Текст книги "Поцелуй Валькирии (СИ)"
Автор книги: Светлана Воинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
18
Einwaz– защита, отвращающие силы.
Мы не столько те, кто делает, сколько те, кто решает. Когда решение чисто, действие не требует усилий, потому что его поддерживает и усиливает Вселенная.
В прихожей она встретила Ингрид, та со злорадным удовлетворением кивнула на свежие царапины, появившиеся на новых обоях. Ни о каком наказании киски, естественно, не могло быть и речи.
– За вами заезжал Эрик, планировал вечер в ресторане.
Почему же так глупа дочь, когда столь умна мать? Адель выглянула в окно. Сетка изогнутых ветвей исполосовала большую оранжевую луну. Отсюда Адель не могла увидеть, стоит ли у ограды преследовавшая ее от Бирки машина. Потом открыла дверь своей спальни – на полу лежал раздавленный сверчок Паганини, по ночам завораживающий Адель своей музыкой. Пока она отсутствовала, кто-то побывал в комнате и обследовал ее вещи. Адель подняла трупик насекомого, включила настольную лампу – в зазубренных угловатых лапках Паганини остался комочек свежего чернозема.
Ночь она посвятила мыслям об Эрике и его жене Кристине. Иногда казалось, что если бы рядом был Кен, он все просто объяснил бы ей. Во сне они играли в рэндзю, где в ряд белыми камешками становились погибший кронпринц, женатые Сигвард и Леннард, убитый Фольке. Пятым камнем, завершающим игру победой, был Густав.
В три часа ночи она вышла из спальни и пробралась в одну из комнат, превращенных в чулан. Здесь отводилось место для старых игрушек Эрика. Адель открыла первую коробку и стала выуживать на свет барабан, деревянное ружье, плюшевых зверей и клоунов, надеваемых на руку. Наконец, она нашла то, что искала. Самодельный автомобиль из жести, искусно выкрашенный, с позаимствованными у других гонок деталями. Машина будущего.
Утром позвонил Эрик – уговаривал не обижаться на выходки матери и остаться. Похоже, он всерьез испуган ее отъездом и долгим отсутствием. Боится потерять ее из виду?
Адель отправилась в Королевский замок. Она подмигнула провожающему ее взглядом садовнику и немного неуклюже, придерживая живот, забралась в такси.
Над дворцом развевался королевский штандарт, у дверей застыли гвардейцы в нарядной голубой форме с лампасами. Группки экскурсантов поднимались по ступенькам парадной лестницы, и Адель влилась в их разноцветную толпу. Их провели в библиотеку, где стеллажи и антресоли пополнялись веками. Шведские короли, люди весьма образованные, посещали ее ежедневно, и каждый день их ждал накрытый стол с кофе и печеньями.
– Как часто бывает здесь наследник? – спросила Адель.
– О, он сформировал свою коллекцию, в основном это известные научные труды по археологии.
– Можно взглянуть?
Ей указали на уголок близ окна, где на нескольких полках стояли книги Густава. Корешки некоторых были довольно потрепанны, их частенько открывали. Адель обернулась – экскурсовод была занята туристами, хранитель зала дремала, охраны не видать. Адель вытащила книгу и стала листать, засекая время. Когда ее проступок заметили, прошло две минуты. Вполне достаточно.
Далее зевакам предложили осмотреть Большой Зал Совета, где проходят совещания правительства с Его Величеством. Комнату по диагонали пересекал огромный стол, а его центр – ряд книг: конституция, своды законов, справочники. На стене Адель увидела знакомый портрет первого Бернадотта и вспомнила, что под парадным костюмом на его груди вытатуирован призыв «Смерть монархам!». Это показалось Адель символичным.
Она задержалась у картины, слушая разговор охраны.
– Ты слышал, Бертиль отравился. С утра его уже заменили новичком. А Леонида разжаловали. Причем, это явный заговор. Придрались к какому-то пустяку. Еще одного неопытного дуралея в Королевских покоях я не переживу. И любопытны, черт их возьми, изучают территорию!
Адель прошла в Галерею Карла XI, где организовывали торжественные обеды. Экскурсовод бегло объясняла, что подготовку к подобным церемониям начинают как минимум за неделю: расстилают ковры, сервируют стол на сто пятьдесят персон, расставляя приборы при помощи специальной линейки, выравнивают по веревке стулья. После обеда приглашенные отдыхают в соседней гостиной – незримая черта разделяет комнату на две части. В одной располагается король, в другой – гости, и дворецкий поочередно вызывает избранных для беседы.
– Исповедуйтесь, сын мой, – раздался из-за деревянной решетки знакомый бархатный голос.
– Отец, я совершил ошибку – привез эту женщину сюда. В тот момент мой разум помутился. Она опасна. Она что-то задумала. Я это знаю и прошу поддержки.
– Поддержка будет оказана тебе. Но до чего довела тебя жадность, Эрик! Ты поселил ее у матери, пренебрегая безопасностью.
– Только не в доме, отец. Дом неприкосновенен, пожалуйста. Вне дома.
– Все устроится, сын мой. Бог на твоей стороне.
На парковой скамейке Адель наблюдала за играющими у каруселей и песочницы детьми. Ее мальчик тоже будет дергать девчушек за бантики, следить за паровозиком, мчащимся по железной дороге, устраивать гаражи под стульями?.. Она предрекала ему высокую цель, а жизнь, подчиненная идеалу, лишена детства. Дисциплина не отводит на это времени.
Как-то Яса поделился с ней своими первыми воспоминаниями: ударяющуюся о стены люльку, страх и напряжение от сотрясений, лямки, на которые его подвешивали, и толкали… Чтобы не ушибиться о стену, он выставлял вперед ладони. Тяжелый шар, катящийся на него, и его руки уже готовы к защите от грозящего удара. Под водой… Он задерживает дыхание и по лицам наверху понимает, что выныривать еще не разрешено. Боль, его приучают выворачивать суставы. Когда погиб отец, заниматься с ним перестали. В Америке схватились за голову – Яса стал неуправляем, хулиганил, крал деньги, покупая несметные кучи игрушек, бегая по аттракционам, поглощая бесчисленные булочки и мороженое. И лишь строгий взгляд матери иногда напоминал о долге, который правит жизнью каждого японца. Кен никогда не предлагал ему тренироваться, но однажды Яса сам пришел в маленький зал. В школе с ним никто не мог справиться в мальчишеской драке, в бассейне говорили, что у него жабры, он легко лазил по деревьям, несмотря на вес.
– О вас справлялся Эрик, – уведомила ее Ингрид.
Эрик? Эрик начал догадываться, что за змею беспечно пригрел на своей груди. Она была довольно опасной и ядовитой, усмехнулась Адель.
– Как называется то дерево? – задержалась она у окна. – Красивое, листва распускается не зеленая, а рыжевато-бурая.
Одна из ветвей была сухой, ее длинные и тонкие белые прутья, словно волоски седины, облагородили рыжую шевелюру.
– Не знаю, спросите Эстена. Кстати, передайте, чтобы отпилил мертвую ветку.
После ужина, сервированного на потертом фарфоре – жалких остатках разномастных тарелок, Адель занялась книгой, одной из пылящихся в завалах Ингрид. Глухо прожужжали-прозвенели ходики, пустые качели бронзового маятника двигались за мутным стеклом. Серой кошке на диване виделись тревожные сны, она вздрагивала и тонко пищала. Адель приласкала ее на коленях, и киса тут же выпустила когти, не нарочно, чисто от удовольствия.
– Мы с тобой одной крови, – произнесла Адель.
Книга посвящалась истории шведской королевской семьи. На внутренней стороне обложки – гравюра с генеалогическим древом Бернадоттов, и Адель внимательно рассмотрела ее. Карандашиком она вычеркнула разбившегося в самолете кронпринца, женатиков Леннарта и Сигварда, из-за любви лишившихся права на престол. Заштриховав имя старого короля, она поставила крест на Густаве – тот сам подозревал о готовящемся покушении, но поделать ничего не сможет, как Фольке не успел предотвратить собственную гибель. Кто-то планомерно чистит королевскую семейку. Как это связано с охотой на нее? После смертей короля и наследника трон перейдет младшему сыну Густава Евгению, а если что-то случится – брату Густава принцу Вильгельму. Адель захотелось навестить их, и стоило только упомянуть имя Вильгельма, как Ингрид звонко затараторила.
В молодости флегматичного принца Вильгельма женили на русской княжне Марии Романовой, дочери князя Павла Александровича. Старый король подарил молодым супругам путешествие по Востоку, в одной из экзотических стран Мари встретила французского герцога Монпансье, опытного охотника на тигров, и увлеклась. Она оставила и мужа, и четырехлетнего сына Леннарта, попросту сбежала. Разразился большой международный скандал, окончившийся разводом. В Первую мировую войну Мари отправилась на фронт сестрой милосердия, а вернувшись в Петербург, обвенчалась с князем Путятиным. Вспыхнула революция, Мари чудом спаслась, ее отец был расстрелян, а родившийся от второго брака младенец умер в дороге. В Париже русская герцогиня стала вышивальщицей в доме моды Шанель. С Путятиным Мария рассталась, утомившись содержать и оплачивать карточные долги бездельника. Переехав в Нью-Йорк, она превратилась в советницу по моде в универмаге. Потом сделалась фоторепортером – купила автомобиль, исколесила всю Европу и стала снабжать французские журналы путевыми заметками. Мария опубликовала книгу мемуаров, в Буэнос-Айресе выпустила свои духи. В эмигрантских кругах ее величали «Золушка Романова». Ныне великодушный шведский король выплачивает ей пожизненную пенсию. Когда постаревшая сумасбродка впервые увидела сына, велела Леннарту называть себя Мари.
Подобная история не помешает занять трон бывшему супругу Мари.
– Леннарт, их единственный сын, кажется, женат неравным браком? – то есть у Вильгельма нет наследника. Вот что будет помехой. – А Карл, герцог Кристианстад? – прочла она имя третьего из братьев.
– Каждую среду он посещает гольф-клуб…
В назначенный день она отправилась в клуб, где потребовала на прокат набор клюшек и резиновые мячики. Судя по всему, ее приняли за эксцентричную богатую американку, поскольку разговаривали с ней исключительно по-английски. Возможно, они впервые видели беременную женщину в своих стенах и на лужайках. Тем не менее, ей пришлось непозволительно дорого заплатить за это впечатление.
Седую голову Карла она заметила издалека. Он был младше Густава и, судя по заинтересованному прямому взгляду, каким он окинул ее немного раздавшуюся фигуру, любил женщин. Подойдя ближе, она улыбнулась из-под полей белой панамки:
– Сэр, вы кажетесь мне единственным джентльменом здесь. Можно посмотреть, как вы играете?
– Вы заплатили приличную сумму, фрекен, чтобы просто посмотреть? – он был не прочь пофлиртовать.
– Глядя, я буду учиться, – она взглянула на простирающееся впереди поле.
Карл рассмеялся, давая понять, что она его не обманет, и он сразу догадался: ее интерес вызван не гольфом, а мужчиной. А говорят, у беременных умеренный сексуальный аппетит!
– Тогда начнем! – бодро заявил Карл и, положив оранжевый мячик на деревянную подставку, вытащил из ее мешка длинную клюшку. – Это вуд номер один или драйвер, – он вложил «вуд» ей в руки, обнял сзади и показал, как следует ударить. – Фрекен, ваши духи… Если не ошибаюсь, «Tabu»?
Крепко держа клюшку, Адель размахнулась. Мяч взвился в воздух и улетел довольно далеко.
– У вас очень сильный удар для женщины. Вы можете убить корову, как Робинсон, который попал мячом ей в голову, находясь от бедного животного в ста ярдах. Вы уверены, что никогда не играли? – он ударил по своему белому мячику, вложил клюшку в мешок, и они отправились к месту приземления.
По дороге Адель узнала, что первой женщиной – гольфером была Мария Стюард. Шотландскую королеву обвинили в том, что она играла в гольф спустя несколько дней после убийства ее мужа. А сама игра появилась в Древнем Риме, ее называли «паганика», в результате войн она попала в Британию. Хотя на первенство в изобретении данного вида спорта претендуют и китайцы, заявляя о восточном прадеде гольфа – игре «гуй ван».
Лунка была отмечена флажком, и второй удар для Адель трудностей не составил. Поле наказывало игрока за каждую ошибку. Неточный удар, и мяч попадает в высокую траву, меж деревьев или в песчаную ловушку, где придется поломать голову, чтобы выручить мячик из беды – правила запрещают рвать ветки и траву или касаться клюшкой песка. В распоряжение игрока предоставлялось шесть ударов – с их помощью он должен добраться до очередной лунки.
Карл попеременно вытаскивал номерные клюшки: большеголовые вуды, плоские айроны, вертикальные паттеры, пока они прошли семнадцать полей и достигли грина [34]34
грин – последний участок земли при игре в гольф.
[Закрыть].
– Вы из тех людей, у которых все легко получается, из везунчиков, – Карл демонстрировал, как следует легонько толкнуть мяч, чтобы тот покатился по коротенькой травке и очутился в лунке.
– А я человек из другого мира, – Адель благополучно повторила маневр, чем еще раз доказала, как она удачлива. – Мне доступно то, что невозможно для вас. И наоборот, где вам легко, для меня – смерть. Что вы видите, глядя на эту клюшку?
– Клюшку, – пожал плечами Карл.
– А я пять способов вас убить, вырытую яму, картину на песке, засов на двери, вытащенного из норы зверя и солнечных зайчиков.
Карл задумчиво кивнул.
– Поздравляю с выигрышем, завтрак – за мой счет.
Они поели на веранде клуба, наблюдая, как мячи перелетают через искусственные овражики и водоемы. У клумбы порхала леопардового окраса бабочка.
– Привет! – к их столику подсел молодой человек, ее ровесник, с любопытством разглядывая собеседницу отца. У Адель не осталось и тени сомнения, что перед ней отпрыск Карла, настолько они были похожи.
– Мой племянник Михель, – представил Карл.
Михель невольно задержал на лице Карла взгляд, и Адель все стало ясно. Ингрид, когда рассказывала о втором брате Густава, перечислила детей Карла: трех дочерей и маленького сынишку, которому на днях исполнилось девять. Можно было вычеркнуть Карла из списка претендентов на престол – современная мораль не потерпит незаконных детей короля. Карл будет вынужден подписать отказ от прав наследования трона. Кто же остался? Евгений, сын Густава, мистически настроенный, бодрствующий по ночам. Стоило проверить и его.
Адель попрощалась, и когда спускалась с веранды, услышала:
– Твоя работа? Я видел ее живот! Ты мне готовишь еще братика или сестричку?
– Я же всегда говорил, что запланировал оставить на земле минимум десять своих копий. Но в данном случае работа, как ты выразился, не моя, кто-то меня опередил! – и Карл захохотал.
Все эти Бернадотты, Глюксбурги, Саксен-Кобургские и Виндзоры представляли собой ничто иное, как символический образ Семьи для человечества. Семья с большой буквы. Близкое каждому с доисторических времен. Кто подымет руку на святое?
19
Ingwaz– плодородие.
У вас достаточно сил, чтобы достигнуть завершения, выйти, из состояния «куколки». Одновременно с избавлением от старого вы освободитесь от напряжения и неуверенности и сможете приступить к новому начинанию.
– Господин Эстен! – приблизилась Адель к садовнику. – В городе сегодня открывается цветочная выставка. Если желаете, можете составить мне компанию.
Мужчина кивнул и отправился переодеться, вскоре они уже катили на его черном автомобильчике.
Выставочный павильон окутывал стойкий цветочный запах. Адель поморщилась, она совсем забыла про свою болезненную реакцию на подобные раздражители. Главное, держаться подальше от герани. Вход украшал водопад плюща, радужная дорожка из роз, петляя, уводила мимо лотков с ворохом лент и бантов, вееров гофрированной бумаги и зеркальной фольги, пленки. Репродуктор мурлыкал «Вальс цветов» Чайковского.
Эстен молчаливой тенью следовал за ней. Указатель ориентировал, куда следовать, и ее спутник двинулся к прилавкам с садовым инструментом и оборудованием для теплиц.
– Встретимся, где продают семена и луковицы, – и Адель затерялась среди благоухающих цветочных пирамид и фонтанов. С потолка свисали светящиеся люстры из ромашек и гвоздик, корзинки с сухими колосьями, пожухлыми соцветиями и оранжевыми фонариками физалисов, стены заполняли живые коллажи. «Не зайдете ли ко мне в сад? Я бы хотел, чтобы мои розы на вас посмотрели» – гласила вывеска одного из флористов. В уголке неподалеку бутонами вывели китайскую пословицу: «Если у вас осталось всего две монеты, на одну купите кусок хлеба, на вторую – розу». Возле ведер со срезанными цветами Адель остановилась.
– Какой растерянный взгляд! – усмехнулся благообразный старичок, владелец скромного выставочного закутка.
– Не знаю, что мне нравится, – объяснила Адель. – Многообразие слепит.
– Выберите из этих, – предложил он.
Адель обошла вазы. Возможно, раньше она бы отобрала розы – холодные, надменные, сейчас ей нравились тюльпаны.
– Цветок гибкий, не гнется под напором жизненных трудностей, – улыбнулся старик. – Он кажется простым, но полон загадок. В его глубине – неугасимый свет, надежда на лучшую жизнь. Лилия? Чувствует себя королевой. Достоинство, гордость, утонченность… Герберы? Любовь к ее плотной лепке, покою фигурки – поиск твердой опоры, детская незащищенность. Вот я и узнал вас.
– Я думала о себе иначе, – вздохнула Адель и обернулась на оживление и легкий шум, поднявшийся за ее спиной. Садовники шептались, указывали в сторону человека с темными волнистыми волосами до плеч. Он любовался композициями из хризантем, проходящие мимо легко кланялись, и до слуха Адель донеслось: «принц Евгений».
Так вот он какой, таинственный меланхолик! Адель не сводила с него глаз. Неужели он ищет здесь магические травы? Акацию, священное растение масонов, или вереск, чтобы курить при гадании? Может быть, мелиссу, рождающую вдохновение? Евгений, оглядев стенды, выбрал затейливый, украшенный гирляндами прилавок. К нему тут же подскочили газетный репортер, фотограф и устроители выставки.
– Ваше высочество, просим вас составить букет! Мы решили отвести отдельный зал, чтобы знаменитые гости могли оставить там творения своих рук.
На секунду Евгений задумался, потом принял какое-то решение и приступил к составлению букета. Тот вышел довольно странным.
– Нарцисс, – комментировал старичок. – Иберийка, японский колокольчик, ornithogalum umbellatum, лилия-мадонна, анемона, скабеоза.
Щелкнул фотоаппарат.
– Букет получился столь скромным, – давал интервью принц, – что годится только для церкви.
Журналист захлопнул блокнот, поблагодарил его высочество за оказанную честь, толпа стала расходиться. Адель подошла ближе, глаза принца остановились на ней. Евгений побледнел, потом отвернулся и стал пробираться между ведер с цветами, опрокинул одно и быстро направился к выходу. Он узнал ее, поняла Адель и бросилась следом, но ее предплечье сдавила чья-то железная пятерня. Адель обернулась. Эстен!
– Нам нужно в отдел семян, – не отпуская ее руку, он поплелся в обратную сторону, волоча ее за собой мимо горшков с папоротником, пальмами и кактусами, мимо зала керамики.
Перед прилавком с яркими пакетиками, рассадой, луковицами и черенками Эстен остановился. Следовало что-то купить. Вот саженцы жасмина, любимого цветка Клеопатры, семена камелии, известного украшения куртизанки, и ландыша, капелек душистого пота богини охоты. Но Адель не могла думать ни о чем ином, кроме цветочного ансамбля Евгения.
На следующее утро газеты украшали фотографии принца со странным букетом.
В четверг дети и девушки раскрашивали лица, надевали платки и длинные юбки и ходили по домам, собирая угощения. Когда-то весну считали временем нечистой силы, которая разносила порчу и вред по всей земле. Адель прогуливалась у дома принца Евгения, рассчитывая, что мистика вечера повлечет какие-то действия с его стороны. Но нет, на холмах зажигали костры, чтобы отпугнуть злых духов, в небо запускали ракеты и петарды, имитируя стрельбу по летающим ведьмам, а Евгений заперся в четырех стенах. Готовился к чему-то более достойному внимания принца?
В пятницу она окунулась в круговорот уличных ярмарок с березовыми вениками, украшенными разноцветными перьями, яйцами, наполненными шоколадом и карамелью. Близилась Пасха, а за ней – Вальпургиева ночь, когда веселящиеся толпы соберутся на холмах вокруг костров, будут петь, угощаться засоленной накануне красной рыбой с укропом. Пламя отпугнет ведьм и поприветствует тепло весны.
Два дня бездействия внесли в душу Адель лихорадочное ожидание, сродни нетерпению. В нищих на улицах она признавала воинов, загубленных тишиной бюргерской жизни. Что она искала? Откуда это легкое возбуждение, как перед боем? Адель медленно осознала источник своего беспокойства. Ей требовался новый заряд адреналина. Этот заряд, если постараться, можно растянуть на две-три недели. Если постараться… Ее потребность походила на зависимость от наркотика, поняла Адель. Вот почему ей трудно найти себе место, почему ее магнитом притягивает эта история. Раньше целью была победа, теперь влекло само средство, а сознание искусственно находило повод.
