Текст книги "Пульс далёких миров: Хроники той, кто слишком громко думала.(СИ)"

Автор книги: Светлана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Он усмехнулся. В сиреневых глазах мелькнула искра.

– Впечатлило. Особенно момент с кибер-отвёрткой. Док до сих пор пытается понять, почему его пробирки начали петь колыбельную.

– Это был Гагарин, – хмыкнула я. – Он считает, что лаборатория слишком шумная для серьёзных исследований.

Дариэн посмотрел на таракана, восседающего на моём плече с видом главного инспектора по тишине.

– Очень разумный взгляд.  Кстати… – он наклонился чуть ближе, и в его голосе появилась лёгкая, почти шаловливая нотка, – если вдруг захочешь устроить премьеру второй части… я всегда готов быть в первом ряду. Без голограмм. Только ты и я. И, может быть, чашка чего-нибудь, что не шевелится.

Я почувствовала, как уши слегка покраснели.

– Вы, капитан, опасный человек. Особенно когда обещаете еду, которая ведёт себя прилично.

– Зато я не обещаю шарфов, – заявил он с лёгкой усмешкой. – Хотя… если бы умел вязать, начал бы с твоего размера.

Я улыбнулась – но тут же села прямо.

– Капитан… Дариэн. Я хотела спросить… про Элиона. Того, кто в сердце корабля.   Как так получилось, что он там? Это… нормально? Или это какая-то древняя ловушка, из которой он не может выбраться?

Дариэн замер. Сиреневый свет в глазах стал чуть глубже, казалось он взвешивал не слова, а последствия.

– Он не в ловушке, – тихо поведал он. – Он добровольно стал ядром «Белой Тени». Его народ… они не могут быть рядом друг с другом. А такое существование это его спасение. И, заодно, наша навигация. Вопрос откуда ТЫ знаешь про Элиона?

–Это не важно, – отмахнулась я.

– А он может знать что-то про облако? Потому что… я чувствую его. Оно не дремлет. Оно движется. Прямо сюда.  Мы не можем просто сидеть и обсуждать, кто лучше вяжет шарфы! Надо уходить. Или действовать. Но для этого нужны подсказки. А он – единственный, кто говорит как, видевший гибель звёзд и всё ещё помнящий вкус первого сна.

Дариэн посмотрел на меня с новым интересом.

– Ты… чувствуешь облако?

– Чувствую пульс. Чувствую оно дышит за стеной реальности. И если мы не найдём тех, кого ищет посол… оно поглотит всё. Даже ваш «свет изнутри».

Капитан помолчал.

– Элион, возможно, знает. Но поговорить с ним… сложно.  Туда нет прохода для живых. Стены пропускают только нематериальное. Мы пробовали сканеры, дроны, даже мысленный контакт через Лиру – ничего не доходит. Только он сам решает, кого впустить.

– А я уже была там, – заявила я. – В виде… духа. Призрака. Чего-то между.   Просто… случайно. Когда потеряла сознание в камере от вселенского голода.   Но теперь надо научиться это делать по своей воле. Не когда мое тело решит, а когда я решу. Случайный выход из тела не считается умением.

Дариэн приподнял бровь.

– Ты хочешь научиться отпускать тело, что бы пообщаться с Элионом? Это опасно, Фэй. Многие так и не вернулись.

– Ну, я же вернулась! – возразила я. – Правда, чуть не устроила душевую катастрофу… но это другая история.  Главное – я могу. Значит, надо учиться.

– Только… – я поморщилась, – каждый раз, когда я слишком напрягаюсь, пытаясь «выйти из тела»… я пукаю.  Серьёзно. Видимо мой кишечник тоже пытается стать нематериальным.

Дариэн сначала замер.

Потом – рассмеялся. Не громко, но искренне. Сиреневые глаза засветились, как закат над родной планетой.

Смех стих, и капитан заговорил тише…

– Космическая бездна, Фэй, ты само очарование!

Тогда, – сказал он, всё ещё улыбаясь, – советую тренироваться в пустой комнате.  А я поговорю с Лирой. Может, её кровь поможет тебе… выйти тише. Кровь сильванов содержит энзимы, усиливающие нейропластичность.

Он кивнул – уже не как флиртующий красавец, а как капитан, который понял: перед ним не просто «почти человек». Перед ним – курьер с тараканом и проблемами с гравитацией в кишечнике. И, возможно, последняя надежда.

Но за этой шутливой маской читалась серьёзность момента. Дариэн не просто подбадривал – он оценивал. Взвешивал риски. И всё же склонялся к тому, чтобы дать мне шанс. Потому что других шансов у нас, похоже, не осталось.

Дариэн помолчал, взвешивая слова.

– Знаешь, Фэй, история Элиона – это и история его народа. – Аэтерны появились на заре времён, когда космос ещё не знал границ. Они не строили городов – они становились городами. Не создавали корабли – они были кораблями. Их тела содержали микроскопические ядра звёздного вещества, и потому двое из них не могли находиться рядом: пространство между ними рвалось, как ткань, не выдержавшая веса двух солнц.

Я хмыкнула:

– То есть они были как я после экспериментального протеинового батончика – опасны для окружающих?

Дариэн едва заметно улыбнулся:

– В каком-то смысле. Со временем одиночество стало их проклятием. Элион нашёл выход: он соединился с «Белой Тенью» – кораблём, который смог вместить его сознание. Теперь он – сердце корабля. Но это не просто метафора: он действительно управляет системами, помнит маршруты, чувствует корабль как собственное тело.

– Но он же говорил со мной! – возразила я. – Нормально, словами. Без туманных образов и мистических откровений.

– Именно, – согласился Дариэн. – В этом его уникальность. Большинство аэтернов, пытаясь сохранить память народа, терялись в ней. Элион сумел удержать баланс: он помнит всё, но остаётся собой. Он может говорить, а может показывать – зависит от того, с кем общается и что хочет донести.

– Тогда почему все делают такое загадочное лицо, когда речь заходит о разговоре с ним?

– Потому что он не библиотека, а живой разум. Он не выдаёт ответы по запросу. Иногда ему нужно время, чтобы сформулировать мысль. Иногда он говорит загадками, потому что сам ещё не до конца понял, что помнит. А иногда… – Дариэн замялся, – он может случайно утянуть собеседника в глубины своей памяти. Там легко потеряться.

– Как это?

– Представь, что ты вдруг начинаешь помнить чужую жизнь. Не как рассказ, а как собственный опыт. Чужие чувства становятся твоими, чужие воспоминания – частью твоей личности. Для обычного человека это слишком.

Я поежилась:

– Звучит неприятно.

– Поэтому я предупреждаю. Многие пытались поговорить с ним и не вернулись. Не физически – ментально. Они остались там, в его сознании, став частью его памяти.

– И вы всё равно хотите, чтобы я попробовала?

– Хочу. Ты уже общалась с ним и вернулась. Ты понимаешь его язык – не тот, что состоит из слов, а тот, что строится на интуиции. Ты задаёшь вопросы, а он отвечает. Это редкий дар.

– Или редкий недостаток, – буркнула я. – Ладно, допустим. Что дальше?

– Завтра Лира даст тебе свою кровь. Она уже помогала тебе расширить сознание – теперь это позволит настроиться на волну Элиона. Ты сможешь говорить с ним яснее, задавать конкретные вопросы. Но помни: даже если разговор пойдёт не по плану, мы будем рядом. Лира, Риэль и я – мы не дадим тебе потеряться.

– «Не дадим потеряться» звучит как обещание, которое сложно выполнить, когда речь идёт о чужих воспоминаниях.

– Знаю. Но мы попробуем. Главное – ты должна хотеть вернуться. Держись за то, что делает тебя тобой: за свои странности, за таракана на плече, за неумение нормально варить кофе. Это и будет твоя верёвка.

Я фыркнула:

– Верёвка из тараканов и кофейных неудач. Отличный спасательный трос.

Дариэн наконец улыбнулся по-настоящему:

– Именно. Держись за него крепче. С тобой никогда не скучно, Фэй. Отдыхай. Завтра – первый шаг.

Он вышел.

Я откинулась на кушетку.

Гагарин подполз, посмотрел на меня и медленно, с сарказмом, сложил передние лапки.

«Героиня галактики, – говорил его жест, – и твой первый шаг к спасению миров – научиться не пука́ть при трансцендентном выходе».

– Заткнись! – разозлилась я. – Ты хоть раз пробовал покинуть тело?  Вот и не лезь со своим мнением.

Но в животе уже снова начало бурлить.

Облако приближалось.

А я – всё ещё не умела исчезать тихо.

Глава девятая. Не визг.

Я не уснула.

Я отпустила себя, как отпускают птицу – не с надеждой, что вернётся, а с верой, что знает, куда лететь.

Лёжа на кушетке, я перестала думать о теле. О гравитации. О том, что в животе может снова начаться космическая буря.

Вместо этого – представила: я уже там.

Не «я лечу», а «я – присутствую».

И – чудо!

Но чудо не пришло само. Сначала – лишь дрожь по краям сознания, будто кожа натягивалась на невидимый шар. Я вспомнила, как в прошлых попытках всё срывалось: то внезапный спазм, то ощущение, что меня растягивает между двумя реальностями.

«Не рвись, – повторила я про себя. – Дыши. Пусть уходит лишнее».

Вдох.

Представила, как напряжение стекает с кончиков пальцев, как растворяются границы между «внутри» и «снаружи».

Выдох.

Ощутила, как что-то внутри мягко щёлкнуло – не звук, а сдвиг. Словно замок, который наконец поддался.

Гравитация ослабла. Потом исчезла.

Я парила.

Гагарин, сидевший у изголовья с видом инспектора по нематериальным явлениям, одобрительно щёлкнул – и отключил камеру, на всякий случай.

Я парила.

Сквозь палубы. Сквозь стены. Сквозь время, казалось оно тоже уступает дорогу панике с тараканом-надзирателем.

Сначала это было похоже на погружение в тёплую воду – невесомость, обволакивающая мягкость, ощущение, что каждая клеточка растворяется в свете. Я перестала чувствовать вес, контуры, границы. Не было «меня» как тела – лишь точка сознания, плывущая в потоке.

Потом пространство начало меняться. Стены корабля растаяли, превратившись в мерцающие полосы энергии. Я увидела, как сквозь них проносятся образы: вспышки звёзд, завихрения туманностей, тени неведомых кораблей. Это было не зрение – скорее, восприятие на уровне ощущений. Я чувствовала структуру пространства, его ритм, его дыхание.

С каждым мгновением я становилась всё менее «человеческой». Мысли больше не складывались в слова – они превращались в цвета, в вибрации, в геометрические фигуры, танцующие перед внутренним взором. Память о теле осталась где-то далеко, как забытый сон. Теперь я была потоком, волной, частью чего-то огромного и древнего.

Затем я ощутила притяжение – не физическое, а ментальное. Невидимая нить тянула меня вперёд, сквозь слои реальности. Я последовала за ней, и вдруг…

…пространство вокруг оформилось.

И вот – снова в том самом зале.

Тишина здесь не молчала – она дышала.

Свет не освещал – он пел.

А в центре, в позе лотоса, парил Элион.

Его волосы и борода – не просто свет, а ленты памяти, сплетённые из первых звёзд. Они обвивались вокруг него: над, под, сквозь – сама Вечность не могла решить, где его начало, а где конец.

Он открыл глаза.

Не «посмотрел».

Увидел меня целиком – прошлое, будущее, и тот самый момент, когда я в третий раз перевела инструкцию к унитазу как «поэму о цикле воды».

– Ты научилась, – изрек он без удивления.  – Быстрее, чем я ожидал.. и Ты пришла за путём.

– Облако движется, – тараторила я. – Оно уже чувствует корабль. Скоро будет здесь. Кто эти Вейланы? Где их искать?

Элион улыбнулся – не губами, а всем светом.

– Вейланы не исчезли. Они ушли вглубь – туда, где свет ещё не научился бояться тьмы. В ядра планет, что плачут звёздной пылью, потому что помнят, какими были до того, как их назвали «мир».  Там, в сердце скорби, стоит Последний Храм Пульса – не из камня, не из металла, а из застывшего эха первой молитвы.   Его стены поют на языке, который забыли даже звёзды. Его двери открываются не ключом, а вопросом «Почему ты ещё здесь?»   И если твой ответ – не «ради себя», а «ради других»… дверь впустит.

Я замерла (насколько призрак может замереть).

– Допустим я все поняла…Но… как мы найдём эту планету? Где она?

– Я укажу путь, – пообещал Элион. – Моё сердце – двигатель этого корабля. Мои сны – его навигация.  Когда капитан включит прыжковый двигатель, я направлю его в нужный сектор.  Но вы должны быть готовы: путь лежит через Разлом Слезы – место, где реальность тоньше кожи таракана. Там даже время может споткнуться.

– Отлично, – резюмировала я. – Значит, я должна передать: «Летим туда, где плачут планеты, через Разлом Слезы, и не верить себе, если вдруг начну говорить слишком мудро».

– Скажи им,  что ты – не мост. Ты – искра.  А искра… может зажечь даже Пустоту.

Я кивнула – или, скорее, подумала «киваю», и этого хватило.

Развернулась – и понеслась, кажется что за мной гналась сама Пустота.

Сквозь палубы. Сквозь стены.

И вот – каюта Корва.

Я ворвалась внутрь —сквозь стену, как кошмар, который устал ждать приглашения.

А он стоял у зеркала.

Без рубашки.

Торс —обнажен и как книга, где каждый шрам – история, которую он не расскажет.

Мышцы – просто скала, выкованная в боях с тем, что не имеет имени. Капли воды стекали по груди, цеплялись за шрамы, исчезали в тени ниже пояса– и мой мозг выдал: «Ошибка. Система не поддерживает такой уровень янтарного напряжения».

В одной руке – полотенце.

В другой – лавандовая салфетка, которой он начищал рога с такой заботой, точно они – не символ силы, а что-то личное. Священное.

Где-то в глубине груди затрепетало что-то, что я поспешно назвала «перегрузкой системы». Это не страх. Не удивление. Что-то другое – тёплое, колючее, будто звёздная пыль оседала на нервах.

«Соберись, Фэй, – приказала я себе. – Ты здесь ради облака, а не ради… этого».

Я материализовалась посреди комнаты – резко, как будто реальность вдруг решила: «Да, она имеет право быть здесь. Пусть даже в пижаме из медблока.»

На этот раз всё было иначе. Раньше я выпадала из тела, как камень из руки – случайно, неуправляемо. Сейчас же… я выбрала выход. Сознательно отпустила границы, а потом – так же сознательно вернула их. Контроль. Крошечный, дрожащий, но мой.

Корв вскрикнул.

Не зарычал. Не рявкнул.

Вскрикнул – как девчонка, увидевшая таракана в душе.

Высоко. Пронзительно. Почти музыкально.

– СВЯТАЯ ЧЁРНАЯ ДЫРА, ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ?! – завопил он, отпрыгивая к стене и прикрывая грудь полотенцем, можно подумать я – не Фэй, а целый отряд шпионов с камерами и лицензией на сарказм.

Я зависла.

Не в смысле «остановилась».

А в смысле мозг отключился, и всё, что осталось – это взгляд, прикованный к его голому торсу, к каплям воды на коже, к тому, как янтарный свет в глазах сменился на чистый ужас, а потом – на ярость, чтобы скрыть ужас.

«Святая чёрная дыра… он же… он же…» 

«…. Он сама гравитация. И я сейчас падаю. Прямо ему на грудь. И, кажется, не хочу сопротивляться».

– Я… эм… – выдавила я, – у меня новости. Про облако. Очень срочные. Извини, что без стука. У меня не было рук, чтобы постучать.

– Ты… ты… – он задохнулся, – ты могла предупредить!  Я же… я же не знал, что ты научишься входить сквозь стены!  А если бы я… – он запнулся, бросил взгляд на кровать, где лежала его форма, и быстро отвёл глаза.

– Если бы ты что? – спросила я, всё ещё не в силах отвести взгляд от его груди. – Мылся? Начищал рога лавандой?

– Ты… ты… перестань так смотреть!

– Как? – невинно спросила я. – Как на того, кто только что визжал, как школьница на первом полёте в невесомость?

Он застонал и закрыл лицо ладонью.

Хвост нервно дёрнулся – и задел лампу. Та упала с тумбочки и разбилась.

– Вот. Отлично. Теперь у меня нет света. И нет покоя. И, видимо, никогда не будет, пока ты рядом.

– Зато у тебя есть новости, – отметила я, наконец отрывая взгляд и делая шаг вперёд. – Облако движется. Быстрее, чем мы думали.  Нам нужно лететь к Последнему Храму Пульса – на планету, что плачет звёздной пылью.  Через Разлом Слезы. Элион сам направит корабль. Но мы должны быть готовы: там даже время может споткнуться. Что бы эта абракадабра не значила!

Корв медленно опустил руку.

Посмотрел на меня.

– Ты была у Элиона?

– Была.  И да, я научилась развоплощаться САМА и без пуканья. Сегодня удачный день.

– БЕЗ ПУКАНЬЯ?! – переспросил он, и его глаза расширились. – Ты серьёзно?!

– Ну вроде как да…Хотя… если ты не перестанешь стоять полуголым, я могу снова исчезнуть. И на этот раз – надолго.

Он резко схватил рубашку и натянул её. Боится, что я увижу ещё что-нибудь опасное – например, татуировку на рёбрах: символ клана Огненных Рогов?

– Уходи, – буркнул он, не глядя на меня. – Передай Дариэну. Пусть готовит прыжок.

Его хвост нервно постукивал по бедру – единственный признак того, что он всё ещё взбудоражен. Потом он резко выдохнул, провёл рукой по лицу и наконец поднял глаза. В них уже не было ярости – только усталость и что-то похожее на благодарность.

– И… спасибо, что пришла, – добавил он тише.

Я улыбнулась.

– В следующий раз постучусь. Обещаю.  Хотя… если ты снова будешь чистить рога – я, может, и не удержусь.

Он скривился – но на этот раз без злобы.

А когда я вышла (уже через дверь – для приличия), я услышала, как он тихо прошептал:

– Без пуканья… – и рассмеялся.

По-настоящему. Впервые.

Я пошла по коридору, чувствуя, как пульс облака приближается.

Но теперь я знала: У нас есть план, а это уже пол дела.

Даже если мой главный союзник – шварх, который визжит, как девчонка, и прячет свою лавандовую салфетку под подушку.

А где-то в каюте Гагарин уже начал составлять список:

«Что делать, если твоя хозяйка влюбляется в рогатого громилу: 

1. Отключить все камеры. 

2. Спрятать лавандовую салфетку. 

3. Начать учить её исчезать БЕЗ пуканья. Навсегда. 

4. Убедиться, что татуировка – не неё имя. (Пока не поздно.)»

Глава десятая. Три парсека в никуда.

Подготовка к прыжку шла в напряжённой тишине.

Не той, что бывает перед бурей, а той, что уже внутри бури, но все делают вид, что дышат ровно.

На мостике «Белой Тени» собрались все, кто имел право быть при прыжке через Разлом Слезы – зону, где пространство истончено до прозрачности, а время течёт не линейно, а вспышками, как пульс умирающей звезды.

–

Вот они МЫ.

Дариэн – капитан. Шварх из клана Сиреневых Вихрей – редкой ветви, где сила выражается не в гневе, а в сдержанности.

Лира – старпом. Сильванка с планеты Элис-Тор, где все рождаются слепыми, но видят душу мира. Её народ был уничтожен, когда корпорация «Звёздный Урожай» высушила ядро планеты ради редкого кристалла.

Риэль – исследователь разума. С планеты Ксаар, где дети учатся читать мысли до того, как научатся говорить.

Корв – начальник охраны. Из клана Огненных Рогов. Его сила – в ярости, но его боль – в одиночестве. Он вырос в боевой школе, где слабость каралась изгнанием.

Фэй – переводчик. С Луны-3. Двадцать лет провела на периферии, переводя инструкции к унитазам и дипломатические ноты от грибных симбионтов. Никто никогда не спрашивал: «Ты ела?» Только: «Переведи это. Быстро».

***

– Прыжок через три… два… один…

Корабль вошёл в искривление – мягко, как нож в тёплое масло.

Но на середине пути – реальность моргнула.

Сначала всё шло ровно: свет пульсировал в такт двигателям, а голос Дариэна звучал чётко. Но на середине пути…

…пространство дрогнуло. Свет замерцал, как неисправная голограмма. Голос капитана растянулся в эхо: «Пры-ы-ы-жок…».

Стены поплыли.

Цвета потеряли названия.

Время стало лужей, где все моменты – прошлое, будущее, «что если» – смешались в одно.

Я вспомнила, как Лира говорила перед стартом: «Разлом Слезы вытягивает то, что ты прячешь». Тогда я не придала значения. Теперь поняла – слишком поздно.

Потому что начались наши глюки.

Лира

Она увидела Элис-Тор – не как на голокартах, а как было:

кристаллические деревья, поющие на ветру,поющие низким, вибрирующим звуком,

реки из жидкого света, текущие вверх, их сияние обжигало глаза, но она не отворачивалась,

дети, сидящие в кругу, делящиеся снами через прикосновение лбов.

Потом – день гибели.

Небо почернело.

Земля задрожала, как раненое животное.

Её мать держала её за руку и шептала:

– «Беги, дочь. Помни нас сердцем».

Лира протянула руку к матери —

но вспомнила: Сильваны не плачут.

Она сжала кулаки, впившись ногтями в ладони.

Кожа треснула, выступила капля крови – но это не боль, а память.

Слеза упала на пол – и звенела, как разбитый колокол на полуразрушенной башне..

Она не подняла её. Просто вернулась к пульту.

Риэль

Он увидел дом на Ксааре:

стены из живого мха, пахнущего дождём и древностью, потолок – прозрачный, чтобы видеть звёзды,а в углу – брат, сидящий в кресле, с пустыми глазами.

Тогда, в день трагедии, Риэль хотел показать брату самый красивый сон:  полёт над океаном из света.  Но его разум был слишком силён.  Он забрал сон – и оставил пустоту.

Сейчас брат поднял руку – и улыбнулся.

– «Ты не виноват, – улыбнулся он. – Я всё ещё здесь. Просто… иначе ».

Риэль хотел закричать: «Прости!» – но слова застряли в горле. Потом – смех. Звонкий, как хрусталь, из которого когда-то делали музыкальные инструменты на Ксааре.

Достал из кармана игрушечного дрона и положил на панель. Чешуйки на его руках дрожали, отражая свет.

Дариэн

Он увидел мать – такой как она была в последний день:

в капитанской форме, с сиреневыми глазами, полными усталости,  но с прямой спиной и твёрдым голосом.

– «Ты выбрал правильно, – вздохнула она. – Даже если это больно».

– Я знаю, мама, – ответил он.

Он не плакал.  Не дрожал. Просто выключил ручное управление, включив автопилот, чтобы не дать кораблю сбиться с курса.

Потому что капитан не плачет. Он держит курс.

Корв

Он увидел себя в боевой школе – мальчишку с треснувшим рогом, стоящего перед зеркалом.

– «Ты слаб, – шептало зеркало его же голосом. – Ты не защитил их. Ни клан. Ни Вейру. Ни даже эту… почти-человечку».

– «Ты думаешь, что сила – в гневе? Нет. Сила – в том, чтобы позволить кому-то стоять рядом. А ты боишься этого больше, чем Пустоты».

Корв сжал челюсти так, что хруст разнёсся по мостику.

– Я не боюсь, – прохрипел он.

– Ты врешь, – ответило отражение. – Ты боишься, что если позволишь ей стоять рядом… ты перестанешь быть один. А одиночество – твоя броня.

Он ударил кулаком по стене.  Металл прогнулся, но не сломался – как и он сам.

– Хватит, – прохрипел он. – Мы идём дальше.

Фэй

Я увидела Луну-3: мой модуль, холодный, с запахом водорослей и машинного масла, кофе-автомат в депрессии, три банки водорослей, и Гагарин, сидящий в корпусе коммуникатора, словно ничего не произошло.

– «Останься, – нашептывало эхо. – Тут безопасно. Тут никто не ждёт от тебя спасения миров».

Я шагнула вперёд…

Но тут Гагарин (настоящий, на плече) ущипнул меня за шею.

Больно. Реально.

– Ай! – Я дёрнулась. – Значит, я ещё здесь.

И пошла к пульту.

***

Когда мы вышли из прыжка, корабль дрогнул – автопилот вывел нас из искривления. Мы вернулись в истинное течение времени. Каждый в своё кресло.

Все молчали.

Никто не смотрел друг на друга: все знали – каждый оставил часть себя в том прыжке.

Корв первым подошёл ко мне.

– Ты… нормально?

– Почти. Гагарин ущипнул. Это сработало.

Впереди, сквозь иллюминатор, сияла планета, окутанная пылью, похожей на слёзы.

И в её сердце – пульс.

Тихий, упрямый, ждущий – как биение жизни, которую мы обязаны найти.

– Мы почти там, – сообщил Дариэн.

– Готовы?

– Всегда, – ответила я.

– Особенно если Гагарин не забудет ущипнуть, если я снова захочу остаться в прошлом.

Таракан гордо поднял антенну.

«Я на посту», – говорил его жест.