Текст книги "Я жулика люблю"

Автор книги: Светлана Денисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

И тут прозвучал возбужденный голос дочери жулика:

– Братцы, похоже, у меня родилась гениальная идея!

* * *

Я сидела в своей кухне, курила и, не сводя с телефонного аппарата пристального взгляда заклинателя змей, повторяла шепотом магическую формулу:

– Позвони мне, позвони!

После того как мы обсудили предварительные детали предложенного Юлей плана, я съездила к Макару Захаровичу, оставила для него копию дискеты и записку и вернулась домой. Я и так боялась пропустить звонок Вадима, а если ему опять вздумается исчезнуть, я просто лопну от нетерпения.

Править рукописи в таком состоянии я тоже не могла, поэтому продолжала губить свое здоровье, поглощая в неимоверных количествах крепкий кофе и отравляя легкие никотином.

Он должен позвонить. Он непременно позвонит! Если, конечно, история с дискетой не очередной фокус, вроде «документов» в конверте, оказавшихся резаной бумагой. Правда, одна бумажка нам очень помогла. Без нее бы мы до второго пришествия разбирались в делах этого авантюриста.

Нет, он все равно позвонит. Вот сейчас, сейчас!

И он позвонил.

На сей раз я твердо решила оставить его ночевать. Пора дать волю актрисе, которая до поры до времени дремлет в каждой женщине.

Вадим был неотразим. Шевелюра его на сей раз оказалась каштановой, а в одеждах сливочно-шоколадного цвета он напоминал кофейное пирожное с глазурью.

Войдя в прихожую, Вадим одной рукой протянул мне букет роз, а другой стащил с головы парик. Получилось настолько забавно, что я не удержалась от смеха.

– До чего же надоело это на голове таскать, – пожаловался он, бросая свой «скальп» на полочку. – Да еще летом! Словно в шапке-ушанке посреди Африки. А где же моя маленькая штучка?

– А вот она! – И я протянула ему пакетик с дискетой.

Он так и ухватился за нее и спросил:

– Юля ничего не заподозрила?

– Нет, все прошло как по маслу. Я зашла на квартиру ее подруги, где Юля временно обитает, увидела, что девчонка играет в «Звездные войны». Повосторгалась, пересмотрела ее дискеты, нашла твою, с отметкой, и попросила дать мне переписать несколько игр, вот и все.

– У тебя же нет компьютера?

– Ну и что? У моих друзей вполне может быть. Это ее не касается.

– Молодец, – Вадим легонько прикоснулся губами к моей щеке. – Надеюсь, ты никому это не показывала и сама не смотрела?

– У меня нет привычки лазить в чужие записи. – Я обиделась, вспомнив, что он натворил в моей квартире. – Ты хочешь чаю?

Чаепитие превратилось в приятное застолье. Подмигнув, Вадим достал из сумки какую-то экзотическую бутылку.

Я подливала ему чай, подкладывала торт, старалась смотреть на него с собачьей преданностью, и Вадим наконец слегка расслабился. Похоже, он думает, что дура-баба от его прелестей окончательно голову потеряла. Пусть думает, так и надо.

– Пожалуй, мне пора, – заметил он, доев торт и взглянув на часы. – Надо еще поработать.

– А это не может подождать до утра? – промурлыкала я, подсаживаясь поближе и опуская голову на его плечо. – Вадичка, я соскучилась. Правда, лодки у меня здесь нет, зато кроватка такая мягкая…

Короче, я таки затащила Вадима в постель и с честью могу сказать, что ублажила его там на все сто. После этого он уже был не в состоянии куда-то ехать. Лежал себе на спинке и блаженно улыбался, деликатно позевывая в ладошку.

– Устал, бедненький? – Я поправила подушку и принялась нежно гладить его по головке. – Дай ты себе передышку. Спи спокойно, а утром поедешь по своим делам. Кстати, твои преследователи все еще не оставили тебя в покое?

– Увы. Я даже побаиваюсь за дискету. Попадись она им в руки…

– Чем же ты им так насолил?

– Да всего лишь наступил на любимую мозоль.

Фиг он мне что расскажет. Добыла дискету – молодец, девочка, спасибо, а теперь заткнись и не приставай.

Я теснее прижалась к нему:

– Помнишь, ты рассказывал мне об одной замечательной бане? Вот бы сходить в такую, вдвоем…

– В эту уже вряд ли удастся. Как раз ее владельцу я хвост и прищемил, – усмехнулся Вадим.

– Это я поняла. Но ведь Мордвинов щедро тебе заплатил за спасение дочери? Может, бросишь все свои дела на недельку и свозишь меня куда-нибудь?

Он заерзал под одеялом:

– Обязательно, Милочка, только вот кое-что закончу…

– Тебе нужна от меня еще какая-нибудь помощь?

– Ты уже и так много для меня сделала.

– Я хочу сделать для тебя гораздо больше, – и я принялась медленно ласкать его, постепенно возбуждая. Сознание мое при этом работало, как часы. Недаром говорят, что все бабы подлые твари. Правду говорят, подлее бабы зверя нет!

– Ты настоящая амазонка, – переводя дыхание, счастливо улыбнулся Вадим, когда я наконец успокоилась, продолжая прижиматься к нему всем телом.

Я заглянула ему в лицо:

– Тебе понравилось?

– Когда женщина сверху, мужчина просто превращается в кусок масла и потихоньку тает. Я растаял полностью. А теперь спи, моя сладкая…

Через минуту он дрыхнул крепче, чем от дозы сильного снотворного.

Я приняла душ и, не выключая воду, присела на край ванны. Вадим собирается закончить какие-то дела. Видимо, подбивает бабки. А потом скорее всего отвалит навсегда. Возможно, не только от меня, но и вообще из России.

Мордвинов обещал ему пятьдесят тысяч баксов за спасение дочери. Владелец шикарной бани, по его словам, предлагал семьдесят тысяч за Юлино похищение. Если допустить, что Вадим провернул обе операции, он заработал сто двадцать тысяч «зеленых». Как минимум.

Это, конечно, не полтора миллиона, которые огреб Калиновский, но сумма все же неплохая. Для меня, например, это огромные деньги.

А теперь допустим одно маленькое логическое построение. В характере ли такого человека, как Вадим, удовольствоваться жалкими ста двадцатью тысячами, когда он знает, кто хозяин тех полутора миллионов?

Хороший вопросик, правда?

Часть вторая

«Господин Мордвинов!

Не пишу «уважаемый», ибо считаю подобное обращение излишним. Я не могу вас уважать, ибо знаю, какую сумму вы утаили от г-на Калиновского, намного превысив лимит пятнадцати процентов. Думаю, Вениамин Лукьянович подтвердит, что вы безбожно раздели его до нитки.

Мне кажется, у этих денег должен быть более достойный хозяин.

Предлагаю сообщить о вашем принципиальном согласии передать их мне следующим способом, повесьте на свои окна кремовые шторы, которые вы приобрели в ГУМе неделю назад.

За вами ведется постоянное наблюдение. Если через неделю вы не повесите новые шторы, последствия окажутся для вас весьма и весьма плачевными».

Подписи, естественно, не было.

Алексей Петрович дрожащими руками скомкал письмо, но тут же вновь расправил его и принялся в который раз перечитывать наглое послание. Супруга его с растущим беспокойством наблюдала за тем, как у мужа все время меняется цвет лица: Мордвинов то краснел, то зеленел, как переключаемый светофор.

– Лелик, – не выдержала она, – может, валерьяночки?

– Какая валерьяночка, отстань ты, ради бога! Ты понимаешь, что это такое?! – Мордвинов яростно потряс письмом: – Это бомба! И она меня добьет! В смысле, разнесет на мелкие кусочки!

– Господи, – запричитала супруга, утирая обильные слезы, увлажнявшие ее рыхлые щеки. – Ты и так уже намучился, сперва Калиновский, потом Корякин, потом этот сыщик-аферист…

– Кто, кто обо всем пронюхал?! – Мордвинов вскочил и забегал по огромной роскошной комнате. – Вениамин Лукьянович прекрасно знает, кто в итоге украл все наши деньги! Его люди до сих пор не могут Левина разыскать!

– Хоть Вениамин Лукьянович тебя тогда и подставил, он быстро вошел в твое положение, – подтвердила жена, сморкаясь в раскисший надушенный платочек.

– Потому что и его, и мое положение теперь совершенно одинаковое! Да, я удержал несколько больше пятнадцати процентов. Мы тогда встретились с Вениамином Лукьяновичем и вежливо утрясли все нюансы. А потом этот частный аферист обчистил нас обоих! – Мордвинов понемногу впадал в исступление. – Да плевать уже мне было на эти деньги, я мечтал только об одном: чтобы меня оставили в покое и не упрятали за решетку! Мало мне было Калиновского с Корякиным, мало бесед со следователем, мало этого Левина – объявляется еще один шантажист, причем совершенно неизвестный!

– Позвони Вениамину Лукьяновичу, может, он что-нибудь посоветует, – прорыдала супруга.

– Конечно, позвоню! Я же не буду на этих шторах аршинными буквами писать – у меня, мол, украли то, что я сам…

Мордвинов внезапно замолк. Супруга глядела на него, словно перепуганная овца, и разве что не блеяла от отчаяния.

– Вот, он тут пишет, что за мной следят! – Алексей Петрович ткнул пальцем в письмо, которое утром, ни о чем не подозревая, достал из ящика. – Даже о том, что я в ГУМе шторы купил, и то знает, сволочь! Так вот, – повысив голос, торжественно произнес он, словно обращался к невидимым наблюдателям, – я заявляю… нет, я клянусь: нет у меня никаких денег! Их украл частный детектив! Вот ему письма и пишите!

Мордвинов рухнул в кресло. Жена захлопотала, бегая вокруг него и подсовывая мужу стакан с мутной вонючей жидкостью.

И тут позвонили в дверь.

Супруги побелели, в ужасе переглянулись и застыли как истуканы.

Звонок повторился.

– Неужели это уже за мной? – прошептал Алексей Петрович, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. – Галя, посмотри…

Галина Юрьевна вышла из оцепенения и на цыпочках подкралась к двери. Осторожно заглянув в «глазок», она всплеснула руками:

– Это Юля!

– Только ее мне и не хватало, – застонал Алексей Петрович. – Сейчас закатит скандал из-за своей комнаты…

Но Юля не стала закатывать скандал. Она довольно вежливо поздоровалась и сказала, что приехала забрать кое-какие вещи.

Мордвинов был так рад ее спокойствию, что даже дал ей деньги на грузовое такси, чтобы Юля смогла забрать книги и компьютер. Дочь милостиво приняла подарок, упрятала его поглубже в карман и небрежно заметила:

– Кстати, я тут сходила к нотариусу. Он сказал, что, поскольку квартира числится трехкомнатной, ее в два счета разменяют.

– Доченька! – возопила Галина Юрьевна. – Все же потом тебе достанется! Не делай глупостей!

– Ждать неохота! – во весь рот улыбнулась непокорная дочь. – Я, может, замуж собралась. И родить сразу тройню. Не прельщает бабулькой стать?

– Давай, давай, загоняй родителей в гроб! – заголосила Галина Юрьевна. – Бесчувственная, бездушная дрянь! Отдавай деньги!

Не обращая на ее вопли ни малейшего внимания, Юля вызвала по телефону такси и принялась перетаскивать вещи поближе к двери. Проходя мимо стола, она увидела валявшийся на нем смятый лист бумаги и усмехнулась про себя.

Игнорируя истерические крики матери и пребывающего в тупой прострации отца, Юля твердо пообещала, что заявление о размене жилплощади отнесет завтра же. А если возникнет необходимость, подаст на родителей в суд.

С этой парфянской стрелой, пронзившей их нежные родительские сердца, Мордвиновы и остались.

А Юля, попросив водителя такси подождать, зашла в соседнюю квартиру и сердечно попрощалась с соседкой, которую знала с детства. Эта востроносая старушка разрешила Юле посидеть у нее на кухне, благодаря чему девушка и смогла услышать исторический диалог предков по поводу угрожающего письма. И не только услышать, но и кое-что увидеть: соседка не так давно начала ремонт, и в стене кухни, примыкавшей к комнате-квартире Мордвиновых, зачем-то была пробита над плинтусом небольшая, но вполне устроившая Юлю дыра сантиметров пятнадцати в диаметре. Так что, с комфортом полежав на животике, пока старушка наслаждалась очередным сериалом в комнате, дочь жулика имела великолепную возможность лично наблюдать реакцию своего напуганного папеньки и по достижении «крещендо» появиться у родителей в квартире.

Очень полезно дружить с соседями. Кто знает, а вдруг пригодится!

* * *

Вадим открыл правый глаз, затем левый, потянулся и от души зевнул. Повернувшись на локте, он узрел меня и, кажется, несколько удивился. Я сделала вид, что ничего не заметила, и подала ему поднос с кофейником, чашечкой и пепельницей.

– О-о, – довольно протянул он. – Я чувствую себя как в раю!

Еще бы! После доставленных ночью наслаждений дамочка еще и кофе в постель приносит. А на кухне героя-любовника поджидает завтрак, приготовленный ее заботливыми ручками. Типичный мужской рай.

Я поймала по радио легкую ненавязчивую мелодию, уселась напротив Вадима, позаботившись, чтобы полы халата не скрывали моих вполне сексапильных ножек, и уставилась на «любимого» мужчину с выражением безграничного счастья.

Он допил кофе и облизнулся, как кот, налакавшийся сливок:

– Спасибо, солнышко.

– Вадим, я все-таки очень тебя прошу, позволь еще что-нибудь для тебя сделать. Вот ты за дискету беспокоишься… Кстати! – Я вскочила и достала припрятанный конверт: – А это тебе еще нужно?

Вадим осмотрел конверт со всех сторон, убедился, что он заклеен по-прежнему, и отдал обратно:

– Пусть пока у тебя побудет. Милушка, я ведь очень опасными вещами занимаюсь. И потом, у меня есть бывшие сотрудники, но даже их я не хочу подставлять.

– Но ведь ты неплохо на этих делах зарабатываешь, – как бы невзначай обронила я. – Вот и найми меня тоже. Или ты считаешь, что я не справлюсь? В конце концов, я же не глупее твоей секретарши. По крайней мере!

– Ну ладно, – Вадим с сомнением посмотрел на меня, – я подумаю.

Он слопал завтрак до последнего кусочка и уехал, обещав позвонить через пару дней. На прощание я еще раз попросила его дать мне какое-нибудь ответственное поручение. Похоже, мое корыстолюбие он счел вполне естественным дополнением к тому, что я от него без ума. Ну, что же, раз путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, то к сердцу слабой одинокой женщины он вполне может пролегать через кошелек.

Я позвонила Юле и договорилась о встрече у кинотеатра «Россия». Надо было кое о чем условиться, а по телефону почти ничего не было слышно. Вообще со вчерашнего дня линия работала отвратительно, все время что-то пищало и трещало. Я подумала, что надо будет позвонить на АТС, если эти посторонние шумы сами не прекратятся.

Юлю я заметила еще издали. Она прохаживалась возле памятника Пушкину и в явном нетерпении озиралась по сторонам. Увидев меня, она быстро пошла мне навстречу, ухватила за рукав и потащила к скамейкам у фонтанов. Кое-как мы втиснулись на одну из них, слегка потеснив шумную компанию тинейджеров, и Юля, захлебываясь от переполнявших ее чувств, прошептала мне в самое ухо:

– Милка! Я такое узнала, ты просто закачаешься! Оказывается, все бабки от этой страховой аферы увел частный детектив. И это твой Вадим! – И она кратко рассказала мне, как ей удалось подслушать разговор родителей.

Закачаться я не закачалась, а вот дара речи на пару минут лишилась. Юля затормошила меня:

– Эй, тебя мозговой паралич хватил?

– Хорошо, что я сижу, – выдавила я наконец. – А то бы упала от этой новости. Юля, хочешь, верь, хочешь, не верь, но я почему-то именно это и предполагала. Ай да я!

– Ай да ты, – согласилась девушка. – А главное, ай да Вадим! Теперь понятно, почему он прикиды все время меняет. Я на его месте вообще слиняла бы подальше да схоронилась поглубже. Кстати, Милка, как по-твоему, что нашего красавчика до сих пор здесь удерживает? С такими бабками он мог да-авно рвануть куда-нибудь на Ривьеру.

Я пожала плечами:

– Для меня это тоже сплошная загадка.

– Давай пофантазируем, – предложила неугомонная Юля. – Вот, скажем, из-за чего бы ты здесь штаны, пардон, платье просиживала, будь у тебя в кармане столько баксов?

Я задумалась, потом неуверенно сказала:

– Ну, я дело другое. Допустим, я эти баксы положила в банк, а он лопнул.

– Отпадает, – решительно отмела Юля мою хлипкую версию. – Чтобы он с полутора миллионами «зеленых» добровольно расстался?! Придумай что-нибудь похитрее.

– Ну, он их где-нибудь спрятал, а теперь взять не может?

Юля с сомнением покачала головой:

– Вряд ли. У него должна быть уверенность в том, что в любой момент он их может сложить в чемоданчик, и тю-тю!

– Слушай, чего ты меня мучаешь? Сама-то что-нибудь предполагаешь?

– А как же. Во-первых, он мог все это провернуть не для себя лично. Допустим, это был заказ со стороны. Кто-то хотел и моему папке соли на хвост насыпать, и Корякину, и этому Калиновскому.

– Даже если и так? Взял этот дядя полтора миллиона, заплатил Вадиму, предположим, сто тысяч, и он может спокойно отваливать.

– Откуда ты знаешь, что с ним расплатились? А если нет?

– Ф-фу! – Несмотря на близость фонтанов, мне что-то стало жарко. Я достала из сумочки платок и принялась обмахивать лицо. – Что же получается, вор у вора дубинку украл? Уж скорее наоборот, заказ Вадим выполнил, а все денежки себе оставил. Хотя нет, вот тогда он слинял бы в тот же день.

– Вот именно. А как тебе такой вариант, – Юлины глаза подозрительно заблестели, – скажем, месть?

– Месть? – тупо переспросила я.

– Ага. Мы же про него ничего не знаем, кроме тех крох информации, что он тебе между делом обронил. Что он тебе говорил о своем начальнике, а? По словам твоего милого дружка, несколько лет назад его подставил, как же его, Юрий Сергеевич?

Мне не хотелось вот так сразу признавать, что Юлины мозги варят получше моих, и я возразила:

– Как же Вадим будет мстить? Ему сейчас светиться нельзя. Может быть, ему просто мало этих денег и он хочет еще парочку афер провернуть? Сорвать несколько «зеленых» лимончиков в довесок?

– И это возможно, хотя на новой афере ему грозит засветиться гораздо больше.

Я сдалась:

– Ладно, пусть будет месть. У самого Вадима все равно ведь не спросишь.

– А вот возьми и спроси.

– Как это?

– Элементарно, в койке.

– Так он и ответит! У него инстинкт самосохранения знаешь как работает? Не хуже радара. Месть, месть… Бегает за своим Юрием Сергеевичем с обрезом, так, что ли?

– Зачем ему самому-то рисковать? Нанял кого-нибудь, хоть этих, Точилу с Судаком. Поэтому я и хочу отыскать ту дачку. Гений у приятеля машину выпросил, завтра начинаем разведку на местности.

– Смотрите не заблудитесь. Все эти дачные поселки легко спутать. И потом, неужели ты надеешься застать там прежнюю компанию?

– Нет, конечно. Просто хочу узнать, кто хозяин и не знает ли он кого-нибудь из моих «друзей». А найти будет проще, чем ты думаешь. Я не собираюсь каждый дом в Подмосковье обшаривать, просто буду расспрашивать, не залило ли у кого-нибудь из соседей в феврале участок свежими фекалиями? О таком эпохальном событии селяне обычно долго потом всякие байки рассказывают, да еще и от себя добавляют.

Голова у девчонки явно не для украшения выросла.

Юля понизила голос, хотя нас и так никто не подслушивал:

– А как идут дела с обольщением?

– Более-менее. Во всяком случае, дичиться он стал уже меньше. Но молчит, как партизан!

– Тогда попробуй вот что провернуть…

* * *

На дне оврага была вода. Много воды. Грязи там было еще больше, и я извозилась, как свинья, пока выбиралась из этого болота на твердую землю.

Полезла же я в столь непривлекательное место лишь по одной причине: иным путем незаметно подобраться к задам деревенского дома было невозможно.

Искусство, как известно, требует жертв. По личному опыту могу добавить: больше всего их требует искусство слежки.

После нашей исторической беседы у фонтана с неугомонной дочерью жулика прошло два дня. Файл до сих пор не поддался усилиям ни приятелей Пашки, ни таинственных ребяток Макара Захаровича. Юля, взяв в напарники-шоферы Гения, рыскала в окрестностях Подмосковья по обе стороны Владимирского шоссе, но дачу, послужившую ей тюрьмой, пока не обнаружила.

Некоторым успехом на этом этапе могло увенчаться лишь мое нынешнее авантюрное предприятие.

Вадим, как и обещал, прорезался спустя эти же два дня. Поскольку он был вынужден скрываться и маскироваться, мы никуда не пошли, а предались радостям обжорства и любовным утехам у меня дома. Я старалась поменьше пить и не задавать скользких вопросов. Из Вадима даже в койке ничего не вытянешь, и вообще он, по-моему, относится к той категории мужчин, которым больше всего претит неуёмное женское любопытство. Для него женщина – это что-то вроде пушистого ковра, на который приятно ставить ноги.

Прощаясь, он обронил, что должен навестить коммерсанта, которому продал теткин дом в Переделкине, и, возможно, ему придется задержаться там на несколько дней. Я возликовала в душе, а на физиономии постаралась изобразить безутешную скорбь по поводу нашей временной разлуки.

Когда Вадим вышел из моей квартиры, я молниеносно сбросила нарядное платье, вытащила из ушей серьги, натянула черные джинсы, черную же водолазку, старые резиновые сапоги, в которых хожу по грибы, а волосы спрятала под темный платок. Покидала все необходимое в сумку и приоткрыла дверь на площадку.

Он не мог далеко уйти за эти пять минут. Да к тому же я знала, куда он направляется, как и то, что сегодня он был без тачки.

Я выскользнула из подъезда и по стеночке пробралась к углу дома мимо заполонивших узенький тротуар машин. Выглянув, я увидела Вадима. Он покупал сигареты в киоске. Потом он подошел к краю тротуара и остановился чуть в стороне от кучки людей, ожидавших, когда зажжется зеленый огонек светофора.

В этот момент из нашего двора выехали старые серые «Жигули», едва не зацепив меня крылом. Я удержалась от возмущенного крика (Вадим стоял не так уж далеко) и просто погрозила водителю-чайнику кулаком.

Светофор переключился, Вадим зашагал по белым полоскам перехода, а я пристроилась метрах в десяти-пятнадцати позади него. Таким манером мы дружно дошли до пригородных касс Киевского вокзала.

В поезде Вадим сел в «мертвый» угол возле дверей вагона, так, чтобы ему было видно всех пассажиров, входивших с противоположной стороны. Из ближнего к нему тамбура его самого, естественно, засечь не могли.

Садиться лицом к нему где-то в вагоне я побоялась. Пришлось остаться в дальнем тамбуре и всю дорогу отбиваться от приставаний (к счастью, выраженных только в словесной форме) какого-то парня накачанно-спортивного вида с красной физиономией, о которой говорят обычно, что она просит кирпича. Не помню, что я ему плела, стараясь при этом не выпускать Вадима из поля зрения. Кажется, я назвалась то ли Наташей, то ли Катей и упорно отказывалась пойти посидеть в соседнем вагоне, где ехал приятель этого приставалы, впрочем, вполне безобидного.

До Переделкина поезд добрался без всяких приключений. Слава богу, в пригородные подмосковные электрички пока никто ничего взрывоопасного не додумался подложить. Проигнорировав робкое предложение соседа по тамбуру проводить меня, я затесалась в толпу выходящих, отыскала заметную благодаря выдающемуся росту фигуру Вадима и, применяя прежнюю тактику и стараясь сохранять прежнюю дистанцию, последовала за ним.

Он шел не оглядываясь по узкой улочке старой части дачного поселка, где обычные одноэтажные домики еще не были вытеснены помпезными дворцами «новых русских». Мы миновали несколько таких домиков, и вдруг Вадим исчез, словно его корова языком слизнула. Я успела только заметить, как закачались верхушки густых кустов, почти заслонивших калитку.

Я подбежала к этим кустам и успела увидеть, как высокая фигура, согнувшись, переступила порог дома, после чего в одном из окон загорелся неяркий свет.

И вот теперь я наконец подобралась к задней стене этого дома.

Уже совсем стемнело, выплыла луна. Где-то неподалеку веселилась компания молодежи, слышалось жеребячье ржание парней и девичьи взвизги пополам с музыкой. В домиках по соседству бормотали телевизоры, на занавесках играли голубоватые отблески. Брехали собаки, и женский голос призывал какого-то Петечку быть хорошим мальчиком и идти скорее ужинать.

Я пригнулась к земле, чуть ли не встав на четвереньки, и принялась осторожно продвигаться вдоль стены дома, стараясь не врубиться головой в ставень или низкий подоконник. Еще немного, и я начну ползать по-пластунски. А потом пойду в десантники.

Прямо над моей головой послышались голоса, на траву легло световое пятно. Слава богу, значит, доползла. Я нащупала рукой подоконник, уцепилась за него и, подтянувшись, одним глазом заглянула в комнату.

Вадим и какой-то мужик лет сорока с обветренным лицом и выгоревшими светлыми волосами сидели за столом и мирно пили водку.

Я включила диктофон, зачем-то высунула язык (от напряжения, наверное) и принялась наблюдать и слушать.

* * *

Вадим поднял рюмку и чокнулся с сидевшим напротив него приятелем:

– За погибель моих врагов!

Приятель молча кивнул, опрокинул рюмку в рот, блаженно сморщился и захрустел соленым огурцом на всю комнату.

– Давай еще по одной, – предложил Вадим и пояснил: – стрессотерапия хорошая.

– Охотно. Наливай.

– Тем более что за-акусь у тебя! – Вадим налил рюмки по второму разу и ухватил с тарелки алый помидор. – Мне уже все эти заморские деликатесы надоели хуже смерти. То ли дело наша родная закуска! Тут тебе и картошечка, и грибочки, и лучок с чесночком, и огурчики с помидорчиками… А главное, черный хлебушек!

Я невольно проглотила слюнки, но доставать бутерброды из сумки побоялась. Вот сволочи! Жрут без зазрения совести, а я тут торчу, как корень… мандрагоры!

Собутыльник Вадима усмехнулся:

– Да уж, там-то небось такого не отведаешь. Когда линяешь?

– Скоро. Кое-кому мозги немножко прочищу и отвалю. Хочешь, приглашение тебе пришлю или вызов на ПМЖ? На постоянное, те-се-зеть, место жительства?

– Засунь свое пе-эм-жэ себе в жэ, – сострил приятель. – Не поеду я отсюда никуда. Тоска заест. Сам-то не боишься от ностальгии помереть?

Вадим со смехом помотал головой и налил по третьей. Выпив, шлепнул ладонью по столу:

– Коля, у меня в любой момент земля может под пятками загореться. Что, так и жить – с кучей бабок по задворкам прятаться да парики менять? Открою там дело, еще подзаработаю. А когда все забудется, может, и вернусь.

Попробуй только! У меня зачесались руки немедленно схватить обоих приятелей за шиворот, заорать: «Держи вора!» и отволочь куда надо. Не знаю, что меня удержало. Возможно, то обстоятельство, что я все-таки слабая, одинокая, а на данный момент еще и голодная женщина. Ну вот, теперь они курить собираются! Гады. Я осторожно переступила в луже и стиснула зубы. Терпеть, так до победного конца.

– Хрен тебе, забудется. – Коля достал пачку «Беломора». От предложенного Вадимом «Мальборо» он с презрением отказался. – Ты против себя такую разношерстную компанию настропалил, что тебя, как Ходжу Насреддина, еще лет десять будут ловить, как говорится, «по всей Бухаре».

– Скорее уж это проблема Остапа Бендера, – усмехнулся Вадим и, понизив голос, добавил: – Коля, хочешь честно?

– Ну?

– Боюсь я.

– Кого, ментов? Или этих дуриков общипанных? Не такие уж они крутые, твои мафиози, можешь не бояться.

– Ты не понял. Ехать я боюсь. ТУДА.

– Почему?

– Это здесь я умный и хитрый, всех провел и денежки увел. А там меня самого какой-нибудь местный Бендер наколет, нежно и демократично. Их и без меня там море разливанное. Поэтому и «авизо» не оформляю, налом повезу. Авизо – это для шизо!

Коля не выдержал и расхохотался:

– Во мается человек! Уже и бабки огреб, а все мучается! Вот у меня их нет, я и спокоен. Вспомни, сколько времени ты меня уговаривал, чтобы я часть твоего «приза» взял?

– Ты у нас вообще подвижник аскетизма, – усмехнулся Вадим. – Я, честно говоря, думал, что ты сам не удержишься и попробуешь меня… того, – Вадим сделал неопределенный жест.

– А зачем? – спокойно спросил Коля, дымя своей «беломориной». – Сто тысяч баксов ты мне отвалил, и хватит с меня. И потом, какой, к лешему, аскетизм? Что за городом живу, это мое дело. Неохота в Москве задыхаться. Жру зато от пуза, все свое, свежее, а не бешеная говядина из вакуумных упаковок. Дом – мой, частная собственность. Машина есть, мотоцикл есть, баба – и то есть! Баню построил в прошлом году… Чего ж мне еще надо? Не дай бог что, так и баксы теперь в загашнике есть. Я просто, – наставительно помахал пальцем Коля, – не гонюсь за слишком большим куском. Чтобы в глотке не застрял. Ты вон скоро спать спокойно не сможешь, глюки начнутся. Да ведь и начались уже! Это ж надо было придумать, что я, кореш твой школьный, на твои миллионы позарюсь! Я не обижаюсь только потому, что ты сейчас навроде слабоумного, ошалел от успехов.

– Ладно, философ, ты на меня, в самом деле, зла не держи. Я давно людям доверять разучился. Давай-ка лучше еще по сто грамм беленькой махнем.

Они махнули, и Вадим смачно закусил помидором, отчего брызги полетели во все стороны.

Не застонала я просто потому, что в этот момент зажмурилась. В конце концов, я же их слышу? Слышу. А смотреть, как они обжираются нашими национальными деликатесами, я больше не в состоянии.

После очередной гастрономической паузы Коля спросил:

– Я так понял, ты потому тут сидишь, что мечтаешь с Юраней Корякиным рассчитаться?

– Сплю и вижу, – подтвердил захорошевший Вадим. – Иначе бы уже давно в западных эмпиреях обретался. Это ж из-за него я тогда пострадал, ну, ты в курсе.

– Что-нибудь надумал? Его теперь голыми руками не возьмешь.

– Кое-что нарисовалось. Я хочу нечто особенное ему устроить, по миру пущу гада. Пусть потом сам со злости удавится.

– Ну что ж, флаг тебе в руки, – с легкой иронией пожелал корешу Николай. – Расскажи хоть, что ты для него припас особенного?

* * *

Диктофон исправно фиксировал беседу Вадима с Колей-отшельником, который, впрочем, не был чужд основных радостей жизни. Способы, которыми Вадим мечтал расправиться с Юраней Корякиным (тем самым, на которого жаловался Юлин папаша?), были весьма остроумны, а по степени воздействия не уступали кровожадности примитивных племен из дебрей Амазонки, правда, на более современный лад. Во всяком случае, если после подобной расправы у этого Корякина и впрямь появится желание удавиться, оно будет вполне оправданным.

«Надо будет попросить Макара Захаровича «разъяснить этого Корякина», – подумала я. Ноги от долгого стояния в луже порядком отсырели, но результаты слежки оправдывали и эту жертву. Юля оказалась права, держит его здесь месть! В страх Вадима перед западными мошенниками я не очень-то поверила. Это он так, ради красного словца. В этом смысле за моего любовника-афериста бояться нечего. Он сам какого хочешь крестного отца обдурит, когда освоится и сориентируется. А вот то, что деньги он собирается наличкой через границу тащить, пожалуй, самая важная деталь!

Между тем мужчины в доме, похоже, все выпили и слопали и собрались на боковую. Возникал закономерный вопрос: где провести ночь мне?

Не менее закономерен был ответ: «Разумеется, на чердаке, прямо над головами у Вадима и его приятеля».

Хотя на последнюю электричку еще можно было успеть, возвращаться домой я не собиралась. Мне хотелось убедиться в том, что Вадим не просто переночевать к приятелю заявился, а действительно проведет здесь пару-тройку дней. Он ведь и соврет, недорого возьмет, а мне сейчас необходимо по возможности быть в курсе его дальнейших планов.