Текст книги "Я жулика люблю"

Автор книги: Светлана Денисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Тебе угрожают?

– Как сказать. Думаю, мочить меня они все-таки не станут, не их масштаб. Ты чего? – удивился он.

А я чуть бокал с сигаретой не выронила:

– Ну, знаешь! И ты так спокойно об этом говоришь?

– Что же мне, истерику закатывать? Я еще с муровских времен таких угроз наслушался, привык, наверное. Тем более что пока, как видишь, жив, здоров и даже процветаю. Дело не в этом. Мне нужно спрятать на время кое-какие документы. Копию я с них на дискету снял, – он кивнул в сторону «Пентиума», где на экране в эту минуту расцветал сказочный цветок, – до нее они ни за что не доберутся. Тем более что юридическим доказательством она все равно у нас не считается. А вот оригиналы надо бы припрятать подальше. Вот я и хотел тебя попросить, не подержишь ли ты их у себя пару-тройку месяцев? А я бы пока все проверил.

– Но если они за тобой следят, они уже знают, что мы с тобой встречаемся, и…

– Знают. Ну и что? Я лягу на дно, а они подумают, что мы поругались и разошлись.

– Как на дно?

Мне отчего-то стало грустно и тревожно. Может, я ему просто надоела, и он вообще все это выдумал, чтобы поделикатнее со мной расстаться?

– Ну, скроюсь на какое-то время. Пусть они успокоятся. Или наоборот, начнут меня разыскивать, совершать активные действия, тут-то я их и прищучу.

– Насколько же ты исчезаешь?

– Не знаю пока. Как покатит.

– Ладно. – Я пожала плечами, решив не высказывать своих подозрений. Даже если он решил меня бросить, я неплохо, по выражению молодежи, «оттянулась». – Давай свои бумаги, спрячу их в рукописи.

– Только, Мила, я прошу, подумай хорошенько. Это серьезнее, чем тебе, похоже, кажется. Я не вру и не шучу.

Мне стало неловко. Возможно, я зря его подозреваю в неблаговидных намерениях. Тем более: спрячу я для него эти записи и подожду, явится ли он за ними и когда именно.

– Раз уж мы решили изобразить разрыв, у них не будет повода обращать на меня особое внимание, – заметила я.

– И все же предупреждаю, будь поосторожнее. А всем своим знакомым скажи, что мы рассорились окончательно.

– «Когда Гуленьке будешь писать, упомяни невзначай, что я к тетке уехал в Воронеж», – процитировала я из письма незабвенного отца Федора.

Он улыбнулся, оценив мою шутку, и вдруг воскликнул:

– А кстати! Давай-ка я сейчас тебе «прощальное» письмо напишу.

– Зачем?

– На всякий пожарный.

– Ты хочешь сказать, что эти твои преследователи ко мне в дом могут забраться? – возмутилась я.

Вадим смутился:

– Да нет, вряд ли. Но, с другой стороны… У тебя же был обыск в пансионате, забыла уже?

– Так ты думаешь, это из-за того, что ты за мной ухаживал? Они решили, что ты что-то у меня спрятал? Значит, они… были там?

Вадим промолчал, но по его глазам было видно, что именно об этом он и думает.

Пару минут я взвешивала все «за» и «против». Вадим ждал, нервно теребя подбородок.

– Ладно, – решилась я, – давай свои «Записки Шерлока Холмса». Я их так упрячу, что вовек никто не найдет. А взять у меня все равно нечего. Старая мебель да поношенная дубленка из «сэконд-хенда». Рискну, выручу тебя.

– Спасибо, солнышко мое. Ты молодец. – Он улыбнулся.

– «Безумству храбрых поем мы песню», – мрачно прокомментировала я свой явно не самый разумный в жизни поступок.

– Я найду способ сообщить о себе, – сказал он и поцеловал мне руку.

Мы стали сочинять письмо, в котором Вадим заявлял, что не собирается продолжать наши отношения «по причинам личного характера». После этого я упрятала в сумку толстый запечатанный конверт из плотной коричневой бумаги, без всяких пометок и указания адресата, и Вадим сказал, что сейчас отвезет меня домой, потому что ему уже пора собираться. А «прощальное» письмо он сегодня же вечером бросит в почтовый ящик, чтобы все было натурально.

Итак, похоже, в моем романе наступила либо пауза, либо даже финал. И все, что у меня осталось на память, это засохший букет роз, подаренные Вадимом серебряные серьги с жемчужинами и пухлый коричневый конверт с неизвестным мне содержимым.

* * *

– Конверт пропал? – немедленно спросил Макар Захарович.

– Я еще не смотрела, но уверена: пропал, разумеется.

– Значит, они ворвались к тебе, застали Вадима, дали ему пару раз по морде, и он тут же раскололся, что спрятал документы у тебя? Сомнительно, и весьма. Судя по твоему рассказу, мужик он достаточно крепкий.

– Вы думаете, они не нашли бумаги?

– Проверь. Я пока ничего не думаю. Вернее, думаю вот о чем. Ты сказала, что твою дверь Карина отпирала?

– Да, у меня не вышло, руки тряслись.

– Так! Что же, эти типы дверь не взламывали, а как-то открыли, а потом еще и заперли ее за собой, когда Вадима уводили? Прелестно. Сколько у тебя ключей?

– Три комплекта. Один с собой ношу, другой у мамы, а запасной всегда в прихожей висит, на гвоздике.

– А он там висел сегодня ночью-то? Не обратила внимания?

– Ой… – Я уставилась на Макара Захаровича широко раскрытыми глазами. – А ведь висел, точно, я помню! Ничего не понимаю.

– Зато я понимаю. – Макар Захарович принялся расхаживать по комнате. – Похоже, прокололись твои бандиты. Что у нас получается? – И он наставил на меня указательный палец, как ствол пистолета.

– Бред у нас получается, – пробормотала я, пребывая в полном ошеломлении.

– Ничего подобного. Из того, что твои запасные ключи посреди всего этого разгрома тихо-мирно висели себе на обычном месте, следуют по крайней мере два вывода. Первый: шмон в пансионате у тебя, конечно, был. И эти личности успели подделать твои ключи, которыми и заперли потом квартиру. Чисто машинально, как дилетанты. Или не как, а именно потому, что они дилетанты. А второй вывод… – Он перестал маршировать из угла в угол и пристально посмотрел на меня. – Ручаюсь, тебе бы в голову он не пришел.

– Да с меня и первого хватит. Теперь замки менять придется, и вообще…

– Поменяешь, разумеется. Надо было это сразу делать, как только вернулась из пансионата, дуреха. Ты слушай меня, а поволноваться потом успеешь.

– Да я слушаю.

– А второй вывод… Вернее, я-то это сразу и предположил, если честно. Не нравится мне что-то твой Вадим. Слишком уж у него образ жизни вызывающий, даже и для частного детектива. Как раз такой тип должен бы жить скромно и не высовываться. Думаю я, дорогая, что сам он все это и подстроил. И тот шмон в твоих вещах, и вчерашний разгром тоже.

– Как это? Зачем?

– Так это. Он же не с первого дня начал вокруг тебя увиваться и миллионы швырять?

– Ну, он мог присматриваться, выбирать, а уж потом решил ухаживать именно за мной.

– Дудки! Ты это свое женское тщеславие знаешь куда себе засунь? – Старик не на шутку разъярился от моей непонятливости. – Он же, по твоим собственным словам, вообще людей сторонился, один гулял да рыбку ловил.

– Половил, и надоело, захотел общества. Моего!

– Хренушки тебе! Ты сама подумай: мужик угорал на работе, да еще и «хвост» ему привесили. Да он просто из осторожности не стал бы лишние контакты заводить, пусть даже и с бабой, пусть даже и с такой симпатичной.

– Тогда зачем же он начал-таки ко мне подкатываться?

– А вот зачем, почему и отчего: ты же ему тогда записку потерянную вернула. Думай, мозги свои куриные напряги! Он решил, что ты – именно ты! – и послана за ним следить. И подцепить на удочку, чтобы он тебе какую-то информацию выболтал. Вроде как Мата Хари, усекла?

– Вы серьезно? Он мог так обо мне подумать?

– Я лично на его месте подумал бы то же самое! – Старик вытер платком раскрасневшееся лицо.

– Выходит, это он, что ли, в моем чемодане копался? И сегодня ночью в моей квартире тоже… он? Сам? – Мне стало жарко, причем уже не от коньяка, а от подобной версии.

– Выходит, – буркнул Макар Захарович. – Но могли и те его «охотнички». Тут оба варианта годятся.

– Как же мне узнать, кто все это устроил?

– Проще простого. Поезжай домой и проверь, на месте ли конверт. И если на месте, вскрой и посмотри, что там за документы лежат. А то берешь неизвестно от кого что попало!

– А если Вадим появится? Ведь это же некрасиво, чужие бумаги читать.

– Некрасиво, заранее прошу пардону, пукать на людях! Ничего страшного, заклеишь обратно, и все дела.

– Он все равно может заподозрить, что я сунула туда нос.

– Ну и пусть подозревает на здоровье. Доказать-то не сможет. А скорее всего он вообще с умыслом тебе дал этот конвертик: известишь ты своих заказчиков по слежке или нет?

– В хорошенькое же дело он меня втянул!

– Не боись, вывернешься, с божьей и моей помощью. Ты давай езжай к себе, посмотри, а потом привози-ка эти бумаги сюда. Вместе и попробуем разобраться. А наперед головой думай и не верь кому ни попадя, взрослая ведь уже девица!

* * *

Вышла я из подъезда Макара Захаровича как сомнамбула и тут же наступила на ногу почтенного возраста даме. На ее гневные вопли я отреагировала идиотской улыбкой и, пятясь, потому что дна угрожающе надвигалась на меня, незаметно сошла на мостовую. Взвизгнули тормоза, я растерянно огляделась, а из чудом успевшей остановиться машины выскочил какой-то тип и присоединил свои крики к тираде разъяренной мадам.

Люди, проходившие мимо нас по улице, стали замедлять шаги, некоторые даже остановились и с интересом наблюдали за развитием скандала. Поняв наконец, что именно моя персона является его эпицентром, я, непрерывно извиняясь на все четыре стороны, растолкала любопытствующих сограждан и побежала прочь. В голове моей царил полный сумбур, мысли прыгали, как вспугнутые кошкой воробьи.

Видимо, я все еще не до конца отдавала себе отчет в своих действиях, ибо не прошло и пяти минут, как я снова на кого-то налетела. Пробормотав нечто невнятное, я уже хотела было обойти потревоженного мною гражданина, как вдруг он схватил меня за руку и удивленно спросил:

– Милка, ты, что ли? Куда скачешь?

Я подняла глаза. Передо мной стоял бывший однокурсник, чьи репортажи я регулярно смотрела в информационной программе «Спектр». Не считая пышных усов, которых в институте у него еще не было, он совершенно не изменился.

– Привет, Саша, как поживаешь? – одним духом выпалила я.

– Нормально, – он оглядел меня с ног до головы. – Ты что такая встрепанная?

– Сашенька, извини, ради бога, у меня масса дел, я тороплюсь. Позвони мне как-нибудь… – Я раскрыла сумку, достала блокнот и кое-как накорябала свой номер телефона. – А может, зайдешь, если время найдется? Днем я обычно дома. Все, извини, мне пора бежать! Чао! – Я сунула ему в руку листок бумаги и понеслась домой.

Моему ангелу-хранителю пришлось в тот день здорово потрудиться, потому что, продолжая пребывать в глубочайшей задумчивости, я переходила улицы на красный свет, чуть не оступилась на эскалаторе и лишь его, ангела, попечением не проехала свою «Киевскую».

Дома я первым делом напилась ледяного апельсинового сока, потом сварила кофе, закурила и, наконец, начала понемногу приходить в себя.

Как только я пыталась думать о Вадиме, рассудок мой поднимал отчаянный бунт. И тогда я решительно отбросила на время все рассуждения и приступила к поискам конверта.

Он оказался на прежнем месте, запрятанный в одну из папок с невычитанными рукописями. Дрожащими от нетерпения руками я осторожно подсунула под заклеенный уголок лезвие бритвы и, по миллиметру продвигая его, вскрыла загадочный конверт. Из него посыпались на стол какие-то газетные вырезки.

Переворошив их, я с негодованием убедилась, что ни единой бумажки с грифом: «Сверхсекретно! После прочтения сжечь!» – там не имеется. Зачем же Вадим разыграл всю эту комедию с «важными документами»? Посмеяться надо мной решил?

Я хотела было одним махом сгрести всю эту резаную труху в мусорное ведро, но, вспомнив наказ Макара Захаровича, заставила себя успокоиться и принялась методично изучать каждый клочок бумаги.

Стопка просмотренных и не представлявших никакого интереса фрагментов из разных газет все росла и росла. Какие-то заметки, кусочки скучных экономических обзоров о каких-то инвестициях, рекламные объявления из газет «Экстра М», «Центр Плюс»; по-моему, из «Аргументов и фактов»; розовая бумажная лапша из вкладышей в «Известия». Я вдруг вспомнила, как это называется: «кукла»! Вадим отдал мне на хранение обыкновенную бумажную «куклу». Ну, я ему устрою, когда он появится! Если, конечно, он теперь вообще когда-нибудь появится, негодяй эдакий.

Я сгребла всю эту макулатуру в конверт, запихнула его в сумку и поехала обратно к Макару Захаровичу. Интересно, как он растолкует это очевидное издевательство?

* * *

– «Кукла», говоришь? – Макар Захарович повертел конверт в руках. – Ну, что ж, посмотрим!

Смотрел он довольно забавным способом. Пробежав глазами первую вырезку и мгновенно схватив ее суть, старик поместил ее в центре стола и взял следующую. Один взгляд – и вторая бумажка легла по левую сторону от первой. Третья пошла направо, четвертая – в центр стола, на первую. Пятая… девятая… двадцатая… Макар Захарович ловкими движениями заядлого картежника раскладывал из газетных кусочков затейливый пасьянс.

Я уже вконец извелась от нетерпения, а он все так же методично сортировал вырезки, не обращая на меня ни малейшего внимания и тихонько бормоча что-то себе под нос.

Наконец Макар Захарович «сдал» все карты, то бишь вырезки, и еще некоторое время молча сидел над ними, поглаживая рукой подбородок. Потом сказал: «Ага!», встал и удалился в свой кабинет, святая святых, куда никто, кроме хозяина, ни при каких условиях не имел права доступа. Даже когда домработница уходила на рынок и Макар Захарович оставался дома один, кабинет был заперт на ключ. Изнутри, если старик там работал, и снаружи, если он сидел в большой комнате. Интересно, что за секреты там хранились?

Я закурила и уставилась на стол, испещренный газетными вырезками, рассортированными по неизвестному мне порядку старым чекистом. Что он там такое углядел, чего я не заметила?

Макар Захарович вышел из кабинета минут через десять, когда я последние мозги доламывала. В руках он держал обычную картонную коробку с белыми карточками, исписанными бисерным почерком.

– Ну? – изнывая, спросила я.

– Баранки гну, – отозвался он. – Кое-что намечается. Скажи-ка, что ты думаешь вот об этом?

И он торжественно вручил мне квадратик газетной бумаги, взяв ее из стопочки в центре стола.

– Шифровку, что ли, откопали в этой макулатуре? – невежливо буркнула я. Достало уже меня все до чертиков.

– Смотри, да повнимательнее. И не петушись.

Я взглянула. Это было обычное рекламное объявление:

«ВПЕРВЫЕ В РОССИИ!

Инвестиционная компания «Северное сияние» предлагает: реальный доход до ТЫСЯЧИ процентов годовых!

Ваши деньги будут работать на вас!

ОБ ЭТОМ ПОЗАБОТИМСЯ МЫ.

Не упустите свой шанс!

Первой тысяче вкладчиков – поощрительные призы и ценные подарки.

Форма вложений любая».

Ниже указывались номера телефонов, три цифры последнего были оборваны.

– Ну и что? – разочарованно спросила я. – Какое отноше…

– Ты что, вообще об этой афере не слыхала? – Макар Захарович осуждающе покачал головой. – Ведь о ней все газеты писали, репортажи шли по телевидению. Ты на каком свете живешь, соня?

Что-то смутно забрезжило в моем мозгу.

Да-да, вспоминаю, это было сравнительно недавно, на пике «пирамидального» бума… В начале весны, в марте, кажется, видела я подобные рекламные объявления. А потом разразился грандиозный скандал по поводу какого-то жульничества со вкладами. Компания, привлекшая огромное количество желающих скоренько обогатиться на столь соблазнительных условиях, лопнула буквально через два месяца. И по телевидению были репортажи… Стоп!

Некоторые из них делал не кто иной, как Сашка Никифоров. Тот самый однокурсник, на которого я случайно сегодня наткнулась. И называлась его серия «Трест, который лопнул». Сашка был большим поклонником О’Генри.

Да-а, совсем я за этими рукописями не вижу, что вокруг творится. Эдак и одичать недолго. Но тут же меня вновь обуяли сомнения.

– И все же я не понимаю. Почему вы решили, что моя история с Вадимом имеет какое-то отношение к этой «пирамиде», организованной явными жуликами?

– Можешь списать это на мою чекистскую интуицию, – ухмыльнулся старик.

Так я и поверила. Косясь на ящичек, который он поставил на стол, я сказала:

– Как известно, матерью интуиции является информация. Макар Захарович, зачем вы пудрите мне мозги? От них и так уже мало что осталось. Признавайтесь, вы что-то знаете!

Старик сверкнул синими глазами:

– Молчи, дурочка! Лучше молчи пока. Я так много знаю, что иногда рискую сам себя перехитрить. Ты вот что, опиши-ка мне своего героя как можно подробнее.

– Рост, вес и прочие параметры? – попробовала я съязвить. Мне отчего-то делалось все больше не по себе.

Макар Захарович кивнул и совершенно серьезно подтвердил:

– И прочие тоже.

Пришлось напрячься и описывать.

Старик слушал с предельным вниманием, переспрашивал по сто раз одно и то же, с въедливостью поистине инквизиторской пытал меня насчет мельчайших деталей – а нет ли, например, у Вадима привычки в минуты задумчивости тихонько насвистывать или напевать себе под нос? не помнишь? ладно; а не водит ли он пальцем по щеке, когда задумывается о чем-нибудь? тоже не знаешь? хорошо, поехали дальше… Таким манером мы ехали и ехали, пока я не «приехала» к осипшему горлу и полной сумятице в бедной своей голове.

– Макар Захарович, поимейте совесть! – петушиным дискантом взмолилась я наконец. – Я уже ничего не понимаю, мне пить хочется и курить. Ничего я про него больше не знаю, честное слово! Отпустите душу на покаяние.

Старик вызвал Маню, и она принялась отпаивать меня крепким кофе. Пока я приходила в себя, Макар Захарович с головой погрузился в свою картотеку и вынырнул из нее, только когда я докуривала уже третью сигарету.

– Ну что? – Мои мыслительные способности вроде бы начали восстанавливаться вместе с нетерпеливым желанием узнать хоть что-то конкретное.

Макар Захарович был в своем репертуаре. Никакой конкретики я, разумеется, не получила, он своеобычно отделался детской присказкой:

– Дед Пихто. Но я твердо уверен: в этой афере с инвестициями у твоего драгоценного Вадима был свой интерес.

– Макар Захарович! – заорала я, отбросив всяческий пиетет, а заодно и стул, на котором сидела. – Я у вас тут торчу уже три часа, и это все, что вы имеете мне сказать?! Кто, черт побери, такой мой Вадим? Какого лешего вы меня о нем пытали так долго? И какого дьявола мне теперь делать? Разводите тут секреты, а я потом ночей не спи, да?! Не на ту напали! Немедленно говорите, что вы обо всем этом знаете!

На мои негодующие вопли из кухни прибежала напуганная до полусмерти Маня и застыла в дверях, увидев, что я прыгаю по комнате и корчу страшные рожи, а Макар Захарович хохочет, согнувшись в три погибели и утирая слезы.

– Это что ж такое… – начала было она, готовая ринуться на защиту хозяина.

Макар Захарович махнул рукой в ее сторону:

– Все в порядке, Маня, иди сделай нам еще кофе.

Негодующе ворча, домработница удалилась обратно на кухню. Я к этому моменту выдохлась и заткнулась, а старик, враз отбросив веселость, сурово сказал мне:

– Сядь и не ори. Ничего я тебе не скажу, пока сто раз не обдумаю. А будешь так себя вести, надаю по заднице на правах старинного знакомого. Сядь, кому сказано!

Я села.

– Кури, – велел старик.

Я закурила.

Вошла Маня, неся поднос с дымящимися чашками.

– Пей, – так же непререкаемо приказал Макар Захарович.

Я заглянула в чашку и обиженно сказала:

– Горячий же!

– Вот и остывайте вместе потихоньку. Так вот, – как ни в чем не бывало повторил он, – у меня появились основания думать, что твой Вадим имеет отношение к «пирамидальной» афере.

Я проглотила обиду вместе с глотком отменного кофе и спросила:

– Какое же?

– У-у! – Старик махнул рукой. – Гадать можно до бесконечности. Я тебе прямо сейчас хоть десяток версий выдвину. Только, боюсь, твои мозги не выдержат такого напряжения. Основных же предположений пока два. Либо Вадим сам с этими аферистами связан, либо, наоборот, работает против них. Следовательно, его кто-то для этого нанял. Какая-то неизвестная нам третья сила. И хорошо бы узнать, кто именно.

– Ну и фантазер же вы, Макар Захарович, – позволила я себе маленькую месть. Ишь ты, по заднице он мне надает!

Он, естественно, моей подколки «не услышал».

– А у тебя воображения ни на грош. Я тебе серьезно заявляю: без Вадима тут при любом раскладе не обошлось. И сейчас ты вот что сделаешь. Ты пойдешь в библиотеку и изучишь все, что писали об этом деле газеты, с самого начала.

– У меня приятель есть на телевидении, – сказала я, поняв, что иначе мне от библиотеки не отвертеться. – Он как раз репортажи об этой компании делал.

– Еще лучше. Свяжись с ним немедленно, может, он тебе ролики свои покажет. Кофе допила? Все, ступай. И впредь не верь ты с ходу каждому, кто будет тебя цветочками задаривать. Тоже мне, принцесса без мозгов!

Обидно, но, похоже, верно.

* * *

К счастью, Саша сам позвонил мне в тот же вечер.

– Старуха, не смогу я к тебе забежать, дел по горло. Я недавно из отпуска вернулся, и на меня сразу насела вся редакция. Тружусь, как пчелка.

– А можно, я сама к тебе зайду? Прямо на работу?

– У тебя что-то срочное? – Обостренным чутьем журналиста Саша сразу уловил, что у меня какие-то проблемы.

– Если честно, только ты можешь сейчас меня выручить.

– Что не сделаешь для старой знакомой, которая на экзаменах «шпорами» делилась! Завтра к двенадцати дня сможешь подойти в студию?

– Смогу, у меня режим свободный.

– Счастливица. Тогда я тебе пропуск закажу. Только не опаздывай, у нас время по секундам расписано.

– Спасибо, не опоздаю.

* * *

Как я до утра дожила, уму непостижимо. Сплошные моральные пытки. Множество вопросов, которые, казалось, Макар Захарович перещелкал днем, как орешки, толпой обступили мою постель, где я изнывала от беспокойства, и терзали меня почти до самого утра. Бесчисленные «Зачем? Отчего? С какой целью? Кто он такой, наконец, этот все более загадочный Вадим и что ему от меня-то нужно?» – грызли меня не хуже зубной боли.

Заснула я лишь под утро, когда небо уже нежно зарумянилось утренней зарей.

Телецентр напомнил мне описание кинофабрики из «Золотого теленка». Такая вокруг царила суматоха, такой колоритный народ сновал во все стороны, что у меня просто глаза разбегались.

Мы быстро прошли через одну из студий, где повсюду свисали с потолка и громоздились на резиновом полу разнообразные осветительные приборы и микрофоны, похожие на колодезные «журавли». Саша сказал, что на их рабочем сленге они так и называются.

Мне показалось, что я различила в пестрой толпе лицо популярного телеведущего, но тут Саша ухватил меня за локоть и вывел на неожиданно тихий лестничный пролет, где стояли урны и пахло табачным дымом.

– Покури, – протянул он мне пачку «Мальборо», – а то у тебя уже глазки в кучку.

– Спасибо. Как ты тут работать можешь, в этом муравейнике? Я бы на второй день рехнулась.

– Каждому свое, – улыбнулся Саша. – Кому-то нравится работать локоть к локтю, в команде, а кто-то предпочитает у себя дома с бульварными романами возиться в полном одиночестве.

Я уже успела рассказать ему, чем поддерживаю свое бренное существование.

– А то бросай-ка свою лабуду и айда к нам, – шутливо предложил Саша. – Я тебе такого имиджмейкера обеспечу, будешь на все сто смотреться. Во «Времечко» устрою или еще куда. А, старуха? У тебя внешность очень даже телегеничная.

– Да ну тебя, это не для меня.

– Как знаешь.

– Ты лучше прокрути мне свои ролики, – попросила я. – Хочу на твою телегеничность полюбоваться.

– Какие именно? – польщенно спросил Саша.

– Помнишь, ты когда-то делал репортажи об одной инвестиционной компании? Из-за которой еще скандал был, не хуже, чем из-за «Эльбруса». Она называлась «Северное сияние».

Саша посмотрел на меня с новым интересом:

– A-а, «Трест, который лопнул»? Так тебе нужно именно это старье?

Я улыбнулась как можно обаятельнее:

– Именно это. Дело в том…

Саша выставил вперед ладонь:

– Все, ни слова боле! Похоже, ты не просто обычный серенький редактор, каким стремишься выглядеть. Но! – легонько стукнул он себя кулаком в грудь. – Я умею уважать чужие тайны. И даже если ты работаешь на ЦРУ, ФБР, или на нашу родную налоговую инспекцию, или УБЭП, я всегда…

– Ну что за чепуха, – расхохоталась я. – Трепло же ты, Сашка. Знаешь, как ты умрешь? Погибнешь под лавиной собственных слов.

– Прекрасная смерть для журналиста, – обрадовался он. – А ты будешь погребена под тоннами коммерческой макулатуры.

– Прекрасная смерть для редактора, – улыбнулась я. – Ты мне ролики-то покажешь, телевизирь ты сарафанный?

– Покажу, матушка, покажу, не беспокойтесь, останетесь премного довольны.

– Надо, наверное, разрешение какое-то получить?

– Авек плезир, никаких проблем. Пошли в видеотеку.

Видеотека была очень похожа на обыкновенное библиотечное хранилище, с той только разницей, что здесь в ячейках на полках были не книги, а видеокассеты, а рядом, отделенные перегородкой, стояли несколько столов с мониторами. Саша расписался в журнале, и женщина, одетая в серый халат технического персонала, выдала ему кассету. Мы прошли за перегородку.

– Такие кассеты на обычном видике не идут, – объяснил Саша. – Кодировка другая. Звук-то будет, а картинка фуфу. Ну, давай смотреть.

Темная пауза рокорда сменилась изображением смутно знакомого мне дома, перед которым стоял Саша с микрофоном в руке.

– Где это? – спросила я.

– Остоженка. Они там в цокольном этаже арендовали помещение.

– А, знаю. Там еще поликлиника рядом.

– Да. Тихо, сейчас я начну телевещать.

* * *

Репортажи его были короткими, но очень выразительными. Несмотря на то, что это была всего лишь версия, Саша тонко подводил зрителей к пониманию главных законов действия механизма «пирамидального» обмана, с помощью которого у не в меру доверчивых граждан успели за два месяца выкачать кучу денег.

Когда запись кончилась, я некоторое время сидела молча, ошеломленная всем увиденным и услышанным.

– И что скажешь? – вывел меня из задумчивости Сашин голос.

– О, тут много чего можно сказать. Саша, а ты не перепишешь это для меня? Нужно показать кое-кому.

– Все-таки ты из налоговой инспекции, – убежденно сказал Саша, но по лукавому огоньку в его глазах было видно, что он, конечно, шутит. – Будешь отпираться, таинственная ты моя?

– He-а, я просто решила подработать экономическим шпионажем. Так сделаешь?

– А это будет способствовать росту моей популярности?

– Всенепременно. Мне бы с тебя деньги потребовать за скрытую рекламу.

Саша хихикнул:

– Денег у меня никогда нет, как у всякого уважающего себя журналиста. А вот ролики я тебе через полчаса скопирую, только сначала на обычную кассету перегоню.

* * *

Я вернулась домой, пообедала, вынула из сумки кассету и задумчиво уставилась на нее. Все это прекрасно. То есть, конечно, все это ужасно и является полным безобразием. Но по-прежнему совершенно непонятно, при чем тут Вадим? А уж тем более – я?

Телевизионная сага об инвестиционной компании, растаявшей, как утренний туман или настоящее северное сияние, ничего на этот счет не прояснила. Ох, боюсь, придется мне все-таки рыться в старых газетных подшивках. Но сначала надо отвезти добытую запись моему идейному наставнику, Макару Захаровичу.

* * *

– «Money-мания», иначе и не скажешь, – прокомментировал старый чекист и вынул кассету из видеомагнитофона. – Сто раз уже этих доверчивых барашков предупреждали, а они все идут и идут под ножницы этих «пирамидостроителей», да еще и в очередь выстраиваются, когда им впору орать: «Держи вора!» Да, именно мани-мания, – повторил он звучное словцо уже по-русски.

– Но по-прежнему неясно, при чем тут Вадим, – заметила я.

– Значит, наберешься терпения и подождешь, пока он объявится.

– Вы думаете, это счастливое событие все же произойдет в обозримом будущем? Я что-то сомневаюсь.

– Уверен. Если ты в его глазах чиста, он решит, что ты о нем беспокоишься, и даст о себе знать, как и обещал. Если же ты все еще под подозрением… А съезди-ка ты к нему на квартиру! Ты ведь там уже была? Вдруг он там сидит себе спокойненько, да еще и над тобой посмеивается.

Поморщившись, я проглотила это предположение и спросила:

– А как же газеты?

– Я их сам изучу. Все равно мне, старику, нечем заняться. Уж как-нибудь сумею правильные выводы сделать.

* * *

Разумеется, я прекрасно помнила, как добраться до Вадимовых хором. И поехала туда, заранее настроившись спокойно воспринять как его возможное присутствие, так и отсутствие. В конце концов, кто я ему такая, чтобы выдвигать претензии? Так, случайная возлюбленная. Единственное, чего бы я могла от него потребовать – именно потребовать! – это объяснений по поводу недавнего разгрома в моем доме. И если он у себя, то пустыми словами ему отделаться не удастся. Я не из тех женщин, которым уши полностью заменили мозги!

Я позвонила в дверь. Со смешанным чувством облегчения и возмущения одновременно услышала за ней чьи-то шаги. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что открывший мне дверь совершенно незнакомый мужчина посмотрел на меня с удивлением:

– Вам кого?

– Вадим дома? – ледяным тоном спросила я.

– Какой Вадим?

– Как это – какой? Вадим, частный детектив. Он здесь живет.

– Извините, девушка, – твердо отрезал мой собеседник, невысокий пожилой мужчина в роскошном бархатном халате и модных очках, – это какое-то недоразумение. Здесь живу я, и никакого Вадима здесь никогда не было и быть не могло.

– Разрешите… посмотреть? – пролепетала я, разом растеряв весь свой гонор.

– Желаете лично убедиться? – Мужчина язвительно улыбнулся. – Прошу!

На ватных ногах я вошла в столь памятную мне огромную комнату. Конечно, именно здесь я и побывала, я же не склеротичка. Вон стойка «бара», вон «Пентиум», на котором светится какой-то текст, а вон и кровать с лошадьми, бегущими по покрывалу. С ума я схожу, что ли? Или уже спятила незаметно для самой себя?

– Ну как, убедились? – продолжал ехидничать мужчина. – И передайте вашему Вадиму, что за такие штучки я его в тюрьму упрячу!

– Так вы его знаете? – живо отреагировала я.

– Это вас не касается. – Мужчина принял официальный вид.

– Но вы же сами только что сказали…

– Я повторяю, вас мои отношения с этим человеком не касаются. Вы вообще-то кем ему приходитесь?

– Я просто его знакомая.

– По-нят-но, – процедил он сквозь зубы и с отвращением оглядел меня с ног до головы. – Извольте немедленно убраться из моего дома!

– Но послушайте…

– Вон!

– Это очень важно! Пожалуйста, скажите…

– Я сказал – вон! Или я вызову милицию! – И он ухватился за телефонную трубку.

– Что здесь происходит? – раздался недовольный женский голос, и в комнату вплыла полная дама в таком же, как и у этого грубияна, бархатном халате до пят. – Лелик, кто это?

– Это, очевидно, любовница того козла, – прошипел Лелик, продолжая сверлить меня яростным взглядом и все еще держа в руке телефонную трубку. – Шпионить сюда заявилась!