Текст книги "Я жулика люблю"

Автор книги: Светлана Денисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Светлана Денисова
Я жулика люблю

Часть первая

У меня зазвонил телефон. И зазвонил, между прочим, в три часа ночи.

Мне снился дивный сон: я сидела в сверкающем «Мерседесе-600», а смуглый брюнет, небрежно придерживая двумя пальцами руль, бросал на меня пламенные взоры и осыпал комплиментами. И вдруг в этот сон ворвался назойливый трезвон. Я сделала вид, что ничего не слышу, приготовилась насладиться очередным комплиментом, брюнет повернулся ко мне, но с его губ сорвался все тот же заливистый звон… телефона!

С трудом разлепив глаза, я окончательно удостоверилась, что нахожусь не в «Мерседесе», а в собственной постели, и протянула руку к телефонной трубке.

– Да? – борясь с зевотой, произнесла я.

– Алло! Людочка? Это Вадим!

Ну надо же! Объявился-таки, хотя в это счастливое событие верилось с трудом. Наверное, потому, что я еще не вполне проснулась. Позвольте, а который час? Я потянулась за часиками, лежавшими на тумбочке, и опрокинула на себя чашку с холодным чаем, которую ставлю на ночь у изголовья постели. Это меня сразу взбодрило. Мамочки мои, три часа! И явно не дня – вон луна сквозь занавески светит. Он что, с ума сошел? Расстались месяц назад, спокойно, без сцен и попреков, я с головой ушла в работу, и вдруг – «Здрасьте, это я!» – среди ночи.

– Ты соображаешь, который час? – набросилась я на него.

– Люда…

– Или ты пьян? Целый месяц ни слуху ни духу, и вдруг приперло, утра не мог дождаться?

– Не мог.

– Почему это?

– Люда, мне надо срочно… В общем, по телефону не могу. Можно, я приеду?

– Что, прямо сейчас?!

– Люда, ну не могу я объяснять. Мне больше некого о помощи попросить!

– У тебя что-то случилось?

– Да.

Вот вам. У моего случайного, «одноразового» любовника что-то там случилось, а я, которая все это время жила спокойно, тихо, никому не мешая, должна теперь в четвертом часу ночи помощь ему оказывать. Вылезать из мягкой постельки, принимать его у себя, еще небось и кофе ему варить…

– У тебя неприятности?

Слышно было, как Вадим чем-то пошуршал, потом глухо проговорил:

– Беда у меня.

И так он это сказал, что у меня сердце дрогнуло и я даже как-то сразу проснулась:

– Ладно. Приезжай, горе луковое.

– Спасибо, Люда, ты меня спасаешь! Лечу, – и он дал отбой.

В спасительницы попала, вот уж не ждала я такого поворота.

Нехотя вылезая из постели, нехотя же снимая ночную рубашку и напяливая джинсы и футболку, зевая во весь рот, я вяло перемещалась по квартире, ставила воду для кофе, а сама пыталась угадать – что там у него могло случиться и при чем здесь я, Людмила Сергеевна Мотылева, разведенная, русская, тридцати с половиною лет, редактор бульварных романов в одном крупном московском издательстве?

Полтора месяца назад я, Людмила Сергеевна и прочая, и прочая, купила от бедности своей дешевую по нашим временам путевку в подмосковный пансионат, ибо на Анталию и тому подобные «экзоты» мне в жизни не заработать, куда и отбыла пятнадцатого июня сего года. Прибыв, старательно отдыхала, поглощая всем организмом солнечные лучи. Пофлиртовала, как это положено на отдыхе, с симпатичным мужичком, вполне приятным образом переспала с ним. Какое-то время поддерживала, уже без интима, приятельские отношения. Так же пристойно эти отношения сошли на нет, и я выбросила этот малозначительный эпизод из памяти. Ну переспала, и переспала. В конце концов, за год после моего развода это был первый и единственный случай, так что мораль мне читать не за что. Могу я себе раз в год удовольствие позволить?

И вот, похоже, начинается продолжение, причем совсем не в том ключе, какого можно было бы ожидать.

* * *

Вадима я приметила на третий день своего пребывания в пансионате. Обстановка располагала к возникновению случайных симпатий, романов и даже устойчивых, на весь срок путевки, связей. Дело житейское. Некоторые специально для этого и раскатывают по санаториям и прочим «злачным» местам. У меня, правда, такого намерения не было, я честно собиралась просто отдохнуть и сбросить пару лишних, с моей точки зрения, килограммчиков. Поэтому по утрам купалась и загорала, после обеда совершала пешую прогулку до ближайшей деревеньки и обратно, вечером играла с отдыхающими в волейбол и спала благодаря этой оздоровительной методе крепко, сладко и без сновидений.

Но женщина всегда и в любых условиях остается женщиной.

И конечно, я не могла хотя бы чисто машинально не отметить, что на общем фоне лысеющих пятидесятилетних мужчин и сутуловатых мальчиков не старше двадцати Вадим был персоной выдающейся. Может быть, попадись он мне на улице Москвы, я бы и внимания-то особого на него не обратила. Просто подумала бы мельком: «Стройный высокий брюнет, глаза серые, чуть за сорок». И все. Здесь же я подумала иначе: «Ну очень симпатичный брюнет! Стройный, волосы густые… Глаза большие, серые, это красиво. Интересный мужчина. Едва ли ему больше сорока. Если бы он обратил на меня внимание, наверное, мне было бы приятно».

Примерно такой вот внутренний монолог я и произнесла, после чего спокойно отправилась купаться.

Стройный же брюнет перешел по мостику на другой берег речки, закинул удочки, воткнул удилища в песок и улегся рядом, закрывшись простыней газетного листа.

Наплававшись всласть, испытывая приятное изнеможение, я вылезла наконец из воды и улеглась на полотенце. Легкая дремота овладела мной, я уткнулась лицом в сложенные руки и вновь куда-то поплыла, но уже в полусне… И тут нечто шуршащее коснулось моего носа. Думая, что это сожженный солнцем листик с куста, росшего неподалеку, я лениво отбросила его в сторону. Но пальцы раньше, чем мозг, угадали в шуршащем кусочке бумажку. Я приоткрыла один глаз и увидела, что это какая-то записка. Приподнялась на локтях и огляделась. Видимо, я продремала не меньше получаса. Тени удлинились, блеск лучей на воде стал ярче. А в двух шагах от меня стоял тот самый интересный стройный брюнет и вытряхивал песок из сандалии. Надев ее, он перехватил поудобнее свои удочки и зашагал по направлению к корпусу. Больше в обозримом пространстве живых существ не наблюдалось, если не считать вездесущих воробьев и толстой вороны, которая отчего-то сердито на этих воробьев каркала.

Я возликовала. Мне подбросили письмо с признанием в нежной страсти и приглашением встретиться в лунную ночь у развалин старой пансионатской бани – за неимением поблизости развалин старого замка. А еще говорят, что родства душ не существует. Только я подумала, что мне было бы приятно, если б сероглазый брюнет захотел за мной поухаживать, он и захотел. И как романтично! Не на танцах подошел, не в речке стал за пятки хватать, а в духе лучших традиций известил меня о своих чувствах таинственной запиской. Молодец!

Я развернула бумажку и прочитала то, что на ней было написано. Не поняла, помотала головой, прочитала еще раз и вновь ничего не поняла. Что-то не похоже было это на любовное послание. Скорее на бред сумасшедшего:

«Инв. к. – фуфло.

У М. к-т на К. Поэтому пох. Вз. Ш.

Дача, подв., яр. З. Олифа. Ц.Б. + В.

У М. р. К. Там же.

Д-р – под. л. Не в курсе.

Могли пр. хв.».

* * *

В дверь зазвонили громко и нетерпеливо. Я тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли, и поплелась открывать.

Вадим ворвался в прихожую, отпихнул меня от двери, проворно захлопнул ее, накинул цепочку и прильнул к «глазку». Я деликатно кашлянула. Он оторвался от «глазка», схватил меня за руки и принялся их целовать, бормоча:

– Людочка! Милочка! Спасительница моя! Я так соскучился…

Я вырвала у него руки, спрятала их за спину и сухо спросила:

– Ты меня из постели среди ночи вытащил, чтобы сообщить, как ты соскучился?

Он обнял меня за плечи и, хоть я и упиралась для приличия, потащил на кухню.

Честно говоря, мне было очень трудно изображать повышенную неприступность. Хотя Вадим был встрепан, суетлив и озабочен, он продолжал оставаться интересным мужчиной, и вид его пробудил нежные воспоминания о некоей интимной подробности наших кратковременных отношений.

Я высвободилась из его объятий, сняла с огня чайник, заварила кофе и поставила на стол вазочку с печеньем. Вадим бросился на диванчик и перевел дух.

– Ну-с? – инквизиторским тоном спросила я.

– Милочка! Если б ты только знала…

– Я как раз и хочу хоть что-то узнать, – заметила я, щелкая зажигалкой.

– Сейчас… Дай водички… Ух, кажется, успел… смыться… – Он тяжело дышал, как бегун на длинные дистанции.

– От кого? – Я протянула ему чашку с холодной водой.

– От них… От этих… уф!

– За тобой что, клиенты гонятся? – натянуто пошутила я. В пансионате Вадим рассказывал мне, что после ухода из МУРа он на свою голову организовал частное детективное агентство.

– Какие там клиенты! Я в такую историю влип… – Он умолк и принялся жадно пить, заливая водой подбородок и рубашку.

– Ну, ну? – поторопила я. Прямо клещами приходится из него информацию вытягивать.

– Который час? – вдруг спросил он совершенно некстати, отрываясь от чашки.

Я взглянула на часы:

– Четверть четвертого. А что?

– Слава богу! Теперь они уже не успеют.

– Слушай, ты в состоянии внятно выражаться?

– Сейчас… Ух… Уф-ф… У тебя валидол есть?

Я мысленно плюнула и полезла в аптечку. Нарочно он, что ли, время тянет?

– Держи.

– Спасибо.

Он положил таблетку под язык, зачмокал, откинулся к спинке дивана, закрыл глаза и затих. Я принялась нервно глотать кофе. Спустя несколько минут Вадим пошевелился, открыл глаза и слабо повторил свой идиотский вопрос:

– Который час?

– Половина четвертого! – рявкнула я, окончательно выходя из себя.

И тут опять зазвонил телефон.

Поскольку произошло это уже второй раз за ночь, я, уже и так раздраженная, разозлилась еще сильнее. Сговорились они там все, что ли, сегодня ночью мне жизнь отравлять? Я сорвала с аппарата трубку:

– Слушаю!

– Людмила Сергеевна? – вежливо спросил встревоженный женский голос.

– Она самая.

– Это соседка вашей подруги, Карины. Она заболела.

– Что с ней? – Я забеспокоилась по-настоящему. Это уже не Вадим с его непонятными заморочками. У Карины больное сердце.

– Она зашла ко мне вечером отдать журнал мод. Мы выпили чаю, она собралась идти к себе и неожиданно упала в обморок.

– «Скорая» была?

– Конечно, я сразу вызвала. Ей сделали укол, хотели в больницу везти, но она отказалась.

– Вот дурын… Но ей хоть лучше-то стало?

– Немного. Мы с врачом отвели ее домой, в постель уложили. Она очень просит вас к ней приехать.

– Так она не уснула от укола?

– Нет, к сожалению. Она почему-то очень о сыне беспокоится, просит вас прямо сейчас приехать.

Я вспомнила: Карина должна была завтра, точнее, уже сегодня с утра, поехать к своей тетке на дачу, забрать сынишку и привезти его в Москву, показать врачу. К этому эскулапу очередь чуть ли не за год выстраивалась, поэтому она точно знала, какого числа поедет за Алешкой.

– Хорошо, скажите ей, что я выезжаю!

Я бросила трубку и заметалась по квартире, плохо соображая, что же надо сделать в первую очередь. Наверное, одеться?

Вадим легонько застонал и спросил:

– Что случилось?

– Что, что, сумасшедший дом какой-то! Где моя сумка? А, вот она.

– Ты куда собираешься-то? – изумленно спросил Вадим, приподнявшись на локте.

– Подруга заболела, еду к ней.

– Какая еще подруга? – спросил он с явным недоверием.

Я воевала с кроссовками, которые никак не хотели обуваться, поэтому мой ответ прозвучал немного сумбурно:

– Нашел время спрашивать! Ну, к Карине, помнишь? Когда ты у меня был последний раз… черт, да что такое с этими шнурками?! Месяц назад мы с ней по телефону трепались… уф! – о ее сынишке… Она должна была завтра за ним поехать и вот заболела. Отвязался бы ты, а?

– А как же я?

Тут сверху донесся жуткий вой. Вадим побелел и вскочил с дивана:

– Это еще что такое?!

– Собака. Соседи с седьмого этажа громадного дога купили. Не дергайся ты, думать мешаешь!

– Так ты уезжаешь? – Вадим снова прилег на диван, с опаской косясь на потолок, словно боялся, что собака сейчас сквозь него провалится.

– Приходится, как видишь.

Я справилась наконец со шнурками кроссовок, кое-как замотала растрепанную голову косынкой и полезла в кошелек проверить наличность.

– Вадик, у тебя деньги есть?

– Есть немножко.

– Дай полтинник, потом отдам.

Вадим достал бумажник:

– Зачем так много?

– Метро же закрыто, мне машину ловить придется.

– А-а…

Он протянул мне новенькую купюру, я схватила ее и побежала к двери.

– Ты когда вернешься? – слабо крикнул Вадим мне вслед.

– Или утром, или… Не знаю! Может, придется за Алешкой на дачу ехать.

– За каким еще Алешкой? А, вспомнил, это сын твоей Карины. А почему за ним ты поедешь, а не ее мама или свекровь?

Нет, ну что за безобразие! Человека среди ночи в дом впустили, обиходили, напоили кофе с валидолом, уложили на диван, чтобы он мог с комфортом выздоравливать или помирать, а он устраивает вечер вопросов и ответов. Пришлось рявкнуть:

– Да отстань ты, некогда, я перезвоню! Все, чао!

Я захлопнула дверь, заперла ее и бросилась к лифту.

* * *

В который раз возблагодарила я судьбу за то, что живу рядом с Киевским вокзалом. Правда, гораздо чаще я проклинаю место своего проживания – за адский шум, уличную толчею и полное отсутствие кислорода. Но сегодня меня спасал именно вокзал. В любое время суток там можно поймать тачку.

Еще издали увидев цепочку машин, встречающих ночной поезд, я ринулась туда, но тут слева от меня взвизгнули тормоза, и владелец голубых «Жигулей», как по заказу, любезно распахнул дверцу:

– Подвезти, красавица?

– Да, пожалуйста! – выдохнула я. – К «Новослободской». Пятидесяти рублей хватит?

– Выше крыши, – засмеялся парень. – Улица-то какая?

– Новолесная.

– Садитесь.

Я плюхнулась на сиденье и с благодарностью сказала:

– Вовремя я вас встретила.

– Это я вас за километр почуял, – засмеялся парень. – Я, между нами, скрытый телепат.

Я с улыбкой кивнула «телепату» и попыталась хоть немного успокоиться.

За окном машины мелькали пустынные ночные улицы, перемигивались желтыми глазами светофоры, сияли разноцветными огнями витрины и броские рекламные щиты. А перед моим внутренним взором проносились самые яркие эпизоды волшебного экспресс-романа с моим ночным гостем, сероглазым Вадимом.

* * *

Убедившись, что упавшая на мой нос бредовая записка явно не любовного содержания, я нисколько не расстроилась. Главное, потерял-то ее именно он! И у меня появился прекрасный повод наконец-то с ним познакомиться. А поскольку хорошо известно, что мальчик не может просто дружить с девочкой, от одной меня зависит, очарую ли я сероглазого брюнета до степени лирической капитуляции.

Спрятав драгоценную записку в пляжную сумку, я поспешила на обед.

Брюнет сидел за третьим от окна столиком и, вдумчиво изучая очередную газету, поглощал салат.

Я решила отложить знакомство до вечера. Ведь наверняка ему захочется порыбачить перед ужином. Тут-то я и подцеплю его на крючок.

После обеда я отгладила свой самый шикарный сарафан цвета персика, который идеально подходит к моим русым волосам и орехово-зеленым глазам, уложила щипцами челку а-ля «смерть женоненавистникам» и уселась на скамеечку возле корпуса караулить выход своего брюнета.

Минут через двадцать брюнет, одетый в небесно-голубые джинсы и серую рубашку, прошествовал мимо с удочками и пластиковым ведерком.

Посидев для вида еще немного, я не торопясь отправилась вслед за ним.

На этот раз он не стал переходить на другой берег. Остановившись там, где я с утра расстилала полотенце, он положил удочки и несколько минут кружил на одном месте, как будто что-то искал. Наверное, ту самую бумажку. Потом огорченно махнул рукой, поднял удочки и подошел к воде. Ну-ну, сейчас я его обрадую.

Он сидел ко мне спиной на травянистом пятачке, закинув свои удочки и углубившись в газету.

Полюбовавшись видом сине-зеленой речной глади, я легкими шагами подошла к брюнету сзади, остановилась и осторожно тронула его за плечо. Он быстро обернулся и вопросительно взглянул на меня. Я очаровательно улыбнулась и протянула ему сложенную пополам бумажку:

– Простите, это не вы утром потеряли?

Он взял записку, развернул ее, просмотрел и уставился на меня с выражением лица, которое вполне можно было определить как тихий ужас. Я даже обиделась – что это он? Я на Квазимодо не похожа, не горбатая, не одноглазая, усов нету, из носу вроде не течет… Моя рекламная улыбка сама собой угасла, и тут он резко спросил:

– Откуда это у вас?

Тон его был настолько далек от благодарного, что я вздернула брови, задрала нос и сухо сказала:

– Вы уронили это утром мне на… лицо, когда я загорала. Простите, я, кажется, мешаю вашим занятиям?

С этими словами я повернулась, чтобы уйти прочь от этого грубияна. Даже «спасибо» не сказал! Но тут грубиян вскочил на ноги и за неуловимую долю секунды изменил манеру поведения. Серые глаза его вдруг засияли такой радостью, что она даже показалась мне преувеличенной.

– Ох, простите меня, дурака, ради Бога! И огромное вам спасибо. Дело в том, что это очень важная для меня записка. Я уже отчаялся ее отыскать, и тут вы… и тут мне ее возвращает прекрасная женщина. Еще раз, еще тысячу раз спасибо и простите, пожалуйста!

Он прижимал руки к груди и умоляюще смотрел на меня. Я несколько оттаяла.

– Извинения принимаются, – сказала я.

– А благодарность? – живо спросил он.

– И благодарность.

– Меня зовут Вадим. – И он протянул мне руку.

Я подала свою, и Вадим ее не пожал, а поцеловал, чего я даже не ожидала.

– Людмила. – Я окончательно простила ему невольную резкость, и он это почувствовал, но для верности переспросил:

– Людочка, так вы правда больше не сердитесь?

– Правда.

– Так позвольте мне выразить вам благодарность не только в словесной форме.

– В какой же еще форме ее можно выразить? – засмеялась я.

– Вечером узнаете, – таинственно пообещал он. – Я удаляюсь, а вы ждите приятного сюрприза.

Он быстро собрал свои снасти, поклонился мне, как мушкетер, надел на голову воображаемую шляпу с перьями и поспешно зашагал к корпусу.

«Первый раунд: один – ноль в мою пользу!» – самодовольно подумала я.

* * *

– Дом-то который? – спросил водитель.

Я показала рукой:

– Пятнадцатый, во двор заверните, к третьему подъезду.

* * *

Вечером я, по своей собственной оценке, была неотразима. Даже сделала маникюр, а светло-зеленый брючный костюм из струящегося шелка делал меня выше и стройнее. К тому же в нем было прохладно.

Вадим возник непонятно откуда, словно материализовался из воздуха около скамейки, где я ждала обещанного сюрприза.

– А вот и я, – и перед моим лицом закачались на упругих стеблях роскошные темно-бордовые розы «Софи Лорен», мои любимые.

– О-о! – Я вдохнула их нежный обволакивающий аромат. – Вадим, вы волшебник. Это даже не сюрприз, это…

– Это просто знак внимания, а сами сюрпризы впереди.

– Как, даже во множественном числе?

– Именно. И вот первый: мы немедленно едем на танцевальный бал в Дом отдыха киноактера.

Я временно потеряла дар речи. Дом отдыха киноактера, располагавшийся в закрытой зоне километрах в двадцати от нашего пансионата, охранялся не хуже Монетного двора, и проникнуть туда на танцы было практически невозможно. Ай да Вадим! Кажется, я познакомилась с выдающейся личностью.

– Я вижу, вы совсем готовы? Тогда вперед, очаровательная принцесса. Экипаж уже подан.

Обещанным экипажем оказался новенький «Форд-Эскорт» сверхэлегантного синего цвета.

Вадим распахнул дверцу и заботливо усадил меня.

– А как же цветы? – спохватилась я. – Они завянут.

Вадим улыбнулся и раскрыл плоский чемоданчик, лежавший на заднем сиденье. Это оказался специальный контейнер для цветов, с углублением, заполненным водой, и мягким прижимом, чтобы стебли не ломались. От полноты чувств я могла только вздохнуть. Похоже, начинается сладкая жизнь! Как в голливудском фильме.

* * *

– Приехали, – сказал водитель.

Я протянула парню деньги:

– Спасибо, выручили.

– Не за что, – усмехнулся он и, дав задний ход, быстро выехал из дворика на улицу.

Я вбежала в подъезд и бросилась к двери Каринкиной квартиры. Какое счастье, что она живет на первом этаже. В этом старом доме лифт не работал, по-моему, со дня его установки.

Испустив отчаянный вопль:

– Открывай! – я забарабанила в дверь кулаком, другой рукой нажимая кнопку звонка. Вот радость-то соседям Карины!

За дверью было тихо. Тут я вспомнила, что свет в ее окне не горел. Может, уснула наконец? А я тут грохочу и ору на весь дом. Нет, я же просто клиническая идиотка, не спросила, из какой квартиры Каринкина соседка, теперь и узнать не у кого, что там происходит. Если Кара заснула, я рискую до утра тут проторчать. Придется вопить.

Ну, я и завопила:

– Карина, это я, Мила! Открой! – И изо всей силы надавила на кнопку.

Через несколько минут за дверью послышались осторожные шаги и кто-то испуганно спросил:

– Кто там?

– Я! Это я, Мила!

– Кто-о?!

– Да я, Люда Мотылева! Каринка, открывай немедленно!

За дверью слабо ахнули, загремела цепочка, дверь распахнулась, и вполне, на мой взгляд, здоровая, только очень перепуганная Карина уставилась на меня:

– Милка? Что случилось?

– Как – что случилось? Ты же умираешь? – Я зачем-то заглянула Карине за плечо, словно ожидала за ее спиной узреть ее же призрак или труп.

– Мила, да что с тобой?

Ноги мои подкосились, и я привалилась к стене.

– Мне сказали, что тебе плохо…

Видимо, на какое-то время мне самой стало не очень хорошо, потому что Карина быстро шагнула вперед и поддержала меня:

– На тебе лица нет! Господи, да что же это такое?

– Сейчас, сейчас, – бормотала я, пытаясь переступить заплетающимися ногами через порог.

– Тебе плохо, Милочка?

– Да хорошо мне! – заорала я. – Это тебе плохо!

– С какой стати?

– Мне так сказали.

– Кто?

– Откуда я знаю? Какая-то твоя соседка.

– Что за бред, какая соседка?

– Она не представилась. А я не спросила!

– Милка, не ори. Пошли на кухню, я ничего не понимаю. Что за соседка, кому плохо… бред и бред!

Шипя друг на друга и толкаясь, мы втиснулись в кухню. Кара усадила меня на стул и потребовала:

– А теперь внятно и по порядку: что происходит?

– Сама не понимаю, – я закурила. – Мне сказали по телефону, что у тебя был сердечный приступ.

– У ме-ня? – заикнулась Карина.

– Да не перебивай ты каждую секунду! У тебя, у тебя, не у меня же.

– Бред, – в сотый раз повторила Карина, разводя руками.

– Теперь уж сама вижу, – огрызнулась я.

– И что же это за таинственная соседка?

– Баба какая-то, судя по голосу, молодая. Сказала, что ты была у нее, чай пила, а потом грохнулась.

– И куда же я грохнулась? – с интересом спросила Карина.

– Куда-куда, в обморок.

– Никуда я не грохалась. И ни к какой соседке чай пить не ходила. Во всяком случае, не сегодня. То есть не вчера.

– Точно?

– У меня провалов в памяти пока еще не бывало.

– Ладно, прости, не обижайся. В общем, мне все это сказали, напугали до смерти. Ты, мол, отказалась в больницу ехать.

– Ну и ну!

– Да. И просишь, чтобы я приехала к тебе. Я и помчалась.

Тут мы обе выдохлись и вновь уставились друг на друга.

– Ты чего? – спросила наконец Карина.

– Чего – «чего»?

– Что ты так смотришь?

– Никак я не смотрю, – буркнула я. – Думаю, вдруг ты и вправду сейчас брякнешься.

– Вполне могу. И от твоих диких криков, и от всей этой истории.

– Не надо, – предупредила я, – я сама уже на грани.

Мы еще немного помолчали и начали приходить в себя.

– Давай я хоть кофе сварю, – вздохнула Карина.

– Свари, пожалуй…

Кофе нас умиротворил, но ненадолго. Не допив свою чашку, я так резко отставила ее, что чуть не выплеснула гущу на стол.

– Карина!

– Что? – опять испугалась она.

– Кто же это… Кто все это подстроил-то, а? А главное, зачем?

Карина замерла с чашкой в руке, а я впервые за эту сумасшедшую ночь испугалась по-настоящему.

* * *

Как мы с Кариной сумели дождаться открытия метро – тайна, покрытая мраком. Если бы у нас были деньги, мы, конечно, немедленно помчались бы ко мне на квартиру. После первого разумного вопроса: кто и зачем так странно и гнусно нас разыграл, мы бросились звонить на АТС. Не знаю, что бы нам дало сообщение о том, с какого номера мне позвонила та мифическая «соседка», будь она неладна. Но, конечно, никакого номера нам и не назвали. Сказали, что звонок был либо из автомата, либо с мобильного телефона.

Мой же номер вначале был упорно занят, а потом телефон и вовсе перестал отзываться.

– Вот же дела творятся, – бормотала Карина, ворочаясь на постели, куда я заставила ее вернуться. – Вдруг там твоего Вадима уже убили? Ворвались трое в масках и ку-ку ему сделали. Черт знает что!

– Троих бы он раскидал одной левой, – возразила я, хотя сама от страха места себе не находила.

– Ну, пятеро. Можно и без масок.

– Кара, прекрати. Лучше о другом подумай: они все о тебе знают. Я-то ладно, у меня хоть детей нет. А о тебе им известно даже, что ты утром должна за своим сыном ехать на дачу. Кто мог об этом знать? С кем ты говорила?

– С Митей. С Леной. Да с кем угодно.

– А по телефону?

– Думаешь, они умудрились прослушать мои разговоры? – попыталась она съязвить.

– Почему бы и нет?

– И как ты себе это представляешь? – скептически спросила Карина. – Хочешь, я сейчас свой аппарат по винтику разберу? Ко мне, в отличие от тебя, таинственные личности по ночам в гости не приходят.

Тут я издала такой вопль, что Карина на постели подскочила.

– Кара, я дура!

– Возможно. И даже наверняка. Но почему?

– А вот почему. Вадим же был у меня, два раза! А о том, что ты едешь за сыном именно сегодня, я тоже знала, причем говорили мы с тобой об этом по телефону. В его присутствии! Подробности нужны или опустить?

Карина села на кровати:

– Погоди, погоди. Ты что же, хочешь сказать, что это Вадим установил прослушку в твой аппарат? А потом к тебе же побежал спасаться? Логика-то где?

– Откуда я знаю, спасаться ли он прибежал.

Карина встала с кровати, решительно подошла к дивану, где я ворочалась с боку на бок, и села у меня в ногах.

– Мила, – вкрадчиво сказала она, – по-моему, ты или бредишь, или темнишь. Что ты знаешь такого о Вадиме, чтобы делать столь взаимоисключающие предположения?

– Ну, допустим, знаю кое-что.

Мне очень не хотелось об этом говорить. Но объяснить некоторые вещи было все же необходимо. Некоторые. Самые безопасные. Упаси меня боже от необходимости когда-нибудь рассказывать обо всех нюансах этой истории.

* * *

В Доме отдыха киноактера я почти сразу поняла, отчего вообще положила на Вадима глаз. Мне все время подспудно казалось, что он похож на какого-то артиста, но я, склеротичка молодая, никак не могла вспомнить, на кого конкретно. В холле на стенах висели фотографии звезд, и уже у седьмой я остановилась и чуть не вскрикнула. Прямо на меня проникновенно смотрел не кто иной, как замечательный актер Эммануил Виторган. Вот на него-то и был похож Вадим!

Он увидел, куда я смотрю, и помрачнел. Не успела я слова сказать, как он ткнул пальцем в снимок и с комическим отчаянием произнес:

– Не будь он одним из моих любимых артистов, я бы его на дуэль вызвал.

– За что?

– За наше сходство. Мила, вы только представьте себе, как это ужасно.

– Отчего же? – искренне удивилась я.

– Стоит мне познакомиться с хорошенькой женщиной или же ей со мной…

– А что, часто знакомятся? – несколько натянуто поинтересовалась я. Не хватало еще, чтобы он был избалован женским вниманием.

– Часто, – вздохнул Вадим. – Я, естественно, ухаживаю, строю романтические планы… И знаете, чем все это завершается?

– Чем же?

– Все эти дамы, подчеркиваю, все, без единого исключения… нет, пардон, одно исключение было, просят меня, чтобы я познакомил их с… моим братом! – И он со злостью вторично ткнул пальцем в бедную фотографию.

– А разве…

– Причем, – не слушая меня, с жаром продолжал Вадим, – они не верят мне, когда я говорю, что не имею к нему ни малейшего отношения! И даже обижаются, после чего я в очередной раз убеждаюсь, что сам по себе я с самого начала их не интересовал.

– Но было же, вы сказали, исключение?

– Да, одно-единственное. В колхозе, на картошке. Но оно объяснялось тем, что мамзель просто так и не вспомнила, на кого же я похож. Очаги культуры там были представлены двумя банями, пивной и кинобудкой, а фильмы крутили чуть ли не довоенные. Вот вы, Мила, скажите честно: я что, правда так уж на него похож?

Я перевела взгляд с него на снимок, затем в обратном направлении и неожиданно для себя самой решительно заявила:

– Вы намного красивее.

* * *

– Эй, ты что, заснула? – осведомилась Карина. – О чем ты грезишь? Или о ком? Рассказывай давай.

– Да так, ерунда. Ну, что я знаю о Вадиме? Работал в МУРе, его после Высшей школы милиции туда распределили. Потом, как он говорил, с его начальником произошла какая-то некрасивая история, а подставили его, Вадима. Сделали козлом отпущения. Ты учти, деталей я не знаю, только в общих чертах. Ну, он был вынужден уйти. Обиделся очень, сама понимаешь. Тут как раз девяносто первый год, потом реформы. И он на свой страх и риск организовал частное детективное агентство.

– И чем оно занимается?

– Да всем на свете, опять же по его словам. От разводов до поисков угнанных автомобилей. А в основном слежкой. Они же не имеют права подменять собой милицию и органы прокуратуры, так что чаще всего собирают информацию для клиента.

– Ясно. Выходит, он что-то узнал. О ком? Или о чем?

– Кара, я не знаю. Пойми, я встречалась с ним две недели в пансионате и дней пять в Москве. А потом… ну, в общем, мы расстались.

– И кто же кого бросил? – как-то слишком уж в лоб спросила Карина.

Я заерзала на диванчике:

– Кара, ну что ты прицепилась? Никто никого, в общем-то, не бросал. Разошлись, и все. Так, само собой получилось.

– Но он хоть как-то это мотивировал? – наседала Карина.

– Ну, мотивировал, мотивировал.

Я и правда не знала, как об этом рассказать. Вадим тогда изрядно меня удивил и даже немного напугал, если честно. Хотя всерьез я его предостережение не приняла. И зря, как теперь выясняется.

* * *

После упоительного вечера в Доме отдыха киноактера жизнь моя в пансионате волшебным образом изменилась. Она наполнилась тем самым романтическим содержанием, о котором мечтают все без исключения жертвы телесериалов и любовных романов (женского, естественно, пола). Я же никогда до такой степени в эти иллюзии не погружаюсь, чему немало способствует моя работа внештатным редактором, ибо я обречена читать и править тонны подобной макулатуры, да еще в чудовищном переводе. Я даже выписываю наиболее бредовые стилистические и сюжетные перлы из образчиков товара серий «Сны любви», «Женские страсти» и тому подобное. Например:

«…Люси взбежала на холм и легла там, укрывшись большим камнем».

Или: «…Поцеловав его, она вернулась в дом и долго стояла на балконе с выключенными фарами».

Но больше всего потряс меня римский папа Коитус III. (Интересно, кого же все-таки имел в виду переводчик?)