Текст книги "Много разных кораблей"
Автор книги: Святослав Сахарнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
с невероятными событиями, в результате которых повествование приближается к концу
Пришла весна. В подвале и на крыше работа заканчивалась. Раскинув по-птичьи крылья и задрав к небу нос и корму, корабль стоял на площадке. От мачты к его палубе тянулись веревочные лесенки. На корме и вдоль бортов были натянуты предохранительные сети. Громадные крылья под напором ветра тихонько покачивались и скрипели.
– Что делать?
Нужно было принимать решение.
– Сделаем так, – предложил Буртик. – Когда бездельники сядут в корабль и начнут раскачивать крылья, тихонько удерем в башенку. Включаем двигатель – и в небо. Домой, к Глебу Смоле. Собираем мастеров, – на корабли – и снова сюда. Освободим Эту, найдем Нигугу, перевернём всю страну вверх дном… Из здешних детей люди ещё получатся! А бездельников выгоним в горы. Пусть строят всё с самого начала, с первого кирпича, своими руками… Между прочим, – добавил он, – сегодня я заметил у нашей башенки начальника королевской стражи. Надо быть начеку…
Наконец всё было готово. Король назначил полет на первый день апреля.
Наступило утро этого долгожданного дня. Было тепло и удивительно тихо. Даже птицы в лесу насторожённо умолкли.
На площадке у корабля стали собираться бездельники. Грязные, лохматые члены Таинственного совета и простые стражники – все они кучками ходили вокруг крылатого чуда и скрипучими голосами торопили мастеров.
Все хотели лететь.
На площадке появился Подайподнос со свитой. Маркиз О-де-Колон, князь Мудрила, барон Полипримус, хан Бассейн и фараон Термос Двенадцатый важно выступали за королем. Позади них семенил боярин Сутяга.
Мастера провели Подайподноса по всему кораблю, показали, как движутся крылья и как поворачивается руль.
Король подал знак. Бездельники толпой повалили на корабль.
Поднялась неразбериха.
Гак и Буртик незаметно соскользнули с палубы и начали пробираться сквозь толпу к двери, которая вела внутрь замка.
Им оставалось не больше десяти шагов, как вдруг навстречу из двери с криком выбежал сыщик Фискал.
– Беда! – завопил он. – Бездельник Бескалош уронил свечу в кучу пороха. Все выходы из замка в огне. Пожар! Пожар!
– Проклятье! – воскликнул О-де-Колон. – Летим быстрее! – Оттолкнув Подайподноса, он сам схватился за руль. – Двигайте крылья, негодяи! Двигайте крылья!
Последние из бездельников с воем лезли на корабль.
Королеву Оклюзию вытолкнули за борт. Зацепившись платьем за гвоздь, она повисла вверх ногами. И вдруг её знаменитая прическа отделилась от головы и полетела вниз.
Вместо пышных золотистых кос все увидели тоненькие, как поросячьи хвостики, пучки чёрных волос.
– Ай-ай-ай!
Но никому, даже собственному мужу, не было до нее дела. Подайподнос сам едва держался на корабле.
На корме показался боярин Сутяга. Он тревожно высматривал кого-то.
Злой огонёк вспыхнул в его глазах, когда он заметил мастеров.
– Держите их! Держите!
Полтора десятка вооружённых до зубов стражников налетели на Гака и Буртика. Мастера отбросили их. Вторая атака, третья... Сражаясь, друзья вынуждены были отступить к самой корме корабля. Тогда Сутяга перерезал верёвку, на которой держалась кормовая сеть, и та, упав, накрыла мастеров как куропаток.
Раздался радостный вой… Минута… и мастера уже лежали спеленутые сетью, тесно прижатые друг к другу, упакованные в один узел.
Около них появился начальник стражи в зловещем, наглухо закрытом шлеме.
– Отнести и бросить в подвал – ближе к огню! – прошипел Сутяга.
Начальник стражи что-то крикнул. Солдаты волоком потащили друзей внутрь замка.
– Вот теперь мы пропали! – шепнул Буртик товарищу. – Слышишь – гудит? Это горит рассыпанный порох. Когда огонь дойдет до бочек, всё взорвётся!
– Прощай, ты был хорошим другом! – глухо ответил ему Гак.
Неожиданно начальник стражи остановился.
– Всем остаться. Охранять лестницу! Пленных поведу я сам! – приказал он.
Дрожащие от страха перед пожаром бездельники повиновались. Начальник стражи разрубил мечом сеть, и мастера, озадаченные и недоумевающие, поднялись на ноги.
– За мной! Быстро!
После, секундного колебания Буртик толкнул приятеля плечом, и оба двинулись за своим закованным в железо провожатым.
– Бегом! Бегом!
Добежали до лестничной площадки. И тут враг мастеров повел себя непонятно: он свернул в узкий коридор, вышел на потайную лестницу и снова начал подниматься наверх.
Потайной ход кончился. Крыша. Перед мастерами выросла дверь остроконечной башенки.
– Быстрее! – приказал стражник и первый полез в дверь.
Когда все забрались в башенку, стражник снял шлем.
Мастера ахнули: перед ними стоял Нигугу, одетый в железные латы с чужого плеча, здоровый и невредимый. Из-за его спины выглядывало бледное, но счастливое лицо Эты.
– Потом, все расспросы потом! – торопил мастеров Нигугу. – Огонь уже у бочек!
– К взлёту! – скомандовал Буртик.
Все бросились по местам.
Буртик нажал кнопку. С ревом загорелся порох. Башня вздрогнула. Один за другим лопнули державшие её болты.
Ракета рывком поднялась в воздух.
Мимо её окон пронеслись четыре угловые башни, окутанные дымом, и корабль, набитый бездельниками. По жёлтой ленточке дороги ползла темная точка. Это приближался к цели гонец, посланный полгода назад князем Мудрилой.
Замок уходил вниз, становясь все меньше и меньше. Блеснуло пламя, железные башни покачнулись, и крепость бездельников с ужасным грохотом взлетела на воздух.
Под ракетой уже проплывали дремучие леса, а позади всё ещё клубилось и поднималось чёрное облако дыма.
Так погиб Железный замок и его обитатели, самые коварные и злые из всех бездельников.
Глава семнадцатая,
почти последняя
Как попал в замок Нигугу?
Разгадка оказалась простой.
Очутившись в лесу, он решил выполнить намеченный ранее план: поймать бездельника и в его платье проникнуть в замок.
Другу мастеров повезло: враг, который попался ему в руки, оказался начальником королевской стражи. Этот вояка из лени никогда не снимал глухой шлем, закрывавший лицо.
Нигугу легко проник в замок и стал жить в нём, никем не узнанный.
Куда делся перепуганный до полусмерти и раздетый до трусов стражник, Нигугу не знал.
Пока мастера слушали рассказ товарища, ракета, прорезая облака, со свистом неслась вперёд. Леса, жёлтые пески, снова леса, города и, наконец, море. Синее, большое. Ракета словно повисла над ним без движения.
Показался берег и стал расти на глазах.
– Вижу цветные пятнышки! – воскликнула Эта.
– Город маляров! А вот и порт корабельщиков. Приготовиться к посадке!
Буртик наклонил рули, и ракета, вздымая тучи песка и пыли, шлепнулась неподалеку от домика с мачтой.
Путешественники вышли из ракеты.
Гак и Буртик замерли, обняв друг друга за плечи и жадно всматриваясь в родные места.
Эта и Нигугу молчали.
Затем все направились к домику.
Над ним по-прежнему висел красно-голубой флаг.
Когда путешественники подошли поближе, из форточки высунулся Бомбрамсель и удивленно заверещал:
– Тр-рр-рр-цок-цок-цок!
Потом он встопорщил блестящие пёрышки и отчётливо произнес слова, которых столько лет ждали от него:
– Труд и победа!
Глава восемнадцатая,
последняя по настоящему
Прошло всего полгода после возвращения мастеров.
Из порта корабельщиков в осеннее море вышла флотилия.
Десятки кораблей, дымя и раскачиваясь на волнах, взяли курс к далёкому берегу.
На мостике флагманского корабля стоял в новой фуражке Глеб Смола. По палубе нетерпеливо расхаживали два мастера. Взволнованно смотрели вдаль Нигугу и Эта.
Команды готовились к высадке. Корабельщики растягивали вдоль бортов канаты с крючьями, проверяли шесты и штурмовые лестницы.
Наконец, через несколько дней из туманной дали едва заметной полосой показался берег.
Полоса начала расти, шириться, и скоро угрюмые скалы встали перед носом кораблей.
– Приготовиться к высадке! – скомандовал Глеб.
С шумом упали в воду якоря.
– Смотрите! – Нигугу вытянул вперёд руку.
На вершине горной гряды показались несколько голов. Лохматые, заросшие люди с тревогой наблюдали за кораблями. Над головами людей поблёскивали острия пик.
Нигугу сорвал с себя шапку и тревожно замахал ею.
Эта испуганно прижалась к плечу отца.
– Ну вот ещё! – сказал Буртик. – Ничего особенного. Чтобы воевать всерьёз, надо иметь много людей и много желания. Ни того ни другого у них нет.
С кораблей спустили шлюпки. Матросы, волоча за собой лестницы и канаты, заняли в них места.
– Разом! Разом! – засверкали на солнце лопасти вёсел.
Когда первая шлюпка ткнулась носом в песок, из неё выскочили Глеб Смола, два мастера и Нигугу с Этой.
– О-о, – сказала Эта, – какие горы! Я их помню. Здесь мало что изменилось.
– Да, – сказал ей Глеб Смола, – берега и люди меняются медленно. Но не будь я моряком, к нам послан разведчик.
Со скалы на верёвке спускался человек. Достигнув земли, он направился к корабельщикам.
– Э, да он мне знаком! – сказал Нигугу. В приближавшемся бездельнике он узнал начальника королевской стражи.
– От имени армии страны бездельников предлагаю вам сдаться! – сказал начальник стражи, подойдя к мастерам.
– То есть как? – удивился Глеб Смола.
– Тогда сдаться придётся нам. – Начальник стражи вздохнул и, повернувшись к скалам, махнул рукой.
На самой высокой скале взвилось серое полотнище в дырках.
– Они выкинули белый флаг! – крикнул Буртик. – Они сдаются!
Запрокинув головы, мастера смотрели на вершины гор. Там, то взлетая, то падая, билось на ветру последнее знамя государства лентяев.
– Совсем другое дело! – сказал Глеб Смола.
На этом из заканчивается повесть о приключениях двух мастеров в Стране бездельников.
ПУТЕШЕСТВИЕ НА «ТРИГЛЕ»
Рис. М. Беломлинского
Эту книгу я писал вот так.
О чём она?
Может быть, о следах доисторических зверей.
Может быть, о кораблях.
Может быть, о чёрных в белую полоску скалах...
А может быть, о людях, которые плавают на кораблях, ищут древние следы, проходят поутру скалистыми берегами...
НАЧАЛОСЬ ТАК
Больше всего на свете я боюсь показаться трусом.
Когда Марлен спросил:
– Хочешь в экспедицию?
Я ответил:
– Ещё бы!..
Ночь я уже не спал.
Я смотрел в окно; за окном мне мерещились горбатые волны и зловещие плавники акул.
Марлен – учёный и водолаз. Он изучает морское дно.
А я – художник. Я плохо плаваю. Зачем мне всё это нужно?
ПРИ ЧЁМ ТУТ Я?
«ТРИГЛА»
На другой день с чемоданом в руках я пробирался сквозь толпу на пристани.
– Где здесь экспедиция? – спросил я мужчину в жёлтой соломенной шляпе.
Соломенная шляпа посмотрела на меня сверху вниз.
– Прямо.
Прямо передо мной возвышался белоснежный борт теплохода. На белой краске горели бронзовые окошки – иллюминаторы.
Загорелые матросы, ловко, как обезьяны, бегали по крутым лестницам.
А ГДЕ МАРЛЕН?
Грохнула музыка. Тонкие стальные канаты шлёпнулись в воду. Белый борт медленно пополз вдоль причала.
Теплоход описал по бухте широкий полукруг и вышел в море.
ВОТ ТАК РАЗ!.. А Я?..
Кто-то схватил меня за рукав.
– Ты что здесь делаешь?
Позади меня стоял Марлен.
– Живей, тебя ждут!
Рассекая толпу, он повёл меня вдоль причала.
В самом конце пристани стояла маленькая, выкрашенная в грязно-зелёный цвет шхуна. На её носу белыми буквами было написано:
На палубе стояли несколько человек.
Шагнув через борт, мы очутились среди них.
Парень с бородой отвязал канат, оттолкнул ногой нос шхуны.
Затарахтел мотор.
«Тригла», покачиваясь, пошла к выходу.
МАРЛЕН
Марлена я знал давно.
Мы вместе росли в деревне под Минском.
Из всех пацанов в деревне он был самый отчаянный.
Однажды ему сказали, что к змеиному яду можно привыкнуть.
Марлен поймал гадюку и дал ей укусить себя в руку.
Рука вздулась и почернела. Марлена увезли в больницу.
Месяц он провалялся там. Мать плакала навзрыд. Рука из чёрной стала синей, затем жёлтой.
Через месяц он вышел, поймал вторую гадюку и дал ей ту же самую руку.
Горячего, как печка, с деревянной рукой, его снова увезли.
Пролежал он на этот раз неделю. Вернувшись, поймал змею и дал укусить себя в третий раз.
Рука немного покраснела. И всё.
И вот с таким человеком я должен плыть в открытое море! ЗАЧЕМ?
ЗАЧЕМ?
Затем, чтобы искать СЛЕДЫ ДОИСТОРИЧЕСКИХ ЗВЕРЕЙ.
Так объяснил мне Марлен.
Миллионы лет назад на месте Крыма бушевало море.
В море плавали ихтиозавры. Они были похожи и на рыб, и на ящеров. Длинные челюсти. Тело, покрытое чешуёй. Рыбий хвост.
Это были хищники. Они нападали на рыб, на спрутов. Устраивали драки между собой.
Когда рыбоящер погибал, тело его опускалось на дно. Оно покрывалось известковой корой. Отпечатывалось на камне.
Шли годы.
Тонули и всплывали материки.
Там, где морское дно обнажалось, отпечатки оказывались на суше.
И вот однажды в Голубой бухте, на скалах, над самым морем, нашли отпечатки двух рыбоящеров.
Скорченные, раздавленные, распластанные, как листы, они равнодушно смотрели пустыми глазницами в небо.
Восторгу учёных не было конца.
Неприступные скалы? Пустяки!
Решили подогнать к берегу баржу, вырезать из скалы плиту с отпечатками ящеров, спустить её на канатах в баржу и увезти.
Помешала война.
В Голубой бухте шли сильные бои. Гремели взрывы. С моря по горе из тяжёлых орудий били корабли.
Отступая, фашисты взорвали склад снарядов, устроенный на берегу. Полгоры сползло в море.
Когда после войны в бухту вернулись учёные, отпечатков не было.
И вот Марлен предложил искать их ПОД ВОДОЙ.
ЗАНИМАЛСЯ БЫ ОН ЛУЧШЕ СВОИМИ РЫБАМИ.
В МОРЕ
Как только «Тригла» вышла в море, её начало качать.
Только чтобы не было шторма!.. Ах, как не нужен шторм!
О бурях на море я читал много.
Сначала волны ласково-ласково покачивают корабль.
Затем они начинают захлёстывать палубу.
Пассажиры вступают в бой из-за шлюпок.
Наконец волны переворачивают судно.
Я с тоской оглядел палубу: всего одна шлюпка. Она лежала у борта, коротенькая и мелкая, как детское корытце.
КОМУ-КОМУ, А МНЕ МЕСТА В НЕЙ НЕ ДОСТАНЕТСЯ!
Удивительно, что шхуна ещё держится на воде!
Берег, такой милый и ТВЁРДЫЙ, отступал всё дальше и дальше.
Мне отступать было некуда.
МОИ ТОВАРИЩИ
– Знакомьтесь, – сказал Марлен, – наш новый товарищ. Художник.
Я назвал себя:
– Николай.
– Дима, – сказал парень с бородой.
– Кая.
– Вениамин.
– Капитан – у руля, – продолжал Марлен, – моторист – в машине. Вот и вся команда. Ну, как тебе здесь нравится?
– По-моему, мы идём слишком далеко от берега.
КАКОГО ЦВЕТА МОРЕ?
В детстве я знал, какой цвет у моря.
Я любил его рисовать. Брал кисточку, густо разводил кирпичик ультрамариновой краски и проводил в тетради яркую синюю полосу.
Потом я стал учиться на художника.
Стал присматриваться к морю.
Оно оказалось каким угодно, только не синим.
Однажды я прожил месяц на острове. Море было вокруг меня. Оно оказалось переменчивым.
Утром до восхода солнца оно было белесого, сероватого цвета. Как поле, посыпанное пеплом.
Поднималось солнце. Поле розовело, по нему ползли лиловые и синие полосы. Полосы росли, ширились, охватывали всё море.
Небо голубело, тянул утренний ветерок – бриз, и море, как чаша, наливалось до краёв зелёной или голубой краской.
При облачном небе море так и оставалось на весь день серым.
Перед штормом оно чернело и только там, где светился солнечными лучами облачный разрыв – глаз циклона, – делалось изумрудно-зелёным.
Вернувшись в Ленинград, я снова начал учиться живописи. Я много читал.
Я узнал, что у тёплых берегов Африки и Азии вода зелёная-зелёная, густо настоянная на мелких, невидимых глазу водорослях.
На Севере вода прозрачная, как кристалл льда.
Около устья рек в море всегда держится громадное жёлтое или коричневое пятно. Это река красит воду в цвет своих берегов.
Когда у пляжа из кварцевого или кораллового песка грохочет прибой, вода взбаламученная – серая, почти белая.
В Калифорнии есть залив. Вода в нём кроваво-красная от малюсеньких рачков – ночесветок. Ночью такая вода, если ударить по ней веслом, вспыхивает миллионами огоньков. А быстрый дельфин кажется в ней сказочным чудовищем, источающим синее пламя.
Превращениям моря нет конца.
Какого же оно цвета?
Этого не знает никто.
А «ТРИГЛА» всё ИДЁТ ВПЕРЁД.
Я готовлю кисть и краски.
Замечательные краски, на чистейшем растительном масле.
Я буду рисовать.
Уж если попал на эту посудину, так хоть напишу много-много картин. ИНАЧЕ ЧТО С НЕЁ ТОЛКУ?
ШТОРМ
Мы обогнули какой-то мыс, и шхуну начало качать.
К горлу у меня подступил комок.
Я опрометью бросился к борту.
Зачем я так много ел утром!
Потом я лежал в каюте на койке и тихо стонал. Лоб был в испарине. Руки болтались, как чужие. Во рту был вкус медной пуговицы.
НЕТ, КОНЕЧНО, ЗРЯ ПОШЕЛ Я В ЭТОТ РЕЙС!
Моя кисть и краски уже валялись под столом.
ОБЛАКО ПОД ВОДОЙ
К обеду волны улеглись.
Впрочем, мы не обедали.
Мы шли вперёд, к Голубой бухте.
Нас вёл капитан. Толстый, волосатый. Он стоял за рулём в одних штанах и фуражке. Сразу было видно – моряк. Всю жизнь водил океанские пароходы. Плыть на такой букашке для него пустяк.
За высоким, обрывистым берегом нас ждала встреча.
Здесь стояла на якоре шхуна – родная сестра «Триглы». Только белая, а не зелёная.
Марлен замахал шляпой.
– Привет киношникам!.. Под водой снимают, – сообщил он мне.
Мы подошли к шхуне.
– Ну как? – крикнул Дима.
Его бороду узнали.
– Порядок, – сказал главный киношник, в чёрном берете и очках. Сняли взрыв под водой. Мина. Отличные кадры!
Тут я заметил, что невдалеке от шхуны расплывается чёрное мяслянистое пятно.
– Ах, бесовы дети, – сказал наш капитан, – вот это рванули!
Марлен загорелся:
– Надо посмотреть, что там на дне!
Он нацепил ласты, маску и, не ожидая, когда капитан поставит «Триглу» на якорь, прыгнул за борт.
– Что они там натворили – жуть! – крикнул он, вынырнув. – Николай, иди посмотри!
Я?
Этого ещё не хватало!
Пока я раздумывал, Вениамин принёс мне водолазную маску и ласты.
В ЭТОЙ МАСКЕ Я ОБЯЗАТЕЛЬНО ЗАХЛЕБНУСЬ!
С маской, надетой на лицо, я подошёл к борту.
Авось Марлен не дождётся меня и вылезет.
Не успел я так подумать, как очутился в воде.
Я барахтался, как в молоке. Вокруг меня висела подвижная белая завеса. Тысячи мелких пузырьков.
Они клубились, как кучевое облако, а я медленно опускался сквозь него.
ВОТ УЖАС!
И тут я вышел из белой завесы. Подо мной было дно. Бурое, каменистое. Надо мной – белое облако. Я висел между дном и облаком. В камнях там и тут блестели серебряные полоски и запятые. Рыбы. Это были рыбы!
Убитые или оглушённые взрывом, они лежали на дне.
На обожжённых взрывом камнях.
Мне сжало грудь.
ДЫШАТЬ! ДЫШАТЬ!
Я отчаянно замолотил руками и, как пробка, выскочил на поверхность. Уф! Маска сползла на грудь.
За руки меня втащили на шхуну.
Марлен был мрачен, как туча.
– Видал, – обратился он ко мне, – сколько рыбы погубили? Киношники... Отличные кадры!..
В голосе его было презрение.
– А пузыри? – спросил я.
Он ответил не сразу.
– Белое облако?.. Это от взрыва.
Я понимающе кивнул.
ИНТЕРЕСНО, КАКАЯ ЗМЕЯ ТОЛКНУЛА МЕНЯ В ВОДУ?
ВЕНЯ
Вениамин толкнуть не мог. Он был чересчур занят.
Бормоча что-то себе под нос, он готовил аппаратуру. Термометры, вертушки. И пробирки. Сотни пробирок.
А ещё микроскоп, сачки, марлю…
Дел у него невпроворот.
Он будет «делать станции»: брать пробы забортной воды, записывать её температуру и солёность.
Четыре толстенных, только что купленных журнала для записей ожидают его.
Некогда ему баловаться.
КАЯ
И Кая не могла толкнуть.
Она спала.
Она спала с той минуты, как шхуна отошла от берега.
Как выяснилось позже, она всегда спала. На ходу. Сидя. Стоя.
Кая была врачом. Легководолазам нужен врач. Он нужен им, как воздух, как насос, как ласты.
Она была самым удивительным врачом, какого мне только приходилось встречать.
В свободное время, когда она не спала, ОНА ТОЛКАЛА ЯДРО.
Тяжеленное ядро. Я как-то попробовал и вывихнул руку.
А она ничего. Ядро летало у неё, как из пушки.
Она была чемпионом города.
А сейчас она спала.
Спала не просыпаясь. Как Спящая красавица. Как февральский медведь.
– ХР-РР-Р! ФФФ… ХР-РР-Р!
Где уж ей толкать меня!
ДИМА
Дима только-только окончил институт.
Он был специалист по доисторическим рыбам. ПО РЫБЬИМ ОТПЕЧАТКАМ НА КАМНЕ.
Дима – это маленький Марлен. Очень дельный и решительный. Только у Марлена бороды нет, а у него борода.
Замечательная борода.
– Вы не с Кубы? – спрашивали у него мальчишки.
– Нет, дети, я не с Кубы! – отвечал Дима.
– Врёт! Конечно, с Кубы! – Мальчишки шли за ним толпой.
Мог такой человек толкнуть меня? Нет.
А КТО ЖЕ?
Капитан стоял у руля. Моторист был в машине. Между прочим, я так его и не видел.
КТО ЖЕ МЕНЯ ТОЛКНУЛ?
Наверно, я сам себя толкнул в воду. Так сказал Марлен.
ГОЛУБАЯ БУХТА
Вечером мы пришли в Голубую бухту.
Я даже не понял, что это бухта.
Мы шли прямо на высокий берег. Он рос, рос, отступил, выбросил в море справа и слева от нас два низких мыса.
– Пришли, – сказал капитан. – Голубая бухта, – и зевнул.
Ему, видно, надоели все бухты на свете.
Он поставил шхуну на якорь, сел и начал штопать носок.
НАСТОЯЩИЙ МОРСКОЙ ВОЛК!
Из машины послышался стук молотка. Моторист перестал управлять мотором и начал чинить его.
Интересно, покажется ли он когда-нибудь?
ПУШЕЧНЫЕ ЯДРА
«Тригла» стояла у самого берега.
Высокая каменная стена, освещённая закатным солнцем, уходила отвесно в воду.
Стена была покрыта круглыми глубокими вмятинами.
– Ого! – удивился Дима– Что это?
Капитан отложил носок.
– Нахимов, – сказал он и подошёл к нам. – А может, Лазарев. Кто их знает! Русские адмиралы, прежде чем палить в турок, учились здесь, палили в стену. В упор всем бортом как ахнут! Вот дыму было!
У Марлена в руках был бинокль.
Он внимательно осматривал каждый выступ.
– Нет отпечатков, – сказал он. – И той скалы нет. Сползла в воду… Показать её?
Он протянул мне фотографию.
Старую, пожелтевшую фотографию Голубой бухты. Одна из скал на снимке была помечена крестиком.
Чёрная скала с белыми полосками.
– Это и есть отпечатки? – спросил я.
– Нет. Отпечатков на снимке не видно. Это кварц, минерал такой. Очень приметная скала.
Интересно, найдём мы её или нет?
А сейчас пора спать.
НОЧЬ
Это была моя первая ночь в море.
Мы спали на палубе. Вповалку.
Шхуна вздрагивала. Слабая волна то и дело поднимала её.
Поскрипывал узел, которым был завязан якорный канат. Поскрипывали доски.
Надо мной в звёздное небо тенью уходила мачта. Верхушка её запуталась в звёздах.
Тонкий крючок луны цеплялся за вершины гор.
С берега доносился шум водопада; сладко пахло сухой травой.
НЕТ, НА МОРЕ НЕ ТАК УЖ ПЛОХО!
Вздохнув, я положил голову на шершавую Димину ногу и уснул.
НАЧАЛОСЬ
Когда я проснулся, моторист уже стучал внизу в машине.
Капитан протирал суконкой сигнальный фонарь.
Марлен и Дима готовились к спуску в воду.
Они надели акваланги – гулкие металлические баллоны, маски, ласты.
Кая вытащила на палубу сумку с красным крестом.
Марлен и Дима спустили за борт лесенку, сошли по ней в воду.
Там, где они исчезли, забили серебряные роднички пузырей.
Следом за ними в воду полез Веня. Без акваланга. Он будет дежурить на поверхности.
Мало ли что может случиться!
Медленно перебирая руками, он переплывал с одного места на другое. Лицо его было задумчиво.
Я уже знал, о чём он думает:
КАК БЫ ПОЙМАТЬ ВЕСЛОНОГОГО.
ДВАДЦАТЬ НОГ
Это Марлен рассказал мне, о чём мечтает Веня.
Он хочет сделать ОТКРЫТИЕ. Открыть новое, неизвестное науке животное.
Сделать это ужасно трудно.
Рыбы все открыты. Открыты киты, тюлени. Даже лягушки.
Остались одни рачки.
Малюсенькие-
малюсенькие.
Вот такие.
Рачков тысячи. Они отличаются друг от друга усиками, ножками, глазами.
Особенно много двадцатиногих рачков с ножками-вёслами. Каждый год на земле открывают нового веслоногого рачка.
ЗДЕСЬ, НА «ТРИГЛЕ», ВЕНЯ ОТКРОЕТ ЕЩЁ ОДНОГО.
…ХЕЛЬ
Когда Марлен вылез из воды, он сказал:
– Ну и дно! Ничего не понять: камни есть, а отпечатков нет. Придётся оплавать всю бухту!
С его трусов падали круглые, как пятачки, капли.
Вот бы его таким нарисовать!
Стоит на палубе, за спиной акваланг, а с трусов падают большущие бронзовые капли.
И небо синее-синее.
– Николай, – сказал Марлен, – посмотри, что я нашёл.
Он протянул руку. В руке лежал красный осколок. Кусок пластмассовой крышки от коробки.
Немецкие солдаты во время войны хранили в таких коробках масло, сахар, соль.
Марлен нашёл осколок на дне, между камнями.
На нём было нацарапано по-немецки «hel».
– ХЕЛЬ… Видно, его звали Михель, – сказал Марлен. – Когда немцы взорвали свой склад, в нём было ещё много людей…
Он замолчал.
Я вспомнил: Марлен воевал под Севастополем. Тут, рядом.
Я как-то спросил его:
– Ты кем кончил войну? Офицером?
– Солдатом.
Очень странно! Ведь Марлен всегда впереди.
Я часто представлял себе такую картину: бой, командира батальона убили, Марлен – лейтенант – принял командование, и враг разбит.
И вдруг – простой солдат!..
К нам подошёл капитан.
– Вот здесь, хлопчики, – сказал он, – высаживал я во время войны разведчиков. С мотобота. Кто-то с берега как полоснёт из пулемёта! Хорошо – была у нас дымшашка…
Но тут Марлен поднял руку.
– Дельфины! – сказал он. – Скорее к ним! Скорее!
ДЕЛЬФИНЫ
Дельфины нам были нужны.
Дима уверяет, что дельфин после человека – самое умное существо на Земле.
Умнее собаки. Умнее лошади.
Дельфин может носить за человеком поноску, играть в мяч, прыгать через обруч. Может считать до десяти.
В Новой Зеландии был дельфин, который катал на себе детей. Прямо по воде. С седлом, как пони. И ни разу не уронил ребёнка.
ДЕЛЬФИНЫ – ЭТО ТЫСЯЧА И ОДНА ЗАГАДКА.
Они даже плавают как-то по-особенному, не так, как рыбы. А как точно не знает никто.
А как они разговаривают друг с другом?..
Марлен давно мечтал попасть в стаю дельфинов. Поплавать с ними. Посмотреть на них из-под воды.
– Полный вперёд!
«Тригла» снялась с якоря и направилась к стае.
Но дельфинов мы нагнать не смогли. Они плыли в десять раз быстрее шхуны.
Тогда Марлен предложил: он выбросится за борт, шхуна отойдёт в сторону, дельфины вернутся, и он окажется среди них!
ЗДОРОВО ПРИДУМАНО!
Мы так и сделали. Марлен прыгнул за борт.
А мы ушли.
Через полчаса наша шхуна вернулась. На то же самое место.
Тютелька в тютельку.
Но Марлена здесь не оказалось.
Что такое?!
Битый час мы ходили взад-вперёд, разыскивая его.
Марлена не было!
Уж не утонул ли он?
Наконец капитан заметил далеко от шхуны человеческую голову. Человек вяло махал рукой.
Это был Марлен.
Его втащили на борт.
Он ослабел и ругался шёпотом.
Он проклинал нас, море, дельфинов.
Он говорил, что мы НАРОЧНО целый час ходили вокруг него. НАРОЧНО не замечали знаков. Один раз чуть было НАРОЧНО не зарубили его винтом.
Что за чепуха!
И только капитан догадался, в чём дело.
Со шхуны голова Марлена казалась точкой. На тёмной воде её не было видно.
А для Марлена шхуна на фоне неба всё время была видна и казалась совсем рядом.
– А дельфины? – спросили мы.
– Они так и не приплыли.
– Ещё бы, – ответил капитан, – так морской зверь к тебе и подплывёт! Он человеком обижен…
И мы услышали историю серого кита по прозвищу Боб.
СЕРЫЙ БОБ
Это произошло, – сказал капитан, – лет десять назад. В Северной Атлантике.
Летом здесь собираются на промысел рыбаки. Они ловят сельдь.
Сельдь ходит громадными косяками на отмелях, прогретых солнцем. На отмелях, где тучами роится еле заметный глазу рачок. Рыба нагуливает жир.
Тысячи рыболовецких траулеров со всех концов мира ходят следом за лиловыми селёдочными косяками.
Траулеры, как чёрные муравьи, снуют по отмелям. Каждый тащит за собой невод.
Стучат дизели. Стучат разделочные ножи. Густой запах солёной рыбы стоит над океаном.
И вот однажды среди кораблей появился огромный кит.
– Гляди, серый! – удивились рыбаки.
Серый кит – редкость.
Рыбаки сказали это на разных языках, но одинаково радостно. Даже кит – развлечение в эти туго набитые работой и рыбой дни.
В полдень с итальянского судна за борт упал человек. Он поскользнулся (кто-то бросил на палубе селёдочную голову) и не успел крикнуть, как очутился в воде.
На судне хватились его не сразу. Стали искать и, конечно, не нашли.
– Жаль Антонио, – сказал капитан, – он был хороший рыбак.
Он мог бы добавить: «И хороший отец». У Антонио было четверо детей.
– Надо искать его, капитан, всё время искать! – сказал молодой моторист. Он впервые видел, как гибнет в море человек.
Капитан молчал. Уж он-то знал: человека ищут НЕ ДОЛЬШЕ, ЧЕМ ОН МОЖЕТ ПРОДЕРЖАТЬСЯ НА ВОДЕ.
– Капитан, я вижу вон там что-то серое!
– Это сегодняшний кит. Гоняется за селёдкой.
– Но он кружится на одном месте!
Капитан пожал плечами.
– Можно посмотреть…
Траулер направился к киту.
Когда рыбаки подошли, серый великан отплыл в сторону. В том месте, возле которого так долго и упорно кружилось животное, белела матросская куртка. Это был ослабевший, потерявший надежду Антонио…
С этого дня кит стал другом рыбаков и получил кличку Серый Боб.
Каждое лето Серый Боб появлялся на отмелях.
– Здорово, приятель! – кричали ему матросы.
Шумно вздыхая, Боб медленно проплывал между судами.
Дважды он попадал в сети. Одну порвал, во второй запутался. Его подтащили к борту траулера и осторожно разрезали сеть.
После этого случая Боб стал совсем ручным.
– Не кончится это добром! – говорили старые капитаны, глядя, как Боб лениво переворачивается перед самым носом у кораблей. – Где это видано, чтобы животное лезло на корабль?
И беда пришла.
К самому концу сезона на отмели появился английский траулер. Вместо дизелей у него стояла газовая турбина. Капитан его, молодой моряк, впервые получивший под своё командование судно, торопился. Нужно было до ухода рыбы с отмелей набить трюмы.
Кита он возненавидел с первого же дня.
– Этот проклятый зверь пугает рыбу, – зло повторял он. – Кому нужен в море цирк!
Однажды траулер, приготовив сеть, гнался за косяком. Неожиданно перед носом судна вынырнула громадная серая туша. Боб перевернулся несколько раз и, привлечённый необычным звуком моторов, приблизился к самому борту.
– Осторожнее, капитан! – крикнул кто-то из матросов. – Не пораньте Боба!
Капитан сделал вид, что не слышит.
Он уже заметил на горизонте фиолетовое пятно. Косяк!
– Право руля!
Корма траулера стремительно двинулась в сторону кита.
– Эй, приятель!
Но было уже поздно. Острые, как ножи, лопасти винта врезались в мягкое тело животного.
Боб рванулся и, оставляя за собой длинный кровавый след, ушёл на глубину. Больше его на отмелях не встречал никто…
– Капитан, это правда? – тихо спросила Кая.
Капитан с жалостью посмотрел на неё.
– Разве такое выдумаешь?.. – помолчав, сказал он.
– А кит… его убили?
– Н-не знаю. У кита на спине сала – полметра. Могли и не убить… Обиделся кит.
Мы молчали.
– А что стало с англичанином? – спросил Веня.
– Вернулся в Англию. Там вся команда списалась на берег. Пришлось уйти и капитану. Ни один матрос не хотел больше плавать с ним… Вот так. Пошли назад в бухту?
ЖЕЛЕЗНОЕ РАСПИСАНИЕ
Когда мы вернулись в Голубую бухту, Марлен распределил обязанности.
