Текст книги "Я жулика люблю"

Автор книги: Светлана Денисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Лестницу я приметила еще во время экскурса вокруг дома. Теперь надо дождаться, пока приятели заснут, осторожненько приставить ее к слуховому окошку, забраться туда и тихонечко, по миллиметру, втянуть наверх, чтобы у меня были пути к отступлению. Думаю, после застолья этот Коля и не вспомнит о лестнице, а вспомнит, пусть думает что хочет. Может, ее украли или какой-нибудь сосед без спроса одолжил.

Операция по проникновению на чердак прошла успешно. Никто не завопил, что к Коле воры лезут, значит, никто и не заметил. Я втащила лестницу наверх, прислонила ее к стене и осмотрелась. На пыльном полу валялись какие-то старые вещи, поломанные стулья, ржавые тазы, а под самым слуховым окном лежал драный матрац. Н-да, королевским это ложе не назовешь, но выбора у меня все равно нет.

Я достала из сумки ветровку и застелила ею грязное изголовье. Выглянув на всякий случай еще раз в слуховое окно, я увидела, что на противоположной стороне улочки стоит какая-то машина, то ли серая, то ли голубая, и возле нее возятся два парня. Один из них был очень похож на приставалу из тамбура. Если это вправду он, надо постараться не попасться завтра ему на глаза. Наверное, это сосед Вадимова приятеля.

Я поставила электронный будильник на пять утра, отрегулировав звук до минимума, и улеглась на матрац, который не преминул тут же вонзить пружину в мое самое мягкое место. Повозившись, я наконец кое-как устроилась, хотя с удовольствием поменялась бы в данной ситуации с каким-нибудь спартанцем на его жесткое каменное ложе. Там хоть бугров и пружин таких не было!

«Где же все-таки Вадим спрятал свои миллионы?» – подумала я в который раз и закрыла глаза.

* * *

Алексей Петрович неуверенно огляделся. Телефоны-автоматы попадались довольно редко, а те, что все же встречались, не работали: или трубки были оборваны, или диски покорежены.

Звонить Калиновскому из дома напуганный до полусмерти Мордвинов не решился. Он кое-что знал о прослушивании, в основном, правда, из детективных романов и фильмов, но и этого хватало. К тому же Калиновский, скрывающийся от любознательных представителей органов охраны правопорядка, строго-настрого наказал Алексею Петровичу звонить по этому номеру лишь в самых экстренных случаях. А лучше бы и вовсе не звонить, а управляться самостоятельно.

Мордвинов вернулся к машине, где преданная супруга вертелась от нетерпения, словно уж на сковородке, и буркнул:

– Опять поломанный. Похоже, у этих дебилов других развлечений просто не осталось. Руки бы им оборвать, как они трубки обрывают!

Машина вновь закружила по улицам. Дело осложнялось еще и тем, что Алексею Петровичу нужна была непременно одиночная будка. Мало ли кто может подойти и все услышать, если он станет звонить из автоматов, установленных под одним навесом?

Занятый поисками, Мордвинов не обратил внимания на то, что за его машиной на некотором расстоянии едет неприметный бежевый «Москвич»-каблучок с надписью на дверцах: «Театр-студия пластики». За рулем сидела молодая женщина в темных очках, затянутая «в рюмочку» в комбинезон из серебристой ткани, в пестрой косынке на угольно-черных волосах.

* * *

Поскольку мне надо было следить за Вадимом, а Юля не могла светиться и бегать за собственными предками, на эту операцию мы решили отрядить Карину. Вместе с диктофоном для похода в «Прагу» я тогда же выцыганила у Макара Захаровича еще пару хитрых «машинок», поклявшись страшной клятвой, что ни в чем опасном для собственной жизни, равно как и для жизни окружающих, никто участвовать не станет. Вряд ли он мне поверил. Скорее всего просто понял, что иначе-то уж я точно куда-нибудь ввяжусь, и снабдил меня настоящей шпионской техникой. Думаю, нашей материально страдающей ментуре такие штучки могли только присниться.

Карина выпросила на несколько дней старую машину у театра-студии, загримировалась, выслушала кучу наставлений и заняла боевой пост у дома Алексея Петровича. Мы были уверены, что после угрожающего письма с недвусмысленным упоминанием о слежке Мордвинов не будет взывать о помощи, используя собственный телефон. Он непременно должен позвонить из автомата!

Недаром говорят, что незашоренные мозги варят не в пример лучше заштампованных.

* * *

Наконец Мордвинову повезло. Жадно проглотив два жетона, аппарат на этом успокоился и с третьей попытки милостиво соединил Алексея Петровича с тайным убежищем господина Калиновского.

Карина, приткнувшая «москвичонок» на противоположной стороне улицы, демонстративно вышла из него, сердито стукнула ногой, обутой в изящный джинсовый сапожок, по колесу и достала обычную с виду трубку мобильного телефона. Громко и раздраженно она принялась торговаться с ремонтниками, требуя, чтобы они прибыли на эту улицу сию секунду! Поругавшись так минуты две, она уселась в машину, закурила, набрала еще один номер и тихонько замурлыкала что-то вроде: «Милый, я опять застряла, скажи ты наконец администратору, чтобы ведущей актрисе выделили нормальную машину! Что? Да, родной… нет, золотой…»

Издавая эти «мяу-мяу», Карина, навострив уши, вслушивалась в гудки, раздающиеся в квартире или в доме, куда звонил Мордвинов. Она ничего не понимала в технике, но в эти исторические минуты чувствовала себя героиней английского сериала «Багз» – «Электронные жучки». Страх у нее прошел, а вот любопытство и возбуждение достигли апогея. Дозвонится ли этот жулик, и что будет дальше?!

Трубку долго не снимали, и Мордвинов опять занервничал. На дряхлую бабульку, подошедшую было к будке, он зыркнул такими бешеными глазами, что та, перекрестившись, шарахнулась в сторону и поплелась искать телефон-автомат где-нибудь в другом месте, подальше от этого психа.

Наконец трубку сняли, и тихий безликий голос произнес:

– Слушаю?

– Это Мордвинов Алексей Петрович, – залопотал бывший главный редактор. – Мне надо срочно переговорить с… э-э… ну, в общем, с Be…

– Одну минуточку, – быстро перебил голос, – я сейчас узнаю.

– Будьте так добры, – моляще пробормотал Мордвинов и отер пот с чела. – Скажите, что это очень важно!

Ему вновь пришлось подождать. Голос Калиновского, неожиданно зазвучавший, казалось, в самом ухе Мордвинова, заставил Алексея Петровича нервно вздрогнуть.

Карину тоже слегка подбросило на сиденье.

– Что вам нужно? Я же вас просил воздерживаться от непосредственных контактов со мною.

– Знаю, знаю, но, Be…

– Вы говорите с Василием Федоровичем! – с нажимом быстро проговорил Калиновский.

Карина перевела дыхание, продолжая монотонно бубнить что-то нежное в свой «телефон». Шпионские страсти, честное слово!

Мордвинов на секунду опешил, но тут же сообразил:

– А?! Да, конечно… Василий Федорович… Дело уж больно неотложное!

– Какое дело? – брюзгливо осведомился Калиновский. – Я теперь, батенька, никаких дел не веду, кхе-кхе, временно. Как и вы, наверное?

– Be… Василий Федорович, я письмо получил. Они все знают… и требуют, чтобы я им деньги отдал! А у меня же нет ничего, совершенно! И Корякин в Америке!

– Кто это «они»? – Голос Калиновского налился металлом и загремел, как лист жести на ветру. – И о чем эти таинственные «они» узнали?

– О «Северном сиянии», – шепнул Мордвинов и затравленно огляделся. – Кто, не знаю, но они предупредили, что следят за мной! Велели новые шторы повесить…

Карина хихикнула. Молодец, Юля, как папульку запугала! Ну-ка, что ответит наш «Василий Федорович»?

Калиновский явно не понял юмора:

– Голубчик, вы, по-моему, слегка не в себе. Какие еще шторы?!

Захлебываясь и путаясь в словах, Алексей Петрович пересказал Калиновскому содержание страшного письма и тоскливо добавил:

– Сегодня еще два угрожающих послания получил. Одно домой принесли, а другое в редакцию. Ве-асилий Федорович, что мне делать? Они ведь не поверят, что у меня никаких денег нету!

Калиновский отреагировал быстро и однозначно:

– Прежде всего, больше мне сюда не звоните! Я вам ничем помочь не могу. Думаю, вы сами это понимаете?

Мордвинов почувствовал себя беспомощной, отбившейся от стада овечкой, которую со всех сторон обложили свирепые матерые волки. Он буквально услышал голодное пощелкивание их острых клыков.

– Но как же?! – в отчаянии завопил Алексей Петрович в полный голос, начисто позабыв о конспирации. – Нет уж! Вы должны, вы обязаны мне помочь… Василий Федорович!

Карина поморщилась и чуть отодвинула трубку от уха. Эдак и оглохнуть можно, жулик Мордвинов орет, как недорезанная свинья!

Калиновский тихо выругался и проговорил сквозь зубы:

– Прекратите истерику, трус несчастный! Ладно, черт вас побери. Когда вы должны вывесить эти тряпки, то бишь шторы?

– Уже через три дня, – простонал Мордвинов.

– Я вам позвоню. Сегодня вечером. Сидите дома. И перестаньте паниковать! Лучше подумайте, кто мог обо всем пронюхать? И не виноват ли в этом ваш длинный язык?

– Да я никому, – заикнулся было Мордвинов, но Калиновский перебил его, с яростью вскричав:

– Да вся ваша гребаная редакция была в курсе! Они могли кому угодно… А уж ваша дочь! – Тут Калиновский слегка смутился и закашлялся.

Мордвинов немедленно прицепился к его последним словам и закричал:

– Попрошу мою дочь не трогать! Если бы вы тогда, Вениамин… Федорович, не совершили этого мерзкого… мерзкого!..

Карина сдавленно задышала, но не выдержала и расхохоталась, стараясь, чтобы на нее не обратили внимания. Ну и жуки, хороши, ничего не скажешь!

– Ладно, ладно, Алексей Петрович, успокойтесь, – заговорил Калиновский с деланным добродушием. – Давайте все это, кхе-кхе, забудем. Я, пожалуй, звонить вам не стану…

– Т-то есть?

– …А пришлю к вам своего парнишку.

– Для охраны? – тупо спросил Мордвинов. Голова у него болела все сильнее и соображала все хуже.

– Ну, для охраны он вряд ли пригодится. Он вам кое-что от меня передаст. Ничего, Алексей Петрович, выкрутимся как-нибудь.

– Вам-то они писем не посылают, – буркнул Мордвинов, немного успокаиваясь. – А выкручиваться мне одному придется.

– Ничего, ничего, сила солому ломит, – и после еще нескольких ничего не значащих слов Калиновский дал отбой.

Мордвинов кое-как повесил трубку и, выбравшись из будки, неверными шагами направился к машине, где его половина изводилась от нетерпеливого беспокойства.

Карина быстренько закончила «разговор», сунула трубку в карман, изобразила бурную радость по поводу вдруг заработавшего мотора и осторожно поехала за машиной Мордвиновых, напевая себе под нос ведущую мелодию из сериала про Джеймса Бонда.

* * *

– Похоже, здесь, – Юля прильнула к окну автомобиля. – Гляди, вон водонапорная башня.

Гений кивнул и потянулся, выгнув спину. Он уже четыре дня провел за рулем и устал как собака. Энергии у девчонки хватило бы на целую роту поисковиков.

– Пашка, вылезай, теперь надо тот домик отыскать, – Юля легонько подтолкнула его в бок.

Пашка выбрался из машины и, скривившись, потер коленки:

– Укатали сивку крутые горки!

– Пошли, пошли, сивка.

Они заперли машину и зашагали по главной улице, припорошенной мягкой рыжевато-серой пылью. Юля что-то бормотала себе под нос и вертела головой то вправо, то влево.

Ребята исходили поселок вдоль и поперек, провожаемые из-за занавесок любопытно-сдержанными взглядами.

– Примерно вот с такой позиции я ее и увидела, – сказала наконец Юля, останавливаясь посреди узкой улочки. – Значит, дом где-то рядом… Да вот он! – вскрикнула она и вытянула руку.

За низеньким штакетником красовалась аккуратная двухэтажная дачка с кокетливым деревянным петушком на коньке двускатной крыши.

– Точно? – недоверчиво переспросил Пашка, с самого начала сомневавшийся в успехе их затеи.

– Да точно, точно, – Юля уже вприпрыжку бежала к калитке.

Гению ничего не оставалось, как последовать за ней.

– Хозяева! – громко воззвала девушка и застучала деревянным молоточком, подвешенным у калитки. – Эй! Есть кто дома?

В домике царила полная тишина.

– Нету никого, – заключил подошедший Пашка. – Видишь, окна все закрыты, и калитку тоже заперли.

– Черт, досада какая, – Юля в нетерпении огляделась по сторонам и топнула ногой. – Ладно, пошли!

– Куда еще? – обреченно спросил Гений.

– Спросим у соседей, где тут правление. Может, там что знают.

Вышедшая им навстречу из соседнего домика румяная полнотелая женщина охотно объяснила, как пройти к нужному месту. Юля поблагодарила, подмигнула Гению и спросила, указывая на дачу с петушком:

– А кто хозяин этого дома? Мы тут комнату присматриваем, хотим отдохнуть за городом.

– Ой, туда не советую! – Женщина даже руками всплеснула. – У Петра Ивановича зимой канализацию прорвало, так до сих пор еще не наладили! Он уж, бедный, мучается-мучается, а ему все твердят: меняй, мол, Иваныч, стояк; а это ж такие деньги! Я уж ему говорю: Иваныч, плюнь, поставь себе будочку во дворе, как все. Вы лучше мои комнаты посмотрите, право слово!

Ребятам пришлось осмотреть две небольшие чистенькие комнатки. Потом гостеприимная и очень говорливая хозяйка угостила их молоком, не переставая рассказывать. Юле с трудом удалось вклиниться с вопросом в поток ее воспоминаний о постигшем соседа несчастье (она могла кое-что и добавить):

– Скажите, а ваш Петр Иванович, он сам откуда?

– Да отсюда, – слегка удивилась женщина. – Как с Купавны переехал, лет уж двенадцать тому, так и живет здесь.

– А часто у вас комнаты сдают?

– А это как когда. Летом, конечно, отдыхающих в наши угодья побольше приезжает. А Петр-то Иваныч тогда, в феврале, кому-то весь дом сдал на неделю. А сам в Купавну поехал, к брату. Уж так потом ругался, так ругался! Ну, стребовал с этих, с городских, за ущерб, а что толку? Земля-то сгорела.

– А сейчас Петр Иванович где? – быстро спросила Юля.

– Да опять, бедный, за сантехниками поехал, – вздохнула хозяйка. – Я уж ему говорю, не найдешь ты, Иваныч, никого, больно дорого дерут. Он-то скуповат, – пояснила она.

Юля перебила ее, боясь, что женщина опять начнет рассказывать всю эту историю по второму разу:

– Он сегодня вернется, как вы думаете?

– Ой, не знаю, милые, не знаю. Если он в Купавну опять поехал, может, и у брата на ночь останется.

– Видите ли… Простите, мы до сих пор ваше имя-отчество не знаем.

– Мария Васильевна.

– Так вот, Мария Васильевна, нам очень важно Петра Ивановича дождаться. Вы не пустите нас переночевать? Мы заплатим, – Юля обаятельно улыбнулась, – и люди мы тихие.

– Пущу, конечно, пущу. Ночуйте на здоровье. В комнатах чисто, все прибрано, да вы видели.

Они обо всем договорились, и Юля отправила Пашку за машиной, которая спокойно стояла себе на главной улице поселка.

Ребята разместились в смежных комнатках на мягких кроватях, заботливо взбитых хозяйкой.

– Ну вот, – с удовлетворением сказала девушка, вытягиваясь на прохладных простынях, – вернется этот Петр Иванович, и мы кое-что о его гостях узнаем.

Гений хмыкнул и провалился в блаженный сон. Он был безмерно счастлив тем, что розыски продолжались всего четыре дня и завершились так успешно.

* * *

Комар назойливо пищал мне в самое ухо. Я вяло отмахнулась, но писк продолжался, и тут до меня дошло, что это ноет мой электронный будильник.

С трудом разлепив глаза, чувствуя себя совсем разбитой, я по частям, как складной метр, поднялась со своего пыточного ложа.

Обитатели поселка еще спали, а храп Вадима и его приятеля был отчетливо слышен с нижнего этажа.

Я кое-как распрямила затекшие руки и ноги, достала из сумки бутерброды и бутылку с водой и принялась завтракать. Спать хотелось страшно. Я сполоснула помятую со сна физиономию, но это помогло лишь отчасти.

Курить мне хотелось еще больше, чем спать. Наконец я перестала бороться с искушением, забилась в самый дальний уголок чердака и с наслаждением задымила. Черт с ним, эти дружки все равно спят без задних ног.

Пробираясь обратно к окну, я углядела старый железный сундук, на котором валялся продранный овчинный тулуп, и уселась на него. Так было гораздо удобнее, чем на этом кошмарном матраце.

Потянулись тоскливые часы ожидания. Я очень надеялась, что Вадим и Коля не будут валяться до полудня, иначе мне грозит просто завыть от скуки. Детектив, который я захватила с собой, не очень-то помогал. От малейшего шороха я настораживалась и поднимала глаза от страницы.

Наконец, спустя три часа, что-то около восьми утра, внизу заворочались, закашлялись, и хриплый спросонок голос Вадима воззвал:

– Эй! Гуд морнинг! Там хоть сто грамм для опохмелки осталось?

Похмелившись, Вадим и Коля уселись завтракать. Мне пришлось побороть брезгливость и улечься на грязный щелястый пол, чтобы лучше слышать их разговор. Отодвинув истлевший соломенный коврик, я углядела в кривой половице симпатичную дырочку и попробовала пристроить к ней физиономию. Взгляд моего левого глаза уперся в Вадимову макушку. Ну и уши у него, если сверху смотреть! Ни капли изящества, жаль, что раньше я не удосужилась их в подробностях разглядеть из-за своего небольшого роста. Увидела бы, какие они на самом деле, вряд ли бы соблазнилась этим аферистом… Черт, эти гады опять трескают!

Мой воспитанный и утонченный любовник с увлечением чавкал на весь дом, пожирая яичницу с помидорами. Коля подтрунивал над внезапно проснувшейся в друге страстью к простой пище:

– Ой, Вадька, лопнешь! Что сегодня делать думаешь?

– Поеду разыщу кое-кого, – деловито сказал Вадим, скребя вилкой по сковородке. – Потом опять к тебе заскочу и обратно в Москву. У меня теперь еще с бабой этой хлопот полон рот.

– С Мотылевой, что ли?

– Ну да. Пристала, как репей.

Я стиснула зубы. Хоть я прекрасно знала, что никаких особо нежных чувств ко мне Вадим не испытывает, ущемленное самолюбие возмутилось во весь мой внутренний голос. Плюнуть, что ли, ему на маковку? Дьявол, нельзя!

– А чего с ней такое?

– Да как всегда. Влюбилась в меня, как кошка.

– И что, денег, что ли, требует или подарков?

– Да нет, денег, слава богу, не просит.

– Ну, старик, тебе такая бескорыстная баба досталась, а ты не ценишь.

– Ценю, ценю, – Вадим опять набил полный рот и невнятно добавил: – Я ей даже благодарен, она дискету мою у мордвиновской дочки выцарапала.

– Чем же ты недоволен?

– Да она все ноет: Вадик, дай я тебе еще чем-нибудь помогу. Так прямо и заявила, мол, найми меня и дай задание, как своим агентам.

– А ты ее к Корякину подошли, – поддразнил Коля.

– Еще чего. Бабьи мозги для таких дел не годятся. Придется для отвода глаз попросить ее о чем-нибудь. Ну, потом придумаю. Короче, я к ней еще пару раз в гости забегу, и все.

– Бросишь ее?

– Пожалуй, пора. У меня правило железное, ни в одной норе долгую лежку не устраивать.

«Ну, погоди, – мстительно подумала я. – Я т-тебе покажу бабьи мозги! Я т-тебе устрою – «бросить»!»

– Не боишься, что она тоже тебя искать примется? – спросил Коля.

– Не боюсь. Она же не знает, ни где я обитаю, ни как меня зовут на самом деле. Я вон даже тебя приучил Вадимом меня называть.

Вот это номер! Оказывается, моего дорогого афериста зовут вовсе не Вадимом?! Я потрясла головой. Что еще за новости!

Как сказал бы Макар Захарович, финт вполне закономерный. Ну-ну! Кстати, а куда это он там собрался?

– Ну, Коль, спасибо тебе. Ей-богу, так выручил! Без тебя бы я пропал.

– Ладно, брось, – перебил Коля. – Когда вернешься?

– Вечером. Точнее, ближе к ночи. Хочу у одного деятеля выяснить, когда там Корякин из Штатов возвращается. Мотоцикл одолжишь?

– Лучше машину возьми, – предложил Коля. – Я должен тестю ведра отвезти, у них там яблочный завал, посуды не хватает. Не хочу в салоне пачкать. Я часам к десяти вечера обратно буду, ты, Вадька, не задерживайся.

Они вышли из дома, и Коля запер дверь. Послышались звуки работающего мотора. Я подкралась к слуховому окну и увидела, как по улице проехал яично-желтый «Москвич». За рулем сидел Вадим. Спустя минуту Коля выкатил из калитки мотоцикл с коляской, в которой громыхали пустые ведра. Он уселся и нажал на стартер.

Я уже хотела отползти к сундуку, но тут заметила кое-что интересное.

Машина, стоявшая на другой стороне улицы, возле которой вчера возились двое парней, тихо тронулась и, наращивая скорость, покатила вслед за желтым «Москвичом». Это были серые «Жигули». Я осторожно высунулась в окно. Желтый «Москвич» весело катил по грунтовке к шоссе, а серые «Жигули» ехали за ним.

Я ощутила какое-то смутное беспокойство, хотя вряд ли бы сумела четко назвать его причины.

За окном все тарахтел Колин мотоцикл. Потом он «застрелял», звук постепенно ослабел и затих вдали.

Ну, слава богу! Наконец-то я одна в доме. Пожалуй, стоит у этого Коли пошарить и выяснить, кто он такой, школьный приятель моего любовника, чье настоящее имя, как выяснилось, покрыто мраком неизвестности.

Я скинула грязные сапоги, достала из сумки перчатки и принялась искать крышку люка. Вряд ли Коля лазает наверх по приставной лестнице.

* * *

Я тряслась в последнем вагоне электрички, увозившей меня обратно в Москву, к нормальной кровати, чистой одежде, а главное, к горячей воде! После ночи на матрасе доисторической эпохи я чувствовала себя пещерной женщиной.

Пассажиров в вагоне было раз-два и обчелся. И слава богу, что они почти не обращали на меня внимания. В своем пыльном наряде, от которого то и дело отваливались комочки высохшей грязи, я напоминала не просто напахавшуюся энтузиастку-огородницу, а скорее начинающую бомжиху. Все тело чесалось и зудело, словно я провела без привычных удобств не какие-то сутки, а по меньшей мере неделю.

Тем не менее я была очень довольна. В сумке, лежавшей у меня на коленях, находился драгоценный трофей, который, как я надеялась, здорово облегчит мою дальнейшую разыскную самодеятельность.

За окном электрички с монотонной регулярностью маятника мелькали фонари. Она, эта последняя электричка, по счастью, от меня не убежала, иначе мне пришлось бы сидеть на чердаке еще одну кошмарную ночь.

Пять-шесть пассажиров мирно клевали носами. Не спал только худощавый парень лет двадцати пяти с взъерошенной шевелюрой. Он вертелся, как воробей на ветке, и посматривал то на меня, то в окно, то теребил часы на руке. Его хищные рыжие глаза упорно возвращались к созерцанию моей скромной персоны, а нос с небольшой горбинкой, казалось, принюхивался к окружающей обстановке.

Чтобы избавиться от его любопытных, по-птичьи быстрых взглядов, я загородилась книжкой, в которую был упрятан мой трофей, и принялась в очередной раз изучать добытые сведения.

* * *

Когда я после отъезда школьных приятелей слезла с чердака по узкой крутой лестнице, то самым первым делом умылась из рукомойника, висевшего в сенях, то бишь в прихожей. Потом, вспомнив, что разведчика может подвести любая неучтенная мелочь, долила в него воды из стоявшего рядом ведра и вернулась в комнату.

С точки зрения детектива-любителя, ничего интересного и зловещего у Коли в доме не было. Это выяснилось уже через час. Ни увесистой книжки с вырезанной в толще страниц ячейкой для пистолета, ни самого пистолета, ни зашифрованных записей я так и не обнаружила. Правда, в аптечке стоял пузырек со снотворным, но его скорее всего использовали в сугубо мирных целях.

Нельзя утверждать, что я рассчитывала найти у хозяина шпионское снаряжение, но некоторое разочарование все же ощутила. Я ожидала большего от преступного сообщника Вадима.

Впрочем, погодите. Стоп. Кто сказал, что Коля – преступный сообщник? Сам он назвал себя всего лишь школьным приятелем моего любовника. Вот от этого и будем танцевать.

Я принялась шарить на самодельных книжных полках, потом в ящиках старого письменного стола, явно знававшего лучшие дни, и наконец кое-что откопала.

Коля ничем не отличался от нас, обычных грешных людей. В смысле, он так же любил увековечиваться на фоне любых достопримечательностей, которые только успел обозреть в годы своих курортных гастролей. Я переворачивала страницы фотоальбома, где Коля и какая-то миниатюрная брюнетка, видимо, его жена, были запечатлены в позе правофланговых (грудь вперед, плечи развернуты) то у памятника Владимиру в Киеве, то у здания Адмиралтейства в бывшем Ленинграде, то еще где-нибудь.

И вот, постепенно продвигаясь от снимков последних лет к более ранним, я наткнулась на большую стандартную фотографию школьных времен.

Физиономии трех свирепого вида классных дам в овальных «медальонах» обрамляла россыпь детских лиц с подписанными именами и фамилиями, а поверху шла надпись: «Город Москва, 112-я средняя школа, восьмой класс «В», 1969 год».

Я пристально вгляделась в лица мальчишек, пытаясь угадать, кто же из них Вадим. Но ведь Вадима-то на самом деле зовут как-то иначе!

Я поняла, что физиономист из меня уже не получился. Среди разнообразия лиц четырнадцати-пятнадцатилетних мальчишек своего любовника «в детстве» я так и не вычислила. Вот если бы у него, например, уши так же трогательно оттопыривались, как у какого-то Васи Никифорова, чья мордашка улыбчиво сияла в центре снимка, у меня был бы шансик.

В восьмом классе «В» было шестнадцать мальчиков. Из них пятерых звали Николаями, троих Александрами, двоих Алексеями… Придется выписать всех.

Покончив с этим делом и записав номер школы, я заколебалась. Может, взять эту фотографию с собой? Нет, опасно. Конечно, вряд ли Коля достает альбом каждый день и любовно рассматривает свои изображения, и все же лучше не надо. Ладно, в школьных архивах мог заваляться такой же снимок.

Остаток дня я провела в тяжелой дреме на чердаке.

Первым вернулся хозяин. Я настороженно прислушалась, но никаких возмущенных криков не услыхала. Значит, мое проникновение в дом осталось незамеченным. Да и с чего бы он стал приглядываться, не сдвинута ли, например, на полсантиметра газета на столе?

Вадим появился после одиннадцати вечера, когда я уже начала терять надежду на свое скорое возвращение домой. Судя по отрывистым словам, с которыми он вместо приветствия обратился к Коле, мой любовник был чем-то очень озабочен.

Я плюхнулась на пузо и поползла к своей любимой дырочке. Иду по стопам Юли Мордвиновой! То есть пока все же ползу…

* * *

– Коля, у кого из местных есть серые «Жигули» с *** номером? – спросил Вадим, едва переступив через порог.

– Откуда я знаю? Тут почти у каждого машина есть. А в чем дело?

Вадим опустился на стул и нервно забарабанил пальцами по столу:

– За мной всю дорогу ехал какой-то серый «жигуль». Как приклеенный.

– Брось, не ерунди. Что за шпиономания?

Так! У меня появились конкуренты по слежке? Я затаила дыхание. Не позволю, чтобы этого жучилу забрали из-под моего носа! Не для того я за ним погналась, чтобы кому-то, пусть бы даже и милиции, досталась моя законная добыча. Я должна отомстить!

Вадим как-то весь подобрался и остро зыркнул на приятеля из-под насупленных бровей:

– Коля, заткнись, пожалуйста. Ты тут дальше своего огорода уже ни хрена не видишь. Я тоже не сразу внимание обратил. А вот когда остановился у бензозаправки, меня как стукнуло что-то. Говорю тебе: они за мной как на веревочке мотались всю дорогу.

Коля поставил на стол открытую бутылку водки, раскидал по тарелкам картошку и сказал:

– Ты вот что, выпей да закуси, а уж потом и рассказывай, что, где и как.

Вадим взялся было за рюмку, потом обернулся, достал с полки стакан, вылил туда водку из рюмки и долил из бутылки до краев. Коля неодобрительно покачал головой, но смолчал. У них там, в Москве, известное дело, не жизнь, а сплошная нервотрепка, а Вадьку, похоже, здорово приперло.

Вадим закрыл глаза и выпил полный стакан водки не переводя дыхания.

– Ф-фу… Отпустило вроде, – сказал он и набросился на еду.

– Вот так-то лучше, – проворчал Коля и последовал его примеру.

Увлеченная наблюдением, я как-то забыла возмутиться, когда они начали закусывать, хотя в животе урчало все громче. Как бы они не услышали! Но они самозабвенно жрали, собаки страшные.

Очистив тарелки, они закурили, и Коля сказал:

– Ну, теперь рассказывай, что там за гонки с преследованиями?

– Я, как ты знаешь, в Москву собрался, к человечку одному, – начал Вадим. – Он с Корякиным напрямую не связан, но дела с ним всякие проворачивает. Ну, еду себе, еду, ни о чем таком не думаю…

– Калиновского уже не боишься? – ухмыльнулся Коля.

– Я знаю, что он меня пока потерял. Его ребяток я довольно легко тогда запутал. Дешевка, любители. Короче, вижу, надо бы горючим запастись, встаю у заправки. Из машины вылез. И тут меня ослепило что-то на секунду. Думаю, зеркальце на чьей-то машине блеснуло. Голову отворачиваю машинально и замечаю, что сзади, через две машины от моей, серый «жигуль» приткнулся, а у парня за рулем видеокамера в руках.

– Может, показалось? – неуверенно предположил Коля.

– Ни хрена не показалось! Что я, сам вот так на хвосте не висел в прежние времена? Ну ладно, думаю, сейчас я тебе маленько кости порастрясу. Заправился, выехал на шоссе, и как дерну! Гоню, а в зеркальце вижу: сидит, гад, на хвосте у меня и не отлипает. Мотор у него, наверное, форсированный. И вообще, по всем приметам, Коляныч, это был какой-нибудь мой бывший коллега, так-то вот! Только непонятно, почему он как бы даже подчеркивал, что следит за мной. Ты ведь знаешь, в каких случаях наблюдение уже не скрывают? Когда в ближайшее время собираются брать за жабры!

Значит, все-таки менты. А я… а я Макару Захаровичу нажалуюсь! Я должна сама… всем ментам назло!

– Фью-у! – присвистнул Коля. – Это уже серьезно.

– Более чем. В общем, не рискнул я прямо к тому человечку ехать, вылез где-то и позвонил по телефону. Пофутболили меня от одной секретарши к другой и сказали в конце концов: «Господин Корякин прибудет из Штатов не раньше двенадцатого сентября». И на том спасибо. Только вот подобраться к нему теперь посложнее будет, раз меня наши доблестные органы под колпак посадили. Это тебе не Калиновский со своей шантрапой.

– И как же ты теперь?

– Во-первых, до двенадцатого, а то и позже, залягу у себя в берлоге. К тебе больше не приеду. Я тебя, Коля, засветил, ты уж прости. Они ведь и обратно за мной ехали, гады, встали в конце улицы, я видел.

– Ладно, меня-то им брать не за что. Вот помочь тебе больше ничем Не смогу, это жаль.

– Может, и сумеешь. За машину спасибо, я ее в гараж закатил. Мне теперь надо выбраться от тебя незаметно.

– Это мы устроим, – спокойно сказал Коля и поднялся из-за стола. – Пошли-ка, баньку истопим.

– При чем тут банька? – удивился Вадим.

– А вот сейчас узнаешь.

Я поднялась с живота и пристроилась на сундуке. Надо было подумать, и хорошенько. Заодно и я, наконец, поем!

Спустя час хозяин вернулся в дом один, весело насвистывая. Видимо, из его баньки был прорыт подземный ход, потому что я не услышала ни пальбы, ни криков: «Лови! Держи!» Правда, в наше время за жабры берут тихо и незаметно, так что узнать, сцапали «органы» моего афериста или нет, я смогу только по возвращении.

Хотя и это вряд ли. Вадим, может, и улизнул, а вот где гарантии, что он зайдет ко мне в гости еще хотя бы раз? Так что моим уделом светит стать полная неизвестность. Даже если он смылся от наблюдения, может побояться ко мне приходить, раз уж его засекла милиция или кто похлеще…