальник лова; он стоял рядом. – Они так и на палубу залетают. Бывает, шлёпнулся – и пропал, осох!

Я вспомнил, как исчезли из чана кальмары, и засмеялся. Так вот куда они делись: улетели по воздуху!

– Вы что смеётесь? – удивился начальник.

– Да нет, это я так. Понимаете, хотел поскорее сделать снимки и вернуться. Отпуск у меня вот-вот, а я любитель-рыболов. Щук думал половить. Лето под Москвой тёплое. А здесь оно как?

– Кусочками: холодное, тёплое, опять холодное.

В это время облака над морем разошлись и выглянуло солнце. Вода из серой стала синей. На мостике потеплело.

– Вот и кусочек лета, – сказал начальник. – Успеете вернуться к своим щукам... Вы ночной лов когда-нибудь видели?

– Нет.

– Ахнете.

НОЧНОЙ ЛОВ

Сейнер шёл долго. Я спустился в каюту и уснул.

Ночью меня разбудили.

Вышел я из каюты, поднялся по узенькому железному трапу на палубу и действительно ахнул.

На спокойной ночной воде покачивался целый город.

Десятки судов стояли на месте, и у всех между мачтами горели голубым огнём цепочки электрических ламп.

У бортов теснились рыбаки. Они вертели ручки катушек, капроновые лески убегали вниз на глубину и возвращались, таща на крючках пляшущих, щёлкающих хвостами кальмаров.

– Осторожнее, берегите глаза! – крикнул мне начальник лова.

Он тоже стоял около катушки. На жестяном лотке перед ним билось сразу три или четыре животных. Они плевались – выпускали из себя струи воды и тёмной чернильной жидкости.

"Это от неё надо беречь глаза", – понял я.

Я поднял фотоаппарат, включил лампу-вспышку и начал фотографировать.

При ярком голубом свете и люди, и кальмары, и само судно казались ненастоящими, выдуманными. Лица у рыбаков были зелёные, куртки – лиловые, кальмары на палубе – чёрные.

– Что стоишь? – крикнул мне кто-то. – Вон свободная!

Я подошёл к свободной катушке, повернул её ручку, и из воды, трепеща и брызгаясь, показался кальмар.

"Зачем это я? Мне ведь нужны живые, непойманные!"

Я свесился с аппаратом через борт.

Там из чёрной глубины всплывали на свет стаи кальмаров. Они плыли, как рыбы, держа строй, вытянув вперёд щупальца, тараща чёрные пуговичные глаза.

Они, наверное, не видели сейчас ничего, кроме голубого света наверху и пёстрых, блестящих подвесок.

Вытянув щупальца, кальмары плыли прямо на меня.

ЗА ОСЬМИНОГОМ

– Ну вот, а теперь пойдите в море с водолазами. Попросите их достать вам осьминога, а потом снимите его под водой, – сказал мне через несколько дней начальник лова.

И я пошёл на водолазном катере с добытчиками раковин мидий.

Шкипер – старшина катера – объяснил водолазу:

– Мидии мидиями, а если увидишь осьминога, тоже бери. Товарищу из города нужно. Понял?

– Понял.

Мы стояли на якоре около небольшого островка.

На водолаза надели костюм. Он взял в руки верёвочный мешок питомзу – и шагнул за борт на ступеньки железной лесенки.

На плечи водолазу поставили медную голову – шлем. Привинтили. Шлёпнули по макушке. Пошёл!

Водолаз опустил руки, повалился в воду. В том месте, где он исчез, всплыло целое облако пузырей.

Я представил, как водолаз идёт по дну и тащит за собой тяжёлый резиновый шланг и телефонный провод. За водолазом тянулась, как хвост, белая дорожка пузырей. Она тянулась от катера к берегу.

Мне дали телефонную трубку.

В трубке было слышно, как шумит, врывается в шлем воздух, как тяжело дышит водолаз.

– Ушёл! – послышалось наконец в трубке.

– Кто ушёл?

Водолаз не ответил.

Белая дорожка повернула назад.

Когда водолаз вернулся к катеру, ему бросили на дно верёвочку с крючком. За верёвку вытащили питомзу, полную чёрных раковин мидий.

Они были похожи на огромные семечки.

– Почистят, сварят – будут консервы! – сказал шкипер.

Водолаз теперь ходил около самого катера. Пуф! Пуф! – шумело в телефонной трубке.

Вдруг в ней защёлкало, забормотало. Вода за кормой катера закипела, и в облаке пузырей показалась зелёная рубаха водолаза.

На ней шевелилось что-то красное, ногастое.

– Осьминог! – закричал я.

Из каюты выскочили моторист и матрос. Вместе со шкипером они подтащили водолаза к борту.

– Раз! Два! – Мы перевалили водолаза вместе с его добычей через борт.

Здесь осьминог отпустил человека, со свистом засосал в себя воздух, зашипел, начал горбиться, расти вверх. Щупальца с белыми присосками укорачивались, поджимались. В полуприкрытых белыми шторками глазах чернел испуг. Вокруг глаз сбегались морщинки.

Я поднял аппарат и сделал снимок, второй.

Теперь самое главное – снять осьминога под водой.

Водолаз разделся, и его медноголовый костюм надели на меня.

Для подводных съёмок у меня был специальный аппарат в чехле. Я взял его, и меня опустили за борт.

Надо мной засветилось серебристое небо. Это была поверхность воды.

Внизу, под ногами, зачернела, заиграла пятнами земля – морское дно.

Я повис между небом и землёй.

Над головой парил, как дирижабль, катер. Качалась спущенная с него в воду лесенка.

– Готовы? – спросил по телефону шкипер.

– Готов.

На ступеньках лесенки показались чьи-то резиновые сапоги. Потом в облаке пузырей появилось тело осьминога. Оно плавало надо мной, как большой розовый зонт.

Я начал снимать его.

Поняв, что он на свободе, осьминог сложил щупальца и поплыл вниз, раздувая и сокращая тело.

Когда он проплывал мимо меня, я опять увидел его глаза. Они были печальные и усталые. Вокруг глаз белели морщинки.

Осьминог сделал круг подо мной и сел, как на парашюте, на дно.

Невдалеке от него белела груда камней. Клубясь и раздуваясь, осьминог двинулся к ней. Он успокаивался и был уже не розовым, а серовато-зелёным. Дойдя до камней, выбрал щель поуже и начал забираться в неё. Щель была маленькая, а осьминог большой. Он плющился, тянулся, как резина, вползал.

Через минуту его уже не было видно. Потом из расселины снова показалось щупальце. Оно на ощупь выбрало плоский голыш, подняло его и скрылось, заложив камнем вход.

Дверь заперта. Теперь можно отдыхать. Можно приходить в себя. Наверное, это очень страшно – встретиться с человеком и быть вынутым из воды.

Я сказал: "Всё!" – и меня начали поднимать.

Всё. С головоногими всё.

В МОСКВЕ

Когда я пришёл в издательство, там долго рассматривали мои снимки.

– Так. Осьминог... Кальмары... Отлично! А где каракатицы?

– Вот тут.

– Простите, здесь одни кирпичи.

– Тогда вот тут.

– А здесь какая-то дощечка: "Вход воспрещён!" Зачем вы её сняли?

– Понимаете, тут и каракатицы есть. Только их плохо видно – они замаскировались. Вы присмотритесь.

– Где?.. Вот это?.. А-а? Смотрите какие хитрые! Отличная фотография. Мы так её и назовём: "Где каракатицы?" Ну, как лето на Дальнем Востоке?

– Кусочками.

– Вы теперь в отпуск? Ловить щук?

– В отпуск. Да что там щуки!..

Я вспомнил, как качается на воде целый голубой город, как всплывают к нему из глубины стаи кальмаров.

– Они плывут и шевелят щупальцами... – рассказывал я.

Ц У Н А М И

НА КУРИЛЬСКИЕ ОСТРОВА

У меня есть приятель – художник. Зовут его Коля. Приходит он как-то раз ко мне и говорит:

– Ты знаешь, я еду на Курильские острова в гости к одному знакомому. Фотокорреспонденту. Десять лет живёт в тех краях – то на одном острове, то на другом, – делает снимки для газет. Может, и ты поедешь, а? Вдвоём веселей.

Я стал было отказываться, а потом подумал и согласился.

Провожать нас на аэродром пришли все Колины родственники. У меня родственников раз-два и обчёлся, а тут набежало человек двадцать!

Родственники сдали наши вещи в багаж и стали ждать, когда объявят посадку.

На бетонном поле стояли, подняв крылья, узкие, длинные самолёты.

– Да-а, – говорили родственники, – ничего себе поездку выбрали – на Тихий океан! Учтите, там много вулканов и бывают землетрясения. Будьте осторожны! Как только начнёт трясти, ложитесь на землю.

– Хорошо, – пообещали мы, – ляжем.

– И пишите как можно чаще. Мы будем волноваться.

Они вручили нам целую пачку открыток.

Объявили посадку. Мы забрались в машину. Самолёт заревел моторами и унёс нас на восток, навстречу солнцу.

ВУЛКАН ТЯТЯ

Мы прилетели в город на берегу океана, сели там на пароход и поплыли.

Прошёл день, другой, и вот, наконец, появились Курильские острова.

Наш пароход плыл мимо высокой горы. Она занимала половину неба.

Вершина у горы была срезана, и над ней виднелась ещё одна, маленькая, вершинка.

– Вот так горища! – сказал я.

– Это, наверное, вулкан, – сказал Коля.

Мы стояли на палубе. Была ночь. Дул сильный ветер. Белые звёзды, большие, как фонари, качались над нашими головами. Рядом с нами стоял ещё какой-то пассажир – в сапогах и в ватнике. Он всё время переминался с ноги на ногу, и от этого сапоги его ужасно скрипели.

– Вулкан Тятя, – сказал скрипучий пассажир. – Вы что, нездешние?

– Нет.

– Вы что – художник? – спросил он.

– Художник.

– То-то, я смотрю, всё время рисуете.

Впереди вспыхнул огонёк. Он словно выскочил из моря и весело замигал: свет – темнота, свет – темнота...

– Вот и маяк показался, – сказал пассажир. – Скоро придём.

Мы хотели спросить у него, не знает ли он, случайно, Колиного фотокорреспондента, но он уже ушёл: скрип-скрип...

СТАНЦИЯ ЦУНАМИ

Утром пароход вошёл в узкую бухту. Мы сошли с него и отправились в посёлок искать Колиного знакомого.

У нас был его адрес: "Остров Шикотан. Станция цунами".

В посёлке, видно, жили рыбаки: у причалов стояли моторные суда, около домов сушились сети, от завода на берегу шёл густой запах рыбы.

Мы остановились возле небольшого двухэтажного дома. На его двери висела дощечка: "Станция цунами".

– Вот и пришли! – сказал Коля.

На пороге показалась черноволосая девушка.

– У вас живёт фотокорреспондент?

Девушка улыбнулась.

– У нас. Только его сейчас нет.

– А где он?

– Ушёл. Вы его товарищи?

Теперь заулыбались мы.

– Да. Вот приехали погостить.

– Ну что ж, располагайтесь, – сказала девушка. – У нас на станции часто живут приезжие... Что же вы стоите?

Мы вошли в дом.

– Вот его койка. А вы занимайте те, свободные.

Я потрогал койку корреспондента. Одеяло на ней было примято, будто кто-то только что сидел.

– Куда же он ушёл?

– Неподалёку, на маяк.

Мы сложили свои вещи под кровати и отправились смотреть посёлок. По дороге мы заглянули на почту и отправили Колиным родственникам первую открытку. В ней мы написали:

ПРИЕХАЛИ! РАСПОЛОЖИЛИСЬ НА СТАНЦИИ ЦУНАМИ.

ЧТО ТАКОЕ ЦУНАМИ?

Вечером мы сидели за столом среди сотрудников станции, и они рассказывали нам, что такое цунами.

– Цунами, понимаете, – это волны, которые получаются при подводных землетрясениях, – объясняли они. – Эти волны бывают очень большие, метров двадцать в высоту. Один японский пароход был заброшен такой волной в самый центр города! А в другом городе волна, затопив улицу, сорвала с фундамента деревянный дом и унесла его в океан... Так вот наша станция должна замечать самое начало землетрясений и предупреждать о них жителей... Между прочим, ваш знакомый очень хотел заснять цунами. Только они бывают редко: последний раз – сильное – было лет пятнадцать назад.

Я вспомнил про корреспондента и посмотрел на часы.

– Что-то запаздывает твой приятель, – сказал я Коле.

Тот пожал плечами.

– Да вы не волнуйтесь, – успокоила нас черноволосая девушка. – Он тут недалеко, на Краю Света. Задержался, наверное.

Мы очень удивились: какой ещё край света? Земля-то ведь круглая, никакого края у неё нет!

– Край Света – это мыс. Крайний мыс нашего острова, – объяснила девушка. – За ним океан, вода до самой Америки! Можно плыть месяц, и не увидишь никакой земли.

– Вот это да! – сказал Коля. Он посмотрел на меня, и я понял, что ему страшно захотелось на Край Света.

– А что, если и нам сходить туда? – сказал я. – Приходим, а этот человек там!

– Сходите.

Нам стали объяснять дорогу.

– Выйдете из посёлка, будет тропинка. Пройдёте по ней, она приведёт вас прямо к маяку. Только никуда не сворачивайте – кругом бамбук. Вы знаете, что такое бамбук?

– Конечно, знаем: из него делают удочки!

– Вот-вот. Там, в бамбуке, много медведей. Отдохните, а утром пойдёте.

ТРОПИНКА

Чуть свет мы отправились в путь.

Тропинка вилась по склону сопки. Сначала она шла над посёлком, потом свернула в глубь острова. Мы брели с сопки на сопку, мимо поросших голубым мохом елей, мимо громадных лопухов и высокой, в рост человека, дикой гречихи. Потом лопухи и гречиха исчезли, тропинка запетляла в низкой траве.

– Смотри, Коля, какая подозрительная трава, – сказал я. – Она мне что-то напоминает... я где-то её видел...

– Удочки – вот что она тебе напоминает, – ответил Коля. – Это бамбук.

Бамбук-лилипут! Мы засмеялись и пошли дальше.

Мы перевалили через сопку и наконец почувствовали в воздухе сырость и услыхали ровный сильный гул.

– Океан! – сказал Коля.

Он первый взбежал на пригорок. Перед нами была бесконечная синяя вода, белая паутина волн, берег, а на берегу – каменная башенка. Маяк!

Оставалось только спуститься к нему. Но тропинка упрямо не хотела идти вниз. Она карабкалась с вершины на вершину... Мне это надоело, и я сказал:

– Слушай, Коля, давай махнём напрямик!

– Ты что! А бамбук?

Разве это бамбук!

Бамбуковые кисточки едва доставали нам до колена. Мы переглянулись и сошли с тропинки.

В БАМБУКЕ

Я плыл по зелёной траве, как пароход. Бамбуковые листья обтекали мои колени, как вода.

Сзади брёл Коля.

Скоро бамбук стал выше. Его листья уже стегали нас по животам.

– Может, повернём? – предложил Коля.

– Ну да!

Я сделал шаг и ухнул в яму. Листья с треском соединились над головой. Из ямы я вылез весь перепачканный и исцарапанный. Колина голова качалась далеко впереди. Бамбук был ему уже до плеч.

– Давай повернём! – крикнул я.

Мы повернули, но – удивительное дело! – бамбук, вместо того чтобы уменьшиться, стал ещё выше. Пошли налево – под ногами оказалась топь. Повернули направо – наткнулись на стену колючих кустов.

Я шёл, падал, поднимался и падал вновь. Колю я уже не видел. Только слышал, как он трещит позади. "Молодец, хорошо идёт!"

Я брёл напрямик, теряя силы, не разбирая пути. Во рту у меня пересохло, ноги слабели. И вдруг передо мной открылась поляна. Узкая, длинная, она вела прямо вниз, к берегу. Должно быть, по ней когда-то лесорубы спускали брёвна.

Я вывалился из бамбуковой чащи, шлёпнулся на землю и прохрипел:

– Коля-а-а!..

В бамбуке затрещало.

– Сюда-а-а!..

– Иду-у!.. – раздался Колин голос, и я увидел, что Коля стоит на той же поляне, только ниже, чем я. Кто-то невидимый, кого я всё время принимал за Колю, ломая с хрустом бамбук, удалялся.

– К-кколя, – заикаясь, спросил я, когда мы сошлись, – т-т-т-ты давно здесь?

– Минут пять. А что?

– Н-н-ничего.

Я понял, кто бродил со мной в бамбуке.

КРАЙ СВЕТА

Двигаясь по поляне вниз, мы спустились к маяку. Он стоял на мысу, на высоченной скале, – белая башня с кольцевым балкончиком наверху.

Навстречу нам из башни вышел человек в синем кителе.

– Смотритель маяка, – представился он.

Мы рассказали, зачем пришли.

– Ах, как жаль! – сказал смотритель. – Ведь ушёл ваш приятель! Вчера целый день был, а сегодня утром ушёл. На катере пошёл к Дальним скалам каланов снимать, морских выдр. Вот тут всё бродил.

На тропинке я заметил след – отпечаток большого башмака с шипами, как у футболистов.

– Опять не успели! – сказал я. – Какой-то неуловимый человек! Ну что ж, идём, Коля?

– Куда вы? – сказал смотритель. – Отдохните у меня.

Отдыхать мы не стали, а по узкой винтовой лесенке забрались наверх, на балкон. Обточенная водой скала была теперь внизу, у наших ног. Волны, как чешуйки, вспыхивали у подножия скалы.

У меня под каблуком хрустнул кусочек стекла.

– Опять окна брызгами побило! – пожаловался смотритель. – Как шторм, так бьёт. Хлещет – только держись!

До воды от нас было метров пятьдесят.

– И часто штормит? – спросил я.

– Зимой не перестаёт.

Мы спустились вниз. Коля уселся у подножия башни, достал альбом и начал рисовать. Он нарисовал зимний суровый берег, заснеженную скалу. Чёрные волны шли в наступление на неё. Белая пена так и летела вверх, туда, где светил фонарь. Далеко в море плыли корабли. Маяк Край Света показывал им дорогу.

ВТОРАЯ ОТКРЫТКА

Вечером Коля сел писать вторую открытку:

БЫЛИ НА КРАЮ СВЕТА. КТО-ТО ШУРШАЛ В БАМБУКАХ.

– Вернёмся домой – расскажем подробнее, – сказал он, засмеявшись. – А то прочтут, что мы едва не заблудились, и станут волноваться. Ты ещё не знаешь моих родственников!

НАШ ГЛАВНЫЙ ПРИБОР

– Да, не везёт вам с вашим приятелем! – сказала девушка. – Этот корреспондент – вообще беспокойный человек. Что же вы будете делать? Пойдёте за ним на Дальние скалы?

– Придётся.

Мы разговаривали в подвале, где в этот день дежурила наша знакомая. Тут было много приборов. Тихо стучали часы.

– Вот наш самый главный прибор, – сказала девушка и подвела нас к столу.

Над столом вращался большой чёрный барабан. Неподвижная стрелка касалась его поверхности и оставляла едва заметную линию-царапину.

– Когда на океанском дне всё тихо, – объяснила девушка, – эта стрелка чертит прямую линию. Но представьте себе подземный толчок, качнулось дно океана, вздрогнул остров. Мы, люди, ещё ничего не чувствуем, а стрелка уже задрожала, линия пошла вверх-вниз. Значит, тревога. Значит, надо предупреждать людей.

Мы с уважением посмотрели на барабан.

– Кстати, будете на Дальних скалах, – добавила девушка, – увидите там каланов. Так вот, имейте в виду, каланы очень пугливы. Наблюдать их надо издалека. Хотите я вам дам бинокль?

И она достала из шкафа два чёрных морских бинокля с ремешками.

ОДНА КАПУСТА

Наш катер подходил к Дальним скалам. Он качался на волне, валился с борта на борт, зарывался кормой. Прямо на носу виднелся небольшой островок и две причудливые изогнутые скалы.

Подошли к островку. Катер ткнулся носом в песок, плотный и чёрный, как асфальт. Мы выпрыгнули на берег и огляделись.

Островок весь порос жёсткой травой. Нигде не видно ни души.

– Ну что ты будешь делать, и тут его нет! – сказал я про Колиного приятеля. – Опять ушёл. Вот уж действительно неуловимый!

По океану шли пологие тяжёлые волны. Только у самых скал было спокойно. Вода блестела, как масленая.

– Это потому, что там заросли морской капусты, – сказал Коля. Видишь на воде коричневые листья?

Я поглядел в бинокль.

– Вижу, – сказал я. – Давай подойдём поближе.