Текст книги "Не проси моей любви (СИ)"

Автор книги: Светлана Рыжехвост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Всегда поперек моего мнения, – фыркнула мама. – Какие у вас планы?

– Метка, затем свадьба, – уверенно произнес Глеб. – Дату назначим как можно скорее, чтобы вам не пришлось приезжать и прилетать заново.

– Вот так раз и все? – нахмурилась мама. – Марина, уж ты-то могла бы вспомнить, что это плохая идея. Мы с твоим отцом тоже быстро поженились!

– Тебя не устраивает результат? – прищурилась я и обвела руками саму себя, – смотри, какая у тебя дочь.

– Тебе и слова не скажи, – усмехнулась мама и повернулась к отцу, – Андрэ, скажи им.

– Вы давно знакомы, – тонко улыбнулся папа. – Хорошая идея. Ваша любовь прошла самые разные испытания. Но я всегда буду на связи. И, поверь, Глеб, мне по силам разорвать связь.

– Не между истинной парой, – ровным, слишком ровным тоном произнес Драгош. – Почему вы внушили своей дочери, что она выбраковка? Мари не может быть…

– Вас не касается, чем может быть, а чем не может быть наша дочь, – отрезала мама. – Вы либо берете ее вот так, либо никак.

– Мам…

– Я лунная жрица, – сухо напомнила Валентина Рыкова, – и я могу просто наложить вето на вашу связь.

– Да что происходит-то?! – вспылила я.

– Разное мнение это нормально, – серьезно сказал папа и добавил что-то по-французски. Моих знаний не хватило на перевод, а вот мама насупилась:

– В русском языке тоже есть поговорки. Мари, оставь этот вопрос. Если бы Дар у тебя был, ты бы об этом уже знала, уж поверь.

Тут она была права. В общем, это был довольно тяжелый вечер. Мама подкусывала папу и нас с Глебом. Папа стоически улыбался и только изредка отвечал маме по-французски. Так, чтобы мы с Драгошем ничего не поняли.

– Ладно, с вами хорошо, но нам с Ласиком пора в гостиницу, – мама хлопнула в ладоши и встала.

Задремавший пес вздрогнул, гавкнул и преданно вытаращил глаза.

– Ты могла бы остаться, – тихо сказал папа.

– Здесь? – мама выразительно обвела взглядом мою квартиру. – Никогда не могла понять, зачем моя дочь взяла себе собачью конуру.

– Затем, что своя конура лучше, чем съемный дворец, – отрезала я.

– Я не спорю, но можно было взять что-то лучше, – примирительно улыбнулась мама. – Твоя семья…

– Я не могу принести пользу семье, – напомнила я. – И потому не считаю правильным пользоваться влиянием и деньгами.

– Воля твоя, – спокойно ответила мама.

– Тебя отвезти? – спросила я.

Признаться, выезжать куда-либо не хотелось, но…

– Я отвезу, – Глеб тоже встал с постели.

Папа проводил собирающуюся маму грустным взглядом, вытащил свой телефон и ушел на балкон. Кажется, Андрэ Тома до сих пор любит свою «русскую фурию». Может, они тоже истинные? Но не решились на метку? Или волчица не может поставить метку? Хм, почему я никогда не интересовалась Теневой Стороной?

Вернувшись к отцу, я молча взялась за уборку. Составила продукты в холодильник, тарелки в посудомойку и залила в чайник фильтрованную воду. Хочется простого, слабого, несладкого чая.

– Я тоже буду, – негромко бросил папа.

– Сердишься?

– С чего бы?

– Ты француз, – сощурилась я, – ты не должен отвечать вопросом на вопрос. Это не ваша тема.

– Ваша, – фыркнул папа. – Ты, вообще-то, наполовину моя кровь.

– Так не говорят, – хмыкнула я. – На меня сердишься?

Папа покачал головой и, отодвинув меня от кухонного стола, принялся сам колдовать над заварочным чайником.

– Твоя жизнь, твоя любовь, – произнес он тогда, когда я уже не ждала ответ. – Никто не проживет за тебя отмеренный Господом срок. И никто не вставит тебе в грудь свое сердце. Любишь? Рискуй. Я готов помочь и поддержать, если тебе придется собирать сердце в осколки. И, как я уже говорил, у меня есть преданный и перспективный юноша, талантливый маг.

– Не в осколки, а по осколкам, – только и смогла сказать я.

Исходящий парком чай был разлит по кружкам, и мы устроились за столом. Я выключила основной свет, оставив только маленькую лампу, в свет которой попадал лишь кухонный стол.

– Почему вы с мамой разошлись? – тихо спросила я, когда на дне чашки остались лишь чаинки.

Андрэ Тома грустно улыбнулся, отставил в сторону свою чашку и честно сказал:

– Я обязательно тебе это расскажу. Когда смогу. Все еще может быть хорошо, Мари. Мы взрослели и менялись, Мари. И все это мы делали по одиночке, не совершай наших ошибок, ошибайся самостоятельно.

– Я постараюсь вообще не ошибаться, – задорно улыбнулась я.

– Так не бывает, – покачал головой папа. – Главное, чтобы ошибки не были фатальны.

Собрав со стола чашки, я поставила их в посудомойку, к тарелкам. После чего запустила чудо-машину. А через мгновение раздался звонок в дверь.

– Мы кого-то ждем? – очень по-русски изумился папа.

– Не знаю, – я пожала плечами.

За дверью оказался курьер с огромнейшим букетом кроваво-алых роз. На фоне белоснежной обертки их цвет еще сильнее бросался в глаза.

– Мари Тома? – спросил парень.

– Тома, – поправила я его на автопилоте.

– Распишитесь вот здесь.

Оставив свой не особенно затейливый росчерк, я приняла букет и закрыла за курьером дверь.

Вообще, я не очень люблю этот оттенок у роз. Мне кажется, такие цветы больше подходят нуарным фильмам, или для фотографий. А еще их можно использовать в качестве реквизита к фильмам ужасов. Но эти цветы от Глеба, а значит они нравятся. Ну или понравятся со временем.

На белой карточке забавным шрифтом было отпечатано:

«Отпросись у папы и спускайся. Жду».

Сердце сделало радостный кульбит и я, сияя улыбкой, повернулась к папе.

– Иди, но обязательно отзванивайся, – вздохнул Андрэ. – Мы с твоей матерью волнуемся, но… Ты будешь счастлива, обязательно. Мы сделали для этого очень много.

А я, поставив цветы на кухонный стол, обняла папу и шепнула:

– Ты до сих пор ее любишь, да?

– Я до сих пор не вижу никого, кроме нее, – уточнил папа и подтолкнул меня к двери, – беги, твой волк наверное уже заждался тебя.

Вытащив телефон, я быстро сфоткала букет и отбила Еське сообщение в ВК:

«Драгош прислал мне жутко впечатляющие розы», и, прикрепив фотку, отослала. В ответ получила впечатленный смайлик и подпись:

«Реально жуткие. Уж прости, но цвет пугающий. Скажи ему сразу, что предпочитаешь более пастельные тона». И вместо фото моя подруга-художница прицепила палитру нежнейших оттенков, среди которых я выцепила пыльную розу. Наверное, это судьба.

– Обязательно, – проворчала я себе под нос. – Но не сегодня. Он ведь от души старался. И когда успел?

Обувшись, я набросила на плечи плащ и выскользнула в подъезд. В сумочке зазвенел мобильный. Моя теперь уже любимая стандартная мелодия, ведь я так ничего и не поменяла. Закатив глаза, просто ускоряю шаг. Вот же нетерпеливый. Хотя все равно не понимаю, как он все успел. Или мама гостиницу поближе ко мне выбрала? Но я не припоминаю в этом районе никаких гостиниц. Вернее, пара хостелов есть, но уровень… Прямо скажем, не мамин. Да и с Ласиком не примут.

Выскочив из подъезда, я вздрогнула и запахнула не застегнутое пальто – порывистый ледяной ветер заставил пожалеть об оставленном дома плаще. Где Глеб-то? Черт, или он звонил сказать, что задерживается?

– А вот и ты, любовь моя, – хрипло прозвучало у меня над ухом и свет померк.

Глава 15

Это был невероятный, потрясающий сон! Пляж, солнце, Драгош в нелепых цветастых плавках и я, в простом белом купальнике. Мы носились по пустынному морскому берегу, дурачились, брызгались и хохотали. А после, не разрывая объятий, рухнули в воду. Вынырнув, мы смеялись и отфыркивались от нестерпимо соленой воды, а после я вернулась к шезлонгу, где меня ждал прохладный лимонад. Не прошло и пары минут, как появился с Драгош с большой морской звездой. И как ему не страшно брать этого морского зверя голыми руками?

– Теперь она твоя, – жизнерадостно выдал он и попытался плюхнуть ее мне на живот.

Взвизгнув самым позорным образом, я дернулась и свалилась с шезлонга. От удара обо что-то твердое в голове неприятно зашумело. Что за дичь? Камень, что ли, попался?!

Подняться я не смогла – руки и ноги не двигались, не слушались меня! Вокруг как-то резко потемнело, пропал солоноватый морской запах и ему на смену пришла какая-то больничная вонь. Или это какая-то бытовая химия? Да к черту запахи, почему я ничего не вижу?! Неужели я ослепла?! Что могло произойти? Верните меня в мой сон!

– Я помогу, – произнес чей-то до боли знакомый голос.

Шорох, стук двери и… Господи, это же Сашкин голос! Но почему он здесь? Или не так, почему мы в одном и том же «здесь»?!

Я пыталась закричать, чтобы привлечь внимание медсестры или врача или хоть кого-нибудь! Но с губ слетело какое-то слабое кошачье мяуканье. Таким звуком внимание привлечь нереально. Господи, где же Глеб? Мы же должны были встретиться, он ведь ждал меня внизу, у подъезда. Может, я поскользнулась? Слишком торопилась и пересчитала собой ступени?

Тупая головная боль начала стихать и меня внезапно накрыло озарением. Долбанным инсайтом, если можно так сказать. Не было никакого Драгоша у подъезда. Мой любимый не мог одновременно везти мою маму в отель и заказывать розы. Да еще и с карточкой. Да и знает Глеб, что я не особенно люблю красные розы.

Значит, цветы прислал Сашка. Ублюдок все просчитал. Господи, он просчитал меня как… Как я не знаю кого!

«Уровень интеллекта – хлебушек», мелькнула в голове короткая мысль, которая тут же растворилась в волне ужаса. Ужаса не позволяющего полноценно дышать.

Я рванулась, пытаясь вернуть себе контроль над телом. И тут, как будто мне было мало страха, в голове всплыло воспоминание: «А вот и ты, любовь моя".

Не могу и предположить, сколько я хрипела, сколько я билась и насколько глубоко погрузилась в темные, животные глубины страха.

Но у всего есть предел. И я, кажется, настолько наполнилась ужасом, что перестала его испытывать. Откашлявшись, я попыталась спросить, где я. Но голос вновь подвел меня. Ничего, я попробую снова. И снова. Терять мне, кажется, уже нечего.

– Где я? – мне удалось справиться с горлом. Вот только ответа не было. Вокруг меня была темнота и тишина. Он ушел? Может, мне все-таки показалось?

Завозившись, я, наконец, ощутила свои конечности. Ощутила и поняла – нет, во мне еще есть место для ужаса и паники.

Я была распята на постели. Привязана за руки и за ноги. Хотя, конечно, может это и не постель. Но под моей спиной определенно что-то пружинящее.

Глаза защипало, из-под век потекли слезы. Ненавижу. Ненавижу. Как же я его ненавижу. И боюсь. От страха тяжело дышать, мысли путаются. Я ведь читала несколько статей, несколько публикаций о том, как вести себя с психами. Но в голове пустота и неприятный звон. И паника.

Дергая руками и ногами, я молилась о том, чтобы веревки не выдержали. Всегда ненавидела такие моменты в фильмах – нет ничего более унизительного и страшного, чем быть привязанной к постели в такой беспомощной позе. Абсолютно беспомощной позе, я ведь даже ноги свести вместе не могу.

Все, что меня утешало, хоть немного утешало, это косточка бюстгалтера, которая болезненно впилась в бок. Я хотя бы одета.

Стоило мне чуть успокоиться, как мозг подкинул воспоминания о прочитанных статьях. Только не тех, полезных, про правильные разговоры. Не-ет, это были воспоминания о девушках, которых похищали и годами держали в плену. Они даже начинали любить своих мучителей! Некоторые успевали родить детей.

Хлопок двери, шорох шагов и постель прогибается под тяжестью севшего на ее край человека.

– Испугалась? Ну не плачь, я тебя не оставлю, – проворковал Сашка и моего лица коснулась мокрая ткань. – У тебя голова болит? Сейчас дам таблетку. Увы, от этого средства всегда такие последствия.

– Всегда? – я с трудом открыла глаза и посмотрела на него. – Всегда?

То есть, я не первая? И его не поймали? Господи…

– Девушки странный народ, – Сашка легко пожал плечами, – вам постоянно нужно куда-то идти, бежать, что-то делать. Хотя ваше единственное назначение – это быть рядом с мужчиной. Не оставлять его, радовать своим видом. Вдохновлять.

Кое-как проморгавшись, я пристально посмотрела на него и вкрадчиво произнесла:

– Отпусти меня. Ты ведь понимаешь, что людей похищать нельзя.

Он тщательно сложил тряпку, убрал ее куда-то на пол и как будто подвис. Судя по выражению его лица, внутри Сашки шла нешуточная борьба.

– Нельзя. Да, людей похищать нельзя.

Я боялась даже дышать. Неужели он сможет побороть свою болезнь?! Господи, пожалуйста, если он сейчас победит сам себя, я даже не буду заявлять в полицию!

– Но ты ведь и не человек, верно? – он ласково улыбнулся и погладил меня по щеке. – Ты выбраковка. Думала, я не знал? О, я знал, очень хорошо знал. И я был готов любить наших детей, хоть они и были бы наполовину тенями. Теперь я прослежу за тем, чтобы ты никого не принесла. Теперь я люблю тебя иначе, Мари. Ты принадлежишь мне.

– Никогда, я не твоя! – в отчаянии произнесла я.

Он зло сощурился:

– Моя. И я тебе это докажу!

Сашка резко приподнялся, навис надо мной и приблизил свое лицо к моему:

– Теперь ты полностью принадлежишь мне. Мы будем вместе, всегда. Я буду верным, Мари. Я никогда тебе не изменю.

– А если и тут будет залитие, ты снова уедешь к маме? – я смотрела в его безумные глаза и ненавидела себя за то, что не могу просто взять и заткнуться. – А я останусь здесь, как несчастная псина, брошенная в садовом домике жестокими хозяевами?

– Ох, моя бедная девочка, – он оперся на локоть, а другой рукой погладил меня по виску, – прости. Но у меня не было выбора. Я был глупый и думал, что необходимо принимать таблетки. А их испортила вода, я оставил флакон не закрытым. Пришлось ехать к маме, у нее всегда есть запас. Я тогда не знал, что таблетки только мешают мне жить. Если бы знал, у нас с тобой все было бы иначе.

– Ты не сможешь держать меня здесь вечно, – обреченно произнесла я. – Знаешь, пролежни не украшают людей.

Он отстранился, нагнулся, подобрал что-то с пола и выпрямился. Я не удержала панический вскрик, ведь в его руках матово блестел нож.

"О господи, Мари, договорилась!"

– Ты побледнела, – он хмыкнул, – я не безумец, любовь моя. Я не причиню вреда твоему телу. Просто перережу веревки.

– Тогда зачем ты меня связывал? – недоверчиво спросила я.

– Мне нужно было уйти, – Сашка пожал плечами, – я не хотел вернуться и найти пустую постель. Это так неприятно, ложиться в пустую холодную постель, Мари. Я скучал. Я скучал, а ты грела постель своему начальнику. За это я тебя накажу. Да, но не сразу. Сначала я помогу тебе стать идеальной.

– Идеальной? – я села на постели и потерла запястья, – что ты имеешь в виду?

– Посмотри вниз, – он осуждающе покачал головой, – у тебя складки на животе. Еще немного и твою фигуру будет не спасти. Ничего, здесь мне будет куда проще контролировать твой рацион.

Он встал и отошел от кровати. Я же, под его немигающим взглядом, медленно сползла на пол и осмотрелась. Кто знает, вдруг мы не очень высоко? Тогда можно прыгнуть в окно, а там уж кто-нибудь вызовет скорую и полицию.

Но едва я осмотрелась, как все мысли в моей голове поставили на паузу. Я с точностью до сантиметра знала дизайн этой квартиры. Знала, какие обои в коридоре, какая плитка в кухне. Знала, что есть еще две комнаты, раздельный санузел и небольшое хозяйственное помещение – без окон, но зато с крепкими полками. А еще я знала, что эта квартира находится чертовски высоко – четыре года назад в подъезде сломался лифт и мне пришлось подниматься пешком. Четыре года назад, до получения диплома, я взяла подработку и разработала дизайн для этой квартиры.

«Он чудовище».

– Нравится? Конечно, тебе не может не нравится, верно? – он жадно следил за выражением моего лица.

– Четыре года, – я едва шевелила губами.

– Да, – он склонил голову, – квартира ждала тебя четыре года. Ты ведь еще училась, когда нашла подработку. И вложила в дизайн все свои нереализованные желания. Теперь она твоя. Ну, пока ты здесь, разумеется. Видишь, на что я готов ради тебя? Я выбрал тебя, выбрал для нас квартиру и дал тебе ее обставить. И ждал, долгие годы ждал, чтобы привести тебя сюда.

– Меня найдут, – я шагнула назад, – найдут, слышишь?

Но он ничуть не испугался. Покачав головой, он произнес самые страшные слова:

– Кто? Твой пылкий оборотень? О, его подвела его же природа – он превратился в волка прямо за рулем и вылетел с автострады. Твой колдун-отец? Мои розы надежно одурманили его разум. Твоя мать?

Тут он замялся и, пожав плечами, проворчал что-то вроде: «Поищет-поищет и успокоится».

Но я на это уже не обратила внимания. Драгош. Глеб. Мой волк. Это было больно. Не как удар по голове или нежданный порез обычным кухонным ножом. Нет, это было как удар поддых, после которого в голове взорвалась маленькая сверхновая. Острое, невозможно сильное чувство потери заполнило все мое тело. Папа. Глеб. И как мама теперь, одна?

Мне стало наплевать на себя. Сашка потянул меня за собой на кухню. По дороге он что-то разглагольствовал о том, что давно хотел готовить для меня. Он бил в мое слабое место – вес – но удары не достигали цели.

«Что, если он врет?», мелькнула в голове заполошная мысль. «Что, если он специально сказал это, чтобы сломать меня?».

Но надежда, цветок, который растет даже на выжженой земле… Во мне этот цветок распуститься не смог. Я хотела верить, что любимые люди живы. Хотела, но не могла. Клянусь, я отдала бы все на свете, лишь бы они были живы. Проблема только в том, что отдавать мне больше нечего. Совсем.

Сашка пихнул меня за стол и поставил передо мной тарелку с какой-то противно-зеленой жижей.

– Пюрированная стручковая фасоль.

Съев несколько ложек, я почувствовала тошноту и опрометью бросилась к мойке. Отплевываясь от омерзительной жижи, не прижившейся в моем организме, я вспомнила слова Еськи «С твоим везением ты залетишь после первой ночи». Ну, возможно, она выразилась не совсем так, но… Что если да?!

Перед глазами возникли кадры из известного фильма, где женщина вырастила сына в подобных условиях. От этих кадров мне стало еще хуже.

– Видимо, это последствия отравления, – задумчиво произнес Сашка. – Идем, тебе пора спать. Да-да, ты только что проснулась, но организм еще не справился с химией.

– Я буду сопротивляться, – мрачно произнесла я. – Слышишь?

Боль от потери близких не ушла, затаилась. Она была рядом, только протяни руку и все, накроет с головой. Но если я беременна…

«Я убью его», возникла в голове мрачная мысль.

Это испугало меня. Убийство?

«Но разве у меня есть выбор?», спросила я сама у себя и бросила острый взгляд на кухонный стол.

Увы, там не было даже вилок. Очевидно, он подошел к моему похищению серьезно.

«Господи, он вынашивал этот план четыре года! Конечно, он подошел к этому серьезно. Это, считай, апогей всей его жизни», истерично подумала я.

– Сопротивляться? – он задумчиво посмотрел на меня, затем усмехнулся, – нет, я подожду, пока ты сама захочешь близости. Подожду, пока ты не начнешь умолять.

Какой-то бес толкал меня под руку, щипал за язык, мне до одури хотелось спросить, с чего он взял, что я когда-нибудь его захочу? Мне до безумия хотелось причинить ему боль. Чтобы он зацепил хотя бы край моего сбывшегося страха потери.

Но я сцепила зубы и промолчала. Так же молча я вернулась в ту комнату, из которой вышла. Не проронив ни единого слова и даже не удивившись, взяла выданные мне вещи и принялась переодеваться под его немигающим взглядом. Сейчас для меня существует только одна цель – выжить, освободиться и узнать, получила ли я от судьбы подарок. Если у меня будет ребенок, то это будет потрясающе.

«Далеко идущие выводы на фоне тошноты», невесело подумала я и замерла в легком недоумении – Сашка принес одну подушку и одно одеяло. Он ждет, что я позову его с собой? Не дождется.

Но нет, он притащил из другой комнаты кресло – я узнала эту модель, за которой пришлось долго охотиться – и сел напротив постели.

– Тебе может стать плохо ночью, – проинформировал он меня. – Не беспокойся, я не отведу от тебя глаз.

И не отвел. Я легла к нему спиной и с головой накрылась одеялом. Это дало мне какле-то детское ощущение безопасности – если не вылезать из-под одеяла, то монстр не сможет утащить тебя под кровать.

Из глаз покатились слезы. Я старалась не позволить себе скатиться в истерику и пыталась глубоко дышать.

– Если тебя тошнит – скажи, – заботливо произнес он.

И я не выдержала. Я хотела, честно хотела быть послушной девочкой. Усыпить бдительность и сбежать. Хотела, но не смогла.

Резко подскочив на кровати, я развернулась к нему и закричала:

– Тошнит?! Да, меня тошнит! От тебя тошнит, понимаешь? Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ты убил тех, кого я люблю, – последнее я, резко обессилев, произнесла шепотом.

Он отшатнулся:

– Интересный эффект, раньше такого не наблюдалось.

– Ты никогда не был мне нужен, – бесстрастно произнесла я. – Ты был просто заменой Драгошу. Просто тем, с кем я пыталась забыть свою самую большую и серьезную любовь.

Где-то в моем подсознании заходился истошным криком здравый смысл, а рядом с ним, в глубоком обмороке, лежал инстинкт самосохранения. Но я не могла. Мне было… Мне было слишком. Вот просто – слишком. Слишком страшно, слишком больно. Слишком много ненависти скопилось внутри меня.

– Ты извинишься за эти слова, – ровно произнес он. – Завтра я начну тебя учить.

– Мы в панельном доме, – усмехнулась я. – На мой крик и мат сбегутся все соседи.

– О, ну что ты, – ласково улыбнулся он. – Когда ты закончила обставлять квартиру, я вынес все и переместил сюда, в дом. А то место продал. Я же не дурак. Тебя никто не найдет, Марина. Ты со мной навсегда.

В голове потемнело. Я думала, что если шуметь достаточно сильно, то соседи вызовут полицию. Я думала, что если устроить пожар – соседи не смогут остаться в стороне. Я так много успела надумать, и все – пшик.

«Кажется, скоро я присоединюсь к папе и Глебу», отрешенно подумала я, чувствуя, как судорожно сжимается сердце и как горят легкие, которым не хватает кислорода. Мир плыл перед глазами и я, медленно опускаясь на подушки, только усмехнулась, глядя на засуетившегося Сашку:

– Оставь меня в покое. Лучше смерть, чем ты.

Конечно, я так не думала. Хотя мысли о возможной беременности оставили меня. Потому что… ну глупо это. Неизвестная химия, страх, стресс и пюре из стручковой фасоли – кого угодно стошнит.

Закрыв глаза, чтобы не видеть раздражающее лицо своего похитителя, я сама не заметила, как провалилась в мутную одурь. Я видела свой последний день с родными, хотела закричать, попросить маму не уезжать, попросить Глеба отвезти нас всех к нему, но вместо этого по памяти повторяла все свои уже сказанные фразы.

«Это ведь моя вина», посреди сна пришла мне в голову до отвращения трезвая мысль. «Это ведь я забыла про бывшего жениха, у которого обнаружился диагноз. Это я очертя голову бросилась вниз, не позвонив Глебу. Это я виновата».

Из своего не то сна, не то дурного забытья я вынырнула резко, рывком. Села на постели и увидела, что кресло, в котором сидел Сашка, пустое. Только на подлокотниках висит одежда. Я одна?

Путаясь в одеяле, я пулей выскочила из кровати и рванула к окну. Если это не та же самая квартира, то окна могут быть не так высоко! Если это дом, то тут максимум второй этаж!

Мне не было суждено узнать, насколько высоко или невысоко находились окна. Ведь за стеклом была кирпичная кладка. Фальш-окна с подсветкой.

– Ты уже проснулась? Я перестелил белье в спальне, – Сашка стоял в дверях. – Умывайся, переодевайся и бегом завтракать. Фасоль тебе не подошла, я придумал кое-что другое.

Он смотрел на меня прямым и бесхитростным взглядом, чуть рассеянно улыбался и выглядел как нормальный человек. За тем исключением, что он похитил меня и теперь играл в семью.

– А если я не буду переодеваться? – прищурилась я.

– То я помогу тебе, – он взмахнул лопаточкой. – У меня еще остались выписанные по ошибке таблетки. Доктор прописал их мне, понимаешь, но он ошибся. Нормальным людям таблетки глотать ни к чему. Если, конечно, у них нет простуды. А вот если человек не хочет мыться и носить чистую одежду, то это первый признак депрессии. Депрессия это болезнь, Мариночка. Я не позволю тебе заболеть. А дозировку я в интернете посмотрю.

Он выдал мне все это и, улыбнувшись, добавил:

– Но ты не бойся, даже если ты сойдешь с ума и станешь безумна, я все равно тебя не брошу. Буду любить и лелеять. Давай, а то все остынет.

Мне кажется, или Сашка за эту ночь окончательно поверил, что мы снова вместе? В его доме и на его условиях?

Я припоминаю, что он был очень недоволен наличием у меня квартиры. Тогда я списала все на меркантильность его матери – мол, будущая свекровь недовольна тем, что ипотека у будущей невестки есть, а совместно нажитого имущества не будет. Но сейчас… Сейчас мне кажется, что он изначально собирался привезти меня сюда. Он ведь спрашивал, смогу ли я работать на удаленке. Тогда меня отговорил Глеб. А я хотела. С глаз долой из сердца вон.

«Я могла оказаться в этом аду куда раньше», с ужасом подумала я. И следом прилетела незваная и совсем не нужная мысль: «Но тогда пострадала бы только я. Не папа, и не Глеб».

К горлу подкатил комок, глаза наполнились слезами. Но… Но разум уже начал работать. Была ли авария? И если была, и если Сашка ее видел, то как ему позволили скрыться?

«Остановись», приказала я сама себе. «Твоя задача – бежать. Без убийства. Еще не хватало из-за этого ведра помоев сесть в тюрьму. Или быть казненной – кто знает, как судят бездарных?».

Наскоро освежившись, я переоделась – ультра короткое бежевое платье и никакого белья – и вышла на кухню.

– От геля для душа я чешусь, нет скраба и увлажнителя для кожи, – выпалила я, едва только он ко мне повернулся. – Ты обо мне не заботишься.

– Забочусь, – возразил он. – Все куплю.

– Ну да, только это и слышу: «люблю, куплю, полетим», а в итоге ничего, – я капризно надула губы. – Моря я теперь не увижу никогда.

– Через пару лет, – пообещал мне Сашка. – Все будет через пару лет. Тебе нужно привыкнуть, что ты не одна. Что у тебя есть я и я всегда приду тебе на помощь.

Мне хотелось спросить его про белье. Но… Очевидно, что не стоит провоцировать маньяка. А я, для себя, квалифицировала Сашку как маньяка. Может я и не права. Да я скорее всего не права, все-таки дизайнер диагнозы ставить не может, но мне стало легче.

– Итак, сегодня у нас много дел, – он поставил передо мной тарелку с овсянкой, – здесь долго никто не жил. Нужно протереть пыль, пропылесосить, намыть полы. Ну ты и сама видишь.

Он обвел рукой кухню и я поняла, что он не только маньяк, но и этот, как его, перфекционист. Потому что кухня была выскоблена. Мне кажется, что здесь можно было бы провести полостную операцию.

– Возьмешь пушистика, а я проконтролирую, – он усмехнулся и со значением посмотрел на мои колени.

«Ах ты ж мерзота», взбесилась я. И крепко сцепила зубы. Пока он не лезет ко мне, я буду молчать. Молчать и выполнять его требования. А там… Там что-нибудь, да случится. Я в это верю. И я заставлю себя верить, что папа и Глеб живы. Иначе мне все это терпеть незачем.

Я уже хотела встать из-за стола, чтобы не раздражать и не привлекать к себе внимание, как вдруг виски обожгла страшная мысль – мое подчинение его только раззадорит. Это ультра-короткое платье, отсутствие белья и «игры» в горничную ни к чему хорошему не приведут.

Подняв на него глаза, я решила идти ва-банк. Ведь в токсичные отношения играть могут двое:

– Я не думала, что ты такой.

– Какой? – купился он.

– Обычный, – я пренебрежительно пожала плечами. – Самый обычный мужик, для которого женщина просто тело. Мясо на прилавке.

Бросив эту фразу, я встала, одернула юбку и вышла с кухни. В коридоре нашелся пушистик. Взяв его в руки, я, не сходя с места, принялась гонять отсутствующую пыль. Минут через пять из кухни вышел Сашка, прошел в одну из комнат, чем-то там погрохотал и, выглянув, грубо бросил:

– Сюда иди.

Вздрогнув, я стиснула пушистика и на негнущихся ногах подошла к нему.

– Это – наша спальня. Там – твой шкаф. Одевайся, на полке в коридоре возьмешь перчатки и химию. Пол должен блестеть.

«Значит, тобой можно управлять», я склонила голову, чтобы скрыть выражение глаз. «Значит, главное не спорить с тем, что я – твоя девушка. Остальное можно скорректировать».

Только вот через сколько я сама сойду с ума? Как долго мне удастся водить его за нос?

Спальня. Мрачно-багровые тона, состаренное золото – тут я выполнила все пожелания клиента. Он попросил сделать гостевую спальню, ту, в которой я проснулась, «на вкус настоящего дизайнера», а вот хозяйская делалась под его запросы.

От вида витых столбиков (цельная древесина, изготовлено на заказ) мне стало дурно. По спине пробежала стая мерзеньких мурашек и я, подлетев к шкафу резко распахнула дверцы. Первым делом я натянула белье, вырвав его из упаковки. Следом штаны, и только после этого, воровато оглядевшись, я сняла с себя бежевое платье и поспешно натянула бюстгалтер, а следом свитер с высоким горлом.

Только после этого я почувствовала себя хоть немного лучше.

Мытье полов никогда не было моим любимым занятием. Но в разряд ненавистных оно перешло только сейчас – Александр, сложив руки на груди, наблюдал за мной. Тыкал в плохо промытые места и нудел о вреде болезнетворных бактерий.

– Кстати, я проверил твою сумку. Телефон пока останется у меня – ты установила слишком много вредных приложений. А вот косметичку можешь забрать. Мне нравится, когда ты накрашена.

Уставившись в мокрый пол, я приказала себе заткнуться и в ответ на этот спич просто кивнула.

С мытьем пола я закончила только часа через три. Серьезно, он заставил меня подвинуть все, что подвинулось! И сунуть руку туда, куда засунулось. Но, с другой стороны, лучше уж так.

В любом случае, мытье пола завершилось на позитивной ноте – он пообещал, что завтра мне поможет. Ведь пол нужно мыть каждый день.

Он дернулся не договорив – зазвонил его телефон.

Посмотрев в экран, он недовольно скривился и вышел из гостиной. Плюнув на все, я бросилась следом и жадно прислушивалась к разговору. Он явно общался с матерью, которая предупредила его о том, что… Что им заинтересовалась полиция?

«Они могут быть живы», эта мысль парализовала меня, но лишь на мгновение.

«Я должна подать весточку, но как?!».

Времени у меня всего-ничего, с матерью он всегда разговаривает быстро! Думай, Тома, думай!

Взгляд упал на косметичку. Намазать губы и поцеловать его в щеку? Так мало ли с кем он был. Что там еще полезного?

Полезного там было чуть меньше, чем ничего. Косметика, духи и мой долбанный браслет. Браслет! С гравировкой! И духи!

«Куда? Куда его прицепить так, чтобы Сашка не заметил, но остальные не пропустили?»

Подхватив свои духи и браслет, я выскользнула в коридор. Сашка тут же ушел в кухню и прикрыл за собой дверь. Вот и молодец, вот и умница.