Текст книги "Звезда сапфировых вершин (СИ)"
Автор книги: Светлана Белл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава 5. Вы поедете в столицу?
– Здравствуйте, – неловко пробормотала я, кинув быстрый взгляд на молодого человека. На вид он был моим ровесником или чуть постарше – лет двадцать пять, не больше. Незнакомец выглядел прекрасно, свежо и одет был с иголочки. Небесного цвета мундир, украшенный серебряным шитьем, отлично гармонировал с ярко-голубыми глазами. Волосы были темными, густыми, а лицо казалось очень светлым, с едва заметным румянцем.
«Красивый, как Марис, только у того глаза серые и ростом пониже…» – снова некстати вспомнила я бывшего мужа. Да что же такое? Когда он, в конце концов, исчезнет из моих мыслей? Я улетела от него за тысячи миль, а он все равно меня не отпускает!
Я подумала, что на фоне нежданного гостя кажусь неопрятной замухрышкой. Летнее пальто помялось в долгой дороге. Шляпка, пока я плакала, упала на спинку дивана, волосы спутались, прическа стала приплюснутой и некрасивой. Лицо опухло от слез и покрылось рваными розовыми пятнами (когда плачу, со мной всегда такое происходит). Угольно-черная тушь, которой я перед дорогой тронула светлые ресницы, потекла и оставила на щеках ужасные серые разводы. Хорошо живется ярким брюнеткам, им вообще можно не пользоваться такими уловками красоты, как тушь, карандаш или помада! Но если я не подведу глаза, их просто не будет видно…
– Позволите войти? – поинтересовался незнакомец, и я машинально кивнула. Он шагнул в кабинет, присел за стол – так уверенно, будто каждый день здесь бывает.
Смешавшись, я отвернулась (какая же дама захочет, чтобы ее увидели в таком неприглядном виде?) и попыталась найти платок в крошечной бежевой сумочке, которую всегда ношу с собой. Но отчего-то никак не могла его там нащупать, отчего еще больше смутилась. Наконец я отыскала белый накрахмаленный платочек с кружевами, приложила к его лицу. Конечно, белоснежная ткань сразу стала серой от потеков туши. Как же это неприятно!
– Отчего вы плачете? – помедлив, серьезно спросил молодой человек. – Вас кто-то обидел? Скажите мне. Не скрывайте. Если кто-то из местных позволил себе оскорбить гостью, это нельзя оставить безнаказанным.
– Нет-нет! – я замотала головой и подумала, что мои длинные волосы стали похожи на белую мочалку. – Просто я немного устала… Дорога неблизкая, довольно утомительная… Мне нужно немного отдохнуть – и я приду в себя.
– Вот поэтому я и прибыл, – сказал молодой человек. – Я услышал, что в нашу страну прилетела талантливая госпожа Злата Лето и понял, что господин Марген допустил оплошность, решив оставить вас здесь. Предлагаю поехать в город Сапфир уже сегодня. Поверьте, условия там гораздо приличнее, чем в этом так называемом отеле.
Сапфиром называлась столица этой страны. От тролля-возницы я слышала, что от Драконьей поляны до Сапфира нужно добираться не меньше трех часов в карете или тарантасе. Да и то не факт, что все сложится благополучно – местность гористая, леса дремучие, дороги разбитые. Драконы, как сообщил тролль Бин, в Сапфир летают крайне редко – их берегут для нечастых путешествий за границу. Да и не безопасно увесистым огнедышащим ящерам порхать туда-сюда над городом. Ведь не бабочки всё-таки – еще спалят что-нибудь ненароком…
Я так устала, что мысль об еще одном путешествии привела меня в ужас. Еще час назад я бы охотно приняла предложение молодого человека – тогда я чувствовала себя довольно бодрой и готова была отправиться в новый путь. Теперь же мне мечталось только привести себя в порядок и прилечь. Мне даже есть не хотелось, хотя у меня с вечера маковой росинки во рту не было.
Но голубые глаза гостя смотрели на меня с такой мягкой настойчивостью (ох, лучше бы вообще не глядели на такую красотку!), что я, кое-как справившись со слезами, пробормотала:
– Благодарю за приглашение, но я бы предпочла провести ночь здесь.
– Здесь? – незнакомец обвел глазами дешевую мебель и стены с отошедшими кое-где голубыми обоями. – Знаете, на мой взгляд, эта так называемая гостиница – не то место, где должен ночевать мастер такого уровня, как вы. Я читал о вас в газетах, видел ваши работы. Мне показалось, они очень достойные. Иностранки прилетают к нам крайне редко. Так что приглашаю в столицу.
– Спасибо… – пробормотала я. – Но я бы хотела познакомиться со столицей завтра, господин… господин…
– О, да я же не представился, – вдруг спохватился молодой человек и улыбнулся – будто солнечный луч упал на его довольно строгое выразительное лицо. – Меня зовут Эдвин, я…
Слоновий топот раздался на лестнице – я подумала, что ветхие ступени рискуют обрушиться. Что-то грохнуло в коридоре – видимо, упала связка ключей. От тяжелого бега не только в коридоре, но даже в кабинете гулко затрясся пол. Грохнула дверь, и на пороге появилась Альда – еще более красная, чем обычно. Пухлой рукой она вцепилась в облезший косяк, замерла, чтобы отдышаться. А мне захотелось снова зажать уши – я подумала, что она по привычке наберет полную грудь воздуха и трубно заорет.
Но Альда на этот раз орать не стала. Тяжело переводя дыхание, она заговорила:
– Я на кухне возилась А Шана… Шана шепнула, что вы… Вы лично прилетели… Спасибо, что почтили визитом… Как я рада! Как рада, господин капитан королевской гвардии!
– Капитан в отставке, прошу заметить, – поправил хозяйку отеля господин Эдвин, и мне показалось, что его глаза потускнели.
– Для нас вы всегда капитан и герой! – Альда присела в нелепом книксене. – Позвольте угостить вас обедом! И ужином! И сладким! И фруктами! И… – Альда начала говорить все громче и громче, но, осознав это, осадила себя. – Добро пожаловать в наш скромный отель, дорогой наш капитан Эдвин! Когда вы прилетаете, я всегда безумно радуюсь, и горжусь, и волнуюсь… И у нас готовится великолепный лосось с овощами! – неожиданно заключила она.
Господин Эдвин снова улыбнулся и проговорил:
– Лосось с овощами – это достойный аргумент, чтобы остаться на обед, Альда. Вы умеете уговаривать! А вот я, знаете ли, нет, – он глянул в мою сторону. – Я предложил гостье отправиться со мной в столицу, но она решительно отказалась.
– Вы? Отказались? От предложения капитана Эдвина? – изумилась Альда и задержала на мне взгляд. – Как можно отказываться от любого предложения нашего дорогого капитана?! Да предложи мне он хоть что… Хоть вот сейчас прыгнуть со второго этажа! Я бы немедленно… Немедленно!
Я представила, как толстая Альда громадной снежной глыбой рушится сверху на землю, и поежилась, но господин Эдвин ее перебил:
– Не надо громких слов, Альда. Гостья хочет отдохнуть, и это ее право. Скоро ли будет накрыт стол?
– Обед – в полдень… Но для вас – когда скажете! Прямо сейчас! Сию минуту! Секунду!
– Не надо спешить. В полдень – так в полдень, – сказал господин Эдвин. – Я немного пройдусь и в двенадцать буду. Надеюсь, пообедать вместе со мной вы не откажетесь? – господин Эдвин внимательно посмотрел на меня, и я, покраснев, пробормотала:
– Не откажусь.
Глава 6. Серое или бежевое?
Я осталась одна и снова опустилась на «прекрасный диван», устало прислонившись к его жесткой неудобной спинке. Сердце стучало невпопад, щеки горели, и я понимала, что причина этому – господин Эдвин.
«Вот еще, разволновалась, как юная студентка! – разозлилась на себя я. – Какое тебе дело до этого знатного красавчика?» «Мне просто неприятно, что он увидел меня такой – заплаканной, растрепанной, с пятнами на лице! Я бы огорчилась точно так же, если бы меня нашел в таком виде господин Марген или даже гадкий тролль Бин. Ведь это противно – выглядеть так, будто я не женщина, а перепачканная в тине лягушка…»
Но я понимала, что пытаюсь себя обмануть. Синеглазый капитан задел какие-то струны в моем сердце. Может быть, потому что он чем-то напомнил моего мужа? Нет, нет, я не буду думать о Марисе!
Чтобы выкинуть из головы непрошенные мысли, я посмотрела на серебряные наручные часы на тонком браслете. Половина одиннадцатого. Что ж, до обеда я успею привести себя в порядок. Но все же надо поторопиться. Где же мой саквояж с вещами? Господин Марген обещал, что его принесут тролли. Скорее бы умыться с дороги, переодеться во что-то простое, но приличное, сделать хоть какую-то подходящую прическу…
Возле двери что-то глухо стукнулось о дощатый пол. Я осторожно выглянула в коридор и с облегчением вздохнула – вот он, мой саквояж! По коридору не спеша уходил лопоухий тролль в черно-серой балахонистой робе. Я крикнула ему: «Спасибо!», и тролль, не оглядываясь, махнул рукой.
Когда мне принесли саквояж, на душе стало спокойнее, – словно со мной вновь оказалась частичка родного и знакомого мира, в котором все-таки было немало хорошего. Саквояж был сделан на заказ хорошим мастером. Очень большой, шоколадно-коричневый, блестящий, с двумя ремнями и сверкающими пряжками, с неброским выбитым цветочным узором по краям, с вместительным внешним карманом, он пережил со мной немало путешествий – и в карете, и в поезде. Но на драконе летал впервые!
Я щелкнула пряжками – саквояж послушно открылся. Так, что же мне сейчас пригодится? Я достала сверток с янтарно-желтым мылом в деревянной коробочке, с двумя полотенцами – большим розовым и маленьким зеленым, косматой волокнистой мочалкой. Еще картонный пакет с бельем. Замшевые туфли на крошечном квадратном каблуке – с каким наслаждением я сброшу тяжелые дорожные боты! Халат – приличный, бордовый, бархатистый. Разгуливать по отелю в нем, конечно, неприлично, а вот дойти из кабинета до умывальни и обратно все-таки можно (ох, надеюсь, когда я буду в халате, не столкнусь снова с господином Эдвином!) А после того, как стану чистой и свежей, я надену… надену…
Так какое же платье надеть – из тех, что скромные, но выглядят достойно? Серебристо-серое, со струящейся юбкой и неглубоким вырезом, украшенным кружевной тесьмой? Или же бежевое – строгое, закрытое, с крупными деревянными пуговицами на лифе? Нет, бежевое пока отложу. Оно выглядит элегантно, но очень просто. Боюсь, если я надену это платье, при тусклом освещении отеля цвет моего лица будет выглядеть желтоватым и болезненным.
«Так, прекрати! – снова осадила себя я. – Какая разница, какое на тебе будет платье? Что еще за глупости лезут в голову? Не планируешь же ты красоваться перед господином Эдвином?»
– Нет, не планирую! – твердо сказала я вслух и назло себе достала из стопки именно это невзрачное бежевое платье. Повесила его на спинку кресла, аккуратно расправила (отличная материя, почти не мнется!) – и вздохнула.
Я подумала, что уже лет восемь ни перед кем, кроме мужа, не красовалась.
Марис приметил меня на конкурсе, где я, шестнадцатилетняя художница, полная надежд и больших планов, показывала маститым мастерам свои акварельные пейзажи. Я рисовала их по-честному, без всякой магии, и очень старалась! О том, как над ними работала, я рассказывала, немного волнуясь, но довольно уверенно и бойко. Но вдруг я столкнулась с заинтересованным взглядом молодого черноволосого мужчины с родинкой на щеке – и сбилась, запнулась, замолчала. «Что же вы, деточка? Вы очень хорошо говорили! Продолжайте!» – подбодрил меня добрый профессор с белой бородкой клинышком. Но я лишь кашлянула и нелепо пробормотала: «Это всё. Благодарю за внимание». Профессор тогда огорченно вздохнул. Впрочем, мне все равно поставили высшие баллы и вручили приз – громоздкую деревянную коробку с кистями и масляными красками.
Мои пейзажи еще долго располагались в Новой художественной галерее на Побережье. Но меня уже не слишком это волновало. Я думала только о Марисе – о черноволосом мужчине с родинкой, молодом художнике и преподавателе изящных искусств. После конкурса он похвалил мои работы (правда, высказал некоторые замечания – и довольно едко). Потом вызвался меня проводить, и мы в неказистой карете отправились к особняку, где я жила вместе с папой (мама умерла, когда я была совсем маленькой и еще не ходила в лицей). Всю дорогу мы говорили об искусстве – точнее, он говорил, а я слушала и кивала. А потом… Мы начали встречаться почти каждый день и через год, в семнадцать, я стала его женой.
Да что же такое?! Опять Марис! Достаточно!
…Интересно, догадался ли кто-нибудь в этом восхитительном отеле разогреть для меня воду? Если нет, надо обязательно попросить, – я не хочу плескаться в каком-нибудь ледяном корыте и подхватить простуду.
Прежде чем закрыть саквояж, я опустила руку на самое дно и убедилась, что самое ценное – то, что завернуто в плотный розовый сверток – на месте. Да нет, это не ценное, а бесценное! Совершенно успокоившись, я щелкнула блестящими замками. Под «прекрасный диван» мой увесистый саквояж не поместился – пришлось разместить его под письменным столом.
Уложив приготовленные вещи в квадратную холщевую сумку, я заперла дверь, переоделась. Плотно запахнула на груди халат и, взяв сумку, с опасением вышла из комнаты. После того, как я познакомилась с вершиком Шаной – вязаным шариком на ножках! – я была готова встретить кого угодно: говорящих пауков, порхающих пингвинов, гномиков ростом с кулачок…
И отшатнулась, увидев возле двери долговязого, печального, очень худого и почти прозрачного человека в сером мешковатом костюме. У человека были впалые глаза, впалые щеки, лысый череп, и походил он то ли на призрака, то ли на окончательно изможденного человека, который не спал много ночей подряд.
– Совершенно недоброе утро! – печально сказал незнакомец, глядя на меня.
– Почему недоброе? – прошептала я.
– Пасмурно. Сыро. Скоро осень. И встретить девушку в халате – плохая примета.
– Отчего же плохая? – растерянно поинтересовалась я.
– Примета гласит, что девушка займет умывальню на час… – грустно заявил человек и пошел прочь. Но вдруг обернулся и проговорил: – Я Человек номер Четыре. Неприятно познакомиться.
Глава 7. Мастихин
Я не успела ничего сказать Человеку номер Четыре – он скрылся в одной из комнат. «Неприятно ему... Будто мне так уж приятно знакомиться с таким расчудесным господином!» – проворчала я, поправив висевшую на плече холщовую сумку.
Плотно прикрыв дверь (для этого мне пришлось несколько раз крепко ею хлопнуть, чтобы она ровно прилегла к косяку), я заперла голубой кабинет на ключ и направилась по узкому сумрачному коридору в сторону умывальни. Под ногами пискляво скрипели ободранные половицы. С потолка кое-где свисала паутина.
По давней рабочей привычке я машинально подсчитывала в уме, в какую сумму обошелся бы ремонт этого красавчика-отеля. Но поняла, что никакого смысла ремонтировать его нет – дом такой дряхлый и так нелепо спроектирован, что даже сильная магия не поможет его улучшить. Гораздо логичнее его снести – и построить здание заново.
Ах, какая симпатичная гостиница у меня бы получилась, если бы я взялась за это дело! Как славно можно было бы ее обустроить! Но если это никому не нужно, не стоит и начинать. Ведь меня пригласили для реконструкции дворца, а не заштатного отеля. Надеюсь, я смогу приложить в столице все свои умения и выполнить работу достойно.
В конце коридора я нашла облезшую дверь с ожидаемой табличкой «Это умывальня!!» Но умывальни за ней не было – деревянная, с широкими ступенями лестница без перил вела вниз. На стенах с осыпающейся краской были размашисто нарисованы кривые синие стрелки и выразительная надпись: «Моются там!!» Осторожно спустившись по ненадежной лестнице, я приоткрыла тяжелую, на пружине, скрипучую дверь.
Я была готова к умывальне, похожей на старый сарай. Но оказалось, что волновалась зря, – довольно просторное помещение без окон выглядело более-менее приличным. Освещалось оно двумя уныло покачивающимися керосиновыми светильниками – прогресс в виде электричества, давно распространенного на Побережье, сюда, видно, еще не добрался.
В туалетной комнате я увидела голубую, с кривой трещиной, раковину с примитивным медным рукомойником. Над раковиной кто-то неровно пристроил овальное зеркало в деревянной раме – я заглянула в него и ужаснулась: как отвратительно выгляжу! Бледная, перепачканная, точно подтаявший снег!
На железной, чуть тронутой ржавчиной полке желтела мыльница-ракушка с увесистым куском розового душистого мыла. На крючки, прибитые к стене, можно повесить одежду, на широкую лавку – положить вещи. Из умывальни проход вел в нежарко натопленную деревянную комнатку с длинной скамьей и сизой лоханью, полной чистой теплой воды. На низенькой полке выстроились в ряд разноцветные ковшики – красный, оранжевый, белый. На полу поблескивали несколько тазов, вложенные один в другого. Был даже душ, прилаженный к громоздкому подвесному баку. Ничего роскошного я не ожидала, а для того, чтобы просто помыться, все это вполне годилось.
Задвинув железную щеколду, я огляделась по сторонам и развязала пояс бархатистого бордового халата. И по привычке глянула на тонкий, давно заживший шрам на левой груди.
Мастихин… Мастихин – узкая металлическая лопаточка, которой художники смешивают густые масляные краски или очищают палитру. Мастихином можно наносить мазки, чтобы создать на холсте особую текстуру. Мастихином можно творить. А еще, как я поняла однажды, заостренным концом мастихина можно с силой провести по груди любимой женщины. За что? Только за то, что она, как показалось мужчине, слишком весело, беспечно и кокетливо разговаривала со своим коллегой!
«Да ни с кем я не кокетничала, это была обычная деловая беседа!» – крикнула я тогда. Он не поверил… Брызнувшую кровь я остановила довольно быстро. Но узкий шрам остался навсегда на груди… и на сердце.
Конечно, муж не хотел меня убивать или калечить. Он уверял потом, что вовсе не собирался царапать меня мастихином, – убеждал, что всё произошло случайно, просто от нахлынувшей ревности резко потемнело в глазах. Но мне показалось, что он намеренно решил сделать мне больно и, конечно же, испугать. Ведь он не накинулся на меня прилюдно. Подождал, пока мы вместе придем домой.
Это произошло давно – лет пять назад. Сейчас я ругаю себя, что не ушла от мужа в тот же вечер. Ведь еще жив был мой прекрасный папа, который бесконечно мною дорожил, называл «своим подснежником» и повторял, что в профессии я талантливее его и многого добьюсь. Отчего же я не отправилась к отцу? Я боялась за папу – он был пожилым человеком с больным сердцем, и я не хотела, чтобы он за меня переживал.
К тому же Марис наутро так молил о прощении, так крепко меня обнимал, так внушал, что этого не повторится, такие принес роскошные желтые розы, что я почти поверила – это всего лишь случайный взрыв. И я так его любила… Так любила.
Мастихином муж действительно больше не вооружался. Правда, было много других вспышек, которые я раз за разом прощала. Но как же трудно было от него уйти!
У меня ведь не было никого ни до, ни после Мариса. У нас было столько прекрасных, волшебных, светлых минут, которые я тоже, к сожалению, не могу забыть. Мы вместе ходили на танцы, и нас называли самой красивой парой. Мы дружно выращивали розы в палисаднике. Мы устроили уютную галерею в парке Оранжевых Лучей, и там собирались самые талантливые художники. А какой мы выстроили особняк на Побережье! Жили в крошечном золотистом дворце с видом на океан…
Только когда я поняла, что у Мариса есть любовница, начала тайком рассылать письма в иные земли и подыскивать работу подальше от любимого города. Папа умер – на Побережье родственников у меня не осталось. Ребенка я так и не родила – Марис детей категорически не хотел и запрещал даже думать об этом.
Но уезжать было очень тяжело, больно. На Побережье меня ценили, предлагали новые интересные проекты. Старенький профессор, узнав о том, что я собралась уезжать, всплеснул руками: «Злата, дорогая! Да как же мы без вас?!» Но, видно, что-то увидел в моих глазах, поэтому не стал отговаривать – только крепко обнял и от все души пожелал удачи.
Не забуду, как я, приняв окончательное решение покинуть родные места, горько рыдала, сидя возле синего-синего океана. Океан прохладными волнами гладил мои ноги, ласково успокаивал, и в его напевах мне слышилось: «Всё будет хорошо, Злата. Всё будет хорошо!»
Но я постараюсь больше не плакать! Слишком много слез было в моей жизни. А человека по имени Марис уже нет в моей судьбе. Он не найдет меня. Я уехала тайно и никому не сказала, куда направляюсь: даже коллегам, даже подругам, даже старенькому профессору. Марис ни за что не догадается, что я улетела в Сапфировую страну. Муж всегда называл меня трусихой – ему и в голову не придет, что я решилась сесть на дракона и улететь в чужие неведомые земли.
***
...Я уже привела себя в порядок и собралась было пригладить щеткой длинные, непослушные, слегка вьющиеся волосы, как услышала грохот железной двери. Кто-то изо всех сил стучал и бесцеремонно дергал за ручку, да так, что едва не отскочила щеколда. И это была, без сомнения, Альда.
– Злата, выходи! – кричала она, толкая дверь. – Важный вопрос! Очень важный!
Перепугавшись, я, наскоро вытершись розовым полотенцем, накинула халат и отперла дверь. Альда, вооруженная великанским половником, смотрела на меня, как генерал на солдата.
– Умеешь резать лук кольцами? – строго поинтересовалась она.
Глава 8. И сбоку бантик
Я очень выразительно посмотрела на Альду. Мне хотелось, чтобы мой взгляд показал, что я не готова вот такой, только что из душа, во влажном халате, что-то обсуждать, особенно луковые кольца. Но Альде и дела не было до моего укоризненного взгляда. Она спросила снова и еще более настойчиво:
– Лук кольцами резать умеешь, а?
– И это важное дело? – нахмурилась я.
– Да еще какое важное! Такой высокий гость к нам прибыл, такой знатный человек – господин Эдвин, а помощников у меня – кот наплакал! Постояльцев-то в отеле – раз-два и обчелся, прислуги не держу, а от вершиков и троллей на кухне проку, как от моего котенка. Для капитана-то гвардейского хочется не абы какой, а богатый стол накрыть! Но рук-то у меня всего две, а не с десяток. Человек Номер Четыре – та еще унылая бестолочь… А ты, вижу, девушка хорошая. Может, и готовить умеешь. Может, и помочь не откажешься.
«Значит, гвардейский капитан – высокий гость, а я так, под стол пешком хожу, – подумала я. – Можно и воспользоваться мной, как кухаркой». Поведение Альды, наконец, вывело меня из себя.
– Мне кажется, неприлично врываться к постояльцу отеля, который принимает душ, – строго сказала я Альде. – Для начала мне хотелось бы переодеться и причесаться. А уж потом, если останется время, я могла бы чем-то помочь.
– Вот и отлично, свеженькие салаты накрошишь! Жду тебя! – Альда явно слышала только то, что хотела слышать. – А уж насчет того, чтобы красоту навести, ты не переживай! Я тебе Тишу пришлю – это тоже вершик, да помоложе Шаны. Она тебя вмиг и оденет, и нарумянит, и волосы завьет, и заколочку прицепит, и бантиком украсит.
– Каким еще бантиком? – недовольно буркнула я, затягивая пояс халата, – было зябко, дуло со всех щелей, сверху тянуло холодным воздухом.
– Очаровательным! – уверила Альда и бросила. – Давай, спеши, жду!
Я не успела сказать, что мне не нужна никакая Тиша, – со своим туалетом я вполне справлюсь самостоятельно. Но толстушка Альда уже резво поскакала вверх по лестнице – хлипкие ступени под ее весом опасно скрипели.
Когда я поднялась в коридор и подошла к двери с надписью «Это кабинет!!», огорченно вздохнула – Альда все-таки прислала мне вершика. Мохнатый шар на тонких ножках топтался возле двери и жонглировал какими-то блестящими кубиками. Но Шар был не травянистого цвета, как Шана, а ярко-розовый, и еще больше походил на вязаную из пушистой шерсти игрушку.
На ногах у нового вершика были броские желтые сапоги с пряжками, на руках – лимонного цвета перчатки. Но что меня удивило – так это здоровенный алый бант с белыми точками, каким-то чудом державшийся сбоку. Круглые глаза вершика были зеленые, как молодая листва, и явно обведенные черным карандашом. Хлопали, как крылья, немыслимой длины блестящие подкрученные ресницы. Брови, будто вырезанные из темной копировальной бумаги, заинтересованно шевелились. А губы – такие же, как у Шаны, точь-в-точь, как у рыбки – были ярко накрашены блестящей бордовой помадой.
– Здравствуйте. Я Тиша, вершик, из местных, – неожиданно вежливо представился шар. Я уже и не надеялась, что в этом отеле кто-то умеет соблюдать приличия! – Пол женский, – зачем-то добавил шарик.
– Отлично, – усмехнулась я. – У меня тоже… пол женский. Но я никого не приглашала!
Мне показалось, что Тиша огорчилась, – сложились домиком широкие острые брови. Блестящие кубики, которыми она только что играла, упали в плетеную корзинку, стоявшую на полу. Я только что ее заметила.
– Хозяйка сказала, что вы меня очень ждете, – проговорила Тиша. – Что очень-очень ждете!
– Да нет, это она меня очень ждет, – усмехнулась я. – Чтобы нарезать лук кольцами… Но ладно, раз уж вы пришли, заходите!
– С Тишей говорите на «ты», – сказал розовый клубок и подхватил с пола плетеную корзинку.
Мне не хотелось стоять в коридоре в наскоро запахнутом халате и спорить с шариком на ножках. К тому же, здесь мог появиться неприятный Человек номер Четыре… Или вполне приятный господин Эдвин. Он видел меня сегодня заплаканной, растрепанной, некрасивой. Не хочу предстать перед ним еще и после душа, с мокрыми волосами. Это просто неприлично, в конце концов!
Я сунулась в холщевую сумку за ключом от кабинета, но Тиша вдруг толкнула дверь лимонной перчаткой – и та послушно распахнулась.
– А здесь открыто было. Я не заходила, потому что без вас ведь неудобно, – объяснила Тиша.
Мне это совсем не понравилось – я точно помнила, что закрывала кабинет. Внимательно посмотрев на Тишу, я покачала головой:
– Это очень странно. Я запирала кабинет на ключ.
– Открыто было… – повторила Тиша. Она бы пожала плечами, если бы они у нее были.
Волнуясь, я шагнула в комнату, огляделась и убедилась, что всё на месте: закрытый саквояж – под столом, бежевое, с деревянными пуговицами платье, – на стуле. Маленькая сумочка, которую я, уходя из кабинета, спрятала в выдвижной ящик письменного стола, находилась там же, и всё было в сохранности: и мои дорожные монеты, и мешочек с серебром – задаток, который вручил господин Марген. «После обеда надо бы на всякий случай деньги спрятать вглубь саквояжа, – подумала я, облегченно вздохнув. И посмотрела на вершика Тишу – она деловито разглядывала приготовленное мною платье.
– Хорошее, простое, – оценила она. И вдруг протараторила: – Ткань – сатин, цвет – беж, пуговицы – дерево, по талии – отрезное, юбка – трапеция, кружев – нет.
– Вот это да! – восхитилась я. – Да ты разбираешься в нарядах! А зачем… – я хотела спросить: «Зачем тебе это, если вершики вообще одежду не носят?», но прикусила язык. Вдруг Тиша обидится? Она, вроде бы, неплохая.
– Очень люблю всякую красоту! – коротко пояснила Тиша, и я поняла, что нашла маленькую родственную душу.
– Альда сказала, что ты и прически умеешь делать?
– Легко! – заявила Тиша.
– Тогда я переоденусь, а ты что-нибудь сделаешь с моими волосами, – я вдруг решилась на эксперимент. – Говорю только об укладке! Ни в коем случае не о стрижке, – на всякий случай предупредила я. – И никаких очаровательных бантиков.
В конце концов, что я теряю? Интересно посмотреть на парикмахерские способности неведомого шарика! Если бы мне еще вчера сказали, что меня будет причесывать мохнатый розовый клубок в лимонно-желтых перчатках, я бы подумала, что этот человек просто сошел с ума. Что ж, пусть Тиша причешет меня, как сможет, а если мне не понравится, я заколю волосы шпильками и спрячу безобразие под шляпкой.
Переодеваться при Тише мне было неловко – и она, вот молодец, поняла это по моему взгляду, отвернулась к двери. Я быстро надела бежевое платье и окликнула Тишу.
Она знаком предложила мне сесть и принялась колдовать над прической. Из плетеной корзинки выскочила деревянная расческа и со стуком упала на письменный стол. Потом туда же выпрыгнули серебристые кубики. Оказалось, что это вовсе не игрушки, а коробочки с кремом, румянами, тушью, пудрой, шпильками, маслом для волос и кто знает, чем еще. Тиша работала резво – коробочки открывались и закрывались, в кабинете приятно запахло ванилью и сахарными петушками. Легко взлетали над моей головой и лицом тоненькие ручки в лимонных перчатках. Жаль, что я сидела не перед зеркалом, – не видела, как происходит преображение.
– Вот и готово! – заявила Тиша минут через пятнадцать.
– Хорошо бы мне посмотреть на себя, – сказала я, оборачиваясь к вершику. – В кабинете нет большого зеркала. Я достану свое.
– Зачем? – удивилась Тиша. – У меня всё есть!
Она подкинула очередной серебристый кубик, и я с изумлением увидела, как он, разворачиваясь, будто раскладная игрушка, вырос в приличную пластину, одна из сторон которой оказалась зеркальной.
Тиша схватила самодельное зеркало и выставила его передо мной.
Честно скажу, мне было страшно увидеть свое отражение. Я была готова к тому, что, глянув в странное зеркало, увижу себя такой ужасной, что мне придется со всех ног мчаться обратно в умывальню, чтобы смыть всё, что нанесла на меня Тиша. И если умывальню занял противный Человек номер Четыре, мне придется стучаться так, как это делает Альда. Не идти же на обед кикиморой!
Но я глянула в зеркало – а потом посмотрела на Тишу. Глянула еще раз – и мне захотелось Тишу обнять.
– Ну, как? – поинтересовалась она.
Тиша оказалась истинным мастером – Альда меня не обманула. За каких-то четверть часа она сумела завить и прекрасно уложить мои непослушные светлые волосы, аккуратно, не вульгарно, подкрасить глаза, и они стали не блеклыми, а ярко-голубыми. На меня смотрела не бледная моль, а девушка с выразительной внешностью. Да что там говорить – Тиша превратила меня в красавицу.
– Спасибо тебе, – выговорила я. – Это прекрасно.
– Потому что люблю красоту! – довольно кивнула Тиша. Серебристые коробочки вновь дружной стайкой полетели в корзину.
– А теперь пойдем резать лук кольцами… – усмехнулась я.
Но в кабинет, пару раз стукнув, уже сунулась Альда.
– Какой лук, какой лук! – заголосила она. – Сама справилась! Ничего! Человек номер Четыре помог! Обед уже на столе! Господин Эдвин на подходе! Идем, Злата! Идем!
И вдруг, глянув на мое лицо, расплылась в улыбке:
– Ой, какая ты прелесть! Какая, оказывается, прелесть! Просто принцесса.
– Это Тиша умница, – сказала я, радуясь в глубине души, что мне не придется резать лук.
Глава 9. Глоток свежего воздуха
Мне было любопытно посмотреть на обеденный зал, в котором накрыла стол Альда. Наверное, он такой же обшарпанный и невзрачный, как и всё в этом отеле. Ничего, главное, чтобы посуда была чистой, а пища съедобной. Я поняла, наконец, что очень хочу есть. К тому же, я совсем непривередливая.
