Текст книги "Пейзаж с убийцей"

Автор книги: Светлана Чехонадская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5
ЮЛЯ ВОРОШИЛОВА ИЗ ОМСКА

Монтажер обессиленно откинулась на спинку стула.

– Ну говно! – с уважением произнесла она. – Думаю, ему понравится.

– Добавь спецэффекты, куда я сказала, – предупредила Елена.

– Зайка, это говно трудно испортить, конечно, но все-таки…

– Добавь-добавь. В прошлый раз он развопился: на хрен я все это цифровое оборудование покупал?! Грозился все пульты детскому саду подарить.

Монтажер опять уважительно зацокала.

– Значит, сделать, чтобы было богато? – «Богато» она произнесла с фрикативным «г».

– Да, с финтифлюшками. Там, где дети-сироты, убери цвет, пусть все будет черно-белым. Когда он заходит, пусть цвет появится.

– Типа солнце?

– Типа счастье. Когда он о жизни начинает говорить, кадры пусть улетают в угол и оттуда затем разворачиваются. Ну, ты сама знаешь.

– А хочешь, я сделаю, что планы будут сворачиваться в виде рюмки? – Монтажер захрюкала от удовольствия. – У меня есть такой спецэффект. Там есть такие синхроны, где у него рожа красная. По смыслу рюмка очень подходит.

– Вот, кстати, об этом предупредить забыла. Рожа там действительно красная. Убавь цвет, не забудь! Поняла? Маша, я не шучу.

Предварительный просмотр состоялся накануне. Уж на что Лежаев хотел придраться – но нет, запыхтел довольный. Очень ему закадровый текст понравился. «Наверное, это разумно и современно – равноправие полов, – проникновенно говорил Еленин голос. – Но как-то приятно осознавать, что есть вещи, за которые несет ответственность только мужчина. Если он, конечно, настоящий мужчина». Лежаев покраснел, оглядываясь – он, вообще-то, был ужасно сентиментальным.

– Ну, ничего, неплохо, – сказал он, когда отзвучали «Упоительные вечера».

Больше всего ему понравился конец, где он идет в замедленной съемке по берегу водохранилища, пальто распахнуто – деятель-реформатор, Петр Первый, только жирный и маленький, а глаза печальные и мудрые.

«Типа за Россию болеет», – так это определила монтажер, когда клеила.

– Ну, это пока первоначальный вариант, – сказал Митя на всякий случай. – Все, конечно, будет дорабатываться, шлифоваться.

Монтажер переглянулась с Еленой и закатила глаза. Они обе знали, что работа, считай, кончена. Главные навороты будут пущены на титры: вот туда точно монтажер засунет все спецэффекты, доступные на этом пульте. Елена обратила внимание, что Митя странновато себя ведет: какой-то растерянный, не похожий сам на себя. «Может, неприятности?» – подумала она.

– Да, неполадок пока много, я вижу, – Лежаев решил показать, что тоже не лыком шит. – Но настроение схвачено. – Он вдруг приобнял Елену, привлек ее к себе. – Обижалась, поди? Я ведь ей, Митя, там вставил. В смысле, повоспитывал немного, – исправившись, он покраснел. – Она молодец, способная, этого не отнимешь. Но какая ленивая, слушай!

Митя ничего не сказал, только нахмурился. Елена снова подумала, что он размышляет о чем-то неприятном.

– Рассказывала она, как ее в гостинице ограбили? – спросил Лежаев, не отпуская Елену.

Митя кивнул. Елена ему все в подробностях изложила. Сказала, что была в деревне, ничего там не выяснила, зато напугала до смерти какую-то старуху, а та, видимо, в милицию нажаловалась. Рассказала и о краже.

«И что в бумагах было?» – удивленно спросил Митя.

«Ну, последний вариант истории о Викторе Семеновиче Антипове».

«Бесконечной истории о Викторе Семеновиче Антипове, – поправил он. – Ты бы уж дописала и точку поставила».

«Да я давно все дописала, Митя! Эта история уже совершенно меня не волнует! Ты что, считаешь, я сумасшедшая?»

«Сумасшедшая, не сумасшедшая, но зачем ты эту рукопись с собой взяла, если эта история тебя, как ты говоришь, не волнует?»

«Подруге хотела показать. Там она есть в качестве героини и даже под своей настоящей фамилией».

«Показала?»

«Нет. Увидев ее, я поняла, что она не поймет… Ей это неинтересно. Замордована она жизнью… Да хрен с ней, с рукописью! Выше себя не прыгнешь. Я вообще думаю, что мое призвание – это нормальные грамотные тексты к телевизионным сюжетам».

«Ну, не знаю… – Митя задумчиво постучал ручкой по столу. – Рукопись, конечно, случайно сперли. А вот не подставляет ли нас Лежаев?»

«Если бы это было с ним связано, моего водителя не допрашивали бы».

«А может, допрос был для отвода глаз? Чтобы Лежаев ничего не заподозрил? Он вообще-то ворочает серьезными делами, я имею в виду такими, за которые не то что напугать – убить могут. И приятели у него разные. Некоторых из них не дай Бог вечером в темном переулке встретить…»

– Ты что-то смурной сегодня, – сказал Лежаев и ободряюще пихнул Митю в плечо. Из-за этого и Елена чуть не упала, поскольку Лежаев качнулся вместе с ней. – Ну ладно. Я пошел. Это вы, лоботрясы, сейчас по домам разъедетесь, а у меня еще две встречи сегодня.

…Пока смотрели фильм, Елена заметила небольшой брак, поэтому и провела с монтажером эти лишние полчаса. Все-таки хотелось сдать фильм без накладок, тем более что хозяин наверняка будет показывать его на каждом семейном празднике. Собственно, для этого его и делали.

Она снова предупредила монтажера, чтобы красное лицо сделали бледным, и пошла к Мите.

Дорогу преградила секретарша.

– Дмитрий Евгеньевич занят, – пропищала она. – Просил никого не пускать.

– И меня не пускать?

– Как раз насчет вас предупредил особенно. – Глаза секретарши полыхнули злорадством. Елену она считала чересчур высокомерной.

Секретарша у них была так, для солидности. Она выполняла разные подсобные поручения, была на подхвате и даже места своего не имела. И тут нате – просил не пускать. Все, как у взрослых.

– У него кто-то сидит? – спросила Елена.

– Он. Просил. Не пускать.

«Может, ему на меня что-то наговорили? – подумала Елена. – Но не увольнять же он меня решил? Вчера вроде нормально расстались. И Лежаев был доволен… Нет, точно у Мити неприятности».

Зазвонил мобильный.

– Але?

– Ленчик, ты? – Это был брат. – Ты должна ко мне сегодня заехать. Не позднее шести.

– Почему? – удивилась она.

– Тебе будут звонить. Юля из Омска. Юля Ворошилова, наша сестра.

Елена машинально кивнула и тут же поняла, что фраза, которую он сказал, была абсолютно бредовой. Точнее, смысл в этой фразе был, но он соответствовал каким-то очень старым временам и обстоятельствам.

– Она будет звонить тебе? В шесть? – уточнила Елена.

– Ну да.

– У вас это так делается, с уведомлением? А я при чем?

– Она будет звонить тебе. А с уведомлением потому, что ты должна успеть приехать.

– Ты сам понял, что говоришь? Юля, у которой, кстати, есть домашний телефон, звонит тебе, чтобы ты нашел меня, также имеющую телефон и даже не один, и предупредил, что я должна приехать к тебе в шесть вечера, чтобы поговорить с ней, когда она тебе позвонит… Почему она не позвонит мне?! По одному из моих телефонов?!

– Я передаю то, что просила передать наша сестра Юля. Она сказала следующее: «Мне нужно срочно переговорить с Еленой. Пусть она придет к тебе не позже шести, я тебя наберу, и мы с ней поговорим».

– Понятно. Сейчас мы закончим наш сумасшедший разговор, и я ее наберу.

– Кстати, она сказала: «Пусть не вздумает звонить мне сама. Ни в коем случае! Ни при каких обстоятельствах!» Елена, что случилось?

– Ты меня спрашиваешь?!

Из двери высунулся Митя. Увидев Елену, он кивнул и тут же скрылся обратно.

– Так ты приедешь? – спросил брат. – Интересно же. Может, опять ее муж на бабки попал? Может, она просто денег просить будет?

– Сколько времени? – спросила Елена.

– Да уже пять.

Кипя от злости (Гриша жил в Алтуфьево), она побежала на парковку. Села в свой «мерседес», вырулила к шлагбауму. Охранник помахал рукой, когда она выезжала.

Дороги были забиты. Въехать в бок могли буквально каждую секунду. Машинально она отметила, что перламутровая «девятка» слишком уж точно повторяет ее маневры, словно боится упустить «мерс» из виду. «Для полноты сегодняшнего дня мне не хватало только подставы на дороге» – сердито подумала Елена. Машина у нее была не застрахована. «Девятка» перестроилась в крайний ряд, видимо, собиралась поворачивать. «Никогда не надо думать плохо о людях, – Елена облегченно вздохнула. – Вот и наша Юля – хорошая девушка. А то он сразу: „Денег будет просить“».

До Алтуфьево она добралась в пятнадцать минут седьмого. Открыла дверь Гришина жена Анжела с не-Гришиным ребенком на руках. Существовал еще и Гришин ребенок, но он жил с не-Гришиной женой. Вместо того чтобы поздороваться, Анжела зевнула. Только она закрыла рот, зазвонил телефон. Звонки были короткие, междугородние.

– Да, пришла, – сказал Гриша. – Как дела-то? А, понял. Сейчас позову.

– Лена? – Юлин голос доносился сквозь ужасные шумы и хрипы. – Ты меня слышишь?

– Очень плохо. Юль, давай я тебе перезвоню.

– Не надо, я не дома. Я у знакомых. Я не могла тебе позвонить, потому что… Потому что, боюсь, тебя прослушивают.

– Что со мной делают? Юль, говори громче!

– Тебя прослушивают. И меня, думаю, прослушивают. Я дала подписку… Лена, они интересовались какой-то очень старой историей! Помнишь, ты приезжала прописку делать? Не помню, какой это был год. Они спросили, где ты в это время жила. Я сказала: в Москве. Они спросили, почему ты тогда в Омск за пропиской приезжала? Я сказала, что по блату тебе ее сделала. Вместе с новым паспортом и гражданством. Это ведь теперь не криминал? Кого это теперь может интересовать?

– Не знаю. Вообще, чушь какая-то.

– Что, не слышу?

– Чушь, говорю! Что еще они спрашивали? И кто они?

– Менты. Или кагэбэшники. Я не разбираюсь. Но, скорее всего, кагэбэшники – очень вежливые, культурные… Их интересовало, у кого ты жила, пока была в Омске. Я сказала: у меня. «С кем встречалась? Был ли любовник в Омске?» А, еще вспомнила: они спросили, был ли у тебя в это время любовник в Академгородке, в Новосибирске.

– Что с тобой? – Стоявший рядом с Еленой Гриша испуганно тронул ее за рукав.

– Я им говорю: вы с ума сошли! – продолжала Юля. – Столько лет прошло! Кто это может помнить? Они говорят: «А не рассказывала ли она тогда что-нибудь про командировку в Новосибирск?» И еще: «Почему же она не была прописана в Москве, если жила там?» Я говорю: «У нее вроде какая-то временная прописка была, в общежитии, что ли». «Ну как же, – говорят, – временная, если у нее квартира в Москве?» Я говорю: «У нее квартира гораздо позже появилась, да и в ту не сразу прописали». Они мне еще сказали: «Почему так странно обмен паспорта был оформлен: якобы по утере и, в то же время, фамилия заменена? Почему документов никаких не сохранилось?» Я им говорю: «А я-то при чем? Ну, потеряли там что-то, но не по моей же вине!» Лена, я уж и не помню, как мы тогда с тобой все оформляли! По-моему, я кому-то заплатила и все. Это же десять лет назад было, Господи! Я вообще не помню, как тогда все делалось! Что случилось-то, Лен?

– Я понятия не имею!

– Ну, ладно, Лен. Мне неудобно. Это ведь не мой телефон… Но я тебе ничего не говорила, хорошо? А то подписка все-таки. Черт его знает, такие времена наступают! Интересуются, кто где был прописан в девяносто каком-то году! Сумасшедший дом!

Елена положила трубку, села возле телефона, тупо глядя на стену.

– Ну что, денег просила? – Гриша присел на корточках рядом с ней. – Судя по твоему виду, много. Опять в карты проиграл? Вот ухарь…

– Чаю поставь, – попросила Елена.

Брат ушел на кухню, она перевела дыхание.

«Кто-то интересуется тем, что я делала во время той злополучной остановки в Новосибирске одиннадцать лет назад. Ладно, – сказала она себе. – Это еще имеет какие-то объяснения. Предположим, что своими расспросами я разворошила некое осиное гнездо. Некто понял, что я все видела… Какова должна быть его реакция? Я опасна для него, вот что. И что он тогда должен сделать? Ну… Убрать меня, скажем. Подкупить, запугать. Вот ужас!»

Брат прошел мимо нее, испуганно косясь, но решил не отвлекать, закрылся в комнате.

«Начнем сначала. – Она даже жестикулировать стала от перевозбуждения. – Я приезжаю в деревню Корчаковку и каким-то образом даю понять заинтересованным лицам, что видела то, что они хотят скрыть. Они начинают выяснять, кто я, и для этого находят водителя машины, потом обыскивают мой номер, чтобы найти документы. Пока их действия нормальные. Ну, выяснили… Дальше они должны убедиться, что за моими расспросами не последует никаких мер. Возможно, для этого они должны следить за мной. – Она вдруг с неприятным чувством подумала о сегодняшней «девятке». – Но зачем они допрашивают Юлю? Чтобы убедиться, что тогда, одиннадцать лет назад, я не проболталась о том, что видела? Но если за одиннадцать лет никто этим делом не заинтересовался, то уж, наверное, не проболталась! А если и проболталась, то никто мне не поверил! И еще: история про командировку и, главное, про любовника из Академгородка – это дословная версия Нины Покровской. Значит, они и с ней уже поговорили! Я, дура, наврала одиннадцать лет назад, а она неправильно поняла и до сих пор держится за эту историю! Она и им ее рассказала. Ведь и Юлю с пропиской они нашли таким же образом – через Нину! А вот как они нашли саму Покровскую? «Нина Покровская, улица Орджоникидзе, восемь» – она вдруг вспомнила, что сама сказала это милиционерам в гостинице. Так это и правда милиция?! Но, получается, милицию интересуют не жалобы сумасшедшей старухи, а та история девяносто второго года?!»

– Остынет, – шепотом сказал Гриша, высовывая голову в коридор.

Раздалось неприятное дребезжание. «Это я так дрожу?» – испуганно подумала она. Но это был мобильный.

– Але, – тихо сказала она.

– Елена Дмитриевна? Это Марина, ваша соседка по даче. Тут такое дело… Ваш дом обворовали.

Глава 6
ТИМУР И ЕГО КОМАНДА

Ее загородный дом находился в Валуево – симпатичном коттеджном поселке в семи километрах от Москвы по Киевскому шоссе, за совхозом «Московский», в стороне от трассы.

Когда Елена купила здесь участок, коттеджей еще не было – была деревенька на краю великолепного Валуевского лесопарка, по соседству с санаторием и старинной усадьбой. На краю дороги примостились также несколько пятиэтажных домов. Тогда еще никто не мог подумать, что именно эти жалкие хрущевки обещают невиданные блага тем, кто спустя восемь лет начнет застраивать соседнее поле. В хрущевках были все городские коммуникации.

За четыре тысячи долларов Елене достались двенадцать последних поселковых соток. Ей понравился вид: с трех сторон луга, а за лугами сосны. Ужасной была только трасса: узкая двухполосная Киевская дорога, впадающая в не менее ужасную, раздолбанную и темную кольцевую. Дорога периодически перекрывалась из-за прилета и отлета правительственных делегаций. Над головой шумели самолеты: только после того, как были оформлены все документы и гул двигателей стал ее касаться напрямую, Елена поверила, что Внуково действительно самый загруженный аэропорт России.

Это были явно выброшенные деньги, и Елена расстроилась: зря она поверила тогдашнему любовнику, риэлтору. «Это ведь копейки! – убеждал ее риэлтор. – Одна поездка в Таиланд! А семь километров от Москвы просто по определению не могут быть плохим вложением. Когда-нибудь ты будешь жить на границе города! И обрати внимание на эти пятиэтажки». «Уже обратила, – хмуро говорила она. – Очень даже мерзкие пятиэтажки». Вскоре допущенная «инвестиционная ошибка» стала так раздражать, что Елена вообще постаралась забыть о своих двенадцати сотках.

С риэлтором они к тому времени расстались. Она ехала от него в последний раз, довольная тем, что сумела развязать давно надоевший узел, а вокруг что-то шумело, тарахтело, и везший ее таксист то и дело сворачивал куда-то, матерясь. Она удивилась мимоходом, что идут такие поздние дорожные работы – тогда еще к этому не привыкли. А ведь это одевалась в бетон, расширялась Московская кольцевая.

Спустя два года Елене пришло извещение о необходимости привести в порядок купленый участок или расстаться с ним. Она поехала в Валуево, простояла в пробке около часа, потом провела пару часов в сельсовете и убедилась, что извещение – липа, обыкновенная разводка. Она долго стояла на своем участке, сердито наблюдая за рытьем траншей, которые шли от пятиэтажек к ее полю. Надо было поругаться с рабочими, но настроение вдруг резко улучшилось.

Стояло бабье лето, в траве еще кто-то трещал и тенькал, воздух был совсем прозрачным, небо – ясным, только над лесопарком застряли несколько круглых облачков. Вдали, на краю поля, стояли сосны, и Елена залюбовалась их рыжими солнечными стволами.

Над Киевкой пролетел самолет. Елена подумала, что шум от него гораздо слабее, чем тот, который она слышала на даче своей подруги в Баковке. Это окончательно примирило ее с Валуево. Отбившись от требований сельсовета, она вдруг страшно захотела иметь здесь дом.

Возможно, это желание подстегнул роман, который завязывался уже тогда с одним деловитым подрядчиком, сколотившим несколько строительных бригад и промышлявшим возведением домов в Подмосковье.

В результате дом обошелся недорого – подрядчик был приезжим, холостым и, может быть, надеялся, что строит для себя. А когда уже вставляли окна, выяснилось назначение тех самых траншей – это были газ, канализация и центральный водопровод.

Дальше все завертелось с бешеной скоростью: поползли асфальтовые улицы, по их краям затемнели котлованы, потом выросли первые этажи, вторые, появились крыши, башни, домики для охраны. Единственный Еленин сосед – алкоголик – исчез за одну ночь вместе со своим убогим домишкой. В памяти у нее осталось ощущение, что новый особняк на этом месте вырос тоже за одну ночь. Но, конечно, это было не так. Просто она редко ездила в Валуево – тогда у нее было слишком много работы.

К тому же, Киевское шоссе начали расширять, и ездить приходилось по Калужскому. Сворачивая в районе газпромовской стеклянной пирамиды, Елена наблюдала, как обживаются окрестности Валуевского лесопарка. Это усердствовали газпромовцы: они возводили стены своих поселков, похожих на торты с кремом, проводили дороги, гладкие, как стекло, и даже вырыли несколько прудов.

Самое интересное, что застроили все, кроме ее поля. Оказалось, что под ним идут во Внуково какие-то важные кабели, и, несмотря на то, что все вокруг изменилось, вид из окна у нее остался прежним: стрекочущий луг и сосны вдалеке.

Когда Елена добралась до Валуево, совсем стемнело. Соседка Марина вызвала по ее просьбе милицию, и та, видимо, уже приехала – ворота были распахнуты, во дворе стоял «жигуленок». Елена оставила свою машину на улице, вошла в темный двор (фонари не горели) и сразу споткнулась обо что-то. «Черт!» – она пнула ногой камень, неизвестно откуда взявшийся на мощеном дворе, и снова ударилась ногой. «Успокойся!» – твердо сказала она себе.

Действительно, милиция уже находилась в доме. Была даже овчарка. Она, впрочем, лежала на ковре и грустно смотрела на лежавшие рядом сосиски.

– О Господи, – сказала Елена. – Сосиски-то откуда?

– Из холодильника, – невозмутимо ответил лейтенант.

– Так пусть она их ест!

– Ей нельзя. Она на работе.

– Елена Дмитриевна! Здравствуйте! – Соседка встала из кресла, подошла, ободряюще пожала Еленину руку. – Вот вандалы! Видели, как все разбросали? Хулиганье. Это, наверное, ваши рабочие забыли дверь закрыть.

– Какие рабочие? – спросила Елена. – У меня нет никаких рабочих.

В общем-то, серьезным ворам красть у нее в доме было нечего. Комнаты были обставлены белорусской мебелью, имитирующей когда-то недоступные румынские гарнитуры. В последний год Елена накупила разных плетеных вещиц, сундуков, шведских лоскутных ковриков. Но ведь для подмосковной шпаны и телевизор – состояние, не говоря уж о видеомагнитофоне, микроволновке или старом компьютере.

– Технику, наверное, украли? – предположила она и тут же увидела свой телевизор. Он был сдвинут с обычного места, и его, как занавес, прикрывал лоскут отклеившихся обоев. «Это что за новости? – подумала она. – Не поднялись ли воды?» У Валуево был один крупный недостаток – очень сырая почва. В некоторых коттеджах даже пришлось закатать цокольные этажи, чтобы не разорвало стены.

– Бутылки пустые не валяются? – крикнул лейтенант кому-то, находившемуся в кухне.

– В холодильнике стоят две бутылки вина, почти полные. Их не тронули, – ответил ему бас.

Елена вошла в кухню. Здесь был полный разгром – шкафы распахнуты, даже холодильник открыт. Какие-то продукты валялись на полу. «Дежа вю! – подумала она. – Это надо же – два ограбления подряд!»

В сопровождении пожилого милиционера она прошлась по трем другим комнатам, заглянула в кладовку – везде было как после землетрясения, но, вроде бы, ничего не украли.

– Наркоманы, – сказал пожилой, когда они вернулись в гостиную, и вытер потное лицо. – Как они уже задолбали!

– Наркоманы? – переспросил лейтенант и усмехнулся. – Скорее, тимуровцы. Огород-то они зачем перекопали? На воротах красной звезды нет?

– Как это перекопали? – похолодев, спросила Елена.

– А вы не видели?

– Темно, – пояснил пожилой. – Мы-то немного раньше приехали, а сейчас полная темень… И тротуарная плитка взломана.

«Вот обо что я спотыкалась!» – Ни слова не говоря, она прошла в коридор, включила фонари над входом и вышла во двор.

Он представлял собой ужасное зрелище. Кустарники валялись кверху корнями, пласты газона были свалены в углу участка, дорожки бугрились, многих плиток недоставало. «Да что за чертовщина!» – сказала она вслух.

Мимо проехала машина. Шум стих. Елене показалось, что машина остановилась где-то неподалеку.

Зашуршала трава. Появилось неприятное ощущение, что кто-то стоит у забора и смотрит в щель. Впервые в жизни она пожалела, что дом не окружен надежными богатыми коттеджами, а выходит в пустое темное поле. Душевных сил подойти к воротам и проверить, где остановилась машина, не было.

Она вернулась в дом. Разговаривавшие до этого милиционеры смолкли при ее появлении. Пауза становилась тягостной.

– У вас конопли на участке не было? – наконец, спросил лейтенант. – Или, может, мака?

– Какой конопли! – возмутилась соседка. – Трава росла, шиповник, малина! Запишите мои показания, а то сейчас навешаете!

– Нет, конопли не было, – устало сказала Елена. – И мешки с героином я под тротуаром не прятала.

– Совершенно зря обижаетесь. Бывает, что выращивают, так, для смеха. А наркоманам не смешно, когда ломка…

– Марина, – сказала Елена. – А вы что, не видели, что на участке делается?

– Так вот я сейчас и рассказываю милиции. Разумеется, видела. Я даже разговаривала с ними. Они приехали на фургончике импортном, достали инструменты. Увидели меня, говорят: «А, здравствуйте! Елена Дмитриевна предупредила, что у нее очень приятная соседка. Просила заранее извиниться – мы уж тут пошумим немного».

Голова у Елены закружилась.

– Я вначале решила, что у вас что-то с канализацией или с водопроводом, – продолжила Марина. – Но они говорят: «Елена Дмитриевна наняла ландшафтного дизайнера. Будем делать очень красивый садик. Речку проведем, у вас тут подземных вод полно, мостки сделаем, заборчик в старорусском стиле. Ивы плакучие посадим». Именно такой у них был словарный запас. Ну, не придерешься, Елена Дмитриевна! Культурные люди! И в дом они довольно легко вошли, я так поняла, вы им ключи оставили.

– Нет, дверь открывали не ключом. Царапины все-таки есть. Но инструмент был профессиональный, – сказал пожилой.

Марина глянула на него, снова перевела взгляд на Елену.

– Уже когда сумерки начинались, они свои лопаты собрали, стали в фургон грузить. Я подошла к воротам: смотрю, много они за день успели. Спрашиваю: «Вы завтра приедете?» Они говорят: «Обязательно». И еще главный у них, невысокий такой, дает мне визитку – представляете! Говорит: «Если вам понравится, то звоните, мы и вам садик организуем». Да вот она!

Она достала из кармана визитку с золотым обрезом. Вначале ее изучил пожилой, потом лейтенант, потом взяла в руки Елена. На визитке было написано: «Ландшафтный дизайн. Продажа взрослых деревьев и кустарников. Альпийские горки. Уничтожение Комаров». Ниже стоял московский телефон: 196 – 84–00. «Как они уважительно – о комарах, – подумала Елена. – С большой буквы… А номер легкий. Год и месяц моего рождения».

– У вас есть мобильный? – спросил лейтенант.

Она протянула свою трубку.

Пока он набирал номер, все затаили дыхание. Елена тоже, хотя было ясно, что эта фирма – такая же липа, как ее ландшафтные работы.

– Если это офис, то уже поздно звонить, – прокомментировал лейтенант, вслушиваясь в гудки, и тут же оживился: – Здравствуйте! Меня интересуют ландшафтные работы. Ландшафтные! А куда я попал? Квартира, – сказал он, возвращая Елене трубку. – Чего и следовало ожидать…

– Я продолжу? – спросила соседка. – Эти ребята уже уехали, стемнело, и тут я смотрю, у вас свет горит. Ну, как обычно. – Единственной Елениной защитой от воров был приборчик, включающий в девять вечера электричество на кухне и выключающий его в половине двенадцатого – для имитации хозяйского присутствия. – А я как раз у окна стояла. И вдруг смотрю: уж очень у вас все в доме разбросано. Еще подумала: «Вроде фирма солидная, а все равно свиньи. Вот так и пускай их без присмотра». И, знаете, почему-то сердце екнуло. Я взяла бинокль и тогда увидела, что даже продукты на полу валяются. Думаю, может, они забыли дверь запереть, и за эти пару часов в дом хулиганы влезли? Позвонила вам. Ну а вы, видите, даже понятия об этих дизайнерах не имеете!

– М-да, – вздохнул пожилой. – Елена Дмитриевна, а вы хоть представляете, сколько стоят такие работы?

– Ландшафтные?

– Нет, не ландшафтные. А имитирующие ландшафтные… Давайте начистоту? Если это не хулиганы и не наркоманы – а это не хулиганы и не наркоманы, – то это серьезные ребята. Что они искали у вас в доме? Какая такая находка могла компенсировать столь масштабные приготовления?

– У меня антикварный компьютер, – зло сказала она. – Может, он?

– Может, ошиблись домом? – робко предположила соседка.

«Опять дежа вю» – подумала Елена.

– Такие серьезные ребята не ошибаются домами, – возразил лейтенант.

– После вашего рассказа, – пожилой кивнул Марине, – у меня все стало на свои места. То, что раньше вертелось на языке, но я не мог правильно сформулировать… Здесь не разбрасывали, не пили и не хулиганили. Здесь искали. Понимаете? И во дворе искали… Вы не хотите проверить, на месте ли то, что вы спрятали?

Словно во сне она подошла к телевизору, отодвинула его, резко дернула висящую обоину. Та натянулась, но не порвалась и не отвалилась. «Нет, это не вода, – подумала Елена. – Обоина приклеена крепко. Ее специально оторвали». Потом она выдвинула ящик под телевизором, достала ножницы и отрезала обоину на уровне своей макушки.

Показалась оштукатуренная стена и деревяшка в ней. Деревяшка была задвинута неровно, но крепко.

– Помогите, – попросила она лейтенанта. Он беспомощно оглянулся на пожилого.

– Надо брать отпечатки пальцев, – сказал тот.

– Нет, – возразила Елена. – Это не имеет никакого значения.

Она сама стукнула по деревяшке кулаком. Та поддалась и вывалилась на пол. За деревяшкой оказалась ниша. Она была пуста.

– Много украли? – шепотом спросила Марина.

– Что здесь хранилось? – Это был голос пожилого.

Елена стояла и задумчиво смотрела на кирпичную нишу.

– Что здесь хранилось, Елена Дмитриевна? – повторил пожилой.

– Ничего не хранилось, – сказала она. – Никогда и ничего… Когда дом строился, мне посоветовали сделать тайник в стене. Я сделала… Но мне нечего было здесь хранить. Эту нишу я просто заклеила обоями и никогда о ней больше не вспоминала… Но дело не в этом. Вы правы, здесь что-то искали. И искали очень профессионально, раз уж запросто нашли тайник… То есть они искали что-то такое, что люди обычно прячут в тайниках… Что же это?

– Кто кого допрашивает? – спросил пожилой.

– А я думал, сейчас картину какую-нибудь найдем! Какой-нибудь «Черный квадрат», – разочарованно сказал лейтенант.

– Знаете, мне вдруг захотелось курить, – призналась Елена. – Хотя я никогда не пробовала… Ведь в чем беда? У меня нет и никогда не было ничего такого, что люди хранят в тайниках!

– Елена Дмитриевна, а вы ведь журналистка, – испуганно сказала соседка. – Никакой такой темой вы не занимались?

– Марина, весь последний месяц я снимала миролюбивого и богатого борова на берегу водохранилища! Потом я делала фильм про этого борова. И вообще, я больше пяти лет работаю на этого борова, и самая острая тема, которой я занималась – это проверка регистрации у группы таджиков в районе Зюзино. Понимаете?

– Тогда это, действительно, ошибка, – сказал пожилой. – В конце концов, никто от ошибок не застрахован, даже бандиты.

– Ну, на бандитов они совсем не походили! – сказала Марина. Что-то странное послышалось Елене в этих словах. Она хотела развить тему, но слишком устала от впечатлений. «Потом» – решила она.

Из дома вышли все вместе. Милиционеры двинулись к машине. Пока она возилась с ключами, услышала, как пожилой сказал лейтенанту: «Темнит что-то… Я вот думаю, а надо ли нам ввязываться? Это не ФСБ ли?»

Соседка стояла с виноватым видом внизу лестницы.

– Надо было, наверное, догадаться, – сказала она.

– Как тут догадаешься? – вздохнула Елена.

– Ну, в общем-то, урон не такой уж большой, правда?

«Урон – это последнее, о чем я сейчас думаю» – хотела ответить Елена, но решила не впутывать соседку в свои проблемы.

– Жаль, что визитка липовая, – пошутила она. – Как раз ландшафтные работы мне сейчас и потребуются…

Домой она добралась в первом часу. Идти от стоянки по темному двору было страшно, даже несмотря на то что рядом ободряюще шумел Ленинский проспект. Консьержка тоже была на месте, хотя и спала на кушетке в глубине своей комнаты.

Елена долго не могла решить, что правильнее: идти пешком или ехать на лифте. Если ехать, то предстоял жуткий момент выхода на свою лестничную площадку, зато на лестнице были страшные повороты, когда не видно, что там дальше.

«Хоть тут ночуй!» – ей хотелось плакать.

Она пошла по лестнице. Тут же кто-то двинулся ей навстречу Она не могла определить, с какого этажа началось это движение, не было ясно также, кто это: мужчина или женщина, ребенок или старик.

«Надо бежать вниз, – подумала Елена под громовые удары собственного сердца. – А может, наоборот, рвануть к нему навстречу, чтобы, наконец, закончился весь этот сюрреализм?» Шаги между тем стихли. По стене резко прыгнула тень.

– Как вы меня напугали! – сказал женский голос. – Я думаю, кто это крадется? У меня аж сердце из груди выскакивает!

На следующем пролете стояла девушка, живущая на четвертом этаже – как раз под Елениной квартирой. Она перегибалась через перила и тревожно вглядывалась вниз.

– Вам случайно не плохо?

– Голова закружилась, – сказала Елена.