Текст книги "Много разных кораблей"
Автор книги: Святослав Сахарнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
КАК Я СПАС МАГЕЛЛАНА
ГДЕ МОЯ КИНОКАМЕРА?
Дело было вечером. Я сидел на диване и читал Серёже и Косте «Историю великих мореплавателей».
Это был трагический момент – гибель Магеллана.
«…тогда отважный путешественник обернулся.
– „Назад, к шлюпке!“ – крикнул он товарищам.
Но один из туземцев поднял копьё и…»
В эту минуту зазвонил телефон.
– Да, – сказал я. – Из киностудии? Слушаю… Участвовать в спасении судна и снять фильм? Конечно. Билет заказан? Через час буду на аэродроме.
Сзади меня шлёпнулась на пол книга. Я встал.
– Дети, – сказал я, – как вам не стыдно! Костик, слезь с брата. Папа улетает на Дальний Восток, а вы… Где моя бритва? Где кинокамера?
В комнату вошла жена.
– Ну конечно! – воскликнула она. – Стоило мне выйти на минуту – уже драка. Кинокамера тебе дороже детей… Почему на столе чемодан? Что это всё значит?
– Папа будет снимать кино, – сказал Костик. – Он сейчас улетает. Там что-то случилось… Ты сдался, несчастный, или нет?
ЧТО ВСЁ-ТАКИ СЛУЧИЛОСЬ?
А случилось вот что.
Шёл Охотским морем португальский пароход. Шёл, шёл и подходя к советским берегам, наскочил на каменную мель. На острые камни, которые пробили ему борт.
– «Спасите! Окажите помощь!» – передали моряки по радио.
И помощь вышла.
Про то, как наши корабли будут оказывать иностранцу помощь, должен я снять фильм...
– До свидания! – сказал я. – Костя и Серёжа, идите сюда. Не возитесь. Слушайте маму. Не отворачивайтесь – вас целует отец. Про Магеллана дочитаем потом. Побриться мне в самолёте, что ли?..
В САМОЛЁТЕ
В самолёте никто не брился.
Реактивные моторы ревели изо всех сил.
Часы летели как минуты.
Я изучал карту.
«Вот тут Охотское море. Тут остров Сахалин. Тут Камень Опасности. На этом камне сидит португалец. Из Владивостока и Корсакова идут спасательные суда… Так… Так…»
Я поднял голову и увидел, что на меня пристально смотрит чернобородый человек в сером костюме.
Особенно его интересовала моя карта.
Я пожал плечами и снова начал водить пальцем: Сахалин – Камень Опасности – Владивосток.
Позади меня сидела старушка с кошёлкой.
– Хорошо на самолёте, – сказала она, – двадцать часов – и дома. А раньше, батюшка, целый месяц добирались.
КАКОЕ БЕЗОБРАЗИЕ!
Открылась дверь, и в салон вошёл лётчик.
– Внимание, – сказал он. – Владивосток не принимает из-за грозы. В Хабаровске дождь. Будем садиться в Южно-Сахалинске. Кто думает сойти, прошу сообщить мне.
Сахалин – это хорошо. Это мне как раз.
– Как – Сахалин? – зашумели в салоне. – Почему Сахалин? Нам нужно во Владивосток.
– Во Владивосток перелетим вечером. Опоздаем часа на три, – сказал лётчик.
– Какое безобразие! – сказала старушка. – Целых три часа. А говорят – самолёт. Раньше всегда по расписанию ездили.
Я искоса посмотрел на чернобородого.
Он не спускал глаз с моей карты.
Этого человека я, кажется, где-то видел!
НАДО СПЕШИТЬ
В Южно-Сахалинске я первым сошёл с самолёта и помчался на вокзал.
Там я купил билет до Корсакова, влез в вагон и еле дождался отхода поезда.
Тук-тук-тук! – застучали колёса.
Надо спешить! Первые корабли уже, наверное, на месте аварии.
– Почему мы так медленно едем? – спросил я проводника. – Неужели нельзя быстрее?
– Нельзя, – ответил проводник, – едем по расписанию.
– Понимаете, там корабль на камнях, а мы… Я очень тороплюсь.
Проводник ничего не сказал и пошёл кипятить чай.
Вспомнив, что мне надо побриться, я выглянул в коридор.
Около кипятильника стоял чернобородый и смотрел в мою сторону.
Я вздрогнул и захлопнул дверь.
Через час в дверь постучали. Вошёл проводник со стаканом чая.
– Извините, – сказал он, – не хотите ли чайку, а?.. Я сам когда-то служил матросом… Скорее ехать нельзя, сами понимаете. Вы уж извините.
Из-за этого чернобородого я так расстроился, что не стал в поезде бриться.
Интересно, что ему от меня надо?
НА КАТЕРЕ
В Корсакове моему приезду очень удивились.
– Вы из Москвы? Так быстро? Первые спасатели подошли к кораблю только что. Пробоина большая – придётся поработать. Если хотите, сейчас туда идёт катер с людьми. Бегите на причал.
На катере было полно народу, вся палуба завалена ящиками.
Спуститься в каюту я отказался.
Отсюда лучше видно.
С выстрелом завелись моторы. Катер рывком отошёл от причала и помчался к выходу из порта.
Шлёп, шлёп! – прыгал он с одной волны на другую.
Он бился о волны, захлёбывался, торопился.
СПАСАТЕЛИ
В полдень на горизонте показались три корабля. Один большой и два маленьких.
Большой стоял без движения. Маленькие сновали вокруг него.
– Спасатели. Буксиры, – сказал командир катера. – Пластырь заводить будут.
Катер описал дугу около большого корабля. На его палубе стояли португальские матросы и махали нам тёмными шапочками.
Когда катер проходил под кормой корабля, я прочёл его название.
Медными нерусскими буквами на корме было написано по-португальски:
«МАГЕЛЛАН».
Корабль сидел на мели, около его левого борта торчал большущий камень.
Этот камень и пробил ему борт.
По морю шли короткие злые волны. Они захлёстывали пробоину.
– Подхожу к спасателю! – сказал командир катера.
С катера я перебрался на буксир, буксир подошёл к «Магеллану», и работа началась.
Через час здесь было как на заводе. Тарахтел дизель. Трещала электросварка. Грохали молотки.
Матросы, как муравьи, облепили пробоину. Они резали огнём железо. Ровняли края пробоины. Сбивали заусеницы. Заваривали трещины в борту.
Я вынул кинокамеру и начал снимать.
В лицо мне летели огненные брызги.
Палуба под ногами качалась.
ЧОП!
Матросы работали весь день и всю ночь.
К утру края пробоины были заглажены.
Тогда на неё наложили громадную заплату – пластырь. Толстенное брезентовое одеяло, прошитое стальной проволокой. Пластырь крепко привязали.
Пробоина снаружи была закрыта.
Затем на «Магеллан» передали несколько бочек с цементом.
Задрав голову, я снимал, как поднимают бочки. Зелёная едучая пыль садилась мне на лицо.
Вместе с португальцами наши матросы изнутри залили цементом пробоину.
– Теперь чопы! – сказал начальник спасателей.
Я удивился. Что такое чоп?
– Чоп? – переспросил начальник. – Очень просто! – Он хлопнул ладонью по кулаку. – Чоп! – и дырки нет.
Принесли целый ящик деревянных остроконечных пробок. Ими стали забивать мелкие дыры.
Чоп! Чоп!
ПОД ВОДОЙ
– Не хотите ли спуститься под воду? – спросил начальник. – Сейчас водолазы пойдут осматривать дно.
Я кивнул.
На меня натянули белый водолазный костюм. Надели и привинтили шлем. Дали в руки специальную подводную кинокамеру. Обвязали верёвкой и спустили за борт.
Шшу! Шшу! – с шумом врывался в шлем воздух. Его подавали через шланг.
За круглыми окошками шлема стоял зеленоватый полумрак. Впереди смутно чернел борт «Магеллана»
Течением меня поднесло к борту. Я увидел перед собой железную стену, поросшую пушистыми зелёными водорослями. Среди них белели острые, как собачьи зубы, раковины.
Справа и слева от меня копошились водолазы. Они осматривали – метр за метром – борт, камни, дно.
Скоро пароход будут тащить с мели.
Я поднял голову, начал снимать водолазов и так увлёкся, что забыл выпускать из костюма лишний воздух.
Костюм раздулся, и я, как громадная белая лягушка, всплыл на поверхность.
За верёвку меня подтащили к буксиру.
Громыхая свинцовыми башмаками по лесенке и спотыкаясь, я едва вскарабкался на борт.
САМАЯ ВАЖНАЯ МИНУТА
Водолазы доложили:
– Судно можно снимать с камней!
Но прежде чем тащить пароход с мели, его разгрузили.
«Магеллан» вёз бананы. Вода попала в трюм, и бананы испортились.
Их выбросили в море. Сладкий запах растекался вокруг корабля. Усатые тюлени удивлённо обнюхивали зелёные бананы, плавающие между волн.
Воду, попавшую внутрь «Магеллана», выкачали к исходу второго дня.
Настала самая важная минута.
Я залез с кинокамерой на мачту.
Два буксира стали впереди «Магеллана» и подали ему на палубу толстые стальные канаты.
Канаты закрепили за чугунные тумбы – кнехты. Буксиры дали ход, и корабль медленно пополз вперёд.
Он полз по камням, сдирая с железного днища ракушки и водоросли, оставляя за кормой чёрный расплывчатый след.
Ещё немного… ещё… и корабль закачался на чистой воде.
Теперь спасатели поведут его в порт. На ремонт.
Мой фильм окончен.
«МАГЕЛЛАН»
Перед отъездом я решил побывать на «Магеллане».
Спасательный буксир подошёл к пароходу, и по узкой верёвочной лесенке я поднялся на его палубу.
Меня встретил португальский капитан. Рядом с ним стоял… чернобородый.
От неожиданности я раскрыл рот.
– Кто вы такой? – еле выдавил я из себя.
Чернобородый тоже растерялся.
– П-переводчик. А собственно, почему вы… Батюшки, да ведь мы с вами летели из Москвы! Вот встреча! Вы так обросли – не узнать.
– Да? – Я потрогал рукой подбородок. – Так вы переводчик? – Я рассмеялся. – Ну конечно, ведь команда-то – португальцы. А я вас сразу не узнал.
– Ещё бы! – сказал чернобородый. – Помню, у вас в самолёте ещё карта была. Сахалин, Охотское море… Я хотел заговорить, но вы с аэродрома убежали. Вы где живёте в Москве?
– На Арбате.
– И я на Арбате!
Так вот где я его видел!
– У меня там девочка. Тихая такая, послушная. А у вас?
Я вздохнул…
Потом я осмотрел корабль и даже снял ещё несколько кадров для фильма.
Капитан, матросы, переводчик наперебой объясняли мне, как пароход сел на мель и что, где у него теперь поломано.
– Ну, до свидания! – сказал я. – Кстати, сегодня уходит самолёт. Катером можем успеть. Махнули?
– Да нет, – с огорчением сказал чернобородый. – Мне тут переводить ещё с месяц. Придётся остаться. Может, побреетесь? У меня каюта.
– Спасибо, – сказал я, – три дня не брился, потерплю ещё день. Вернусь заросший, как древние мореплаватели. Вот соснуть бы – это да. А знаете, отличный фильм получился!
«…НА ЧЁМ МЫ ОСТАНОВИЛИСЬ?»
В Москву мы прилетели вечером. Когда я добрался до дому, было совсем темно.
– Боже, на кого ты похож! – сказала жена. – Не целуй детей, ты выколешь им глаза. Уложи мальчиков спать, я жарю котлеты.
– Четыре дня! – с гордостью сказал я. – Четыре дня – двадцать тысяч километров, восемьсот метров киноплёнки, всего шесть часов сна. Как вы себя вели?
– Прекрашно, – ответил Костя. – Мы шлушались вшех.
– Почему ты шамкаешь? – закричал я.
– У меня выпал жуб. Шерёшка шел мне на рот.
– Как это можно сесть человеку на рот? – возмутился я. – Стоило мне уехать на четверо суток… Десятый час. Почему вы не спите?
– Почитай нам! – попросил старший.
Я взял с полки книгу.
– Улеглись?.. Итак, на чём мы остановились?
– Магеллан шкажал: «Нажад к шлюпке!»
– Ах да… Ну вот: «Один из туземцев, из тех, что напали на испанских моряков, – Магеллан был португалец на испанской службе, – поднял копьё и…»
Я посмотрел в испуганные глаза ребят и сказал:
– Впрочем, Магеллан был спасён.
Я захлопнул книгу и рассказал им всё, что видел за эти четыре дня. Про самолёт, который летел из Москвы на Дальний Восток всего двадцать часов.
Про моряков, готовых в любую минуту прийти на помощь друг другу.
Про зелёные бананы, которые плавали вокруг корабля.
Про маленькие спасательные буксиры и огромный израненный пароход.
Про то, как был спасён «Магеллан».
П О В Е С Т И
ГАК И БУРТИК В СТРАНЕ БЕЗДЕЛЬНИКОВ
Рис. Ю. Смольникова
Глава первая,с которой начинается повествование
Далеко на востоке, чуть левее того места, где восходит солнце, лежала когда-то Страна Семи городов.
Жили в ней весёлые, работящие люди. В одном городе – кузнецы, во втором плотники, в третьем – каменщики, в четвёртом – такачи, в пятом – маляры, в шестом – корабельщики, а в седьмом – парикмахеры.
Да, да, парикмахеры! Ведь даже в сказочной стране кто-то должен стричь людям волосы и брить бороды!
В тот день, с которого начинается наш рассказ, в городе корабельщиков было очень шумно.
По узким, прямым, как корабельные реи и зелёным, как море, берегам каналов пёстрая толпа стремилась к порту.
Там качались тонкие верхушки мачт и дымили широкие трубы кораблей.
Саженного роста кузнецы, плотники со светлыми полосками клея на ладонях, загорелые крестьяне из деревень, окружавших города, парикмахеры в белых халатах – все торопились увидеть необычное зрелище – полёт крылатого корабля.
Острогрудый, с блестящими медными бортами и большими, выгнутыми, как у чайки, крыльями, он был похож на птицу, готовую к полёту. Над вычищенной до блеска паровой машиной курился дымок.
На площади негде было упасть винтику.
Мастера, их жены, ученики и подмастерья шумели, щёлкали калёные орехи, грызли палочки жжёного сахара, перебрасывались шутками.
– Внимание! Внимание!
На помосте появился коренастый бородатый моряк в белой, примятой ветром фуражке. – Глеб Смола, старший корабельщик.
Он поднял руку.
Шум на площади стих.
Глеб Смола был не большой мастер произносить речи.
– Начнем! – сказал он и подал знак.
Два человека, возившиеся на палубе, перешли на мостик корабля. Один из них, – низенький – стал у руля. Второй – высокий и широкоплечий – у машинных клапанов.
Всё замерло. Даже жаворонок, залетевший сюда с полей, неподвижно повис в лиловом небе, трепеща крыльями, а похожее на парус одинокое белое облако перестало двигаться к солнцу.
Высокий моряк повернул ручку клапана. Зашипела машина. Громадные крылья дрогнули и поползли – сначала вверх, потом вниз. Вверх-вниз.
Над толпой пронёсся гул нетерпения.
«Ччук-ччук-чук!» – всё быстрее и быстрей стучали поршни. Крылья с шумом взлетали и падали. Взлетали и падали. Корабль раскачивался из стороны в сторону, но… и не думал отрываться от помоста.
Толпа молчала.
Потом кто-то рассмеялся, и вдруг вся площадь забурлила, захохотала.
Одни хохотали над неудачниками, другие криками подбадривали их.
Мальчишки, засунув два пальца в рот, пронзительно свистели.
Понемногу толпа стала редеть.
Через час на площади остались только три человека. Глеб Смола и два неудачливых воздухоплавателя.
– Позор! – прогудел старший корабельщик, размахивая помятой фуражкой. – Небывалый позор! Такую нелетающую посудину могли бы построить даже парикмахеры!
– М-м... могли, – согласился высокий.
– Ничего, у меня есть ещё четыре идеи! – воскликнул низенький.
– Не слишком ли много? – буркнул Глеб Смола, скорчил свирепую физиономию и пошёл прочь.
Но, видно, сердце у него было доброе.
– А всё-таки я верю, что вы полетите, – сказал он останавливаясь. – Пусть мне отдавит якорем ногу, если мы не увидим вас в воздухе. Не забывайте: «Труд и победа» – наш девиз... А сейчас – марш отдыхать!
Двое друзей переглянулись и снова полезли на корабль – разбирать машину.
Этих неудачников и упрямцев звали: низенького – мастер Буртик, всокого – мастер Гак.
А в небе, над причудливыми крышами портовых домов, у самого, похожего на белый парус облака звонко пел жаворонок.
Ему с высоты хорошо были видны и густые клубы дыми над городом кузнецов, и похожий на муравейник город каменщиков, и сверкающий яркими красками город маляров – жёлтый, розовый, васильковый, – и все остальные полные жизни города и зелёные квадраты полей... Всё, что не смогли увидеть сегодня два мастера.
Глава вторая,
в которой читатель знакомится с двумя мастерами
Гак и Буртик были друзьями.
Они строили корабли: грузовые пароходы и легкие парусники, быстрые катера и неторопливые баржи. Отличные суда, какие могут строить только мастера на все руки.
Дом, в котором они жили, стоял на краю города, у самого берега моря.
На его крыше торчала мачта, а на ней всегда развевался красно-голубой корабельный флаг.
Мастера просыпались рано. Если утро было солнечным и теплым, они выпускали со двора коробчатого змея с привязанным к нему рожком.
«Тру-ту-ту!» – пел на весь город рожок.
Разбуженные веселыми звуками жители выходили из домов. Запрокинув головы, они разглядывали парящий над городом змей. Жадно вдыхали свежий воздух и говорили:
– Какое чудесное утро мы чуть было не проспали!
В дождь окна дома сами закрывались. Стоило кому-нибудь взойти на крыльцо, как двери гостеприимно распахивались. Это работали хитрые механизмы, придуманные мастерами.
Но в доме был один предмет, особенно дорогой сердцу хозяев, – дубовая шкатулка. Она стояла на столе в гостиной и была доверху набита чертежами.
На пожелтевших от времени листах мчались необычные самоходные повозки с флагами. Струей била вода из насосов. Пыхтели и выпускали пар корабельные котлы.
Впрочем, ни одну из этих машин построить было невозможно: надписи на чертежах были сделаны на каком-то непонятном языке.
Шкатулка, по рассказам, принадлежала древнему ученому, которого звали не то Алибаба, не то Ада-ада. Он пришёл издалека с народом, основавшим много десятков лет назад Страну Семи городов.
Особенно хорош был один чертёж: длинная остроносая машина с треугольным хвостом.
– По-моему, эта штука должна летать, – говорил Буртик, морща нос и разглядывая чертёж в увеличительное стекло, которое всегда лежало вместе с бумагами).
– А по-моему – нет! – ворчал Гак. Но и он часто водил пальцем по стремительным линиям рисунка.
Eщё в гостиной висела клетка. В ней жил ручной скворец по имени Бомбрамсель. Он жил у мастеров уже много лет, умел кланяться, садиться на руку и закрывать за собой дверцу.
Но Гаку этого было мало. Ежегодно, с наступлением весны, он выставлял клетку на окно и учил скворца разговаривать.
– Скажи: «птица», – приказывал он.
– Тр-рр-р! – отвечал скворец.
– Повторяй за мной: «Труд и победа».
– Цок-цок-цок! – щелкал Бомбрамсель.
Видно, учить его было бесполезно!..
В день неудачного испытания мастера вернулись домой поздно.
– Два года! – злился Буртик. – Два года работы и – пых! пых! – ни с места. Ну что ты молчишь, как камень?
Гак пожал плечами.
Друзья зажгли лампу, вынули из шкатулки заветный чертёж и в который раз принялись его рассматривать. По желтоватому листу бумаги пробегали легкие тени, и казалось, что остроносый снаряд мчится, прорезая облака.
– А всё-таки это летающий корабль! – произнес наконец Буртик. —Надо во что бы то ни стало разобраться в чертеже… Разобраться – и строить.
– Пожалуй, – впервые согласился Гак. Я не против.
Решение было принято.
Глава третья,
где мастера покидают город корабельщиков
Однако на другой день случилось происшествие, которое опрокинуло этот план и оказалось началом совершенно неожиданных событий.
Буртик, возвращаясь домой с работы, заметил двух человек в плащах и зеленых шляпах. Они вышли из домика с мачтой и быстро удалились по направлению к порту.
– Кто это? – удивился мастер. – Что им у нас надо?
Он вошел в дом.
В первой комнате – никого, во второй – пусто.
Он хотел было кликнуть приятеля, как вдруг заметил, что на полу стоит открытая дубовая шкатулка. Мастер бросился к ней. Один чертёж… второй… третий…
В комнату вошел Гак.
– Нет летающего корабля! – воскликнул Буртик. – Смотри, – он навел увеличительное стекло на бумажный лист, – пальцы!.. Они украли чертёж! Скорей в погоню!
Недолго думая, Буртик сунул увеличительное стекло в карман и выбежал из дома.
Гак последовал за ним.
– Цок-цок-цок, тр-рр-р! – испуганно защелкал им вслед Бомбрамсель.
Берегом канала мастера добежали до порта.
– Эй, парень, не видел тут двух людей в зелёных шляпах? ― спросил Гак матроса, который чинил парус своей лодки. ―У них в кармане очень важная бумага.
– Я не знаю, чем набиты их карманы – ответил матрос, – но две зеленые шляпы уплыли полчаса назад на пароходе с белой трубой.
Мастера были в отчаянии.
– Скажи, а они не говорили, куда плывут?
– А как же. «Через три дня будем на том берегу», – сказал один. А второй добавил: «Славное дельце мы обтяпали» – и оба засмеялись.
– Засмеялись? – воскликнул Буртик. – Забраться в чужой дом и украсть чертёж – они называют славным дельцем! Негодяи! Чтоб мне больше никогда не видеть флага над нашим домом, если мы не догоним их и не отнимем краденое. Немедленно к старшему корабельщику!
– Можешь рассчитывать на меня, – поддержал его Гак.
Глеб Смола встретил мастеров у причала, где стояли суда.
– Нам нужен пароход! – заявили ему друзья.
– Выбирайте какой хотите! – ответил им бравый моряк. ― Вот они стоят ― красавчики, один лучше другого, тысяча чертей мне в спину!
– Нам нужен самый быстрый.
– Его нет. Час назад я отдал его покататься по морю двум людям в зеленых шляпах. Добрый пароход – чёрный, с белой трубой, быстрый, как ветер.
– Ты отдал его? Все пропало! – воскликнули мастера в один голос.
Увидев их отчаяние, Глеб Смола предложил:
– Берите вон тот, с красной трубой. Его скорость – триста двадцать узлов. Не успеете вы триста двадцать раз завязать и развязать узел на пеньковой веревке, как будете на том берегу. Вы отстанете от двух шляп на полчаса, не больше! Но не слишком ли далеко вы забираетесь? На том берегу дикие скалы. На них не поднимался ещё никто.
– Ерунда! – ответил мужественный Буртик, и через пять минут пароход с красной палубой вышел полным ходом из города корабельщиков в море.
Но прошло два дня плавания, наступило утро.
Мастер Буртик стоял на носу парохода и смотрел в громадный бинокль.
Уже показался другой берег.
Пароход летел как стрела, но мастер был недоволен.
– Ползем, как дохлая сороконожка! – ворчал он. – Дружище Гак, нельзя ли быстрей?
– Можно! – отозвался с капитанского мостика его приятель и стал поворачивать кран, через который поступает в машину пар.
Дым из трубы парохода пошел столбом.
– Самый полный! – скомандовал Буртик, и Гак ответил ему:
– Есть самый полный!
– Самый полный-полный!
– Есть самый полный-полный!
Ух и летел же пароход! Дымовую трубу согнуло ветром. «Трах! Трах!» – обрывались одна за другой веревки с мачты.
– Вижу пароход с белой трубой! – закричал Буртик. – Мы все ближе, ближе. Вижу две зеленые шляпы… Они в наших руках! Самый полный-полный и ещё чуть-чуточку!
Мастер Гак повернул до отказа кран, и – бах-бара-бах! – пароход мастеров взлетел на воздух.
