Текст книги "Пейзаж с убийцей"

Автор книги: Светлана Чехонадская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Светлана Чехонадская
Пейзаж с убийцей

Глава 1
РОЗОВЫЙ ПАКЕТ

Елена приехала со съемок перед обедом. Задание было пустяковым – она такие любила. Пара планов (оператор даже не потребовал указаний, что снимать), интервью, любое слово в котором можно было предсказать заранее…

Пока ехали по городу, надолго застревая на каждом светофоре, она набросала закадровый текст и хмуро помахала рукой перед лицом. В телекомпании все, кроме нее, курили. Платили у них немного, поэтому курили дешевое. Она ненавидела эти поездки в тесной «газели»: сизый дым успевал пропитать одежду, сумку, волосы. Кажется, и внутренности становились прокопченными.

– Сколько можно! – наконец не выдержала она. – Окна же не открываются!

– Все-все! – Оператор бросил окурок на пол и загасил ботинком. – Не буду! – Настроение у него было хорошее, съемок больше в расписании не стояло. Наклонившись к Елене, он сказал: – Хочу купить пластырь от курения. Помогает? Как думаешь?

Изо рта у него несло перегаром.

– Не надо. Лучше кури, – попросила она.

Шофер-азербайджанец тихо сказал что-то на своем языке.

Наконец, приехали. Не дожидаясь оператора, нагруженного аппаратурой, Елена выскочила из машины. Не забыла оглядеть себя в стекле: отражение понравилось. «Минут за тридцать управлюсь, – подумала она. – Еще час дня, а я уже отработала. Молодец».

В редакции тихо догорал скандал. Новенькая – кажется, ее звали Юлей, – сидела вся красная, взъерошенная. Над ней нависал главный, делая вид, что казнь состоится с минуты на минуту. Глаза у него, впрочем, были веселые. Вся служба новостей расположилась полукругом, как в зрительном зале, чтобы не пропустить ни секунды представления.

– Что происходит? – шепотом спросила Елена, пробираясь к своему столу, и подумала, что похожа на опоздавшего зрителя, который ищет нужное место в темноте. Ведущая новостей отмахнулась: мол, ерунда, не стоит и рта раскрывать.

– И он прав! – крикнул главный. – Ты могла показать его жену под видом проститутки! Или его самого под видом маньяка. А почему нет?!

– Ей сказали сделать сюжет про беспризорников, – прошептала Елене ведущая новостей. – Она и наснимала первых попавшихся засранцев. Как они сидят на перилах и ни хрена не делают. А один мужик узнал в них своих сыновей. Прибежал сюда, развопился: «Они отличники, в кружки ходят! Вы что, не видели, как они прилично одеты?! Я в суд подам!» Ну, все как обычно.

Это, действительно, было обычно. Сюжет требуется сделать быстро, а беспризорники – они ведь только когда не надо на глаза лезут. Когда надо – попробуй их найди.

Елена когда-то пыталась снять несколько планов про несанкционированную торговлю. Так ни одной бабки в переходах не нашла! Она объехала с оператором всю Калужскую линию метро – никто не торговал ни яблоками, ни петрушкой, ни поддельными французскими духами. Пришлось снимать продавщицу цветов, она подходила по фактуре: толстая, в платке, какая-то нелегальная на вид. Опытная Елена сказала ей, что снимает цветы для рекламы, и на всякий случай указала оператору ракурс со спины – так, чтобы потом нельзя было придраться. Еще он снял руки с деньгами. Руки вышли хорошо: обветренные, грязные, тоже на вид криминальные.

«В такие хоть шприц с героином сунь, хорошо будет смотреться, – сказал оператор. – Скинь этот кадр в архив. Если будем про наркодилеров снимать, пригодится».

В общем, пошла эта цветочница под старушек-нарушительниц, а затем и под наркодилеров. А ведь, наверное, нахвастала подружкам, что ее телевидение для рекламы снимало.

– Я больше не бу-у-ду, – проныла Юля. – И потом, что он врет: «Отличники, в кружки ходят». Вы на них посмотрите – настоящие беспризорники. Сидят, плюются. Если они отличники, они должны дома сидеть, уроки делать. Сам выпускает детей в таком виде, а потом недоволен, что их за беспризорников принимают!

Елена не выдержала – все так же пригибаясь, вышла из комнаты. Дошла до эфирной, вытащила из стопки кассету с новостями, отмотала на Юлин сюжет.

«Да, Юля тупая, тут Митя прав», – подумала она, останавливая пленку. Митей звали главного, он как раз вчера с ней советовался насчет новенькой. «По-моему, тупая» – так он сказал. Теперь Елена видела: действительно тупая. Мальчики были одеты прекрасно. Только дурак мог принять их за беспризорников.

Разбор полетов тем временем закончился. Все затихли у своих компьютеров. Практиканты завистливо поглядывали на Елену: она строчила бесперебойно. Так же потом записывала закадровый текст – никогда не было, чтобы она читала второй дубль.

– Вот, что я забыл сказать… – В комнате снова появился главный. – Эта дурная мне голову заморочила своими лжебеспризорниками… От нас требуют одного человека на заклание.

– Какое заклание? – спросила пожилая Валентина, специалист по сюжетам на тему культуры.

– В виде командировки.

– Пусть едет Семен! – хором сказали все старожилы. – Он любит командировки. Он там пьет.

– Он у меня когда-нибудь допьется! – Шеф сделал суровое лицо. – Тем не менее, я бы его отправил… Но вы, друзья, забыли. Он в Белоруссии, в городе-побратиме.

– Бедные белорусы!

Не отрываясь от экрана компьютера, Елена слушала эти разговоры вполуха. Они ее не касались. Она могла не ездить в командировки, если не хотела (а она никогда не хотела), – Митя был ее старинный приятель.

Елена печатала последний абзац сюжета, проговаривая его про себя, чтобы ничто не звучало коряво, не было неприятных или смешных созвучий, чтобы у текста была модная интонация. Выходило красиво. Она радостно подумала в тысячный раз, что не ошиблась с профессией: каждый сюжет – это маленькое произведение. Его не напишешь, если нет вдохновения. И хотя оно всегда приходит, она, Елена, каждый раз пугается, что сегодня не придет, и этот страх тоже приятен.

Вдруг она поняла, что Митя смотрит именно на нее.

– Что такое? – спросила она, не оборачиваясь. – Я забыла надеть брюки?

– Нет, ты в брюках, – ответил Митя.

– Но не в бигудях?

– Нет… Кстати, правильно говорить «в бигуди». Это слово не склоняется.

– Я знаю, но мне так не нравится.

Она поставила точку и полюбовалась на страничку с текстом. Для этого она немного отстранилась от экрана. Митя ценил ее тексты в сюжетах. Из-за этого, а не из-за многолетней дружбы она была в телекомпании на особом положении.

– Думаю, что в командировку поедешь ты, – твердо произнес Митя.

Его новая подружка – Ниночка, практикантка из МГУ – хихикнула при этих словах. Втайне она подозревала, что Митя и Елена бывшие любовники: профессиональное уважение в качестве мотива для приязни отметалось ею начисто. Если главный Елену хвалил, Ниночка печалилась, если критиковал – ликующе смотрела, как новая фаворитка на вышедшую из монаршей милости маркизу Помпадур. При этом хорошо писать Ниночка не могла, не старалась и не училась.

– Здрасьте! – сказала Елена. – А чего это я-то? У нас молодых, что ли, мало?

– Знаешь, куда командировка?

– В Париж?

– В Новосибирск.

Народ обидно захохотал.

– В Новосибирск! – Елена вздохнула, глядя на текст: принтер зашумел, печатая страницу. – И что я там забыла, Митя? Свой бронхит?

Митя подошел ближе, взял еще теплую страницу с текстом, начал читать, завистливо хмыкнул уже на первом абзаце. Елена удовлетворенно наблюдала за его лицом, постепенно освобождаясь от уже не нужного вдохновения. «В Новосибирск», – бессмысленно повторила она и вдруг почувствовала, как дрожь холодным душем прошлась по спине.

– Что ты имеешь в виду, Митя?

– Лежаев едет в Новосибирск. На неделю. Мы должны сопровождать делегацию: они заказали документальный фильм. Условия там прекрасные: гостиница, еда, все по первому разряду. Погода, я узнавал, хорошая. Да и работы немного. Материал для десятиминутного фильма, который никто и никогда не будет смотреть, можно наснимать одним пальцем за полдня. Даже без камеры.

– Командировка на неделю? – спросила она.

– Да.

– А что же делать оставшиеся шесть с половиной дней?

– Глупый вопрос! – сказал оператор Костя. – Пить!

– Я не пью.

Оператор развел руками: мол, это твои проблемы.

– Поезди по городу… По окрестностям… – Тут в кабинете главного зазвонил телефон, и Митя быстро вышел.

– Я чувствую здесь какую-то тайну! – насмешливым басом произнесла редактор Ольга.

– А ты не знаешь эту историю? – спросила у нее Валентина. – Все же знают.

– А я вот не знаю!

– Она в ранней молодости проезжала на поезде мимо какой-то деревушки под Новосибирском и увидела, как убили человека. Причем, как-то очень странно. Да, Лена?

– Что значит «странно убили»? – спросила Ниночка.

– Медсестра скинула каталку с человеком в реку, – пояснила Валентина. – И не дала ему всплыть, пока он не захлебнулся. Лена, я правильно рассказываю?

– Медсестра – это действительно странно, – протянула Ольга. – А почему вы решили, что он захлебнулся?

– Ну, если человека держат под водой больше пяти минут, как ты думаешь, он захлебнется или нет? Он ведь человек, а не дельфин.

– А может, это был труп, – предположил Костя. – Медсестра выбросила в реку труп.

– Ты считаешь, что это более логично? Медсестры обычно так и делают?

– Ну, не более логично, но, во всяком случае, менее криминально.

– Я боюсь в реках нырять, – поежившись, призналась Юля. – Мне все время кажется, что увижу на дне утопленника. Вроде бы понимаю, что в море утопленников еще больше, но речная вода, она такая…

– Лена, что ты молчишь? – возмутилась Валентина. – Я правильно рассказала?

– В общих чертах, – сказала Елена.

– Может, это был труп? – снова спросил Костя. – Или муляж. Знаешь, есть такие муляжи, с ними МЧС отрабатывает разные ситуации. Помнишь, мы снимали? Кукла такая здоровая была на учениях. Ее даже как-то звали…

– Федор, – сказала молчаливая Настя.

– Тот, на каталке, был не муляж, – неохотно произнесла Елена. – Он шевелил руками.

– Это мог быть муляж нового поколения, – не сдавался Костя. – Такой электронный.

– В деревне под Новосибирском? – с сомнением спросила Ольга.

Юля хихикнула.

– А что? Сейчас уже обычные куклы, которые продаются в «Детском мире», умеют ходить, писают. Почему бы МЧС не иметь электронный муляж для учений? Хоть бы и под Новосибирском?

– Нет, это был человек, – сказала Елена. – Он был привязан к каталке, во рту у него был кляп. По-моему, это был старый человек. И вся история выглядела чрезвычайно странно. Ведь это была деревня… А тут медсестра в белом халате, в четыре часа утра, каталка… Она движется не по направлению к улице, где, по идее, должна стоять машина «Скорой помощи», а к полуразвалившимся мосткам на берегу речки… И это место закрыто со всех сторон кустами, стенами сараев, обрывистым берегом, железнодорожной насыпью, которая, в свою очередь, закрыта тополями… Происходящее видно только с одной-единственной точки: между тополями просвет в несколько метров. Вероятность увидеть то, что случилось, очень мала. Это если бы кто-то ехал в поезде и почему-то не спал в четыре часа утра, а стоял у крайнего окна одиннадцатого вагона, и поезд внезапно остановился в неположенном месте, и это крайнее окно совпало с просветом в тополях…

– Как и произошло в твоем случае. – Это был не вопрос, а утверждение редактора Ольги.

– Как и произошло в моем случае, – согласилась Елена.

– Ну, в общем, забавная история… Она тебя мучает?

– Можно и так сказать. Я бы, конечно, хотела знать, что там произошло. Раскрыли ли преступление, наказали ли преступника. Почему был выбран такой странный способ убийства. И за что убили, кстати.

– Все это может иметь и какое-то другое объяснение, – сказала Юля. – Я имею в виду что-то очень простое и совсем не криминальное.

– Медсестра помогала старикану принимать утренние ванны? – предположил оператор Леша, до этого молчавший в своем углу. – Скажем, у него была подагра, и помогали только утренние ванны продолжительностью пять минут. – Выдвинув свою версию, он заржал, довольный.

– Могли быть и особо извращенные сексуальные игры, – вкрадчиво сказала тихоня Настя и покраснела.

Все засмеялись.

Елена тоже улыбнулась. Никто, кроме Мити, не знал, что разными вариантами этой истории забит целый ящик в ее письменном столе. «Ты талантливая! – когда-то говорил ей Митя. – Остановись на одной версии, допиши до конца, и ты освободишься».

– Юлька права. Объяснение, скорее всего, будет простым и смешным, – сказала Валентина.

– Пра-авда… – протянула Ниночка. – Вот у меня тоже случай был однажды. Сижу на подоконнике, а у нас окна на Ленинский выходят, и вдруг вижу, по противоположной стороне улицы идут два парня. Один из них остановился, и вдруг – раз! – достает из ширинки член, расправляет его так неторопливо и дальше идет. А спутник его прямо умирает от восторга.

Народ от неожиданности опешил. В службе новостей установилась гробовая тишина, которая секунду спустя взорвалась хохотом.

– Нет, вы слушайте, что дальше было! – обиделась Ниночка. – Этот идет, а член его во все стороны болтается! Здоровый, чуть не до колена!

– Ты, конечно, сразу на улицу выбежала?

– Нет, ну я серьезно!

– Так ты догнала его, скажи? По переходу бежала?

– Прямо! Она так бежала, что машины останавливались в сантиметре от нее, визжа тормозами! Как в боевиках!

– Вы чего развеселились? – главный высунулся из кабинета, но тут же скрылся: у него на столе зазвонили сразу два телефона.

– Ну дайте досказать!

– Дайте ей досказать или убейте ее!

Постепенно веселье стало стихать.

– Я, конечно, глаза пару раз протерла, но нет: чешут по Ленинскому, член болтается, и никто в обморок не падает. Более того, им навстречу идет милиционер. Ну, думаю, сейчас этого придурка арестуют. Мент, действительно, остановил их, что-то сказал, но без наручников, без стрельбы, интеллигентно так… Парень член заправил и дальше пошел!

– И в чем же мораль? – спросила Ольга.

– В том, что я несколько лет мучилась…

– Отчего за ним не побежала?

– Хватит! – Ниночка рассердилась. – Я не могла понять, что это было! Как это можно ходить в таком виде по Ленинскому проспекту, и почему милиция за это не арестовывает. Так прошло пять лет. Пять! И вдруг я встретила одну девчонку у нас на курсе, она живет напротив меня. Как-то разговорились, то да се, я ей и рассказала эту историю. А она говорит: «Я эту сцену видела. Это было прямо под моими окнами – вот совпадение, а! – Он не член достал из ширинки, а какой-то пакет из кармана, из дырки, наверное. Розовый такой пакет. Тебе издалека показалось, что это член. Ему мент замечание сделал, вот и все».

– Господи! Ну и проблемы у нынешней молодежи! – вздохнула Валентина. – Это чем у человека голова забита! Пять лет она думает, что там у кого болталось!

– Не что болталось, а почему не задержали! – высокомерно ответила Ниночка, не глядя в ее сторону. Мать-одиночку Валентину молодые недолюбливали.

– Забавно будет, если твое наваждение тоже окажется розовым пакетом, торчащим из дырки, – сказал Митя, выглядывая из кабинета. Оказывается, он внимательно слушал Ниночкину историю. – Ну что, Елена, билет тебе берем? Между прочим, полетишь бизнес-классом. Лежаев-таки не чмо, денег дает.

– Ну, если бизнес-классом… – протянула Елена. – То, конечно, глупо отказываться.

…Белая фигура в ее памяти легонько толкнула каталку, мостки запрыгали, задергался и привязанный человек с кляпом во рту. Его лицо было темным: настоящий деревенский житель с обветренным лбом и щеками.

За пару минут до этого, пока поезд еще шел, она успела разглядеть единственную улицу поселка: парадную сторону тех дворов, что теперь еле виднелись за лопухами своими слепыми сараями.

Увидев сцену на берегу, она подумала: «На улице не было «Скорой помощи». Откуда в этой глуши взялась медсестра? Наверное, сиделка… Ишь ты, как они тут цивилизованно живут, в деревне…» Она тогда не была уверена, что человек привязан – скорее, туго спеленут простынями. И насчет кляпа первая мысль была, что это кислородная маска. Она даже поискала глазами медицинский катер у берега, стараясь объяснить себе странную траекторию движения медсестры с каталкой. А когда мостки запрыгали, когда тележка с человеком весело нырнула в воду и немедленно ушла на дно, видимо, завалившись на бок, она решила, что спит, и резко выдохнула. Оказывается, увидев падение каталки с человеком в воду, она задержала дыхание – как бы из солидарности – и держала его под усиливающиеся удары крови в ушах. В глазах потемнело. Вода над упавшим человеком успокоилась. Поезд дико завизжал, словно наехал на поросенка. Пол под нею качнулся.

А потом тополя сомкнулись снова…

– А в бизнес-классе вино бесплатное? – спросил Костя.

– Тебе-то что за дело? – Валентина достала пудреницу и внимательно изучила морщины у глаз. – Тебя не пошлют. У тебя руки трясутся. Я уж не говорю про постоянный расфокус.

– Это у тебя в башке постоянный расфокус, – огрызнулся Костя, понимая, впрочем, что Валентина права: пошлют «правительственного» оператора Максима.

– А Новосибирск – это на Урале? – вдруг поинтересовалась Юля.

– Нет, Юля, в Крыму, – ответила Ольга.

Все снова засмеялись. Сегодня явно не работалось.

Глава 2
«УХО-ГОРЛО-НОС» ПОКРОВСКАЯ

За восемь рабочих часов на приеме побывало двадцать пять человек. Несмотря на то, что четверг – грудничковый день, пришлось принять всех. Главврач потом попеняла Нине, что та сама во всем виновата, слабохарактерная, вот «они» и пользуются.

– «Они» – это мамаши с больными детьми, – не глядя на главврача, сказала Нина. – Вы же понимаете, сейчас сентябрь, сплошные насморки. После лета идут в садики, школы, уже в первую неделю начинаются простуды. А там и отиты, и гаймориты… Ну как откажешь, если у ребенка ухо болит? У вас ухо болело когда-нибудь?

– Вот и не жалуйся, – ответила главврач, услышавшая только то, что хотела услышать. – Бережешь свое сердце, так не обижайся, что будут болеть руки и ноги…

С главврачом у Нины не заладилось с самого начала. Было очень обидно, что в хорошую, в общем-то, поликлинику с опытным и незлым коллективом, пришла эта блатная, про которую поговаривали, что диплом у нее купленый. Поверить в такое было трудно, но замечания новой начальницы иногда звучали так странно, что все больше сотрудников начинали верить в отсутствие у главврача высшего образования.

«Я сейчас ничему не удивляюсь! – сказала по этому поводу ортопед. – Трудовые книжки купленые, права поддельные, дипломы липовые! Вы знаете, что она любовница начальника комитета здравоохранения?»

«Насчет этого не знаю, – сказала Нина. – Но все-таки, это как-то… Конечно, бывают купленые дипломы, но не медицинские же?!»

«А почему бы и не медицинские? Я вот сейчас на космонавтов по телевизору смотрю, и то не уверена, что они все честно прошли эти свои испытания. Кто-то из них наверняка по блату!»

Интересно, что главврач была неплохим руководителем. По крайней мере, она мгновенно замутила ремонт, получила дорогое оборудование, сдала несколько помещений гомеопатам и парапсихологам. Видно было, что баба опытная. А как опытная, она чувствовала, откуда исходит угроза ее власти. Нина почти сразу попала в черный список. Конечно, уволить ее было невозможно, но нервы мотать – запросто.

Правда, в сегодняшнем замечании главврача был смысл. Нина вздохнула. По программе обязательного медицинского страхования за каждого пациента ей должны перечислять пятерку. То есть сегодня она могла бы заработать сто двадцать пять рублей. Если бы у новосибирского Фонда были деньги.

Ноги гудели. Это только кажется, что врач на приеме постоянно сидит. Мамаши не замечают, сколько времени она проводит на ногах, осматривая уши, горла и носы. Зато все сочувствуют писанине. Говорят: «Неужели нельзя что-нибудь придумать? Ведь двадцать первый век! Пусть вам купят компьютеры!» Иногда, когда есть настроение поболтать, Нина объясняет, что по закону врач должен писать все от руки. Это будет уликой, если что…

«Какие слабые детки пошли! – вздохнула она, снимая халат. – У всех поголовно аллергия. Раньше это такая редкость была. Да чтоб они провалились, эти импортные продукты!»

Настроение у нее, впрочем, было неплохое – впервые за много месяцев. Нина искренне любила свою профессию, и все эти сопливые малыши на самом деле не отнимали у нее энергию, а, наоборот, подпитывали. Нина давно уже замечала, что в детских садах и поликлиниках невероятно разрастаются фикусы, бегонии, анютины глазки – буквально прут из своих горшков.

«Это детки, – удовлетворенно думала она всякий раз, подвязывая в своем кабинете почти тропический побег плюща. – Сами болеют, страдают, а как засмеются, так физиотерапевтические приборы из строя выходят – перепад напряжения, как говорит электрик».

Но главное, к Нине сегодня приезжает подруга из Москвы. Когда-то они вместе учились в омском медицинском училище. Потом их дороги разошлись. Подруга разочаровалась в медицине, точнее, в медицинской зарплате, рванула в Москву деньги зарабатывать. Нина же, окончив училище, поступила там же, в Омске, в медицинский институт – один из лучших в Союзе, потом вышла замуж, уехала в Новосибирск. Семейная жизнь не задалась, потому что она не могла иметь детей. Не каждый мужик на такое согласится… Но он неплохой человек, квартиру оставил.

С Леной договорились на семь. Она сказала, что весь день будет работать, а потом приедет к Нине ночевать. Она журналистка – вот как жизнь повернулась. Впрочем, медики ведь всегда тянулись к творчеству, и Чехов, и Булгаков…

Лена хорошо устроилась в Москве. Она богатая женщина: большая собственная квартира с евроремонтом, импортная машина, загородный дом. «Это журналистам так платят?» – спросила Нина, когда была проездом в Москве года четыре назад. «Да что ты! – смеясь, Лена махнула рукой. – Я больше для удовольствия работаю. Всю мою движимость и недвижимость мне перестройка дала. Я ведь челноком несколько лет моталась, в Лужниках торговала». «Ну, – неуверенно сказала Нина. – У меня есть друзья-челноки. Но разве они так живут? Они почти как я, еле концы с концами сводят». «Это опоздавшие челноки, – пояснила подруга. – Те, что спохватились году в девяносто седьмом. Поздно начали, доходы совсем другие. Так всегда в бизнесе бывает. Кто не успел, тот опоздал». «А когда надо было начинать?» «Хотя бы в девяносто втором».

Лена приехала к восьми. Котлеты уже час как стояли, укутанные газетами и полотенцем. Тоже укутавшись, как котлета, Нина задремала на диване.

– Уф, как же я устала сегодня! – Старая подруга ввалилась с тортом, двумя бутылками и без вещей.

– А где чемоданы? – спросила Нина, когда поцеловались и бутылки с тортом перекочевали к ней в руки.

– В гостинице.

– Как в гостинице? Ты что, с ума сошла? Зачем в гостинице?

– Да нас туда из аэропорта отвезли, я там вещи и бросила. Я же делегацию сопровождаю. Со мной еще оператор. Мы фильм документальный делаем. Собственно, уже сделали.

– Вот и переезжай ко мне.

– Да ладно, какая разница. Гостиница «Интурист». Все тип-топ.

– А как жизнь вообще? – осторожно спросила Нина, ногой пододвигая подруге тапки.

– Тоже тип-топ.

Они прошли в комнату. Лена устало огляделась, рухнула на диван.

– Как хорошо, что есть места, где ничего не меняется, – сказала она, с удивлением чувствуя, как бок становится горячим. Она пошарила рукой.

– Это котлеты, – объяснила Нина. – Если бы в моей квартире что-нибудь изменилось, например, появилась печка, которая все разогревает за две минуты, я была бы не в претензии. А то, видишь, укутываю полотенцами.

– Да, я опоздала, прости, – Лена покаянно приподняла брови домиком. – Человек, которого я сопровождаю, захотел сняться на берегу водохранилища в Академгородке. Встал, как Пушкин на картине, у самого синего моря. И знаешь, какую песню просит наложить на этот кадр?

– Не знаю, – засмеялась Нина, раскладывая пюре по тарелкам.

– «Как упоительны в России вечера». Вот с какими идиотами работаем.

– Нет, красивая песня.

– Да? Ну, по фактуре она ему подходит. Он ведь блатняк.

– Что значит «блатняк»? Ты снимаешь фильм про блатного?

– Нет, теперь он депутат. Крупный бизнесмен. Владелец нашей телекомпании.

– Хорошо платит?

– Плохо. Но и не требует ничего. Никакой ответственности. Мне это нравится – много свободного времени.

– На что ты его тратишь?

– А вот это уже философский вопрос. Выпьем?

«Замуж так и не вышла, – подумала Нина. – И ребенка не завела. Непостижимо!» Нина никогда не понимала добровольного отказа некоторых женщин от материнства.

После вина беседа пошла немного живее, но все-таки общих тем было мало – слишком разошлись их пути. Разные профессии, разные жизни, ни одного знакомого, чье имя они могли бы вспомнить одновременно. Даже общая беда – отсутствие семьи – как показалось Нине, обернулась двумя совершенно разными проблемами. У нее – комплексом неполноценности, у Лены – эгоизмом. «Да, с жиру бесится, – вдруг неприязненно подумала Нина. – Все есть, даже свободное время. Красивая баба, молодая, энергичная, почему замуж не выходит, не рожает? Что же это с людьми происходит – не хотят никого любить!»

– Много народу в Москве, – сказала Лена, – а мужика найти трудно, как и раньше. Все какие-то… Когда всего сама добилась, хочется такого найти, такого… Сватаются, конечно, но полные выродки. Недавно один молдаванин подкатывал, представляешь?

– Ну, молдаване тоже люди.

– Да я с этим и не спорю. Но он мне сказал: «Как хочется иметь свою квартиру и жену, чтобы кормила. Еще надоело самому стирать…»

– Искренний парень, во всяком случае.

– Точно. Бесхитростный… Думаю, может, без мужа родить? Как ты считаешь, в тридцать пять не поздно?

Этих слов было достаточно, чтобы Нина расцвела.

– Поздно? – воскликнула она. – У Марины Васильевны, это моя подруга, зав женской консультацией, у нее на прошлой неделе две женщины встали на учет. Одной сорок шесть лет, другой сорок восемь. Первородящие! Представляешь? А недавно ко мне мамочка приходила на прием. Ей пятьдесят три, а ребенку годик. И такой славный малыш! Так что рожай, а то время быстро идет. Помнишь, когда ты была у меня в прошлый раз? Лет десять назад?

Лена на секунду прикрыла глаза.

– Одиннадцать лет, – сказала она.

– Правильно. Это ведь был девяносто второй? Я только замуж вышла. Мы, кстати, обижались, что ты на свадьбу не приехала.

– Я не могла.

– Слушай, я так до сих пор и не поняла, а что ты в Новосибирске тогда делала? По челночным делам прилетала?

– Тогда у меня челночных дел еще не было. Я летела в Омск, чтобы прописаться… У меня не было московской прописки, а тогда все оформляли гражданство… Мне сестра двоюродная обещала помочь. Я ведь из Омска родом. – «У нее какие-то проблемы были с родственниками» – смутно припомнила Нина. – Билетов достать не смогла, тогда с этим трудно было, все с юга летели. Дала сто рублей летчику, он меня посадил на приставное место, знаешь, у них возле запасного выхода есть такие. И вдруг, как назло, в Омске страшный туман. Нас посадили в Новосибирске, вывели в зал. А мне как в самолет вернуться? – Билета-то нет. Пришлось день провести у вас, а потом ехать на поезде. Не помнишь? Я у тебя еще деньги занимала…

– Да-да, мы тебя ночью провожали. А мне казалось, ты много времени в Новосибирске провела.

Лена странно глянула на нее, снова прикрыла глаза.

– Нет, что ты. С двенадцати дня и до четырех утра. Забыла? Мы пообедали, потом я поспала, потом телевизор посмотрели и на вокзал поехали. Там еще давка такая была.

– Давку я помню, но у меня в памяти почему-то осталось, что ты в командировку прилетала. На неделю или на две. И приехала к нам в последний день. Ты ничего не путаешь? Ты еще рассказывала про какого-то поклонника из Академгородка.

– Я не помню, – Лена зевнула.

«Скрывает что-то, – решила Нина. – И тогда темнила… Подумаешь…»

– Я стелю? – спросила она. – Ты завтра работаешь?

– Нет, я уже освободилась.

– Ну, мне тоже пятницу отработать, а в субботу и воскресенье мы с тобой куда-нибудь сходим. У нас не Москва, но в нашем оперном театре великолепная труппа! Ты там никогда не была?

– Я же говорю, Нина, я в Новосибирске была меньше суток и все на твоих глазах, – Лена сказала эти слова немного раздраженным тоном.

– Да-да, я забыла. Ну, тем более, сходим.

– Я бы лучше на природу.

– Дачи у меня нет, – предупредила Нина.

– У вас природа есть. Я завтра на природу съезжу.

Нина немного удивленно пожала плечами, поднялась и пошла за постельным бельем.

Заснула она сразу – была у нее такая счастливая черта. Зато Елена долго ворочалась на диване, несмотря на усталость. Она уже давно жила слишком спокойной жизнью, вот и отвыкла от впечатлений. Даже поездки за границу не соблазняли так, как раньше.

«Это все мой загородный дом, – подумала она, борясь с подушкой. – Это он энергию пьет. Как засядешь там, неделю потом выбраться не можешь. А Нина, конечно, изменилась… Знала бы она, какой странной нитью мы связаны…»

На завтра уже был нанят водитель – на целый день за пятьсот рублей. Вот такие тут цены.