Текст книги "Не проси моей любви (СИ)"

Автор книги: Светлана Рыжехвост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Опустив взгляд, я замерла. Тут же на телефон пришла смс-ка:

«Тома, открывай».

Нет, меня нет. Я тебе кажусь.

«Мари, не глупи, открывай».

Господи, за что? Ну что я такого плохого сделала?! За грехи же в Аду наказывают!

– Мари!

Драгош гаркнул так, что я услышала в закрытой машине.

– Я выбью это чертово стекло!

И следом несколько до боли знакомых румынских ругательств. А на его руке, лежащей на стекле, появились стальные когти. Волк выходит из себя.

«Давай, Тома. Нарыв вскрыт, гной выходит. Чтобы рана зарубцевалась, надо принять горькую пилюлю ответственности».

Вскинув руку, я сняла блокировку и в этот же момент Драгош распахнул дверцу.

– Двигайся, – коротко сказал он.

– Я не могу, я пригрелась. И шампанское расплескается.

Он проворчал что-то незнакомо-румынское и захлопнул дверцу, чтобы быстро обойти машину и залезть внутрь с другой стороны.

– Тесно, – хмыкнул он. – Маленькая машинка.

– Мне нравится.

Бутылка шампанского была зажата у меня между колен, а пакет с маршеллоу я держала в руках. И смотрела только на него, потому что… Потому что не было сил посмотреть куда-то еще.

Драгош протянул руку, зацепил горсть вкусняшек и сказал:

– Надо же, ничуть не изменились.

Я пожала плечами. Для меня изменилось все.

– Я не подписал твое заявление об уходе, Тома.

– Зря, – коротко отозвалась я.

– Почему ты решила уйти? – он вновь протянул руку и зацепил пару маршеллоу.

Я проследила взглядом за его сильной, изящной кистью и на мгновение залипла на губах. Вспомнила, как пылко он касался меня и, вспыхнув, с горечью спросила:

– А ты не догадываешься?

Он белозубо усмехнулся и задумчиво произнес:

– Я о многом могу догадываться. Вот, например, ты сбежала ночью. От меня. Смею надеяться, что был не так плох, чтобы ты так отреагировала. И я догадался, что ты пожалела о нашей ночи. Я правильно догадался?

– Да, – глухо ответила я.

– Надо же, – он чуть скривился. – Не думал, что быть правым так… Неприятно. Тогда почему ты решила уйти? Я не догадываюсь, Мари Тома.

Я молчала. Он таскал маршеллоу из пакета, жевал и спокойно ждал. А мне хотелось выбежать накричать на него, стукнуть, поцеловать и…

«Стоп, Тома. Никаких «поцеловать»».

– Глеб, наша ночь – ошибка, – я вновь опустила глаза.

– Интересный вывод. А если я не согласен?

– Глеб…

Он забрал у меня бутылку, пакет со сладостями и куда-то это все убрал. Затем придвинулся ближе и, взяв меня за подбородок, повернул к себе:

– Мари, я хочу знать, чем была эта ночь для тебя.

Я смотрела в его глаза и понимала, что не смогу солгать. Что у меня просто не получится протолкнуть через онемевшие губы какую-нибудь «правильную» ложь. Если, конечно, ложь бывает правильной.

– Сказкой, – едва слышно выдохнула я. – Наша ночь была для меня сбывшейся сказкой. Я не жила без тебя. Не могла дышать. Не могла… Ничего не могла.

И, выдав свой самый главный секрет, я уже не смогла остановиться. Я говорила и говорила, рассказывала о том, как влюбилась в своего лучшего друга. Как ждала и верила, и как мне было больно, когда он пришел в кино с другой.

Слова лились сплошным потоком и Глеб меня не прерывал. Он просто держал меня взглядом и не отводил его ни на секунду. И только время от времени, едва дотрагиваясь до моей кожи, стирал слезинки, которые никак не заканчивались.

Я выдохлась. Я открылась ему полностью, до самого донышка. Во мне не осталось ничего. Ни слов, ни эмоций, ни тайн.

– Мари, – глухо произнес. – Мари, я должен извиниться перед тобой.

А я, мотнув головой, резко произнесла:

– Не стоит. Ты не несешь ответственность за мои чувства. Глеб, ты… Мы поговорили, мне станет легче и все пройдет. Спасибо, что пришел, но…

Договорить я не смогла и замолчала. В горле встал комок. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что именно он мне скажет.

Прикрыв глаза, я смиренно ждала своего приговора. Все идет так, как должно быть. Сначала будет очень больно, а потом заживет.

– А если я не хочу, что все прошло?

Распахнув глаза, я неверяще на него посмотрела:

– А ты жесток. Тебе льстят мои чувства?

Мне не верилось, что Глеб может быть так жесток. Может, я чего-то не понимаю? Может…

Когда Драгош взял меня за руку и переплел наши пальцы, все мои мысли разлетелись как стая испуганных птиц. В голове стало пусто и гулко. Я могла только смотреть на наши руки и нервно, лихорадочно облизывать губы. Надо что-то спросит, уточнить, развеять все иллюзии до того, как мое глупое сердце в них окончательно поверит!

– Посмотри на меня, – тихо позвал он.

Но я только молча покачала головой.

– Много лет назад одна смешливая и до безумия симпатичная девчонка начала подкармливать одного стремного волчонка бутербродами. И девчонка эта совсем ничего не хотела взамен. Волчонок пропал. Ухнул с головой и не выплыл. Вот только кто он, оборотень-одиночка, изгнанник, нищеброд и вечно отстающий студент и кто она, умная, светлая, легкая, начитанная театралка?

– Глеб, – позвала я.

Но он продолжал так, как будто ничего не слышал. Как будто погрузился в свои воспоминания и не мог вернуться в реальность.

– Волчишка рвал жилы, читал книги, – тут Драгош усмехнулся, – через «не хочу», но читал. Пытался заработать или накопить на билеты в театр, но это не всегда получалось. И не всегда получалось не уснуть в процессе просмотра. И чем больше волчишка бил лапками, пытаясь стать достойным, тем больше понимал – между ним и его любимой огромная пропасть. А потом ему сказали, что его малышка ответила на чувства совсем другого человека. Нормального, как и она, человека.

Я нахмурилась и озадаченно произнесла:

– Если ты действительно так иносказательно говоришь о нас, то я ни на чьи чувства не отвечала.

– Я это понял в тот же вечер, когда притащил с собой Машку. Она висела на мне и лезла целоваться, а ты пришла одна. Я стал жертвой тупейшей интриги.

Глеб крепко стиснул мои пальцы и с болью произнес:

– Мари, ты болезнь. Неизлечимая. Я пытался забыть тебя, я пытался держаться подальше – я же видел, еще в институте, что ты и сама стараешься меня избегать. А потом, на выпуске, я вдруг осознал, что все, я больше тебя не увижу. И не увидел. Мой волк… Он не принял никого.

Он говорил, а я слушала. Слушала и никак не могла поверить. Кто бы мог подумать, что Глеб будет меня искать. Что он… Что он любит меня? Разве так бывает?

– Вероника, – коротко обронила я. – Ты и она. Если ты любил меня, то почему…

– Ты и твой жених, – тут же вернул мне претензию Драгош. – Вы и заявление в загс подали. Я искал тебя, а нашел ее. Она показалась мне похожей на тебя – читала стихи, цитировала классиков и любила театр. Который к тому моменту полюбил и я. А потом оказалось, что все ее цитаты с картинок Вконтакте. Стихи же она не читала, а просто взяла томик Цветаевой для фото. Чтобы аватарку обновить. Все это я узнал сильно позже. Я хотел с ней расстаться, тем более, что мне удалось вернуть тебя в свою жизнь. И тут ты знакомишь нас со своим молодым человеком. Шесть месяцев и заявление в загс. Латников пытался устроить тотализатор – не беременна ли ты часом.

– Нет, – я поспешно мотнула головой. – Нет.

Он замолчал и начал мягко, медитативно разминать мою ладонь. А я все боялась довериться, боялась окончательно поверить, что все это – правда. Что-то зудело, свербело на краю сознания. Что-то… Ребенок! Даже если все слова Глеба правдивы, еще есть их с Вероникой нерожденный малыш. И что, из-за меня он оставит ребенка без отца?

– Глеб, мы не можем быть вместе, – я высвободила ладонь и грустно улыбнулась, – Вероника ждет от тебя ребенка, ты должен нести ответственность. Я уеду и не буду вам мешать. Стерпится слюбиться, да и ребенок ни в чем не виноват. Твой волк поставит ей метку и чувства… Чувства придут сами.

Драгош только хмыкнул:

– Ты единственная и неповторимая, Мари Тома. Моя Мари Тома. Вероника не может ждать от меня ребенка – я же сказал, что мой волк ее не принял. Мы спали вместе, но именно в значении сна. С того момента, как я полюбил тебя… Больше никто не побывал в моей постели.

Я смотрела на него абсолютно круглыми глазами и никак не могла в это поверить.

– Мы уже расстались. До того, как я позволил себе нежить тебя в своей постели, – он серьезно посмотрел на меня. – Мари, чтобы ты не мучилась, я скажу проще – вне зависимости от твоего решения, моим недо-отношениям с Вероникой наступил конец. Я пытался переломить себя. Не вышло. Оборотни выбирают пару лишь раз.

«Мы уже расстались», эхом прозвенело у меня в голове. И я тут же вспомнила Олежку, который жаловался на то, что в кабинете Драгоша орали, а потом Вероника облила его чаем. Не Глеба, а Латникова.

Опустив глаза, я привалилась плечом к плечу Глеба.

– И что будет дальше? – тихо спросила я.

– Мы немного посидим в машине, – так же негромко сказал Драгош. – Потом поднимемся к тебе, отмоем твою потекшую косметику, и ты познакомишь меня с папой. Мы знакомы, но это было давно. Думаю, нас стоит представить заново.

Потекшую косметику?

Я поспешно потянулась вперед, кое-как подхватила свою сумку, лежавшую на переднем сиденье, и вытащила зеркальце. О мой бог! У Глеба стальные нервы, я бы не смогла признаться в любви тому чудовищу, что смотрело на меня с той стороны.

Нервный смешок перерос в громкий, безудержный истеричный смех. Я зажимала себе рот руками, ненавидела себя и свой подлый организм, но не могла остановиться. Слишком долго я копила в себе боль, слишком долго давила чувства и теперь они вырвались на свободу.

Я не могу сказать, сколько прошло времени. Просто вдруг закончился и дурацкий смех, и слезы. В голове немного прояснилось и я осознала себя на коленях у Глеба. Одной рукой он крепко обнимал меня, а второй гладил по голове. Приглаживая пальцами мои волосы, он шептал сладкие обещания. Большой уютный дом, дети, стая королевских корги.

– Почему королевских? – насморочным голосом спросила я.

– Потому что только охотничьи породы собак могут сосуществовать с оборотнями, – хмыкнул он. – Мари, ты… Ты имеешь отношение к теням, верно? Я понял это еще тогда. Но знаешь ли ты, что такое оборотень? Я…

А я, недоуменно на него посмотрев, уточнила:

– Вы что, друг друга не чуете? Моя мама лунная жрица, Валентина Рыкова.

Драгош недоуменно моргнул:

– Не Тома? Та самая Рыкова?! А ты… Твоя волчица? Почему я не чувствую ее?

– Потому что я выбраковка, – сухо произнесла я. – Папа колдун, мама жрица и дочь пустышка.

– Этого не может быть, – нахмурился Драгош. И, видя мое лицо, тут же добавил, – мне все равно. У нас будут дети и мы будем их любить. И никто не посмеет назвать их выбраковкой. Мне все равно, Мари. Но… Но так и правда не может быть.

– Но так есть, – устало произнесла я. – Мне казалось, ты знаешь и поэтому молчишь.

– Я молчал, потому что не знал, как открыться. Мари, я люблю тебя так сильно, что хочу вонзить свои клыки в твою нежную шею.

– Я бы оценила, – сказала я.

– Чего ты хочешь прямо сейчас? – спросил он, сверкнув волчьим взглядом.

– Умыться, выпить с тобой по кружке чая, поговорить с папой и лечь спать. Вообще, если честно, то я бы предпочла просто лечь спать.

– Поехали ко мне. Просто ляжем спать. Ты можешь занять гостевую или довериться мне и лечь рядом.

Я хотела довериться и лечь рядом. Но…

– Понимаешь, – я прикусила губу, – я… Ты…

– Да?

– Ты укладывал в эту постель Веронику, – выпалила я. – Это глупо, но мне бы не хотелось туда ложиться. Пусть вы и просто спали.

– Ты же помнишь, как выглядела та постель? – со смешком спросил он. – Я заменил постель, постельное белье. И ремонт мы сделаем такой, какой захочешь ты, но без розовых оттенков.

– Ты видел мои проекты, – оскорбилась я. – Ты знаешь, на что я способна.

Драгош чуть отстранил меня и, глядя мне в глаза, серьезно произнес:

– Но ты же помнишь народную мудрость? Сапожник без сапог.

Эта незатейливая подколка окончательно разбила лед вокруг моего сердца. Я рассмеялась, подалась вперед, делая вид, что собираюсь поцеловать его в губы и… Плавно сместилась и оставила целомудренный поцелуй на его лбу.

– Господь с тобой, Тома, меня ж еще не отпели, – возмутился Драгош и втянул меня в долгий, тягучий поцелуй. А после хрипло спросил, – поехали.

– Просто спать? – со смешком спросила я.

– Просто спать, – серьезно подтвердил он. – Я же оборотень, а не монстр. Возможно, прежде чем уснуть я несколько раз тяжело вздохну. Или буду грустно ворочаться. Но вряд ли это помешает тебе уснуть.

Прижавшись к Глебу, я вытащила телефон и отбила папе смс. После чего мы вылезли из моей пежо и пересели в машину Драгоша. И я получила ответ: «В наборе нет смайлика, который мог бы передать мои чувства. А в русском языке я не знаю таких цензурных слов, чтобы выразить свои мысли. Поезжай. Главное, чтобы грабли, на которых ты танцуешь, не разбили тебе голову».

– Прости меня, – глухо произнес Глеб. – Я был нерешителен и ты страдала. Мне нужно было просто взять тебя и унести. Утащить в свое логово и забаррикадировать дверь.

Пожав плечами, я мягко произнесла:

– Но мы разобрались. Мы молоды и у нас все впереди. Мне больно, да. Но ведь и мои отношения с Сашкой причинили тебе боль, верно?

– Я ненавидел его. И себя. И свою роль – веселого гостя на свадьбе любимой женщины, – Драгош стиснул руль так, что скрипнула сминаемая кожа. – Боялся, что устрою мордобой. Что просто убью более удачливого соперника. А потом смотрел на тебя и понимал – сдержусь. Лишь бы ты была счастлива. Знаешь, я очень долго не мог обратиться. Мой волк посчитал меня предателем.

– Мы такие дураки.

– Любящие дураки, а это нормально.

Я улыбнулась и отвела взгляд. Мы как раз выезжали с нашего двора, когда я увидела мужчину в Сашкиной куртке. Сердце на мгновение замерло, а после понеслось вскачь – штаны с подворотами мой сумасшедший бывший не носил никогда.

– Что с тобой? Ты побледнела.

– Глупость, – я отмахнулась. – Тяжелый день.

– Это верно. Главное, что он хорошо завершился.

Попыталась найти того прохожего взглядом, но на улице его уже не было. Просто показалось. Не стоит усложнят и без того не простой день.

– Пицца?

– А? – переспросила я.

– Ты, я и пицца, – белозубо усмехнулся Драгош. – Куча вредной еды на ночь, как тебе такое?

– Отлично.

– Вытащи мой телефон из бардачка, и наклацай нам пищи, – попросил он и сосредоточился на дороге.

С трудом отыскав его телефон, я клацнула на кнопку блокировки и недовольно цокнула языком:

– Тут пароль.

– Твой год рождения, – не глядя на меня ответил Глеб. – Кстати, если со мной что-то случится, то у всех моих банковских карт такой пинкод.

Я не знала, что на это сказать. Поэтому молча разблокировала телефон и открыла приложение с доставкой еды.

– Вот и все, – я погасила экран телефона и положила его обратно в бардачок. – Интересно, кто приедет раньше? Они или мы?

– Мы, – Драгош свернул во дворы, – потому что я знаю короткую дорогу. Не совсем короткую, но светофоров там определенно меньше.

– Изучал этот район?

– Я несколько раз приезжал к тебе, таращился в окна, а потом уезжал, – Драгош криво усмехнулся. – Мне казалось, ты счастлива с ним. Поэтому я не лез.

Посмотрев на него, я тихо призналась:

– Никогда. Я никогда не была с ним счастлива. Ни единой минуты или секунды. Бывало хорошо, бывало приемлемо, но счастья не было. У меня не замирало сердце, я не… Я не любила. Я просто хотела кусочек нормальной жизни.

– А со мной? – он бросил на меня короткий взгляд. – Как тебе было со мной?

– Горько, – так же предельно честно сказала я. – Горько от того, что все это короткое счастье мне так не надолго досталось. А сейчас я ничего не чувствую. В голове пусто и гулко, устала.

– Поэтому мы заказали пиццу, – наставительно произнес Глеб. – И я с тобой был счастлив. Вот только я не думал, что ты сбежишь, а потому горечь момента не прочувствовал. Зато с утреца отхватил безысходности по полной. Это было очень… неприятно, Мари. Я проснулся один и это было очень хреново. Я, кхм, выл.

– А я не знала как ехать на работу, – невесело усмехнулась я. – Думала, что ты не захочешь меня видеть.

– Мы оба думали друг за друга, вместо того, чтобы взять и поговорить. Обещай говорить со мной, Мари.

– Обещаю, – кивнула я. – А ты, ты обещаешь?

– И я обещаю.

Глеб припарковался, вышел из машины и открыл для меня дверь. Подойдя к подъезду, мы увидели курьера с четырьмя коробками пиццы и пакетом с колой.

– Все оплачено через приложение, приятного вечера, – протарабанил паренек и ушел к своему скутеру.

– Спасибо, – крикнул ему Глеб и мы вошли в подъезд.

А потом все как-то завертелось, закрутилось и вот мы уже лежим на диване в гостиной, а на экране Мстители расправляются с очередным инопланетным злом. И двух коробок пицц уже нет, как нет и двухлитровой бутылки колы.

– Я сейчас лопну, – простонала я.

– То есть, пепперони ты не будешь?

– Буду. Но потом обязательно лопну!

После Мстителей мы включили новых черепашек ниндзя. Под них я и уснула. Все-такие старый фильм как-то добрее, что ли? И интересней. Или мне это только кажется. Надо будет пересмотреть потом.

Глава 14

Не помню, как уснула, но проснулась от того, что стало слишком жарко. Открыв глаза, я слепо уставилась в потолок. В первые секунды мне даже не верилось, что вчерашний день не сказка, а самая настоящая быль.

Повернувшись на бок, я приподнялась на локте и посмотрела на… На огромную волчью тушу. Драгош перевоплотился и уснул. По черно-серебряной шкуре скользил тусклый уличный свет. И в этом неверном освещении мой волк казался нереальным. Призрачным. Как будто не настоящим.

«Мое нечаянное счастье», промелькнуло у меня в голове.

Он лежал чуть в стороне и я, подкатившись ближе, зарылась лицом в теплую шерсть. Ну и пусть жарко, зато весь этот шерстяной волчара мой. Прикрыв глаза провалилась обратно в сон.

В следующий раз я проснулась уже по будильнику.

– К сожалению, работу никто не отменял, – улыбнулся мне Драгош. – Мне было приятно. Я не хотел тебя пугать, но… Не мог не обратиться. Думал, ты не проснешься ночью.

– Стало жарко, – я пожала плечами. – Твой волк прекрасен.

– Твой волк, – улыбнулся он и сверкнул янтарным взглядом, – он на меньшее не согласен.

– Как и я, – эхом отозвалась я.

Собираться на работу вместе с Глебом было очень весело. Мы толкались в ванной, брызгались водой и мазали друг друга зубной пастой. А после, на кухне, упоенно целовались, в ожидании приготовления кофе.

– Ты мое счастье, – тепло улыбнулся Глеб. – И я тебя никому не отдам.

– Не отдавай, – кивнула я. – Не отдавай. И я тебя не отдам. Никому-никому.

– Сегодня работаем, а после работы едем к твоему папе. Буду просить твоей руки.

– В смысле? – оторопела я.

– Мы женимся, – пожал плечами Драгош. – До того, как твой папа вернется во Францию.

– Но…

Драгош допил свой кофе и, поставив чашку в посудомойку, хмыкнул:

– Мы проверили свои чувства, Тома. Мы – истинные друг для друга. Очень, очень тупые истинные.

Я помотала головой:

– Невозможно. Не со мной. Я…

– Ты – Мари Тома, моя истинная пара. Обычный чистокровный человек не может стать парой оборотня. Но в тебе человеческой крови меньше четвертушки.

– Но у меня нет Дара!

– Значит, ты его плохо искала, – ничуть не смутился мой волк. – Я поставлю тебе метку, Тома. Ту самую. И когда на твоем плече расцветет золотой рисунок, ты и сама убедишься в том, что я говорю правду.

– А если нет? – дрогнувшим голосом спросила я.

– А если да? Я уверен, что «да».

Отведя взгляд, я едва слышно пробурчала:

– Я не готова видеться с твоей мамой.

– Прости, любимая, не слышу, – он подался ко мне.

– Я не готова видеться с твоей мамой! – крикнула я. – Она еще даже не знает, что ты разошелся Вероникой, а уже… А уже метка. Кем она будет меня считать?

Драгош недоуменно на меня посмотрел:

– Мама-то здесь при чем?

И я, отпив кофе, сухо пересказала наш с Вероникой разговор.

– Что ж, – хмыкнул Глеб. – Я рад, что ты мне это рассказала. Не могу сказать, будет ли мама рада тебе, но точно знаю, что Веронику она не выносила. И при этом ни слова ей не говорила. Так что, даже если она не примет тебя, то ты об этом не узнаешь.

– Вот спасибо, – выдавила я.

– Не за что.

Мне пришлось надевать вчерашний костюм, благо что Глеб забрал с работы мою «аварийную» сумку и свежее белье все-таки было.

Приехав в офис, мы разошлись в разные стороны и погрузились в работу. Из-за пропущенных дней на меня многое свалилось и до самого обеда я не отрывала взгляда от монитора. И не отнимала телефон он покрасневшего горячего уха.

– Прошу всех на обед, – это приглашение Глеб озвучил через громкую связь.

Так что через пару минут весь наш небольшой коллектив собрался в комнате отдыха. Где стол был заставлен коробочками из доставки.

– Роллы, пицца и чебуреки, – улыбнулся Глеб. – У меня есть небольшое объявление. Между мной и Мари улажены все недопонимания и теперь мы вместе. Наши отношения начались после прекращения моих отношений с Вероникой и после прекращения отношений Мари и Александра Ярышникова. Ешьте.

– Вот это скорость, – жизнерадостно улыбнулся Олежка. – Желаю тебе, шеф-мэм, всегда с такой скоростью любовь находить!

Поперхнувшись воздухом, я возмущенно произнесла:

– Хэй! Я думаю, что наши с Глебом отношения – мои последние отношения в этой жизни.

– Звучит не очень, – тихонечко хихикнула Светочка и принялась вскрывать коробочки.

– В смысле, у нас любовь на всю жизнь, – смутилась я и показала хохочущему Олежке кулак.

– Именно, – кивнул Драгош. – Свадьба будет скоро, все присутствующие – приглашены. Хотя ты, Латников, у меня на карандаше.

Олежка тут же поднял вверх руки:

– Я хороший! Просто говорю быстрее, чем думаю. И вот, в знак лояльности!

Он выстрелил в воздух яркими искрами, которые чуть не устроили пожар. Хорошо, что Драгош смог одним движением все потушить.

– Эх, а я могу только растюшек поливать, – вздохнула Светочка, – первая ступень стихии воды. Три капли из среднего пальца – оскорбительно.

И, сказав это, она начала расставлять блюда. Я же, не зная что сказать, принялась помогать.

– Куда ты столько заказал? – в итоге спросила я, осмотрев стол и несколько табуретов, на которые пришлось составить часть еды.

– Да оно само как-то, – пожал он широкими плечами.

– Так это, – Латников вытащил из пакеты двухлитровую бутылку колы, – разливает по кружкам и кричим – горько!

– Эй, это еще не свадьба, – возмутилась я. – Сначала метка, а уж потом…

– А репетировать? – с непередаваемым чувством вопросил Олежка. – Я ни разу не был на свадьбе. Надо все тщательно отрепетировать!

Я была против, но кто бы меня послушал? Драгош легко сломил мое сопротивление – крайне вялое – и втянул меня в долгий головокружительный поцелуй под аплодисменты коллег.

От души налопавшись вкусняшек, мы расползлись по своим рабочим местам. А через полчаса на мою почту пришел е-мейл от Латникова. Открыв вложения, я поперхнулась смешком – за тридцать минут Олежка умудрился сбацать с десяток моих фото в различных свадебных платьях.

По-хорошему, надо было позвонить ему на мобильный и отругать. Но с самого утра у меня в венах пузырилось искристое счастье и я просто не могла ни на кого сердиться. Так что я отбила ему сообщения в корпоративном чате:

«Спасибо, но не стоило отвлекаться».

Через час мне пришлось открыть корпоративный чат и перечитать собственное сообщение. Потому что я, каким-то совершенно неведомым и непонятным образом, вместо рабочих папок открыла несколько сайтов свадебных салонов.

«Возьми себя в руки, Тома», жестко сказала я себе.

В этот же момент зазвонил телефон, и я пропала на долгие сорок минут. Наша постоянная клиентка переживала, что стены ее гостиной, выполненные по нашему проекту, «недостаточно пыльные, понимаете?». Я не понимала, но поддерживала диалог все то время, пока искала ее проект. Который, к слову, уже был закинут в архивную папку.

Пока я убеждала клиентку, что ее роза достаточно пыльная – «Подождите, я включу видеосвязь» – мне пришло в голову, что свадебное платье в таком оттенке будет великолепно на мне смотреться. Светлокожие блондинки созданы для того, чтобы носить этот цвет. Или этот цвет создан для нас – тут как посмотреть.

– Но послушайте, – устало вздохнула наша клиентка, – моя сестра сказала, что это не пыльная роза!

– А вы уверены, что она не слукавила? – вкрадчиво спросила я. – Все же ваш проект это практически пик моей карьеры. Признаюсь, пока что мне не удалось создать чего-либо столь же восхитительного.

– Хах, – выдохнула клиентка, а после задумчиво добавила, – а ведь вы можете быть правы. У сестренки сложный характер. Простите, что отвлекла вас.

– Совершенно ничего страшного, – широко улыбнулась я.

Распрощавшись с клиенткой, я открыла блокнот и черканула пару строк. Пыльная роза, прованс, кружево, многослойная фактура. И стразы с вопросительным знаком.

«Работай, Тома, работай. Не уподобляйся пустоголовым дурочкам, у которых в голове нет ничего, кроме свадебных колоколов», рыкнула я на себя.

Но до вечера я постоянно отвлекалась и блокнот заполнялся заметками и зарисовками. Платье я буду шить. Ну, не я, конечно. Кто-то будет шить мне платье по моему эскизу.

– Ты ни разу не зашла ко мне.

Укоризненный голос Глеба заставил меня вздрогнуть:

– Зачем пугаешь?

Он, стоявший в дверях, усмехнулся и одним движением оказался у меня за спиной. Уложив руки мне на плечи, Драгош начал массаж. И, одновременно, вкрадчиво произнес:

– Мама ждет нас послезавтра на ужин. Тш-ш, не дергайся, Мари.

– Даже если я сейчас спрошу, – уныло произнесла я, – ты все равно не скажешь как именно она отреагировала на замену невесты.

– Неправильно. У меня невесты не было, – Драгош наклонился ко мне и коснулся губами кончика моего уха. – Все уже хорошо, Мари. Матушка у меня свободолюбивая личность с многочисленными интересами. Мы живем раздельно – она не будет вмешиваться в нашу жизнь.

– То есть она не рада, – подытожила я, и повернулась к Глебу. – Я права?

– Она насторожена, – уклончиво отозвался он и сорвал с моих губ короткий поцелуй. – Поехали. Сегодня ты представишь меня своему папе.

– Он тебе и слова не скажет. Папа очень воспитанный колдун…

Тут Драгош заржал, но промолчал. А потом задумчиво сказал:

– Так и моя мама слова не скажет. В этом и смысл – как бы то ни было, а родители не могут прожить эту жизнь за нас. И моя мама это понимает. Ее волчица не приняла иного волка, из-за этого мы не смогли остаться в клане. Она винила себя за нашу, прямо скажем, не простую судьбу. Но… Но я куда свободнее, чем мог бы быть.

«Моя понимает, но сопротивляется», хмыкнула я про себя и, повернувшись к столу, принялась собираться. Блокнот, телефон и прочие мелочи. Ключи от машины все это время бесцельно провалялись в сумке. Интересно, как там моя крошка?

По пути домой мы заглянули в супермаркет и набрали два пакета всякой всячины. Я видела, что Глеб нервничает. Но мой волк так сильно старался не подавать вида, что мне было неловко затрагивать эту тему. Поэтому я просто вытащила телефон и отбила папе сообщение:

«Мы с Глебом едем домой. Мы вместе. До твоего возвращения сыграем свадьбу. Он поставит мне метку. Пожалуйста, сделай вид, что ты рад».

Ответная смс выбила у меня почву из-под ног:

«Во мне не осталось радости. Здесь твоя мать со своим кобельком».

– Глеб, – позвала я любимого. – Знаешь, у меня есть для тебя новость.

– М? – он бросил на меня короткий взгляд и тут вернул все свое внимание дороге.

– Мама приехала, – выдохнула я.

– Вот и хорошо, – не дрогнул он. – Сразу отстреляемся. Может, за моей заехать?

– Нет, – вздрогнула я. – Это будет слишком насыщенно.

Минут через пятнадцать мы припарковались возле моего дома. Глеб забрал пакеты и направился к подъезду. А я чуть замешкалась, пытаясь высмотреть свою пежошку. Все же я привязана к своей машинке и не люблю надолго ее оставлять. Особенно после проколотых колес.

Догоняя Глеба, я вытащила телефон и набила сообщение для Еськи:

«Будет свадьба. Я и Глеб вместе. Сейчас будем ужинать с моими родителями».

Через минуту мне прилетело абсолютно бессмысленное сообщение состоящее из восклицательных и вопросительных знаков. И вдогонку всего пара слов:

«Жду подробности».

«Потом», отбила я и, оттеснив Глеба, открыла дверь своим ключом. В тот же момент на меня бросился крошечный комок лая. Кажется, мамин кобелек уже успел посчитать мою квартиру своими охотничьими угодьями.

– Мам, пап, возьмите сумки, – крикнула я.

– Ты так кричишь, как будто здесь сто квадратных метров, – с достоинством произнесла мама. – Зачем брать сумки, если ты просто можешь кинуть их в сторону кухни? Вернее, того, что ты называешь кухней.

– Ого, – оценила я, – а ты чего такая боевая?

– Ничего, – прищурилась мама, – ничего. Ну, здравствуй, Глеб. Волчонок вырос?

А Глеб, прижав обе руки к груди, низко поклонился:

– Мое почтение лунной жрице.

– Было смешно наблюдать за тобой, – мама сверкнула янтарными глазами и, переведя взгляд на собаку, цыкнула, – Ласик, сидеть!

Бедный Ласик, услышав грозу в мамином голосе, не просто сел, а сделал лужу и сел в нее. И тут же стало куда веселее – мама схватила Ласика за шкирку и кинула его в ванную комнату, потом схватилась за тряпку. Мы с Глебом пытались разуться и не рухнуть в напруженную испуганным пёселем лужу. И за всем этим индифферентно наблюдал папа.

– Оборотней признают только охотничьи породы, – напомнил Глеб, – как этот комок уживается с лунной жрицей?

– С трудом, – хмыкнула я, – но мама… Мама как-то умудряется скрывать свою сущность.

– Андрэ Тома, – коротко произнес папа, когда мы все же смогли подойти к нему.

– Глеб Драгош, приятно познакомиться, – мой волк пожал папе руку.

– Я слежу за жизнью своей дочери, – скупо бросил папа. – И за тем, как часто она плачет. Добро пожаловать.

Мне оставалось только вздохнуть и принять одно простое знание – после этого всего, я не имею права ворчать на Глеба. И бояться встречи с его мамой. Увы, мои дорогие родители, в стремлении уберечь увечное дитя, порой сильно перегибают.

Наконец, лужа была вытерта, Ласик вымыт и завернут в мой халат, и мы, четверо взрослых людей, оказались перед дилеммой – в моей квартире не было такого понятия, как обеденный стол. Крошечный столик в кухонной зоне вмещал двоих человек. Не больше. А нас, напомню, четверо взрослых нелюдей!

– Накроем центр разложенного дивана, – предложил Глеб. – И расположимся по краям.

– И не просто центр дивана, – улыбнулась я, – пап, достань из шкафа мой складной столик для ноутбука.

Папа пробормотал что-то по-французски и полез в шкаф. Вскоре мы расположились вокруг стола и мама, мрачно это все осмотрев, хмуро заметила:

– Кошмар.

– Зато мы счастливы, – тут же ощетинилась я, не поняв, о чем конкретно говорит мама.

– Мы можем заказать столик в ресторане, – Драгош вытащил телефон.

– А мне нравится, – вдруг улыбнулся папа. – Сейчас это все дико, но через пару лет будет приятно и смешно вспомнить.