Текст книги "Пульс далёких миров: Хроники той, кто слишком громко думала.(СИ)"

Автор книги: Светлана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Риэль поднял взгляд. В его глазах всё ещё стояла боль, но сквозь неё пробивался свет – как звёзды сквозь облачную ночь.

– Иногда мне кажется, что я должен найти способ вернуть всё как было. И думаю… может, это и есть путь? Не назад, а вперёд?

– Именно так, – кивнула я. – Потому что он всё ещё с тобой. Даже если вы теперь говорите на разных языках, вы всё равно понимаете друг друга.

Он глубоко вздохнул и вдруг улыбнулся – по-настоящему, как раньше. Звонко, словно его чешуйки стали хрустальными колокольчиками.

– Спасибо, Фэйла. Не знаю, что бы я делал без тебя.

– Ел бы остывшую пасту, – подмигнула я, толкая его тарелку к нему. – А теперь ешь. Пока дрон не улетел от голода.

Риэль рассмеялся, взял вилку и наконец приступил к еде. А игрушечный дрон так и остался лежать на столе – молчаливый свидетель того, что даже в самой глубокой тьме всегда есть место для света.

Коммуникатор пискнул.

«Общий сбор в комнате отдыха. Срочно».

Я вытерла рот салфеткой (с надписью «Спасибо за выбор „Белой Тени“ – звёзды с нами, гравитация – против») и пошла.

***

В комнате отдыха персонала, стояла напряженное и пахло, чем-то….

 Дариэн у экрана, Лира с планшетом, Док с графиками, Риэль – мечтательно на всех смотрит, как положено уважающему себя чешуйчатому, Корв подпирает очередную стену.

–И что у нас плохого? – Спросила я.

–В смысле есть новости? —пояснила я заметив вопросительные взгляды

– Элион просканировал планету, – начал Дариэн. – Храм Пульса – на поверхности. Вход – видим. Но за ним – пустота. Ничего. Ни сигналов, ни энергии, надо высаживаться и разбираться на месте.

– Док?

– Я провел исследования, Фэй – как маяк для облака. Её бестелесная форма, точнее ее сигнатура в этот момент – сигнал для облака, как точка на радаре. После прыжка оно замедлилось, потеряло сигнал, но оно ищет, сканирует галактику. И если Фэй неудачно чихнет или….ну…в общем, если она исчезнет, облако найдет ее в миг и спустя секунды все на корабле присоединятся к своим спящим коллегам.

– Так ясно…Техники?

– Планета не пускает корабль. Причина – биосигнатуры спящих. Они – часть облака. Планета блокирует как чужеродное.

– Решение?

– Малый отряд. На шаттле. Без спящих. Без лишнего шума.

– Состав?

– Фэй – знает языки, потомок Вейланов. Без неё – Храм не откроется.

Риэль – сканирует объекты, считывает память не только с живых существ, но и с объектов.

Я – дипломатия.

Корв —наше прикрытие.

– Лира?

– Я остаюсь. ИО капитана. Если что – я сделаю все невозможное, что бы не дать кораблю кануть в небытие.

– Фэй?

– Я – за сухими носками.

На секунду – тишина.

Потом вся комната взорвалась смехом.

Даже Корв – фыркнул.

А Гагарин, сидевший на моём плече, одобрительно щёлкнул.

– Если ни у кого нет возражений по поводу плана, тогда завтра в шесть. Шаттл у третьего шлюза, – сказал Дариэн.

– В шесть?! – простонала я. – Ребята, вы вообще тут что ли не спите? Или только делаете вид?»

Смех стал громче.

А я подумала: «Ну что ж. Если мир кончится завтра – пусть он запомнит, что я ушла с сухими носками и последним словом».

***

Экипаж разошёлся.

Корв посмотрел на меня.

– Я провожу.

Мы пошли по коридору.

Молча.

Свет – тёплый, приглушённый.

Шаги – синхронные.

Хвост его – спокоен.

Он просто идёт рядом.

А я всячески стараюсь громко не думать.

У двери моей каюты он остановился.

Посмотрел на меня.

Янтарь в глазах – Желание.

– Сегодня – хороший день? – спросила я.

– Ещё не кончился, – ответил он.

Его взгляд задержался на моих губах. В тишине было слышно только наше дыхание – синхронное, как пульс корабля.

Я сделала шаг ближе. Он не отстранился

И в этот момент – я поняла:

Я не могу больше ждать.

Я не хочу думать о Храме, облаке, спасении миров.

Я хочу его.

Сейчас.

Здесь.

И открыла дверь.

– «Заходи».

Он не стал ни о чем спрашивать.

Просто вошёл.

***

Он закрыл дверь.

И в каюте осталось только дыхание – его, моё, и пульс, который бился в одном ритме.

Он замер на пороге, словно борясь с собой. Потом шагнул вперёд – резко, как в бой. Руки обхватили моё лицо, но пальцы дрожали. Он боялся?

Его ладони – тёплые, шершавые, с мозолями от боя, которые сводят с ума больше, чем любой комплимент .

– Ты слишком громко думаешь, – прошептал он.

– А ты слишком громко молчишь, – ответила я.

Он улыбнулся и поцеловал меня – глубоко, жадно, возвращая то, что давно принадлежало ему по праву. Его руки скользнули под ткань, лаская кожу едва ощутимыми прикосновениями, от которых по всему телу разбегались горячие волны.

Я застонала, прижалась ближе, впилась пальцами в его плечи. Он стянул с меня пижаму, я – с него рубашку.

И ауф…

Торс – шрамы, мускулы, кожа, пахнущая теплом и чем-то неуловимо родным. Я провела ладонями по его животу, ощущая, как под пальцами перекатываются напряжённые мышцы, как пульсирует каждая клеточка его тела.

– Ох… – выдохнула я вслух. – Вот это да… Ты весь – огонь, который не сжигает, а греет.

Он всхлипнул – в этот миг он не был грозным швархом, он был просто мужчиной, которого наконец коснулись без страха.

Он раздел меня полностью, лёг рядом, и его прикосновения стали ещё смелее – губами, пальцами, каждым миллиметром кожи. А его хвост…

Он не остался в стороне.

Скользнул по внутренней стороне бедра, провёл кончиком по ключицам, обвил лодыжку, коснулся шеи, запястья – изучая каждую точку, где я чувствительна. Потом – ниже. Медленно, почти нежно, кончик хвоста коснулся кожи, не вторгаясь, а спрашивая.

– Оооо… – выдохнула я. – Так вот зачем у тебя это…

– Да, – прохрипел он. – Не только для баланса.

– Корв! – задохнулась я. – Это… это нечестно! У тебя три руки?!

– Две руки. Один хвост. И одно желание – сделать так, чтобы ты забыла, как зовут капитана, – прошептал он.

– Уже забыла! – выкрикнула я. – Осталось только… твоё имя…

Он прижался ко мне ближе – медленно, глубоко, растягивая каждый миг упоительно чувственно. Я запрокинула голову, впилась ногтями в его спину, обвила ногами его талию – и он ускорился.

Кончиками пальцев я легко, почти робко коснулась основания его рога. Там, где янтарь переходил в кожу, где пульсировало тепло, как у живого кристалла. Провела вдоль медленно, как читая надпись на древнем артефакте. Потом – губами. Поцеловала вершину одного рога – нежно, почти благоговейно.

Он вздохнул резко, хрипло, словно что-то внутри него разорвалось.

– Фэй… – вырвался у него стон, полный боли и желания. – Не… не делай этого… я не… я не выдержу…

Но я не остановилась. Я провела языком по изгибу рога – жадно и с трепетом.

– Ты… ты сводишь меня с ума… – прохрипел он, голос дрожал. – Я не… я не могу… ты… ты уже во мне… везде…

И в этот миг его хвост резко напрягся, прижав меня ещё ближе, а я почувствовала, как всё внутри натянулось до предела – от его запаха, от его дыхания, от его рук на моих бёдрах, от этого проклятого, прекрасного, янтарного света в глазах.

– Корв! – задохнулась я. – Я… я сейчас…

– Да, – прохрипел он. – Давай. Покажи мне, как ты горишь.

Он застыл, впился взглядом в мои помутневшие глаза и замер на миг, отдавая мне не просто прикосновение, а всё, что у него было.

И мы взорвались – вместе.

Мы лежали, дышали, не отпуская друг друга.

– Ты всё ещё думаешь слишком громко, – выдохнул он, целуя меня в висок.

– А ты всё ещё не сказал, что я тебе нравлюсь, – парировала я.

– «Ты не нравишься», – прошептал он. – Ты, единственная причина, по которой я ещё не сгорел дотла.

Я улыбнулась.

– Это комплимент?

– Это диагноз, – ответил он. – И ты моя терапия.

– Сегодня —все-таки хороший день, – возвестила я.

– Ещё не кончился, – ответил он.

И прижал меня ближе – хвостом, руками, всем, что у него было.

За дверью каюты Гагарин щёлкнул – будто сказал: „Наконец-то“. А в оранжерее дерево Лиры вспыхнуло мягким светом, словно улыбнулось

Глава четырнадцатая. Подстава древних.

Проснулась я от стука в дверь – бах-бах! Бах-бах!

Не вежливое «тук-тук». Не «привет, проснись».

А настоящий штурм, будто облако уже у шлюза и требует сдать Фэйлу без боя.

Я сползла с постели, запуталась в одеяле – и с грохотом рухнула на пол, как мешок с запчастями для гравипоплавка.

– Кто там так барабанит?! – завопила я в пол.

Подползла к столу, ухватила коммуникатор – 5:57.

– «Ах ты, бездна…»

Побежала к двери, босиком, с растрёпанными волосами и в голове ничего кроме воспоминаний о прошлой ночи.

И вдруг – остановилась.

«Ой… я же голая!» 

Натянула одеяло до подбородка, открыла дверь …. и увидела Корва.

Он стоял как скала: полная боевая форма, нагрудник, пояс с оружием, рога отполированы до янтарного блеска, хвост собран в строгий изгиб.

Выглядел так, точно уже час ждёт у двери, сдерживая желание вломиться.

– Почему-то я не удивлён… – сказал он, глядя на моё одеяло, наклонов голову на бок.

Коснулся пальцами моего подбородка, медленно, почти нежно провёл костяшками пальцев по шее, чуть приспустил одеяло у плеча.

На миг его янтарные глаза перестали быть грозными – стали тёплыми, почти домашними.

– Сейчас фокус со сборами за две минуты не пройдёт, как мне кажется.

– За три справлюсь! – пискнула я, наконец вспомнив, что надо прикрыться, и судорожно натянув одеяло обратно. Ой… а мне в пижаме лететь на встречу древнему Храму, облаку и, возможно, концу света?

Он ухмыльнулся и протянул мне аккуратную стопку одежды:

– Термокомбез (чёрный, с нашивкой «Белая Тень»),

– Лёгкие ботинки,

– Перчатки (с усиленными пальцами – для сканирования),

– И даже запасные носки (сухие, как я и просила).

– А если бы я проснулась вовремя, собралась и сидела ждала тебя? – спросила я, – ты дал бы мне лететь в пижаме?

– Нет, ты бы не проснулась, – хмыкнул он. – И, да, я бы не будил, дал бы тебе подольше поспать.

Развернул меня за плечи и втолкнул в ванну – знал: если дать мне выбор, я начну обсуждать, какие носки надеть.

– Даю тебе… четыре минуты, – донеслось вслед.

Я захлопнула дверь, включила воду, и засмеялась.

—Четыре минуты… – прошептала я, смывая следы ночи. – Ладно. Но если опоздаю – виноват будет твой хвост. Он меня отвлёк.

Где-то за дверью застонал Корв.

***

Шаттл дрожал, не от турбулентности, а от сопротивления самой реальности.  Планета не пускала.

Щиты заскрежетали, ощущалось реальность точила когти.

Воздух гудел, как натянутая струна.

Гравитация прыгала – то вдавливала в кресло, то выбрасывала к потолку.

За иллюминатором – планета, окружённая светящейся пылью, будто бы мириады слёз, застывших во времени.

Внутри шатла– жарко, тесно, пахнет пластиком, перегретыми проводами и лёгкой кислинкой адреналина.

Дариэн за пультом, взгляд сиреневых глаз – устремлен в данные, пальцы – точны, как у хирурга.

Риэль у сканера, чешуйки мерцают в такт импульсам.

Корв у двери —рога тускло светятся, хвост неподвижен, руки —готовы к действию.

Я в углу – проверяет перчатки, думает, как не исчезнуть.

– Корв! Если я умру, – ляпнула я, – похорони меня с Гагарином. А то он будет скучать.

– Не умрёшь, – ответил Корв, не глядя. – Потому что я запрещаю. А если попробуешь – свяжу и посажу на цепь.

Дариэн не оторвался от экрана, но уголок губ дёрнулся:

– Дети, хватит флиртовать. У нас тут не свидание.

Я тут же повернулась к нему, улыбнулась, голос – сладкий, как синтезированный сироп:

– Ой, милый Дар… разве это флирт? Он грозит меня на цепь посадить.

А ты… ты бы хоть чашку чего-нибудь тёплого предложил. Или руку пожал. Или… – я наклонилась чуть ближе, почти шёпотом, – сказал, что я выгляжу сегодня особенно спасаемой?

Дариэн наконец оторвался от экрана. Взгляд – сиреневый, тёплый, с искоркой.

– Спасаемой? Ты выглядишь так, точно уже спасла всё, что стоило спасать. Осталось только…

Он кинул лёгкий, насмешливый взгляд в сторону Корва  как игровой пинок под рёбра.

Мы помолчали.

Потом я наклонилась ближе, голос – чуть ниже:

– А если я скажу, что хочу остаться с тобой после миссии?

– Я скажу: „Сначала выживи“. А потом – мы поговорим.

– Обещаешь?

– Капитан не даёт пустых обещаний.

Корв не шевельнулся.

Но хвост его дёрнулся – один раз, резко, как удар хлыста.

А в глазах – янтарь вспыхнул до белого.

– Ты невыносима, – прохрипел он, не глядя.

Я не ответила.

Я чувствовала взгляд Корва. Тяжёлый. Горячий. Как ожог.

Его пальцы сжались так, что хрустнули суставы. Он чуть подался вперёд – настолько, что между нами осталось лишь дыхание. И резко отстранился будто сам испугался того, что едва не сделал.

Ревность. Не тихая. Не сдержанная. А звериная – с оскалом, с когтями, с желанием вцепиться и не отпускать.

«Обними меня», – шептало что-то внутри меня.

«Не смей», – отвечала я ему. Потому что после «обними» всегда идёт «оставь». Я слишком хорошо знала эту последовательность. Слишком часто проходила этот путь.

А он всё смотрел. И в этом взгляде я читала: «Если ты сейчас улыбнёшься ему ещё раз – я либо схвачу тебя, либо разобью что-то вдребезги. И не факт, что не тебя».

Я снова повернулась к Дариэну – и улыбнулась. Широко, почти до боли. Потому что эта улыбка была моим щитом. Щитом от его гнева, от его ревности, от моего собственного страха.

Не смотри на меня так. Не заставляй меня чувствовать. Не буди то, что я так старательно хороню под шутками и пустыми словами.

Если я перестану улыбаться – я почувствую. А чувствовать сейчас – значит сломаться. Значит признать, что мне не всё равно. Что его взгляд режет глубже, чем я готова вынести.

И пусть Корв видит эту улыбку. Пусть злится. Пусть сжимает кулаки до хруста. Потому что лучше его ярость, чем та пустота, которая ждёт меня впереди. Лучше его гнев – чем тишина, в которой я в итоге останусь одна.

Пусть думает, что мне весело. Что мне легко. Что я могу шутить и флиртовать, будто ничего не происходит.

Но каждый раз, когда я заставляю себя улыбнуться, внутри что-то трескается. И я знаю: если он сделает ещё одно движение в мою сторону – эта трещина разойдётся. И тогда уже не будет ни щитов, ни масок, ни спасительных шуток.

Я сжала зубы, борясь с порывом – развернуться, наклонитсяь к нему, сказать… что? Сама не знала. Вместо этого выдохнула сквозь улыбку и мысленно бросила ему вызов:

«Не прожигай глазами обшивку. На самом деле я и ТВОИ рога хочу натирать до такого блеска, что верховный жрец швархов обзавидуется».

Корв резко отвёл взгляд.

В паху, несмотря на злость, – нестерпимо заныло.

И вдруг – что-то просочилось внутрь.

Светящиеся капли – не вода, не пыль, а частички чего-то ушедшего.

Они парили в воздухе, как пепел звёзд, как слёзы, которые никто не пролил.

Я протянула руку.

Капля коснулась пальца – и взорвалась.

– Женщина в форме колониста, рука протянута к ребёнку, глаза – полные ужаса, 

– Старик у генератора, пытается включить резерв, но пальцы уже не слушаются, 

– Юноша в скафандре, смотрит в иллюминатор, и за ним – пустота, где раньше была планета.

– Это… мёртвые, – прошептала я.

– Не смотри, – резко одёрнул Корв, схватив меня за запястье.

– Она не смотрит, – перебил Риэль, не отрываясь от сканера. – Это планета показывает то, что должно. Она проверяет нас.

Тишина.

Даже двигатели замолчали.

***

Шаттл сел мягко, видимо  планета наконец-то решила: „Ладно, проходите“.

Мы вышли.

Тишина. 

Не «тихо». А глубокая, вселенская тишина, создавалось впечатление время забыло, как идти.

Перед нами – Храм Пульса.

Не здание. Не сооружение.

А песня, застывшая в камне.

Стены – не из мрамора, не из гранита, а из живого кристалла, прозрачного, как слеза, но тёплого на ощупь, он помнит, как его касались.

Они извивались, не как колонны, а как стволы древних деревьев, сплетённые в арки, устремлённые ввысь, к сводам, где свет не падал – а рождался.

Своды – не потолок, а небо, запечатанное в камне:

– Звёзды – не нарисованы, а вплетены, как нити света в ткань,

–Облака – не резьба, а дымка, что движется, если смотреть долго,

– Луны – не диск, а отражение, которое смотрит на тебя, а не ты на неё.

Пол – не камень, а зеркало, но не отражающее лицо, а пульс:

– Каждый шаг – не звук, а волна,

– Каждое дыхание – не шум, а эхо,

– Каждая тень – не отсутствие света, а память о том, кто здесь был.

Риэль приложил ладонь к стене.

Чешуйки замигали, как считывающие элементы.

– Тут… текст. На языке Вейланов. Сложный. Но суть – ясна.

Риэль перевел:

«Только тот, кто может оставить тело и стать чистым сознанием, 

 способен пройти по Лабиринту Пульса, что ведёт в ядро планеты. 

 Там, в центре, стоит Зеркало – не из стекла, а из застывшего вопроса: 

 „Почему ты ещё здесь?“ 

Если ответ – не „ради себя“, а „ради других“ – 

 тогда пульс возобновится. 

 Иначе – тишина навеки».

Все замерли.

– Подожди, – сказала я. – Мне сейчас одной кажется, что я должна стать прозрачной, спуститься в подземный лабиринт, найти зеркало… и при этом привлечь облако, которое за минуты сожрёт вас всех?

– Тебе не кажется, – согласился Дариэн. – Это так.

– Значит, этот план не подходит, потому что я не собираюсь жертвовать вами и оставаться с ответами, но в полном одиночестве, посреди этого, вселенная его поглоти, облака, – простонала я.

– Нет, – отрезал Корв, не глядя.

Но все все поняли:

Если не она – то, кто?

–Так, предлагаю взять себя в руки, вернуться на корабль и хорошенько об этом подумать, возможно придется напиться, – выдохнул Риэль.

К шаттлу мы вернулись молча.

У шлюза Корв остановился, протянул руку, чтобы помочь мне забраться в шаттл.

Его пальцы едва коснулись моей ладони – лёгкое, почти невесомое прикосновение. Я резко отдёрнула руку, будто обожглась. По спине прокатилась ледяная волна.

– Сама справлюсь, – бросила я, проскальзывая внутрь.

Корв замер. Всего на миг – но в этом миге вспыхнуло всё: раздражение, недоумение, глухая обида. Его хвост резко хлестнул по обшивке, рога налились янтарным свечением.

– Как скажешь, – процедил он сквозь зубы. Голос тихий, но от этого ещё более опасный.

Я опустилась в кресло, нарочито не глядя в его сторону. Пальцы сами собой вцепились в подлокотники – будто так можно было удержать внутри всё то, что рвалось наружу.

Корв молча занял место у панели управления. Движения резкие, выверенные. Ни одного лишнего жеста. Только пальцы на рычагах – твёрдые, неподвижные, как из металла.

Тишина давила сильнее гравитации. Я ловила краем глаза его профиль – жёсткие линии скул, напряжённый взгляд, сведённые брови. Он не смотрел на меня. Даже не пытался.

И от этого становилось ещё хуже.

Шаттл дрогнул, оторвался от поверхности. В иллюминаторе поплыли рыжие вихри пыли, потом небо – бескрайнее, равнодушное. Мы набирали высоту, а между нами по-прежнему висело то, что нельзя было назвать вслух.

Я сжала кулаки, потом заставила себя разжать. Просто полёт. Просто миссия. Просто ещё один день.

 И вдруг эту тишину пронзил звонкий возглас Риэля:

– Вы там, ребята, не поругались, случаем?

Я:

– Нет.

Корв:

– Нет.

Риэль, с сухим юмором:

– Ага. Просто громко молчали. Я чуть не оглох.

Он кивнул таракану:

– Гагарин, если ты ещё раз увидишь, как они громко не разговаривают – беги к Доку. Скажи: „Готовь седативное. Для Риэля. Потому что я больше не вынесу этого напряжения между двумя идиотами, которые боятся сказать: Мне хорошо рядом с тобой“.

Планета осталась внизу – тихая, плачущая… и всё ещё ждущая.

Где-то в глубине её недр пульсировало что-то древнее. Что-то, что уже знало: мы вернёмся.

И тогда уже не получится молчать.

Глава пятнадцатая. Беги, Фэйла, беги!

Капитан объявил по кораблю – чётко, спокойно, как будто не миры на кону, а просто напоминает про уборку в столовой:

– Через час – общий сбор в столовой. Все. Без исключений.

Я летела по коридору – шаги сливались в гул, как сердцебиение корабля.

В голове ревел сигнал тревоги, громче, чем сканеры на Эос-9…

«Облако приближается. Храм молчит. Экипаж спит. А ты – единственная искра. 

Не усни. Не сбейся. Не подведи.  И почему, кстати, у тебя до сих пор в животе буря, может ты проглотила весь прыжковый двигатель?»

И тут – рука.  Корв. Жёсткая. Горячая. Знакомая до мурашек.

Без слов – схватил за локоть и втащил в узкий проход между палубами,куда даже роботы-уборщики боятся совать щётки. Тьма, гул труб, и ощущение, что стены сжимаются, как кулак.

– Какого пульсара ты творишь?! – вырвалось у него. Голос – кажется металл рвут на куски.

Он прижал меня к стене. Не больно. Но так, что воздуха не хватило.

– Сначала улыбаешься капитану, как будто он – твой последний шанс на спокойную жизнь, потом лезешь ко мне в голову с этими… мыслями, потом отстраняешься, словно я – бракованный сканер! – зарычал он, янтарь в глазах пылал, как аварийный маяк. – Фэй, ради всей бездны, что за игру ты ведёшь?!

Что я – запасной вариант, если капитан занят?

Я сглотнула. Сердце колотилось где-то в горле.

Но язык, как всегда, оказался быстрее страха:

– Мне тут миры спасать, а ты пристаёшь с мелочами?

(Голос дрожал. Я сделала вид, что это – от злости.)

Он резко наклонился, почти касаясь лбом моего лба. Дыхание – прерывистое, горячее.

– Так я для тебя – мелочи?

–Не мелочи, – отрезала я, глядя в пол. – Просто… не сейчас. У меня в черепной коробке такой хаос, что даже Гагарин бы запутался.

Он замер.

На секунду – тишина. Только гул труб и удары сердца в ушах.

А потом – БАХ!

Он впечатал кулак в стену рядом с моей головой – металл взвыл, как раненое животное. Искры брызнули, словно осколки гнева.

Это был не удар. Это был выплеск всего, что он держал внутри: гнев, страх, эта проклятая боль, которую он называет силой.

– Я бы рад думать, что ты – отродье бездны, – прохрипел он, голос сел до шёпота, полного боли. – Да только ты хуже.

Он резко отступил, но его пальцы на миг задержались на моём локте – будто он сам не знал, хочет ли оттолкнуть или притянуть ближе. Потом развернулся и ушёл.

Я сползла по стене на пол. Ноги не держали.

Гагарин, сидевший на плече, тихо щёлкнул.

—Ладно, – простонала я, не пытаясь скрыть усталость. – Пусть думает, что я играю. Пусть злится. Пусть ломает стены. У меня нет сил объяснять, что я просто… не знаю, как быть рядом и не бояться потерять.  Если я сейчас разрешу себе чувствовать – я сломаюсь. А если не разрешу – потеряю его. И то, и другое – конец.

Гагарин щёлкнул антеной– мягко, почти сочувствующе.

«Он тоже не знает», – говорил этот щелчок.

– Знаешь, что самое смешное? – добавила я, пытаясь улыбнуться сквозь слёзы. – Если бы Облако увидело нас сейчас – оно бы растерялось. „Вот она, спасительница галактики… плачет в подсобке из-за шварха, который думает, что улыбка – это предательство“.

Гагарин сложил передние лапки, точно процедил: „Ну и дура“*.

– Тогда пусть Облако уйдёт, – проворчала я, вытирая глаза. – Пусть заглянет в подсобку, посмотрит на нас и скажет: „Нет, спасибо, я лучше пойду спать. Эти двое и без меня устроят конец света “.

Но в животе уже снова начало бурлить.

Облако приближалось.

***

Я вошла в столовую – и сразу поняла: все уже с ума сошли.

Не буквально.  Но почти.

Столовая кипела: техники, медики, учёные – все сбились в толпу. Даже робот-уборщик прижался к стене, будто надеялся стать невидимым.

Гул стоял такой, что, казалось, Облако уже здесь – просто решило не тратить силы, а дождаться, пока мы сами себя сожрём.

– …просто усыпить всех!

– А потом кто разбудит?!

– Может, бросить планету и уйти в прыжок?!

– А Фэй? Она же там!

И тут – тихий, дрожащий голос из-за стола с инструментами:

– А если… оставить её одну на планете? Пусть разбирается. А мы – улетим. Сохраним корабль. Экипаж.

На секунду – тишина.

А потом – Корв рванул через зал.

Он схватил говорившего за воротник, впечатал в стену так, что все лампы на потолке мигнули, и зарычал – низко, животно, как зверь перед убийством:

– Повтори. Ещё раз. Скажи: „оставить“.

–Я… я не… – задохнулся инженер.

– Корв! – резко бросил Дариэн. – Отпусти. Сейчас.

Корв замер.

Пальцы разжались.

Инженер сполз по стене на пол, дрожа.

Корв не глянул на него.

Он посмотрел на меня – один миг.

Потом отвернулся и ушёл к стене, как будто ничего не было.

Но всё его тело дрожало от сдерживаемого гнева.

—Ладно, – отрезал Дариэн, голос ровный, как лезвие. – Никаких „оставить“. Есть ещё идеи?

– Пусть Фэй станет духом! Она же научилась!

– А Облако? Оно же её сразу засечёт!

– Тогда маскировка! Кровь Лиры!

– А если не сработает?!

Вопросы сыпались, как град по крыше.

Никто не слушал. Все – кричали в пустоту.

Дариэн повернулся ко мне:

– Фэй. Ты что думаешь?

Я пожала плечами.

– Я научилась уходить в бестелесное по желанию. Это не проблема. Проблема – Облако. Оно засечёт меня в миг. И вы все станете спящими.

Пауза.

–  „оставить меня одну на планете“ – звучит не так уж плохо. По крайней мере, никто не будет спорить, как правильно писать инструкцию к… ну, вы поняли.

Тишина.

Из угла – низкий, сдерживаемый РЫК.

Не громкий. Но все услышали.

Никто не ответил.

Потому что никто не знал, что ответить.

И тогда гул не стих – он осел.

Как пыль после взрыва.

Люди перестали кричать, но не перестали бояться.

Кто-то нервно постукивал пальцами по столу.

Кто-то шептался в углу.

Робот-уборщик начал тихо жужжать.

Я встала и вышла.

Никто не остановил.

Но все смотрели вслед – как на того, кто уже мёртв, но ещё идёт.

***

Коридор был пуст.

Тёплый свет, мягкий настил….

Я шла быстро, не оглядываясь.

– Фэй… – раздалось сзади.

Я не остановилась.

– Не сегодня, – проворчала, не оборачиваясь. – Я выжата, как последний фильтр на Луне-3 – и тот уже поет грустные песни.

Он молчал.

Потом  шаги приблизились.

Он остановился в паре шагов за спиной.

Я чувствовала его дыхание, тепло, напряжение.

– Ты не обязана делать это одна, – тихо пробормотал он.

– А кто мне поможет? – я наконец обернулась. – Ты? Ты же сам сказал: „Ты хуже, чем отродье пустоты“.

Голос дрогнул. Я тут же возненавидела себя за это.

Он не отвёл взгляд.

–Я… – начал он и замолчал.

Хвост его не дёргался.

Рога – не светились.

А я пошла к каюте, он не остановил.

Гагарин, сидевший на плече, тихо переключил антену.

«Он боится», – говорил этот щелчок.

Я не ответила.

Просто захлопнула дверь– между нами и всем остальным.

***

Я дошла до каюты, рухнула на кровать – и провалилась в сон, как в чёрную дыру.

И там – он.

Не фигура, не силуэт, а скопление света, пульсирующего в ритме, который отзывался где-то в глубине моей души. Его присутствие ощущалось как давний, забытый разговор – казалось мы уже говорили это тысячи раз, но я всё забыла.

– Я – последняя искра Вейланов, смотритель храма, – прошелестело пространство вокруг. Слова не звучали, а возникали прямо в сознании, как мысли, которые не ты породил. – Я ждал тебя. Долго. С тех пор, как последний огонь угас.

– Что нам делать? – спросила я, и мой голос растворился в безмолвии этого места. – Укажи путь.

Он не ответил сразу. Вместо этого перед глазами вспыхнули образы: древний храм с колоннами из прозрачного камня, алтарь, покрытый инеем времени, и хрустальные часы, чьи стрелки замерли на грани рассвета.

– Храм признает тебя, – наконец прозвучало. – Только ты сможешь пробудить его. Приложи руку к алтарю – и он откроет путь. Корабль сможет спуститься, команда будет в безопасности.

– А Облако? – сердце сжалось. – Оно не нападёт?

– Оно не пройдёт внутрь. Но окутает всё снаружи, как туман, пожирающий свет. У тебя будет пять отметок по хрустальным часам Храма, чтобы достичь центра Зеркального Лабиринта. Вход – в главном зале. Витая лестница уведёт вглубь планеты. Но слушай внимательно: пройти сможет лишь дух, свободный от страха. Лишь тот, кто не ищет спасения для себя.

Я шагнула вперёд – или мне показалось, что шагнула? Здесь не было движения, только смена ракурсов восприятия.

– Почему я? Есть ли кто-то ещё, кто мог бы…

– Нет. – Его свет вспыхнул ярче, и в этой вспышке я увидела тысячи отражений самой себя – разных, но узнаваемых. – Ты последняя нить, связывающая миры. Твоя душа помнит то, что другие забыли.

– Но я ничего не помню! – вырвалось у меня. – Как я могу спасти всех, если даже себя не понимаю?

– Ты помнишь, – его голос стал тише, но проникал глубже. – Просто ещё не позволила себе вспомнить. В тебе – ключ. В тебе – ответ.

Перед глазами замелькали картины: я стою перед зеркалом, но вижу не своё лицо, а вихрь звёзд; я протягиваю руку к алтарю, и камень загорается изнутри; я спускаюсь по винтовой лестнице, а за мной тянется след из света.

– В конце пути – Зеркало Истины, – повторила я, пытаясь удержать видения. – Когда я найду его, пойму, как остановить Облако.

– Да. Но знай: Зеркало не даст тебе готового решения. Оно покажет правду. Ту, которую ты должна увидеть сама. Правду о себе. О них. О том, что было и что будет.

– Больше ты не скажешь? – я протянула руку, но схватила лишь пустоту. – Хоть что-то ещё… подсказку, предупреждение…

– Больше – ты должна увидеть сама. – Его образ начал распадаться на светящиеся частицы, как пыль звёзд. – Но помни: Храм не прощает слабости. Лабиринт проверяет не тело, а дух. Если сомневаешься – не входи. Если войдёшь – не оглядывайся. И не зови тех, кто не готов.

– Подожди! – крикнула я. – Как мне узнать, что я на правильном пути? Как понять, что не ошибаюсь?

– Ты уже знаешь, – прошептал он. – Потому что ты – это я. Потому что мы – одно.

Последнее слово растворилось в тишине, а я…

…вскочила.

Просто буквально выпала из сна, как из шлюза в вакуум.

Я рухнула с кровати, ударилась коленом о пол – боль прострелила, но растворилась в хаосе мыслей. Только сердце стучало в висках, как барабан перед битвой.

– Гагарин! – крикнула я, оглядываясь в поисках таракана. – Бегом к капитану!

Гагарин, как всегда невозмутимый, выполз из-под кушетки, щёлкнул усиками – и рванул к двери, знал, куда именно нужно спешить.

Я ломанулась за ним, босиком, с растрёпанными волосами.

Добежала до каюты Дариэна – и забарабанила в дверь, так если бы за ней был —последний шанс на спасение.

***

Дверь открылась.

Капитан стоял в пижаме с надписью „Сиреневый Шёпот – не для слабонервных“,

волосы – в беспорядке,

сиреневые глаза – сонные, но уже настороженные.

– Фэй? – спросил он, голос хриплый от сна. – Ты в порядке?

– Нет! – выдохнула я, хватаясь за косяк. – Но у меня есть план!

Дариэн мгновенно проснулся.

– Говори.

Я вывалила всё – слова лились, как вода из прорванной трубы:

– Храм можно пробудить – я приложу руку к алтарю. Вся команда сможет спуститься. Облако не пройдёт внутрь – окутает планету, но не Храм. У меня будет пять отметок по хрустальным часам, чтобы добраться до Зеркального Лабиринта. Там – Зеркало Истины. Когда я его увижу – пойму, как остановить Облако.

Дариэн кивнул, глаза вспыхнули сиреневым огнём:

– Всем в мою каюту. Сейчас.