Текст книги "Цыганочка с выходом"
Автор книги: Светлана Борминская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Илья Леонидович расстелил газетку, смахнул с нее пыль, разложил рыбку, хлеб и начал есть. То, что он теперь богат, придавало такой необыкновенный вкус и хлебу на газетке и подлещику, эх, в общем, если раньше Илья жил жизнью-эрзацем, то с находкой денег в кофейных банках, жизнь развернулась к нему лицом, а не задницей.
СОЛОДКИНА
Обычно, когда убийцу задерживают прямо на месте преступления, ход дела предрешен – следствие, суд, тюрьма.
Решающий момент: Горностаева задержали рядом с убитыми матерью и сыном Сидоровыми-Гильзаби, на месте преступления.
Органы следствия выяснили – смерть мальчика произошла в результате многочисленных ушибов головы. Мальчик был убит в прихожей своей квартиры, убийца вошел, видимо, следом, так как дверь свежих следов взлома не имела, мальчик был одет для улицы, на ногах была грязная обувь.
В прихожей было совсем немного следов крови, в основном она натекла из носа мальчика и из сравнительно небольшой раны на темени, которая была нанесена, возможно, обухом топора, который был в руках Горностаева Д.И. Следов крови и волос О.Н. Сидорова-Гильзаби на топоре, по результатам экспертизы обнаружено не было.
Н.И. Сидорова-Гильзаби была задушена у себя в спальне, куда, видимо, пыталась убежать после непродолжительной борьбы с убийцей на кухне.
Топор как вещественное доказательство был опознан братом убитой и приобщен к делу. В обычное время он хранился либо на кухне, либо в „темнушке“ для хозяйственных нужд. Маленький декоративный кухонный топорик для разделки мяса.
В кухне кровью были залиты полы и стены. Кровь принадлежала и была идентична той, что вытекла из раны милиционера в „штатском“, который первый вбежал в квартиру, и в него топором угодил подозреваемый Горностаев Д.И. То, что Горностаев Д.И. – убийца, в первые секунды сомнений не было никаких. Ему случайно сломали челюсть при задержании и, так как он сопротивлялся, нанесли упреждающие удары, чтобы не убежал. Говорить и двигаться ввиду этого в настоящее время он не мог.
В дальнейшем, когда О.Л. Солодкина сопоставила все известные следствию факты по данному делу, всплыли несколько незначительных на первый взгляд, но существенных подробностей, которые можно было толковать двояко.
Во-первых, не сходились никак – топор в руках Горностаева, его неадекватные действия, когда он кинул топор в милиционера, почему он так долго не уходил с места преступления, находясь в объятой дымом квартире, а также звонок в милицию сделанный… Горностаевым Д.И.! За полчаса до описываемых событий из квартиры убитых – он сообщал об убийстве!!!
„Да, я звонил, потому что – не убивал, а топор кинул, потому что думал – это вбежал тот, кто их убил!..“ – написал на листе бумаги допрашиваемый Горностаев Д.И. с перевязанной челюстью и настойчиво посмотрел в глаза задержавших его оперативников.
Во-вторых, в течение часа, предшествующего обнаружению убитых, было сделано еще три звонка в дежурную часть ОВД:
1. От соседок сверху, заметивших дым и слышавших крики.
2. Какая-то женщина звонила из автомата на улице.
3. Шепелявый мужчина (дикция, как Брежнева), тоже из автомата на углу улиц Сухаревской и Архангельской.
„Конечно, какой ты убийца, – думала, глядя на желтое в кровоподтеках лицо, подозреваемого Горностаева, ст. следователь прокуратуры Ольга Солодкина. – Челюсть сломана, через десны продернута закрученная проволока. Ни говорить, ни пить, ни есть не можешь, кормят тебя через трубочку… менеджер, бывший дантист… И жена с грудным младенцем только на улице не живет. Натворил дел!“
Неизвестно что и не понять – почему, но КТО-ТО дает толчок тому или иному делу или человеку, в руках которого это дело находится, и Ольга Леонардовна вдруг дала себе слово докопаться, понять и разобраться в этом мерзком на любой взгляд преступлении – убийстве матери и ее сына. Ведь посадить невиновного человека на долгие годы в тюрьму – почти то же самое, что убить его без суда.
И, повертев в руках следственный документ-постановление о взятии Горностаева Д.И. под стражу, написала:
„К настоящему времени собранные доказательства, дающие основание для предъявления обвинения, проверяются и оцениваются в совокупности“.
– Найду! – вслух сказала Ольга Леонардовна и стала искать.
НАТАША
И тут я заболела.
У меня что-то случилось с организмом. Я упала прямо на лестнице. И лежала там неизвестно сколько…
Я обнаружила себя в палате с белым, окрашенным до середины окном и подумала, что лежу в туалете. Раньше такими белилами пользовались, чтобы с улицы желающие ознакомиться и убедиться, как вы там и легко ли вам при этом – не могли этого себе позволить.
Но я лежала не на полу, имея под головой унитаз – это была койка. Железная. Пружинистая и старая. Она заскрипела всеми мощами, когда я повернулась и взглянула на…
И тут я снова впала в ничто. И сквозь него у меня сильно болело внутри, и меня, кажется, резали.
– Что ж ты, доча, с таким маститом ходишь и падаешь, подбирай тебя, – потрясла меня за плечо и еще потрясла и еще, здоровенная старая медсестра лет сорока. – Давай укольчик засадим, поворачивайся! Ну?! – загудела она. Я повернулась и ойкнула.
– Твою Глафиру в недоношенные положили, – обрадовала меня м/сестра. – В доношенных мест нет. Такая девка заводная, как поест – сразу спать.
– Почему заводная-то? – всхлипнула я.
– Так как проснется – сразу есть просит.
Вот так.
СНОВА ЛАБРАДОР
– У вас красивый ремешок, – сказала рыжая колли и лизнула Нельсона в губы.
– Вы тоже – супер, – задышал Нельсон.
И случилась любовь.
А некоторые удивлялись, чего это лабрадор такой веселый за пельменями с сумкой бегает и не рычит на Слепого Поводыря, когда тот по привычке наступает ему на лапы и висящий хвост сзади.
– Это сильнее, чем секс! Когда любимый мужчина признается, что он любит тебя! – говорила рыжая колли всем. А все думали – она просто лает.
– Я боюсь за тебя! Я переживаю за тебя! Я хочу быть с тобой! – говорила колли Нельсону. Лабрадор впервые слышал такие слова и забросил писанину романа, просто закинул на него, не подходил к ноутбуку, а подходил к колли…
Если бы не хозяева, лабрадор уже давно оформил свои отношения с Сабиной, женился по всем собачьим правилам, если бы не хозяева суки, жизнь могла подарить так много радостей. Но почти все мы имеем хозяев, которых замечаем, порой лишь перестав дышать от вдруг затянутого ремешка на своей шее.
И наступил день, когда лабрадор остался один.
……………………………………………………………………..
СОСЕДИ
Пес ходил и слушал, ходил и слушал, ходил и слушал по лестнице, то нажимая ухом на чужую дверь, то становясь передними лапами на многие коврики.
– Если будешь встречаться с Венькой, я тебя убью! – сидя напротив Кокуркиной, грозно шипел Мальков.
– С каким Венькой? – стала уточнять старушка. – Венек – море!
– С шестого этажа! – начал раздеваться Мальков.
– А пошто он мне? – беспамятностью Кокуркина отличалась еще с московской Олимпиады.
– Я видел! – становясь на коленки, тряхнул рыжей головой Мальков.
– Что углядел, касатик? – старушка лежала по привычке тихохонько.
– Как он тебя раздевал глазами! – перевел дыхание Мальков.
– Когда? – дернулась старушка.
– А когда ты мусор до помойки несла и задницей крутила!..
Пес начал фыркать еще в подъезде, вспоминая, в каком виде Дарь Иванна обычно выносит мусор.
И, выбежав со всех ног на улицу, начал кататься в песке и лаять, лаять!
– Чего это он? – удивился участковый, проходя мимо. И сам себе ответил: – Весна! То есть лето, – поправился он.
И правда было лето.
Со дня убийства Нины Ивановны прошло уже 10 дней.
Наташа лежала в больнице. Гнойное воспаление левой молочной железы… Она болела и не выздоравливала, и в бреду смешались: муж Дима со сломанной челюстью и с топором в руках; Глашка, кричащая и голодная в руках мертвого Октябрика; черный обгоревший губернатор Соболь на падающем вертолете и взрыв!.. Седая Таня Дубинина с лицом, как медная монета, и опавшими плечами…
РАЗ-ДВА-ТРИ!
– К вам в гости можно зайти? – вкрадчиво спросил из-под лестницы бывший геронтофил, бывший маньяк, а ныне – вольный свингер и по-прежнему примерный семьянин Мальков.
– Пойдемте прямо сейчас, – улыбаясь, пригласила Мила и счастливо вздохнула, прижавшись к плечу Вениамина.
Хренков брюзгливо наблюдал, как из-под лестницы на свет выходит, смахивая с себя паутину, сосед с нижних этажей – Мальков.
– Ну, зайди-зайди, если такой храбрый, – прокашлялся Хренков.
– Вы с кем спать будете? С Венькой или со мной? Или со всеми нами? – деловито уточнила Мила. – Давайте сперва с Венькой попробуйте, он такой зажигательный! Правда, Веньк? А я пока окрошки наделаю… Ладно?
И они, гогоча, скрылись в лифте.
Лабрадор похлопал глазами, отгоняя видение и, к счастью, ничего не понял. Собакам про свингерство известно пока совсем немножко, да и то они постоянно путают. По-собачьи, свингерством занимаются – одни лишь свиньи.
„Кокуркина – старая ветхая женщина в панцире прошедшей красоты…“ – написал лабрадор и зевнул, чтобы не заснуть, он решил пройтись.
– Вот выйду из дома и гляжу по сторонам, – остановившись возле лабрадора, любезно объяснила ему свое поведение Дарь Иванна. – Что и где? Зачем и по сколько? Постою полдня и знаю все-все-все.
„А то!“ – подумал лабрадор и решил укусить старушку. Ее прыткость была псу отчего-то неприятна.
– Хочешь, тебе расскажу? Ну, про что я знаю? – вглядевшись в красные собачьи глаза, воодушевленно предложила Кокуркина.
– Давай.
Дарь Иванна раскрыла рот и вдруг побелела:
– Ой! А чего ты только что сказал?
Лабрадор молча ухмыльнулся и стал подбираться поближе к ногам, Дарь Иванна поправила гребешок в волосах и бочком побежала от лабрадора.
„Зря я говорить начал, цапнул бы молча, вот бы она закричала!“ – подумал лабрадор, глядя на отбегающую старушку.
– Меня давно не целовали в губы. Старух отчего-то никто не целует, а они, то есть именно я – люблю поцелуи. Я без поцелуя не засну и никогда не высплюсь, да, – отбегая подальше от дома, вслух грезила Дарь Иванна.
– У кого на что душа вскидывается…
Лабрадор так и не понял, про что бормочет эта неформальная старушка.
– Вон, Танька Достоевская идет! Много написала, Танька? Иди, еще попиши, – бурчала на лестнице Дарь Иванна Кокуркина, встретив гениальную писательницу.
Если бы она только видела, как Татьяна Львовна, едва войдя в свою квартиру, прямо у двери начинает хохотать. Достоевская обожала злых людей, особенно злых на нее. Отчего? А она и сама не знала, но было ей безумно весело наблюдать, как человека корежит при виде ее.
ПОЦЕЛУИ В РУКУ
– Я однажды была влюблена… в голубого, правда, я не знала о нем… – произнесла Татьяна и взглянула на критика.
– Правда, Таня? – скрипучим голосом спросил и сочувственно поглядел на черноволосую писательницу Гена Коцюбинский.
– Да, я была сильно увлечена, просто грезила им, – трогательно призналась Достоевская.
– Танюша, у вас не было шансов, – прижав пальцы к губам, прошептал Геннадий. – Ни одного шанса, ни полшансика. Геи не воспринимают женщин, как сексуальный символ страсти.
– Да-а, все ограничилось дружбой и очень краткой, – грустно кивнула Татьяна Львовна, и в глазах ее блеснула такая звезда, что Коцюбинский зажмурился.
– Так бывает, так бывает, – прошептал он и поцеловал Достоевской обе руки, она не сопротивлялась.
– Ну, почему-у-у, Гена?! – с чувством спросила Татьяна, и глаза их встретились. Блестели слезы. – Ге-на?! Почему любовь приходит, и она не-нуж-на! Почему?
– Я не знаю, Танечка.
– И я не знаю, Геночка.
– Никто этого не знает, Танюша.
– Никто.
– И никогда.
– Вон трамвай…
– Бежимте?
– Побежали.
И Гена с Татьяной Львовной, как два переросших школьника, вприпрыжку и шумно дыша, добежали до трамвайных дверок и успели войти.
Трамвайчик зазвенел и пустился бежать по рельсам в горку к синему пряничному вокзалу…
А что Таня тридцать лет назад была влюблена в Геннадия, так когда это было? А вы помните, кто любил вас? И кого вы?.. Я постаралась забыть.
Правда, безрезультатно.
РАБОТА
Двойное убийство в „сталинке“ все-таки наделало немало шуму. И хоть ст. следователь Солодкина О.Л. не настаивала на отзыве капитана Сазанчука из отпуска, но немного порассуждав на тему убийств со ст. лейтенантом Иншаковым В.И., заместителем Сазанчука на вверенной территории – поняла, что без Автандила Георгиевича разгрести это сложное дело вряд ли удастся.
Итак, через три дня Автандил Георгиевич снова появился на работе. Не отдохнувший, не загоревший, ко всему привыкший и без проволочек занялся своим обычным делом. Докапываться до истины для капитана Сазанчука было обычной работой, и если он что-то упускал из виду, то лишь потому, что был не Богом, а простым участковым.
Служебные дела не закончились после убийства Н.И. Сидоровой-Гильзаби, они шли чередом и требовали решений, но одновременно с этим Автандил Георгиевич каждый день выяснял какую-то новую подробность, которая могла оказаться решающей в раскрытии преступления.
НАУГАД
Собаки смеются – высунув язык, улыбаются – морща нос, строят глазки – мотая мордой, пускают слюни, увидев сосиску.
Лабрадор знал толк в собачьих радостях. Он любил жизнь и нисколько не заискивал перед людьми. Абсолютно случайно начав роман-эпопею о жизни – он стал разбираться в судьбах и характерах также залихватски, как цыганка у вокзала, которая утверждает, что знает про вас все!
Лабрадор просто наугад ткнул лапой, и попал в космический чат под названием „ЛЮДИ“. Доселе ему неизвестный и малоинтересный.
И тайны людской жизни стали раскрываться перед псом, как зонты в дождь. Чтобы что-то понять – надо просто вглядеться – и все. Не надо ничего придумывать, кому, скажите, нужны химеры?
Итак, хроника летающего подъезда продолжается!
СПИСОК
Про то, что когда-то будет, я не знаю, – обычно говорил Автандил Георгиевич и продолжал отрабатывать жилой сектор, выясняя все предшествующие убийству подробности. После опроса соседей, знавших Нину Ивановну, вырисовывалась очень многоцветная картина. Оказалось, что у Нины Ивановны все же имелись враги, но все какие-то мелкие и вряд ли способные на убийство.
„Список врагов Нины Ивановны“, аккуратно написал в служебной тетради Автандил Георгиевич и под номером первым занес туда убийцу:
№ 1. Горностаев Дмитрий Исаевич, 1972 г.р., снимал комнату в квартире, принадлежащей убитой, в течение 2-х месяцев, вместе с женой Горностаевой Наталией Михайловной, 1983 г.р., родившей 20 мая в 3 часа 12 минут дочь Глафиру, вес 3 кг 150 г, рост 53 см. Мотив убийства – неясный, мотива нет.
№ 2. Хренков Вениамин, 1952 г.р., сосед, проживающий напротив. В течение последних шести лет сексуально домогался Н.И. С.-Г., совершив при этом ряд противоправных действий. Работает прорабом. Имеет на иждивении жену и дочь, которые к убитым относились нейтрально (?..).
Мотив убийства – садистские наклонности Хренкова.
№ 3. Брат – Антон Иванович Сидоров, 1976 г.р., работает врачом-анестезиологом в клинике лицевой хирургии в г. Базель, Швейцария. С сестрой отношения не поддерживал. Родственная неприязнь – ? Выяснить – почему, подробности…
Мотив убийства – две квартиры, которые занимала сестра?
№ 4. Что у Н.И. было с работой? Почему она ушла с последней работы? Только из-за беспокойного сына или было еще что-то?
О ГРУСТНОМ
Привычные убийства в русских городах, начавшиеся с приходом новых времен, сделали трагедию, произошедшую с Н.И. С.-Г. и ее сыном – чем-то обыденным.
Чтобы не случилось, если ты – не потерпевший, то все проходит мимо и стороной. И, слава Богу! Ведь невозможно вникнуть во все, что творится вокруг, что же тогда делать с собственной жизнью? Когда изволите разгребать завалы и буераки в ней?
Лабрадор задумался…
Потом поднял обе лапы и забарабанил ими по клавиатуре. Откуда у собак столько энергии, хотела бы я знать? Жаль, не изучила в свое время собачьего диалекта – предлагали, а я отказалась. Теперь жалею.
Нину Ивановну забыть было невозможно. Про таких женщин обычно складывают баллады. Ее любили, как любят не очень счастливых, но очень милых при том…
Соседки звали ее Нинулькой, мужчины, хотя ограничивались – Ниною, но полюбоваться не забывали.
И вроде жизнь не остановила свой бег, каждый день сулил новые неприятности и понемножку счастливых событий, но…
В общем, вы когда-нибудь видели, чтобы соседи убивались по расстрелянному бизнесмену или стенали всем подъездом по замерзшему алкоголику с 1-го этажа? Вот то-то.
А Ниночку Ивановну забыть было невозможно!
И вспоминали:
– Чистая душа, – говорили одни.
– Мученица, – другие.
– Нинулька, – посматривали на небо те, кто знал ее поближе.
Только в сказках сначала человек страдает-мучается-проливает-море-слез, а в конце сказки ему на голову сваливается счастье.
В жизни обычно хлебаешь несчастье, пока не утонешь.
Когда после похорон брат Нины Ивановны принес заявление о пропаже фамильных драгоценностей сестры, дело завели со скрипом. Сначала долго расспрашивали – не ошибся ли младший брат?
Антон Иванович быстро написал список золотых и платиновых изделий из 19 наименований, в числе которых были и диадема, и колье, и ожерелье…
Верилось в это с трудом.
– Вы, что же? Дворянских кровей? – читая про смарагды и изумруды, закашлялся на пятой позиции следователь ОВД ст. лейтенант юстиции Дружков Александр Викентьевич (24 года, не женат, живет с мамой и сестрой, рост 2 метра).
И пропажу бриллиантов поручили раскрыть в числе прочих А.В. Дружкову, который занимался всеми ограблениями в городке.
– Ольга? А может, ее и убили из-за бриллиантов? – первым делом сел на телефон Александр Викентьевич.
– Столько золота… что ж она квартиру всякой шушере сдавала и ходила мышь мышью? – спросила ненакрашенная и бледная в 10 часов утра ст. следователь прокуратуры Ольга Солодкина.
„Кто был заинтересован в смерти Н.И.? Кто же? Может, ее брат?“
Но он приехал на похороны из-за границы на новеньком „Сеат-Леоне“.
Этот вопрос постоянно задавала себе и в тот день, и в последующие Ольга Леонардовна.
Ольга Леонардовна открыла дело под № 1718 и стала его листать, пытаясь соединить разрозненные на первый взгляд факты с мотивами.
Из оперативной сводки за 20 июня, Полежаевский ОВД.
„В 1.20 ночи на Архангельской улице патрульно-постовой машиной № 2, в составе капитана милиции Цветкова А.Р., милиционера-водителя Похмелова И.П., сержанта Рихтера С.Н., а также проживающего в соседнем доме майора Виноградова В.В. задержан в 56 кв. Горностаев Д.И. по подозрению в убийстве двух человек…
…в соответствии с законом Горностаев Д.И. препровожден в Полежаевский СИЗО“.
Стенограмма допроса.
Подозреваемый Горностаев дает ответы письменно, так как не может говорить, вследствие закрытого перелома нижней челюсти.
„Я ничего не понял… меня, словно накрыло взрывом…
– Поконкретней.
– Я искал Наташу, в комнатах было все перевернуто, я позвонил по 02…
– Когда?
– Не помню, но я звонил, причем мне ответили быстро, вы проверьте…
– Зачем вы звонили?
– Сообщить об убитых…
– То есть, вы убили и решили первым рассказать о содеянном?
– Я не убивал!.. Убийца был в квартире!
– Куда же он ушел? Опишите его!
– Я не помню…
– Ну вот“.
Еще один день подходил к концу.
Действительно, как выяснило следствие, был звонок без четверти полночь с мобильного телефона „Квадро-Н“, который принадлежал Горностаеву Д.И.
СТАЛЬНЫЕ КАБЛУКИ
„В чем, в чем подоплека убийства Нины Ивановны?“ – мучился теми же вопросами ст. лейтенант Иншаков В.И., но в голове у него отчего-то поочередно возникали два женских образа – той самой Нинки, его землячки и… загадочный образ женщины Альбины с 4 этажа, кв. 48.
И хотя с утра надо было обходить весь участок по часовой стрелке, ноги Виктора Ивановича прямиком понесли его ко второму подъезду, он сел на лавочку, вытащил из папки лист и стал писать.
„…Отработка жилого сектора, вот так называется моя работа, бабушка“, – закончил письмо бабушке Лене участковый ст. лейтенант, положил в конверт и, написав красиво адрес, пошел к почтовому ящику через улицу.
Навстречу ему шла Альбина Яроцкая.
– Здравствуйте, – сказал Иншаков, но ответа не услышал – только цоканье стальных каблуков. Витя кашлянул и стал смеяться.
Альбина споткнулась на ровном месте и посмотрела на участкового милиционера. Как на жука.
– Какая-то вы невеселая, потеряли чего? – обмахиваясь письмом, как веером, спросил ст. лейтенант.
– В каком смысле? – очень спокойно спросила Альбина. – Что, по-вашему, я потеряла?
– Ну, деньги, к примеру, – задумчиво сказал Витя, которому сегодня выдали зарплату.
„Он знает про деньги!!!“ – Альбина улыбнулась:
– Ничего я не теряла, – вот все мои деньги! – похлопала она сумочкой по руке, повернулась и на подгибающихся каблуках пошла к подъезду.
„А может, он просто в меня влюбился? – пришла вдруг спасительная мысль. – Ага! Как же! – одернула она себя.– А впрочем, ну спросил, ну и что? Денег у меня все равно больше нет… Кто же их спер? Убила бы – не задумываясь!“
То, что деньги лежат напротив ее квартиры в берлоге калеки Бархатова, Альбина, к счастью, не знала, а то старичку пришлось бы туго…
Кто ж подумает на калеку? Зачем калеке столько валюты?
ОЛЬГА ЛЕОНАРДОВНА
Когда Ольга Леонардовна подходила к второму дому по Архангельской улице, у нее был четкий план опроса жильцов. Зайти сперва к Князевой – 34 квартира, затем к Кузькиной – 35 квартира, которая следит за каждым входяще-выходящим. К бывшему прокурору Бархатову – обязательно!
Альбина Яроцкая? К ней в первую очередь, у этой дамы такие аферы в голове… Про шесть замужеств Альбины в свое время судачил весь Полежаевск. И главное – нужно зайти к Татьяне, которая родила девочку еще в апреле. Неповоротливая Танька, вышедшая замуж за штурмана из Красноуральска. Увидеться, даже не поговорить, а увидеться, – улыбалась воспоминаниям Ольга Леонардовна. Подружка…
К сестрам Фонариковым и Варваре Ивановне Колодцевой – обязательно!
Саркис Ларюшкин и Максуд Султанов, пропавшие в ночь убийства, наводили на мысль об их причастности… Ориентировки на пропавших квартирантов были спешно разосланы. Стали ждать результатов.
День закончился быстро. Выйдя из подъезда после бесед с жильцами дома, Ольга Леонардовна увидела выходившего из трансформаторной будки бомжа:
– Эй, подождите!– обратилась она к нему.
На что лысый аккуратист в чистеньких обносках бросился стремглав в кусты сирени у котельной, Ольга Леонардовна удивленно поморгала синими ресницами и произнесла:
– Гад какой!
Ей показалось, что на запястье бомжа сверкнули чистым золотом коллекционные часы „Женева“ с бриллиантами…
„Глюки“– потерла переносицу ст. следователь Солодкина. – Надо выпить кофею, – и свернула к опорному пункту порядка, в окне которого виднелся участковый Сазанчук. Автандил Георгиевич пил бодрящий напиток из большой кружки и задумчиво вздыхал.
„Умер, а через неделю забыли, кто умер…“
Разглядывая облака в небе, шмыгнул носом Автандил Георгиевич и вздрогнул, когда дверь начала медленно открываться.
– Оля, – укоризненно высказался Автандил Георгиевич, – напугала…
– Я же вам в окно махала сумкой! – кинув на окно свой кожаный портфель дамы с обязанностями, присела на край стола Ольга Леонардовна. – Вкусно пахнет! Тут у вас…
– Сейчас, Оленька, – доставая кружку из своего стола, сказал участковый инспектор. – Ну, нашли главного свидетеля?
Итог бесед с жителями второго подъезда дал результат неожиданный – Ольга Леонардовна запуталась еще больше. Судите сами:
Анна Львовна Князева к произошедшему в 56 квартире убийству отнеслась с фатализмом: ей, несомненно, было очень жаль Ниночку и ее сына, при этом она думала, что следовало ожидать нечто подобное. Как встретила она Гильзаби – так и пошло все наперекосяк. Плохие – Гильзаби были люди! Очень. А Ниночка в девках, до чего же была легонькая, пташка была…
Анна Львовна Князева жила в этом доме, как раз с его постройки в 48-м году и знала всех-всех…
А по существу ничего-то не сказала, выходя из квартиры, поморщилась Ольга Леонардовна. Ну, разве что:
В подъезде, да и во всей „сталинке“ знали, Н.И. давно уже нуждалась в деньгах, их у нее было ровно столько, сколько она выручала от сдачи комнат, но… У Н.И. должны были сохраниться драгоценности. От бабушки и мамочки, которые вели обеспеченную жизнь, по „тем“ меркам. Все-таки в России сейчас не война, и фамильные драгоценности на хлеб и пшено не меняют, хотя, может быть, я ошибаюсь? Анна Львовна задумалась.
Обычно русский сильно не богатый человек под драгоценностями подразумевает – диадему, колье, браслеты, перстни и какой-нибудь яхонт величиной с детский горшок, да-а-а…
Ну это, конечно, сказочный клад какой-то получается, хотя…
Анна Львовна тихо посмеялась и, вытерев от слез глаза, сказала, что скучает по Наташе, которая лежит в больнице, и по Глашке…
Три собаки сидели, как три свечи у порога, и кивали головами по очереди. Ольга Леонардовна тогда же и попрощалась, пожав старушке ручку, и нажала вскоре на кнопку звонка кв. 35.
Кузькина, бывшая торговая работница, пригласила ст. следователя в комнату, полную достатка по-русски – стенка, два мягких дивана, ковры везде и люрекс-люрекс!
– Хорошо я живу? – тоном, не терпящим никаких „но“, спросила Ирина Касымовна.
– Нет слов! – серьезно кивнула Оля Солодкина, разглядывая сильно потасканную хозяйку, хотя по паспорту все было не так уж запущено… У всех богинь прилавков – одинаковые морщины вокруг больших накрашенных ртов и в зрачках – пепел давно убежавших надежд. Так смотрят люди, которые очень хотят денег, не к ночи будет сказано…
Ни-че-го вразумительного Ирина Касымовна тоже не сказала, хотя жила с квартирантами убитой дверь в дверь. Зато пространно и с жаром описала житие бомжа в трансформаторной будке под своими окнами.
– Смотрите! Вон он! – вскричала Кузькина, и ткнула рукой в форточку. По дороге „лунной походкой“ и с триллером в глазах шел абсолютно пьяный человек.
– Что же это деется? – с обидой спросила Кузькина. „Мать!“, как любовно называл ее бомж.
В 33 квартире наконец-то объявились люди и открыли сразу, хотя до этого ст. лейтенант Солодкина звонила дважды и все бестолку.
– Ну, чего надо?! – выскочил на площадку в одних трусах и пьяный ответственныей квартиросъемщик Винников. – Соли?! Перцу насыпать?.. Может, сахару?.. Томки нет – в баню пошла! – выпалил на одном дыхании и, оттянув губу пальцем, начал вглядываться в ст. следователя прокуратуры с усталым презрением:
– Ну?!! – наконец, устав, рявкнул он и, получив ответ, зевнул:
– А-а, эти чертовы жильцы-ы… Заходите.
Большая квартира Винниковых сияла идеальной чистотой, которая несказанно удивила Ольгу Леонардовну. У нее, дамы занятой и замужней, в квартире не убиралось неделями. Так, мели пол иногда. И муж, и она были на работе с утра и до вечерней зари. Горели просто.
„Что же за жена такая у сиплого алкоголика?“ – с невольным уважением подумала Ольга Леонардовна, глядя на Льва Ивановича Винникова, у которого сквозь бред в глазах плясали черти.
Винников, развалившись в кресле, поправил складку на семейных трусах и молча стал о чем-то думать. Наконец спросил:
– А эта?..
– Кто? – вздохнула Ольга Леонардовна.
– Жена убийцы… ну, слушай, она не цыганка? Не – дай погадаю?– Винников потряс тощими плечами.
– С чего вы взяли?
– Маленькая, смуглявая, глазами так и пронзает… ну и что-то во взгляде еще такое – будто видит насквозь, что я, к примеру, о ней думаю.
– А что вы о ней думаете? – сверкнула синими глазами Ольга Леонардовна.
– Попала она крепко, – трезвым голосом вдруг сказал Винников.
– Да, – задумчиво согласилась Ольга Леонардовна.
– Видел, как она переносила свои вещи из опечатанной квартиры к бабке-собачнице, – мстительно стал вспоминать Винников.
– Да? – заинтересованно подняла брови Солодкина.
– И еще, ездил тут пикап с красноуральскими номерами, как раз перед убийством Нинки появился. Японский… Какая-то сволочь его на мое место поставила, гады, блин! – просто крикнул Лев Иванович. – А сейчас – нету!.. Уехали… Хотел… я им, но не успел! – тихо добавил и сузил глаза.
– А номер? – на всякий случай спросила Солодкина.
– Давай ручку!– зло сказал Лев Иванович. – Память не пропил пока, – и он написал на куске газеты номер красноуральского пикапа.
Участковый Сазанчук в то же время имел содержательную беседу с соседкой Нины Ивановны снизу – Варварой Ивановной Колодцевой.
Из эффектной, грудастой и задастой гранд-дамы полежаевского райпищеторга, Варвара Ивановна с течением времени превратилась в тощую старушонку с густым басом. А былая надменность и апломб – в склочность и черствую неприязнь ко всем окружающим, даже к собственной дочери, которая приезжала за ней ухаживать.
Именно Колодцева стучала по батарее в ту роковую ночь, когда услышала топот и крики наверху в квартире Нины Ивановны.
Будучи всю жизнь на руководящей работе – Варвара Ивановна не допускала мысли, что хоть кто-то отваживается мешать ей спать ночью, и выразила свое возмущение избиением палкой собственной батареи, благодаря чему перебудила полподъезда.
– Заходила ко мне эта ящерица с четвертого этажа, так я ее выгнала! – вспомнила самое интересное во всей этой кутерьме Варвара Ивановна.– Кляча! Еще будет меня учить, как мне жить! Нет, а! Какова?
– Да, – согласился Автандил Георгиевич и пожал, уходя, Варваре Ивановне ручонку. – Много на себя берет… А куда она от вас пошла, не видели?
– Да наверх! – ткнув палкой в потолок и чуть не пробив его, пнула ногой Варвара Ивановна, в которой злость так и бурлила. – Туда побежала, дура!
– Нужно будет поговорить с Альбиной, – слушая, как за только что закрытой дверью Колодцевой раздался душераздирающий крик яростной старушки, подумал Автандил Георгиевич.
– И вдруг я спросила себя – сколько я еще буду изображать зад лошади? – впуская Ольгу Леонардовну в квартиру, задала ей вопрос Дарь Иванна Кокуркина, игравшая в молодости лошадей. – И выпила!.. Да. И ушла из театра! А вы кто такая? Вам чего? – вдруг быстро спросила Дарь Иванна, у которой с утра была повышенная температура и еще – она на дух не выносила молодых женщин!
– Ах, следовательша, – протянула Дарь Иванна.
И не сказала больше ничего.
Так и вышло.
Ольга Леонардовна вглядывалась в людей, на убийцу никто не походил. Она шла дальше от квартиры к квартире. Разговаривали с ней не очень охотно. И рассказывали не факты, а все больше какие-то домыслы, а кое-кто без зазрения совести начинал врать, упиваясь ее служебным вниманием.
БАРХАТОВ
– Я – мирный старик, – сказал бывший прокурор ст. следователю Солодкиной прямо от двери.
– Да, конечно, Капитон Кузьмич, – через силу выговорила Ольга Леонардовна. В комнатах прокурора стоял тяжелый запах.
– У меня ведь не убирает никто, – качнул головой тот. Ольга Леонардовна не застала то время, когда Бархатов руководил прокуратурой, но легенды о крутом Капитоне Кузьмиче до сих пор не стихали в стенах этого обветшалого здания.
