Текст книги "Неделя колдовства (СИ)"
Автор книги: Светлана Догаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Глава 12
Суббота продолжается. Жертва
***
– Как это – ведьмой?! Какой ещё... Бабой-Ягой?! – Милка еле выговорила эти слова.
– Обыкновенно, как в нашем роду принято, – просто сказал Семён.
– Вы что?! – выкрикнула Светка. – Ведьм не бывает! Это сказки всё!
– А ты помолчи, шушера человечья, – рыкнул на Светку Семён. – Ничего не знает, не понимает, как оно всё в жизни устроено, а тоже мне – лезет во всё!
– Милка – моя подруга! И я вам не позволю! – дрожащими губами вымолвила Светка.
– Ха, тоже мне... «Позволю – не позволю...» Смешная человечья девчонка... Спи! – и Семен внезапно сделал еле заметный жест своей лапищей, похожей на кривую сухую корягу.
Глаза у Светки словно сами собою закрылись, и она мягко осела на какую-то кочку.
– Светаааа! – бросилась к ней Милка.
Но, сколько бы она ни тормошила подругу, сколько бы ни дёргала её за руки и плечи, сколько бы ни дула ей в лицо – Светка не просыпалась. Лицо её побледнело, а дыхание стало таким тихим, незаметным, слово Светка вообще почти уже умерла.
– Вы! – Милка выпрямилась во весь свой небольшой росточек и с ненавистью уставилась на Косого. – Что вы сделали с моей подругой?! Что вы вообще тут все творите?! Разве так можно?..
– Нам всё можно, – усмехнулся Семён Косой. – Ладно, Мила Милованова, не буянь. Пошли ко мне в горницу, и я всё тебе расскажу. Ничего с твоей подружкой плохого не будет. Поспит себе и очухается, когда всё закончится, как ни в чём не бывало, даже здоровее прежнего станет. Пошли!
И Семён, не слушая больше возмущённых возражений Милки, затопал по НАСТОЯЩЕМУ лесу прямо к белому камню. Так что, волей-неволей, пришлось Милке пойти за ним следом.
Обернувшись через плечо, она тоскливым взглядом окинула уснувшую на кочке Светку, своих одноклассников и Клару, пребывавших в блаженном неведении о том, что за жуть творится у них под самым носом. Они сидели на грудах хвороста, уверенные в том, что это удобные скамейки, стоявшие во внутреннем помещении лесопилки, и увлечённо поедали прихваченную с собою из Дома культуры снедь, весело переговариваясь и пересмеиваясь. Ни Милки, ни Светки, уснувшей волшебным сном, никто из них будто и не видел... Поймав на себе пристальные взгляды Васятки и Настюхи Матюшкиных, Милка резко отвернулась и побрела за Семёном к белому камню.
Косой обошёл камень, Милка – за ним... и её взору вдруг открылся маленький домик, укрытый за этим камнем. Обычный деревенский домик в одну горницу: два маленьких подслеповатых окошка, расшатанное невысокое крылечко, низенькая дверь, труба на крыше, из которой слабой струйкой поднимался дымок.
Семён толкнул дверь плечом, она со скрипом отворилась, и они вошли.
Милка сразу узнала эту захламлённую комнату – по Светкиному рассказу об её сне. Под потолком – паутина, по всем углам валялся какой-то мусор, старые вёдра, ржавые тазы, грабли, лопаты, а посреди комнаты стояла кровать, покрытая потёртым покрывалом.
– Садись, Мила Милованова, – Семён поставил перед Милой разлапистую, как пенёк, покосившуюся табуретку, а сам, как был, в куртке и сапогах, повалился на кровать, да с таким размахом на неё рухнул, что все пружины под ним жалобно заскрипели. – Теперь можешь меня спрашивать, о чём пожелаешь.
Милка осторожно села на табуретку и несколько мгновений молча разглядывала лицо Лысого. Лицо этого, судя по всему, лешего... или ведьмака... или кто он там такой?..
– Ну, что же ты? – подбодрил её Косой. – Молчишь, как воды в рот набрала? А ведь спрашивала сегодня у Васи... у бабули своей, Василисы Гордеевны, всё спрашивала – да что, да как, да почему, да отчего! Про другую эту... как её... реальность спрашивала, ведь так? И про Матюшкиных, и про «секретку» с твоим мешочком для семечек, и про вещи, которые вы с подружкой твоей, шушерой этой мелкой человечьей, в той «секретке» раскопали"? А сейчас – что, уже неинтересно всё это тебе стало?
Милка глубоко вздохнула. Помолчала ещё минуту. И тихим ровным голосом произнесла:
– А теперь – неинтересно. Теперь я хочу одного: чтобы вы отпустили всех моих одноклассников, мою подругу Свету Снегирёву и нашу классную руководительницу Клару Викторовну обратно! Домой! Это – всё.
– М-да, – закряхтел Семён и заворочался на кровати, так что бедные пружины просто завизжали под весом его тела. – Васина порода! Вся ты, Мила Милованова, в бабку свою, а мою – сестрицу троюродную, Василису Гордеевну, уродилась! Такая же упрямая, всё желаешь по-своему сделать! То тебе всё было интересно, все тайны и загадки... ты даже деньги тратила, пыталась узнать – кто же это такой, Косой-Лысый, какие-то ваши эти... как их... ком-пу-тер-ные... тьфу!.. В общем, базы какие-то адресные покупала, меня звонками беспокоила, по этой вашей человечьей игрушке... – с этими словами Семён вытащил из кармана куртки самый современный, с «наворотами», смартфон и небрежно уронил его на пол. – А теперь тебе только одного и надо – чтобы мы твоих друзей, этих смешных человечков, отпустили домой подобру-поздорову?
– Да. Только этого мне и надо. Чтобы отпустили. И именно – подобру и поздорову, – так же тихо и ровно сказала Милка.
– Арг-ха-ха-ха-арг-ха-ха! – вдруг раскатился Семён Косой страшным диким смехом, таким, что в маленьком его, запущенном, больше похожим на сарай домике дрогнули стёкла в маленьких оконцах и задребезжали в углах старые ржавые тазы и вёдра. – Ишь, чего захотела! Не бывать этому!
Милка даже не вздрогнула от этих жутких звуков, от этого нечеловеческого смеха. Она выпрямила спину, села, как могла, ровно на кривоногой занозистой табуретке и уставилась Косому прямо в его маленькие медвежьи глазки, прятавшиеся под кустистыми лохматыми бровями.
– Все эти ваши загадки мне бабушка объяснит, если захочет, – проговорила она. – А не захочет – так и не надо. Обойдусь! Если всё это правда... если бабушка моя – ведьма... Баба-Яга... и все вы тут, в вашем Шушарино, все – ведьмы, лешие, кикиморы и я не знаю, кто ещё... то какая разница, как вы там колдуете, какими способами свои мОроки на людей наводите? Конечно, и «секретка» старшего Матюшкина, и палочка с письменами, и заговор, который мы со Светкой ночью в парке слышали... всё это что-то значит. Во всём этом скрываются какие-то тайны... Но мне теперь неважно – что... и какие там у вас тайны! Это всё ВАШИ дела, а МОЁ дело – спасти своих друзей и Клару! Поняли вы, Семён Косой... понял ты это, ведьмак, леший?! Понял или нет, Лысый?! Зови сюда кого хочешь, хоть этого вашего СтаршОго – я никого из вас не боюсь, ясно тебе?! Зови его! И я заставлю его отпустить моих одноклассников, раз ты не хочешь или не можешь это сделать, чудище лесное, злое, коварное!
Дверь домика скрипнула, и в комнату вошёл Васятка Матюшкин.
– Здравствуй, Мила, – улыбнулся он. – Ты хотела видеть СтаршОго? Это я!
***
Милка уставилась на Васятку во все глаза. Рыжий толстый мальчишка, самый обычный. Румяные щёки. Смешная короткая курточка. На носу – веснушки-конопушки. Нос «картошечкой», как у неё самой... Очки с толстыми стёклами... Оттопыренные уши...
Вася Матюшкин снял очки и аккуратно положил их на захламлённый подоконник. Повёл плечами, развёл руки в стороны... И внезапно начал... расти! Рост его увеличивался стремительно, и вот он уже упёрся головой в потолок. И при этом на вид он остался тем же мальчишкой – круглым рыжеволосым «колобком», с румяными щеками, веснушками на носу и лукавой улыбочкой. Таким же... только огромным! Преобразившийся Вася уже буквально еле помещался в маленьком домике Семёна Косого.
Милка моргнула раз, другой... И вдруг сорвалась с табуретки и накинулась на Васю – или как его теперь надо было называть, СтаршИм? – на СтаршОго с кулаками, крича:
– А-а, так это всё ты?! Ты и твоя сестрица Настя! Вы всё это устроили?! Немедленно всех отпустить, слышишь?! Гад! Вы тут все – гады, подлые ведьмаки, Бабки-Ёжки и лешаки! Отпустить всех, ты понял!?! Я... Я ВАМ ПРИКАЗЫВАЮ!.. – и Милка от злости, от отчаяния и от обиды неизвестно на кого топнула ногой.
Что-то грохнуло над крышей домика, словно пушка во время салюта в честь Дня Победы 9 мая выпалила. Прокатилось по крыше, ухнуло ещё раз, из леса обратно прилетело гулкое эхо... В домике разом, одновременно, лопнули и вылетели наружу тучей осколков стёкла в обоих оконцах. Милка зажала уши руками и пригнула голову.
– Эко ты, Мила Милованова, горячая, – хмыкнул Семён, поднимаясь с кровати. – Нет, дорогая моя, приказывать ты нам всем сможешь, только ежели обряд над тобою свершится и ты в полную силу войдёшь! А силы у тебя, судя по всему, немало... только распоряжаться ты ею пока не умеешь, как надобно.
– Мила, – мальчишеским фальцетом (странно, но голос у него совершенно не изменился!) обратился к ней из-под потолка ставший великаном Вася Матюшкин, или СтаршОй. – Мила, не буянь! Пойми, это – твоя судьба: быть в этом мире, который устроен гораздо сложнее, чем ты думаешь, и совсем не так, как ты представляешь, – ведьмой. Смирись со своей участью, со своей судьбой, и тогда сама поймёшь, как это хорошо...
– Смириться?! – Мила отступила на шаг, задрала голову и посмотрела в ставшее огромным, но по-прежнему выглядевшее мальчишеским лицо СтаршОго. – И всё будет хорошо, да?! А им, – она махнула рукой в ту сторону, где осталась фальшивая лесопилка, а на самом деле был какой-то там НАСТОЯЩИЙ лес, – им сейчас тоже хорошо?! Они же все заколдованы, на них этот ваш мОрок навели, в Доме культуры их чем-то... отравили, а Светка вообще уснула сном царевны из сказки – только гроба хрустального и не хватает! Это – как, по-вашему, тоже очень хорошо и отлично?! А кто тут у вас Кощей Бессмертный, ну-ка, скажите мне! Я ему все волшебные иголки, от которых его жизнь зависит, переломаю! – и Милка вновь топнула ногой.
Гром над крышей прогремел ещё громче и страшнее, чем в первый раз. Ветхий домик задрожал и чуть не рассыпался на брёвнышки. С просевшего потолка на их головы посыпался какой-то трухлявый мусор. Остатки стёкол с жалобным звоном выпали из перекосившихся рам, а в лесу вокруг домика какие-то неведомые звери глухо завыли на разные голоса.
– Ага! – победно закричала Милка. – Если не отпустите моих друзей, вам сейчас тут всё разнесу, весь ваш НАСТОЯЩИЙ лес на щепки пущу!
И тут сорвавшаяся с перекосившегося потолка доска больно ударила Милку по голове, и она вдруг ощутила такой сильный укол в шею, что охнула и схватилась за это место обеими руками.
– Вот видишь, Мила? – укоризненным тоном обратился к ней Вася – СтаршОй. – Ничего ты толком никому сделать не сможешь, пока в полную ведьминскую силу не войдёшь. А для этого нужен особый обряд. Для этого я и привёз вас всех, весь твой класс, в нашу деревню, в Шушарино.
– Не привёз, а заманил! – простонала Милка, растирая шею.
– Ну, пусть заманил, – благодушно, как ни в чём не бывало, согласился СтаршОй.
– Это... это подло! – выкрикнула Милка.
– С человеческой точки зрения, может, и подло, – пожал плечами Вася, едва при этом не развалив домик Семёна окончательно. – А с нашей... а уже скоро – и с твоей...
– Я это уже слышала, – перебила его Милка, – вот от этого! – она мотнула головой, указав подбородком на Семёна Косого. – И я с этим не согласна!
– Да кто ж тебя спрашивать-то будет, Мила Милованова, согласна ты или не согласна? – ухмыльнулся Семён и почтительно обратился к Васе Матюшкину: – Так что, СтаршОй, пора начинать, что ль?
– Пора, – кивнул Вася огромной рыжей головой, повернулся (отчего домик задрожал от крыльца до крыши) и с трудом протиснулся сквозь низенькую дверь за порог.
– Пошли, – как-то буднично сказал Семён и шагнул к двери.
«Куда? Зачем? Никуда я с вами не пойду!» – хотела было заявить Милка, но это было бы бессмысленно. Чего бы она добилась, оставшись в этом домике, который стоял в самом, похоже, глухом углу какого-то там НАСТОЯЩЕГО леса? Леса, где жили, колдовали, творили свои недобрые дела настоящие ведьмы – Бабки-Ёжки и лешие, так презрительно называющие людей – просто человечьей шушерой? «Потому-то и деревня их так называется – „Шушарино“! – поняла вдруг Милка. – Они даже в названии родной деревни выразили своё презрение к людям... к нам...» – и тут она как бы запнулась, мысли её спутались...
Но ведь, по словам Семёна и этого дикого, жуткого Васи Матюшкина, оказавшегося тем самым СтаршИм... она, Мила Милованова, – тоже ведьма?! Вот это номер: самая обыкновенная учащаяся шестого класса Людмила Милованова – Баба-Яга?! Бред какой... Потомственная ведьма... и бабушка её, любимая бабулечка, ведьма, то есть, Баба-Яга... И мама, её милая, дорогая мама, стала бы ведьмой, если бы бабушка не переехала в город и не согласилась отдать Милкину маму в руки этих леших и ведьмаков – для воспитания и обучения всем этим мОрокам, колдовству, всякой чертовщине и прочим ужасам?
«А может, это и неплохо – стать настоящей ведьмой, Бабой-Ягой из сказок, получить огромную, таинственную, загадочную, непонятную для обыкновенных людей силу? – вдруг словно шепнул кто-то Милке на ухо, вкрадчиво так шепнул, даже ласково... – Ты только что этот дом едва не разнесла в щепки, а что ты сможешь совершить, если полностью овладеешь этой силой, а?»
– НЕТ! – вслух ответила Милка этому коварному, подавляющему волю голосу, и помотала головой, отгоняя прочь соблазнительные мысли о каком-то необыкновенном могуществе.
– Э? – обернулся к ней Семён. – Чего – «нет»?
– Ничего, – сквозь зубы ответила Милка и шагнула к двери.
***
Милка переступила через порог домика – и увидела страшную картину.
Её одноклассники плотным кольцом окружили большой округлый белый камень, лежавший в грязи на краю болота. Лица у них были какие-то отсутствующие, они не выражали абсолютно никаких чувств. Словно это были не лица, а маски – Милка видела такие маски, гипсовые слепки с мёртвых лиц, в музее. Милка быстро оглядела их – Светки среди них не было. Где она, что они с ней сделали?! А что Клара?! А Клара с таким же отсутствующим видом смотрела поверх голов ребят на то, что лежало на плоской поверхности белого камня. И этим «чем-то» был... Милка ахнула и зажала рот ладошкой.
На камне лежал связанный по рукам и ногам Димка Шестопёров, и его лицо тоже не выражало... ничего! Ни страха, ни волнения, ни возмущения – НИЧЕГО!
А над Димкой стояла Настюха Матюшкина, тоже выросшая до гигантских размеров, как и её братец Вася. Казалось, головой она касается тёмных облаков, плотной пеленой закрывших всё небо...
Чёрные волосы космами свисали на Настино лицо. Очки её куда-то пропали. В глазах её, ставших громадными, как колёса автомобиля, плясали кровавые отблески, словно это не глаза уже были, а два разведённых глухой ночью костра. И такая злоба светилась в этих жутких глазищах, что Милка чуть было не завопила во весь голос! И тут она увидела в руках Насти огромный острый нож, подавилась собственным криком и почувствовала, что сейчас или сознание потеряет, или... или неизвестно что сделает, но что-то ТАКОЕ, отчего всем этим ведьмам и прочей нечисти очень плохо придётся!
– Привёл? – проревела Настя гулким басом из-под облаков, и над верхушками мрачных старых елей пронёсся сильный порыв холодного ветра.
– Привёл, – съежившись, угодливо ответил Семён и подтолкнул Милку к Насте.
– Начнём, – шагнул вперёд высоченный великан – Вася Матюшкин, таинственный СтаршОй. – Мила Милованова, ты отказываешься стать ведьмой, или же Бабой-Ягой, кем были от начала веков все женщины из вашего рода Миловановых? – тоном школьного учителя обратился Вася к Мимлке.
– Отказываюсь, – глухо бросила она, не сводя полных ужаса глаз с беспомощного Димки.
– Понятно, – Вася кивнул громадной рыжей головой и скомандовал: – Семён, начинай!
Семён откашлялся, шагнул вперёд и гнусавым голосом забормотал, словно произнося одно длинное-предлинное слово:
– Водабегинакаменьбелыйжертвупримидаймнесилуневиданную...
– НЕ-ЕТ!!! – изо всех сил закричала Милка – и топнула ногой.
И... и ничего не произошло.
Деревья на землю не повалились, камень с места не скатился, верёвки на Димкиных руках и ногах не порвались, ветер не поднялся. Выражения лиц ребят, Клары и бедного Димки не изменились, остались такими же равнодушными, отсутствующими. А Семён Косой и ухом не повёл. Вася СтаршОй слегка поморщился, и всё. А Настя, великанша Настя презрительно расхохоталась, и вот от её жуткого, как гром грозы, смеха затрещал хворост, наваленный по краю болота...
«Так, – подумала Милка, – не прокатило почему-то... а в домике получилось... Может, я только в помещении могу что-то сделать? Или это потому, что я сказала – отказываюсь быть Бабой Ягой?..»
– Не ори и не топай ножками, – строго оборвал Милку Семён. – Раз твоя бабка, а моя троюродная сестра, Василиса Гордеевна Милованова, не захотела сама ведьмой оставаться, дочь нам свою не отдала и тебя от нас умыкнула в город, стало быть, когда СРОК пришёл и пробили часы, мы, лешие и ведьмаки деревни Шушарино, имеем полное право силу твою, Мила Милованова, себе забрать! Всю твою возможную силу, до последней капельки!
– Для того я и уколола тебя щепкой на школьной линейке – связала твою силу, которой ты сама в себе не чуяла! – проревела Настя, и глазищи её полыхнули, как два глубоких озера, наполненных вместо воды огнём.
– Потому замороченный мною Димка Шестопёров и стащил у тебя из кармана твой мешочек для семечек и передал мне. Помнишь? Когда ты с подоконника свесилась и чуть вниз не рухнула, а Димка тебя поймал и не дал упасть? – хихикнул Вася на весь лес.
– Лучше бы рухнула, – басом буркнула Настя. – Хлопот бы меньше было!
– А я подбросил твой мешочек отцу, чтобы тот его в «секретке» закопал, – улыбнувшись до ушей, милым до противного голоском объяснил Васятка. – А батя-то и не знал, что это твой мешочек, Мила! Батя думал, что он Настин или мой! А вещь, спрятанная в «секретке», отнимает большую, очень большую часть сил у её хозяина! Батя нашу силу хотел связать, заклинание жертвенное прочитал, а на самом деле он твою силу ещё крепче связывал, Милка!
– Мы папашу-то обманули! – захохотала, как загремела, Настя. – Мы прикинулись, что послушались, что отказываемся от нашей затеи, что передумали и не станем твою силу отбирать! Потому он и устроил «секретку» – и палочку нашу наследственную с заговорными письменами туда положил, чтоб нас с Васькой связать, чтобы нас остановить! А твой мешочек всю силу к себе притянул, и не смог нас папаня связать, так-то!
– Твой род всегда был сильнее нашего, – кивнул Васятка, – и когда твоя бабушка увезла тебя из Шушарина и больше не привозила, даже на лето, в каникулы, мы договор заключили. Вот с ним – и Вася кивнул на Семёна. – Долгое время у нас один леший, дед Коловратов, был СтаршИм. Потом дед состарился, и Семён Косой у него старшИнство выпросил. И сразу почти что мне его передал – и по нашему с Семёном договору СтаршИм стал я! Наш папаша в город подался, как твоя бабуля, и не мог, по нашим правилам, ни мне, ни сестре моей ни в чём явным образом перечить!
– Предупредить папаша наш хотел твою бабушку, потому и в город перебрался... совесть его, вишь ты, заела! – гулко, на весь лес, с презрением хмыкнула Настя. – Будто в наших делах, для человечьей шушеры непонятных, совесть какая-то нужна!
– Так что теперь мы принесём вот этого человечка в жертву, – Вася деловито кивнул на Димку, лежавшего навзничь на камне со связанными руками и ногами. – Некоторые наши деревенские старики очень нам помогли, приняли нашу сторону против твоей бабушки и всего вашего рода Миловановых. Как же это – из ведьм уйти, Бабой-Ягой больше не числиться, силу на наши общие дела не пустить?! Так делать не положено! Раз твоя бабуля свою силу не использует и тебе, своей внучке, её не передаёт – так пусть сила ваша всему нашему братству ведьмаков и лешаков послужит, а не остаётся неиспользованной, словно в сундуке спрятанной.
– Хорош языком молоть, Вася, – буркнула Настя из-под облаков, – даже если эта дура Милка, уже почти окончательно ставшая мелкой человечьей шушерой, всё поняла, сделать она всё равно ничего не сможет... СРОКИ! – вдруг страшным голосом проревела Настя. – ПРИШЛИ СРОКИ! Пора принести жертву человечью и всю силу рода Миловановых забрать СЕБЕ!..
От её громового рёва в лесу поднялась настоящая буря. Чёрные вОроны тучей взметнулись в потемневшее сизое небо; сорванные со старых елей ветви градом посыпались вниз; взметнулся ледяной сильный ветер, завыли в лесу дикие звери, песок забил Милке глаза... Молния сверкнула в уже совсем чёрном небе, вспыхнула огненной строкой и ударила в землю прямо у белого камня, на котором лежал бедный, ничего не чувствующий и не осознающий Димка... Ребята и Клара прикрыли головы совершенно одинаковым движением рук, но не проронили ни слова, не издали ни звука – они же были околдованы, заморочены...
«Надо это прекратить! – с отчаянием подумала Милка. – Но КАК?! Что я могу, на самом деле?! Мешочек... мой мешочек для семечек в „секретке“... казалось бы, такая чепуха... просто тряпочка! А притянул силу... и теперь моя сила, сила нашего рода Миловановых, как сказали эти ужасные Матюшкины, должна перейти к ним?! Нет, я не согласна! А Димку – в жертву... так вот какая вода должна потечь по этому волшебному белому камню! Не вода – а кровь невинного человека! Димка приснился мне тонущим в пруду... а сейчас всё не так... его хотят зарезать... но это неважно, смысл-то один – ЖЕРТВА! Им нужна жертва... а может быть, и не одна?! Ведь заколдовали всех – и ребят, и нашу Клару... Надо это немедленно прекратить! Но – как?!»
Эти сумбурные мысли, пронёсшиеся в Милкиной голове за какую-то секунду, вытеснил острый страх за Димку, Светку и за всех остальных. Надо что-то делать! Но что?! Она же ничего не сумела сделать на открытом пространстве своим диким криком и топаньем... А может, всё это ей просто снится? Ну да, снится! Никуда они с классом не поехали, ни на какую заколдованную лесопилку не пошли, ни в какой НАСТОЯЩИЙ лес не попали... Лежит она, Милка, дома, в своей удобной, мягкой, тёплой кроватке, обнимает любимого медвежонка Кузю... хотя она уже давно с ним не спит, Кузя теперь «живёт» на шкафу в её комнате... но во сне ведь возможно всё, не так ли?..
«Кузя! – с тоской подумала Милка. – Кузенька, как жаль, что ты не можешь сейчас и меня, и всех нас выручить... Кузя...помоги!» – И Милка, сама того не заметив, тихонько топнула ногой. Просто от беспомощности...
***
