Текст книги "Много разных кораблей"
Автор книги: Святослав Сахарнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
С. САХАРНОВ МНОГО РАЗНЫХ КОРАБЛЕЙ
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Однажды на улице ко мне подошла девочка. В одной руке у неё был портфель, в другой – на весу – она держала морскую раковину.
– Дядя, вы моряк? – спросила девочка.
– Моряк, – ответил я и поправил на голове белую фуражку.
– А почему она шумит? – спросила девочка и протянула мне раковину.
Я приложил раковину к уху. Послышался шум. Тихий, настойчивый.
– Видишь ли, – сказал я, – в ушах у нас шумит кровь. Только обычно мы этого не замечаем. А как только приложишь раковину к уху – сразу слышно.
– Нет, – тихо сказал девочка, – это море шумит.
Она взяла раковину из моей руки и сунула её в портфель. Из портфеля выпала тетрадка. Девочка не заметила этого, повернулась и пошла прочь. Шла она очень медленно.
Прежде чем окликнуть девочку, я нагнулся и поднял тетрадь. Это была тетрадь по географии. В ней лежала промокашка с лиловыми чернильными пятнами, похожими на острова, картинки с видами морского дна и были нарисованы корабли. Много разных кораблей...
Автор
М О Р С К И Е С К А З К И
Рис. Ю. Смольникова
КАК КРАБ КИТА ИЗ БЕДЫ ВЫРУЧИЛ
Охотился кит за рыбьей мелочью.
Рыбья мелюзга в океане тучами ходит. Кит набежит, пасть разинет – ап! – и полон рот. Пасть захлопнет, воду сквозь усы процедит. Всю мелюзгу – в глотку. Глотка-то у него маленькая.
Рыбёшка к берегу. Кит за ней.
Разбежался – рраз! – и вымахал на берег.
Хорошо, что кит – зверь, а не рыба: без воды не помрёт.
Лежит на песке, как чёрная скала, – ни туда, ни сюда. Тяжко вздыхает: жди теперь, когда вода придёт!
Тут по берегу волки.
Голодные.
Рыщут, чем бы поживиться. Видят – гора мяса. Едва шевелится.
Подбежали. «С какого бока начинать?» – прикидывают.
Увидел это из воды краб.
«Конец киту! – думает. – Свой морской зверь – надо выручать».
Вылез на берег.
– Стойте! – кричит волкам. – И я с вами. Кита на всех хватит. Вот дождёмся – все и примемся.
Волки остановились.
– Чего ждать-то?
– Как – чего? Не знаете разве: кита только при луне едят. Чем луна выше, тем китятина вкуснее!
Удивились волки, но спорить не стали. Краб в океане живёт, с китом. Ему, пучеглазому, видней.
Расселись на берегу вокруг кита, морды кверху задрали.
Уж вечер – недолго ждать луны-то!
Кит лежит, вздыхает.
Вот из-за горы луна выглянула и поползла вверх по небу.
Волки сидят, на кита смотрят. Не замечают, что в океане вода поднимается. С голоду зубами щёлкают. На краба поглядывают: не пора ли за кита приниматься?
Краб сидит себе, клешнями бока поглаживает.
Вдруг чуют волки – сидеть мокро стало.
Отбежали к горе и с кита глаз не спускают.
Стала луна у волков над головами.
Почуял и кит под собой воду. Вздохнул, набрал полную грудь воздуха да как даст хвостом! Брызги во все стороны.
Волки врассыпную.
Кит воду хвостом пенит, на волков волну гонит. Волки – на гору.
Кит развернулся головой к морю, забурлил хвостищем и пошёл, пошёл! Выплыл на глубину, набрал воздуха – и пропал. Только его хвост и видели.
И краб потихоньку – боком, боком – за ним.
Опомнились волки – ни кита, ни краба! Долго на берегу сидели. То вверх, на луну, поглядят, то вниз, на воду.
Ничего не понимают – народ сухопутный. Откуда им знать, что на море-океане отливы бывают и приливы!
И чем луна выше, тем приливы сильнее.
КОРАБЕЛЬНАЯ МУХА И БРЫЗГУН
Жила на корабле муха.
Больше всего на свете любила она давать советы.
Тянут матросы канат – муха тут как тут!
– Ж-ж-живей! Раз-з-зом, раз-з-зом!
Гудит, пока не прогонят.
Залетела муха на корабельную кухню – камбуз. Там повар – кок, весь в белом, – компот варит.
Села муха на полку, где стояла соль, и зазвенела:
– Из-з-зюм з-з-забыл, из-ззюм! З-з-зря, з-з-зря!
У повара изюм давно положен. Терпел он, терпел – да как хлопнет полотенцем. По мухе не попал, а соль в компот – бух!
Муха вон из кухни.
Видит: на палубе корабельный пёс свой хвост ловит. Она к нему:
– С-з-зади, раз-з-зиня, с-з-зади! З-з-зубами, з-з-зубами!
Пёс – на муху. Промахнулся – да за борт бултых! Еле спасли.
А муха уже в щели сидит.
Как от неё, липучей, избавиться?..
Пришёл корабль в жаркую страну. Остановился. Вылезла муха из щели.
– Ж-ж-жарко! З-з-зной!
Села на борт в тени. Сидит, в воду смотрит.
Глядь – всплывает из глубины короткая, широкая рыба. Спина серо-зелёная, на боках четыре полосы.
Хотела муха дать рыбе совет, как лучше в воде плавать. Не успела. Набрала рыба воды в рот – да как брызнет в муху!
Сбила её с борта. Полетела муха кувырком в воду! Пока летела, успела прожужжать:
– Ж-жуть!
А что жуть – неизвестно. Брызгун-рыба её – хоп! – проглотила.
ЧИЛИМ И ТРИ ПОЛЗУНА
Плавал чилим между камней, мшанку-зелень щипал.
Чилим – рачишка маленький, креветка усатая – как рыба, плавает, как блоха, скачет. Щёлк хвостом, – и пропал.
Плавает, а в голове у самого: «Как бы отлив не прозевать!»
Посмотрел кругом – всё спокойно.
Бычок глазастый поверх ила лежит, добычу высматривает. Рачок-балянус в домике спит, усы выставил. Хороший у него домик: известковая бутылочка с крышечкой. Другой рак – отшельник – по дну бредёт, дом на себе тащит. Дом-то у него краденый – улиткина раковина.
Никто уходить не торопится – верно, отлив не скоро…
Вдруг видит чилим: на дне три коричневых шара. Что-то знакомое, а что – никак не вспомнит. Он к ним.
Только подплыл – сразу у шаров иголки торчком встали. Чилим назад прыг!
А шары зашевелились и поползли по дну.
Забавно ползут! Выпускают между иголок жёлтенькие ножки-присосочки. Вытянется ножка, присосётся к камешку и потянет шар вперёд. За ней другая.
Ба! Да это же морские ежи! Как он их раньше не узнал?
Развеселился чилим. Хвостом щёлкает, вокруг ежей прыгает.
«Только бы до отлива в море уйти!»
Подумал – и снова забыл.
А ежи по камням ползут, позади себя три дорожки оставляют. Зелень с камней съели, как ножом сняли.
Влезли на большую глыбу, на самой макушке возятся.
Присмотрелся чилим.
– Ай, ай, ай! – даже подскочил от ужаса. – Ежи камень грызут!
Один приподнялся, стало видно: снизу у ежа рот, во рту пять белых зубиков. Молчат колючие, скоблят зубами камень. Выскоблил себе каждый ямку, лёг, иглы растопырил и давай кружиться, камень сверлить.
«Сумасшедшие! – решил чилим. – Делать им нечего».
Уходят ползуны потихоньку в камень, будто тонут. Камень мягкий ракушечник. Стенки между дырами развалили – получилась общая яма на троих.
«Столько колючек, а в камень прячутся. Глупые!» – подумал чилим.
Хватился – нет вокруг воды. Проглядел отлив! Затрепыхался, забился. С камня на камень скачет, задыхается.
«Вот и пропал!»
Из последних сил подпрыгнул, перевернулся да в яму с водой – шлёп! Отдышался, видит – рядом иглы торчат. Так это он к ежам угодил! Ну до чего хитрые: яму-то не зря рыли! Им теперь отлив не страшен.
«А как другие морские жители! – вспомнил чилим. Высунул из ямы голову. – Поди, все погибли?»
Как бы не так!
Бычок в мокрый ил закопался. Один хвост торчит. Балянус в свой домик-бутылочку спрятался, крышечку захлопнул. Рак-отшельник в раковину залез, вход клешнёй, как пробкой, заткнул.
У каждого свой запас воды:
у бычка – в иле,
у балянуса – в бутылочке,
у отшельника – в раковине.
Все устроились, все прилива ждут.
МОРСКОЙ ПЕТУХ – ТРИГЛА
Прошёл по морю слух, что появилась в нём новая рыба.
Собрались морские жители, потолковали и решили послать к ней ласкиря.
Пускай, мол, всё узнает, расскажет. Если рыба стоящая – все пойдём смотреть, а нет – так и времени терять нечего.
Ласкирь на подъём скор. Один плавник здесь, другой – там. Живо к новенькой слетал, вернулся и рассказывает:
– Нашёл. У песчаной косы стоит. Своими глазами видел. Ух и рыба! Спина бурая, брюхо жёлтое. Плавники как крылья, синие с золотом! А глаза… знаете какие?
– Чёрные?
– Ну да! Ни за что не угадаете. Голубые!
Ласкирь от удовольствия на месте крутится. Вот это новость принёс!
– Голубые? Это ты, брат, того!.. – усомнился морской конёк.
– Отсохни у меня хвост, если вру! – клянётся ласкирь. – Стойте здесь – ещё сбегаю.
Убежал… Возвращается, язык на боку.
– Чудеса! – говорит. – Хотите – верьте, хотите – нет. Только я приплыл, опустилась рыба на дно. Выпустила из-под головы шесть кривых шипов, упёрлась ими в дно и пошла как на ходулях. Идёт, шипами песок щупает. Найдёт червя – и в рот…
Рассердились морские жители на ласкиря. Где это видано, чтобы рыба пешком по дну ходила?
– В последний раз, – говорят ему, – посылаем. Беги и всё заново доложи. Чуть соврёшь – пеняй на себя!
Умчался ласкирь.
Ждут его, ждут. Нет вертлявого.
Собрались было сами идти, глядят – плывёт. Растрёпанный, весь в песке! Рот раскрыл – до того ему говорить не терпится.
– Слушайте, слушайте! – кричит.
Отдышался и начал.
– Приплыл я, – рассказывает, – к рыбе. Пошла она по дну – я сзади. Вдруг навстречу сеть. Громадная, как стена. Захватили нас рыбаки сетью и вытащили на берег. Ну, думаю, конец пришёл. А рыбаки на меня и не смотрят. Увидали новую рыбу – и к ней. Только хотели её схватить, а она шаром раздулась, плавники встопорщила да жаберными крышками как заскрипит: «Зз-грры! Зз-грры!» Испугались рыбаки – и бежать. Рыба хвостом стук по песку – и в воду. Я за ней… Вот было так было!
Поразились рыбы.
– А что, – спрашивают, – у неё за хвост?
– Обыкновенный, – отвечает ласкирь, – лопаточкой.
Видит – не убедил.
– Ах, да, – говорит, – чёрное пятнышко посередине!
Ну, раз даже пятнышко заметил, значит, видел!
Отправились все к незнакомой рыбе.
Нашли. Назвалась она морским петухом – триглой.
Смотрят – верно: спина у неё бурая, брюхо жёлтое, плавники синие с золотом, глаза голубые.
Правду говорил ласкирь.
А шипы? Есть шипы. Прошлась тригла на них.
И это правда.
А голос?
И голос есть. Заскрипела, заверещала так, что все отскочили.
И тут ласкирь прав.
Вон и хвост такой, как он говорил, – обыкновенный, лопаточкой… Э-э, а чёрного пятнышка-то нет!
Обрадовались рыбы, крабы. Схватили ласкиря и учинили ему трёпку. Не ври! Не ври!
И зачем он сгоряча это пятнышко выдумал?..
Много ли нужно добавить к правде, чтобы получилась ложь?
Не много – одно пятнышко.
ЛЮБОПЫТНЫЕ НАВАГИ
Говорят, на суше любопытному нос прищемили. А в море с любопытными вот что было.
Жили в море четыре наваги. Бока белые, спинки зелёные. Рыбы как рыбы, только любопытные-прелюбопытные.
Подерутся где-нибудь крабы, поссорятся рыбы – наваги тут как тут. Одна за другой приплывут и смотрят: кто кому ногу обломит? Кто кого переругает?
Так вот. Плывёт как-то одна из наваг, видит: ползёт по дну морская звезда. Лиловая с жёлтыми пятнышками, спина горбом, пять лучей во все стороны раскинуты.
Цепляется за дно ножками-присосочками и ползёт. Через камни, по песку – никуда не сворачивает.
«Куда бы это она?» – подумала навага.
Смотрит: три её подружки одна за другой плывут. Собрались вчетвером, стали за звездой подсматривать.
А та заползла за большущий камень, нашла там полкамбалы и остановилась.
– Знаю! – шепчет первая навага. – Эта камбала здесь второй день лежит. Восемь крабов вчера её ели, половину оставили.
– Ишь ты! – отозвалась вторая. – Восемь ели – не доели, а она одна хочет.
– Какая жадная! – подхватила третья.
– И что она только думает? – спросила четвёртая. – Рот-то у неё вон какой маленький.
– Подавится или лопнет! – решили наваги.
Пока они толковали, звезда боком к рыбине примостилась.
Рот у звезды снизу, как раз посередине живота. Как же она есть будет?
Примостилась, раскрыла рот и стала из него какой-то оранжевый пузырь выпучивать.
Язык?
Не может быть: нет у звезды языка.
Что же это?
А пузырь всё больше и больше, словно вся звезда наизнанку выворачивается.
Накрыла она камбалу пузырём, обернула со всех сторон и замерла.
Лежит молча. Страшно.
И вдруг поняли наваги, что оранжевый пузырь – это желудок звезды, что это она так, на свой манер, проглотила камбалу и ест.
Засуетились.
– До чего она страшная! – говорит первая навага.
– В рот не брала, а проглотила! – удивляется вторая.
– Да с каким фокусом – шиворот-навыворот! – поражается третья.
– Бр-р! – вздрагивает четвёртая.
Плыла мимо горбуша – толстая спина, острый зуб. Слышит – шумят рыбы.
Она туда.
Налетела, пасть раскрыла да всех четверых и проглотила. Попросту, без фокусов.
И ушла…
С тех пор рыбы в море без дела кучей не собираются, не галдят, на диковинки не глазеют.
Любопытным в море головы не сносить.
КАК ЛАСКИРЬ УЧИЛСЯ ХВОСТОМ ВПЕРЁД ПЛАВАТЬ
У ласкиря, морского карася, врагов в море – не сосчитать. Вечно он носится взад-вперёд, от чьих-нибудь зубов спасается.
И вот вздумалось ласкирю научиться хвостом вперёд плавать.
«Научусь, – думает, – и тогда дудки – никому меня не поймать! Поворачивать не нужно – от любого удеру. Только где такую рыбу найти, которая бы научила?»
Прослышал ласкирь, что неподалёку живёт морской конёк и что он не как все рыбы плавает.
Кинулся его искать. Видит – торчит из травы маленькая лошадиная голова. Грива лохматая, нос трубочкой.
– Эй, – кричит ласкирь, – выходи, лошадиная голова! Потолковать надо.
Качнулась трава, выплыла из неё рыбка. Плывёт стоймя, грудь вперёд, хвост колечком закручен.
– Зачем, – говорит, – звал?
Рассказал ласкирь.
– Нет, – говорит рыбка. – Я только головой вверх плавать умею. Поди-ка ты к камбале: она, говорят, тоже как-то по-своему плавает. Уж не хвостом ли вперёд?
Начал ласкирь камбалу искать.
Забрёл на песчаную отмель. Плывёт, на оранжевый песок смотрит. Перед самым его носом крабчонок-плавунец вертится.
Вдруг из песка какая-то рыбина как выскочит! Схватила плавунца и обратно на дно пошла.
Плывёт рыбина на боку, всем телом, как тряпка, колышется.
Ласкирь за ней.
– Уж не ты ли камбала будешь? – спрашивает.
– Я, – отвечает. Легла на дно и давай закапываться, плавниками песок на себя набрасывать.
Закопалась, одни глаза торчат.
– Ловко ты плаваешь! – говорит ласкирь. – А хвостом вперёд умеешь?
– Нет, – отвечает, – не умею. Но слышала я: далеко на юге, в тёплых реках, рыба-лист и синодонт-рыба живут. Те, говорят, по-всякому умеют.
Делать нечего. Отправился ласкирь за тридевять морей искать реки с диковинными рыбами.
Долго искал.
Бредёт раз по тёплой реке, видит: плывёт навстречу лист. Бурый, с тёмными жилками, лопаточкой кверху, черенком вниз.
А ласкирь-то голодный.
«Дай, – думает, – отщипну кусочек».
Только к листу сунулся, а тот в сторону как метнётся!
Ба! Да это же рыба! Висит в воде головой вниз, на подбородке лоскут, как черенок.
– Ну, – говорит ласкирь, – и дела! Вот ты где, рыба-лист! Ну-ка покажи, как хвостом вперёд плавать!
– Эко выдумал! – отвечает рыба. – Я только так – головой вниз – умею. Не мешай! Видишь, вон к той малявке подкрадываюсь!
И поплыла дальше.
Пришлось ласкирю синодонта искать. Выбился из сил, отощал, еле хвостом ворочает.
«В последнюю реку, – думает, – загляну – и домой!»
Зашёл в реку, глядит – плывёт странная рыба. У всех рыб спина тёмная, брюшко светлое, а у этой – наоборот.
Ласкирь к ней.
– Не видала ли, – спрашивает, – синодонта?
– Как не видать? – отвечает. – Я сама синодонт и есть!
Ласкирь от радости даже подпрыгнул.
– Научи поскорей, – молит, – хвостом вперёд плавать!
Усмехнулся синодонт, перевернулся брюхом кверху и говорит:
– Вот так плавать – спиной вниз – могу научить. Только у тебя для этого цвет неподходящий. Сам знаешь: плавать тёмным кверху нужно, чтобы птицам нас не так заметно было… А насчёт того, чтобы хвостом вперёд… сколько лет живу на свете, не слыхала, чтобы так плавали. Нет таких рыб!
Опечалился ласкирь, повернулся и пустился в обратный путь.
Плывёт между коралловых веток, а ему навстречу медленно-медленно хвостом вперёд рыба выплывает!
У ласкиря аж дух перехватило.
А рыба плывёт себе как ни в чём не бывало. Сама широкая, в жёлтых и бурых узорах, зубы как щетинки.
Через всю голову тёмная полоса идёт, глаз на ней и не видно. Зато с каждой стороны хвоста по чёрному пятну: ни дать ни взять – глаза!
Плывёт рыба этими пятнами-глазищами вперёд – ни за что не скажешь, что это она задом пятится.
Стал ласкирь с рыбой знакомиться, а это оказался щетинозуб, морскому окуню родня.
– Так и быть, – говорит, – выучу тебя хвостом вперёд плавать. Смотри!
Поставил щетинозуб хвост прямо, толкнулся плавниками от себя и подался назад. Потом ещё и ещё.
Только ласкирь хотел попробовать, откуда-то сбоку акулёнок выскочил. Целил щетинозуба схватить, да не разобрал, где у того голова, и пролетел!
Ласкирь наутёк.
Мчится, от куста к кусту бросается.
Оглянулся – за ним щетинозуб головой вперёд летит, хвостом воду сверлит.
Заскочили оба за камень, отдышались, ласкирь и спрашивает:
– Чего же ты не хвостом вперёд плыл?
А щетинозуб отвечает:
– Ишь ты какой! Попробуй удери хвостом вперёд! Я ещё жить хочу… Ну, так как, учить тебя дальше?
– Не нужно, – говорит ласкирь. – Головой вперёд я и сам удирать умею. Счастливо оставаться!
И поплыл к себе домой…
Так и не научился ласкирь плавать хвостом вперёд. Но до сих пор цел.
Хоть и головой вперёд, а от всех удирает!
РАК-МОШЕННИК
Давным-давно это было. Собрались на совет раки – решать, кому где жить.
Кто побольше – в море пошёл. Кто поменьше – в реки.
Остался самый маленький рачишка. Зелёного цвета, одна клешня больше, другая – меньше. Хвост и брюшко мягкие, слабые.
Ростом маленький, а хитрый-хитрый.
– Куда большие пошли, уж там, верно, лучше, – рассудил он.
И пошёл жить в море. Прошло немного времени. Видит рачишка: несдобровать ему!
В море хищников разных, рыб зубастых видимо-невидимо. Того и гляди, бычок-страшило съест или краб клешнёй перешибёт.
Где уж тут до хорошей жизни!
Залез рак под камень. Высунется оттуда, схватит травинку или червяка – и обратно.
Видит однажды: ползёт мимо улитка-береговушка.
Хорошо береговушке: носит она раковину на спине. Чуть что спряталась в неё. Свой дом!
«Вот бы мне такой!» – думает рак.
Голова у рачишки маленькая. Что-нибудь хорошее придумать – умишка недостаёт, а обмануть – хватит.
– Здравствуй, соседка! – говорит. – Вылезай из домика, потолкуем.
– Некогда, – отвечает улитка. – Не видишь разве – тороплюсь. Сёстры ждут. Да и не оторваться мне, пожалуй, от домика: с ним расту!
И поползла дальше. К вечеру за ближним камнем скрылась.
– Ах ты, слизняк безмозглый! – рассердился рачишка. – Ну погоди, выманю я тебя из раковины!
Прошёл год. Опять встретился у своего камня рачишка с улиткой.
– Где это ты пропадала? Отдохни. Поди, устала дом на себе таскать? У меня для тебя что-то есть. Вылезай – покажу.
Обманывает рачишка: ничего у него нет. Два уса зелёных и те не отдаст.
– А мне ничего не нужно, – отвечает береговушка. – Вот разве клешню бы, как у тебя. Худо без рук!
– Есть, есть у меня под камнем клешня! – обрадовался рачишка. Полезай за мной!
Не поверила улитка: виданное ли это дело, чтобы клешня одна без рака под камнем лежала!
Тут, откуда ни возьмись, налетел на них морской ёрш – скорпена. Хотел рачишку целиком глотнуть. Промахнулся, хвать зубами за клешню – и обломил.
Рачишка под камень – шасть! Еле ноги унёс. Береговушка в свой домик спряталась.
Уплыл ёрш. И улитка уползла.
Прошёл ещё год. Новая клешня у рачишки отросла.
В третий раз встретился рачишка с береговушкой. Видит улитка – новая клешня.
– Откуда она у тебя? – спрашивает.
«Ну, – думает рачишка, – теперь-то я тебя из домика выманю!»
– Как откуда? Говорил я тебе: под камнем была. У меня там ещё одна припасена.
– Дай мне! – просит береговушка.
– Самому нужна… Ну, да так и быть, уступлю. Ползи за мной.
Полез рачишка под камень.
Сунулась береговушка за ним – не пускает раковина. Еле-еле отодрала её от спины, вылезла, с непривычки поёжилась – и под камень.
А рачишка под камнем пролез, с другой стороны вылез. Обежал кругом и к раковине. Хвост и брюшко в неё засунул, клешни и усы – наружу.
Поискала, поискала улитка под камнем – нет ничего!
Выбралась, смотрит, а рачишка спиной приподнял её раковину и бежит по дну прочь.
Осталась улитка без дома.
В тот же день ёрш её съел.
Рачишка с тех пор на себе раковину таскает. Прячется в неё, один-одинёшенек живёт. За это его называют раком-отшельником.
А ребята, когда случится его из воды вытащить, кричат:
– Рак-мошенник! Рак-мошенник!
И верно мошенник: в чужой дом залез.
КРАБИШКИН ДОМ
Жил в море… краб не краб, так себе – крабишка маленький. Сам с пятачок, ноги как спички, клешни как щипчики.
Пока совсем маленький был, жил где придётся, подрос – стал себе дом искать.
Вылез на мелководье, семенит вдоль берега, по сторонам смотрит:
Видит – камень. В камне щель.
Залез в неё. Ёрзает, ёрзает, никак не устроится.
Плывёт мимо бычок-старичок, голова с кулачок.
– Славный у тебя дом, – говорит, – будто для тебя построен.
– Много ты понимаешь! – обиделся крабишка. – Плохой дом: жёсткий он, да тёмный, да тесный.
– А тебе какой нужен? – удивился бычок.
– Нужен мне такой, чтобы в нём мягко было, светло и просторно! Где тебе, губастому, понять! Плыви, покуда никто не съел!
Пока бычок губой шевелил, слова подбирал, крабишка из щели вылез – и ушёл.
Скользко по камням идти. Вода через камни перекатывается, того и гляди, смоет.
– Поищу-ка я, где поглубже.
Подался в море. Идёт по песку, а песок рассыпчатый, тонкий.
Нашёл ямку. Мягко, светло, привольно.
– Тут мне и жить!
Только в ямке устроился, видит – плывёт на него огромная рыбина. Рыло длинное, снизу белые усики, спина в костяных шишках. Осётр!
Крабишка с перепугу – в песок. Зарылся. Ни жив ни мёртв.
А чудище-рыба всё ближе. Над самым дном плывёт, усиками по дну шарит.
Доплыла до ямки, пошарила – и давай копать рылом песок.
Крабишка оттуда вверх тормашками! Вылетел – да наутёк. Бежит по дну, ноги выше головы подбрасывает.
Еле удрал.
Добежал до кучи камней. Влез между двумя, дух перевести не может.
Успокоился, огляделся. Камни крепкие, не то что рассыпчатый песок.
– Чем не дом?
Правда, не мягко тут, зато свету и места сколько хочешь.
– Останусь здесь!
Стал крабишка с камней мшанку ощипывать.
Вдруг сверху на него кто-то как бросится! На лету зубами – клац! мимо. Развернулся – и снова на крабишку. Тот удирать.
А это катран-акулка: спина и голова узкие, рот дырой, хвост полумесяцем.
Крабишка вокруг камня. Катран за ним.
Пока катран хвост заносил, крабишка камень кругом обскакал, углядел пещерку – и в неё.
Спрятался, сидит.
Катран над камнем прошёл, видит – никого нет, и уплыл.
«Ну, – думает крабишка, – отсюда я никуда! Не мягко тут, не светло, зато просторно».
Сел и ноги вытянул.
Только вытянул, мимо скат – морская лисица – плывёт. Учуяла краба – и к камню.
Плывёт, как большущий лист колышется. Тело блином, хвост кнутиком, зубов полон рот.
А хитрющая! Даром не носится. Подплыла, на камень легла, давай голову в пещерку протискивать.
Полголовы протиснула, за клешню зубами хвать и потащила крабишку вон.
Пещерка-то просторная – не упереться, не зацепиться!
Чует крабишка – конец пришёл. Из последних сил рванулся – и обломил клешню.
Вырвался из лисьих зубов, прижался к камню, будто влип.
Поцарапала лиса зубами камень. Не достать краба! Съела клешню и ушла прочь.
Ушла она, крабишка боком, боком – да к берегу. Ладно, сам живой, а клешня вырастет!
Вот наконец и камни. Между ними ручейками вода. Уж сюда большой рыбе не дойти!
И бычок тут, сосед.
– Здравствуй, дедушка!
Нашёл крабишка знакомую щель – и в неё.
Вот где хорошо: и жёстко, и темно, и тесно!
Как будто для него – для крабишки – дом построен.