Текст книги "Не проси моей любви (СИ)"

Автор книги: Светлана Рыжехвост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Котлеты спланировали на тарелку и я, пожав плечами, ухватила одну за румяный бочок. Спорить с Рюмкиной бесполезно, у нее свое видение мира. И с моим оно не совпадает.

Глава 11

Утром я проснулась от звука входящей смс. Александр с гениальным вопросом:

«Где ты ночуешь?»

Ругнувшись, я набросала ответ:

«Тебя это не должно волновать. Мне казалось, что мы все выяснили. Дальнейшие переговоры о деньгах будет вести мой юрист»

Отложив телефон, я выбралась из теплой постели и поплелась в ванную комнату. До будильника всего полчаса, нет смысла досыпать. Только хуже будет.

Когда я вернулась в комнату, на телефоне висело четыре смс-ки, основной смысл которых можно было передать как «я не думал, что ты такая». И огромная куча негатива и сарказма.

«Не вынуждай меня менять номер телефона», отбила я ему.

Бросив телефон на постель, я потерла запястье и тяжело вздохнула. Без браслета чувствую себя голой и незащищенной. Надеюсь, удача от меня не отвернется.

– Господи, ну что же ты так грохочешь, я легла спать пятнадцать минут назад, – простонала Еська, заглядывая ко мне.

– Да я летаю над полом! – возмутилась я и добавила, – пошли на кухню. Мне кофе, тебе чай с мятой и мелиссой.

– Пошли, – вздохнула Рюмкина.

Заварив чай и запустив кофеварку, я опустилась напротив Еськи и проникновенно сказала:

– Есь, не своди нас больше с Глебом. Ты зря ему позвонила и попросила за мной приехать.

– Мариш…

– Нет, Есь. Я – живая. Мне – больно. Он приехал, а я… Я так обрадовалась! Ты не представляешь. А потом узнала, что он не сам приехал, что это не случайность, а твой расчет. Есь, мне как будто по выросшим крыльям битой ударили. Кровь, сломанные перья и торчащие обломки костей. Хватит. Я им переболею.

– Сколько лет ты уже не можешь переболеть? – серьезно спросила подруга.

– Никакая любовь не длится вечно, – упрямо произнесла я.

– Но он ведь тоже тобой болеет!

– Он позвал меня в кино, помнишь? На пятом курсе. Я пришла. И он пришел. Только он пришел не один.

– Только ту рыжую стерву мы больше никогда не видели, – напомнила Еська.

Но я упрямо помотала головой:

– Он ничего не объяснил. Просто познакомил нас и сел между нами. И перестал целовать меня в щеку на прощание и при встрече.

– А вот тут ты точно путаешь, – торжествующе произнесла Рюмкина. – Это ты перестала его целовать при встрече и прощании. И начала чмокаться со своим Сашкой.

– Мы тогда не встречались, – буркнула я. – Мне просто было очень больно.

– Угу-угу, – покивала подруга. – Наша жизнь – это череда восхитительных ошибок! Я спать.

Проводив ее взглядом, я взяла кофейник и, воровато оглядевшись, вытащила из-за микроволновки тот самый стаканчик из парка. Это – последний раз.

Отпивая горячий напиток, я рассматривала стаканчик и с отвращением думала, что пасть ниже уже нельзя.

«Еще можно украсть его ручку», подсказала мне внутренняя шиза. «Посидеть в его кресле».

Тряхнув головой, я залпом допила обжигающий кофе и встала. Лучше выехать пораньше, чем опоздать.

Вот только у машины меня ждал сюрприз – все четыре колеса были спущены. Как так?! Неужели кто-то проткнул мне шины?!

Сашка не мог настолько низко пасть. Или мог? Да ну нет, какой ему в этом смысл?

Ругаясь, я побежала к автобусной остановке. Пока вспоминала номер маршрута, упустила нужный. Вытащила телефон, чтобы вызвать такси и обнаружила, что мой старичок ушел в цикл бесконечной перезагрузки.

– Да что же это такое!

В общем, понедельник начался феерично – на работу я пришла с опозданием в два часа. Это было ужасно. Просто отвратительно. Я никогда, никогда не позволяла себе подобного! Глеб – мой друг, и начать использовать его доброе отношение… Немыслимо.

В офисе царила тишина. Повесив на плечики пальто, я переобулась и направилась к своему компьютеру.

– Пс-с-с, шеф-мэм, – зашипел из-за угла Латников. – Сюда-сюда.

– Ты чего? – я осторожно подошла к нему.

– Наш босс покинул нас, – скорбно произнес Олежка. – Рванул в Питер, там какое-то ЧП. Помнишь же, что мы расширяться собирались? Вот. Позвонили и ага. А тут Вероничка пришла. И тако-ое началось. Скандалище был – знатнейший! Я, уж прости, твой набор использовал – пустырник, платки и чай с мятой. Так на меня все и перевернули, мда. Шеф сказал, премию выпишет.

Только тут я заметила, что у Латникова футболка и штаны частично застираны.

– Так что, вот тебе оставшиеся дольки шоколада, – он пихнул мне полплитки шоколада. – И будь аккуратна. Ангел небесный Вероника свет Сергеевна все еще здесь. Как будто тебя поджидает.

– Шоколадку оставь себе, – фыркнула я. – Ты явно сильнее пострадал.

– Так вы еще и не встретились, – Латников опасливо огляделся, – она выглядит так, будто собирается убивать!

– Ей Теневой Кодекс не позволит, – успокоила я подчиненного и, подмигнув, ушла к своему столу.

Загрузив компьютер, я подхватила «хвосты» с последнего рабочего дня и полностью ушла в работу. И только какая-то мелочь, просвистевшая перед лицом, смогла выдернуть меня из творческого запоя.

На клавиатуре сиротливо валялся мой браслет. Тот самый, который я потеряла в батутном центре.

– Ну привет, француженка, – Вероника, с холодной усмешкой, уселась на край моего стола.

Уселась так, что часть папок с документами рухнули на пол.

– Знаешь, что это? – со змеиной усмешкой спросила она. – А знаешь, где я его нашла? Конечно же знаешь.

Нахмурившись, я взяла браслет и сдержанно произнесла:

– Спасибо, что вернула. И не стоит придумывать небылиц…

– А я и не придумываю, – она картинно всплеснула руками. – Это милую вещицу я нашла в нашей с Глебушкой спальне. Вы даже не потрудились снять номер в гостинице! Или он просто на тебе сэкономил? Не знаю, что и думать.

– Вероника…

Я не знала, как заткнуть этот фонтан злобного красноречия.

– Знаешь, его мама на моей стороне, – она поправила волосы. – Она очень-очень не любит разлучниц. И очень разочарована тем, что хорошая девочка Марина стала недорогой ночной бабочкой.

– Да послушай же! – вспылила я.

Но она, криво усмехнувшись, подалась ко мне и шепнула:

– Тебе не победить. Когда побежишь рыдать в туалет, не забудь посмотреться в зеркало. Оно даст тебе все необходимые ответы, моя маленькая серенькая мышка. И да, спасибо, что развлекла моего мужчину. Такому пылкому волку нужно сбрасывать пар. И я это прекрасно осознаю. Как стоит осознать и тебе – выбраковка не встанет рядом с полноценным одаренным.

Оно соскочила с моего стола, отошла на шаг, обернулась и что-то мне бросила.

– По среднему тарифу, – усмехнулась Вероника и выскользнула в коридор.

А на столе, рядом с клавиатурой, осталась валяться смятая пятитысячная банкнота.

Комок в горле мешал мне вздохнуть, глаза резало от непролитых слез. Я смогу, я не заплачу. Я сильная, я…

Подскочив, я опрометью бросилась в туалет. Включила воду и, закусив губу, тоненько заскулила. Ну почему все так? Почему?

«Он вернётся и принесёт тебе счастье», вспомнился мне Еськин прогноз. Не принес. Не припасено у судьбы счастья для Мари Тома, серой мыши полу-французского происхождения.

Не знаю, сколько времени я провела в туалете. Знаю лишь, что в зеркале отражалась заплаканная блондинка с тусклым погасшим взглядом, красными отекшими глазами и распухшим носом. Некрасивая. Обычная некрасивая девица, всех достоинств у которой отсутствие лишнего веса.

Прерывисто вздохнув, я поплескала себе в лицо холодной водой и вышла. Надо как-то заставить себя встряхнуться. Заставить себя работать.

Рухнув за свой стол, я с отвращением посмотрела на браслет и купюру. Купюру я решительно бросила в мусорное ведро, а браслет… Пусть поболтается в косметичке. Я не могу сдать его в ломбард – это подарок. Но и носить больше не хочу. Не хочу.

Тихий шорох и передо мной возникает чай. С мятой и мелиссой.

– Я все слышал, но никому ничего не скажу, – серьезно сказал Олег.

– Я ночевала здесь, потому что мою студию залило водой. А потом Глеб сказал, что одну ночь я могу провести у него. Я не знаю, как браслет попал к нему в спальню. Почему он не остался в гостевой, где я спала.

На Латникова я не смотрела. Говорила, щедро мешая правду и ложь. Конечно же я знала, как браслет оказался в спальне. Мне просто нельзя было поддаваться искушению и заходить туда. Это наказание. Определенно.

– Шеф-мэм, даже если бы ты спала с шефом, я был бы на твоей стороне, – пафосно произнес Латников. – Потому что ты своя, а своим все можно. В пределах разумного.

– А разве спать с начальником – разумно? – с горечью спросила я.

– Ну-у, тут надо прикинуть варианты, – проказливо протянул Латников и я истерично рассмеялась:

– Не надо, наш шеф не оценит. Давай поработаем.

– Ага. А, точно, шеф тебе инструкции на почту скинул.

Коротко кивнув, я пригубила чай и открыла почту. И тут меня пронзила отвратительная мысль: «А что, если Глеб решит, что я специально оставила браслет в их спальне? Он ведь застал меня там!»

***

День я дорабатывала на «морально-волевых» как говорил один из маминых ухажеров. А после, закрывая за собой дверь офиса, я вдруг поняла, что еду в пустой дом. В пустой дом, где меня никто не ждет. Даже паучок с балкона куда-то переехал.

Придя на парковку, я нашарила в сумочке ключи и тут же чертыхнулась – моя крошка стоит с проколотыми шинами у Еськиного дома, а меня ждет метро и маршрутка. Ну что за день-то?!

В итоге, к дому я подходила уставшая, злая и голодная. И совершенно не обратила внимания на какого-то мужика, сидевшего на скамейке.

Войдя в подъезд, я как-то по-стариковски вздохнула и вытащила ключи. Сейчас я поднимусь к себе, порадуюсь чистоте и ремонте, закажу доставку какой-нибудь вредной вкуснятины и встану под душ. Вода смоет с меня и грязь, и усталость. Все будет хорошо.

– Даже не здороваешься? – вкрадчиво прозвучало у меня над ухом.

Вскрикнув, я резко развернулась и увидела Сашку. В низко надвинутой кепке и какой-то незнакомой мне куртке.

– Я тебя не заметила, – настороженно ответила я и добавила, – здравствуй.

– Ты правда думаешь, что можешь выставить меня из дома? – с неприятной усмешкой произнес он.

А я, недоуменно нахмурившись, ответила вопросом на вопрос:

– Но мы все решили, разве нет? Вы хотите деньги и…

– Ты должна была увидеть сумму, ужаснуться и передумать, – перебил меня Александр. – Ты принадлежишь мне. Весь пятый курс ты терлась около меня, лезла целоваться, а потом исчезла. И теперь, когда я вернул тебя себе, ты считаешь, что сможешь уйти?

– Ты проколол шины моей крошке, – прошептала я.

– Такую плохую девочку надо было наказать. Ты выбросила на помойку платье, в котором я хотел видеть тебя на нашей свадьбе. Это причинило мне боль.

Я смотрела на него и не узнавала. Этот человек не мог быть тем, с кем я прожила последние полгода.

– Ты несешь чушь, – жестко произнесла я. – Я никогда не терлась около тебя. У нашей группы, если ты помнишь, была такая фишка – целовать друг друга в щеку при встрече. Вот и все.

Он придвинулся ко мне и тут я поняла, почему не узнаю в нем Сашку – от него сильно пахло алкоголем. Очень сильно, даже не понимаю, почему я этого не почувствовала раньше.

– Ты не сможешь без меня, Мариночка, – он криво усмехнулся. – Тебе дай волю, и ты начнешь жрать как не в себя, растолстеешь и окончательно упадешь на дно. Я понял это еще тогда, на пятом курсе. Понял и решил тебя спасти. Вытянуть из рутины. Ты ведь и сейчас, идя домой, уже распланировала свой вечер – вкусная еда, душ и соцсети.

Такой Сашка меня пугал.

– Ты и сам позволяешь себе есть вредную пищу.

– Я слежу за собой, – возразил он. – И хожу в спортзал. Давай, Мариночка, шевелись. Я устал, в конце концов. Поднимайся и открывай эту чертову дверь! И больше не пытайся сменить замки. Я знаю о тебе все. Абсолютно все.

Глядя в его безумные глаза, я с каким-то истеричным весельем подумала, что очень ошибалась, считая, что никто меня не ждет. Что дом мой пустой и даже паучок из него съехал. Паучок-то съехал, а Александр не хочет.

Облизнув губы, я тихо произнесла:

– Ты ведь меня не любишь. Ты никогда не признавался мне в любви.

Он непонимающе моргнул:

– Это само собой разумелось. К чему мне возиться с тобой, если у меня нет к тебе чувств. Зачем бы я тратил на тебя свое время, если б не любил?

Я прижалась спиной к стене подъезда, а он, нависнув надо мной, нежно-нежно проворковал:

– Нам с тобой будет очень хорошо.

От его взгляда меня пробрало ужасом. Сразу вспомнилось, что в институте про него ходили неприятные слухи. И что его, такого красавчика, девушки обходили стороной. Лишь я никогда не интересовалась слухами, а если и любопытничала, то только о том, что говорили про Глеба. Сашка был мне не интересен.

«А ведь Еська меня предупреждала, у ведьм чуйка на таких, как он», мелькнула у меня в голове паническая мысль.

Александр вытащил из моих безвольных пальцев ключи и крепко ухватил меня под руку.

– Пора возвращаться домой, Мариночка, – мурлыкнул он.

Вдох-выдох. Давай, Мари Тома, не тупи. Пусть ты не понимаешь, что за дьявол вселился в твоего ленивого и самовлюбленного бывшего, но это не повод идти у него на поводу. Если он затащит тебя в квартиру, то все станет в разы хуже.

Отчитав себя подобным образом, я глубоко вдохнула и завизжала как ненормальная.

Александр выругался и выронил ключи. А через мгновение распахнулась дверь Вась-васей. На них и был расчет – что муж, что жена не терпели шума в подъезде.

– Ой, ты глянь! Это ж наш утопец, – всплеснула руками соседка. – Ва-ась!

– Уйди, – выплюнул Александр и набычился. – Слышишь?

– Щас сам уйдёшь, – мрачно произнес Василий и вышел на лестничных клетку. – У меня обои скукожились и кто-то должен за это ответить.

Сосед был не особенно габаритным, но, я это не раз видела, охотно вступал в разнообразные драки. Вот только… Вот только я бы предпочла обойтись миром.

Александр еще сильнее впился пальцами в мою руку и нехорошо улыбнулся:

– Шел бы ты отсюда.

Положив ладонь на руку Александра, я мягко произнесла:

– Отпусти, Саш. Ключи упали. А с соседями ругаться не хорошо, нам еще здесь жить, да, Сашенька?

Он оторопел и позволил мне поднять ключи, после чего растянул губы в улыбке и стал похож на себя прежнего:

– Мариночка права. Простите нас.

– А на обои мы посмотрим и что-нибудь придумаем, – я бочком подбиралась ближе к открытой двери Вась-васей.

Повернувшись лицом к Сашке, я широко ему улыбнулась и, получив ответную улыбку, пнула его носком туфли под коленку, после чего схватила Василия за руку и втолкнула в его же квартиру. Впопыхах мы чуть не сбили с ног Василину.

Захлопнув чужую дверь, я без сил рухнула на коврик.

– Эт чего щас было? – оторопела соседка. – А?

Я хотела все объяснить, честно хотела. Но вместо слов изо рта вырвалось какое-то блеяние, а по щекам побежали горячие слезы.

– Ага, – кивнула сама себе соседка. – Ставь чайник, Вась.

Через несколько минут я чуть успокоилась и смогла связно все рассказать. Начиная с требования денег и проколотых шин до происшествия в подъезде.

– Хм, – глубокомысленно изрек Василий и вытащил из морозилки бутылку водки.

Василина показала мужу кулак и вытащила из навесного шкафчика пустырник. Накапав сразу в два стакана, она один протянула мне, а второй хлопнула сама. После чего задумчиво изрекла:

– А так посмотреть, так слизняк и тряпка. Участкового надо звать. Он мужик умный, подскажет по какой статье эту погань к ответу притянуть.

– А предъявить что? – тяжело вздохнула я. – Синяк на руке?

– Так Василина и говорит – сначала участкового. Мы его хорошо знаем.

Больше всего я хотела закрыть глаза, открыть глаза и узнать, что Александр выиграл миллион долларов и уехал из России. Вместе со своей матушкой и всеми родственниками. А пока я предавалась этим мечтаниям, Вась-васи развели бурную деятельность. Сосед дозвонился до участкового и убеждал его прибыть к нам немедленно. А соседка обзванивала соседей с просьбой посмотреть на лестничную клетку, потому что «Надо знать, ушел или затаился».

Закончив обзвон, Василина отложила свой старенький телефончик и тяжело вздохнула:

– Вроде как ушел.

– Степан Дмитрич будет через полчаса, – Василий тоже убрал телефон.

– Что мы ему скажем? И как докажем? – я отпила чай. – Он меня хоть и крепко держал, а на руке даже маленького синячка нет.

– Мы люди простые, и всех законов не знаем, – пожала плечами Василина. – Но! Мужик твой – негодящий и трусливый. Если его по носу щелкнуть и показать, что ты, значит, драться готова, то он хвост подожмет и больше не явится. А вот если ты ничего не сделаешь, значит готова терпеть. Значит, с тобой можно по-всякому. И однажды он тебя изнасилует и убьёт.

Последнюю фразу соседка произнесла с особым смаком и меня пробрало дрожью.

– Спасибо, – я прикрыла глаза. – Я просто… Просто сегодня было столько всего и тут еще и он.

Из моей сумки раздалась задорная мелодия.

Я вытащила телефон и вздрогнула. На экране цвели розы и горело имя. Ирина Игнатьевна.

– Эт кто?

– Его мать, – я криво улыбнулась. – Она денег хочет, за отмену свадьбы. Видимо поторопить решила.

У меня по щекам вновь потекли слезы. Телефон продолжал звонить. А я так и не решалась снять трубку.

Соседка посмотрела на меня и забрала у мой смартфон.

– Алле, эт хто? – говор соседки стал совсем уж странным. – Маришечка? Так туточки, ага. Напали на нее, у подъезде. Ага. Как не видели, все-о видели. Полиция едет уже, ага. Так что вы не переживайте, поймают убивца проклятущего. О, по голосу слышу, что вы и не переживаете особо.

Вытерев с лица слезы, я жестом попросила соседку вернуть телефон.

– Ирина Игнатьевна?

– Марина, – холодным, звенящим от беспокойства голосом произнесла она. – Нам нужно поговорить.

– Ваш сынок со мной уже поговорил.

– Я буду у тебя через двадцать минут. Полиции ни слова. Сашенька больной человек, он не хотел ничего плохого!

Я не успела ничего ответить, а она уже бросила трубку.

– Чего там? – с жадным любопытством спросила соседка.

– Мать его едет, – я нахмурилась. – Она так странно сказала – больной человек. Но Александр абсолютно здоров. Он в спортзал по три раза в неделю катается, БАДы пьет. Откуда у больного человека столько здоровья?

Вась-васи переглянулись и Василий задумчиво выдал:

– Знаешь, почему мы детей не завели? Потому что мой родной брат с рождения агрессивный дурачок. Мать за ним следит, чтобы он таблетки принимал. Если пропустит прием, то потом…

Василий покачал головой. А Василина, хмыкнув, добавила:

– А у меня сестра двоюродная такая же. Ну, диагноз тама другой, но суть та же – пока на таблетках сидит, так на человека похожа. А если слезет… Эх. Повезло тебе, что вовремя узнала.

"Надо же, правду говорят – за каждой семьей своя трагедия", подумала я. До сегодняшнего дня Вась-васи были для меня полумаргинальной семьей. Такой, еще не совсем край, но уже на грани.

Мы посидели еще немного и увидели, как к дому подъезжают сразу две машины – такси и старенькие жигули.

– О, Степан Дмитрич. Пойду встречу, – солидно произнес Василий, подтянул треники и вышел с кухни.

Меня начала бить нервная дрожь. Недопитый чай пролился на пальцы и я, чертыхнувшись, поставила чашку на стол.

– Стёпа хороший мужик, – утешила меня Василина. – Он все подскажет и расскажет.

Вот только в квартиру Вась-васей вошел не только хороший мужик Стёпа, но и моя несостоявшаяся свекровь. Которая сразу поняла, что полицию мы не вызвали и что этот мужчина в обычной одежде просто участковый.

– Мариночка, – она широко мне улыбнулась, – ну что ты, девочка моя хорошая? Напугалась? Сашенька просто хотел сделать тебе сюрприз! Он тут же мне позвонил и попросил приехать и все-все тебе объяснить. Не будем мешать уважаемым людям и поговорим у тебя в квартире.

Она протянула ко мне руку, по которой тут же получила полотенцем. Это Василина ее хлопнула. А мне… Мне стало немного легче. Я не одна. Удивительно, но я – не одна.

– Сейчас разберемся, кто там что хотел, – обстоятельно произнес Степан Дмитрич и разулся. – Я тут как старый знакомый, но! Подсказать могу.

– Тогда мы не будем мешать встрече, – с нажимом произнесла Ирина Игнатьева. – Марина идем.

– Марина сидеть, – в тон ей отозвалась Василина и добавила, – прости господи, как будто собаку дрессирую.

– И правда, – вздохнула я и, подпихиваемая в спину соседкой, прошла в маленькую и тесную комнатку.

У Вась-васей была такая же студия как и у меня. И, судя по всему, кровать они вынесли на утепленный балкон. Потому что вошли мы в полноценную гостиную. Пусть небольшую, зато уютную.

– Рассказывайте, – Степан Дмитрич уселся на диван и достал блокнот.

– Мой сын…

– Не вы, – отмахнулся он. – Вы.

И шариковой ручкой указал на меня.

Подбадриваемая Вась-васями, свой рассказ я начала с проколотых шин и закончила «подъездным перфомансом».

– Будете писать заявление? – спросил меня участковый.

– Нет! – прерывисто выкрикнула Ирина Игнатьевна. – Что за глупости! Милые бранятся только тешатся. Что там у нее? Синяк на локте, так мужчина сильнее женщины, Сашенька просто боялся, что она упадёт на лестнице.

– От него пахло алкоголем и он забрал мои ключи, – возмутилась я.

Степан Дмитрич нахмурился, черканул что-то в блокноте и спросил:

– Он вам угрожал?

– Не словами, но…

– Вот именно, – воскликнула Ирина Игнатьевна, – он и мне сразу позвонил. Сказал приехать и успокоить! Они же пожениться должны были, – зажурчала она. – А Мариночка взяла и все переиграла. Ей большой начальник на чувства ответил… Впрочем это совершенно не важно, верно? Сашенька просто хотел еще раз поговорить. Он же ее любит. А она вон чего устроила.

– Тогда Марина позвольте подытожить: вам не угрожали, побоев не наносили, личного имущества не отнимали, – задумчиво уточнил Степан Дмитрич.

– Он вытащил мои ключи, – жалко возразила я.

– Из сумочки? – спросил участковый.

– Из руки, – я подняла ладонь.

И все, как по команде уставились на мою абсолютно невредимую руку.

– Все ясно, – произнес Степан Дмитрич.

А я четко осознала – сейчас меня выставят виноватой.

– Вы можете проводить меня до дверей? – глухо попросила я.

– Не стоит утруждаться, – тут же влезла Ирина Игнатьевна, – я сама…

– Я не пущу вас в свой дом, – вскинулась я. – Чтобы вы тут ни говорили, но я знаю правду. Он тащил меня в мою же квартиру, и чтобы он там со мной сделал – неизвестно!

Я повернулась к участковому:

– Вначале они хотели денег за отмену свадьбы…

– Она наговаривает, – возмутилась Ирина Игнатьевна.

Но на это у меня был ответ:

– Есть письмо с отсканированными чеками и итоговой суммой, которую они с меня хотят. А так же Александр признал, что это он проколол шины у моей машины. И я найду видеозапись – на парковке было достаточно машин с видеорегистраторами!

Меня охватила какая-то лютая злость. Я представила, что живу в постоянном страхе. Что возвращаюсь домой оглядываясь и сжимая в потных ладошках газовый баллончик. Ну уж нет! Это не жизнь, а существование!

– Не надо так нервничать, – спокойно ответил Степан Дмитрич. – Мы не на допросе и вообще, все это – лишь беседа старых знакомых. Я просто хочу сказать, что подъездный инцидент доказать будет практически невозможно. Но! Вы совершенно верно сказали о видеорегистраторах. Вот за это вашего бывшего ухажера можно будет привлечь. Или договориться, что он обязуется забыть ваш адрес и выплатить компенсацию за порчу имущества, а вы не будете обращаться в соответствующие органы.

– Марина, не смей ничего писать, – отчеканила бледная Ирина Игнатьевна. – Не смей портить моему мальчику жизнь! Ты разрушила все, что я создавала долгие годы! Все испортила! Ты не имеешь права добивать его!

Степан Дмитрич посмотрел на меня, оценил мое состояние и вдумчиво сказал:

– Я бы не советовал вам, Марина, о чем-либо договариваться с…

– Ириной Игнатьевной, – подсказала я.

– С Ириной Игнатьевной. По крайней мере наедине. А вы, Ирина Игнатьевна, если желаете сыну добра, то расскажете все как есть.

Он вложил ручку в блокнот и, закрыв его, внимательно посмотрел на мать Сашки. Та, подарив мне тяжелый взгляд, процедила:

– Хорошо. Это, в принципе, не тайна. У Сашеньки есть небольшое психическое расстройство…

Только матушкино воспитание и папины нотации не позволили мне возмущенно заорать «Что?!» Не тайна?! Только вот почему я об этом ничего не знала?!

– Я не буду вдаваться в детали, – Ирина Игнатьевна всплеснула руками, – ничего серьезного. Он просто должен принимать таблетки. На пятом курсе Сашенька влюбился в эту вот вертихвостку. Она висла на нем как мартышка, прости господи. А после исчезла! Тогда у Сашеньки случилось обострение и ему пришлось даже, м-м-м, поехать в санаторий. Полгода назад они случайно встретились, и Саша сделал все, чтобы начать с ней полноценные здоровые отношения. А после она все разрушила! И теперь он вновь перестал пить таблетки! Он сказал, что не видит смысла травить себя химией, если это все равно ничего не меняет – он не нужен любимой женщине нормальным, значит, она оценит его ненормальным.

В комнате повисла тишина. Меня продрал мороз и я, невольно поежившись, тихо-тихо выдохнула:

– А почему нельзя было об этом сказать? До того, как все зашло слишком далеко?

– В наше время у людей слишком много предрассудков, – поджала губа Ирина Игнатьевна. – Мой сын совершенно нормальный.

– Пока пьет таблетки, – кивнула я. – А за что его упекли в больницу?

– В санаторий, – дрогнувшим голосом поправила Ирина Игнатьевна. – Это неважно. Та девица сама виновата, она играла чувствами моего сына. Никакой мужчина этого бы не потерпел!

– Ирина Игнатьевна, – я подалась вперед, – если ваш сын хотя бы попробует, хотя бы подумает о том, чтобы что-то со мной сделать – я его засужу. Я сегодня же, сейчас же, позвоню отцу. Да, он иностранец. Но! Он профессор в университете и замолчать историю не получится.

И, переведя взгляд на руки Ирины Игнатьевны, я так же выразительно добавила:

– Он не только профессор.

Женщина поспешно прикрыла ладонью браслет:

– Не понимаю, о чем ты.

– Да нет, явно понимаете, – сощурилась я. – Амулетами балуетесь.

– Все, что от тебя требовалось – стать хорошей любящей женой, – скривилась Ирина Игнатьевна, игнорируя мои слова об амулетах. – Я поговорю с Сашенькой.

И тут Василина, с хорошим чувством момента, с интересом уточнила:

– Так это, бывший твой, псих, что ли?

– Не смейте так говорить о моем сыне! Это всего лишь небольшая проблема…

– Небольшая проблема решается психологом, а если человек без таблеток не может вести себя адекватно – это большая проблема, – хмуро произнес Степан Дмитрич. – Я буду держать ситуацию под контролем.

Ирина Игнатьевна встала и, окинув нас презрительным взглядом, процедила:

– С расходами из-за сорвавшейся свадьбы мы разберемся сами, Марина. Так что будь любезна решить свои проблемы с машиной самостоятельно.

– Машина меня сейчас беспокоит в последнюю очередь, – я поежилась. – Возьмите, пожалуйста, своего сына на сворку.

Коротко выругавшись, Ирина Игнатьевна пулей вылетела в коридор.

– Дела-а, – выдохнула Василина. – А мы-то с Васькой оказались правы.

Василий, вышедший следом за Ириной Игнатьевной в коридор, вернулся и посмотрел на Степана Дмитрича:

– Сделать-то что можно?

Участковый тяжело вздохнул:

– Пока нет состава преступления – ничего. Все, за что можно прихватить этого вашего Александра – прокол шин. Но его даже не посадят. Тут вам нужна консультация юриста, но…

– Ясно, – кивнула я. – Пока я жива и без переломов – все в порядке. А я слышала, что можно запретить человеку преследовать другого человека или как-то так.

– Можно, – кивнул Степан Дмитрич и усмехнулся, – в Америке есть такой закон. В каждом сериале показывают.

– А у нас? – с надеждой спросила я.

– Не-а.

Попрощавшись с Вась-васями я, в компании Степан Дмитрича дошла до своей квартиры.

– Будьте осторожны, – мрачновато произнес участковый. – Попробуйте договориться с друзьями о контрольных звонках. Еще неплохой вариант переехать. На время или навсегда.

– Я как раз ночевала у подруги, когда он проколол шины, – криво улыбнулась я. – Неужели совсем ничего нельзя сделать?!

– Я участковый, – поморщился Степан Дмитрич. – Не мой профиль. Проконсультируйтесь с юристом, но… Вообще, я не должен этого говорить, подстрекать, так сказать. Но я и не на службе. Иногда, повторюсь, иногда помогает хороший мордобой. Психи существа умные и, получив серьезный отпор, могут войти в стойкую ремиссию. А могут и не войти.

– Спасибо, – уныло вздохнула я.

Вариант с мордобоем мне не подходил. Не только потому что я в принципе не люблю драки, а еще и потому что некому за меня вступиться. Папа колдун, но за нападение на обычного… Нет, я не готова смотреть на казнь своего отца.

Крепко затворив дверь, я вытащила в коридор стул, на него навалила гору разных вещей и пошла в душ. Горячая вода должна помочь расслабиться.

В итоге я вновь разрыдалась. И всю ночь то засыпала, то просыпалась от малейшего шороха.

«Надо поговорить с Глебом. Если с филиалом в Питере все сладится, уеду к чертовой матери. Квартиру сдам, и на эти деньги возьму ипотеку в Северной Столице», решила я и провалилась в мутный, полный страха и тревог сон.

Глава 12

Заварив кофе, я перелила его в порядком истрепанный стаканчик и остановившимся взглядом наблюдала, как вокруг него расплывается кофейное пятно. Одноразовая посуда на то и одноразовая. Нельзя ее бесконечно использовать.

Интересно, шарик, оставшийся в квартире Еськи, уже сдулся? Я-то сейчас ощущаю себя точь-в-точь как раскисший стаканчик из-под горячего шоколада. Хочется лечь и сдохнуть. И совсем не хочется выходить из квартиры, но на работу ехать надо.

Выбросив стаканчик, я вытерла лужу и, решив менять свою жизнь, решительно заварила себе чай. И поставила на плиту маленькую кастрюльку. Долой кофе и бутерброды, да здравствует овсянка и чай! Еще бы все остальное в жизни так поменять.

Овсянка вышла полезная-преполезная и настолько же невкусная. Молока-то не было, как и меда. Как и сахара. Вообще ничего не было, кроме круп и кофе – в магазин я сходить не успела, а рабочие, за что им спасибо, выкинули не только кровать, но и весь скоропорт из холодильника.

«Интересно, кому сказать спасибо за надувной матрац и простенький раскладной диван?», промелькнуло у меня в голове. И ответ пришел сам – Драгош. Больше об этом позаботиться было некому.

Лениво допивая чай, я размышляла, можно ли попросить помощи и защиты у Глеба? Вопрос не в том, сможет ли он помочь. Вопрос в том, могу ли я себе это позволить. Готова ли я еще больше усложнить ему жизнь, ведь Латников ясно сказал – был большой скандал! А если Веронике придет в голову просить помощи и защиты у других оборотней… Все-таки я не человек, увы, раз на мне полноценно работают амулеты, то я отношусь к тем, кто обязан соблюдать Теневой Кодекс.

«Кто знает, возможно, у меня уже нет друга», подумала я и отправилась собираться.